Дева-Чума, Maro-Merga

                Светлана Литвинцева               
               




                « M a r o   m e r g a»
                « Д е в а   Ч у м а» - литовский               
               
                Почти астрофизическая повесть о современной жизни               
                мужчин и женщин.               

 












                « У нас все характеры однообразны, потому что все они               
                вымучены; мы видим людей не такими, каковы они на    
                самом деле. а какими их принуждают быть. В этом
                порабощении сердца и ума слышится только голос страха, а
                у страха лишь один язык; это не голос природы, которая 
                выражается столь разнообразно и проявляется в столь
                многих формах.»

                М о н т е с к ь е
                «Персидские письма»

                1

 На литовском побережье есть одно чудное местечко, это посёлок Швянтойи. Своё название, как должное, он получил в наследство от протекающей в этих местах речки с таким же названием. Сам же исток реки Швянтойи начинается в с южной окраины села Шатраминяй Скуодасского района. И несёт реченька спокойные, все шестьдесят четыре, с немногим, метра, воды в Балтийское море. А каково название-то? Швянтойи!..Что переводится на русский, как святая и, конечно же, звучит вольно в названии городка курортного, вольного, временные постояльцы которого, часто не придерживаются, строгих моральных правил. Обычно, на отдыхе, наше привычное поведение меняется. Привычная  рутина заменяется новым окружением и нарушениями привычного распорядка. Но всё-таки святость названия городка, очень может, да и промелькнёт в мыслях, облагораживая «заотдыхавшихся» граждан, которые, чрезмерным, активным отдыхом доводят своё здоровье до плачевного состояния. И поговорка, что мы так отдохнули, что еле-еле ноги волочим, это как раз про них. А у благочинных курортников здоровье, уж точно, не ухудшится.
- Тс-с-с-с... Прислушайтесь...волны словно  шепчут первую буковку этого прекрасного городка...
 -  Ш-ш-ш-вянтойи... - Да Швянтойи - курортный рай! Поворачивая от Клайпеды в сторону этого жёлто-синего рая, уже сама дорога ощущает близость большого объёма воды. И, кажется, что купаясь в лучах солнца, сам асфальт как бы светится изнутри какой-то дымчатой прозрачностью. Проезжаем ещё несколько десятков километров, и уже виднеющаяся вдалеке лёгкая голубизна Балтийского моря пронизывает весь окружающий пейзаж. Придавая ему зыбкость, неустойчивость и всем кажется, что ждёт их неведомая, но обязательно приятная во всех отношениях жизнь...
Ещё немного движения вперёд, и вдали показалась жёлтая полоса берега. Золотой песок искрится в лучах солнца кварцевыми алмазиками, но белые волновые барашки упрямо накатываются на берег, и блеск песка исчезает. Он темнеет, и. Вскоре, на влажной, сочной поверхности отпечатываются многочисленные следы людей. Средние, большие, и, совсем малюсенькие отпечатки ног серпантином бегут вдоль побережья куда-то далеко, далеко...         
В Швянтойи, отличные пляжи. Для всех. Женские, мужские, общие и даже нудистские. Полная демократия и раздолье. Дюны от моря отделяются широкой полосой пляжа. Тут каждый найдёт своё: - индивидуалисты одиночество и простор; коллективисты  толпу потеющих, болтающих, чем-то шуршащих и постоянно жующих людей; нудисты, своих полностью оголённых собратьев.
Из архитектурно-исторических особенностей городка Швянтойи можно выделить  костёл с фантастическим названием Морская звезда.  Несколько старинных домов с резными фасадами. А за рекой Швянтойи, на песчаных холмах, где когда-то находилась языческая  алка и приносились жертвоприношения, сейчас притаились, недавно возведённые статуи деревянных идолов - имитация старинных. Ближе к центральному входу на пляж, застыли в ожидании три дочери рыбака. Их железные глаза извечно устремлены вдаль.
Эта скульптурная композиция стала своего рода визитной карточкой Швянтойи. Тут же находится старая, разрушенная пристань, но обещают её восстановить, чтобы продолжить старые морские традиции.
 Над рекой Швянтойи протянулись три моста. Самый забавный - Обезьяний мост. Сотканный из крепких канатов, он под шагами трясётся и качается во все стороны. По нему пройти надо ещё суметь. Цепко по-обезьяньи,  держишься за поручни, широко, как морячок, расставляешь ноги, чтобы сохранить равновесие, и таким образом  перебираешься на другой берег. Особенно интересно проходить по мосту, когда люди двигаются встречными потоками. Уж тогда возникает настоящий сухопутный  шторм – болтанка.  Вечером же с Обезьяньего моста  открывается великолепный вид на море, и спокойная красавица  река - Швянтойи вплетает свою серебряную косу в тёмные, беспокойные космы Балтийского моря... 
Но самая грандиозная постройка в посёлке, конечно же,  сорока двухметровый маяк. При вращении он издаёт космический завораживающий звук. И его призывно яркий глаз выискивает в ночи заблудившиеся корабли, указывая спасительную дорогу к берегу.
Ночью вообще всё становится каким-то загадочным и таинственным.  Море будто исчезает, а вместо воды появляется какая-то тёмная, местами с проблесками, и вязкая на вид, захватывающе огромная площадь. Если же ночь безлунная, то окружающий мир и вовсе исчезает. И напоминает о себе только разными звуками. Но при полной, яркой луне происходят разные чудеса. Будто оживают, затаившиеся средь дюн, идолы. Это эффект от перемещения облаков.  Создаваемое ими переменное освещение, создаёт иллюзию движения местности, какого-то сказочного представления. И загорается внезапно огонь в деревянных глазах идолов. Недоумённо всматриваются они в окружающий, непонятный мир, ожидая привычных жертвоприношений... 
Но проходит ночь, и, как по мановению палочки волшебника, светлеет небо, появляется наша звезда, и дарит людям нежное, упакованное в лёгкий, розовеющий туман, радостное утро. Но не всё и не все отдыхают в этом блаженном месте. Вдали, в облаке дымчатой паутины, стоит на рейде огромный, видавший бури и штормы, танкер. Матросы, не знают покоя, ни ночью, ни днём. Готовятся к закачке нефти в Бутингский терминал.  Работа, работа, работа...
Спокойно  призадумавшееся море, и только лёгкие  белые барашки, словно мысли морские, туда-сюда, туда-сюда, так и снуют по поверхности, будто помогают морю вспомнить прежний корабль. Неприглядный, с облупившейся краской. Тяжёлым поплавком качался на Балтийских волнах его обшарпанный корпус...
И хранят ещё морские глубины блеск сигнальной ракеты в ночном небе, извещавшей, что случилось что-то непредвиденное, ужасное...
Словно чёрная кровь, текла  из разорванного нефтепровода, чёрная, вязкая слякоть. Покрывая поверхность моря удушающей плёнкой. Много погибло тогда морских обитателей...
 Увы! Много происходит на Земле непредвиденных катастроф. Закон энтропии, закон усиливающегося разлада, беспорядка разлаживает привычный ход действий.
До сих пор, иногда, оседают грязными тряпками, на дно,  прозрачные медузы. А в кустах скелеты умерших животных и птиц.. И, местами, вместо желтого песка, грязное месиво.... 
Ох, и волновалось тогда море! Тревожно мерцали звёзды близких галактик, наблюдая, как люди, что муравьишки, сновали туда-сюда и всё собирали и всё сгребали разлившуюся нефть...
Надолго ли? Только удаётся привести в порядок побережье, как на линии горизонта опять появляется такой очередной незваный гость...
И так по всему миру. Горделиво возвышаются они над морскими водами, над природой, и нахально сияют жёлтые огни кубрика. Видны в иллюминаторы матросы. Полуночничает и развлекается после напряжённого дня команда…Понимающими и снисходительными взглядами обмениваются с иноземными гостями работающие на мазуте, дизель генераторы некоторых маяков. И только встроенный, современный электромагнитный наутофон Швянтойского маяка независимо поглядывает вдаль.
 Ничего не поделаешь! Мы - цивилизация  углеродного типа. И, пока, не «высосем» из земли все ископаемые, видать не успокоимся. Остаётся надеяться, что катаклизмы планеты не уничтожат нашу цивилизацию раньше, чем мы  сумеем освоить другие, безвредные для природы энергетические источники. А количество не изученных, неведомых человеческому разуму источников таких во вселенной множество. Это и энергия вакуума, звёзд, чёрных дыр и много других неведомых нам обьектов!.. И  точно найдутся среди миллиардов людей умные головы, которые додумаются, освоят и внедрят эти экологически безвредные новшества...
        А пока человечество не особенно печалится по поводу всех этих проблем. По мере возможности веселится и беззаботно плещется в различных морских водах. 
        Как же, всё-таки, прекрасна окутывающая теплота лета! Чувствуешь себя так изумительно, словно находишься в объятиях любимого мужчины, того единственного и неповторимого, который одним своим присутствием на Земле, способен бездейственно, просто так, осчастливить тебя...
Особенно хорошо в Швянтойи вот в такие тёплые дни. Когда светит яркое солнце, когда безоблачно голубеет небо и жизнь, кажется,  простой, ясной и беспредельной. Мечтательно смотришь поверх волн, туда, где сливаются и становятся единым целым небо и вода. Наплывает забывчивость. Забываешь, что вообще-то давно не была на море, и теперь, кажется, что живёшь тут постоянно, будто и не уезжала отсюда, а просто, как-то, временно, отсутствовала. А в этой райской беспечности пребывала всегда. А непонятный смысл жизни становится очень простым. Как-то сразу становится, очевидно, что никакой смерти нет, и быть не может, а есть только постоянная, непрерывная трансформация сознания. После всех этих умозаключений тебя охватывает трепет. И изумительное состояние бесконечности всего происходящего овладевает тобой полностью. Блаженствуя, ты забываешь обо всём на свете. И это нахлынувшее ощущение благодати будет твоим постоянным душевным состоянием, которое подарил тебе  малюсенький, чудесный городок Швянтойи. Ещё одно чудесное превращение происходит летом в этом городке. Обычные люди, под янтарным солнцем, тоже превращаются в  янтарных. Создавая новую, но временную популяцию. Этот совершенно новый вид человечества, куда-то исчезает зимой, и появляется только летом. В глазах улыбающихся, янтарных людей отражается солнце, лазоревое небо, морская безбрежность, и вечность...
 Август - последний месяц лета, но прибалтийский бархатный сезон в самом разгаре! Все желающие насладиться благодатным теплом уходящего лета бросают все дела и едут к морю. Таким образом, популяция янтарных людей зримо увеличивается, именно, в августе. Солнце, морской воздух, пенная волна, белый песок и музыка. Что ещё нужно человеку для отличного отдыха? Какие там острова, «турции», да слишком душные «майорки»?! Нет ничего лучше наших прибалтийских курортов с янтарными великолепными, чистыми пляжами! Нет ничего лучше, чем напоенный ароматом сосен благодатный воздух! Именно эти природные сочетания способны исцелить любую болезнь. Правда, для полноты ощущения настоящего счастья, необходим хороший чай с лимоном, белорусским бальзамом и мороженым. Причём, количество чая  преобладает. Пропорции  лучше не менять. И, конечно же, музыка! Пойте, танцуйте, слушайте! Ни дня без музыки! Так пусть же переплетутся в слиянии экстаза морские и музыкальные волны, и нежно укачивая, вознесут вас на самый высокий гребень наслаждения отдыхом!
Но бывают, к сожалению, и дни унылые, когда солнце прикрывается тяжёлыми, гнетущими душу облаками. Тогда, в этой всеобщей серости, свинцовое море  кажется особенно неприветливым. И хотя вода более-менее прогрелась, северный ветер всё же остуживает и волнует море. Поэтому купаться, довольно, холодно и опасно. О чём и предупреждает, трепещущий на крыше спасательной станции, чёрный, «пиратский» флаг. В такие дни волны, даже около берега, могут достигать трёхметровой высоты, а в открытом море и того больше. Но так как оздоровительный эффект моря действует в любую погоду, то некоторые смельчаки всё же готовы рисковать. Бросаются отважно в море, воюют с бурунами, но далеко, всё же, и они не заплывают, так как незримая опасность подстерегает пловцов даже у берега. Потому что во время бури дно моря тоже неспокойно. Начинаются прибрежные течения, завихрения и подводные холмы и бугры перемещаются, и часто дно буквально «уходит» из-под ног. И случаются трагедии, И заканчивается временной отпуск у некоторых людей вечным отдыхом…
Но и в бессолнечные  ветреные дни, прячась в дюнах, люди  также наслаждаются отдыхом, который от перемены погоды, становится даже более разнообразным. Уж туда ему, в дюны, прибалтийскому хладнокрылому никак не пробраться. Эти рачительные песчаные холмы накапливают солнечное тепло, и отдыхающим здесь очень уютно, спокойно, и совсем не холодно.
        В такие дни по берегу раздольно гуляет дошлый ветер, и невидимой своей лапой разносит по пляжу всё легковесное, не устойчивое. По-новогоднему, странно поблескивают возле ящиков для  мусора блестящие обёртки от еды. Из-за любого, мало-мальски  лакомого  кусочка, дерутся друг с дружкой  серебристые чайки, бургомистры, клуши и вездесущие сизые голуби. Морские, толстые чайки, не спеша прохаживаются,  по серо-жёлтому песку. Высокомерно поглядывают они серьёзным глазом на птичью мелочь, и вдруг чего испугавшись, резко, но гордо взлетают, устремляясь в самую беспокойную даль волнующегося моря. Это к мусорному баку, в поисках тары, неожиданно пробрался очередной бомжик. Ещё секунда, и взмывают в небо все остальные пернатые. И только хитрые голуби быстро взлетев, также быстро возвращаются, и усаживаясь на ближайшую возвышенность, тревожно наблюдают, как позёмка накрывает песком разворошенные остатки недоеденной пищи. Но добрый бомжик подбрасывает голубям, которых он считает своими собратьями по несчастью, остатки пищи. И уже около его ног снуют довольно воркующие голуби, которым никогда не бывать на площади Петра в Риме…
У каждой живой сущности на  Земле своё занятие, своё значение и своё предназначение...Природа не терпит пустоты...А космос терпит...
               

                2.

...На берегу Балтийского моря людно. День тёплый, хотя солнышко скрыто облаками. Ветер тёплый, южный хорошо, что не моряный.
 Ближе к воде занимается физкультурой женщина. У неё красивое языческое имя – Лайма. Если перевести с литовского, то получится счастье. Но иногда, изменив одну букву, можно стать и ведьмой, то есть лауме.
Женщина - Лайма выросла при «советах». Тогда люди особенно не задумывались о смысловых значениях, сравнениях и аналогиях слов. Но сейчас, когда силу набирают экстрасенсы, прорицатели, гадатели и прочая нечисть, это стало модным, и чуть ли не обязательным, культурологическим признаком, этакой избранной цивилизованностью.
  Поэтому и Лайма, чтобы жить в духе времени, всё чаще задумывалась об этой трансформации своего имени. А чтобы извлечь из этого значения ободряющую для себя силу, выискивала всё больше значимые обобщения. Очень уж ей хотелось ощущать в своём имени силу, необычность и загадочность. И старалась значение Лауме – ведьмы, и Лаймы – счастья уравновесить. Потому что  невзирая на «счастливое» обозначение имени именно его – счастья, было у неё мало. Поэтому очень надеялась с подмогою тёмных сил, стать значимее и счастливее в жизни. Очень хотелось Лайме полного счастья!.. Которое, в её понимании, складывалось, в первую очередь, из количества получаемых денег, хорошей еды, напитков хороших и устроенного быта. А потом, уж конечно, и «суп с котом». То есть мужчины, и сексуальные удовольствия.
Украшения покупала на базарах. И чем ярче блестела бижутерия, тем нравилась больше. Какая разница, что блестит!..
Да. Это все, очень важные, составные её, лайминой, счастливой жизни.  Но для этого нужен был или богатый мужчина, которого у неё не было, или  деньги. Поэтому, твёрдо уверовав, что сила денег способна  предоставить всё выше перечисленное, Лайма, как могла,  увеличивала эти самые любимые бумажки.
 И надо отметить, что она в этом преуспевала. Была, так сказать, на пике успеха.
 И прогуливаясь по белым прибалтийским пескам, Лайма наслаждалась морскими красотами, но, одновременно, оглядывала и проходящих мимо людей.  Исподтишка, но цепким взглядом, смотрела Лайма на проходящих мужчин, охватываясь при этом сладким томлением. Непонятным, тревожным, жгуче-ждущим, и от этого ещё больше сладостно-волнительным.  Сначала она пугалась этого «качающегося» состояния, но когда мужчина неожиданно улыбался ей, а это случалось иногда, душа купалась в  клубничном сиропе. Даже во рту становилось вроде сладко, сладко. И мнилось, будто ей вручили виртуальный, ароматный букет роз. Импульсивно, Лайма принималась манерничать, и даже кокетливо смотрела в глаза, пытаясь удержать этот взгляд, но мужчина, мимолётно улыбнувшись, отворачивался и проходил. Но и этого минутного внимания хватало ей, чтобы ощутить свою женскую природу и надежду. С приподнятым настроением, дальше Лайма шла счастливая, счастливая, не забывая периодически гордо поглядывать по сторонам...
Означало ли это, что для неё внимание и любовь мужчин, является самой полноценной меркой счастья?. Однозначного ответа не находила. Хотелось и того и другого. То есть всего в комплекте. Причём мужчину желательно  моложавее. Лучше быть нянькой, «мамочкой», чем сиделкой. Так шутила соседка по площадке. Вот для воплощения этого желания и следует очень хорошо за собой ухаживать, и активнее заниматься всеми полезными, помогающими остаться женщине в хорошей форме, различными упражнениями. После этих внутренних монологов, Лайма выполняла разные повороты, наклоны, вращения даже с каким-то ожесточением. Со стороны она не замечает, что её яркий мини-бикини смотрится претенциозно, а упругий, яркий эластан невыгодно оттеняет  дряблость стареющего тела. Но, старательно, ничего этого не замечая, она, как заклинания, как мантры, упрямо повторяет шёпотом:
- Я молодая, здоровая красивая. И буду такой всегда. Я молодая, красивая...             
   Иногда женщина замирала, вытягивалась, становилась на цыпочки и долго всматривалась вдаль, где на линии горизонта сумрачным пятном виднелся дымчатый контур танкера. По мере выгрузки груза постепенно, всё больше и больше поднимается из воды его корпус, и скоро обнаружится его ватерлиния. Женщина мечтательно смотрится опять вдаль, поправляет сбившуюся причёску, и чувственно, шевеля, губами всё повторяет и повторяет, удваивая в зеркальце сказанное...
    …- Я молодая, здоровая, красивая…
           Вдруг ветер усиливается, и разрывает на кусочки мрачные тучи. Освобождённое солнце теперь полновластный хозяин неба. В одно мгновение жизнь курортная преображается. В ослепительных лучах солнца перебирает свои драгоценности море. Радостно смотреть, как природа мигом встрепенулась, освежилась, и зазеленела ещё ярче. Откуда-то, словно из другого, запредельного пространства опустился на землю новый, сияющий мир! Вмиг исчезла тусклая серость. Всё вокруг стало разноцветным, и немножечко, каким-то, ненастоящим. Волшебный калейдоскоп природы сложил свою лучшую композицию –  солнечный день. Стало жарко и ветру. Он вовсе приутих и освежал лёгко и приятно. Тотчас на морском берегу стало ещё более многолюдно и шумно.
Лайма, улыбнулась выглянувшему солнцу, молодо встряхнула волосами, подтянула живот, приосанилась, и пошла купаться.
Пока человек жив, по отношению к вечности  он всегда несмышлёное дитя. И как выразился один из постояльцев, когда она справилась о его здоровье, а тот был уже мужчиной в почтенном возрасте, тоже сказал что-то подобное, мол если жив до сих пор, значит более-менее здоров.   
Набежавшая волна обожгла, освежила. Ойкнув от внезапности холодной воды, Лайма, тихонько поплыла вдоль берега. Потом, лежа на спине, долго плескалась, смотрела  ввысь, и напевала себе что-то под нос. Думалось о том, что после стольких лет неудач, несуразиц сейчас у неё добрая полоса в жизни. Главное обеспеченная. И вполне ещё возможна счастливая любовь.
Ах! Встрепенулась, перевернулась, забаловалась в воде. Шумно всплескивая руками, ногами поплыла. Остановилась. Сладость предвкушения  радости, обязательной удачи наполнила негой каждую клеточку...И, как противовес, вдруг, опять воспоминания о прежней жизни во второй столице Литвы, так сказать, негласной, исторической. Хотела отогнать воспоминания, но решила, наоборот. Вспомнит всё в мельчайших подробностях и пусть море навсегда смоет их. Пусть каунасские воспоминания сотрутся, утонут в нынешнем состоянии её благополучия...
...Познакомились они на танцах в каунасском дворце профсоюзов. Лайма, сидела около сцены, исподтишка оглядывала парней. Среди прочих были и высокие, и широкоплечие, с блестящими чёрными глазами. Но они обходили её вниманием. Такие «чингачгуки», не  интересовались ею. Самой что ли пригласить на  белый танец..
 Что же это такое?! В самом деле?! Может, одета слишком просто?  В следующий раз надо будет юбчонку короткую надеть. И чулочки чёрные со стрелкой, да туфли красные на высоких каблуках. Да накраситься больше. Ярче. Вон как та, постоянно танцующая блондинка. Пероксидная. Видна со всех углов  зала. Брови чёрные. Губы яркие. Самая популярная девица. Постоянно, в чьих-то объятьях...
Интересно, а её парень придёт сегодня на танцы? Да. Её. Ведь отношения уже близкие, дальше некуда. Значит, она имеет на него все права. Не оставил, правда, ни номера телефона, ни каких других данных о себе. Только имя – Артур. Ещё сказал в то утро, когда расставались, что встречаться будут романтично необычно. На танцах. То есть, по-праздничному. Пусть свидания будут полны музыки и романтики...
Лайма внимательно осмотрела всю публику ещё раз.
- Может, Артур, уже пришёл, а она, как шляпа, не заметила его?. Не видать. Посмотрела на часы, да и время уже вышло. Пол-одиннадцатого. Скоро и музыка закончится. И все повалят домой, или ещё куда надумают. Кто в «Орбиту» она до двух ночи работает. Там оттянутся ещё. И только она, попрётся домой одинокой дуррой…
 Вдруг, Лайма, заметила пристальный взгляд одного паренька. Невзрачный такой, и глядит несмело, но настойчиво. Очкарик. Всё тянет руку к лицу. Видно держатся очки не ахти как. Оправа массивная. Тёмная. Для солидности, наверное, чтобы лицу придать массивность. Но, точно. Глядит на неё, и, вдобавок,  улыбается, хотя и робко...
Приосанилась и, посмотрев очередной раз, не отвела взгляда. Она всегда старалась быть любезной. Так, На всякий случай. Ну и что из того, что в очках? Может сын какого-нибудь профессора. А они хорошо живут. В больших квартирах...А этот Артур...Вдруг, она увидела его! Вплотную танцевал в дальнем углу с какой-то рослой девицей. Болтают так весело.
 Лайма поспешила к ним. Он, конечно же, не увидел её. Надо показаться ему. Улыбаясь, подошла к танцующему Артуру. А он ловким пируэтом повернул свою партнёршу и оказался спиной к Лайме. Она обошла его и помахала рукой. Артур в упор её не замечал. Парочка «станцевала» в самый центр зала. Музыка кончилась. Лайма пошла к тому месту, где  стояли Артур и девица. Завидев Лайму, схватил девицу за руку и повёл к выходу. Догонять не было смысла. Всё стало ясно. Каков паразит!
Вернувшись на прежнее место и кусая от злости и обиды полные губы, Лайма, всё же поискала глазами улыбавшегося ей парня. Робкая, и, какая-то, незаконченная в пространстве улыбка, была на «месте». Но адресат  улыбки может иной? Даже осмотрелась, - нет, точно, на неё глядит. И рот чуть приоткрыт от напряжения. Ответно улыбнулась. Жалко, что ли? От неё не убудет. Может хоть этот пригласит на танец. А парень, видать, прочитал её мысли и, когда заиграла музыка, смешно встрепенулся, придавил очки к переносице и, окончательно решившись, двинулся в её сторону. Танец был медленный. В первую очередь парень представился. Звали его – Витас. Добавил, что полное - Витаутас. Лайма и своё назвала. Он сразу начал величать её Лаймуте. Потом, торжественно, положил руку ей на поясницу, и стал осторожно к ней прижиматься, она мысленно порадовалась, что туфли были на маленьком каблучке. Росточек у него, не ахти какой. Вон глаза на одном уровне. Даже смущают как-то. Видно было что и он стеснялся. И дрожит, будто холодно. Старательно глядя в сторону. внимательно прислушивался к музыке, и. чтобы не спутаться с ритма, видимо считал про себя такты. Подозрительно губы его шевелились. Ну и прекрасно! Лайме это было только на руку. Могла разглядывать своего партнёра почти в упор. Несколько минут кружились они среди остальных пар. Но, внезапно, Лайма оступилась, и  каблучок пришёлся как раз на пальцы Витаутаса. Она извинилась, отвернула голову. Парень, много раз повторил, что ничего, ничего и, всегда, пожалуйста. Лайма рассмеялась, Витаутас, не преминул поддержать смех. Но, из-за  очков, наверное, невольно, сверкнул взглядом. Этот  взгляд не понравился, смутил ещё больше. И осматривать стала его уже более досконально...
 Лет ему, наверное, было около двадцати пяти. Что ж? Почти одногодки, ей, правда, - чуть больше. Но это не важно. На лбу не написано...
Волосы курчавятся. Какие-то серые. Глазки небольшие, углублённые в лицо и на близком расстоянии от переносицы. Тоже, очевидно, серые. Веснушчатая кожа. На лице, и намёка нет на растительность. Будто и в проекции не было. Странно маленький нос. С плоскими, как у африканцев ноздрями. И весь какой-то плоский. На макушке непокорный завиток смешно трепетал в такт музыке. Пришлось, тогда заговорить с ним первой, чтобы не объяснять причину опять охватившего её смеха. Спросила вроде того, нравятся ли ему танцы. Или ансамбль. Ну, что-то такое. Неожиданно голос у него оказался приятный, с этакими низко-волнующими  обертонами. Так что, если особенно не всматриваться, и глядеть в другую сторону, то голос навевал совсем другой, приятный сердцу, мужской образ. Этакого высокого, плотного, черноволосого парня. Чьи жгуче-чёрные, загадочные глаза, уже одним своим взглядом зажигает и воспламеняет чувства.  На секунду, другую прикрыла Лайма глаза...Витаутас танцевал однообразно. Один шаг вперёд, один назад, словно подтверждая шутку, что танцы – это трение двух полов о третий. Лайма решила это двигательное однообразие разнообразить разговором. Осторожно, начала расспрашивать парня о его жизни. Мол, кто, что, когда и где. Видимо танцы и парня напрягали, так отвечать начал охотно. Так как за беседою роль ведущего отходила на второй план. Во-первых, сразу похвалился, что закончил Вильнюсский университет, и сейчас работает по распределению в каком то Н.И.И. Подчеркнул, что, как молодой специалист, живёт один в общежитии института. Может и он хотел что-то выведать у Лаймы, но не успел. Музыка прекратилась. Проводив на место, вежливо поблагодарил, и, даже, поклонился. И уже не отошёл.
 Танцевальный вечер заканчивался. Объявили белый танец. Лайме, не куда было деваться. Пришлось отдать долг вежливости, и ответно пригласить кудрявенького кавалера на заключительный танец. Может домой проводит?  Не идти же одной, по темноте, в одиночестве! 
Приглашению, Витаутас, обрадовался. Когда же музыка закончилась, поцеловал руку и тихо предложил себя в провожатые. Лайма, помялась для вида и завышения своей ценности, чуть помолчала, оглядывалась,-  вроде как, ждала ещё кого-то,- и, глядя куда-то в сторону, медленно кивнула, соглашаясь...
 ...Когда пришли к её общежитию, Лайма сразу же хотела уйти. Но, Витаутас, взяв её за руку, попросил о свидании. Лайма согласилась. Пусть будет хоть синица в руках, - пока – чем не пойманный журавль в небе парящий...
Так и начались их встречи. На свидания, Витаутас, приходил в одном и том же аккуратном, сером костюме. Маленький, но важный. Хоть и застенчивый, но, когда надо было что-то предпринять, деловой, разнообразный, предлагая всё новые места для посещений. Усердность такая была приятна и во время очередной встречи сказала, что очки придают ему этакий, своеобразный, шарм. И сразу видно, что он деловитый и серьёзный парень. Витаутас краснел от нежданной похвалы, и после комплимента стал даже немного фамильярным. Восторженно глядя на Лайму, брал её за руку и целовал в щёчку. Свидания обычно, по лайминой инициативе, заканчивались ближайшим рестораном. То есть таким уютным местом, в котором совмещались и еда, и танцы и не страшна была плохая погода.
 Лайма всё сильнее привязывалась к Витаутасу. И всё больше нравился ей. Особенно, после очередного сытного ужина, в каком – ни будь красивом месте...
...Но  однажды, когда глянула в календарь, то обнаружила, что один месяц не отмечала свои особые дни. Вот те раз! Как это? Неужели случилось, то, что  должно было случиться при здоровом девичьем организме. Как она проглядела?! Так...С Витаутасом она встречается неполный месяц...Ну, Артур! Ну, и гад! Подлец! Вот курица! Срочно надо было что-то предпринимать. Позора такого она не хочет. Девчонки по общаге заклюют. Надо оприходовать Витаутаса. Но всё же, иногда, одолевали Лайму сомнения. Стоило ли осуществлять этот обман. Хотелось честно рассказать о своём состоянии. Но, поразмыслив, понимала, что не так досконально изучила его характер. И предугадать реакцию на её интересное состояние, причиной коего является незнакомый ему парень, не может. И, что вероятнее всего, будет она негативной. Это только в кино женятся на женщинах с беременностью от другого мужика. Но делать что-то надо было точно. Артур, испарился окончательно. Ходила на танцы ещё несколько раз. Тщетно ожидала его там. Ту девицу тоже не встречала...Артур. хотя и не первый её парень, но первая причина её «залёта». Цветочек же невинности её сорвал одноклассник, на родине, в деревеньке под Алитусом. Загуляли, после выпускного вечера, в тёплую ночь, в тёплом стоге сена. Интересный такой был, смешной, ушастый, что чебурашка. Дружили некоторое время, но, когда поступил в военное училище в Вильнюсе, уехал по-английски...
У, Лаймы с Витаутасом интима ещё не было. Лайма раздумывала, и на его попытки склонить её к постельному общению целомудренно отнекивалась. Не говоря ни «да», ни «нет». И держалась дурочкой, не понимающей о чём вообще речь. Поэтому довольствовался Витаутас обжималками, догонялками и затяжными лобызалками. Но время уже не терпело. Пора было принимать решение. И когда, майским вечерком, - а время уже близилось к полуночи, - Витаутас, впал в экстатический раж и принялся неистово обнимать и целовать Лайму, она, якобы, поддавшись его чарам, сначала  сомлела, а  потом, отстранив его, вскочила. Посмотрела на часы и ойкнула. Сказав, что поздно уже и ей надо в общежитие, иначе закроют двери. И тут Витаутас, просящим, жалобным голосом стал очередной раз упрашивать её остаться. Лайма, покривлялась, мол: не привыкла в чужих кроватях валяться, но выпьет ещё чашечку кофе на последок. Мгновенно на столе  появился кофе, и ещё одна бутылка крепкого ликёра и новые сладости. А Витаутас, целуя руки, умолял не оставлять его сегодня. Лайма ничего не ответила, но сказала, что такой серьёзный шаг требует правдивости. Прежде, умудрялась как-то отнекиваться от его расспросов. Но сейчас она хочет рассказать ему всё... И вперив, будто кинжал, прямой взгляд широко раскрытых глаз, она поведала, как попала в Каунас. Мол, приехала сюда учиться на повара. Специальность ей нравилась. И всегда сытая будешь, ежели что непредвиденное случится в жизни. Но, умолчала, что, вообще-то, училась весело. И свою учёбу, вперемешку, делила с весельем. Не рассказала и о том, как, уже после окончания училища, привязался к ней на улице, якобы что-то выспрашивая, какой-то мужик, лет пятидесяти. Сразу предложил составить ему компанию за обедом в кафе. Угощение было сытно-хмельным. Потом за чашкой кофе мужичок, оказавшийся жэковским сантехником, вальяжно откинувшись на спинку кресла, долго ощупывал её сладко-пошленьким взглядом. Выспросил о её житие-бытие. К этому времени Лайма уже работала по распределению на заводе искусственного волокна и жила в маленькой комнатке заводского общежития с одной рыжей девицей-мотальщицей. Так узнав подробности, сантехник предложил снять для неё квартирку. Мол, там ей будет спокойнее, да и платить ни за что не придётся, ну а он будет к ней иногда наведываться. Кофе вместе попьют, в карты сыграют, о жизни поговорят. Одним словом культурно и приятно пообщаются...
Лайма, тогда согласилась. От неё не убудет. А  чего терять, вообще-то?  До сих пор помнит его грязные руки, которые хватали, мяли и поворачивали в разные стороны её тело. А его фраза, что ему очень хочется попробовать молодого тела, помнится до сих пор. Сначала было противно, потом  всё равно, а через пару месяцев и вовсе легко. Да и жизнь стала финансово вольготнее. Продолжалось это около года. Когда же сантехник поменял работу, да и жена что-то начала подозревать, халява закончилась. Пришлось вернуться в общежитие...
...Но вместо реальностей жизни, Лайма, рассказывала о подружках. Какие они разгульные, какая она хорошая, правильная и чистоплотная. Постоянно убирала комнату и, вообще, она никогда бы не уехала из деревни, если там возможно было бы хорошо заработать. Да и скучно среди огородов, полей,  темно и одиноко, а она любит людей и детей.
Задумчиво восхищённо глянул Витаутас на Лайму. Помолчал, не задумался о явном самовосхвалении. Торжественно поднял бокал и предложил тост за верную любовь. Раскрасневшаяся от лжи, Лайма, уже и сама поверила в свою идеальность. Тоже в ответ глянула заманчиво и томно. Выпила залпом ликёр попросила налить ещё...Решение было принято...
 Ох! Чует она, что с этим  курчявеньким, будет всё наоборот. Ей верховодить. Но, вначале, чтобы не спугнуть, следует действовать незаметно. Тайно направляя его в нужное русло. Будто сам этого захотел. Следует всё верно рассчитать...
...И вот уже далеко за полночь. Витаутас, расстилал постель. Лайма взяла свою сумку и пошла в ванную. Вышла сексуально-влажная, и юркнула под одеяло, полог которого заботливо откинул, призывно улыбавшийся, Витаутас. Улеглась прямо в мужские объятия. Но сил и физического терпения на ласки, у парня не было. Боясь не удержать напора, крепко прильнул к ней, и стал искать самое желанное местечко...
...После всего, Витаутас, недоверчиво глянул на Лайму.. Но, отлично сыгранная роль девственницы, и заложенная в женские недра  маленькая часть красной помады и,  в придачу, сжатие нужных мышц, и своевременные вскрики, что, мол, больно, и так далее, и тому подобное довершили акт обмана. И всё получилось довольно естественно и правдиво. А у Витаутаса опыта в этом тонком деле и вовсе не было. Лайма, первая девушка с которой у него это произошло. Когда же на его красноречиво-вопрошающий взгляд, Лайма, изощрилась ещё и смутиться, стать пунцовой, да утвердительно кивнуть, то задача полного одурачивания претендента в отцы была успешно решена. Витаутас, такого разворота событий не ожидал. Сразу, как-то притих, потом тоже покраснел, даже как-то увеличился внешне от напряжения, а потом, медленно, и торжественно пододвинулся  к Лайме, и долгим поцелуем накрыл её губы...
...Долго оставался у неё в памяти эпизод того утра: бегающий, снующий туда-сюда Витаутас, разливающий чай, кофе, намазывающий толстым слоем масла булку, и погружающиеся в жёлтую массу толстые куски ветчины... Попутно, умудряющийся, что-то  опрокидывать, разливать, подтирать...
Всё складывалось прекрасно, только выждать чуток, да и поставить перед фактом. Просто чудесно получилось! Удачно. И лучше, когда тебя любят! Меньше страданий и больше простора для действий. Можно в любых ситуациях оставаться спокойной. Успешнее сможет и манипулировать Витаутасом. Ведь глаза её будут спокойны и сердце холодно. Поэтому и нервозности не будет. Неужели ей в жизни хоть раз подфартило?
Прошёл месяц. И вот наступил день серьёзного разговора.
Погода стояла отличная. Яркое солнце. И место Лайма выбрала тоже тёплое, чтобы как можно больше смягчить, всё же непредвиденную, реакцию, на столь значимое для мужчин событие. Поэтому лёжа в привычной уже постели, Лайма, вдруг зарыдала и отвернулась от Витаутаса. Тот опешил, и стал допытываться, что, мол, случилось? Плача, сказала, что у неё уже значительная задержка. Несколько недель. Витаутас, как она и ожидала, долго молчал, - она даже струхнула, что обман не выгорит, - а потом, неожиданно, спросил, бывали ли у неё задержки раньше. Мол, может это реакция организма на что-нибудь. Получив отрицательный ответ и уверение, что её организм работает словно часы швейцарские, спросил не просрочен ли у неё паспорт...Рыдая, Лайма ответила не сразу...
 ...Уже  на другой день они подали заявления в загс и, на выходные, поехали к родителям Витаутаса, проживающим в городе Мажейкяй. Что находился в 237км. от Каунаса.
 Семья была интернациональная. Его мама - литовка, с примесью польской крови, а отец, щупленький и рыженький. был русским.  Остался в Литве после войны, так как в России его, никто, особенно и не ждал, то решил он, по его выражению,«окопаться» на месте. Мать Витаутаса, русскую фамилию мужа облитовила, то есть прибавила, как и положено среди литовцев, прибавлять к фамилиям замужних окончание – «иене». В девичестве, окончание было иным – «ите». Отцу Витаутаса, мать, тоже прибавила окончание - «ас». Так он стал - Рыбаковас, а она, соответственно, Рыбаковене. Отец, со слов Витаутаса, этому не противился, и всегда прислушивался к её советам. Впрочем, ослушаться жену он не мог физически. Дородность её вызывала в нём какую-то трепетную восторженность. Его жена, загодя, была права во всём и всегда. Это было удобно и способствовало спокойной жизни. Литовский удалось выучить сравнительно быстро. И уже не звучала в семье русская речь. Разве что приходилось читать письма из Подольска, от дальнего родственника. Но благодаря школе, да и сам он очень хотел знать родной язык отца, Витаутас, русский выучил. Иногда пытался поговорить с отцом по-русски, но тот отвечал не хотя, быстро переходя на литовский. Особенно, когда разговор сын заводил при матери. Она, как выснилось из одного спора между супругами, была ярой русофобкой. И поведала ему, что вышла замуж за кацапа только потому, что было не за кого. Мужиков вокруг не было. Рыбаковас старший, эти слова стерпел и после этого начисто забыл свой великий и могучий...
 ...Вот так они с Витаутасом и поженились. После тихой и, какой-то замедленной свадьбы, она переехала к нему.  Он, как молодой, советский специалист, владел отдельной жилплощадью.
Через несколько месяцев родилась маленькая, недоношенная девочка. Месяц туда, месяц сюда, Витаутас, в детали не углублялся. Лайма ничего не говорила. Так как роды были тяжёлые,- ребёнок шёл ножками,-  и, когда родилась, пришлось вправлять бедренные суставы и носить специальное приспособление, которое фиксировало ножки, чтобы они правильно срослись. Хлопот было достаточно. Назвали её Элеонора. Муж сразу начал называть её Лелите, что переводилось, как куколка. Помогать, особенно, было некому. Свекровь со свёкром жили далеко. И, вообще, Лайма сразу не пришлась им по сердцу. Мать сразу восприняла её в штыки. Холодно. Здороваясь, презрительно щурилась и осматривала Лайму, будто лошадь на торгах. Разве что зубы не проверила. Своей дородностью, однако, они были немного похожи. На вид, и, Лайма, была крупнее Витаутаса. Особенно после родов. И хотя в глаза ничего такого, явно оскорбительного, не говорила, но было ясно, что материнское мнение однозначно: - Лайма, сыночку ихнему, не пара. Ни образованием, ни жилплощадью, ни финансами она не обладает. Одним словом так. С боку припёку...Когда же приехали посмотреть на младенца, то, увидев, девочку недоумённо переглядывалась с мужем и спрашивала в кого же это она, такая чёрненькая, и вовсе не курчавенькая. Откуда эти глазищи огромные, тёмные, даже смотреть страшно. В ихней родове всё больше серые да маленькие, что у дедушки, что у бабушки, что у отца самого. Да и она, - мать младенца, тоже ведь, далеко, не брюнетка. И глаза у неё светлые, голубоватые. И побыв немного, уехали восвояси. Витаутас, после такого вердикта несколько дней молчал. Присматривался к девочке. Ходил без настроения..
У черноволосого Артура, который послал её подальше, действительно были огромные чёрные глаза, и бесстыдно ухмыляющаяся рожа...
Но Лайма, вдруг, вспомнила, что мать, показывала ей фотографию прабабушки – такой чернявой и глазастой. И стала говорить, что вот, наверное, в кого и уродилась ихняя дочка. И уж прыгала она возле Витаутаса, и обеды готовила лучшие. И обещала привезти эту самую фотографию, когда поедет в деревню. Правда, ездить туда не хотелось. Мать жила с молодым мужиком. Выпивали. Отца, Лайма, не помнила. Бросил их давным давно...
 Так и всё потихоньку утряслось. Витаутас, вроде успокоился. А, что было на душе у него, никому не открывал. Много работал даже по выходным дням. Писал дома научную работу. Когда у него что-то там не ладилось, то вставал, прохаживался по комнате, а уловив взгляд Лаймы, сразу подходил к кроватке и, долгим, жалобным взглядом смотрел на  ребёнка, не зная с какой стороны подступиться. Зафиксированные, тонкие ножки беспомощного ребёнка, своей ненадёжностью внушали ему страх, и как подступиться к дочке, как приподнять её, вот в таком состоянии, он не знал. Тогда отцовское участие начиналось и заканчивалось глухими вздохами, покачиванием кроватки и сюсюканьем. А внезапно возникшая мысль усаживала его за стол, и он строчил, строчил не переставая.
Иногда приходила в гости соседка. Забегали бывшие, и почему-то все обязательно рыжие, пэтэушные подружки. Они болтали, пили кофе, и уносились по своим делам.
Лайма запарилась, абсолютно всё начало действовать на нервы. Стала сама не своя. Гнев и плохое настроение  соперничали, претендуя на первенство. Срывалась чаще всего на муже. А Витаутас, только хмыкал в усы, которые он отрастил себе вместе с бородкой, и как мог успокаивал жену. Лайма, мысленно, окрестила его «таракакашкой». Теперь рядом с ним, - а после родов она здорово поправилась, - чувствовала себя большой, неуклюжей, и, даже, какой-то лишней. Особенно ощущала, эту свою массивность, в постели. Уже не спасали закрытые глаза, и приятный тембр его голоса. В минуты близости ощущала себя дюжей тётей, неизвестно почему находившейся рядом с подростком. Ещё противнее было, когда он старался быть нежным, да ласковым. И его монотонная, предсказуемая нежность, ползающие по телу маленькие ручки, выводили из себя окончательно. Не чувствовала она его ни каким местом, а самым интимным и подавно. Сантехник, и то был лучше. Чьё развязное поведение, всё же, но хоть как-то, но её возбуждало. А грубовато-мужицкое тискание было приятнее этих неощущаемых ласк. Не муж, не мужик, а что-то обезличенное, неизвестно для каких таких целей предназначенное. Этакое неприятно скользящее, неизвестно для чего трепещущее существо, беспомощно снующее возле, наполненного жизненной энергией поддающегося женского тела. Не о такой любви она мечтала. Не о таком мужчине грезила её женская сущность.А муж, словно ничего не замечая, хранил олимпийское спокойствие. Иногда, правда, вскидывал на неё тревожный взгляд. Всё выспрашивал хорошо ли ей с ним. Лайма увиливала от прямого ответа. Что же она могла ему сказать? Что вообще-то не переносит его даже на дух. И не дождавшийся вразумительного ответа муж, замыкался, и ходил весь день, словно побитый. Сидя за рабочим столом, часто протирал стёкла очков, проверяя прозрачность стёкол. И всё смотрел и смотрел на свет...Иногда, чудилось Лайме, будто Витаутас вполне удовлетворён такими отношениями. И специально любовным утехам выделяет мизерное время, чтобы внезапно вскакивать среди ночи и бормоча что-то бежать к письменному столу и до утра писать там что-то. Был он внешне всегда спокоен, уравновешен, и эта непоколебимость самца воспринималась ею, как откровенное издевательство.
Иногда, у Лаймы появлялось навязчивое ощущение нереальности происходящего. Порою, и вовсе казалось, что рядом находился не живой человек, а что-то неодушевлённое, неподвижное и, ей, даже, враждебное. Но деваться было некуда. Следовательно, надо было как-то жить, и умело скрывать своё неудовольствие. Особенно на людях. А потом, когда ребёнок подрастёт, будет видно. Зато дочка, в противовес мужу, была крикливой, беспокойной. Ей требовалось постоянное внимание, это маленькое существо будто старалась компенсировать излишнюю мужскую молчаливость. Беспокойная была девочка. Редкую ночку они спали спокойно. Чего только Лайма не делала! И кормила каждый час, и качала, и носила малышку по комнате, но всё напрасно. Дочка плакала и плакала, словно пытался всласть  наплакаться на всю предстоящую жизнь...Когда с её ножек сняли фиксацию, может она и стала поспокойнее, но привычка поплакать, хоть раз на дню, осталась. И как наваждение, повторялась одна и та же история. Ближе к ночи начинались капризы. Бывали вечера и вовсе жуткие. Терпение лопалось, её «срывало с петель». Истерично кричала на плачущую малышку. От бессилия, принималась трясти её. И когда из кроватки слышался не плач, а уже какой-то хриплый визг, мужские нервы не выдерживали. Муж вставал, отстранял её, и осторожненько брал девочку на руки. Носил по комнате,  что-то тихонечко пришёптывал, напевал. Проходило совсем немного времени, его спокойный умиротворяющий голос видать успокаивал ребёнка. Потом, попоив дочку водичкой, осторожненько укладывал её обратно в кроватку. Ещё немного времени стоял около, что-то тихо говоря, и воцарялась тишина...
 И если Лайме удавалось хватануть сна днём, то мужу после полу бессонной ночи приходилось  идти на работу, что отражалось на его облике. Стал ещё более серым и, каким-то, бледно-виноватым...
Вскоре «труд века»- диссертация, была закончена и успешно защищена. Однажды, за обедом, дрожащим от волнения голосом, муж сообщил Лайме, что ему предложили повышение на работе и предоставили в его полное распоряжение новую лабораторию. Повысили зарплату и, немного помолчал, так и не дождавшись от жены никакой реакции, добавил уже более громким, торжествующим голосом, что им обещали  выделить новую квартиру. Потом, уже совсем тихо сказал, что его отдел начинает новый эксперимент...То есть, придётся опять много работать...
 Лайма, равнодушно смотрела на него потухшими, неживыми глазами, и видела только-то, что он некрасив, непривлекателен, тщедушен и безнадёжно сер...Новость о зарплате немного всколыхнуло её равнодушие, а вот известие о новой квартире сильно обрадовало.
- Может хоть теперь что-то измениться в  в её жизни?..-  Подумала, и  невольно улыбнулась мужу, чем подвигла его на продолжение разговора по душам. И, Лайма, слушая, поддакивала, но думала о чём-то своём...Как-то само собой ей вспоминалось, что муж нормально в любви ей никогда не признавался и, вообще, всегда был одинаково-тусклый, да и соединила их, ложь и необходимость легализовать нежеланную, обманчивую беременность. Прикрытие позора. Её позора. И желание манипулировать им тоже куда-то исчезло. Не хотелось уже ничего. И особенно с ним. Никак не могла она привыкнуть к его тщедушности, и, уставясь куда-то в пространство, подумала, что любила Артура. А за что? Просто любила. Он был ей мил. Она чувствовала себя рядом с ним маленькой девочкой, которую обязательно приласкают просто за то, что она маленькая и славненькая. Тут муж подсел поближе, и робко обнял за плечи, словно прося награды за хорошее поведение. Лайма, встала, чтобы налить ещё чаю, руки мужа безропотно соскользнули...
       В напряжённой тишине, громко тикали подаренные на свадьбу часы с амурами...
       Иногда, в редкие счастливые минуты, когда девочка рано засыпала, а мужа не было дома, Лайма шла к соседке, чтобы хоть немного отвлечься женскими разговорами. Жаловалась ей на жизнь, но по суровому взгляду соседки,- её супруг был сослуживцем её мужа,- Лайма видела, что единомышленницу тут не найти и, после формально-обязательных нескольких чашечек кофе и разговоров о погоде,  шла к себе, твёрдо решив, что когда-нибудь выскажет мужу всё что накопилось на душе. Ей так хотелось развлечений. Прогулки в одиночестве, когда муж оставался с Элеонорой или втроём, не доставляли радости. Разве отдохнёшь таким образом. Душа желала яркости, душа хотела отвлечённого состояния. Эта вечная сосредоточенность на себе, на семье, душила, отнимала надежду, обессиливала. Как-то попыталась разнообразить жизнь изменой мужу. Однажды постучался в двери такой симпатичный парень, оказывается плановая проверка газового счётчика . Дочка спала, после проверки, предложила кофе, когда выпили и уже собрался уходить, Лайма, словно невзначай, взяла парня под руку, и прижалась к нему. Смутился, выскочил, как ошпаренный...
     ...Долго смотрелась потом в зеркало, и сразу не могла вспомнить сколько же ей точно лет. А лицо подсказало, что, увы, дело близится к тридцати...
У вернувшегося с работы Витаутаса вдруг принялась выпытывать действительно ли он любит её. Муж ответил спокойным голосом, что, конечно, любит. И к дочке. Взял на руки, тихонько и нежно гугукал, называл её Элеоноритей, целовал в щёчку, и на привычно усталом, тоже как-то преждевременно постаревшем лице, появилась счастливая  улыбка. Ясно было, что только дочка и вызывает в нём любовь. Лайма фыркнула. Может и её вина. Слишком грубое отношение к мужу и породило эту холодность. Может сказать ему правду? И она ехидно усмехнулась. Но что последует за этим признанием? Она не знала. А тут квартира на носу. Промолчит. И, вообще, у дочки его фамилия. Рыбаковайте. Господи. Что за созвучие!? А она? И того хуже - Рыбаковене. Тьфу...Что за бредовые правила в литовском языке? Ещё больше расстроилась. Витаутас, подошёл, обнял. Она всхлипнула, обиженная всем сразу. Расцеловал руки, пообещал, что в отпуск поедут на Чёрное море. И, вообще, жить скоро будут веселее. На работе успешно идёт завершение некоторых опытов. И будет передышка в несколько месяцев.
        Скоро закончились все допустимые отпуска. С прежней работы ушла. Кому-то надо было смотреть дочку, и пришлось пойти на работу в детский сад-ясли, куда и Элеонору определила. Настроение, что на работе, что дома было одинаково унылое во все дни.
Решение пришло как-то само собой. Возвращаясь как-то  навеселе домой - в садике отмечали очередной юбилей - к ней, в автобусе, привязался какой-то тип. Прошивающий недалеко от неё, где-то по соседству, и давно лелеющий мечту о знакомстве с ней. Оказывается, видел её несколько раз. И сразу запала ему в душу. При выходе из автобуса подхватил её дочку на руки. Ребёнок, от такой резкости поведения постороннего испугалась, разревелась. Что их увидят, Лайма, не боялась. Муж был в Москве, в командировке. Поэтому позволила мужчине проводить до дома. Шла рядом и чувствовала волнение. Хотелось выпрямить плечи. Выгнуть крестец, чтобы приобрести осанку женщин в модных журналах. Прощаясь, дала свой рабочий номер телефона. Мужчина пообещал скорую, уединённую встречу их горячим сердцам. Со смехом расстались. Он обнадёженный. Она воодушевлённая и помолодевшая.
      ...Выкладывая в железную миску детсадовские котлеты, Лайма, окончательно решила, что пока мужчины ещё заглядываются на неё, надо поискать что-то интересное и приятное. Тем более, что муж всё чаще пропадал в своих командировках. Сначала надо подыскать кого-нибудь подходящего. Потом развестись. Но теперь надо ещё повременить. Скоро должны были получить ордер на новую квартиру, правда, этаж первый, но в старом хорошем особняке. И район хороший, около Дубовой рощи, на Зелёной горе. Эти - Петрашуны убогие, надоели до-смерти.
Муж должен был вернуться сегодня вечером. Ближе к ночи. Решила к котлетам томатный соус приготовить. Скажет, что ждала своего любимого муженька. Дала себе слово быть по нежнее с Витаутасом. И, словно подслушав её помыслы, в дверь позвонили. Открыла двери, встретила улыбкой. Взяла портфель и поцеловала его. Подозрительно глянул, но тотчас обрадовался, заулыбался. Обнял её, и, что есть силы, прижал к своему тщедушному телу.
 И воцарилась в семье видимость благоденствия и взаимопонимания. Ночью изображала страсть, извивалась, стонала, будто получала высшее наслаждение от ласк. Ходили на прогулки. Съездили к Лайминой матери в деревню, съездили и в Мажейкяй. И вот настал долгожданный день. Получили ордер на двухкомнатную квартиру. Муж, радостный, счастливый, сразу уступил просьбе супруги и переписал ордер. Благоговейно прикладывая к груди бумажку, Лайма, была счастлива, как никогда. Некоторое время ещё пыталась играть милую, заботливую и любящую жену, но уже физиологически переносить его рядом с собой не могла. Ощущала себя рядом с ним этакой могучей тётей, по телу которой ползает что-то тщедушное, ищущее своими паучьими лапками что-то особенно ему важное. Откуда в ней эта появившаяся к нему брезгливость? Что случилось? Впрочем, зачем себе врать? Витаутас никогда ей не нравился, как мужик. Вот и весь ответ.   
Скоро Лайме позвонил тот типчик, что угощал конфетами дочь. Уже по телефону наобещал ей с три короба. Уговаривал развестись. При встрече выпалил, что, когда она станет свободной, они обязательно поженятся. Для совместного благополучия у него в  Йонаве был дом. Они продадут его, купят новую мебель и машину.
Мужичок, «пахал» на станкостроительном заводе, наладчиком. Встречались несколько раз в недавно открытом банном комплексе. В отдельных номерах с маленьким бассейном и парилочкой. Где их «горячие сердца» воспламенялись ещё больше. Мужичок был настойчив в ласках. Не то, что её муж. Выказывающий недовольство в постели, обижался и заводил долгие разговоры о том, что же не так.  Чем выводил Лайму окончательно. Что было сказать на это? Что её тошнит от него?
 А этот ухажёрчик впивался в тело как клещ, аж до синяков. Было сладостно больно и всё равно, что будет потом...
      ...Весть о разводе муж воспринял, как удар ножом  в спину. Оцепенел, глаза побелели, потом заметался по квартире, достал большую сумку, и начал бросать туда вещи...Наполненную сумку понёс в прихожую. Вдруг вернулся. Бросился к испуганной дочке, усадил на колени, долго гладил её по головке, и самые настоящие слёзы потекли по мужским щекам. Лайма, почти вырвала дочку из отцовских объятий, и ушла с нею в другую комнату. Закрылась. Дочка, со страхом поглядывая на мать, плакала...Витаутас, войти в комнату не пытался. Впрочем, и не смог бы. Лайма дверь закрыла на ключ.
       Вскоре стемнело. И чуть позже, слышался долгий, жалобный скрип дверей. Словно, и они волновались и переживали вместе мужчиной его горе. И только под утро, сквозь сон, услышала она решительный, окончательный, как точка, хлопок тяжёлой выходной двери. Лайма, тихонечко, на цыпочках, вышла из комнаты. Семь утра. Её квартира была пуста и холодна. На кухонном столе лежала прощальная записка. Муж, ни на что не претендовал. Оставлял всё Лайме с ребёнком. Деньги будет пересылать почтой. Очень просил, умолял не спешить с официальным разводом, хорошо подумать, и очень просил не обижать дочь. Даже писал, что готов Элеонорите взять к себе. И не будет с неё требовать алиментов. Лайма внимательно изучила письмо. Хм. Отдать дочь, конечно возможно, но тогда он, наверняка, будет и квартиру делить. Ей это совсем не выгодно. А так ещё деньги будет присылать. Положенные алименты. Еда ей, считай, ничего  стоит, так что на свои нужды, можно будет потратить больше. Ну, приодеться  помоднее и всякое такое. Женщине, ведь, много надо. Особенно теперь, когда у неё наметились серьёзные изменения в личной жизни. Но прошёл месяц, а новоявленный ухажёр не показывался на горизонте. Когда нашла его на заводе, то говорил с ней сквозь зубы, оправдывая своё отсутствие занятостью на работе. Лайма кивала, соглашалась и всё спрашивала, когда же поедут, наконец, к нему, в тот самый дом, который обещался он продать ради начала их новой совместной жизни, машины и мебели. Он пообещал в ближайшие выходные, но в итоге больше у неё не появился. Она пыталась позвонить на работу. Но женский, язвительный голос неизменно отвечал, что его нет на работе. То болен, то обедает. .Она перестала его выискивать. Всё, до банальности было просто, очередной раз ей попался - обыкновенный гуляка.
Так и проходили месяцы её жизни. Дом, работа, работа и опять дом. Однажды получила заказное письмо от бывшего мужа. в котором сообщалось, что уехал он в Москву, продолжать свои опыты. Приглашал, умолял приехать с дочкой в гости. Писал, что безумно скучает. На письмо не ответила. Надобности не было. Деньги получала исправно, и даже больше чем положено. И надолго забыла о нём, не зная того, что больше живым увидеть Витаутаса, ей не придётся. Что-то случится у него с сердцем, и он внезапно умрёт. Правда, после развода с Лаймой, успеет жениться на женщине с мальчиком, которого усыновит. На похороны Лайма, тогда, не поехала. В садике, где она работала не нашлось замены, Да и алименты она больше не получит. Надо будет зайти в районный исполком, что положено в таких случаях одинокой женщине. Ведь утрата ребёнком отца что-то да значит. Так что ехать тогда было бессмыслицей. И нечего зря тратиться...
А в доме, где Лайма проживала с дочерью, произошли за это время перемены среди соседского окружения. Поселился, как поётся в песне, на втором этаже сосед – Геннадий. При нём, страшная такая, невзрачная женщина. Оказавшейся женой, сразу понравившегося ей мужчины. Лайма, прозвала её на русский лад. Этакая тётя, то ли Фотя, то ли Мотя. И вот когда, этот самый новый, женатый сосед, неожиданно, встречая Лайму, открыто, если не сказать нахально, осматривал её с головы до ног, как экспонат на выставке, отпускал с улыбочкой разные двусмысленные комплименты. Лайма в долгу не оставалась, и ответно мило улыбаясь, также бойко острила на нижепоясовые  темы. Встречаясь с ним случайно приостанавливалась, будто туфельку поправить или пуговичку где-то застегнуть, и кокетливо посматривала на мужчину. Так само собой завязывался разговор. От прямого, настырного, мужичьего взгляда становилось волнительно жарко. Обуревал какой-то дурной, нервный смешок. Напрягалась, как струна, и, иногда, даже плохо понимала от возбуждения, что говорил ей сосед. А тот, в свою очередь, особенно не церемонился и откровенно плотоядно охватывал взглядом все её женские выпуклости. Ох, и трепетала она от такого, пусть и не очень деликатного, внимания. Неприкрытая вожделённость чертовски  приятно радовала, возбуждала. Ответно и она  буквально пожирала глазами крупную мужскую фигуру, а внизу живота становилось тепло, и чаще билось сердце...
...Однажды, в пятницу, Лайма возвращалась после работы позже обычного, - отмечали перед выходными очередной юбилей, – и когда вошла в свой подъезд, то её сзади обхватили чьи-то руки. Вскрикнув от испуга, она было рванулась в сторону, но привычный голос соседа удержал, успокоил её. От мужчины разило спиртным. Довольно бесцеремонно схватил  её за талию, развернул к себе и, развязно улыбаясь, сказал, что у него сегодня день рождения, и он приглашает всех присутствующих в ресторан. Отказы, следовательно, не принимаются ни в каком виде. Когда оторопь прошла,  встрепенулась она будто воробушек, после купания в песке  и, чуть подумав, согласилась. Даже пригласила соседа домой, чтобы не дожидался на улице, пока переодевалась.
 Пошли в «Каукас». Находившийся на склоне Зелёной горы у подножия малой дубовой рощи. Этот первоклассный ресторан отличался воздушной, грациозной архитектурой и был похож на маленький, сказочный замок, может, поэтому и название своё получил такое – по-русски привидение.
        И скоро они уже входили в маленький дворик с круглым фонтанчиком и белой террасой. Готические, витражные окна ресторана, инкрустированные столики, и величественно-королевские стулья...Весь этот шикарный интерьер ресторана очаровывал и способствовал прекрасному романтическому отдыху. Чудесный вид ночного Каунаса, окончательно настраивал на мечтательность и действовал успокаивающе.
...Пока ждали горячее, выпили чего-то крепкого. Лайма, ещё больше захмелела, теперь уже от крепости выпитого. Расслабилась, и начала глупо, по-свойски, смеяться. Потом ели, пили и танцевали. Во время танца прижималась к соседу. Называла его Генусик. В ответ мужчина не «уходил» телом и крепко держал её за хорошо ощущаемую  талию. Порол на ушко разные пошлости. Не вникая в суть сказанного, улыбалась и поддакивала. А мужская рука уже чувственнее гладила женскую спинку, опускаясь всё ниже и ниже. Сосед  был  моложе на несколько лет, и его играющая молодость, пикантно упиралась в её мягкое бедро. Это нравилось Лайме. Нравилось, что Геннадий так быстро реагирует на женское естество. В этот вечер ощутила она себя очень красивой, привлекательной женщиной. Даже счастливой. Такого видного, большого, настоящего мужика, она давно хотела найти. Своей осанкой и манерой говорить, Геннадий, смахивал на Артура. Тот же шутливо-игривый тон. Не поймёшь шутит или правду говорит. И всё надо уточнять. Одним словом видный мужчина, не захмурышка-муравьишка какой-то.   
Домой возвращались уже ночью. Решили ещё посидеть под дубками в  Дубовой рощице. Целовались. Сосед всё настойчивее льнул, но Лайма тогда решила не поддаваться. Что она дешёвка какая-то? И если у тебя виды на мужика, то надо поманерничать. Набить себе цену. И сказала, что ей надо домой, дочка так далее...И его, мол, наверное, уже ждут не дождутся в его день рождения. Нехотя встал тогда и пошли в сторону дома. В подъезде Лайма ещё подтрунила, что жена поджидает их уже с  чем-нибудь увесистым. На что ответом была уверенность спутника, что жена спит. Так как день рождения перенесен для семейного празднования на завтра. А сегодня он на работе отмечал. При виде знакомого фасада, отстранилась от Геннадия, и автоматически посмотрела на окна второго этажа. Перехватил взгляд, рассмеялся и прижал к себе. Пробормотал, что спит она давно, у неё там какой-то лечебный режим. Тогда  она решила, что раз на раз не приходится. Чего собственно тянуть. Да и поведение Геннадия обнадёживало. Стало абсолютно всё равно, что будет дальше. Решила, не упускать момента. Взяла мужчину за руку, быстро открыла дверь и осторожно потянула его за собой в темноту. Беспрекословно Геннадий юркнул за ней. На вопрос а как же дочка. Лайма призналась, что схитрила. Элеонора уехала в поход с классом. И всё складывается для них как нельзя лучше. У Геннадия, как оказалось, тоже выпала выходная суббота, - он работал по скользящему графику машинистом в депо,- так что впереди захватывающе много времени для наслаждений...
...И следующий день, до обеда, они провалялись в постели. Геннадий, возложенные надежды оправдал. Лайма, была в прострации. Будто вернулась назад, в счастливое пэтэушной время. Всё было по барабану, и совсем не стесняясь наготы, лишний раз прохаживалась по комнате, то за напитками, то на кухню за едой. Прищуренный мужской глаз, оценивающе охватывал её всю с головы до ног. Небрежная улыбка застыла на мокрых его губах.
Чем ещё угодить сладкому гостю, чтобы продлить и окончательно привязать к себе Геннадия? Но тому уже надо было каким-то незаметным образом попасть домой. И вот увидели через окошко, как его жена и сын вышли из подъезда и направились в сторону базара...Момент был отличный и Геннадий пошёл к выходу.
Провожая, небрежно накинула самый новенький, цветастенький халатик. Первая поцеловала его, прощаясь, гладила живот, и соскальзывала рука всё ниже, и ниже...Взахлёб говорила, что двери её дома теперь всегда распахнуты для него, милого, настежь. Как только он захочет чего-нибудь вкусненького, тут она звучно засмеялась и шумно выдохнула, или там поговорить о том, о сём, милости просим. Вам в этом доме всегда обрадуются... Он медленно кивнул, обнял, грубовато похлопал по широкой спине, сжал в объятиях. Она послушно прильнула и кружилась от счастья голова...
 Так и стала эта случайная встреча блудной закономерностью.
...Жена Геннадия, некрасиво худая, плоскогрудая женщина, выглядела старше своих лет, хотя и была его одногодка. Ненароком, встречаясь с Лаймой на лестничной площадке, отвернув голову, прошмыгивала бочком на второй этаж. Может, что и чуяло сердце. Да и ни к чему Лайме её приветливость. Здороваться  с этим «сухо фруктом», как она прозвала соседку, ей тоже не хотелось.
 Однажды, вечером, кто-то осторожненько постучался  ей в двери...Глянула в глазок и зашлось сердечко. Счастливо ёкнуло, когда увидела своего долгожданного. Давненько они не видывались. Почему исчез и не знала.
 Тихо вошёл Геннадий. Прижала палец к губам, кинув объясняющий взгляд на комнату Элеоноры. Тихонько прошли в комнату. Оказалось, был в командировке. Вызвали внезапно. Ночью. А работы навалилось невпроворот. Но по другой работке он очень соскучился. И впился в неё вожделённым взглядом. Будто облизал. Стало так хорошо. Весело. Вот какая она! Неотразимо-зажигательная! Глаз отвести от неё не может этот мужчина. Её мужчина! Подсела поближе, обняла, прижалась к плечу. Воспламенённая внезапным свиданием Лайма строила планы на будущее. Размышляя: раз пришёл, то дорога она ему, и тихим, просящим голосочком спросила у Геннадия, останется ли?. Может жена ждёт? Вдруг следит? Гневно посмотрел на Лайму, добавил, что сам решает, где и с кем ему ночевать. Так и пробыл до утра...
...Когда после завтрака пили кофе, Геннадий, подсел поближе и сказал, что должен сообщить ей что-то очень важное. Лайма, будто от выстрела, выпрямилась. Сказала, что вся во внимании. И, пригвождая её к стулу, вперился в неё настороженный взгляд Геннадия. Но чуть спустя, отвёл глаза, и немного жестковатым голосом, сказал, что хочет предложить ей, пока, совместную жизнь. Ну а в дальнейшем и замужество. Но сейчас, условия ещё не сложились. Впоследствии, конечно же, обязательно, всё как у людей. Но для начального эскиза семейной жизни, его надо прописать. Сделать же это нужно скоренько. Ведь он уже всё решил и выписался из прежней квартиры. Ушёл, так сказать, от нелюбимого тела, от прежней жены, которую никогда не любил и намерения у него самые серьёзные. Как ему помнится, она говорила, что он ей очень нравится. И об этой самой любви в постели много раз ему говорила. Так что, сам Бог, повелел им соединиться в этом мире. Но, может быть, она притворялась? И на самом деле она вертихвостка, привыкшая играть мужчинами. Издеваться над их чувствами? И произнеся эту тираду, строго посмотрел на Лайму. Заволновалась Лайма! Встала, подошла, обняла его, подобострастно глянула Геннадию в глаза. И от волнения, кроме многократного «конечно, конечно», и выговорить ничего больше не смогла. А от внутреннего счастья закрутилась голова.
Геннадий, не обманул её ожиданий и надежд. Он выбрал её - Лайму! Выбрал сам! Так что она в этой ситуации чиста. Как же это славно и очень хорошо!  Ах! И она осматривала его восхищёнными глазами. Какой, право, он лапочка. Такой замечательный, вообще! Высокий. Плотный, видный и значительный! И волосы, хоть и редкие, но тёмные. И глаза большие, тёмные, взглянешь, будто в бархате ночи искупаешься. Страшно и приятно одновременно. Хотя и неведомо, что там на самом деле. Какие мысли там обитают? Но так хочется верить, что он серьёзно в неё влюблен! Дух захватывает от восторга, до того он ей нравится! Именно такие мужчины снились Лайме в любовных снах. Это не её бывший! Плюгавый шибзик, а не мужик! А с этим мужичком, иначе и не скажешь глядя на него, туфли на самом высоком каблуке сможешь обуть. И пройтись виляя бёдрами. Многим такие бёдра нравятся. Тот мелко-серый камушек, а этот - монумент! Уже пройтись рядом с таким – счастье для женщины. Только глянешь на такого красавца, как сразу хочется прижаться поплотнее, и оставаться в таком состоянии подольше. А волноваться и переживать ей абсолютно нечего. В конце-то концов, Геннадий, сам привязался к ней. Приставал, поджидал, уговаривал. Даже в любви признался однажды. Поэтому все проблемы ему и решать. Тем более свои собственный. Чего ей-то голову морочить. Надо хватать «момент за жабры», как говорила одна её подружка, чтобы не трепыхался, и остался у неё в руках навсегда. Нет, нет! Она, Лайма, ни в коем случае не виновата! Так размышляя, прижималась она к Геннадию, целовала его, целовала и, долго не раздумывая, согласилась на все условия...
...Из своей комнатки вышла растрёпанная, и утомлённая на вид девочка. Личико бледное, видно, что не выспалась. Тихим голосочком, испуганно, поздоровалась с чужим дядей. Не удивилась, ничего не сказала, да и на мать, даже, не глянула...
Так и началось новое лаймино счастье. Под колкими, соседскими взглядами  ходила с поднятой головой.! Долго пришлось ждать ей своего счастья! Плевать ей на всех, самое главное в жизни она сама и её жизнь!
Но откуда было знать Лайме, что соседа просто выгнали из  квартиры. Надоели его жене постоянные загулы. А непосредственную близость нынешней измены, стерпеть уже  не представлялось возможным. Какой-то дальний родственник поменял замок от входной двери, помог сложить вещички Геннадия. И настращал напоследок, что он, мол, сумасшедший, и ему всё равно ничего не будет, если он, вроде, как нечаянно, пришибёт Геннадия где-нибудь в тёмном месте. Если надумает тот лезть обратно в квартиру. Тем более, что и не прописан тут вовсе, и прав никаких нет, и, вообще, официально они не расписаны. Столько лет мурыжил, тянул, обманывал бедную женщину. Сына прижил, а ума не нажил. И встретится они в суде. Алименты, ему, как миленькому, платить придётся...
Увы, Лайма, сих подробностей не знала...Впрочем, если бы и знала, решение своё вряд ли бы изменила. Ей радужно думалось, что своими женскими чарами, окончательно завоевала сердце Геннадия. И ждёт их совместная, обязательно прекрасная, жизнь. Когда же узнала, что её новый претендент в мужья и вовсе свободен и никогда не был расписан с «второэтажной» соседкой, то ещё больше воодушевилась. Уверенная, что у них всё будет иначе. Всё как у людей. Новая семья! И откроются, чарующие новые горизонты. Чудные и непредсказуемые.   
Дочери, мимоходом сообщила, что теперь у неё, будет новый папа. Поэтому настоятельная просьба-приказ, слушаться его беспрекословно. Элеонора жалобно вопросительно глянула на мать, только хотела что-то спросить, но натолкнувшись на привычный, жёсткий взгляд, проглотила слова. Потом с тихой злостью сказала, что у неё был папа, и он умер. При том, папа, всегда бывает один, как и мама...Лайма замахнулась на неё, мол поговори ещё пигалица, потом добавила, чтобы свои глупые выводы оставила при себе. Она, мол, хозяйка квартиры, её мать, и знает что делает. А её дело ребячье, знай, сиди себе спокойненько в своей комнатке, кушай и пей, что мать дала, и без особенной надобности не всовывайся в мир взрослых. Одним словом, не вздумай портить матери жизнь, иначе пойдёшь в другую, более специфическую школу. Интернатом грозила постоянно, говорила, что ей некогда заниматься хозяйством, на себя времени не хватает, и государство специально  придумало такие учреждения, где детям живётся очень хорошо. Боялась Элеонора интерната, боялась матери, и старалась жить молчком. Но серые глаза её чернели от обиды, и нелюбви матери, причину которой она не могла понять. И стыла во рту уже повзрослевшей дочери, заново разогретая детсадовская еда, застревая комом в горле, а в печальных глазах застыл немой вопрос:
- За, что?!.. 
 И вот произошло долгожданное переселение. Высокая фигура мужчины с большим чемоданом вскоре появилась в их квартире, убавляя пространство, воздух, свет...
         Благожелательный, женский взгляд повсюду сопровождал широкоплечую фигуру.
         «Молодожёны» частенько ужинали допоздна, потягивая из высоких бокалов вино или пиво. И она чуть-ли не с наслаждением  вдыхала дым от крепких сигарет. Поначалу все дни ощущались как-то по-особенному ново, празднично. Может оттого, что застолья были частыми. И присутствовало какое-то ощущение  вернувшейся молодости, что гарантировало присутствие счастья.
         Но смотреться в зеркало после бурной ночи было неприятно Лайме. Любил новоявленный кандидат в мужья опрокинуть рюмашечку другую перед плотскими  утехами. Мотивировал, что алкоголь помогает ему лучше расслабиться и полнее ощутить предстоящее наслаждение.
       Приходилось ей трудно в физическом плане. Полубессонная ночь выматывала, и  на следующий день бродила квелой мухой на работе...Со временем такой любви уже было много. Хотелось какого-то другого общения. Но, что именно хотелось, обозначить  было трудно. Искренность, проникновенность? Она и не понимала именно такого общения. И  обозначить толком свои претензии не могла. Сама-то с собой не всегда была честна. Но что-то было не так. Вообще, отношения между мужчиной и женщиной ассоциировались в её понимании с чем-то собачьим. Мужчина активно домогается, ищет близости, а женщина поддаётся, уступает. Всегда жди и будь готова. Чего же ещё?.. 
Но течение времени сгладило восторг, изменило ощущения. Уже больше утомлялась, чем наслаждалась. Отчего и не понимала. Вроде, всё так же ждала и с прежним восхищением оглядывала его. Заискивала и ловила взгляд его беспокойных глаз, выискивая в них одобрение и поддержку...Уже и не выспрашивала когда же оформят законно свои отношения. Боялась услышать в ответ что-то неопределённое, грубое...
...Не сразу ощутила она тогда изменение в его настроении. А вот поведение стало иным.
Однажды, встречая, как обычно, Геннадия после работы, она поцеловала и обняла его. Пробормотав, что зверски устал, замёрз, бесцеремонно скинул тогда её руки. Сразу прошёл в ванную и долго там плескался. Вышел угрюмый, красный. Разгорячённый паром. Сказал, что голоден и прошёл на кухню. Тенью скользнула Лайма за ним.  Молча поели. Геннадий, сославшись на усталость, пошёл отдыхать. В кухню пришла Элеонора. Машинально Лайма стала накладывать еду дочери. Отказалась, просто зашла попросить денег на какие-то уже почти взрослые школьные дела.  Лайма, ничего не говоря,  отсчитала нужную сумму. Элеонора что-то спросила, и не получив ответа, фыркнув, ушла.
 Тяжело села на стул. Уставилась на прохожих за окном...
 По улице старой и узкой шли в костёл старики. Волочили ноги осторожно по скользкому тротуару, хранясь, чтобы не свалиться и не переломать хрупкие кости. Тогда уляжешься и уже не поднимешься.
 Зима, словно и не зима. То дождём, то морозом. Дороги-то оттаивали, то вновь подмерзали покрываясь блестящей хрустящей ледяной коркой.
   И призналась себе Лайма, в очередной раз, что и этот мужчина не совсем то, что ей нужно для счастья. Уже не хотелось близости грубой. Не хотелось уже  резкости и откровенной чувственности.  Хотелось нежности и трепетности.  Геннадий, - внезапно стало ясно,- вёл себя всегда так, как хотелось ему. Её мнением и вовсе не интересовался. Она постоянно, так получалось, подыгрывала ему.   
Пошла в спальню. Геннадий лежал лицом к стене. Присела, провела рукой по спине. Погладила по голове. Реакции не было. Молча  улеглась рядом. Тяжелое тело медленно отодвинулось. Раздражённо пробормотал, что сегодня чертовски устал и нужен ему полноценный отдых. Всю ночь ворочалась Лайма. На работу пришла с опозданием. Геннадия оставила спящим. У него был отгул.
По дороге на работу, вдруг, вспомнилась одна ночь, когда она уступила его изощрённой сексуальной фантазии. И передёрнуло её от возникшей брезгливости. Будто она жертва, какая-то половая тряпка. Кукла. И внутри у неё солома, котрой и невдомёк, что с ней вытворяют. Куда подевались долгие, сладкие поцелуи в мочку уха. Вспомнила Артураса, который сразу же уложил её такими ласками в постель. Машинист, он везде машинист. Холодно «рулил» ею, как своим железным тепловозом и никогда не интересовался её состоянием. Разве, что в самом начале отношений. Вьюном вился. Заманивал, как она теперь поняла. Утешение приходилось ей находить во внешнем проявлении согласия. Давал деньги и мужскую работу по дому справно выполнял и то хорошо. Когда-то ей казалось, что счастье уже просто быть с мужчиной в постели, подстроиться к нему, ласкаться, ощущать его близость, и выполнять его прихоти, изображая томную, страстную рабыню. Оказалось, что это не совсем верно, и, вспоминая своего мужа, она, временами, уже и жалела, что бросила его. В той жизни она верховодила. Она приказывала. Её слово было главным. И если бы не преждевременная смерть Витаутаса, кто знает, не сошлись бы они вновь. Может в Москву переехала бы, Столица! Какие перспективы для жизни. Не то, что это болото. Вспоминала, как баловал её прежний муж разными подарками, цветами. От Геннадия лишнего цветочка не дождаться. Всё, что он предоставил ей, так это возможность просто обожать его. Да. Витаутас, относился к ней более трепетно, внимательно. и жалел её. Надо было его лучше кормить, в спортивный зал отправить. Одним словом недоглядела сама. Надо было и о нём подумать...А теперь она кто? Гражданская жена. Какая к чёрту жена, Сожительница! И он её сожитель. Тускнеющее небо  её женского счастья ещё больше потемнело от беззакония. Соседки, да бабы на работе уж перемывают ей косточки. Это точно! И теперь, встречая соседку со второго этажа, уже отворачивала голову она...
 Говорить с Геннадием, кроме бытовых проблем, было не о чём. Он ничем не интересовался. После работы пиво. Да иногда рыбалка с друзьями. Они, как-то, вдруг, резко, обособились. Замыкаясь в себе, обедали, ужинали, завтракали молча. Настороженно как-то. Исподлобья поглядывая, друг на дружку. Будто шпионили. Будто собирали информацию, которой в удобную минуту ошарашат один другого. Если же и беседовали, то разговор в основном бытовой. Цены на отопление, продукты и тому подобное.  Когда же Геннадий хотел выпить, Лайма присоединялась, и после нескольких рюмочек невзначай всё же заговаривала о загсе. И тут настроение, Геннадия, менялось. Он резким, грубым голосом обрывал разговор, а однажды зло выпалил в ответ, что если она будет его морально терроризировать, то может быть, им придётся в ближайшем будущем распрощаться насовсем. Это испугало Лайму. И про себя она решила больше никогда не затрагивать эту тему. Пусть будет, как будет, как есть. Всё-таки он хорошо зарабатывал. Было с кем выйти на люди. А штамп в паспорте ещё не показатель счастливой жизни. Сколько молодых людей, живут просто так! Сбросили вещички в одну кучку и радуются жизни. Сейчас, это даже модно, и является признаком современного мышления. Зачем обременять условностями скоротечную жизнь?
 Помнились голодно-хищные взгляды своих одиноких подружек. О! С каким вожделением поглядывали они на Геннадия. Как нереально алел, уплотнялся алчный, женский взгляд. О! Как старательно они его осматривали. Хвалили. Как кривлялись перед ним, красуясь, и всё старались подсесть поближе, прижаться, когда, якобы, дотягивались до какой-нибудь тарелки с угощением на общих праздниках. Замечала и то, что и сожитель, не отодвигался особенно, а даже совсем наоборот, сам чрезмерно любезничал, и, всегда приятно, улыбался её подружкам...
 Да. Женское одиночество хищное, вороватое. Всегда найдутся охотницы до нормального, работающего мужичка. Эту жизненную закономерность Лайма усвоила хорошо. Сама, так сказать, была не без грешка. С подружками же теперь встречалась редко и, то, где-нибудь, на стороне.
В гости  ходили часто. Знакомых у Геннадия было много. Он вообще был не прочь повеселиться в компаниях. И на людях был таким любезным. что Лайма намеренно создавала повод для похода в гости. На вечеринках много пил, но мало закусывал, и быстро пьянел. Всегда танцевал с молодыми девушками, если таковые обнаруживались, обычно это были чьи-нибудь дочери, и грубо шутил, что любая жена, будь-то гражданская или официальная, это, своего рода, недвижимость, и никуда не убежит. Но сам, исподтишка, всегда наблюдал за поведением Лаймы, и показно скандалил, если что-то ему вдруг не нравилось. Однажды, приревновал Лайму к своему напарнику. Выяснение отношений началось ещё в гостях. Лайма, мирно беседовала с молодым мужчиной, как вдруг сожитель неожиданно подошёл к ним, схватил её за руку, и ничего не объясняя, сказал, что им пора уходить.  Уже на улице обложил матом. Обвиняя в распущенности, и всю обратную дорогу допытывался, когда это она успела переспать с его другом. И пусть она не врёт ему. Эти прищуренные глаза, призывное облизывание губ...Уж он, её - потаскуху, очень хорошо изучил!
Скандал продолжился и дома. На крики вышла из своей комнаты дочь, Испуганно глянула на мать. Грубый, мужской окрик загнал её обратно. И, ещё раз, обозвав Лайму, распутной бабой, сказал, что после такого унижения ему надо немного проветриться. Лайма, выбежала вслед за ним. Оправдываясь, кричала что-то вдогонку, но тёмная, мужская спина уже растворилась в ночи. Убитая несправедливостью, Лайма, прохныкала всю ночь. И только под утро, услышав, что входная дверь открывается, сразу вскочила и пошла встречать. Даже заговорила с ним первая.
До сих  пор в ушах, отголоски этого противного, заискивающего тона. Мужчина отвечал междометиями. Был угрюм и молчалив. Лайма подала завтрак. Он ел сосредоточенно, упёршись взглядом в тарелку. Лайма, суетясь, подавала на стол. Расспрашивать его, допытываться, где был, что делал, не хватило тогда духу. А он, видимо наевшись досыта, как ни в чём не бывало, вдруг грубо хлопнул Лайму по заду, и громко рассмеялся. Потом сказал, что всю ночь гонял с друзьями пульку. Лайма, вскинула на него, недоумённый взгляд. Объяснил, что это покер - карточная игра. Теперь поняла, что ревность, разыгранная обидчивость, скорее всего, была только удачным предлогом, для  осуществления каких-то своих, тайных планов. Ему попросту надо было смыться из дома в ту ночь.   
Уже потом, когда пропадал на ночь уже без скандалов, она пообвыклась с его поведением, и особенно не переживала. Будто внутренности выложили белой кафельной плиткой...Холодно, чисто, равнодушно на душе. Правда, дочь своими язвительными замечаниями, доставала, но и это, Лайме, было уже всё равно. Работала себе по-прежнему в садике поваром, приходила домой с полными сумками, опустошённая и усталая.
Хотя еды с работы Лайма приносила достаточно, Геннадию, всё же, готовила что-то другое. Остатки  детсадиковской кухни вызывали у него тошноту и брезгливость. Он кричал, что достаточно зарабатывает, чтобы не питаться объедками. Обычно ему жарилась свинина с картофелем. Жирную пищу любил и всегда сдобрял еду большим количеством пива, Геннадий, нарастил  себе внушительное брюшко. У подбородка появился внушительный второй контур. Он стал более флегматичным и медлительным. Его перевели на другую работу. Менее нервную, чем машиниста. Там же в депо. Что-то ремонтировал. Теперь постельные отношения заменялись пошлыми шуточками в её адрес, да просмотром порнофильмов. Потом, раскрасневшийся, как-то не по годам старый, бормоча что-то, сопя, укладывался в постель и, отвратительно, храпел всю ночь...
Уже повзрослевшая дочь, а ей стукнуло уже двадцать, на сожителя смотрела с откровенной ненавистью. Когда же он, обычно пьяный, пытался её воспитывать, то кричала ему в ответ, что он ей никто, и пусть своих детей воспитывает. На втором этаже  проживал сын Геннадия. Из хрупкого мальчика он превратился в хмурого, высокого, тщедушного, молчаливого юношу. Когда приходил к отцу ни с кем не здоровался. И при встрече, тоже, как и мать его, отворачивался. Но Лайме было безразлично. Хватало проблем со своей собственной дочерью. Это живое напоминание её обмана. Напоминание, что она была свидетельницей неоправданной, жестокости по отношению к Витаутасу. Формальному отцу. И тут, так сказать, из песен слов не выкинешь. Кто вырастил тот и отец. Фигуру же, Элеонора, унаследовала её. Широкие бёдра, и небольшую грудь. Этакая пышность нижней части тела, бесила дочь. Чтобы похудеть, она мало ела. Тайно начала курить...Лайма, беззлобно ругала её. В ответ слышала дерзости. Так и разгорался словесный пожар, последствием которого было долгое молчание. После скандалов дочка замыкалась в себе, объявляла голодовку и молчала, молчала, как проклятая. .Напряжённую обстановку в доме, которая давила, убивала все человеческие отношения, сама Лайма, ещё больше, ожесточала своим злым, ответным молчанием. Как будто в ссоре были подружки, а не мать с дочерью. И житейская мудрость заменялась каким-то дурацким соперничеством. Кто кого перемолчит...      
      Однажды, в очередной период молчаливой войны с дочерью, Лайма, слушая громко телевизор, не расслышала, что у неё спросил Геннадий. Только когда возникло перед глазами его разъярённое лицо, и что-то больно обожгло ей щёку, она встрепенулась. Странно для себя, больше удивилась, чем обиделась. Как он посмел ударить её?! Лайме, всё же думалось, что она любима. Такой незаметной, ненавязчивой и даже скрытной мужской любовью. Иначе, для чего он тут? Зачем ложиться с ней постель? Деньги, может и не все, но отдаёт. Значит всё таки, хоть и кособокая, но семья. И вот тебе раз! От вспыхнувшей жалости к самой себе, Лайма всплакнула и, присев на краешек дивана, сжалась в комочек. Сожитель походил немного туда-сюда, потом, как ни в чём не бывало, подошёл к ней и опять что-то спросил. Лайма, замешкалась на секунду, резко вдохнула, и подавившись слюной, всё же ответила ему сиплым голосом...Уже боялась не ответить вовремя.
Теперь их отношения стали уже откровенно грубыми. А в душе женщины осталось место только для злости. Уж её – злости, хватало на всех, она затмевала всё. И отравленная ею жизнь остановила время. Доставлявшая раньше ей удовольствие, домашняя работа, превратилась в тупое хождение то с тряпкой, то со щёткой. Всё Лайма делала нехотя, машинально. Хорошо ещё, что готовить каждый день не надо было, хватало того, что приносила их детсада. Воровала? Об этом она не думала. Брала что остаётся. Ведь дети так мало едят...
А  укладываясь вечером спать, с благоговейным ужасом смотрела на непроницаемую, окончательно гражданскую спину вечного сожителя –любителя. И приходила в голову мысль, что это её наказывает Бог за её враньё. Витаутас, так и умер во лжи. Не зная, что Элеонора не его дочь. Может хоть как-то искупить вину. Хоть дочери сказать правду. Но к чему это приведёт? Ещё больше осложнит их отношения? Но надо рассказать. Хоть частично грех с души снять. Ладно, как нибудь, потом...
Но, иногда, ей хотелось хоть какой-то мужской ласки. И робко, осторожно прикасалась она к Геннадию. Но так и не дождавшись ответной реакции, смиренно прижималась к нему и засыпала. А в те редкие ночи, когда он, обычно подвыпивший, грубовато подтягивал, именно подтягивал её под себя, как ветошь, она всеми силами старалась удовлетворить его, но, после нескольких неудачных потуг, накал его испарялся. Равнодушно отталкивался от неё, Геннадий, и засыпал.      
 Униженное желание смывали слёзы, и заменял колыбельную переменный, мужской храп. Когда уж особенно не спалось, странно думалось о разных вкусняшках, об изысканных напитках, различных сладостях и молодых мужиках. О заманчивых жёлтых островах, о существующих мирских удовольствиях, которые доступны богатым людям, а ей они никогда не станут ведомы. Ещё обильней тогда проливались слёзы жалости к самой себе. Как ни старайся, всего перепробовать, перечувствовать, попользоваться всеми благами ей так не удастся.
 Иногда, хотелось завести собаку или кошку. Но представляя их гадящими, разбрасывающими повсюду шерсть существами, требовавшими траты денег на их содержание, желание пропадало. Ворочаясь в постели, скребла нервы мысль, что единственная, оправдывающая совместное их проживание, постельная утеха, радость, близость хоть тел, если не души, и та исчезла!..
И долго, долго не могла заснуть Лайма. Зимой, когда ночи унылые, становились ещё хуже. Лёжа в темноте вдвоём с окончательно чужим, - теперь она это поняла, - мужчиной, казалось ей, что лежит она совсем одна, - хотя постель была широкой, - казалось Лайме, что находится на самом её краю. И боялась лишний разочек повернуться. Ей казалось, что она непременно куда-то упадёт. Ощущение границы, предела, четырёхсторонняя огранка её жизни, лежишь, как в гробу, но только вроде бы живая...
Так и текла монотонная неинтересная её жизнь. Дочь, уже несколько лет работала где-то лаборанткой. Мыла колбочки. Начала курить. Она была некрасивым ребёнком. Теперь превратилась в такую же некрасивую девушку. Из-за подуздоватости в лице было что-то обезьянье. Кожа на лице была жирная, пористая. Большие чёрные глаза смотрели исподтишка и презрительно. Иногда она не приходила по ночам. Лайма, боялась, как бы дочь не принесла в подоле, ругала её на чём свет стоит. Обычно Геннадий, если был дома, тоже подключалс, и дуэтное воспитание заканчивалось общими криками, хлопанием двери и прокруткой ключа в замке. Дочь кричала из-за двери, что теперь она не простит их никогда. И объявляет голодовку, пусть сами жрут свои помои. Элеонора в общую казну не вкладывалась. Говорила, что не намерена платить за ворованную пищу. Лайма, взвивалась, как фейерверк, злилась на дочь за эти слова, но всё-таки ежедневно оставляла на полочке тарелку с холодной едой. Но пища так и оставалась нетронутой...Дочь, в отместку, привычно голодала по несколько недель. Пила только чёрный кофе с пончиками, да выкуривала по пачке сигарет за день. Всё худела. Иногда жаловалась матери на домогательства Геннадия. Тот яростно всё отвергал. Лайма молчала. Не верила ей...После долгих укоризненных взглядов Элеонора, так и не дождавшись осуждения сожителя, уходила из дому. Атмосфера в доме была не жилая...
Очень скоро, дочь, занемогла. Полгода лечилась, но было уже поздно. Последствия кофейно-пончиковой диеты для кишечника оказались смертельными. Элеонора лежала на белой постели у себя в комнате, такая же белая, тихая и непривычно покладистая. Однажды, после визита домой, врач тихо, чтобы не слышала дочь, сказала Лайме, что теперь давать можно всё, что только больная пожелает...И если хочет пусть курит...
Противный, скользкий холод обжёг внутренности Лаймы, словно проглотила кусочек льда...Она стояла в прихожей оглушённая и недоумённая. Как же вести себя дальше?.. Входя в комнату к дочери, Лайма, боялась смотреть ей в глаза, и неестественно весёлым голосом всё выспрашивала, чего бы ей хотелось поесть или выпить. И было очень, очень страшно, непонятно и просто никак не верилось, что она умирает. Казалось всё происходящее нереальным сном! Неужели вот так просто можно взять и умереть? Навсегда исчезнуть из жизни. На минутку, представила сама себя лежащей рядом, и липкий ужас не раскаяния окончательно  перевернул её душу. Как же ей рассказать теперь. Нет. Никак нельзя. Как она сможет выдержать этот чёрный, уходящий в небытие взгляд?..
...У края могилы ксёндз долго говорил о вечной жизни, которой удостоятся только невинные, раскаявшиеся души. В ужасе Лайма вернулась домой. Её словно ступор хватил. По словам  ксендза она великая грешница. Заманивала в постель чужих мужиков. Врала, кому ни попадя, обманывала. Не молилась, в костёл не ходила. Не исповедовалась. То есть непролазный грех окружал её глухим забором. Страх, словно другая сущность, внедрился в её душу. И эта сущность знала настоящую правду, и радовалась, что ей уготованы вечные муки за её грехи. Чувство вины, перед Витаутасом, перед Элеонорой забивало все остальные эмоции и ощущения. Просто расслабиться, отвлечься от тяжёлых мыслей, Лайма не могла. Её будто постоянно что-то дёргало внутри, какой-то вечный моторчик крутился и грыз внутренности. Она пробовала напиваться, но утром было ещё хуже. Пришлось идти к врачу. Без таблеток спать было невозможно. Пробовала изводить себя работой. Даже после работы, мыла дома чистые полы, протирала блестящую мебель. Тёрла щёткой ванну. Гладила бельё. Протирала, очередной раз, блестящие окна.. И засыпая вечером боялась страшных снов... 
Но вот прошли месяцы, время принесло кое-какое успокоение. Чувство вины притупилось. Геннадий, всё это время, был более-менее внимателен, и постепенно жизнь вошла в привычную колею. Лайме, хотя и ощущала временами тяжесть в теле, по крайней мере уже выспаться могла. С Геннадием жили так, будто два человека снимают одну квартиру. Он в одной комнате, она в другой. Оставалось только составить график уборки помещений.
На работе было всё как всегда, перед глазами каши, кисели, котлеты с сосисками, и  в ушах отголоски визга детей, что всё-таки действовало на нервы. Старалась жевать что-то твёрдое. Хруст дробления пищи перебивал общий шум детсада. И, вообще, у Лаймы разыгрался аппетит в последнее время, и она всё перехватывала что-нибудь вкусненькое. А килограммы откладывались на удачных местах. До пятого размера увеличилась грудь и при полных бёдрах она превратилась в смотрибельную женщину. На сии её пышные формы и запал новый завхоз детского садика. Он преувеличено внимательно здоровался со всеми сотрудницами, но когда встречался с Лаймой, то всегда приостанавливался, выспрашивал всё ли в порядке на кухне. Интересовался меню. Она приглашала оценить на вкус, это самое меню. Завхоз никогда не отказывался. Когда ел, взглядом вклинивался в Лайму, оставляя на теле эфемерную вмятину.. Видно было, что хочет не только обед похвалить...
Иногда, сама выискивала причину, чтобы зайти в его кабинет. То посуду новую взять, то сдать разбитую. Они будто играли в кошки-мышки. Кто же мышка, а кто кошка, пока не было ясно. Но вскоре создалась такая ситуация, что всё разрешилось естественным образом.
Лайма, решила, что не станет отказываться, если мужчина предложит ей что-нибудь интересное в плане развлечения. И вот, однажды, завхоз предложил Лайму подвезти после работы домой. Сначала, ехали молча, но вот слово за слово, и он намекнул, словно мысли её прочитал, что был бы не прочь, провести с ней «тёмну» ночь, так как одному очень страшно. Этой рифмой рассмешил Лайму. Она довольно рассмеялась, и, назвав проказником, сказала, выходя их авто, что лёжа на ложе подумает. О! Оказывается и она не чужда поэзии, коль тоже удачно рифмует слова. И родственность их душ должна найти приют. Они просто обязаны слиться в литературном экстазе. Слово экстаз заманило, затмило обыденность. И Лайма обрадовалась возможному развлечению. Не надо будет выискивать кого-то, в принципе они, мужики, все одинаковы. Ах, как хорошо, что будет с кем поддерживать свою ускользающую от самой себя женскую сущность. А то, что они с завхозом вместе работают было очень кстати. Удобно. Всегда, так сказать, под рукой.
Завхоз был серым работягой, моложе Лаймы лет на десять. Манерой разговора был похож на первого мужа. Может этот факт заставил Лайму уступить? Как то сразу вспомнилась юность. Так хотелось ощутить хоть немного прежней свежести в почти умершей душе...
Первый раз случился в машине, в лесу. Потом в кабинете после работы, и ещё где-то. Его неожиданный пыл, и почти юношеский задор, вдруг вызвал в Лайм ответное, почти животное, неприкрытое желание.
Иногда, когда погода была уж очень не очень, привозил её к себе. Во время секса Лайма всячески подстёгивала своё воображение, иногда преувеличенно изображала страсть и, чтобы хоть как-то примолодиться, затевала разные дешёвые, увиденные по телевизору, и запомнившиеся от сожителя, сексуальные игры. В поисках новых ощущений, следую примеру Геннадия, старалась выжать из чужого тела максимум удовольствия. Таких атак, иногда, завхоз пугался. Но старательно выполнял всё, что хотела Лайма. Потом, он лежал очень довольный собой, важно выспрашивая у Лаймы, хорошо ли ей было с ним. Она всегда отвечала утвердительно. Но иногда, на неё что-то находило. Молча вставала, молча одевалась и, также молча, уходила. Работяга, на следующий день, на работе приходил к ней на кухню, ел чавкая котлеты, и выспрашивал, когда же они опять помилуются. Именно так и говорил – помилуются.
 Любовные встречи немного взбадривали Лайму. Геннадий ничего не говорил ей. Видать, не подозревал. Впрочем, ему было некогда. Он успешно дружил с алкоголем. Выгнать его она так просто не могла. Был прописан, да и  деньги давал неплохие. Так что, ладно, пусть живёт. До поры, до времени. А там видно будет. Приходя же домой, требовал только хорошего обеда и, если оставался дома, то обычно заваливался спать. Свободным временем, Лайма, посему, могла распоряжаться в своё усмотрение.
Тягомотина жизни чуть-чуть рассеялась...
...В тот день Геннадий пришёл с работы весь какой-то взъерошенный, сердитый. Кого-то ругая и проклиная, долго мыл руки, а потом рассказал Лайме, что на работе у него случилась авария. Запорол один механизм, и виноват он, видимо придётся выплачивать немалую сумму денег. За столом залпом выпил сто грамм водки, как-то вяло покопался в тарелке, потом встал и немного походил по кухне. Лайма уже мыла посуду, тут мужчина, неожиданно обнял  её сзади и стал раздевать. Потом заставил облокотиться, снял, даже сорвал трусики, обнажил бёдра и вошёл в неё сзади. Резкие движения с большой амплитудой удивили Лайму. А прерывистое и частое, собачье дыхание возле ушка возбуждали ещё больше. Тяжеловесные, поступательные  движения причиняли Лайме маленькую, но странно-приятную боль. Она даже застонала от удовольствия. И, вдруг, ничего не поняла. Что-то тяжёлое начало валиться ей на спину. Движения резко прекратились. Лайма веса не удержала, упала на колени и, ничего не понимая, закричала не своим голосом, увидев лежащего на полу Геннадия. Подскочила. Оделась. Заметалась. Побежала к телефону вызывать скорую...Его увезли. И больше дома она его не видела.
 ...После такой внезапной кончины, Лайма, вспомнила, что несколько дней назад мужчина жаловался на боль в ноге. Посмеялась она, не придала  значения. Ехидно съязвила, что пить надо меньше, тогда и здоровья будет больше. Геннадий, колкость проглотил. Ничего не ответил, только внимательно долго посмотрел на Лайму, и прихрамывая ушёл...
Вот теперь ушёл навсегда. Правда, они были уже настолько далеки друг от друга, что жалость её неравномерно раздваивалась. И в большей части находилась она сама и ушедшее навсегда время. Её время. Геннадий же оставался в меньшей части. На похоронах она старалась стоять подальше уступая место сыну и его матери. Больше родных у него не было...
...После всего переполоха в её жизни часто снился Лайме один и тот же сон: хочет перевернуться на спину, но  кто-то удерживает, давит на позвоночник. И болезненно каждое прикосновение, будто ножом по коже. Криком зовёт хоть кого-нибудь на помощь, и проваливается в темноту, её не дождавшись...
Боялась Лайма этих снов, и старалась не спать ничком. Хотя была привычна к такой позе. Казалось, что обнимая большую шерстяную подушку, прижимаешься к чему-то безопасному, родному..
        Лайма, вспомнила, что давно хотела пойти в костёл, надеясь найти там успокоение, Долго читала молитвы и прикладывала кулак к груди...Купила распятие и решила каждый день молится дома. Опять пришлось пить снотворное...
     ...Дома решила переставить мебель, и окончательно разобраться с завхозом. А что? Он живёт далеко. Когда переедет к ней, то вместе на работу будут ездить. Как удобно! Он, как и она теперь, одинок. Так что, наверняка, обрадуется её предложению. Тем более, что она сделает первый шаг. Пожертвует, так сказать, своей женской гордостью и польстит его мужскому самолюбию. Вероятнее всего, он, как и все мужчины, не очень то, смел в таких делах. А чего тянуть? Не жить же в такое трудное финансовое время одной. Надо скооперироваться Тем более октябрь, зима приближается вместе с отопительным сезоном. 
        Бюллетень уже закрыли, и в понедельник на работу она придёт во всём блеске. Волосы подкрасит, ногти в порядок приведёт. Чтобы видел этот серый пень, какая она, всё-таки, раскрасавица. Уж для него, так просто подарок. Ладно, пока принесёт себя в жертву. А там видно будет. Вдруг судьба пошлёт ещё кого-нибудь. Лучше и посимпатичнее. Да и, побогаче.  В жизни всё возможно...
         ...Но, случилась совсем странная штука. Завхоз, повёл себя как-то уж совсем странно! Оказывается за эти две недели, пока она отсутствовала, всё изменилось. И кардинально! Бесповоротно! Это ж надо! При  встрече, этот завхозьишко, подленько, не глядя Лайме в глаза, официально быстро поздоровался, и, как мышь, пробежал мимо, и юркнул в своё уголок. Кровно обиженная такой переменой, она намерилась выяснить причину этого откровенно хамского поведения. Пошла следом в кабинет. Но тут, ссылаясь на занятость, он просто-напросто, сбежал. Растерялась, немного покрутилась туда-сюда, надеясь, что вернётся, объяснится. Но, так и не дождавшись,  расстроенная и злая ушла к себе. Уже потом ей показали одну воспитательницу, которая заняла её место и считалась официальной невестой завхоза. Этакая небольшая, щупленькая, но, вроде, богатенькая старая дева. Супротив которой, этот самый завхозьишко, казался чуть ли не великаном.
          Смертельно обиженная, решила при удобном случае отомстить. И строила коварные планы. Искала удобный момент, выжидала, черпая сюжеты из телевизионных сериалов...Но, внедрять задуманное не спешила. Злость вскоре поутихла, мысленно послала его чертям собачьим. тем и успокоилась...
        И скользили мимо времена года. А возникший вакуум в квартире проникал в душу. Было холодно, пусто и страшно. Одиночество душило по ночам. Хоть какой-никакой, но рядом был живой человек. Стало жалко Геннадия. Вспомнились первые, счастливые годы с ним. Как же теперь? Как жить одной? Лайма, вдруг ощутила, что, если сейчас в её жизни ничего не измениться, то она просто сойдёт с ума.
        И, проходя мимо зеркала, остановилась, вглядываясь внимательно в своё отражение. И были в жизни уже две одинаковые женщины. Одна, живая вроде, и тёплая на ощупь, которая сказала той другой, холодной и плоской, голосом, не терпящим противоречий:
        - Самое главное в нашей жизни  - Я САМА!.. – Зеркальный двойник, не отставая ни на секунду, тоже произнес:
       - !АМАС  Я - инзиж в еонвалг еомас- 
       Зазвонил телефон. Зеркало опустело. Услышала голос одноклассницы, которая решила отметить юбилей с одноклассниками. Обрадовалась приглашению и заверила, что будет участвовать обязательно.
        Отмечать решили на лоне природы, потому что торжественная дата совпадала с народной – Ионинес, то есть Ивановым  днём. Весёлая компания приехала в коллективные сады Драссейкяй, с ночёвкой.
       Самая короткая ночь лета была на удивление тёплой. Дом одноклассницы стоял на берегу озерка. Стол накрыли на лужайке, и начался пир на весь мир.
       Когда стемнело, на берегу собралась окрестная молодёжь. Девушки, по старой традиции, опустили на воду кораблики - венки со свечами. По тёмной воде поползли светящиеся круги, словно медленно ползло по дну озера, и наблюдало за всем происходящим, многоглазое существо, которое, казалось, только и ждёт подходящего момента, чтобы утащить хоть кого-нибудь на дно -так осточертело ему глубинное одиночество...В полночь на противоположном берегу зажгли большой костёр. И трепетали, устремляясь вверх, извивающиеся языки пламени, словно хотели побыстрее оторваться от земли, чтобы навсегда улететь в небо. И оживал в темноте загадочный мир праздничного счастья, дарил улыбки и надежду на благополучие.
 Далеко уже за полночь, когда берег опустел, решили искупаться, как говорится, в чём мать родила. Компания своя, в меру подвыпившая, шумная, да и в темноте ничегошеньки не видать, и, все, долго не раздумывая, с разбегу побросались в воду. На удивление тёплой оказалась ночная вода! Вскрики, взвизги перемешивались со всплесками и довольным фырканием. После длительного купания грелись всем подряд, и долго ночь терпела музыку, пение, да такого, что понять не могла...    
Ах, как она хорошо провела тогда время! Эта ночь перевернула всё нутро, будто вправили давно болевший вывих!  С этой одноклассницей они стали подружками. Ходили на танцы кому «за», - она тоже была одинока, разведена,-  но в зале находились такие мужички, у которых, это самое «за», зашкаливало. Пришлось от танцев, как средства улучшения своей жизнестойкости отказаться. Но лаймина батарейка жизни, уже успела «зарядиться». Ей стало приятно жить, даже монотонность, как гарантия остановки мгновений и сужения времени, были приятны, и дарили фантазии, надежду на лучшую жизнь. Но эти внутренние изменения с ней происходили вне дома, а вот в квартире настроение и ощущение противного прошлого возвращались..
Но всё разрешилось само собой. Однажды, тупо глядя на сервант, Лайма поняла, что находиться в этой квартире, и сидеть на просевшем диване больше не в состоянии. Ей, до-смерти, надоело смотреть на одну и ту же мебель,  потёртый ковёр, и, вообще, на все окружающие предметы, Она с ужасом смотрела на размытые пятна, которые проступили на полировке секции, хотя она и протирала дверки ежедневно...О! Эти зловещие пятна! Будто потусторонние взгляды умерших, её умерших, следят за ней, контролируют, зовут к себе...Они сердятся и никогда не будут благосклонными к ней!.. Надо скорее бежать отсюда. И Лайма твёрдо решила: пора изменить свою жизнь. Только надо всё-всё хорошо обдумать, чтобы принять единственное, верное решение. Дальше следовало действовать чётко и смело!
 Мысль о перемене места жительства настолько взбодрила, что вновь ощутила необыкновенный прилив сил. Её объял задор! Хотелось новых просторов, хотелось видеть не это пасмурное небо, а необъятную синеву, и постоянно ощущать свежесть дыхания природы...Однозначно: надо менять место проживания, может в другом окружении судьба к ней будет более милостива, и предоставит ещё один шанс? Она ещё совсем ничего, далеко, не старуха.
Так.. Спешка в таком серьёзном деле недопустима...А чтобы подобрать лучшие варианты нужно время... О! Она ещё вовсю попользуется жизнью...
 Накупив кипу газет, Лайма углубилась в изучение объявлений. Сама также подала объявления во все газеты. В 1991 году начавшаяся перестройка открывала перспективы в индивидуальной деятельности. И прошло совсем немного времени, как попался Лайме выгодный вариант, благо цены на недвижимость в больших городах были высокие. И ей удалось дорого продать свою двух комнатную  квартиру в Каунасе. Район хороший и квартира в хорошем доме. Обогрев газовый, дешёвый. и купить на взморье - в Швянтойи, трёх комнатную квартиру и в ближайшем доме отдыха для сдачи внаём несколько просторных комнат.
...Переезжала в Швянтойи в самом благодушном расположении духа.   
   Блестящее в лучах солнца шоссе, словно дорога ведущая в райские места, слепило глаза, создавая солнечное настроение. Мысли о предстоящей жизни одурманивали.   
  Так и началась в курортном, маленьком, и прекрасном литовском городке – Швянтойи, новая жизнь, обыкновенной литовской женщины с экзотическим именем - Лайма.
Теперь из палитры лайминой жизни  навсегда были вычеркнуты все унылые, тёмные цвета. В окрасе новой квартиры  использовались только светлые, оптимистические цвета. И обязательно розовый! Ведь это цвет удачи для блондинок. Да и сами мастера проявили чудеса смекалки, благодаря тому, что квартира находилась на первом этаже, то коридор соединили с подвалом. Благо он находился как раз под квартирой. Деревянная лестница «нырнула» изгибаясь вниз, и там появилась ванная с туалетом. Теперь  квартира увеличилась, стала, вдобавок, двухэтажной. Летом, когда отдыхающих, особенно в августе, было много, это увеличение площади было особенно удобным. Да и жильцам было комфортабельнее. Свою комнату, самую большую, Лайма, обставила светлой  мебелью. На стенах развесила картины с цветами и языческими символами.
      Придала уютный вид и всей остальной недвижимости, которую она намеревалась сдавать внаём. И вот наступило время пожинать плоды своей бурной хозяйственной деятельности. Деньги потекли рекой. Отдыхающих было много. Погода стояла тем летом отменная. А  Лайма начала борьбу с надвигающимся увяданием. В первую очередь решила воспользоваться природными средствами. Начала принимать добавки. разные настои, соки, орехи. Купалась, массажировалась и разминалась на морском бережку в любую погоду. Записалась и в фитнесс-клуб. Кстати, никогда не забывала, что «качаться» туда приходят и представители мужского пола. Поэтому подобрала яркую спортивную, модную одежду...
     Эх! Отлично начиналась её новая, прибрежная жизнь! Звенела, улюкала душа. Лайма похудела, ощущала себя помолодевшей, а прежняя жизнь даже забылась, скрылась в тумане ненавистного прошлого.
     Осветлила волосы и навсегда канула в Лету прежняя серая Лайма! Из живительной, морской пены моря появилась балтийская Афродита. Этакая яркая блондиночка, с милыми завиточками, тёмными бровями и чувственно полными губами. Обтянутый, с рюшечками по краям пиджачок, выгодно подчёркивал талию, а удачно поднятая  бюстгальтером грудь, кокетливо трепетала в вырезе. Бриджи обтягивали тугие бёдра и чуть полноватые ноги делали фигуру вызывающе видной. И она исподтишка

наблюдала, как некоторые представители сильного пола охватывали её упругости слюнявым взглядом.
         Прогуливалась Лайма в любую погоду, но больше всего приятны были утренние. Когда зарождающийся день только-только набирал силу, в воздухе ощущался лёгкий аромат зелени, свежесть морского воздуха и словно сама молодость, неосквернённая ещё никакими горестями  впитывалась в кожу.   
        Любила она не спеша прогуливаться по главной улице Швянтойи. Посиживать с чашечкой кофе за столиком уличного кафе. Глазеть, как наполнялись народом пустые улицы. Ничто не ускользало от её прищуренного, и какого-то хищно-завистливого взгляда. Видела, как ластятся к женатым мужчинам чужие, и желанные на миг, женщины. Примечала, как парни «цепляют и кадрят» девушек, обещая им весёлое времяпровождение. Хитрый взгляд опытных ловеласов редко ошибался, и после соответствующей «обработки» весёлый вечер был обеспечен. И расширялись зрачки в предвкушении развлечений. Чувственные, жадные губы многообещающе улыбались... Курортная, весёлая жизнь кипела, рвалась из оков годовой повседневности. Ничего нет в прошлом, и ничего не загадывается на будущее. Над всем довлеет только праздник настоящего и торжество сюиминутности!  Вот это настроение ей подходило. Она чувствовала и себя каким-то важным винтиком в этой вечно обновляющейся машине развлечений...
       Вообще, Лайма теперь твёрдо решила выбрать определённую поведенческую психологию, направленную только на получение удовольствий.  Во-первых: это повсеместная первоочерёдность собственных интересов. Во вторых каждодневное усовершенствование своей внешности. Исполнение всего этого даст ей возможность жить счастливо и найти мужчину для совместной жизни. По современным меркам, женщине её возраста, всегда возможно осчастливить отчаявшегося,  уставшего от жизненных, семейных передряг мужчину. Если у него уже есть дети, а нелюбимая, и, уже порядком поднадоевшая, сварливая жена портит ему нервную систему, то у другой женщины, с более хорошим и покладистым характером, да ещё, в придачу, и хорошей хозяйке, несмотря даже на её пятидесятилетний возраст, всегда есть возможность привлечь такого несчастного улучшенным образом жизни. Ни тебе хлопот, ни тебе забот! И если не заладилось с женой - главное знать, что всегда существуют другие варианты. Только надо - эти самые варианты, заметить вовремя. Не упустить. А она - Лайма, твёрдо решила, что лучше быть нянькой у более молодого мужчины, чем сиделкой около брюзжащего старика.
  ...И плескалась она в морской, вечно обновляющейся воде, и всячески отгоняла докучающие мысли о прошлой жизни, раздумывая только о настоящей...И осторожненько, чтобы не сглазить, всё предавалась мечтам о будущем. О! Это незнакомое будущее! Пусть в нём иногда бушует прошлое, но не всё, а только то, что усиливает ощущение молодости и придаёт жизненную силу...   
... Выходя на берег после очередного, ставшего для неё ритуальным, купания, Лайма неожиданно встретилась с постояльцами из дома отдыха, где у неё были несколько комнат. Они стояли в воде около берега. Девушка улыбалась, парень держал её за талию, шепча что-то нежное подружке на ушко. Она от щекотки смеялась. Увидели Лайму, и отпрянули один от другого. Даже как-то вытянулись, будто какая-то важная персона подошла к ним. Парень уважительно поздоровался. Девушка, тоже поспешила с приветствием.
Непроизвольным, завистливым взглядом пронзила Лайма парочку. Неприлично долго всматриваясь в тело девушки, чья гладкая, почти прозрачная от силы воды и молодости, кожа  упруго блестела, будто какая-то драгоценная накидка. И Лайма, как-то вот так, сразу, ощутила, что находится уже в другой категории людей. Более солидной и не такой привлекательной для всех. Она даже забыла, что парень ещё не расплатился с ней полностью. И только машинально спросила, нет ли бытовых проблем, и когда точно уезжают. Не расслышав толком ответ пошла одеваться...
 К дому решила пройти окольным путём через автовокзал. Ещё одна койка в маленькой комнатке квартиры пустовала, поэтому решила зайти на автостанцию, может удастся найти какую-нибудь претендентку.
Шумело море, счастливые и разноголосые вскрики  перемешивались с шумом прибоя. Всё трепетало в лучах благодатного солнца.
Уходя, искоса, незаметно, посмотрела ещё раз на молодёжь, глянула на часы,- уже подходило время прибытия рейсового автобуса из столицы, - и невольный взгляд отметил предательски старые руки...Посмотрелась в зеркальце. Поправила волосы. Из квадратного, блестящего оконца на неё смотрели усталые, водянистые глаза. Кожа век дряблая, по краям «гусиные лапки». На верхней губе морщинки. Этот неоспоримый факт подступающей старости портил настроение. Ещё раз, внимательно осмотрела своё лицо, отодвинув зеркальце подальше, и уже осталась, более-менее, довольной. Губы,- подкрашенные красной, блестящей помадой, -  выглядели зазывающими и могли ещё смутить мужской род. Она улыбнулась сама себе, морщинки на верхней губе разгладились, решила больше улыбаться. Распушила и  припустила на лоб и щёки завиточки. Чем меньше лица, тем лучше. Под копной волос и увядание меньше видится. Да. Смотрится она хорошо. Эффектная, зрелая, опытная, мерлинмонровая блондинка. Почти голубоглазая, с ярким, сочным ртом. А в полутьме и вовсе отлично смотрится. Этакая трафаретно-праздничная женская внешность, освежающая взгляд среди всеобщей серости, и толкающая мужчин на подвиги, намекающая на возможность флирта и веселья...
Но, почему то, перед глазами, навязчиво возникал облик счастливой парочки. Набухшее причинное место парня, упругая грудь девчонки с маленькими бусинками сосков, цветной картиной стояли перед глазами. Незаметно ощупала свою, какую то, уж слишком податливо-мягкую грудь. Очевидно, что следует купить бюстгальтер с ободками, и на твёрдой поролоновой подкладке. Придётся подкопить деньжат, и, позже, обязательно вставить упругие имплантанты. Да коллагена в губы побольше  напустить, да золотыми нитками лицо прошить. Дорогие процедуры, но результаты врач обещала сногшибательный! 
Фигура у неё смотрибельная. Бёдра такие, что молодые заглядываются. Так что её - женское будущее, в количестве отдыхающих. Тем более, сейчас молодые мужчины, предпочитают состоятельных зрелых женщин.
Подайте же языческие, и все другие Боги, только хорошую погоду в Швянтойи!..
...На станции было пусто. Опоздала. Порожний автобус стоял в тени. Водитель, лениво тыкая пальцем резину, осматривал колёса...
...Находящийся напротив дома маяк, встретил Лайму необычным шумком, хотя днём, обычно, не проявлял никаких признаков жизни. Но сейчас башня с прожектором вращалась и гудела. Наверное, проводились очередные ремонтные или проверочные работы. В бессонные ночи Лайме маяк помогал справиться с одиночеством. Наблюдение за возникавшими внезапно и также вдруг исчезавшими в освещении маяка предметами придавало ощущение действия, движения, занятости, отгоняло прочь плохое настроение. Особенно впечатляли вроде как оживающие фигуры на картинах. Она фантазировала на разные темы. Надумывала себе историй разных! И обязательно счастливых. Иногда, среди ночи садилась за компьютер, который приобрела недавно и уже хорошо освоила, так как специально пошла на курсы, чтобы быть с современностью на «ты», и начинала чудить. Именно таким словом обозначила она своё свободное общение со всем миром. Лайма, была счастлива, погружаясь в мир виртуального действия, который  не обуславливал, не обязывал, но обнадёживал, создавая иллюзию действия реального и значимого. Обыкновенная женщина, в интернете, становилась всесильной. На страничках порталов знакомств, -  а анкеты она заполнила почти на всех доступных сайтах,-  ей писали многие  мужчины. Уж и флиртовала она! Со всеми подряд. Возраст её не смущал. Она и сама себя омолодила, и ники придумала оригинальные, но фото, пока, не выкладывала. Так было легче писать, что заблагорассудится, и можно было смело отвечать на все скабрезные шуточки, не рискуя своей репутацией. Возраст мужчин желавших её пламенной любви был широкого диапазона. И писали ей, в основном  моложе лет так на двадцать. Прекрасно! Это точно отражает и её жизненные взгляды  Только подтверждает её  утверждение, что женщина её возраста, в такое непростое экономическое время, на вес золота. Деньгами, жилплощадью, деловой хваткой и умением вкусно готовить, всегда даст фору, какой-нибудь прыщеватой девице, со многими «нет». То есть, кроме студенческого кредита, у той ничего более нет. Ну и прекрасно. Некоторые набивались на скорую встречу. Были согласны на переезд. Кто-то искал строгую повелительницу, хотя писал, что женат и имеет детей...В душе, ей может быть и хотелось попробовать чего-нибудь такого интересненького, но риск нарваться на подлеца или вора сдерживал. Страх пересиливал желание. Мошенников она до смерти боялась. Оберут как липку и не заметишь. 
 Как-то однажды прочла в интернете историю своего имени. Вот тут-то порадовалась! Ощутила  необыкновенный прилив энергии. Оказывается, Лайма – не только богиня плодородия, но повелительница жизни и смерти. Подумать только повелительница! Уж она постарается предпринять всё возможное для продления своей жизни, и отдаления этой самой непонятной для человеческого разума штуки, коей и является эта самая смерть.
Символы богини Лаймы - собаку, ужа, луну и, самое главное - дерево жизни она попросила у одного художника нарисовать на большом полотне. Картину повесила над изголовьем, и, укладываясь спать, молилась Богине Лайме - Лайме, которая сидела под огромным деревом, одной рукой обнимала чёрную собаку, а по другой её руке полз огромный уж...
 И лился мертвенный свет луны на Богиню, её чёрную собаку, таинственного ужа, и дерево. Чьи ветки, словно тысячи змей, переплетались, создавая странные завораживающие узоры, и терялся сам человек, как самоосознающее себя существо в этих переплетениях вековых тайн...
Но и традиционной религии Лайма тоже не чуралась. Исправно посещала костёл, так как для усиления своего благополучия, решила привлечь всех Богов сразу, так сказать оптом.
А любимым же цветом Лаймы, отныне, стал воинственный – красный, и все его возможные оттенки. 
Тотальная война старости, несчастьям  была объявлена, и намеревалась она стать победительницей. Поэтому, прогуливаясь, Лайма, смотрела исключительно на улыбающиеся, молодые лица, стараясь мысленно находиться с молодостью в едином энергетическом пространстве, испытывая, таким образом, только положительные эмоции... 
         ...По возвращению домой её ждал приятный сюрприз. Дануте, её давняя подружка из Вильнюса, наверное, в оправдание своего бесплатного проживания, нашла ещё одну женщину на пустующее рядом койко-место.
       Лайма вошла в комнату. На диване сидела спортивного вида, темноволосая женщина. Какого возраста сказать точно было затруднительно. Чёрноволосая, белолицая. И доверчивая на вид. Незащищённая. Сказала, что снимает место на три ночи. Лайма деловито назвала цену и сухо пожелала хорошего отдыха. Но кратковременностью найма осталась не совсем довольна. Видать не из богатых. Ещё раз кинула взгляд на незнакомку и ощутила внутреннее напряжение.
       Эта женщина была какой-то другой, чужой, словно вылеплена из непонятного материала. Впрочем, чего это она взъярилась? Обыкновенная съёмщица места. Но причину своего интереса и напряжения Лайма, поняла, когда напрямую встретилась с ней глазами. Это казавшееся простодушие внешнее обернулось таким пронзительным взглядом. Всезнающим и упорным. Как у прокурора. Всё подмечающие, будто отдельно существующие и живущие своей обособленной жизнью глаза. Эта внезапная, какая-то, странная, не по годам девичья внешность, и рентгеновский, мужской какой-то, взгляд. Будто стоишь голая, и вся твоя жизнь, как на ладони. Такой только начнёшь что-нибудь говорить, а поднимешь взгляд и замолкнешь. Возникает ощущение, что продолжение уже известно собеседнице...Лайма разозлилась ещё больше, но кое-как скрыла раздражение, и уже с фальшиво-преувеличенной любезностью ещё раз пожелала хорошего моря...
        Тут незнакомка улыбнулась в ответ, и что-то, мгновенно, изменилось, сразу пропало напряжение, воздух просветлел, будто заблагоухал. Приятный, располагающий к беседе голос, мягко сказал:
- Меня зовут – Стелла. Буду благодарна вам за пристанище. Исходила все Швянтойские тропинки - дорожки, но, соответствующее моему карману, жильё не нашла. Спасибо вашей подруге, что заговорила со мной и предложила мне поселиться у вас. И вам, большое спасибо. Лайма тоже улыбнулась, а про себя подумала, что не станет менять бельё на той кровати. Предыдущая женщина спала всего две ночи. Ничего, этой и так сойдёт. Не королева...

                3
    
-  Надо быстренько разложить вещи и к морю. Возьму с собой радиоприёмник, так сказать: « С песней по жизни», а в данный момент и по пляжу. Однако эта хозяйкина подруга - премилая женщина. До сих пор осталось приятное ощущение после общения. Спокойная уравновешенная и работа интересная, старший научный сотрудник этнографического литовского музея. В ней чувствуется какая-то умиротворённость, одним словом, деликатный, милый человек, такие люди украшают человеческое сообщество.
      - В дверь звонят вроде?.. Ещё раз позвонили...Никто не слышит что ли? Надо впустить...И хозяйка сама подошла уже, но я уже отворила дверь...
        На пороге стоял мужчина. Роста. выше среднего, лет ему...Точно. около сорока. Темноволосый, круглолицый, c  каким-то, обнажённым, добрым взглядом... Ситуация кинематографическая. Лица героев. Крупный план и долгая пауза...
      « Они смотрели друг на дружку, и не могли отвести удивлённого взгляда...»      
     - Чего, это я?! Входите, сударь, спокойно. Вы не в моём вкусе. Я блондинов люблю. Ишь! Рубашка-то, какая расписная! Горячие краски латино. Брюки тёмные. Со стрелочкой. Портфельчик деловой. На пляж что ли с таким ходит? Вошёл и сразу видно, что манеры приятные, неторопливые... А хозяйка-то! Преобразилась вся. Раскраснелась, хоть спичку зажигай. Да и он, я смотрю, в этой квартире, как рыба в воде! Кто он такой? Интересно...Впрочем, какое мне дело? Пойду обратно. Вечно я со своей инициативой. Чего попёрлась двери открывать?..Я приехала, то есть заехала в Швянтойи, после Клайпеды, после экзаменационных мук. И всего-то на три денёчка. Так что, ни минутки на обыденность. Возьму самое необходимое. И вперёд! На лоно матери-природы. Сто лет не была у моря!.. Где же полотенце? Никогда ничего не могу найти...Собранности мне не хватает..
Имя у хозяйки хорошее – Лайма - счастье! Вообще удивительны эти языческие имена у литовцев: - Сауле – солнце; Аушра – заря; Гинтарас – янтарь. А имя - Дангуоле, чего стоит! Производное от слова – небо, на русском и не звучит вовсе. Не скажешь ведь Небесина. Звучит совсем по-идиотски.
Да, имя - Лайма, очень удачное во всех случаях жизни. Даже богиня в мифологии литовской есть с таким именем. Можно сказать, что многофункциональная богиня эта Лайма. Во времена чумных эпидемий, голода, засухи или других несчастий богиня надевала чёрные одежды, и люди называли её не иначе, как дева Чума, или по-литовски Maro merga. Наверное, такое имя более всех будет сподручно женщине в старости, потому что легко трансформируется в Лауме – ведьму. Чьи свойства в старости уподобляются  характеристикам некоторых реальных старушек. Увы, увы, но почти у всех старых людей, видок ещё тот. Чумной, если не сказать обезьяний, и редко кто сохраняет благообразный, достойный вид. Таков суровый, но правильный закон природы. Чтобы уложиться в землю естественным образом, то есть от старости, то и выглядеть надо подобающе страшно. И пусть  некоторые, неверующие, думают, что и душа так же сжалась, скорёжилась, да и вообще исчезла навсегда, и поэтому, теперь, это неподвижное, страшное тело ничего не ощущает, и никогда, никогда ничего не ощутит, так как распадётся на химические составные. Но так хочется всем верить, что душа витает в заоблачных высотах. Это ещё Платон писал, что все мы произошли из космической души. Именно она, эта самая космическая душа и есть динамическая, творческая сила. Источник движения и жизни, одушевлённости, сознания и познания. Ну что ж? Остаётся только надеяться на успешный возврат в бессмертный эфир. И может быть, что этот самый эфир, когда-нибудь соберёт достаточно много звёздной материи и уплотнится уже на какой-нибудь совершенно другой планете в  другом созвездии иной галактики и «слепит» уже новое человеческое создание. А что на самом деле произойдёт, каждый познает самостоятельно. И чем позже, тем лучше. Впрочем новые версии учёных подкидывают нам параллельные, многомерные, одновременные миры...Так...прочь фантазии. Вот она реальность земная. Рядом. И ты являешься её наблюдательницей и даже созидательницей... 
... Да...Реальнейшая реальность, что хозяйка, прямо скажем, не женщина, а пасхальное яичко, такой разброс в цветовой гамме. Разукрашенная, в пух и прах, бабёнка, ещё та! Современно - броский вид. Фигура смотрится волнительно. Традиционно литовская широкобедренная фигура. Этакая литовская Венерка.  Блондинистая чёлка, этакими амурными завиточками трепыхается. Только грудь немного подкачала. Маловата, если сопоставить с нижней частью. И ручки коротковаты. Ну и брючки слишком уж туги. До неприличия обтягивают задние выпуклости. И педикюр вызывающе ярок. Довольно кровожадный видок у дамочки. Одним словом динозавр, вида тираннозавр...
           -Но, что же у неё со взглядом? Смотрит, не поймёшь куда. Зрачки так и бегают. Юлят. И все части лица, будто сами по себе. Какие-то не собранные...   
А как слова выговаривает? Вкрадчиво и льстиво. Паузы большие делает во время разговора. Наверное, прежде, думает, что ответить. Боится попасть впросак.
 Какие-то жадные, как у рыбы, полу открытые губы. Кажется, что только и ждут момента, чтобы открыть пошире рот и заглотнуть что-нибудь... Накрашенные яркой помадой, губы главенствуют на лице. Какой-то плакатно продажный, неприлично пухлый рот. Заученно медленные, плавные движения при бегающем взгляде вводит в заблуждение. Так и кажется, что ждёт момента, чтобы подластиться, пооткровенничать, повыспрашивать. Очевидно хочет нравиться всем, всегда и везде...Этакое паталогическое зашкаливание эстрогенов.
      Куда это меня понесло?! Какое мне дело до этой женщины?! Как там её? Лайма, кажется. Спасибо, что приняла меня на квартиру, а её внешность оставим без моих обсуждений...   
     Так...полотенце нашла, купальник, вроде ничего не забыла...Воодушевилась настолько, что даже напела:
      «О море, море! Ты нас связало...о море, море...» и только подошла к двери, как появился уже виданный мужчинка. Такой любезный. Дверь открыл. Было приятно. Ничего другого не оставалось, как подать руку.
       -  Стелла. Живу в Каунасе.
- Очень приятно, Алексей. Живу в Вентспилсе, по соседству. - И ответно не пожал, а как-то нежно тронул, словно погладил, мне руку. Ладонь была такой же мягкой, как и тембр голоса, который мне очень понравился. 
Уже по дороге к морю, как-то уж слишком навязчиво возникали зеленоватые глаза, и звучали в ушах отголоски обволакивающего нежностью баритона. Уж очень миловидное смазливое лицо. У этого мужчинки аленделоновский типаж. Очень опасный, для женщин. Как хорошо, что нравятся мне светловолосые...
               
                4.

Алексей закрыл двери, и только было хотел пройти в свою комнату, как появилась Лайма. Улыбаясь, пригласила его через минут десять-пятнадцать на чай. Сама же быстренько метнулась в ванную, приняла горячий душ, растрепала волосы и, не столько разгорячённая водой, как приездом Алексея, пошла на кухню хлопотать над угощением...
     ...После того, как на литовская ветка от нефтепровода «Дружба», после недружественной политики литовских властей по отношению к России была перекрыта, - хотя, были и другие причины, вроде случились на ней повреждения,- Алексей, уже как год, работал на Бутингском терминале. Помогал литовским специалистам перекачивать и обсчитывать количество нефти, поступающую в этот самый терминал из иностранных танкеров, которые швартовались недалеко от Шваянтойского пляжа. Проживал  он в зелёном городе-порте Вентспилс, который находился в соседней Латвии, не очень далеко от литовской границы.
      Алексей был женат. Были и дети. Однако счастье семейное, как не горько сознавать, в данный момент куда-то улетучилось. Алексею хотелось иметь к сыну ещё и дочку, но жена сказала, что пелёнок-распашонок с неё хватит. Да и отношения желали оставлять лучшего. В сексуальном плане тоже как-то не очень заводился уже. Притупились желания. Куда-то испарились чувства...Подлая реальность высверливала в голове вопросик о том, а была ли любовь настоящей? Может гораздо проще всё?.. 
      Вернувшемуся после длительного плавания в Вентспилс морячку подвернулась удобная, домашняя женщина. И пока раздумывал, то ли вернуться обратно в Подмосковье – на родину, то ли искать счастье здесь она - соседка по дому, где снимал он комнатку - как-то быстро создала близкие, доверительные отношения. Хвалила, сочувствовала, приглашала к себе домой,- где проживала в двух комнатной с милым тихим ребёнком. Угощала разной вкуснятиной. И сидели за столом вечерами втроём, как семья. Всё чинно, тихо, спокойно и уютно.  Даже в любви призналась первой. Сказала, что он чуть ли не мужчина её девичьей мечты. Так и не заметил, как подали заявления. А состояние одиночества, после двенадцатилетнего плавания, было таким сильным, что эта первая встречная женщина воспылавшая любовью подействовала завораживающе. И сынок её так привязался к нему, что уже с третьей встречи называл его - папка. Вот так всё и получилось у него.
     До сих пор разбирается в тех отношениях. Чего в них было больше: физиологии или душевности? И после нескольких месяцев и опомниться не успел. Женился, а чуть погодя, сыночек совместный уже у них родился. Пришла пора и его семейной романтики. И как-то сразу ощутил себя этаким мужиком. Тяжеловесом. Работать устроился в порт. Получал зарплату небольшую. Но обещали место другое. Так и жили, не тужили...Но с течением времени стал обращать внимание на те вещи, что раньше в упор не видел. Видел, что халатик жены выцвел. И похожа она будто на нищенку. Вся какая-то серая, неухоженная, неловкая. Пусть и волосы чистые, но уныло свисают. И карие глаза будто бурый налёт. Чужие...Стал нервировать запах пота. Хотя вроде и под душем каждый день, но приторный запах пробивался и сквозь дезодорант. И раньше чувствовал этот её особенный запах. Но так не раздражал как сейчас. Одним словом спокойствие семьи нарушилось. Начались ссоры из-за пустяков. Плохое настроение становилось привычным состоянием. Весь этот раздрай отуплял. Жена чувствовала неладное и старалась лишний раз поскандалить, надеясь таким образом вернуть свою власть над ним  Используя разные предлоги, Алексей, всё чаще стал уходить из дома. Прогуливаясь, думал так и сяк, и надеялся, что может всё образуется, и будут они жить дальше. В конце концов, физические отношения не самое главное в жизни, есть ответственность за будущее своих детей. Добавлял мысленно за сына. Одного.
        Но была ещё одна причина их разногласий. Жена его работала начала работать организатором разных мероприятий. Что-что, а поговорить она умела. Частенько после этих самых мероприятий частенько бывала навеселе. Детей предварительно отводила к матери. Вернувшись домой включала музыку. Он выключал. Обзывала его бескультурщиной  морской, И заводилась. Упрёкала, что мало получает денег. Что мебель старая, машина дырявая...Срывался и сам. Но чаще просто уходил.. Гадко становилось на душе. Ничего не хотелось в жизни. Ходил потерянный. будто обрубок, не ощущая себя. И теряли смысл прочитанные книги о душевной теплоте, ощущению влюблённости, сильной до беспамятства. Вновь оживало в душе желание чего-то неизведанного... 
В последнее время, когда отношения с женой были особенно гадкие, он даже завёл себе любовницу. Такая спокойная, тихая блондиночка. В постели была нежна, уступчива, нетребовательна. Но, после нескольких, тайных встреч,  вдруг стала напористой, резкой и намёками говорила, что хотела бы со своим котиком – Алексеем, проводить больше времени. Добавляла, что ей надоела роль громоотвода.  Алексей, обещал подумать. И больше ей не позвонил. Не решился тогда на  радикальные перемены. Побоялся. Навязчиво казалось, что эта тихонькая женщина что-то скрывает от него. Почему, до сих пор не замужем? Вдруг какой-то тайный изъян. Истеричка и гулёна. Что-то быстро в постель с ним улеглась. С первого свидания. Где гарантия, что только с ним? Или встречается с несколькими мужиками сразу? Нет, дурачком он быть не хочет. 
Алексей, почему-то, изначально был уверен в порочности всех людей. Его мать всегда говаривала ему: - « Не верь, сынок, никому. Так жить легче, меньше обманут.»       
Вот и эта женщина, наверняка хотела от него какой-то выгоды. По всему видать, что алчная и, вдобавок, холодна эмоционально. В постели вульгарно манерничала, вела себя, как похотливая шлюшка, говоря, что очень любит Канары, и не очень скупердяев. Алексея, такая внезапно обозначившаяся продажность, озадачила и все прояснила окончательно. Он быстро охладел к ней. Блондиночка же, видимо, не сумев вовремя обуздать сексуальную инерцию, ещё долго названивала ему, и всё пыталась о чём-то поговорить. Будучи, по натуре, мягким, и, даже каким-то слишком послушным человеком, Алексей, всё же иногда уступал. Они встречались, занимались, как говорят в простонародье, траханием и безучастно расставались. К счастью, потом, она нашла себе другого, и оставила его в покое. Когда же он, нечаянно, встретился с ней на улице, -  она шла под руку с каким-то мужчиной, - то его приветствие не удосужилось ответа...
Так и остался он опять в семье. Вся беда, а может, наоборот, счастье, что своих детей Алексей очень любил. Сам рос без отца и мысли такой не допускал, что и его сыновья могут расти без отца. Придётся подождать. Когда дети подрастут то будет видно, что делать со своей жизнью...
 Теперь же, запомнившуюся материнскую ласку Алексей, с лихвой отдавал своим  «маль-чушкам», так шутливо называл своих мальчуганов, когда они  после игр на улице, чумазые, счастливые возвращались домой. Один был похож на него, а другой, младшенький, на жену. С детьми он ладил, да и они тянулись к отцу. Жена ревновала, злилась. Когда дети не слушались, улаживать стремился мирными способами. Уговорами, терпением. Жена была менее терпима. Шлёпала братьев, кричала...И опять ссора, ругань...Одним словом, постоянный напряг, а не жизнь...
Поэтому неожиданному новому рабочему предложению Алексей очень обрадовался. Может перемена места, разлука внесёт свежести и в отношения с женой.? Хоть что-то изменит? Кто знает, как всё обернётся? Вдруг она изменится? Сделает выводы какие-нибудь позитивные. Спешить некуда, пока растут парнишки, надо повременить...
И вот получено новое направление на работу - в Литву. На Бутингский нефтерминал. Находился он в нескольких километрах от курортного городка Швянтойи. Предложенный вахтовый метод работы Алексея устраивал полностью.  Когда танкер с нефтью, а это случалось ежемесячно, приплывал в Бутинге, ему уже надо было быть на посту.   
Жильём, как и работой, - это он его рекомендовал,- обеспечил Паша, старый морской друг. Работал сейчас в Клайпедском центральном нефтяном терминале, на который и перевёлся, чтобы быть с семьёй. Он и рекомендовал снять комнату у одной женщины в Швянтойи. И чистюля она, и отличная хозяйка, и как человек деликатная и внимательная.
...Когда первый раз пришли осмотреть комнату всё понравилось. Действительно, уютная трёх комнатная квартира, чистота и порядок. Только чуть-чуть рябило в глазах от картин. Яркие, сюжетно замысловатые. И каждая в определённой цветовой гамме. Желто-красные, зелёно-синие, чёрно-фиолетовые, На полотнах сидели, лежали под странными деревьями какие-то жуткие звери, не то собаки, не то волки…Жутко скалясь, выли на женоликую луну. На одной картине просматривался мутный контур женщины с броско жёлтыми глазами. И всё остальное, нарисованное, как-то отходило на второй план, и невольно смотрел только в эти жёлтые, манящие глаза, которым якобы была  ведома правда о потусторонней жизни...
Показывая сдаваемую комнату хозяйка, сказала, что не отпустит их просто так, Без угощения.  И уже за столом, пережёвывая что-то, очень вкусное не мучил Алексей хозяйку ожиданием и сказал, что условия ему понравились. Правда, попросил ещё и пансион. На вопросительно вытянутое лицо женщины объяснил, что этак, по старинке, называли сдачу комнаты с едой. Тут хозяйка расплылась в улыбке, пообещав кормить Алексея вкусно-превкусно. Договорились о цене, сделка состоялась, все были чрезвычайно довольны. Хозяйка принесла бутылку какой-то, как она сказала, чрезвычайно полезной литовской настойки. Предложила тост за здоровье присутствующих, за благополучие, и отдельно, за успешное пребывание Алексея в Швянтойи. Такое внимание понравилось, а крепкая наливка расслабила и вернула какое-то давно утерянное, спокойствие жизни. Оставил задаток. Хозяйка отнекиваться не стала, деньги взяла и налила ещё по рюмочке...
Когда вышли, захмелевший Паша сказал, что согласился бы вечно так жить, Уютно, сытно, хмельно, да и физиологические, лирические нюансы под рукой. Пикантные женские рельефы, хоть и не первой свежести, но, ой, как могут ещё соблазнять. И волосы такие красивые, пышные. Украшают хозяйку, молодят, освежают настолько, что уткнувшись такую золотистую копну можно вообразить кого угодно. Алексей ничего не ответил, задумался. И светлы были его мысли...
...Через неделю приехал на работу, Лайма встретила его в новом  цветастом костюме. С ним, как и во время первой встречи, говорила нежным голоском. Не перебивала, и смотрела в глаза с такой обескураживающей, граничащей с подобострастием, преданностью, что смутила его. Сконфуженный откровенно интимным приёмом даже засуетился, что было несвойственно его характеру, и быстро прошёл в комнату. Позвонил Паше и долго рассказывал, что хозяйка, как-то странно отреагировала на его появление. Будто долгожданный любовник приехал, а не обыкновенный квартирант. Павел предложил отнестись к этому легко. А не Алексея ли это фантазии? А у неё и в голове нет ничего такого, и, вообще, это её, бабье дело. Главное, чтобы выполняла условия договора. И советовал не морочиться по пустякам. Алексей успокоился и решил, что поведение каждого это сугубо личностное дело. И в дальнейшем уже никак не реагировал на мимические пируэты Лаймы, принимая её манеру поведения как индивидуальные свойства характера. Так его первая командировка и прошла в дальнейшем без новых сюрпризов. Работа, еда, отдых и опять работа.   
Уже немного позже, во время третьей командировки, Алексей уловил во взгляде Лаймы какой-то собачий, мокрослезливый оттенок. Это произошло после обильного ужина с очередной настойкой, крепкой и терпкой настолько, что хмель наступил уже после третьей рюмки. Сидел он вот такой расслабленный, и только было хотел подняться, чтобы уйти к себе в комнату, как Лайма остановила его расспросами о работе. Присел обратно и уверил её, что всё, пока, отлично. Оклад хороший и перспективы на будущее прекрасные. Потом она, будто невзначай, спросила о жене. Мол, как она, чем занята и всё прочее. И тут его прорвало. Толком даже не понял, как это случилось. Может спусковым крючком послужило оставшееся напряжение после неприятной сцены в день отъезда. Уже и не помнит, отчего она завелась. Но и сейчас перед глазами широко открытые, вопрошающие глаза детей. Будто резко открыли шампанское,- прорвалось напряжение всё-таки. И безудержным потоком полились слова...Алексей говорил будто в забытьи, сам не узнавая, не ощущая своего голоса. И куда-то исчезло приличие, что неудобно выговаривать, вот так напрямую, свои обиды и огорчения чужой женщине. Всё равно было ему, что она подумает, настолько было тошно. Может помогло то, что хозяйка слушала молча, никак не реагируя, не прерывая вопросами. Только смотрела широко открытыми глазами. И каким-то каменным, неживым взглядом, словно парировала, обрубала и  делала несуществующим всё сказанное. И казалось, что всё это рассказывается не женщине, а самому себе. Будто  повторяется хорошо заученный урок...
...Таким же неподвижным взглядом смотрело с картины в комнате  тёмное  божество. Луноликое и спокойное. Абсолютно равнодушное и бесстрастное ко всему человеческому...
...Алексей замолчал, глотнул чая. И Лайма потянулась к чашке... Взгляды обоих упёрлись в стол. Он будто проснулся, и проскользнуло в душе сожаление. Какого хрена так разоткровенничался? Но дело сделано. Джин выпущен на волю и смысл сказанного более чем ясен. Если бы хватило Алексею смелости взглянуть на Лайму, то изумился бы произошедшей перемене в её взгляде. Он постепенно менялся на восторженный. И в глазах появился какой-то торжествующий, хищный, и почти довольный отсвет. Хотел сказать ещё что-то важное, оправдывавшее его, и поднял глаза, и будто на нож напоролся. Осёкся на полуслове и замолчал. Будто ледяной струёй окатили. Начал извиняться, говорить, что пусть не принимает его излияния близко к сердцу. Разбёрётся сам. Может быть всё и наладится. Потом закурил, даже не спросив разрешения.
Лайма тоже попросила сигарету, хотя и не курила. Не затягивалась, но всё равно кашляла. Каким то, просящим голосом, попыталась ободрить Алексея. Говорила, что у каждого свои проблемы. Что такова уж жизнь. И словно человек, оставшийся в долгу, жалобным голосочком начала рассказывать о своей жизни. О том, как очутилась в Швентойи,..Как меняла, продавала недвижимость. Виновато улыбаясь, - будто прося пощады, - рассказывала о своём одиночестве, о своих мучениях.
 Из всего рассказанного следовало одно: -  прежняя жизнь была ужасной, и она несчастна даже теперь, от одного только воспоминания. Причём, она старалась быть хорошей, доброй. Но жизнь была несправедлива к ней. Из дальнейшего рассказа выснилось, что все её близкие люди умерли...Лайма взяла салфетку и громко высморкалась.
  Этот факт сильно подействовал на Алексея. Вдруг стало неуютно рядом с этой женщиной. Облик Лаймы как-то скомкался, изменил форму. Фигура женщины потемнела, вернее её очертания, словно кто-то невидимый, очертил Лайму зловещим контуром. Создалось впечатление, что даже в комнате потемнело. Глянул на приоткрытое, занавешенное окно. Встал, отодвинул  штору. На кухне посветлело. Он глубоко вздохнул. Лайма, теребя в руках фантик, сидела тихая и несчастная. Отогнал тягостное ощущение Алексей. уселся обратно, решив до конца выслушать хозяйку. Не культурно вот так встать и уйти, когда сам, как дурак, тут слюни распускал...
По-человечески, Лайму, конечно, было жаль. Подавив в себе желание, уйти, Алексей решил слушать, особо не вникая в смысл, создавая видимость внимания. Но, внезапно, после какого-то предложения, Лайма заплакала. Чего, чего, но такого разворота Алексей не ожидал. И уже не оставалось ничего другого, как всеми способами попытаться  успокоить женщину. Лайма, словно почувствовав его слабость, заплакала уже навзрыд. Тогда Алексей, чтобы не видеть перед собой это несчастное, мокрое лицо обнял  Лайму. Она приникла к его плечу, и непрятно мокро холодела его рубашка. Настолько была жалка в этой ситуации Лайма и беспомощна, что сердце и у него сжалось,- а он вообще был добрым человеком, и разжалобить его можно было чем угодно,- он стал поглаживать Лайму по спине, приговаривая какие-то слова утешения...
 Жаль, что горделивая жена его не понимала этого, а может просто не могла быть иной, и всё пыталась овладеть его душой нахрапами, да вскриками. Слёз, кроме, непристойно - пъяных, он у неё не замечал.
 Лайма же понемногу успокаивалась, и льнула всё крепче и крепче. И неожиданно возбуждало прикосновение этого плотного на ощупь женское тела. Испугался тогда  этого ощущения, и осторожно отстранил Лайму. Сказав при этом ещё несколько утешительных слов. А для себя решил, что будет к этой женщине внимательным и предупредительным, раз она такая чувствительная. Ничьих слёз свидетелем, а тем более причиной, быть не хотелось...Он хочет быть хорошим для всех...
 Лайма немного успокоилась, но некоторое время утиралась, всхлипывала, ещё дольше извинялась.
 После того случая и появилась в его отношениях с Лаймой  даже какая-то интимность. Они были словно повязаны одной тайной – открытием друг другу самых сокровенных моментов в жизни. Словно подписали невидимый, кровный договор. Поглядывала теперь Лайма на Алексея  откровенно влюблёнными глазами. Но, вместе с тем, просматривалось что-то рачительное, приземлённое в этом направленном взгляде. Словно хозяйское зоркое око оценивало новую недвижимость, раздумывая как лучше использовать эту новую собственность. Оставалось только ждать любовного признания. Иногда даже боязно было ему оставаться с ней наедине. Но её услужливость была так приятна...А впрочем, чем чёрт не шутит! Всё в руках провидения и судьбы... 
...Тут раздался Лаймин голос и вывел Алексея из пространства воспоминаний. Она позвала его пить чай. На кухне, на фоне большого букета ромашек стояли на столе наполненные душистым чаем белые фарфоровые чашки. И вся в розовом стояла улыбающаяся Лайма. Алексей даже смутился от парадности ситуации, и невольно отвёл взгляд. И, даже несколько смущённо, вручил хозяйке коробку конфет и небольшую сувенирную бутылку рижского бальзама:
  - Поздравляю с Днём рождения! - Она зарделась от удовольствия. Долго рассматривала, расхваливала подарок, словно это было что-то необыкновенное, и коснулись его щеки влажные губы. Чувственные и жадные...Мотивированно расцеловывая Алексея, Лайма вкладывала в поцелуй, благодарность и накопившуюся женскую тоску по ласке. От чрезмерности пыла смутился... Улыбнулся и уселся напротив. Лайма ещё раз его поблагодарила, положила на холодильник подарки. Начала разрезать яблочный пирог - свою кулинарную гордость, предварительно сообщив, что выпечка предназначается только Алексею.
Пока пили чай, Лайма успела рассказать все Швянтойские новости и сплетни. Вообще-то, она зримо изменилась в последнее время. Движения энергичные, с огоньком. Была особенно внимательна в отношениях с ним. Заботливо выспрашивала чего-бы ему хотелось отведать на обед. Такое повышенное внимание со стороны, практически чужого человека и было чересчур навязчивым, но это было гораздо лучше, чем откровенное хамство. Он этим сыт по горло. И ему нравилось, что прислушиваются к его словам и не перечат, а внимание к своей персоне он всегда ценил...
 Однажды, когда Алексей приехал с Бутинге на обед, Лайма, подавая ему еду и несмело улыбаясь, сказала, что очень бы ей хотелось вот так всегда заботиться о нём, словно мамочка. При слове «мамочка», Алексей удивлённо посмотрел на Лайму. Она отвела взгляд и добавила, что, конечно, у человека одна мать, но ей было бы очень приятно стать ему второй матерью. Чтобы заботиться и оберегать от всяческих бед. Но интонация слова «мамочка» была настолько чувственна, что неприятно покоробила слух Алексея. И в такой связке это слово прозвучало вульгарно, приобрело дешёвое проститутское значение. Оставалось только, посоветовать Лайме, набрать команду для борделя. Тогда она уже точно будет «мамочка». Но ничего не ответил Алексей, и чуть закусил губу, вспоминая настоящую свою мать, живущую ныне под Москвой с новым мужем. Алексей нежно любил мать. Ездил к ней каждый год...
Хорошо, что на кухне играл маленький радиоприёмник, и как раз передавали новости, поэтому можно было оправданно молчать. К тому же он обедал, и общаться было не обязательно. А Лайма что-то сюсюкала себе под нос и уже подавала десерт - творожный пирог с орехами. От физического удовольствия у Алексея ушло минутное раздражение. Дома приходилось готовить самому...А тут, как король, сидишь. Вокруг вьются, обслуживают...Хорошо!. .И Алексея, охватывало чувство благодарности к Лайме. Хотелось подарить что-нибудь. Однажды, принёс с терминала большой фотопортрет своего первого танкера, который «обработал и сосчитал». Висит сейчас этот снимок в прихожей на самом видном месте.  Ему хорошо заплатили тогда за эту работу. И это стало отправной точкой его денежного успеха. И, как ни крути, именно  Лайма была сопровождающей это приятное дело, частичкой, то есть, поневоле стала свидетельницей этого приятного момента... 
       И непроизвольно сравнивал Алексей, сияющее радостью лицо Лаймы, и её манеру поведения с поведением своей жены. Перевес был на стороне этой зримозрелой женщины. Сколько в ней искренности неизвестно, но глядит она уважительно, внимательно слушает всё, что он говорит, можно сказать, что даже любовно глядит. Если бы его жена была поспокойнее, не такой взбалмошной, то он вполне может быть и притерпелся к своей нынешней семейной жизни. Но пропадает жалость, когда видишь перед собой постоянно злое и часто пьяное лицо. Хоть бы пьяная не докапывалась до него! Не лезла бы вечно со словами – любишь или не любишь...Может и смог бы тогда создать внутри себя, ну пусть несчастливую, но хоть спокойную жизнь. Жизнь - иллюзию, в которой можно было вытерпеть нелюбовь. Ну живи рядом, и веди себя достойно...Он и так довольно долго болтался на морских, бурных волнах, ему может теперь в жизни хочется  только штиля... 
       Мерно постукивали часы на кухне и дробили за окном негу лета, радостные вскрики ребятишек перемеживались с пением птиц и шумом корабельных сосен.
       Алексей пообедал. Подошёл к окну. Лайма мыла посуду. Воздух вкусно пахнул смесью невозможно пикантных ароматов «курортно-полевых» кухонь, 
Опять себя пожурил, что не смог на днях противостоять этой душевной расслабленности, мягкотелости, и  в очередной раз разоткровенничался, когда Лайма тихим, паточным, осторожненьким голосочком выспрашивала его о семье. Не выдерживал Алексей этого, выжидающего ответа, жалобного голосочка, и очередной раз рассказывал, отводил душу...
      А, Лайма, в такие моменты, не сводила с Алексея пристально-влюблённого взгляда. Слушала внимательно, внимательно изредка равномерно кивала, словно во всём с ним соглашалась и оправдывала все его действия и слова. И загорался в её бесцветно-водянистых глазах тёмный огонёк...То ли от сочувствия, то ли от удовольствия...
        Тут у Алексея зазвонил телефон. Звонил с Бутинге Димон, сообщая, что, пока, перегон проходит в заданном нормативе, так что его приезд и не обязателен. До конечных расчётов оставалось денька два. Так что можно было устроить себе выходной, тем более, что Лайма собиралась вечером отметить свой день рождения, и просила его о помощи. Ей надо было что-то докупить и она просила пойти с ней в магазин. Отказаться было неудобно. 
- «Кстати, что за женщина открыла ему двери? Лайма знала её раньше?» - Эти слова вылетели у Алексея произвольно, и для самого себя немного  неожиданно. Лайма, вскинув удивлённый взгляд, сказала, что сама увидела её только несколько часов назад. Это Дануте привела её с улицы, где она болталась в поисках ночлега. Сама, вроде, приехала из Каунаса, всего на три дня. И со смехом добавила, что видать не их богатеньких, сначала о цене договорилась. Вообще, она показалась Лайме престранной. Этакая самонадеянная каунасска. 
Вот в России именно москвички славятся своей экстравагантной внешностью. А в Литве, именно каунасски, озабоченны проявлением этих свойств. И жительницы Каунаса прикладывают массу усилий, чтобы выделится из толпы. У них особая манера одеваться и причёсываться. Каждый день они одеваются нарядно броско. Будто вечером обязательно пойдут куда-нибудь повеселиться. Вдобавок, некоторые, находящиеся в более тяжёлой возрастной категории, иногда, так взлохмачивают свои волосы, что приобретают немного смешной, попугаечный вид...Вильнюсские барышни славятся этаким художественным стилем. Используя разные аксессуары, они придают своему образу некоторую загадочность, художественность и бесшабашность. Одним словом странность облика это их кредо, и чем страннее, тем лучше. А девушки Каунаса наоборот одеваются старательно и крикливо. Они не озабочены своей таинственностью, и любят яркие сочные тона одежд. Прогуливаются они спокойным шагом, уверенно посматривая по сторонам, как-бы говоря своим видом:
-« Я лучше всех! Второй такой красотки вы не увидите!» - И совсем не важно, что в метрах пятидесяти идёт другая девушка в точно такой же одежде, и так же причесана.»
 Тут Лайма рассмеялась после сказанного, добавила, что приезжая одета  не по каунасски, и не по столичному. Вообще не поймёшь как. Но ощущается, что удобство в одежде это для неё главное. Простенькая причёска,  в свободном, так сказать, полёте. Да и лицо этой женщины Лайме не понравилось. Очень уж нахальные у неё глаза...Сказав, выжидательно посмотрела на Алексея, дожидаясь, очевидно, ответа...
 Задумчиво глядя в окно и никак не реагируя на монолог Лаймы, мужчина постукивал по столу указательным пальцем...Когда же Лайма, выждав немного, встала и демонстративно зашуршала мешками, Алексей будто вышел из состояния оцепенения, вскинул на неё взгляд, зачем то кивнул, поднялся. Через несколько минуточек вышли на улицу.
  Погода была томительно-ласковой. Расслабленная встречей, Лайма предложила окружную дорогу, и уже на обратной дороге, более близкой к дому, зайти в магазин. Алексею опять кивнул, будто язык проглотил, деваться было некуда. Всю дорогу, Лайма, взахлёб, рассказывала о недавней поездке в Вильнюс. Громко восхищалась разнообразием товаров в столичных магазинах. Похвасталась новым платьем, которое приобрела в дорогом магазине, и сейчас решила обновить, при этом, демонстрируя фасон довольно неуклюже сделала 36О градусный оборот. Алексей даже смутился, не зная как реагировать на откровенный флирт. Лайма же ничего не замечала. Шла рядом гордая, глупо всем улыбаясь. Так прошли всю улицу, вплоть до Обезьяньего моста, но переходить через речушку Швянтойи не стали, повернули обратно, пошли в сторону магазина.
Людей на улице прибавилось. Алексей, почти неосознанно, высматривал среди прохожих мельком виденное лицо Стеллы. Смотрел и как-то боялся, что  не узнает...
- Что это с ним случилось? - Ему всегда нравились блондинки. Они были в его понимании олицетворением женщины. Уступчивые, мягкие, потакающие. Но как-то вдруг осознал, что не ответное подтютюкивание нужно ему от женщины, а искренность. Ему нужны подлинные чувства, теплота любви. Не тот грубый,  физиологический, ублажающий тело, и мертвящий душу, половой акт. После которого пустота и ощущение будто из тебя ушли все жизненные соки, а  чарующее волшебное состояние души, способное объединять и поддерживать влюблённых даже на расстоянии, создавая, тем самым, чувство единения и настоящего душевного блаженства. 
Невольно посмотрел Алексей на рядом идущую женщину. Перезрелая блондинка старательно молодилась, неестественно выпячивала грудь, пытаясь вести себя непринуждённо и легко. Но скрытое напряжение женщины выдавала мелкая дрожь в уголках, застывших в деревянной улыбке, губ. Алексей, даже закашлял, ему стало неудобно за своё возрастное превосходство перед Лаймой. Какое-то дурное чувство вины захлестнуло его. Она всегда так любезна с ним. Сразу почувствовал себя жестоким, что вообще заметил, как старается женщина ему понравиться. Захотелось быть добрым, понимающим и чутким. В жизни она достаточно натерпелась, не была счастлива, что ж не поддержать её хотя бы словами. И, пока раздумывал какими же словами, они, к счастью, уже подошли к торговому центру. Тут Лайма сразу преобразилась. Плечи её опустились, по-старушечьи поджала губы. Медленно облизнула и, как гончая почувствовавшая добычу, прибавила шаг. А потом, в торговом круговороте, Алексею уже некогда было думать об этой ситуации. Оставалось только взять коляску для продуктов, и послушным мальчиком следовать за Лаймой. Правда, ещё у входа в магазин, он решил компенсировать несказанные добрые слова и подал ей  пол сотни. Просто так. Дела у него сейчас шли хорошо. Лайма чуть опять не бросилась ему от радости на шею, но сдержалась, а потом, сияющая, поручила ему выбрать напитки для вечера. Важно подчёркивая, что это обязанность мужчины. Вышли через час, в обеих руках Алексей нёс мешки с покупками. Они повернули в сторону перелеска, где уже виднелась ведущая к дому извилистая тропинка и, вскоре, почти не говоря, добрались до дому. Покупки сложили на кухонный стол.  Лайма, заискивающим, и каким-то оправдывающимся тоном, долго благодарила Алексея за помощь. Пробормотав в ответ, что всё это пустяки,  ушёл в свою комнату. Он всё же с трудом воспринимал её уничижительный тон. Терялся и становился, словно сам не свой.
 В комнате, на диване, с книжкой в руках, лежал Тадик – вынужденно подселённый поляк из Вильнюса. Конечно, с его разрешения он получил эту койку. Только пришёл с репетиции и  усталым, немного манерным голосом, спросил, что нового в братской республике? Они разговорились. Тадик немного нервничал. Его беременная жена хотела приехать к нему в Швянтой, а места лишнего у хозяйки не было. И тот факт, что спать им придётся на одном узком диванчике, видимо сильно его удручал. Алексей сказал, что пусть Тадик не беспокоится, хозяйка что-нибудь придумает. Вроде освободится одно место в соседней комнате. Дануте уезжает. И останется  в ней одна дама совсем одна. И чтобы ей не было бы страшно одной, придётся ему - Алексею, провести там ноченьку. Тадик так удивился, что даже спросил, как это ему удалось так быстро «обработать» Стеллу, что уже запросто собирается ночевать вместе с ней? Алексей ничего не ответил, хмыкнул и улёгся. До вечера можно было немного соснуть...   
               
                5.

- Отличный пляж в Швянтойи! Особенно женский. На общем великое скопление народа, а тут простора поболее! Правда, некоторые дамы в полном неглиже лежат, впрочем женский пляж, имеют право. Но лично мне наслаждаться природой оголённые телеса мешают. Только разомлев, откроешь глаза, чтобы насладиться красотой природы, а перед тобой, так сказать, не вписывающаяся в пейзажные красоты чья-то телесная часть. Теперь я понимаю, что мне нужен пляж для индивидуалистов. Чтобы вокруг в радиусе двадцати метров никаких передвижений живой материи. Бродить разрешается  только морским чайкам. Они такие красивые, большие и смелые. Я восхищаюсь этими птицами, которые безмятежно и свободно летают себе над водяной безбрежностью туда-сюда. Хотелось бы такого полёта и мне. А реальные, закрытые полёты в самолётах я не люблю...
- Ишь, какие толстенные эти чайки. Прям гуси! Интересно они такие же вкусные?..
- Да, страдаю я выраженным отсутствием коллективизма. Жить, так скучено, как Лайма,  вряд ли бы смогла. Всё лето не квартира, а постоялый двор. Но ей видно нравится, впрочем, денежки хорошие видать. Катается сыром в масле. Гладкая, сытая на вид. Наверное, одна. Мужа нет. Вдова, скорее всего. Глаза плохие. Взгляд мглистый, ускользающий. Издали смотришь и кажется, что зрачков нет. И туманный водянистый взгляд в никуда. Перед мужиком этим змеёй извивается. Надеется  на что-то? Разница в нескольких десятках лет сейчас, в двадцать первом веке, и не разница вовсе, а так, дополнительная  пикантность. У такой женщины, - если у неё стабильное материальное положение, но сужены, в связи с возрастом, поисковые возможности желаемого возлюбленного, - всегда нос по ветру. Когда, если не сейчас, предаваться чувственности? А что? Бытовые проблемы улажены, а стареющему телу хочется ласки, пусть даже похотливой, механической. Когда всё лучшее позади, видимо, хочет уцепиться за каждую возможность. Чтобы потом не осталось ни малейшего сожаления об упущенных любовных моментах, да и по уходящей жизни вообще. Некоторым бывает даже неважно с кем и как...Как в том анекдоте, про молодого мужичка, который женился на старушке. И она в постели вытворяла невесть что, всё думала, что в последний раз...
Хочется и Лайме очевидно наполнить остаток жизни хоть какой-нибудь любовью. Впрочем, этого хочется всем, и это нормально, но не всем хочется хоть какой-нибудь любви. Некоторым всегда хочется самой лучшей, а если её нет, то никакой другой и вовсе не надобно....
Вообще, призадумавшись о судьбах женщин, только диву даёшься на что они способны! Это же просто какое-то чудо природы! Сколько их не третировали, на протяжении всей истории человечества, а они как Ваньки-Встаньки, оправятся от потрясений, унижений и только лучше становятся. А мужики, разбаловались от своего доминирования, и в своём псевдо величии возомнили о себе невесть что. И в итоге не смогли  приспособиться к вечно обновляющейся жизни духа. Как были исторически настроены на ловлю  мамонтов, где нужна была только сила физическая, так и замерли на этой стадии развития. И попрыгивая с топориком в руках, повыскакивали в двадцать первый век. В то время, как женщины, постоянно приспосабливаясь к изменяющимся условиям жизни, изгибались, притирались, прислушивались, прислуживали, работали за десятерых и душевно совершенствовались. Поэтому и стали эмоционально более гибкими. А ведь правда, что до сих пор ещё бытует такое мнение, ну понятно, что среди мужчин, что всё-то мы - женщины, должны: и понимать, и прощать, и промолчать, и успокаивать, и в постели развратничать, и собутыльничать, и пищу готовить, и детей воспитывать, и выглядеть прекрасно, и дом убирать, и в огороде работать, да, кажется, и ещё перечень не полный. Получается, что у женщин по жизни одни обязанности и долги, а у мужчин только права и привилегии на всё. Ну что ж? Очень хорошо! Мы всё вытерпим! И от этого мы - женщины, гибкое дерево, а в китайской поговорке говорится, что гибкое дерево вечно молодо, оно, если и гнётся, то всё равно не ломается, а вот мужчины деревья сухие и затвердевшие. Сильный ветер быстро превращает такие деревья в бурелом...
       ...Так...Пора предать своё бренное, вечной, водной стихии.. Стоп! Толпа людей по берегу движется. Кажись в сторону нудистского или, какого там ещё пляжа...Пусть пройдут. Чего там каждому показывать своё индивидуально выращенное. Эх! Жаль, что второго купальника нет. Придётся обнажённой поплескаться. Опять переждать надо. Продавец чебуреков, с новой порцией «свежее разогретых в микроволновке» пошёл. Так сейчас успею, проскочу, пока толпа мужичков до сего места дойдёт.
          ...До чего хорошо у нас в Литве, на взморье! Но, иногда, северный ветерок всё же достаёт. Бр-р-р...А...водичка-то какая!. Живительно-холодная! Ничего, ничего это даже хорошо, надо закаляться и вырабатывать в себе физическую устойчивость, что должно пригодиться в ситуации приближающихся климатических катаклизмов. Ёш, твою клёш! Разбей слово на части и вот на тебе! «Ката» и « клизма».  Да, уж! Природа «отклизмует» всех по всем параметрам, если мы и дальше вот так. Потребительски…
        Нет, это не море, а какой-то жидкий лёд! Но всё равно! Отлично! Нам  живительный холодок пользителен. Бодрит...и главное удовольствие ещё впереди...Ох!.. Так...Надо сразу, не думая,  из огня, да в полымя...Ух!...Однако, как в самой воде-то хорошо! Вот оно блаженство! Поплещусь немножко...А куда спешить?. Какая-то белая тряпочка плывёт. Да, это медуза! Ещё одна...никогда не видала, красивые...Насколько не хотелось входить в воду, настолько выходить теперь не хочется. Как там вещи мои? Последние трусики не спёрли? Ладно, хватит шуток, пора выходить. Подожду только, когда, так называемые, парни в сторону нудистского пляжика пройдут. Уже отрывок из песни – «Все девчонки парами, только я одна», можно будет петь –«Все парнишки с парнями, только я один...» Чёрти что. Думается мне. что страстность к лицу своего пола, это всегда признак пораженческого состояния личности. И явление это уже социальное. Приспособленческое. Скрытая агрессивность к самой жизни. Нарушение равновесия в природе отражается и на самой личности и сам человек включает, не понимая того может быть, механизм самоуничтожения...
        Так...никого...пробегу теперь...Где халат?..Закутаюсь...Вот оно, наслаждение!  Свежо и жарко одновременно...Швянтойское блаженство...Так который час? Шестой  набегает...Надо уже идти. Пройдусь не спеша, цветы куплю. Слышала, что у хозяйки день рождения сегодня, надо поздравить...
       

                6.
         
         Праздничный стол Лайма накрыла на кухне. Так сподручнее, всё под рукой, гостям тоже хватит места. За всеми  наблюдать удобно.  Кухаркины манеры Лаймы, требовали привычной обстановки. Тем более, что все закуточки в квартире заняты, а в своей комнате она не хотела видеть посторонних лиц. Вот, если бы Алексей был один. А так и ему, бедненькому, летом приходилось делиться своей комнатой с Тадеушем.  А Тадик уже ветеран, отыграл не один летний сезон на взморье. Всегда останавливался у Лаймы, ещё до приезда Алексея. Но Лайма спросила у Алексея  разрешения. Он же бывает от силы неделю в месяц, так что же пустовать комнате. Чего ради отказываться от заработка. Алексей не возражал. Он всё-таки добрый...Тем более, что сезон уже заканчивается. Ещё пара неделек и курорт опустеет. Будет пустынно, холодно, до безумия одиноко...   
Хозяйка поставила на стол последнюю тарелку с холодными закусками, это были миноги в банке. Маринад она готовила сама. Этакие чёрненькие, змеевидные рыбки были вкусны и питательны. Лайма ещё раз осмотрела стол, подбавила жару,- в духовке пеклась курица,- вышла в коридор и громко позвала всех к столу. Алексею она предложила красивый стул около себя, но, словно не расслышав, он уселся на одну сторону, так называемого, кухонного угла. Тогда Лайма усадила около себя Дануте. Тадеуш присел на другую сторону угла, боковую... Лайма скрыла своё недовольство, но сразу назначила Алексея тамадой. Но и это предложение повисло в воздухе. Может Алексей не расслышал? Лайма повторила предложение, но тут мгновенно «активизировался» Тадеуш, которому надо было к девяти часам на работу в ресторан. Благодушно улыбаясь, произнёс, что музыкантам сам Бог велел руководить застольем, а так как времени у него в обрез и, чтобы не обидеть хозяйку, ему надо перепробовать все блюда, и принялся откупоривать бутылку. Галантно,- даже салфетку на руку накинул,- начал разливать вино по бокалам. Наступила пауза. Как-то само собой, молча, смотрели, как льётся красная жидкость. Тишину нарушила проезжавшая мимо окна машина и резкие голоса проходивших подростков. Но громче всех зазвучал заздравный тост Тадеуша. И только содвинулись и зазвенели бокалы, как у Алексея зазвонил телефон. Он, извинившись, вышел в коридор. Опять получилась заминка. Лайма поставила бокал, скомкала салфетку, поспешно встала, прошла к мусорному ведру и замешкалась, было видно, что она мучительно прислушивается к разговору Алексея. Максимально выждав, всё возможно-приличное время вернулась к столу, чуть постояла и, потом, даже не спрашивая, словно сомнамбула, начала, не спрашивая, накладывать в тарелки закуски. Тут Алексей вернулся и сообщил, что звонил из Бутинге Паша, чтобы уточнить кое-что насчёт работы. Потом сел, но как-то бочком, и к еде не приступал. Дануте вопросительно смотрела на Лайму. И как-то тихо, будто стесняясь, сказала, что её каунасская соседка сидит одна в комнате. Может пригласить и её тоже. Лайма недоумённо пожала плечами. Но Тадик опять взвился, и воодушевлённо её поддержал, сказав, что это не по-человечески. За столом непременно должны сидеть все присутствующие в этой квартире. У музыкантов именно так принято, тем более, что он уже познакомился с этой девушкой, когда нечаянно столкнулся на лестнице. Лайма, при слове девушка, язвительно усмехнулась, и добавила фальшиво-сладким голоском, что конечно, она и сама думала пригласить эту женщину, причём слово «женщина» выделила, - но даже не предполагала, что она уже вернулась с пляжа. Медленно поднялась, так же не спеша вышла. Через несколько минут уже обе показались в дверном проёме.
Стелла вручила хозяйке длинную кремовую розу, сказала несколько приятно-поздравительных слов, и поставила на стол небольшую бутылочку водки. Лайма, преувеличенно любезно, но как-то сквозь зубы, поблагодарила Стеллу, и пока раздумывала куда же пристроить новую гостью, Алексей поднялся, и предложил место рядом с собой. Причём сразу оживился и спросил, что она будет пить. Оказалось, что Стелла пьёт только водку. Алексею захотелось составить Стелле компанию. Красное вино в фужере было отодвинуто. Праздник начался по-настоящему. Подняли тост за здоровье именинницы. Выпили, как и полагается, до дна. Застучали вилки и ножи.. Своё недовольство Лайма «утопила» выпив залпом всё вино. Повышенное внимание оказываемое каунасске её нервировало, мешало спокойно усидеть на месте, да к тому же, она оказалась лицом к лицу со Стеллой. Поэтому Лайме ничего не оставалось другого, как эту свою нервозность успокаивать действием. Принялась назойливо предлагать гостям очередную порцию закусок, убирала грязные салфетки со стола. Когда принялась разделывать курицу, более-менее успокоилась, и горячее подавала уже с улыбкой. Большое блюдо с жарким поставила ближе к Алексею. Но Алексей даже не заметил её стараний. Он увлечённо беседовал с каунасской гостье. Его зелёные глаза смотрели  на Стеллу с нежной трогательностью. Она же изумлённо рассматривала блюдо с рыбками. Вдруг спросила, будто у всех и ни у кого. Что это за странные, чёрные сосиски? Очень удивилась, когда Лайма гордым тоном, важно пояснила, что это рыба. Причём не простая, а являющаяся изысканным деликатесом. Алексей тут же добавил, что минога, вообще-то, не рыба и не мясо. И, как вид, существовал ещё до появления рыбы. И вообще, это рыбий паразит, и рот у неё присоской, как и у пиявки. Стелла осторожно, с чуть заметной брезгливостью откусила от рыбки кусочек, пожевала и сказала, что особенного вкуса она не ощущает. Точно не рыба и не мясо. И, с улыбкой глянула на Алексея. Отчего-то ей стало очень весело...
         Искромётность Стеллы, изобилие жизненной силы, сразу бросались в глаза. Фонтан человеческой теплоты щедро лился на окружающих. Будто солнечная видоизменённая энергия наполняла пространство...
         Захмелевший Тадик тотчас предложил выпить за хорошее настроение. Только Лайма, по-прежнему, была внешне напряжена и внутренне угрюма. Алексея же было просто не узнать. Всегда спокойный и даже медлительный, сидя рядом со Стеллой, он преобразился. Что-то мальчишечье появилось в его поведении. Лайма никогда прежде не видала его таким весёлым...
  Алексею вдруг стало понятно, почему Тадеуш назвал Стеллу девушкой, хотя ей и было, как она сказала, уже хорошо за сорок. Она общалась непосредственно, и какая-то лазурная чистота облика придавала облику девичью свежесть. В поведении не было той дурацкой жеманности, и вульгарного кокетства, которое искажает всякую женщину. Достоинство светилось на её лице. Держалась уверенно. И это, словно, передавалось рядом сидящим.Было видно, что Стелла умела ладить с людьми.  Открытая улыбка обезоруживала, подкупала искренностью. На сердце становилось легко, и, невольно, чувствовал себя давним и хорошим другом.
Воодушевлённый улыбкой Стеллы, Тадеуш быстро сбегал в комнату за гитарой. Когда вернулся, подсел ближе к Стелле, и послышались звуки аккордов, создавая доверительную атмосферу. Одна Лайма не поддалась очарованию звукам гитары. Теребившие салфетку руки, выдавали напряжение, а раскрасневшаяся от вина, и обескураженная повышенным вниманием к Стелле, она, тем не менее, всё же старательно  растягивала губы в дежурной улыбке. Помня слова гадалки, что на глазах у вожделённого объекта всегда должна выглядеть позитивно - привлекательно. Тем временем Тадик окончательно настроил гитару. Зазвучала песня «Ильгяусю мяту, ильгяусю», что переводится на русский, как долгие лета. У Стеллы оказался, ко всему прочему, и прекрасный, звучный голос. Тадеуш даже похвалил её, а потом  ещё спел, как он сказал перед этим, песнь собственноручного изготовления, посвящённая прекрасным дамам. Тут он многозначительно посмотрел на Стеллу. Этого Лайма стерпеть не смогла. Встала и сказав, что сейчас будет сладкий стол, как-то уж слишком громко начала убирать со стола тарелки и ставить чашки с блюдцами. Случившуюся заминку Тадик заигрывал перебором струн. Алексей припомнил смешной случай из морской жизни, рассказать не успел, опять зазвонил мобильник. По теме разговора стало понятно, что его, увы,  вызывают на работу. Какая-то непредвиденная ситуация.
Тут Лайма привычно встрепенулась, спросив, не положить ли ему с собой кусочек курицы, на тот случай, если задержится на работе. Алексей отказался, обещая освободиться пораньше. Уходя, глянул мельком на Стеллу, но увлечённо беседовавшая с Тадеушом о музыке, она и не заметила многозначительного взгляда. Зато Лайма, суетливо пристраивая отвергнутый, куриный окорочок обратно в жаровню, всё видела. Но не подавая вида, улыбаясь, сопроводила Алексея до выходной двери. Когда же вернулась, то картина была прежняя. Стелла всё так же беседовала с Тадиком о музыке, которую любила больше всех искусств. А музыканты, по её мнению, это особая, избранная каста. И тут Лайма, на правах именинницы и хозяйки, вмешалась. Завела разговор о политике, о ценах на продукты, и коммунальные услуги. Дануте, до этого больше молчавшая, тоже оживилась, и во всём поддерживая Лайму, молча кивала головой. Бытовой разговор увлёк только этих женщин. Правда, Тадеушу удалось после нескольких фраз о политике правительства, ввернуть тост за хозяйку. Когда выпили, глянул на часы вскликнул:
 - «Матка, боска! Опаздываю...Ну, и на посошок!..» Налил себе ещё вина, Выпил и, сказал, что ему пора идти и «окультурЫвать народ.» - Послал всем воздушный поцелуй. Лайме поцеловал руку, и сказав:
« Дрога пани, до зобаченя.» - Ушёл в свой ресторан.
 За столом остались сидеть три женщины. Обменялись общими фразами, поговорили о погоде. Заинтересованного разговора не получалось. Инициативы никто не проявлял. Лайма включила приёмник,- как раз передавали известия, -сама же принялась убирать со стола. Вдруг Стелла попросила разрешения прибавить громкость. Да так и замерла... Передавали весть об аварии на подлодке «Курск».
После таких новостей праздничное настроение омрачилось. Стелла встала, было видно, что нервничает и просто не знает, что делать, куда себя девать. До того подействовала на неё  страшная новость. Только хотела уйти, как  Лайма остановила её, предложив тост за всех женщин. Стелла присела и ничего не говоря присоединилась. К страшной новости Лайма отнеслась равнодушно..Стелла, встала, извинилась и сказала, что хочет прогуляться. Лайма кивнула. Когда хлопнула выходная дверь, Лайма развалилась на стуле, и ещё раз наполнила бокалы. И полилась накопившаяся, озвученная злость грязным ручьём в уши Дануте. Она поддакивала, пыталась сказать что-то и сама, а потом, сославшись на головную боль, ушла в комнату. Она уезжала завтра, надо было собраться в дорогу.
Лайма подошла к окну, и посмотрела на ставшую ей уже ненавистной, конусообразную горку, которая закрывала просмотр. Если бы этот холм не маячил перед окном, то Лайме закат виднелся бы прямо из кухни, правда, далёкий, но всё же. Теперь же из-за боков просачивались только скудные закатные лучи солнца. Они театрально, высвечивали горку сзади, превращая её в подобие надгробья, омрачая плохое настроение ещё больше...
 Тут вышла Дануте, и сказала, что пойдёт проститься с морем. Спросила, может Лайма хочет составить ей компанию. Отказалась Лайма, сославшись на занятость. Порядок надо навести. Она не грязнуля какая-то. Дануте ушла. А Лайма оставшись одна, дала волю своим сердитым мыслям. Алексей своим невниманием, да ещё таким явным очень обидел её. И злость эта ещё больше подзадоривала, концентрировала на цели. Теперь-то, она добьётся своего обязательно. Никому Алексея не отдаст! Возбуждённо холодея от таинственности своего замысла, и от трудности его осуществления, она так и замерла перед окном. Алексею, пока, Лайма ничего такого, намекающего на её любовь к нему, не говорила. Но придётся. Сейчас равноправие, и главное напор. Ещё она постарается удержать Алексея в своей квартире подольше. Снизит квартплату. Может вообще от денег откажется. Конечно жаль, но...Как говориться: цель оправдывает средства. Оправдает ли? Вот в чём дело? А чего это она так в него вцепилась? А что будет, если он надумает уйти, снять квартиру в другом месте? Или с работой что-то случится, переведут куда-нибудь в другое место. Да...времени у неё может быть ограниченно. Следует спешить, но осторожно. Всё с хитрецой устраивать, с опаской, как бы задуманное не сорвалось. Особенно надо постараться и очаровать его. Он податлив...В душу проскользнуть, стать тенью его...Чаще восхищаться, во всём угождать, предвидеть желания разные. Так же надо стараться жалость вызывать. Поэтому чаще искать сочуствия, и его слабость обратить в свою силу И чаще жаловаться на своё одиночество. А, что? Многие пары держаться на жалости. Редко кто хочет быть виновным в несчастьях других людей. Да и кормить Алексея разной вкуснятиной, и до сыта. Чтобы ему было лень даже  думать...Ещё надо будет спросить на курсах тантры, как себя вести женщине, которая хочет оженить на себе более молодого мужчину. Можно и к местной ворожее сходить, пусть посоветует, что надо сделать для верного приворота желанного, может травки какой даст, заговоры какие нашепчет. Вдобавок, можно наследством прельстить. Сейчас времена торгашеские. Даже у детей на губах только и разговоры, что о разных торговых центрах. Да1 Борьба предстоит не шуточная......
                7.

- Когда  человеку в жизни не хватает мыслительных способностей для  трезвой оценки ситуации и соответственно-естественных поступков, или попросту говоря -Ума, то он прибегает к помощи гадалок, хиромантов, экстрасенсов. Или записывается на дурацкие тантрические семинары. А поговорка, что мол дурак учится на своих ошибках, а умный на чужих, неверна. Дурак, даже на своих ошибках НИКОГДА не научится! На то он и - дурак!
  -... Славно посидели за столом. Немного опьянела, но ничего. В голове всё равно ясно. Что за воздух! Не воздух, а эфир бессмертия! Ветерок ласково теплом обвивает, будто обнимает...Это самое главное на море, особенно на Балтийском. Тёплый ветер! Обожаю Швянтойи! Пройдусь вдоль берега...И закат какой? Столько уже понаписано о нём, что остаётся только созерцать и впитывать в себя его чарующе лазурно-багровую, искрящуюся красоту...И, глядя на «утопающее» солнце делается ещё удивительней от того, что совсем не чувствуешь движения, верчения Земли-матушки. Всё! Отбежало море от солнца. Только разлившаяся малиновая краснота украшает горизонт.
-Жизнь прекрасна, люди!..
- Тадик, какой молодчина, веселил всех! Свой диск собирается записывать. Как там один мой знакомый музыкант выразился, что выше музыки только Бог! И это верно. Музыка может обойтись без всего, а вот другим искусствам она позарез нужна. Только у Льюиса Бунюэля в «Скромном обаянии буржуазии» музыка звучит только в одном эпизоде, а весь фильм держится на прекрасной режиссуре и тонком юморе. Смотрела его несколько раз. Многократнее  смотрела только индийский фильм «Байджу Бавра». Об одном музыканте. И до того понравилась мне одна песня, которую главный герой исполнял на конкурсе певцов, что этот фильм я посмотрела будучи школьницей одиннадцать раз.
Ах! Как я бы сама хотела стать композитором! До сих пор я во сне музыку сочиняю, и такие прекрасные созвучия слышу, что когда просыпаюсь, то на душе так хорошо и сладко...А в ушах так и звучат отголоски...Музыкальную грамоту я освоила, гармонию надо осилить. И тогда сочиню что-нибудь... Обязательно о любви романс какой-нибудь...Да...любовь. Вообще-то я довольно влюбчивая, но полностью этому чувству предаться не могу. Наверное страстности не хватает...А, может мужчину такого, «заводящего» не встретила до сих пор...Впрочем это-то и хорошо. Замучилась бы угождать, характер  у меня уж слишком уступчивый.
Вообще мужчин надо проверять интеллектом, если дурак, то отстанет, если умный, то западёт и заинтересуется.  Ну куда моему весёлому характеру ещё и пылкую любовь? Я же не выдерживаю постоянного общения. Общения впритык, так сказать. Тогда забываю себя, и полностью погружаюсь душой в любовное состояние...
Эхоньки! Странно я себя, всё-таки, ощущаю в данный момент. Будто во мне брешь пробили. Этот первый взгляд  Алексея, у двери, как только приехал, до сих пор помню. Обезоружил, обескуражил, пронзил, прошил этот взгляд меня с головы до ног. Поселился во мне. Стало жарко. Будто на ось нанизал, а потом оба покраснели и смутились. Прямо, как в кино или в стихотворении Кирши Данилова, правда  «земчуженку», мы заменим на душеньку, пока.

«...А сам бы-та я тое земчуженку-душеньку проалмазил,   
Посадил бы я на золотой свой спеченик,
Ко яхантам, двум камушкам, придвинул».

- Как поэтично древние выражались о плотском. Никакой пошлости.
Отчего я чувствительная такая, там где не надо? Ну например: иду себе спокойно, вдруг ощущаю внутри не то, чтобы волнение, а так, какое-то сверление, поднимаю машинально взгляд и вижу, что за мной наблюдает... Кот...Да, да. Кот. Ладно, когда ощущаешь человеческий взгляд, это нормально. Всё-таки, более-менее, единое энергетическое поле. Но чувствовать взгляд кошки?! Это, как-то, довольно унизительно даже...Может это происходит оттого, что я  люблю этих животных? Впрочем, на взгляд собак и попугаев тоже реакция аналогичная.  Недавно, и вовсе казус случился. Поворачиваю голову, в сторону какого-то очередного энергетического тяготения, и вижу в окне, как диктор с экрана телевизора на меня в упор «смотрит»...
В общем, чувствительность не в меру, часто там, где таковой быть не следует...
Пройдусь ещё разик по берегу. Хмель выветрился и настроение, увы, вернулось грустное, грустное... Плохие новости его испортили...Что там будет с «Курском»?  Это ж надо такому несчастью случиться?!  Что там у них взорвалось? Сколько ребята продержаться? Вот угораздило-то? Успеют помочь? Господи... Сто восемнадцать человек...Некоторые живы, и ждут спасения...Успеет ли помощь?..
        Вода тёплая...Хотела ещё раз искупаться, но зайти в море теперь не смогу...Поброжу только по этой печальной воде. Неважно, что трагедия произошла в Баренцевом... Водообмен перемешивает и страшные импульсы смерти повсюду.
       Мы вот ходим по берегу, а глубоко, далеко всплеск ужаса распространяется по дну, перемешиваясь с солёной водой. Баренцево море и не море теперь, а резервуар слёз. Так и балансируют две субстанции - мир живых, и непознанный, ждущий нас мир мёртвых под Землёй, под водой...Где ещё?
       Как много ещё непознанных, и быть может, параллельных, миров!...
               
                8.
        ...Плескалось, трепетало море. Плавали разные рыбы, а самые могущественные морские животные - грендландские и синие киты с удивлением наблюдали, как вспенились глубины и большие пузыри воздуха окружили чёрное тело какого то странного чудища, медленно опускавшегося на дно Баренцева моря.
         А внутри, сохраняя достоинство и спокойствие, молили Бога о пощаде, а людей о помощи, сто восемнадцать подводников. Но, как выяснится впоследствии, слишком поздно будут услышаны их молитвы...
         И утешением им будет вечная слава, она же будет и вечным памятником всем погибшим подводникам...
 В Балтийском вечереющем море купались и плескались счастливые люди, а в то же время в глубинах, пусть не близких, но соседних, задыхались и умирали моряки. И что-то жуткое было в этой пляжной вакханалии, когда представляла себе, что творится на глубине... 
 ...И возникало ощущение какой-то надвигающейся вселенской катастрофы. Сразу начинаешь задумываться о голодающих детях, об ужасных войнах, о повальном развращении тела и ума. Вспоминаешь недавно прочитанную статью о шимпанзе, племя которых заботится о своих сиротках. И на душе становится как-то уже совсем противно, когда сопоставляешь факты из жизни человеческой...
 Размышляешь о духовной жизни...А в глазах картинки рекламируемой телесной мерзости. Вдруг начинаешь особенно остро понимать, что, принципиально, надо стать верующим. Чтобы хоть как-то противиться всеобщему разврату ума и тела. Этому предвестнику смерти души. Что есть полное уничтожение человеческой индивидуальности.  Один французский учёный сделал предположение,  что такой космический объект, как  -  чёрная дыра  и есть ад.  И мне так всегда казалось. Очень подходящее место для всякой нечисти. Никогда не вырвется наружу. А так как физики предполагают, что в чёрную дыру проваливаются только отрицательные электроны, а положительные частицы  избегают этой жуткой участи. Вот всё и расставляется аккуратненько по полочкам. И, «злые электроны плохой души», никогда не вырвутся  наружу, и НИКОГДА не смогут участвовать во всеобщем возрождении частиц Вселенной. А «доброта» - положительные частицы, смогут. Поэтому только наша излучаемая доброта будет по-настоящему Бессмертна и поддержит круговорот Вселенной. И как следствие - мы просто обязаны верить в  Бессмертие доброй души, мы, если хотите, даже обречены самосознанием на доброе бессмертие, чтобы хоть как-то оправдать своё существование на Земле, и внести достойную лепту во вселенский порядок, противопоставляя упорядочение, сохранение доброты в противовес всеобщей энтропии. Этой жуткой разрушительнице всеобщего порядка...
Вера, всё-таки, обнадёживает, и создаёт, уже почти ощущаемую при жизни иллюзию-предпосылку вечной жизни человеческой душе после её смерти. Верили люди всегда. Каждое время выбирало свой идеал. А наше время должно выбрать веру в человеческий разум, как самый лучший инструмент природных сил.
 Вера - это искусство жизни, развитие воображения и создание истинного, гуманного Разума. Который просто обязан быть ВЕЧНЫМ, чтобы созидательные силы природы возрождались вновь и вновь...
               
                9.   
       - Самую длинную улицу Швянтой - Копу, что переводится, как Дюнная,  около костёла, обрамляют величественные корабельные сосны. На одной стороне, чуть на возвышении, на небольшой полянке стоит, устремлённый ввысь, фасад нового костёла. Само здание издали похоже на какой-то неизвестный корабль, а прохаживающиеся по обеим сторонам улицы отдыхающие смахивают на только что прибывших заморских гостей.
       Я тоже в их числе! Всё-таки отдых - великая вещь! Можно не спеша брести не знамо куда, изумлённо поглядывая на знакомые, но чудесным образом изменившиеся в лучах неоновых ламп, пейзажи. Таким образом можно вообразить себя неведомо где. Как же меняет освещение саму сущность предметов. Глядя на знакомые вещи и объекты, совершаешь всё новые и новые открытия. Даже перемена в настроении удивительно изменяет вещи, и, конечно же, ракурс. Этот великий переменщик лицезрения вещей позволяет наслаждаться уже другой красотой...
       - Пойду ещё к морю, на остатки заката гляну. В августе он ранний...
         Солнце уже зашло за горизонт  и море будто осиротело. Стало тускло-безрадостным. Когда-то ещё солнце с луной сиянием поделиться?..
         Пройдусь вдоль берега...Спокойное море приветливо  и человеку радостно и грустно, когда начинается буря. Тревожат всклокоченные, будто ожившие фурии-волны. Так и кажется, что выскочат на берег и утащат тебя на глубину. Неуютно становится человеку, наваливаются стеной одиночество и растерянность.. Тогда устремляешься в мир света, музыка. В мир человеческого общения. И растворяешься в толпе, становясь многоголовой гидрой. Потом заказываешь крепкий коктейль и танцуешь, танцуешь, максимально притупляя своё сознание, и таким образом вдруг теряешь частицу самой себя.
        Опьянеть, это значит отступиться от себя. То есть, чуть-чуть предать свою человеческую сущность. Состояние трезвости моей душе нравится больше, но слабовольному телу наоборот...
        Надо зайти куда-нибудь чаю попить. Лучше, если там не будет звучать попса. Для фона лучше всего что-нибудь инструментальное, технотрансхауссное  вводящий в сомнамбулическое состояние...    
         ...Вот здесь и присяду за стойку бара. Никого рядом...Это хорошо... Закажу чёрный чай и пятьдесят грамм бенедиктина, лечебного ликёра. Его всегда пили, когда хотели отрезвиться, после чрезмерной выпивки. Так по крайней мере утверждает какой-то русский классик. Вполне реально. Настаивается на травах и всё такое. С пустым чаем не удобно сидеть как-то, надо же в баре приличия соблюдать и поддержать, по мере возможности, местных бизнесменов, чтобы литовские курорты вообще не одичали...   
      ...А вот и газетки...Что пишут?..
       Всё тот же, мозаичный режиссёр Эймонтас  Некрошюс, на гребне своей славы колышется. Посмотрела я «Три сестры» А.П.Чехова в его трактовке. Хватило мне того, как русский офицер с всклокоченной бородой, очень заносящий на литовского послевоенного лесного брата, по авторской задумке, повернулся к зрителю, согнулся в дугу и, извините, показывал минут пять свою толстую задницу. Пошлятину смотреть это не моё хобби...Правда, после показа этого же спектакля в Москве публика рукоплескала, ахала от восторга. Хорошо тогда выразился, умница – Эдвард Радзинский. Когда после спектакля, на выходе, он услышал несколько восторженных вскликов выходящей публики - «гениально, гениально!», то сказал, что либо он сумасшедший, либо они. Как сами понимаете в психическом здоровье Радзинского сомневаться как-то не приходиться...
       Похоже, что создатели современных искусств, как от назойливой мухи, отмахиваются всеми частями тела от эстетического воздействия на зрителя, и уповают только на чувственность, которая, якобы и является единственным мерилом определяющим подлинную ценность, этого самого произведения искусства. Они вычеркнули из постулатов облагораживающее воздействие, этого самого искусства, на природу человеческую! И пудрят нам мозги, разными техническими изощрениями, этакими выкрунтасами, не забывая утверждать, что в век глобализации всё трансформируется. То есть сама идея прекрасного, возвышенного принижается, уничтожается и подменяется идеей впечатления, основанного, в первую очередь, на чувственности. Именно эта фраза из книги «По ту сторону расцвета» А.В. Кукаркина всё расставляет по своим местам...
...Так ликёр выпит, чаем запит. Надо уже идти. Зайду ещё в тир. Как никак выросла рядышком возле стрельбища. В десяточку даже сейчас попасть удаётся. Иногда...Так...Что тут у нас?...Мишенькам, конечно, разнообразия не хватает. Свечей позажигали...Фитилёк тонкий. С первого раза и не попасть. Так и есть. С пятого разочка удалось. Перед этим повезло ещё бомбочку сбить. Ладненько, хватит на сегодня. Люблю я пострелять! А больше всего на свете люблю передачи о создании Вселенной смотреть. Ещё обгонять автомобили люблю, и танцевать на дискотеке обожаю!
Музыка откуда-то звучит...А...из ресторана-шатра. Зайдём, подвигаемся, вместо утренней зарядки будет...оторвёмся на часик. Бум-Бум...
Ах! Это заводные, бархатные бум-бумчики... Изумительно...
...А который, вообще-то, час? Та-а-ак...Уже после одиннадцати, пора, так сказать, и к пристанищу двигаться. Хорошо, что в этом курортном городке всё, словно в кукольном городке, близко расположено, и от танцевального шатра идти самую малость. Музыка воистину творит чудеса! После дискотеки душа пребывает в блаженном состоянии. Так здорово, что хочется громко запеть.  Вспоминаю, как несколько лет назад вышла утром из квартиры, и непонятно так смотрю на входные свои двери. Кто-то написал мелом...
- Играй потише музыку...- Вот так...
Пойду через горку. Попетляю среди тёмных сосен. Ни зги не видать... Осторожно ступаешь, будто кошка. Присматриваешься, вслушиваясь в природу. Как-то незаметно включаются древние инстинкты. Начинаешь видеть и всё ощущать, в этой, почти вязкой на глаз, темноте.
Вот уже и вершина горки. Теперь совсем близко. Поднимаешь глаза вверх. И..., стоишь зачарованная белесой полосой нашей галактики, которая этакой жирной гусеницей ползёт по небу. Вот он - жизнеродящий Млечный путь! Вот он - наш отец и мать! Настолько хорошо виден в августе, что звёздное предназначение человека очевидно...

                10.

Алексей с терминала вернулся скоро, где-то через часик. У видоизменённой  компании, - а Дануте вернулась и пила с Лаймой кофе. Спросил отчего так грустно сидят, и не заметив Стеллы, поинтересовался куда она ушла. Лайма, превозмогая злость подобием улыбки, ответила, что не знает, но, наверное, на свидание с каким-нибудь проходимцем.  Тут все  развлекаются, и Стелла, уж точно, не исключение, но, если Алексей хочет, тут она особенно внимательно посмотрела ему в глаза, они могут пройтись по главной улице, прогуляться перед сном. Может кого-нибудь из знакомых и встретят...
       
        Находиться рядом с интересующим тебя мужчиной следует, как можно чаще. Надо самой создавать различные ситуации. Не забывая говорить ему, как можно больше хвалебных, позитивных слов. Говорить о своей любви к жизни, к природе. Да к чему хочешь. Но, чтобы слово «любовь» звучало, когда ты рядом с ним, как можно чаще. Чтобы это слово и ты всегда были рядом. Чтобы он привыкал к этому симбиозу –  взаимовыгодному существованию. К жизни в любви. А самое главное, когда ты рядом следует постоянно говорить, что он очень умён, красив, добр, и, что только с ней его жизнь превратиться в сказочную… Также говорить, что она абсолютно не ревнива...
Это, сказала гадалка, самое главное.
    
                .
 
      ...Они шли вдвоём мимо разных кафе и ресторанчиков. Лайма горделиво-подозрительно осматривалась, чтобы первой найти и уличить Стеллу, подтверждая тем самым, правоту её предположения. Ей очень хотелось, чтобы Стелла попалась им на глаза с каким-нибудь мужчиной. И, совсем хорошо, если чтобы внешность у него была подозрительная. Таким образом, Алексей, понял бы, что она умна и всегда бывает права. И стал доверять ей неосознанно, интуитивно. Очень хотелось Лайме, чтобы Алексей удостоверился, что Стелла женщина несерьёзная и ветреная. Не то, что она... Но, каунасска будто испарилась. Обнаружить и уличить её в злачном курортном поведении так и не удалось. Как только решили вернуться домой Алексею, как назло, встретился напарник по работе. Он после дежурства прохаживался в поиске приключений и был чуточку навеселе. Алексей, как показалось Лайме, очень обрадовался этой встрече. Сказал, что им нужно переговорить. Лайма мило улыбнулась, мол конечно, конечно, она же всё понимает, и желает им хорошо повеселиться. Как только мужчины ушли, лицо её перекосилось от злости. Только она хотела предложить Алексею продолжить вечер в какой-нибудь кафушке за её счёт, где бы они могли потанцевать, - она так давно не танцевала, - он же не откажет одинокой женщине в такой малости в её день рождения, - теперь, обиженная этим внезапным уходом, Лайме только и оставалось, что в одиночестве плестись домой...Грустно глянула на часы.  Было уже  пол-одиннадцатого...Счастливые часов не наблюдают...

                11.

      Что- то  странным образом в столь поздний час, дверь чуточку приоткрыта, и звуки какие-то странные раздаются. Что там такое происходит?! Придётся проскользнуть бочком. Осторожненько, вдруг какое-нибудь непредвиденное  событие в квартире происходит.
        Стелла тихо открыла дверь шире и вошла в коридор. Послышались шумные вздохи, ахи и причитания. Вроде хозяйкин...Что это с ней? Может ей плохо. Открывшаяся дверь не найдя опоры стукнулась о комод в прихожей. Раздававшиеся из гостиной звуки стихли...
      А... вот и сама вышла. Глаза блуждают, и вид диковатый. Улыбнусь, кивну и осторожно пройду в свою комнату. Дануте видно спит. Тихонечко надо войти...
       Лайма, встретила квартирантку откровенно неприязненным взглядом. Ожидала совсем не эту финтифлюшку. Надеялась, что всё же вернулся Алексей. Она уже и жаркое греет, ведь ему так и не удалось нормально поесть. Но это была, чётко обозначенная, конкурентка. Лайма, конечно же, ничего не скажет этой выскочке, не скажет, как они с Алексеем битый час высматривали её среди прохожих. Много чести!
     Раскрасневшаяся и ещё более привлекательная, эта каунасска одним только своим видом портила Лайме настроение. Сразу видно подцепила кого-то и, чего время зря терять, так сказать раз, раз и на матрац. Такая довольная на вид, что противно смотреть, и завистливым взглядом Лайма окинула стройную фигуру соперницы. Преувеличенно любезно, выспросила у Стеллы, где же та изволила быть. Услышав ответ, не поверила ни одному слову, и, сославшись на головную, гордо прошла к себе в комнату. Стелле оставалось, только пожелать лайминой спине спокойной ночи. Что она и сделала. Хозяйкину злость обосновала женской усталостью. В своей же комнате  Стелла застала Дануте за упаковыванием вещей. Перекинувшись с ней какими-то общими фразами Стелла пошла в ванную. Вернувшись, застала Данутю в постели. Она лениво просматривая какой-то журнал. Потом тихонько спросила не мешает ли ей лампа. Стелла закрыла глаза, и пробормотав, что нет, отвернулась к стене. Но Дануте показался её ответ, очевидно, неубедительным, и она выключила освещение.
Было жарко. Спать хотелось, но когда глаза закрывались, почему-то внутри всё взбадривалось. То ли бредило душу доносившееся из открытого окна музыкальное разноголосие ночной курортной жизни. То ли юлили сохранившиеся вибрации танцевальной музыки. Звучали ещё в голове отголоски хаус ритма. Стелла открыла глаза и уставилась в окно. Тёмное небо тоже не спало. То тут, то там мерцали звёзды. Перемигивались,будто мерялись по отношению к Земле своими далями.
 - Как-то вдруг захотелось узнать, а где Алексей? Дома? Спит уже? Но... Обуви его на месте нет. Запомнила, в какой уходил. 
- Ну, почему я такая влюбчивая? Признак – непонятное томление, уже, так сказать, снизошло на душеньку мою. Но, у меня, вроде, есть друг душевный, так сказать...А, может и не друг, и не враг, и не душевный? Это как у Высоцкого в песне. Просто так, а в итоге никак?..
 Послышался звук открывающейся входной двери... Пауза, шажки и, сразу, голосок женский  зазвучал. Отвечал знакомый, и, даже из-за двери хорошо слышимый, бархатный, мужской баритон.  Какой всё-таки чудесный у него тембр голоса!.. Задушевный.  Тёплый, как ветерок южный. Располагающий и обещающий что-то хорошее, хорошее…
- Специально так говорит? Притворяется? Фальшивит? Нет... Мужчины, доказали психологи, притворяются меньше. Наверное, голос отображает его натуру... Мягкую, деликатную. Точно. Не слышала и нотки претензии в его голосе. Даже когда говорил о работе, когда что-то там не ладилось... Приятно... Слушать бы, вместо колыбельной, всю жизнь.
 А, хозяйка-то! Таким елейным голоском вторит, будто перину стелет. Когда со мною говорила, то наступала таким неприятным, выхолощенным голосом. Просто разрезала на части бесчувственностью.
-  Та-ак. Надо всё-таки спать. Нет... Так я не засну, где затычки? Что за слух? Воспринимаю всё, что  хоть мало-мальски звучит. Тиканье часов, полёт комара, падение капель и прочее...Наследие от мамы такая чувствительность... Всё слышу, всё знаю, и никому ничего не скажу... Как в песне поётся. Ну и хорошо. Нет. Как-то надо мне своему характеру устойчивость альфа самки придать. Чтобы не было вот так. Только успею одного полюбить, как другой, более симпатично-выразительный, дорогу перебегает, словно чёрная кошка... И опять по новой...Вот и теперь...Только образ этого тёмненького усилился в воображении, как чувствую, что новое томление овладевает, и более того, подло усиливается, прям таки кисельно обволакивает, и ощущение такое, что Алексея знаю давно, давно...
Ах! Как сладко на душе! Будто купаюсь в нежном, тёплом, успокаивающем ...
    ...Тёмное вещество окутывало и сжимало, а тёмная энергия пронизывала и разрывала нашу Вселенную. И освещала непроглядность нашей жизни одна заурядная звезда -  Солнце! Такая жёлтая и ничем не примечательная звездочка, но без неё жизнь на Земле не зародилась бы никогда.
 Святое третbе место нашей планеты в солнечной системе способствовало развитию всего живого на Земле. Очевидная взаимосвязь религиозного триединства с третьей планетой от Солнца...
Но, как вычислили астрофизики, звезда наша тоже смертна! Увы! Когда через несколько миллиардов лет в недрах Солнца, иссякнут запасы водорода и ему уже не хватит «силы», чтобы поддержать шеститысячную температуру на своей поверхности начнёт остывать, краснеть и увеличиваться в объёме. Наконец Солнце станет таким большим, что заслонит собою весь горизонт. Ближайшие планеты Венера и Меркурий уже будут поглощены Солнцем. Над Землёй зависнет огромный, красный шар. Самая большая драгоценность жизни – вода, испарится, и больше не будут плескаться в морях-океанах лазурные волны. А русла высохших рек, как вытянутые сухожилия, испещрят лоно матери-Земли. И в пустых, иссякших глазницах озёр будет клубиться горячая, бесплодная пыль. Наша, когда-то голубовато-зелёная, живая планета станет жёлто-красной  гробницей. Через некоторое время Земля со своими живыми и мёртвыми просто-напросто навсегда исчезнет, расплавится в жарких объятиях умирающей звезды, звезды по имени – Солнце. Поэтому у человечества, как ни крути, «звёздное» будущее.
 Величайшая жертва - Человечество, будет возложена на огненный алтарь Вселенной и, если мы раньше этого срока не самоуничтожимся, то предстоит нам великое переселение. Человеку, надо будет найти во мраке космоса новую Звезду, новую Мать - планету, новую Любовь, новую семью, новую Троицу..
…Веки у Стеллы подрагивали. Она часто видела во сне непонятные, звёздные миры...

                12

Лайме, тоже, не спалось... Очередной раз перечитывала инструкцию от гадалки.  И спутанный образ гадалки, какими-то частями всплывал в воспалённой чувствами голове. Казалось, что на испещрённом листе бумаги мелькали  её чёрные глаза. Вспоминался тяжёлый пристальный её взгляд, а в ушах будто бы вновь звучали отголоски низкого, повелевающего голоса. Повелевавшего повторять, уже выученные на зубок заклятия, чтобы отогнать все эти мучительные, назойливые видения, Лайма, начинала вслух читать написанное...Звук собственного голоса рассеивал наваждения. Приходило успокоение и вера, что всё будет именно так как обещала гадалка...
       
        ...Желаемому мужчине надо часто задавать только такие вопросы, на которые возможен только один ответ – да. Это действует позитивно на его отношение к ней. Настраивая на утвердительность самого себя по отношению к данной женщине. И поэтому у него постепенно эмоциональная положительность станет ассоциироваться с именно той женщиной, которая и задаёт эти вопросы. То есть, в данный момент, Лайма станет восприниматься, как позитивная женщина, как неотъемлемая частичка теперешнего счастливого «Я». Тогда он мужчина, скорее привыкнет к постоянному её присутствию,  оказываясь в постоянной сфере её влияния.
        Кормить понравившегося мужчину надо с заговорённой посуды. Обязательно в мясное блюдо капнуть три капли своей крови. Этот ритуал провести три раза...
        И ещё один совет дала гадалка. Обязательно надо заполучить бывший в употреблении носовой платок желанного, потом крепко связать его со своим носовым платком, и предварительно перевязав их алой лентой, замотать в лён и положить эту «куколку» под его матрац.  Когда же возлюбленного нет поблизости, женщина для вернейшего приворота должна укутываться в какой ни будь свитерок любимого ею мужчины...
         
         Все эти рекомендации Лайма уже давно тщательно переписала в розовую книжечку, и постоянно носила в кармане. Манипуляции с носовыми платками проделала, как велено. Свитерочек Алексея, который он оставлял в комнате, когда уезжал, наговаривала и одевала на голое тело...
        ...Наконец послышалось, как кто-то вставляет ключ и вот уже входная дверь открылась и входит...Конечно же он!  Та лахудра раньше пришла и уже спит, наверное... Лайму будто какая-то сила сбросила с дивана. Накинув яркий расписной халатик, вышла в прихожую и увидела Алексея. Он разувался. Радостно улыбаясь, поприветствовала его. Спросила, как провёл время с другом, и, не дожидаясь ответа, почти силком, затащила Алексея на кухню. Сказала, что обязана выполнить свой хозяйский долг, и не успокоится, и спать не ляжет, пока не угостит его. Он же так и не попробовал этой вкуснятины. Все гости вволю наелись. А он, бедненький, наверно, голодный, холодный. Она такого не допустит. Такого напора Алексей не выдержал. Впрочем, особенно и не сопротивлялся. С приятелем, за долгими разговорами они порядочно выпили в кафе, а вот закусить пришлось какими-то непонятными орешками, так что сжевать хоть что нибудь хотелось зверски. Но тревожить Лайму в столь поздний час сам не решился бы, поэтому с радостью согласился. Жаркое, с острой приправой и ещё чем-то таким вкусным, оказалось превосходным. Почти со звериным наслаждением жевал он мясо. А Лайма и пивка ещё в стаканы налила. Посматривая хитрющим взглядом на Алексея, следила, чтобы бокалы не пустовали...
...После вкусной еды стало так хорошо... Разомлевшее тело уже настойчиво требовало сна, но внезапно взбодрил женский смех, раздавшийся под окнами.  В мыслях возник туманный образ женщины, чьи ясные, умные глаза внезапно встрепенули душу. Почти машинально спросил у Лаймы, все ли жители её стойбища,- так шутливо называл он её квартиру, - благополучно вернулись домой? Получив утвердительный ответ, замолчал. Медленно допил остатки пива, и тихо поинтересовался насчёт тадиковой жены, которая обещалась подъехать на выходные к мужу, и тем самым занять его место в комнате.  Но выяснилось, что она ещё не приехала, а сам Тадик уже пришёл. Алексей встал, и только собрался пройти в свою комнату, как Лайма остановила его, и пошленько подхихикивая, поведала, что видела с кухонного окна, как Стеллу провожал до дома здоровенный такой парнище. Он держал её за талию и, расставаясь, смачно расцеловывал её, и, прощаясь, шлёпнул по заду. После этих слов, Лайма, гадливенько улыбнулась, и победно глянула на Алексея. Он сконфузился. Вот чёртова баба! Словно в подсознание проникла. Прочитала его мысли. Промолчал, не нашёлся что ответить. Стало как-то мерзко на душе. Не знал верить ей или нет. Лайма, словно почувствовав его сомнение, как-то нервно закашлялась, и сиплым, обиженным голоском задала обеспеченный утвердительным ответом вопрос: наелся ли Алексей?..Он кивнул и только было попытался уйти к себе. как Лайма, сказав, что у неё припрятан для него сюрпризик, стремглав вышла. Вернулась с коричневой, позолоченной коробочкой. Там оказались дорогие сигары. И Лайма предложила выкурить по одной. Отказаться было неудобно, да впрочем, и не зачем, от нахлынувшего волнения прошла сонливость, а к Тадику чего спешить? Храп его слушать?
Женские пальцы неумело отстригали коричневые кончики сигар...Под шёлком халата, трепетало сытое, женское тело. Домашнее, тёплое, такое близкое, очень может быть, что и ему доступное, но одновременно, какое-то приятно-неприятное. Смущённый Алексей отвёл глаза, - у него давно не было интимных отношений...Как, однако, навязчива эта Лайма. Чего она тут трепещет? Чего хочет от него? На самом деле так увлечена им? Но ведь, наверняка, она может найти себе соответствующего её возрасту мужчину. На вид довольна хороша ещё. Самодостаточная. И  чего прицепилась к этой Стелле? Чужая красота всколыхнула в ней зависть? Так...Для начала охаим, а пока разберутся что к чему, своё то и получим.. Бабская тяжёлая артиллерия. Вековая стратегия, так сказать. Видать, втюрилась в него эта бабенция. А чего нет? Он моложе её.  Очень даже симпатичный. Вдобавок добрый, хороший. Может уверенности и не хватает ему, но, если рядом  есть кто-нибудь с твёрдыми установками, то и он – камень. А  разница в пятнадцать лет в этом постоянно изменяющемся мире  ничего не означает. Ближе к старости года вообще сглаживаются. Это в юности пять-десять лет имеют значение. А посмотреть серьёзно, то везде свои плюсы и минусы. Жизнь с обеспеченной женщиной обеспечивает спокойствие, уверенность в завтрашнем дне, и гарантирует верность.  Услужливость, хорошая еда, обожание. Что ещё надо для счастья?! Послушна. Не надоедает, если  скажешь, что устал, сразу скроется и сидит тихо, как мышка в уголочке...
-« Хватай мгновение!» - Так ему говорят друзья! Вот Димон. У того чуть ли не в каждом городе милашка. От шестнадцати  и до женщин бальзаковского. Полный букет наслаждений. Комбинации, вариации и прелесть смены декорации...Не жизнь, а сплошной марафон впечатлений...
...Перед носом возникла рука с сигарой. Поднял глаза. Мило улыбающаяся Лайма осторожно подавала ему сигару. Покурить предложила в лоджии. Погода подходящая, на кухне душно, и, потом, надо считаться и с жильцами. Не все  будут довольны сигарным дымом. Алексей молча,  поднялся, и они прошли на балкон. Сели на диванчик. Лайма выжидающе смотрела, как Алексей зажигает спички. Прикуривая, ловя огонь, оправданно прижималась...  Неожиданно возбудился. Хотелось схватить и измять это напрашивающееся тело. До синяков. Чтобы долго помнило его объятия. А тут, словно подзадоривая его, в грудной прорехе халата укрупнилась, смещённая с привычного места, грудь. Невольно уставился в вырез халата...Лайма отследила взгляд, притворно охнула и прикрыла свои прелести рукой...
Но Алексей уже успокоился. Стало немного смешно и грустно. Докатился нечего сказать. Сидит на каком-то балконе, и нудно уговаривает себя смириться, и, может быть, даже подчиниться какой-то клуше. Да! Воистину, если покорёжишь душой, то превратишься в живой труп раньше времени. Неожиданно всплыл образ матери, живущей под Москвой. На родине. Его родине. Которая не намного была старше Лаймы...Наморщил лоб. Призадумался.. Захотелось всё послать к чертям, и вернуться обратно. В юность. Но мать жила не одна. С каким-то болваном. Который, тоже, был моложе её. С виду был суров, но мать говорила, что к ней внимателен. Так что варианты возврата отпадали...
Ладно, хватит рвать себе сердце. Чего это он разоряется? Как будет, так будет. Посмотрит. Сейчас ему относительно хорошо. Физически. А душа? Хм...Душа. С её потребностями разберётся позже... Некоторые люди отлично существуют и,  не копаясь в своих душевных ощущениях. Надо стараться и ему меньше заморачиваться на себе. Тогда неприятные ситуации воспринимаешь спокойно, отчуждённо. Будто всё это происходит с кем-то другим... 
И окончательно разомлев в уютной неге вечера, Алексею стало на всё наплевать. Попыхивая сигарой, откинулся на спинку диванчика, и стал выискивать на небе очертания созвездий. Нашёл только вечный ковш Большой медведицы, тем и успокоился...
Дымок окутывал сидящих. Лайма теряла чёткие очертания в облаках дыма и блекла. Алексей же, наоборот, приобретал какой-то мальчишеский вид. Докурив сигару, Алексей сказал, что пойдёт уже спать. Устал. Лайме ничего другого не оставалось, как пожелать спокойной ночи, и дружески его поцеловать. Когда мужчина вышел, долго держала на губах руку.. . Она безумно, безумно его любит...
Алексей улёгся. Долго ворочался. Вовсю похрапывал. Тадик. Храп действовал на нервы. Алексей несколько раз недовольно кашлянул. Тадик что-то промычал, повернулся на бок и храп стал тише. Сознание спутывалось, уплывая в страну сновидений... Хотелось ещё помечтать о той, ч то находилась так близко - в соседней комнате. О женщине поднимающей настроение.. Зовущей в какие-то неведомые дали пространства отношений...Неоцифрованной, необычной и далёкой. Не его женщине...
         А может, она не спит? Алексей от этой мысли опять взбодрился. Может подойти тихонечко к двери? Прислушаться? Осторожно постучать? Но там ещё человек. Нет. Неудобно...
Хотелось бы перекинуться словечком. Просто поболтать. Увидеть этот добрый, проникающий в душу взгляд...Нет, нет тревожить неудобно. Уже после двенадцати...Хорошо, что на завтра договорился с Димоном. Он подменит на терминале.  Придётся только чаще звонить. Хорошо бы перекачка нефти шла без ЧП, без разных помех. Тогда устроит себе праздник. Несколько выходных. Ладно. Пора спать, чтобы завтра быть в форме, и произвести  впечатление на Стеллу...
Ясность мыслей рассеивалась в ночной темноте, лишая их реальности осуществлений...
...Рядом, в гостиной, Лайма тоже не спала...Сказывалось испытанное возбуждение. Воодушевлённая балконной посиделкой с Алексеем, размечталась…Как же всё-таки обидно! Он рядом, но не с ней. Обидно, до злости. Стала гадать на картах...Ничего путного не выбрасывали карты. Отбросила их и осмотрелась. Луна светила в окно...Вдруг почувствовала себя совсем чужой в этой новой, дорогой обстановке. Эта красивая мебель, при хорошем  уходе, переживёт свою хозяйку. Все эти вещички, побрякушки, картины переживут её. Эта жуткая мысль просто кинжалом в сердце! И время, такое большое время прошлой жизни, сразу обозначило, укоротило время будущее. Она ощутила себя такой старой, никому ненужной. Подумалось о том, что полезно было бы завести себе кошку. В народе говорят, что лечат. Но, представив, как эта самая кошка гадит, линяет, да вдобавок ещё требует внимания и денег, сразу отказалась от этой задумки. Только на себя нужно тратить деньги. Никому ничего... И ещё на молодого мужчину, который будет подпитывать её своей энергией. Тут она встала, и внимательно осмотрела свои языческие картины. Потом разделась, зажгла большую свечу, и обнажённая, обходя свои картины, принялась горячо молиться всем Богам одновременно, а самое главное своему кумиру - верховной жрице, Богине – Лайме.
И пронизивали тишину ночи приворотные любовные заклинания, сотрясая невидимый эфир ночи своим глупосмыслом...Когда же запас заклинаний исчерпался, женщина начала читать тантры. И  просила благополучия только себе одной,  на долгие, долгие года. Дрожал нищенский голос, перемежающийся с плачем...
Вдруг скрипнула дверь. Но, может быть, ей послышалось? Она встала с колен и подошла к двери, прислушалась..Вот тяжело скрипнули половицы. Кто-то спускается вниз. В ванную. Лайме стало всё ясно, как днём. Конечно, конечно... Наверняка эта потаскуха пошла вниз, чтобы заманить её Алексеюшку. Конечно, в ванной удобно. Никого нет. Закрылись, и давайте туда-сюда и обратно, тебе и мне приятно...
Лайма, от своего предположения, даже вспотела. Не допустит она разврата в своей квартире. Прямо под её – хозяйским носом. Придётся одеться и спуститься... Накинула опять халат, и осторожно ступая, пошла в ванную комнату. Дверь была закрыта. От злости быстро билось сердце. Слышались какие-то хлюпающие звуки. Прильнула ухом к двери. Вода лилась из крана или из душа разобрать не могла. Вот- вот, воду включили, чтобы ничего не было слышно. А! Какое-то сопение вроде выслушивается. Сейчас она постучится в двери, надо разоблачить эту гадину. Не послушает она сегодня советы гадалкины. Надо и Алексея пристыдить. Пусть помучается ощущениями вины. Послушнее будет. А вдруг уйдёт? Нет... Надо подумать...
Тут унижающе - громко спустили воду в туалете. Лайма, отскочила. Ещё немного пожурчала вода. Вдруг дверь открылась. Из ванной вышел розоводовольный Тадик. Увидев Лайму, пьяно улыбнулся, но стараясь выглядеть трезвым, сказал:
- «Пардон, пардон...Прошэ пани, прошэ...» - Нагнулся к её руке, чтобы поцеловать, но не попал, и получилось, что поцеловал свои пальцы. Неустойчивой походкой поднялся к себе в комнату, и только она собиралась спросить чего это он так рано сегодня, как хлопок закрывающейся двери сделал бессмысленным её вопрос.
Ничего не оставалось Лайме, как зайти и самой в ванну.
В большом зеркале пошла ей навстречу злая, с красным лицом женщина.   Сополоснула лицо холодной водой. Решила, что больше злиться не станет. Этакая возбуждённая физиономия... И сразу накладывается несколько лишних годков. Густо намазала на лицо крем от морщин... Осторожно поглаживала кожу, боясь сдвинуть её хоть на миллиметр. А внутри, будто червячки шевелились. От напряжения и возбуждения трясло. Чтобы успокоиться приняла холодный, холодный душ... 
          
                13

       …Некоторым людям наверняка хотелось бы и вовсе не спать летом.  Ну, пусть эти три, нет два месяца – июль и август, будут физиологически бессонными. Тогда насладиться летом можно будет сполна. В этом году зима стояла такая суровая, что после Нового года, солнце не показывалось почти до марта. Всё счастье, что погода была невестина, то есть много снега. И вокруг всё белым-бело, светло и чисто, холодно и неприступно, как и подобает невесте... 
Но нет! Наверное периодичность и цикличность природы обязательны, чтобы  разнообразнее ощущать изменчивую её прелесть.
Ах, как сладко спится человеку зимними ночами! И как томительно долог сон летом. А когда ночи  жаркие, то вообще сон переплетается  с действительностью. Летом настолько хорошо, что не хочется вообще  прерывать сладостное ощущение своего»Я»...
Вот и наступило, проникло в комнаты, очередное пронзительно-синечистое, не осквернённое ещё ничьими грязными помыслами, утро. Ощущение счастья томило воздух.
 Трудно испортить человеку  настроение в солнечный день и легко просыпаться в жёлтых лучах.
...И просыпались в лайминой квартире люди...
Само собой получилось, что завтракали все одновременно. Кто пил чай, кто кофе, кто ел кашу, а кто и пожирнее чего. Лайма, лично, любила с утра поесть чего-нибудь вкусненького и жирненького. Так сказать по-хозяйски много. Поэтому на столе масло, сыр, ветчина, всмятку яйца. Всё это пододвигается так незаметненько в сторону Алексея. Тот уплетает за обе щеки. 
Дануте наспех выпила чашечку кофе. Мило попрощалась со всеми, и ушла на автовокзал. Она уезжала в Вильнюс – домой. 
Стелла, не спеша пила чай с конфетами. От бутербродов, которые милосердно предлагает Лайма, - мужчины ведь очень ценят в женщинах доброту и заботу,- отказывается.. Стелла не ест утром много. Но чая выпивает кружечки три. Такова привычка. Надо поддержать свой водный баланс... Только позже что-нибудь такое эдакое...   
 С утра у всех настроение приподнятое, энергии море…
Алексей взял себе выходной. Он надеется, что этот факт станет сюрпризом для Стеллы. Замечает её неоднозначные взгляды. Кажутся ему многообещающими.. Ну, что ж! Сейчас он обрадует даму. Допив кофе, Алексей просит добавки. Лайма мельтешит. Обслуживает его. А он, исподтишка, блаженным взглядом поглядывает на Стелу...
Хороша она в лучах утреннего солнца! Белая кожа искрится на солнце. Тёмные волосы собраны в большой пучок, и «конским хвостом» виснут между лопаток. Бело-чёрный контраст придаёт овальному лицу загадочную призрачность. Брови в разлёт, чуть миндалевидные глаза, да маленькие пухлые губы под прямым носиком придаёт лицу даже какую-то неестественность. Настолько чётко вычерчены и симметричны. Но вместе с тем делает Стеллу такой милой, домашней, что хочется прикоснуться, погладить эти фарфоровые щёки, прижать к себе и целовать, целовать... И, если бы не озорные огоньки в серых глазах, то казалось бы, что сидит перед тобой живая кукла.
Стелла старалась не замечать навязчивого взгляда Алексея. Стоит ли связываться с ним?. Выходя их кухни всё же кинула косой взгляд ...
-.В такое солнечное утро все нормальные отдыхающие  давно у моря.. И я ухожу... сказала Стелла!
        Отозвался Алексей тотчас.
        - Точно! И у меня выходной сегодня. Между прочим, ветер не слабый сегодня. Бурлит море в такую погоду. Осторожно купаться надо. Наймите меня в спасатели!.
На вопрошающий взгляд Лаймы ответил, что может все вместе на пляж пойти.  Лайма, сразу закудахтала как курица, надо же готовить обед…
- Сегодня будем жить без обеда. – Сообщил Алексей. – Все  к морю...
- Пожалуйста. – Стелла пожала плечами...
 Лайма настороженно посмотрела на квартирантку и скороговоркой добавила, что пошла бы вместе. но работа, работа...Вот Алексей знает. Лайма улыбнулась ему. Стелла предложила отложить дела и тоже присоединится к ним. Это не понравилось Лайме. Чтобы какая-то девка командовала ею. Сухо поблагодарила и отвернулась. Не её приглашения она ждала. Пересиливая недовольство, добавила, что может быть и удастся вырваться на часок. Не голодать же мужчинам. А на воздухе так хочется есть... И потом долго уточняла у Алексея местонахождение. В итоге договорились...Стелла, вообще, была великодушной женщиной, и от неё не ускользнуло лаймино смятение. Она не могла терпеть, когда человек рядом с ней чувствовал себя униженным или обойдённым вниманием. На том и порешили. Лайма собрала какие-то нужные ей для работы вещи и ушла, но как-то уж очень громко закрылась за ней  дверь...
Наступила пауза. Алексей посмотрел на Стеллу. Отвела она глаза. и пошла собираться...
Они вышли  через полчаса. Шли медленно, окутанные, осветлённые лучами солнца, какие-то воздушные, красивые, летние... Проходя мимо продающего разную всячину киоска, Алексей, увидев в витрине маленькую, инкрустированную фляжечку, остановился. Стелле вещица тоже приглянулась.
- Может купить в подарок? – Просто сказал Алексей. Но от внезапного, резкого.
        - Нет.- Даже смешался. Посмотрел на Стеллу. И заметил на лице её смятение. Но вот она горделиво подняла выше голову и уже мягче повторила.
        - Спасибо. Нет. Я фляжки с собой не ношу. Только бутылки. Шутка. Сама же, очередной раз себя ругала за резкость. Вот такие выпады мало кому нравятся. Вот и не замужем до сих пор точно по этой же причине. Часто её резкость воспринималась как грубость. Но Стелла и сама замуж особенно не стремилась. Находились смелые претенденты. Но после предложения ей становилось, почему то, страшно. Состояние ответственности, обязательств и конкретности вселяло в неё смятение. Может это сказывалась привязанность к семье. К матери, отцу. Какая то маменькина дочка жо сих пор…Вдруг Стелла, ни с того, ни с сего, добавила.
           - Подарят на копейку, а нервы мотают на тысячи...- Алексей странно глянул и промолчал. Смутился. Стелле будто вожжи попали под хвост. Она и виду не подала, что сказала очередную глупость. Несдержанность иногда проявлялась не к месту. Сначала говорила, потом думала, и ругала себя за поспешно сказанные слова. В данном случае, точно, ерунда получилась. Истолковать её слова можно было двояко.  Будто она привыкла получать разные, может быть и дорогие подарки. Одним словом получился ляпсус. А была она бескорыстным человеком на самом деле. Никогда не искала в отношениях выгоды для себя. Сейчас же просто испугалась внезапности. Знают друг друга без году неделя, а тут на! Уже предлагают. Уже обязывают. Не хотелось, вот так с бухты барахты влазить в зависимость. Не любила Стелла обязаловки. Но подарки, конечно, любила. Кто же их не любит?! Как и большинство женщин обожала дорогие духи и украшения...
- Ну, а поразмыслив хорошенько, чего было спрашивать? Хочешь? Покупай и дари. Тогда куда уж деться? Хочешь, принимай, не хочешь, нет. В книге йогов вот  пишется, что всякий подарок приносит и все злые свойства дарителя, и они ложатся слой за слой на его сознание, пока не покроют его всевозможными оболочками зла. Но мы, к счастью, не йоги. 
Алексей, от резкого тона немного обалдел. Не ожидал такой реакции. Теперь шли молча. Обособились, каждый про себя обсуждал ситуацию. Но неприятно стало обоим.
На многолюдном пляже решили пройти чуть дальше от намеченного места,- уж больно много людей лежало там, - и выглядывать уже хозяйку оттуда.
Переодевались в деревянном домике-раздевалке, в котором ноги до колен просматриваются. Самый пикантный момент - натягивание трусиков, всегда выглядел смешно, и даже пикантно. Всё, какое-никакое развлечение близлежащим. Были ещё и другие беспокойно отдыхающие. Они, как партизаны, прятались в кустах, и выглядывали лежащие, ходящие женские прелести.
...Парочка укладывалась на простынку не спеша и, как-то уж очень, осторожно, словно опасаясь, ненароком задеть друг дружку. Всё же удалось улечься рядом. Тело Алексея уже подтемнил загар, чего не скажешь про Стеллу. Её кожа была светлой, ровной, приятно-чистой. Когда Алексей перевернулся, что-то доставая из сумки, то невольно прикоснулся к Стелле. Ощущение прохладного бархата освежило, и Стелла замерла, и отодвинулась чуть-чуть, незаметно, незаметно. Алексей улыбнулся, она смущённо посмотрела, отвела взгляд...
Время остановилось. Божественно тепло... Уют и спокойствие... Романтическое настроение подталкивало к дальнейшим отношениям.
Неожиданно раздался  женский голос. Покрывало затмила появившаяся тень Лаймы. Первым делом она укорила Стеллу за перемену места. Ответа не последовало. Вмешался Алексей и доложил, что это его инициатива. Тогда Лайма, уже улыбаясь, сказала, что он выбрал прекрасное место. Здесь гораздо лучше, и море ближе. Быстро скинула халат, присела рядом, и предложила сыграть в карты. Стелла не ожидала, что Лайма придёт так скоро и поперхнулась слюной.  Закашляла. Играть отказалась. Возникла какая-то напряжённая атмосфера. Непредсказуемость и сладость ожидания чего-то хорошего исчезла... Всё стало обыкновенно, сразу послышался визг детей, людские резкие голоса, Лайма достала местную газетёнку, но, читая, краем глаза посматривала на Алексея и Стеллу...
 Тем временем наступил полдень. Прохладный ветерок уже не спасал, и усиливавшийся жар разнежил всех окончательно. Люди разомлели, затихли. Алексей, лёжа на животе, наблюдал за Стеллой, которая  скучающим, но бодрым. взглядом  «шарила» по пляжу. Видно было, что жара не мучила её. Она сказала, что обожает жару. Может у неё низкое давление? А у Алексея было чуть повышенное. Где-то прочитал, что люди хорошо сходятся именно с разными давлениями. Было видно, что Стелла томится обездвиженным состоянием. Её материализованная энергия тела искала применения. Алексей, наоборот, наслаждался покоем. Лежать просто так, без всякого смысла, ничего не делая. Блаженство телу, и глазу приятно. Можно было незаметно наблюдать за Стеллой. Да и другие девушки шныряют неподалёку. Привлекательные уже тем, что едва прикрытые. Ах, сколько симпатичных, фигуристых! Ух! Дополнительно пот прошибает. Да... Трудно на пляже мужскому сердцу. Нагрузка, как у космонавта на орбите. Глядишь, и протаранит какая-нибудь кометка твоё «забрало.»   
Однако вернёмся к присутствующим. Что за женщина эта Стелла? Такая близкая материально, но, одновременно, такая далёкая. Дотянется ли он? Что-то надо предпринять. С подарком как-то по-дурацки получилось. Какой изящный профиль! Римский. И пушок лёгкий по лицу. Умилительный, как у птенчика. Сколько же ей лет? Впрочем, какая разница? Главное, чтобы было так сказать, всё в полном комплекте. Фигура у неё отличная! Характер, лёгкий! Общается  одновременно естественно, но и замысловато.  Такое чудное равновесие, которым обладают немногие женщины. Жаль, что проживает в Каунасе... Далековато от Вентспилса. 
Тут Лайма отвлекла Алексея от раздумий. Оказалось, что во второй раз спрашивает, когда поедет на работу и чего сготовить на ужин. Блинов картофельных с мясом или жаркого из свинины, а может чего-нибудь новенького, необыкновенного? Она приготовит всё, чего пожелает его душенька. И это не угодливость ему, пусть он так не думает, а прямая обязанность. Почти вплотную приблизила к Алексею лицо, - видать ей не хотелось, чтобы сказанное слышала Стелла,- добавила, что он платит за комнату с пансионом. Так что это её работа...
Алексей шутливо напомнил, что сегодня у неё выходной.
- Разве она забыла? – Лайма, поддакнув, вымучено улыбнулась и перевернулась на спину. Незаметно вытерла со лба пот салфеткой. Глянула на Стеллу. Никакого пота, просто от жары стала розовой и ещё более привлекательной. Словно вишенка в сливках. Стелла, будто почувствовав внимание к себе, как-то встрепенулась, и сказала, что лежать поленом больше не в состоянии. Решительно встала и предложила подключиться к пляжной самосборной волейбольной команде. Помочь им, так сказать, «постукать по мячу». Алексею, хотя и было лень, решил не отставать и пошёл за Стеллой. Лайма, памятуя наставление гадалки, решила не сдаваться. Ведь по инструкции следовало быть, по мере возможности, с желаемым «объектом» как можно чаще. Поэтому крикнула во след, что и она присоединится. А так как играли невдалеке, то и за вещами следить было удобно.
Стелла и Алексей встали рядом. Подошедшая Лайма встала наискосок, но успела охватить злостным взглядом Стеллу и Алексея.
Хорошо, что не увидали они её огляда! Не узнали бы Лайму. Настолько злость исказила черты. Застывшее лицо превратилось в маску. Будто потеряло искру жизни и света. Но вот Алексей подал ей пас и она уже была прежней Лаймой. Яркий рот довольно растягивался в улыбке.
Играли пока складно. Стелла справлялась с мячом отлично. Может поэтому ей чаще приходилось парировать удар. Тут с Алексеем случился казус. Подвернулась нога. Свалился бы кулем на песок. Молниеносная реакция и вот уже Стелла, подхватив Алексея обеими руками за грудную клетку, смогла предотвратить его падение. Невольные объятия приятно взволновали. Но про себя проклинал свою нерасторопность.
- Откуда в ней столько силы? – думалось Алексею. Невысокая. Ну сколько роста?  Вроде говорила, что 166 см, Хм.. .Смогла удержать его 186 см. фигуру.  Сильная...И восторженно осмотрел ладную фигуру Стеллы. Гармоничная, ничего избыточного, ничего лишнего, и наверное, как требуют классические каноны искусства - рост фигуры составляет сумму восьми частей головы. Видать соразмерность и пропорциональность и помогали ей отлично владеть телом. Да и спорту она видать чужда не была. Ловко отбивался ею мяч из разных положений.
Когда вверх устремлялись руки, силуэт изящно вытягивался. И мысленно обнажали и гладили взглядом точёную женскую фигуру мужские глаза. Им хотелось быть всем: и мячом, и воздухом, и солнцем, и даже песком, только - бы коснуться до манящего тела...
Лайма, как назло, пропускала подачи, а мяч била невесть куда. Поэтому подавали мяч ей  редко. Стояла она переминаясь с ноги на ногу, и глупо улыбалась. Тут жалостливый Алексей пасанул ей мяч. Лайма кое-как отбила, но вскоре вышла из игры. Сказала, что идёт купаться и пусть Алексей глядит за вещами. Там у неё деньги...
Когда уходила, то старалась игриво крутить в песке ноги, хотя в душе проклинала свой возраст - далеко за пятьдесят, и, особенно, эту стервозу – Стеллу. Отойдя подальше, тяжелела телом, вязнула в песке и всё сильнее раздражаясь, унылым взглядом смотрела на весёлые, лёгкопенные волны...
Вода немного успокоила Лайму. Только она собралась проплыть немного, как какой-то мужчина неожиданно вынырнул у неё под носом. Она даже испугалась. Оказалось, что это её «муж на час», как она называла продавца носков. Этот мужчина зарабатывал на пропитание продажей носков, трусов и ещё кое-какой мелочи. Торговля шла по-разному. Когда запивал, то оказывался на мели. Лайма одалживала ему иногда некоторую сумму. Продавец, хотя и был человеком крепко прикладывающимся к зелёному змию, всё же смотрелся ещё довольно хорошо. Былая красота пока ещё просматривалась на подпухшем лице. А неожиданная синева глаз, да чёрные испанские усы привлекали и охмуряли некоторых одиноких женщин. И хотя сам был женат, успешно пользовался плодами своих обольщений. Жена его тоже не «спала» и давно имела любовника. И на нём, как на муже, поставила крест. Пьяница - муж уже до-смерти надоел. Были две дочери. Одна, уже взрослая, жила в Норвегии.  Другая училась в школе. Общаться с отцом отказывались. Он жил в дешёвой съёмной комнатке в общежитии. И не всегда мог расплатиться за коммунальные услуги. Однажды сказал Лайме, что хочет повеситься,- а это было у неё дома, - пошёл в ванную. Лайма испугалась, принялась уговаривать его. Закончилось утешение постелью. Так и установились отношения между ними. Основой были её одиночество и душевное расстройство мужчины. Раз в месяц, с  пластиковым пузырём, наносил ей визиты. Старательно выпивал большую часть пива. Съедал подчистую всё, что было на столе. Потом начинал приставать. Клешневидные руки старательно выполняли все манипуляции, обязательные при постельном общении с женщиной...
Если же приходил вечером на ночь, то Лайма, прежде, чем уложить его в постель, отсылала в ванную. Ставила на виду самый ароматный гель для мытья тела. Он долго плескался дармовой водой, фыркал, выходил порозовевший, хорошо пахнущий, и почти домашний, свой, вселяющий в одинокое женское сердце надежду на семейное счастье...Но иллюзии исчезали окончательно, когда мужчина, после сексуальных игр, намекал сюиминутной женщине, в данный момент Лайме, об утраченных физиологических ресурсах. И если она наверняка захочет пользоваться оными неоднократно, то их надо срочно восстанавливать. И пиво самое лучшее для него лекарство. Проверенное на себе, верное средство...
Приходилось угощать, кормить, утешать... 
Откровенное вымогательство унижало, нервировало. Старалась забыть его. Избегала встреч, но чередующиеся месяцы одиночества, когда уже забывалось, что она всё-таки женщина, «случайно» встречала-подстерегала этого увальня. И праздник пива на теле повторялся. Половая принадлежность идентифицировалась и, временно довольная, замолкала..
...Теперь продавец носков попался очень кстати. Давно не видела. И должок был за ним. Мужчина про долг сразу сказал. Мол не забыл, не забыл...Но зайти нет времени. Он сейчас в Паланге точку развивает.. Пока трудности. Покупают плохо, но с нею он скоро, обязательно, расплатится...И он очень рад встрече. Даже соскучился. Она такая красивая и добрая....Может быть ей хочется пообщаться, поговорить, и всё  такое...
Лайма, о чём-то усиленно думая, не сразу ответила мужчине, но было видно, что встречей довольна. Хоть разговором можно было снять напряжение. Тем более, что подзагоревший, сверкающий голубыми глазищами мужчина выглядел отменно. Лето и загар даже из пьющих делает красавцев. Интересно, какая у них с Алексеем разница в возрасте? Лет пять, шесть?.. Так может его и надо постараться и захомутать? Но, к сожалению, он не внушает доверия.  Гулёна…  Правда, сейчас ей, очень даже, кстати подвернулся. Пусть Алексей посмотрит, что стоит ей только поманить пальцем, и поклонники тут как тут.
Тем временем, активность пляжных волейболистов угасла, и каждый занялся своими делами.
Стелла пошла купаться на женский пляж. Она, видите ли, не любит ходить в мокром купальнике. Недовольному Алексею оставалось, совсем как дворняжке, сторожить оставленные вещи. Лёжа в одиночестве, он мысленно  проклинал хозяйку. Не привяжись она, была бы прекрасная возможность уединиться со Стеллой где-нибудь далеко-далеко...Там, где почти нет людей...
Когда же подошла Лайма с мужчиной, по-прежнему злой Алексей, сразу поднялся, пробормотал что-то нечленораздельное, чтобы не выглядеть откровенным хамом, и сразу пошёл к берегу.
Лаймина улыбка и слова, - она хотела познакомить мужчин,- упёрлись в его спину. Пришлось улыбку перевести на продавца, а слова проглотить. Лайма уселась на покрывало, и жестом поманила знакомого к себе. Тяжело плюхнувшись рядом, спросил нет ли у неё с собой пива. У Лаймы пиво было. Купила Алексею. Пришлось для удержания приглашённого пожертвовать бутылкой. Когда выпили, откуда-то, незаметно, появилась Стелла. Поздоровалась, достала из сумочки  тёмные очки, заколку для волос, а на предложение мужчины прилечь рядом, сказала, что стоя загорать лучше. Все замолчали, и отдались на растерзание солнцу.
        Воцарилась немая пляжная атмосфера...
Но, как только показался на горизонте Алексей, Лайма встрепенулась и быстро достала баночку крема, вручила его рядом сидящему мужчине, и попросила намазать спину. Неуклюжие мужские пальцы начали безучастно бороздить по лайминой полной спине, оставляя полосы не растёртого белого крема.
Алексей даже не подошёл к Лайме, а сразу встал рядом со Стеллой. Послышался тихий разговор. Потом лёгкий смех... 
А знакомый потыкал в спину Лаймы ещё несколько раз, как слепой кутёнок в блюдце с молоком, в  спину, и со словами, что мол, «умазал» всю видимую, доверенную ему площадь, отдал крем. Потом, повертевшись немного, сказал, что ему пора уходить. Ждут, так сказать, неотложные дела. Лайма преувеличенно оживлённо поблагодарила его, а когда он встал, встала и она. Проводила чуть-чуть, а возвращаясь, совсем естественным образом приблизилась к Алексею со Стеллой...
- Представляешь,- говорила Стелла, Алексею,- пронизывают всё подряд. Только что родившегося и только что умершего. И всё, всё сущее на Земле пронизывают эти самые фотоны и нейтрино. Проходят насквозь через слои почвы, через дома, нанизывают на свои невидимые штыри живое и не живое. Туда, сюда. Постоянный круговорот. Только и утешения, что живые мы состоим из звёздных частиц, и можем их пока удерживать, а отошедшие в иные миры эти самые частицы звёздные потеряли и остался только голый углерод...
- Ты, что? Пространством космическим интересуешься? – Спросил Алексей у Стелы. Мечтательно она смотрела вдаль и ответила не сразу...
- Это самое интересное, что только может быть на свете.- Ответила она ему.  – И, очень даже странно, что некоторые люди не знают смысла жизни. Смысл только один – это покорение человеком космоса, и поиск новых планет для жизни. А вот интересов у человека должно быть очень, очень много, чтобы успешно развиваться. И путать эти понятия большая ошибка...
 Тут Стелла, вдруг смешно замахала руками, и, несколько раз взвизгнув, отпрыгнула в сторону. Алексей с вопросом, что случилось, схватил её за руку. Выяснилось, что на купальник, а он был яркой расцветки, сел шмель, а она, как оказалось, очень их боялась.
 Вредное насекомое видно вознамерилось, попить искусственного нектара с нарисованных цветочков. И пыталось усесться на полную грудь. Губа, не дура, однако…
 Бегая зигзагами, Стелла увёртывалась, как могла. Наконец, недовольно жужжа, насекомое улетело.
-  Какой глазастый нахал этот шмелюга! - Разглядывая в упор рисунок, а заодно и саму Стеллу, вымолвил, улыбаясь, Алексей, и добавил:
-  Такие яркие цвета кого хочешь притянут. Принял за живые цветы. Читал где-то, что биологи советуют в местах обитания этих насекомых не одеваться в яркие одежды и не душиться духами. Вот пчеловод, он всегда в белых одеждах. А тут одно возбуждение. Так что шмель просто действовал согласно природной установке...
Взвинченная неожиданной ситуацией, Стелла ничего не ответила. Включив приёмник, нашла на фм какие-то бумчики и улеглась. Лицо от прямых солнечных лучей  прикрыла широкополой шляпой. Она нервничала, ругала себя, что поддалась какой-то глупой панике. И было немного стыдно, за то, что она, как маленькая девчонка, не совладала с эмоциями, поддалась панике. Глупо. Чтобы музыка заглушила все посторонние звуки, положила  приёмничек на грудь, и усилила звук...
...Сквозь соломку шляпы проникал свет. Казалось странным, что где-то далеко-далеко непроглядная тьма. А светло только здесь благодаря солнцу. Звезде человечества. И так во всей Вселенной. Потом, призадумавшись, становилось и вовсе непонятно. Что такое - этот Большой космический взрыв? И если взрыв произошёл из одной маленькой, но очень горячей точки, то значит ли это, что до этого, частицы находились в состоянии покоя. Но были настолько сильно уплотнены, что, не выдержав давления, они взорвались? Какие силы вызвали этот бум-бум? И каким это образом энергия материализовалась? Каким образом излучения превратились в такое количество вещества и антивещества? И потом между ними борьба и вещества  оказалось на единицу больше, и стала возможным образование нашей Вселенной. И частицу массы, базон Хиггса, уже нашли. И движется всё, как заведённый механизм. Подумать только! Наша планета вращается вокруг Солнца со скоростью 108 тысяч километров в час. И за 365, 24  дней, делает полный оборот. А мы вовсе не ощущаем этой скорости. Времена года только и позволяют проследить этот путь, да положение солнца.
 И вот лежу себе на пляжике, и, кажется, что лежу неподвижно, что является зримой правдой. Ан, нет! На самом деле лечу вокруг Солнца. Вдобавок, 24 часа кручусь вокруг оси Земли. С солнечной звёздной системой верчусь вокруг гало Млечного пути. А сам батюшка - Млечный путь, уже вокруг вселенского центра крутится. Ну и круговерть! И как только головы у людей постоянно не кружатся?.
Раздумья на космические темы всегда действовали успокаивающе на Стеллу. Отвлекали от самоощущений, настраивая на спокойный, безразличный к окружению, лад. Правда, спокойствие это иногда нарушало противное жужжание. Открыв глаза, Стелла провожала насекомое злым взглядом и отмахивалась, чем могла. И как тут было не вспомнить Александра Сергеевича, писавшего, что, мол, любил бы я тебя лето, кабы, не комары, да мошки...
Стелла уже все бока отлежала. Вертелась и так, и сяк. Наконец села.  Алексей, всё ещё находился в горизонтальном положении и бегло обозревал газету. Заодно, успевал обласкать взглядом и Стеллу. Наверное, это энергетическое воздействие её  и будоражило. Напилась воды и приподнялась. Прошлась немного туда-сюда.
В полуметре от них, на своём ярком покрывале, лежала Лайма и исподтишка следила за Алексеем. Так под взором Лаймы Алексей поднялся и встал около Стеллы. Начал рассказывать что-то. Чем рассмешил и оба засмеялись. Тут же встрепенулась и Лайма. Позвонила кому-то. Громко говорила, что сейчас придёт, разберётся, и начала нервозно собирать вещи. Ситуация взбесила ей и движения были резкими, но вдруг вспомнила наставления гадалки, что должна быть всегда довольна и улыбчива. И глубоко вдохнув, посчитала до десяти, медленно выдохнула, и уже складывала вещи в сумку медленно. О своём уходе объявила почти торжественно,  Добавив, что работа не ждёт, и некогда «на пляжах» нежиться серьёзной женщине. Выждала паузу, спросила Алексея, когда ждать его домой. Может к ужину вернётся. Дождалась неопределённого обещания, что, мол, позвонит когда. Лайма героически улыбнулась, и фасонясь ушла.
Солнце клонилось к западу, ветер нагонял облака. Солнце, как-то умудрялось запрятаться за немногочисленные облачка, и свежий ветерок хорошо охлаждал и на берегу. Может поэтому и погружение в пенную волну не очень-то манило, но пляжная жизнь продолжалась.
 Сказав, что ещё немного понежится перед купанием, Стелла приземлилась опять на подстилку.Закрыла глаза, и легонечко постукивая по песку ногой, в такт звучащей из приёмника музыке предалась очередной фантазии. Из наушников льющаяся музыка не нравилась. Слишком уж повелительно вторгаясь в сознание, суживала ощущения. Бдительность нарушалась и реакция притуплялась…
Алексей поглядел хитро на Стеллу и тоже играючи, упал прямым торсом на покрывало. Точно рассчитанная траектория позволила приземлиться точно около Стеллы. Женские глаза открылись, и, увидев так близко зеленоглазые мужские, округлились и опять сузились, наверное, от смущения.
         - Что за странное ощущение! Оказывается можно находиться с  незнакомцем рядом, просто смотреть друг другу в глаза, и, кругом голова, от уже присутствующего, необъяснимого счастья!..
       - Что за глупость? Атас... Опять эта минутная увлечённость взыграла. Так я никогда не выйду замуж. Когда один лучше другого... Всё! Никого не вижу, и слышу только музыку. Вот теперь бы наушники пригодились. Отгородилась бы от всего, что рядом. Пить хочется...
         Стелла решительно закрыла глаза, и стала легонько подпевать мурмурандо.
         
       -  Как мало нужно для счастья человеку. Когда нет забот, и рядом прекрасная женщина. Но нравлюсь ли я ей?  Чего я жду? Что она первая бросится мне на шею, и скажет, что без ума от меня? Самый лёгкий для меня вариант. Но такое бывает только во сне или в кино...
      
       - Как мне себя вести? И, вообще, что я ощущаю рядом с ним? Нет, у меня должна выработаться твёрдая установка - женатые, всё равно, что бесполые, а которые с детьми, дважды бесполые...
          Но, как же всё таки приятно с ним находиться рядом...А может это самовнушение?..
           Стелла села. Алексей лениво повернулся на бок. Прищуренным взглядом посмотрел на женщину. То ли от жары, то ли от волнения её щёки раскраснелись.  Сплетённые в косу чёрные волосы, змеёй соскользнули с плеча.  Обнять бы, прижаться. Почувствовать сердцебиение. Впиться бы губами в эти маленькие, пухлые губки и забыть всё… Начать жизнь с нового чистого листа. Ничего в прошлом, Только нынешнее, настоящее, и, ничем не отягощённое, будущее. Только пылкая любовь и взаимопонимание. Но, если вдуматься хорошенько, то становилось даже как-то страшно. Сумеет ли он дать настоящее счастье вот такой женщине?! А она? Будет ли её любовь настоящей, искренней и долговечной?..
    ...С пляжа возвращались берегом моря. Оба разнеженные отдыхом, мыслями, фантазиями. Алексей пытался выспрашивать у Стеллы подробности её жизни. Но отвечала она уклончиво, и понять конкретно её жизненную ситуацию было сложно. То говорит, что одна. Позже заявляет, что её кто-то ждёт, не дождётся. Какой-то сумбур. А ему очень хотелось бы выявить некоторые факты жизни Стеллы. Тогда и он мог бы предпринять конкретные действия. 
       Но когда Алексей окинул взглядом горизонт и наткнулся на первопричину своей работы – на танкер с нефтью, то он подумал, что стоит показать Стелле бутингский терминал. Своих друзей. Потом они пойдут в сауну. Завяжутся общие разговоры. Он сможет проследить за её поведением в компании чужих мужчин. И когда Алексей заговорил о Бутинге, то первоначально упомянул прекрасную сауну с бассейном. Которую и предложил посетить. Приглашение, Стелла, приняла спокойно. Но сауной, как оказалось, она не увлечена, а бассейн посещала круглогодично и в Каунасе. Сразу не ответила, повременила, но чуть погодя сказала, что согласится при одном условии. Обозначить это самое условие обещала по возвращению на место проживания.
            Заранее надеясь на положительный ответ, Алексей мешкать не стал, и с ходу созвонился с Димоном. Попросил позаботиться о пропуске на терминал, а так же попросил через часик, другой, подъехать за ними на своём крутом вездеходе. 
           Когда  вернулись, Лайма шумно хлопотала на кухне. Все собрались за обеденным столом, Стелла вдруг поинтересовалась отношением хозяйки к баннотерапии. На положительный ответ Стелла сказала, что есть такая возможность. И об этом,- она хитро посмотрела на Алексея,- с радостью поведает Алексей. Ничего другого ему не оставалось, как пригласить и хозяйку. Лайма обрадовалась, и сразу согласилась, хотя сразу не «въехала» в ситуацию. Кто на самом деле организовал эту самую сауну? Какие люди там будут. Кто повезёт и так далее, но сразу пошла собираться.  На недоумённый взгляд Алексея, Стелла сообщила, что это и есть её условие. Никуда одна она не поедет. Ничего не оставалось Алексею, как согласиться на непредвиденное дополнение. Пришлось ещё раз созваниваться, и заказывать дополнительный пропуск на терминал.
          ...Уже около двери, когда собирались выходить, прошептал Стелле на ухо, чтобы захватила с собой куртку. Возвращаться ночью будет холодно. Лайма, как патруль всё кружила по прихожей, потом присела на стульчик обуться. И напрягла слух, ей так хотелось расслышать сказанное Стелле, но так и не удалось. А злость просто опутала её сознание. Оказывается, это приглашение исходило не от самого Алексейчика - её избранного, её возлюбленного...Да, да! Только её, её, её...А от этой змеюки! Вертихвостки! У gyvat; raudonoji…
           Если бы Стелла услышала предназначенные ей слова, то, наверное, отреагировала бы только на последнее. Что переводилось, как змея красная. И не преминула бы ответить, что литовцы в 1991 году сделали очень плохой выбор. Выгнали близких им по духу и по событиям в истории русских, и впустили, абсолютно чуждых им культурологически, иноверцев. То есть, как она шутила, не понравились «красные», то будут «чёрные». У которых «приплод» в десять раз больше. Так, что последствия просчитать можно легко.
           …Вышли на улицу. Лайма довольно улыбалась. Установка – приказ. Только спокойствие, приветливость, ласковый взгляд и улыбка... 
Вскоре к крыльцу на крутой машине подъехал Димон, - он уже побывал в магазине,- а Лайма, по совету Алексея, прихватила, купленную на ужин, толстенную скумбрию. Она вроде слышала, что будет пиво. На, что Димон ответил низким басом, что обязательно и много, так как без пива совершенно невозможно париться. Ведь после потовыделения необходимо постоянное пополнение водных запасов организма, чтобы этот самый организм не усох раньше времени.
 Димон был серьёзный на вид мужчина. Большой и светлый. Его, так сказать было «много». Веяло от этого человека одновременно и надёжностью, и лёгким развратом. Машину вёл легко, с фарсом, одной рукой держа руль.  Алексей перебросился с ним несколькими словами. Всё больше шуточки, да прибауточки.
Лайма сидела довольная, громко смеялась. Иногда что-то спрашивала у Алексея. Ей сразу культурно отвечали, может даже излишне старательно. Так говорят с людьми старшими. Ответные слова выговариваются чуть медленнее. Интонация слов другая, холодно-служебная. Лайма, не обращала на это внимания, продолжала задавать пустые вопросы, и успокоилась, когда на последний вопрос, после долгой, неудобной паузы, ответила Стелла. 
Тёмный лес строгой стеной окаймлял дорогу. В машине тишина. Стелла молча смотрела в спину Алексея, он сидел как раз напротив неё, около водителя. Тёмные волосы, почти круглая голова. Не очень-то широкие плечи. Нет. Такого типа мужчины не нравятся ей и точка. Но, когда Алексей заговорил, опять сладко и томительно зашлось сердце.
- Да, что это со мной? Ну, его.. Тогда почему не поехала одна с ним? Зачем уговорила эту Лайму вместе ехать. Боюсь? Его? Да, всю жизнь, боюсь незнакомых мужиков. Это старший брат виноват. До сих пор помню, как меня в детстве дурил. Вроде того, что на чердаке, - а вход на чердак был с кухни,- живёт волшебник. У него большие мешки с конфетами. Брат говорил, что каждую ночь лазит наверх и объедается сладостями. Помнится, как долго старалась бодриться, всё поглядывала на спящего брата, чтобы не пропустить его «сладкого похода» на чердак. Но, так и не дождавшись, засыпала. Всю ночь снился тёмный квадратный проём чердака, и падающие оттуда камни из белого сахара. На все просьбы, сбросить шоколадных конфет, ответом был язвительный смех. Однажды днём решила, что сама залезу на чердак, наберу много сладостей, но страх неведомой темноты пересиливал желание получить хотя бы одну из волшебных конфет. Вот этот беспомощное ощущение перед неизведанным сохранился очевидно на всю жизнь...
          - Но, вроде он - Алексей, деликатный человек. Ладно, потом разберёмся. В конце концов, я вижу,  какие взгляды бросает на Алексея эта Лайма. Я поперёк дороги становиться не привыкла. Откуда я знаю? Может у них роман любовный завязался?  А мой суженый, так сказать, от меня не убежит...
          Тут Лайма вытащила из кармана на стенке сиденья книгу. Краем глаза Стелла увидела название - Камасутра. Хмыкнула. Лайма восторженно стала выспрашивать у Димона  откуда у него такая редкая книга. Тот ответил, что привёз друг из Индии. Лайма засуетилась. Заёрзала. Стала листать... Спросила, прочёл ли?
           - Ну, на прочтение книги особенно много сил не требуется. А вот на осуществление изложенного текста,- со смешком добавил Димон. – требуются некоторые  навыки и хорошая спортивная форма.
             Тут Лайма, чуть ли не с пеной у рта, стала рассказывать о посещаемых ею тантрических семинарах. Где учат правильно распределять сексуальную энергию. О благодатном воздействии этих занятий на весь организм. Об ощущении необыкновенного прилива сил. И, вообще, она теперь постоянно ощущает, как её наполняет безграничная, вселенская любовь ко всему сущему. Тут Лайма внезапно замолчала. Будто из неё выкачали воздух, и для вибрации голосовых связок уже не осталось дыхания. 
              Димон, как-то непонятно фыркнул, подавляя смешок. Зато Алексей как-то звучно, будто за Лайму, вдохнул, обернулся, и удивлённо посмотрел на Лайму, будто видел впервые. Он сам, кстати, недавно стал интересоваться практикой мастеров рейки. Прошёл курс обучения. И одну пациентку уже почти вылечил направляя своими руками энергию пространства в нужную точку. Пока об этом он не распространялся. Но то, что Лайма, интересуется разными, духовными вещами ему понравилось. Надо будет и на ней своё мастерство опробовать. Ведь у женщин постоянно, что-то болит. Ещё раз раз посмотрел на Лайму и улыбнулся. Фривольные темы они, обычно, не обсуждали. А, Лайме, видать, до сего момента, удавалось скрывать своё желание, поболтать именно на такие вольные темы. Положила книгу обратно и добавила, что накопленный опыт народа очень ценен. И нечего смущаться.  Все взрослые. А тема актуальная. Ведь врачи выявили у прибалтийских мужчин проблемы с воспроизводством потомства. Качество, так сказать, не то и мужское бесплодие уже грозит эпидемией…             
             Стелла, мысленно обозвала Лайму окончательной дурой, и на минутку закрыла глаза. В салоне воцарилась тёмная тишина. Пикантная тема, видимо, каждого натолкнула  на какие-то свои размышления....Стелла мечтать не любила. Разве, что в пасмурную, и особенно противную погоду, она визуализировала в мыслях солнце, небесную синь и красоту природы. Открыла глаза  и стеной темень. Вокруг была хоть, глаз выколи. И только фары встречных автомобилей выжигают в темноте жёлтые прорехи. Да звуки, вжик, вжик, вжик, так и  всверливаются в уши. И несёшься в черноте единым целым с автомобилем, будто живая его составная, полностью зависимая от водителя, стечения обстоятельств и других внезапностей, часть...
         - Зато звёзды, словно бриллианты на небе! Сириус – красавец, так и сверкает, переливается. Правда, не Сириус, а Сириусы. Потому что двойная, звёздная система, и одна звезда, та, что поменьше, уже мёртвая, белый карлик. Её сила – водород закончился.  Интересно, если бы у нас на Земле светили два Солнца, как показано у Стенли Кубрика, в фантастическом  фильме «Одиссея 2001», когда на небе в заключительном кадре рассвет от двух звёзд освещает Землю?.. Оказывается, это Юпитер взорвался, откуда-то поднабрался массы, чего ему раньше не хватало, и превратился в звезду. Раньше он защищал своим мощным полем нас от комет, как отец родной, а сейчас будет жарить, как мачеха...
            Внутренний монолог Стеллы прервал голос водителя.
«Стелла, а что ты скажешь по поводу этой книги?" – вдруг, и с плохо скрытой хитрецой, спросил Димон.  Стелла ответила не сразу...
- Чего это книгу такую специфическую с собой взял?! Для воплощения виданного? И надо было мне ехать?
Тревожно ёкнуло внутри.. Стало противно, противно...Ох и не любила Стелла такие ситуации, когда инициатива была не в её руках.
 Но пришлось ответить. Чтобы не возомнил о себе. Как там его? Димон? Стелла умела поддержать разговор на должном уровне.
- Самое главное в любви это то, что вы должны по-настоящему любить. Тогда и в кроватке будет всё прекрасно. Это я так думаю. Правда, в этой самой постельке, должно быть, вообще, удобно лежать. Так пишут в научных журналах.  Но, конечно, к сожалению, у нас у всех бывают непредвиденные отклонения. В силу тех или иных причин.  Но если вы, по каким-то причинам, склонны к мазохизму и садизму, то эти позы иначе, как намеренным членовредительством и не назовёшь. И вообще, пока кое-кто, сидя на дереве, изучает физкультуру под названием «Камасутра», то говорить с ним, пока, не о чём. Вот когда спуститесь с деревьев, и сможете подняться с четырёх конечностей на две, да ещё осмыслить происходящее, тогда с ним можно будет говорить вообще. Так однажды выразилась моя подруга Наташа.
 «Слишком заумная, твоя эта подружка...» - произнёс, не таких слов видимо ожидавший, Димон, Алексей, добавил миролюбиво:
 «Надо отдать должное, что доля правды во всех этих словах есть. Но, очень может быть, что эта книга была создана для большей рождаемости в Индии? То есть можно и нужно, в любой позе, при любой возможности, заниматься, так сказать, продолжением рода. Может цель, оправдала средства? Как, никак, уже за миллиард!  И в случае глобальных катастроф, которыми пугают, у многочисленных народов больше шансов выжить.»
«Шансов всегда больше лишь у того, в чьих руках больше капитала. Могущий соорудить себе, в случае возникновения этих самых глобальных катастрофических случаях, пылевлагонепроницаемый бункер с большим запасом еды, выпивки и даже развлечений. – парировал Димон. Но потом, добавил, что книга эта очень полезная. Так как способна разблокировать сексуальную фантазию.
- Ну, это, спорное мнение. Фантазия, она - как ум, есть или нет. Как уж кому повезёт. - Жёстко ответила Стелла. Лайма язвительно ухмыльнулась и сказала, что настоящая женщина должна быть уступчивой, мягкой и деликатной. К чему эти споры?..
- В каких местах, мягче? – парировала Стелла. Димон быстро сказал, что конечно в самой верхней части. И постукал себя по макушке. Звук получился ещё тот. Общий смех избавил Лайму от надобности отвечать, и она, скосив глаза, победоносно посмотрела на Стеллу... 
- Хотя истина и рождается в споре. Однако уже подъезжаем, и пора перейти к документальной части вечера.- Сказал примиряющим голосом Алексей...
Около проходной уже томился в ожидании приехавший повидаться с друзьями Паша и дежурный охранник.
Бутингский терминал, среди общего зелёного фона, выделялся разнообразными постройками. Строгое прямолинейное здание, как пояснил гостьям Паша, принадлежало администрации. А в нескольких круглых, ослепительно белых, и может быть поэтому, кажущихся в темноте какими-то нереальными сооружениями, хранилась нефть. Впечатлительному любителю фантастики эта местность напоминала какой-то инопланетный полигон.
         Было странно думать, что где-то под землёй, невидимо для людских глаз, находилось что-то липкое, чёрное, опасное, за которое, вроде бы мирные на вид люди, с удовольствием перегрызают друг другу глотки. Разрушают целые страны, убивая безжалостно всех подряд.
        Ничего не поделаешь. Мы цивилизация углеродного типа, и пока не научимся осваивать солнечную энергию так и будет воевать друг с другом.
 В одном из зданий, тоже круглом, находился целый оздоровительный комплекс. Баня, душ, тренажёры, и ещё что-то круто-оздоровительное. Сам, бассейн, словно продолжил космическую тему. Овальный и таинственно глубокий. Как-то страшно было вот запросто прыгать в чёрную глубину. Подозрительная темнота воды казалась бездонной. В окне, неведомой планетой, если поднапрячь фантазию, маячила полная луна...
...После душа и жаркой сауны поочерёдно бултыхаются в тёмную воду бассейна. И вот светящаяся плёнка воды рвётся, и, как ожидалось, дна нет. Поэтому быстро, как тритон, плаваешь, плаваешь и ощущаешь воду совсем как межзвёздное пространство.
 Недаром космонавты привыкают к невесомости в бассейне. Своего веса вообще не ощущаешь. А женщина, любая, в воде просто пушинка. Лёгкая и ловкая.. Полная расслабуха!..
- Вот, холера, лиф расстегнулся. Куда встать-то? Дна нет. Неудобно. Лаймы не видать. В сауне сидит, с Алексеем. Оба любят попариться. У Димона неудобно просить. Истолкует по- камасутровски. Обращусь к Паше. Он такой безобидный на вид...
         - «Паша, поддержите меня, пожалуйста. У меня случилась маленькая авария...»
         Подплыв к стенке бассейна, каким-то образом извернулась, упёрлась в кафель коленками, потом балансируя, повернулась спиной к Паше. Он деревянными руками подхватил меня под мышки. Такое странное ощущение от его подхвата. Казалось, что тебя держат механические руки. Кое-как удалось застегнуть застёжку. Повернулась, и тут оба сконфузились.
Показался Алексей. Смотрит издали на нас. Остановился. Шевелит губами, вроде говорит что-то.
-Кому? Мне? Паше?..- Теперь только разглядела серьгу в пашином ухе.. Реагируя на мой, откровенно осуждающий взгляд, отпрянул, будто обжёгся, и быстро сказал:
«Это такая традиция у моряков, когда переплывают Гибралтар, то прокалывают мочку уха, и вдевают цыганскую серьгу, лучше золотую, чтобы в случае смерти моряка было на что похоронить его».
- А сам, Паша, надо сказать, этакий нежно-томный блондин. Что-то тут странно...Почему-то не озадачилась вопросом, что, если и Алексей переплывал, то почему его ухо цело? Плавал-то много, целых двенадцать лет. Или Алексей просто традиций не придерживается. Как-нибудь выспрошу, а теперь надо посетить и мне сауну. Я не большая любительница бань, но условия пребывания надо, иногда, выполнять.
Покрасневшая всеми частями тела на верхней полке сауны восседала Лайма. Словно бутылка с холодильника вся покрылась потом. Меня встретила вроде дружелюбной улыбкой. Посидели немного молча. Чувствую, недолюбливает меня. Даже в бане холодком изоляционным веет. За что только? Вот и делай добро людям. Благодаря мне сюда затащили её тело, а она?! Ревнует. Нечаянно  любовный дуэт в треугольник превратила? Сдерживая глубокий вдох, осторожно дышу лаймиными испарениями, и использованным воздухом сауны. Хватило меня на несколько минут, когда собралась уходить поднялась и Лайма. По её измученному виду делалось предположение, что жар и она переносит с трудом, но старается ради омолаживающего эффекта. После жарких, саунских «объятий», Лайма под холодный душ. Я под тёплый… Парниковое я создание…
На краю бассейна накрыт уже белый пластиковый  стол. Тёмные бутылки с пивом.. Толстая скумбрия истекает жёлтым жиром. Вкусно пахнет жареный чёрный хлеб с чесноком. Сразу захотелось выпить и закусить. Что и предложили нам сделать Алексей с Димоном. Из бутылки пить я воспротивилась. Алексей тут же налил мне в стакан тёмненького. Я не любительница хмелевого напитка, но пришлось потравиться за компанию. Всегда с удивлением, и непониманием наблюдаю жадное поглощение пива. Вспомнился рассказ одной экскурсантки из Германии. Она со смехом поведала, что когда мужья приходя после работы, за ужином «наливаются» пивом, и после укладываются с пультом от телевизора на диван, то их жёны отправляются на свидания с турками. Турки пива не пьют, и немки, ублажают желания тела с ними.
- Ой!  Когда захрустела очередным чесночным хлебцом, Алексей как-то многозначительно стал посматривать на меня...Чего это он?
- Может хлеба на всех не хватит? – Ладно, оставим хлеб, поедим скумбрии, погрызём солёных орешков...
Лайма пила пиво из бутылки, с большим удовольствием.
Алексей сосредоточено, в паузах рассматривал этикетку. Димон с Пашей опустошали уже по второй бутылке. Всем было весело говорили какие-то глупости...Сидели в купальниках. Всё всем было видно. У Лаймы начинался целлюлит. Но она предусмотрительно завязала на бёдрах шаль. Димон был весь какой-то выпуклый. В том месте тоже. У Алексея очень всё скрытно. Одел какие-то большие трусоплавки. Паша чуть ли не в стрингах. Но всё равно не очень притягивающий женский пол мужчина. А у меня совсем не пляжные босоножки.  Почему я не взяла резиновые шлёпанцы? Вот уже стало холодно. Соски под лифчиком обозначились...Неудобно как-то, будто голая...
 Искусственный свет бликами на молочно-мутной воде, и наше маленькое, облицованное плиткой хлорированное море играет неоновыми, загадочными бликами. Будто искусственные браться солнечных зайчиков они дружно, одинаково, покачиваются на воде. Вода хороша в любом виде, и в любой ёмкости. Она вечная, живая...Прародительница...
Чтобы отвлечься, Стелла начала рассказывать любимый анекдот:
«Однажды француз, американец и русский попали на необитаемый остров, выловили бутылку с Джином.
Шипящим от злости голосом, вышедший оттуда Дух, сказал, что выполнит каждому три желания, только оставили бы они его скорее в покое.
Тут американец всех растолкал, сразу потребовал немедленной отправки в Нью-Йорк, а также потребовал назначить его крупным банкиром, и в жёны только мисс Вселенную и никакой другой.
 Джин свистнул, и Джон растворился в воздухе. Тогда к Духу приблизился  Шарль. Несмело так попросил и его мгновенно улетучить отсюда, раз, в самый лучший парижский бордель, два, да самое дорогое шампанское туда подать. три. Вжик, и Поля не стало.
 Джин, явно нервничая, посмотрел на третьего. А Вася сидит себе и молчит. Думку какую-то, видать, думает. И вот повисла на острове странная тишина.. Тут уж сам Джин не выдержал, и быстренько так спросил у Васи, чего же хочется ему. На что, наш Васёк, так горестно воздыхая, сказал:
- Ну, а мне бочку огурцов, бочку самогонки, и тех двоих  подлецов вернуть. Такую компанию расстроили...- Хохот мужчин был разрежен лайминым молчанием. Потом, сквозь зубы, хмыкнула и она. Побалагурили ещё некоторое время. Но культурный отдых пора было завершать. Договорённое время пребывания кончилось. Тем более, что всё допили, всё поели, все поры тела очистили. Димон начал нервно кому-то названивать. Вскоре на его сальном лице появилась улыбочка, подтвердившая, что по ту сторону связи защебетала очередная жертва его неуёмной любвеобильности. Паша -добряк, который пахал за всех, тоже ушёл. Алексей, сказал ему вдогонку, что скоро и он подойдёт к пульту. Потом придвинул стул ближе к Стелле. Она сделала вид, что не заметила этого и усилено стала смотреть в маленькое оконце наверху. Но в темноте, что разглядишь?...А слух только и ловил сказанное Алексеем.
- Хочешь, я покажу тебе своё рабочее место, то место, где я, так сказать, контролирую перекачку? –
Стелла кивнула, ответила, что интересно глянуть на то место, где проливается интеллектуально-трудовой пот.   
Когда Лайма увидела спины уходящих, то извернулась, как ужаленная. Спросила у Димона, куда это они направились, на что тот недоумевая пожал плечами, а потом крикнул, дознаваясь вдогонку, куда это они?  Алексей ответил, что скоро придут, и пусть он позаботится о Лайме, да и потихоньку собираются, так время уже отчаливать. Встречаются все около машины через полчаса.  Лайма, услышав, что ответил Алексей, крикнула, что пусть идёт, а она уж тут обо всём позаботится, и порядок должный наведёт. Никак не должен он был увидеть её недовольство. Потом принялась быстро убирать всё со стола. Управившись уселась и тупо уставилась на переливающуюся воду бассейна.
Стелла и Алексей быстро оделись. Благо лето и надевать много не надо. Волосы уже подсохли в сауне и вскоре они уже шли какими-то извилистыми коридорами, по направлению к административной зоне. В конце коридора несколько просторных кабинетов с компьютерами, принтерами, ещё какими-то аппаратами. Вошли в помещение. Алексей усадил Стеллу в крутящийся стул, сам же вышел в соседний кабинет.
Стелла вертелась на стуле, как на карусели. Стеклянные стенки кабинета позволяли просматривать передвижение Алексея,  И оглядывая кабинеты Стелла невольно останавливалась на фигуре Алексея. Он, будто чувствуя, оборачивался, и они встречались взглядом. Тут Стелла тушевалась, брала первый попавшийся журнал, и медленно листала. Равнодушная внешне, но беспокойная внутри. Она прекрасно умела маскировать свои чувства. Повертелась на стуле, как на карусели. Поворот, ещё поворот и остановилась как раз напротив окна. Бросила журнал на стол. Чему-то улыбнулась. За окном ветки единственного дерева-клёна перемешивали тёмно-синюю густоту вечера. Ей было очень хорошо. Не только голос Алексея очаровывал, но и взгляд. Зелёные глаза проникали в суть души. Будто на исповеди у священника. Доверяешься вся, сразу и навсегда. Словно телесно отдаёшься. Тихо обволакивающий взгляд, если можно так выразиться о взгляде, как и голос, будто обнимает, погружает в сладостное состояние чудесного спокойствия...
Но все эти тайны ощущения, только её тайны...Делиться ни с кем, пока, она не собирается. Тем  более с виновником...
Ну, вот опять! У неё же есть в Каунасе друг. Высокий, крупный, светлый. Правда ноги кривые, и животик..И, вообще-то, весьма недалёкий. Охарактеризовать тремя словами можно. Работа, рыбалка, пиво...
Тут вернулся Алексей. Позвал за собой, они прошли в другое, соседнее помещение, где работали люди. Подвёл её к большому монитору, и увидела Стелла, как по дну моря тянется толстая, чёрная кишка, как прыгают и дрожат стрелки дозиметров. Многочисленные, светящиеся лампочки на пультах управления... Словно в реанимации... Постоянная реанимация нашей  цивилизации
...Обратно ехали молча. За рулём сидел Алексей. Он пил немного, а Димон упарился, упивился и, вообще, был удручён, так как предмет страсти, как выяснил он по телефону, остался по отношению к нему, бесстрастен.
Димону всегда, всегда хотелось много «большого и чистого», и, для начала, он рано женился на дебелой и рослой блондинке. Но, чтобы количество этого «большого и чистого», постоянно увеличивалось, и не приедалось, ему приходилось постоянно пополнять на стороне, особенно когда находился в командировке. Он жил, как и Алексей, в Вентспилсе, работал в Бутинге.
А, Лайма, разнеженная паром и выпивкой разрабатывала новые планы прельщения Алексея. Вот и теперь лихорадочно соображала, что бы предложить всем этакое интересное-преинтересное, чтобы стать более значимой. Какое-такое действо, чтобы не увильнул Алексей за этой вертихвосткой, когда приедут домой. Может быть и такое, что высадят её около дома, а сами куда-нибудь поедут. Тогда уж всё пропало.  Надо действовать теперь. Никак нельзя было допустить, чтобы доехали до дома, и каждый по своим делам, по своим комнатам.
     Она должна показать этой каунасске, кто хозяйка положения...Не такая она дура! Кое что придумала. У них волосы дыбом встанут.
Уже въезжали в Швянтойи, и оставалось до дома всё ничего. В машине звучала  примитивно-монотонно-тонизирующая музыка Русского радио.
Вдруг Лайма принялась расхваливать ночной вид моря. Потом сказала, что готова, хотя и очень хочет спать, пожертвовать собой, и показать одно интересное место на берегу моря. Мужчины как-то проигнорировали сказанное, но Стелла ответила, что любит всё новое, и хотела бы увидеть, если, конечно, коллектив желает того же. Алексей тут же отреагировал, мол, что за проблемы. Он тоже за инновационный отдых. Правда, спросил  у Лаймы, что же такого удивительного она хочет им показать. Выдержав паузу, женщина торжествующим голосом ответила, что недавно восстановили старинное Жемайтийское святилище. И, якобы, по крайней мере, так местные говорят, что у тех, кто побывает на этом священном месте ночью в полночь, разожжёт в жертвеннике огонь, и загадает желание, то оно обязательно сбудется. Тут подключился Димон, громко сказал, что немедленно туда поедет. Так как его желание никак не терпит отлагательства, и должно непременно сбыться. 
 Время близилось к двенадцати, и через несколько минуточек машина подъехала к главному зданию санаторного комплекса «Энергетикас», припарковались на главной площадке. Захватили большой фонарь. Благо он нашёлся в машине. А у Стеллы тоже был с собой маленький фонарик – брелок для ключей.
Само святилище находилось ближе к морю . Этот санаторный комплекс был построен ещё в советское время, впрочем, как и большинство зданий, и расположился по другую сторону Швянтойи, если смотреть со стороны Паланги. Места тут были тихие. Дюны «волосатые», обросшие высокой травой. Неподалёку шумел сосновый бор.
Когда прибыли на место то оказалось, что желающих исполнения желаний набралось на несколько разношёрстных компаний.
Хорошо, что ночь была, как пишут поэты, светлой и лунной. Латунь перемешивалась с оловом, и, картинно застыло, разрезанное блестящей лентой море...
      Один жаждущий чуда отщепенец, стоя между деревянными обрядовыми столбами вниз головой, так слился в полу тьме с идолами, что когда опустил ноги на землю, привел одну девицу в состояние экстаза, и она прокричала, что совершилось чудо, и её мольба услышана, потому что Бог Патримпас, дал ей знак. Чётко высветившаяся в лунном свете человеческая фигура была опознана местными парнями. И временно исповедующий местное язычество йог был с позором изгнан из окрестностей. Сильно опечалилась поверившая в чудо девушка и  стала ещё пристальней всматриваться в другие, олицетворяющие Богов, столбы. Всё надеясь  уловить хоть какой-то знак милости и благословения. Благо разноимённых и разнополых идолов в литовской мифологии было много: Перкунас, Патулас, Велинс, и  Аушрине с Аустеей. Так просить можно было многократно...
       Лайма повела всех вглубь к центру святилища. Поближе к лесу и подальше от всех остальных людей. Стелла, которая, вообще-то, предпочитала ночным бдениям сон, брела уже как-то без особого энтузиазма. Молча корила себя за проявленный интерес.
     - Вот так всегда...- Думала она, - Ляпнешь невесть что, а потом призадумаешься, а оно тебе надо?.
      Алексей шёл рядом. Димон, чуть впереди, курил, и опять болтая по телефону, звучно выпускал дым. Когда поднялись на пригорок, Лайма, заунывным таким голосом, сообщила, что пришли к самому святому, понятно, что в её понимании, месту. И, правда, из больших булыжников, - в старину мостили улицы вот такими камнями, - было сооружено, что-то вроде пирамиды. Это-то и был жертвенник. Море с этого места хорошо просматривалось, и даже этак хитро поблескивало. На горизонте по-прежнему торчали  ноги. Это упомянутый йог избрал уже другое, более отдалённое место и изогнулся в очередной асане. Стелла осветила фонариком фигуру. Ноги вдруг исчезли. Появилась взлохмаченная голова, которая стала приближаться, потом, вдруг остановилась, и недовольно, даже как-то вынужденно, закашляла. Очевидно, что йог заметил находившихся рядом со Стеллой людей. Когда кашель послышался ещё раз, Лайма сказала, что-то вроде тытссс, и сообщила, что, если они хотят ощутить воздействие святилища, то следует отнестись ко всему происходящему очень серьёзно. Без нужды не следует даже говорить, и торжественно-похоронным голоском попросила Алексея разжечь огонь на жертвеннике. На вопрос Димона кого будут жарить первым, и не приедет ли пожарная охрана за штрафом ответила, что шутки тут неуместны. И показала табличку внизу, на которой надпись гласила, что каждый четверг в шесть часов вечера собираются члены общества, называющиеся хранителями старинной религии балтов. А она – Лайма, как раз является участницей этого общества. А сейчас надобно  насобирать хвороста и первой принялась подбирать сухие ветки. Алексей что-то хмыкнул и тоже занялся делом.  Ветки  выбирал потолще. Стелла прислонилась к дереву, молча разглядывая во тьме небо...
        ...Интересно, когда же придёт конец человеческой глупости и мракобесию?..
 Как-никак 21 век...
        Впрочем, отчего и не зажечь костёрик в темноте? Это так романтично! Надо ко всему легче относиться. Пусть чудо огня торжествует во тьме! Этот огненный оберег первобытных людей! Это обжигающее, согревающее чудо, которое изменило, усовершенствовало человечество? Эта сияющая частичка, космическая посланница солнца? Без огня, нет красоты. Без освещения нет ничего! Большие города, без ночного освещения превратятся в чёрнокаменные трупы...
        ...И  вот уже затрепетал маленький огонёчек. Увеличился, расцвёл и распустился огненный цветок. Неравномерные блики отсвечивали в глазах. Выделяли белизну лиц и затемняли ещё больше естественные углубления. Стали лица человеческие подобны изображению идолов. Только бьющиеся в груди сердца отличали их. Но как часто некоторые люди уравниваются своей бесчувственностью с идолами. Впустую текут жизненные процессы в таком человеке. Озабоченные только собой они не могут проявить любовь и нежность  к близким. Ходят, едят, спят...И даже когда не спят, всё равно будто спят...
        ...Вдруг Лайма, попросила  взяться за руки и окружить кольцом пирамидку-жертвенник, потом достала квас и кусок хлеба. Вскоре послышались благодарственные молитвы главному Богу литовцев – Диевасу. Но тут, откуда то сбоку, раздалось громкое техно, под ритм которого некая компания  решила спеть  - «Ant kalno m;rai joja liet;viai...“ Слова переводились как - «На горе хоромы, скачут литовцы...“ Спели, понятно, только первый столбик. На этом знание фольклора закончилось...Послышался звон бутылок. Потом некоторое выпивное затишье. И вскоре компания ушла в сторону центра Швянтойи. Очевидно продолжать ритуальное действо по веянию времени – на  дискотеке. Лайма попросила опять встать вокруг жертвенника. Налила в стаканчик квас, воздела руки к небу, и торжественно повторила молитву. Смысл сказанного заключался в благодарении природных сил, которые  содействуют человеческой жизни, и дают ей все блага.
       Димон предложил усилить духовное воздействие  добавлением сорокоградусной в квас. Грамм пятьдесят, и будет очень вкусно. Языческие ощущения только усилятся, и лучше прочувствуются на духовном уровне, так сказать. Лайма, возмущённым голосом попросила не святотатствовать. Как-никак они находятся  на священном месте. Тут люди жили около пяти тысяч лет назад, и совершали подобные обряды. А, кости человечьи не овечьи, и глумления не прощают, так что она попросила бы уважения к предкам. Не то...
 Получилось, что Лайма чуть ли не запугивала всех. Стало как-то неудобно за неё...Лайма, тем временем продолжала свои обрядовые действия...
      От церемонии Стелла отмежевалась. Она была, как сама выразилась, верующей атеисткой. Значение этого своеобразного сочетания противоположных по значению слов переводилось следующим образом. Она верила, что космические процессы воздействую на нас не только физически, что является реальностью, но и на духовную его часть. Ведь не может быть, что этакое величие вокруг тебя, было бы совершенно безучастно по отношению к жизни вообще.
      Лайма никак не отреагировала на отказ, и торжественно медленно отпив немного кваса, вылила на землю несколько капель, и передала стаканчик рядом стоящему Алексею. Тот, ничего не говоря,  видно и ему это всё порядком надоело, быстро отхлебнул глоток, и передал стаканчик Димону. Ну, а Димон весь был в игре. Подражая Лайме, он  простирал руки к небу, громко благодарил за все мирские блага, и просил количество их увеличить. Звучно допил весь квас, крякнул. Лайма, тем временем, достала ломтик чёрного хлеба, опять воздела руки к небу. Быстро начала что-то шептать. Слов разобрать было невозможно, и только потом, уже явственнее посыпались всё те же слова благодарности силам природы. Отломила несколько кусочков от краюшки. Один положила в рот, другой раскрошила по земле, манерничая передала ломтик Алексею. Объяснила, что пережёвывая хлебушек надо загадать желание, просить у Богов благословения. Просить искренне, благоговейно, тогда обязательно исполнится. Саркастический, мужской взгляд упёрся Лайме в лицо, потом в огонь жертвенника, но кусочек хлеба Алексей  в рот положил и кваском запил...
     На минуту все притихли, призадумались. И глядя на огонь, на этот первородный элемент природы, у каждого может и проскользнула мысль –    
      - А вдруг всё это правда?!
     Тут Лайма встрепенулась и объявила, что завершить ритуал следует на морском берегу. Каждому надо найти три камешка, символизирующих главных Богов святилища, заговорить их, бросить в море как можно дальше и прочитать «Отче наш»...При чём тут язычество не объясняла...   
На сказанное никто не отреагировал. Лайма, ничего не говоря, потопталась на месте.   
Зашмыгала носом. Достала платок. Было непонятно, то ли плачет, то ли насморк прохватил.
Тут усилился ветер. Да и небо стало ещё больше темнеть. Надвигалась какая-то вселенская темень. Из-за горизонта, к берегу, подозрительно быстро неслись отвратительно чёрные, смоляные клубки облаков.   
 Алексей сообщил, что никуда больше не пойдёт. Устал и, вообще, посидит тут...Стелла, чтобы согреться, прохаживалась между идолами. Освещая каждого фонариком, внимательно рассматривая каждого с головы до ног. Ей давно хотелось спать, но так как сама активно поддержала этот ночной поход, то уже и неудобно было отговаривать. Придётся стоически перетерпеть. Димон же, наоборот, воодушевился ещё больше и сказал, что надо довести дело до конца. Он решительно поддержал Лайму, пожал ей руку, и сказал, что готов выполнить  все указания. Раз начали такое важное дело, надо довести его до финала. Он хочет получить, как можно больше гарантий для исполнения своих желаний. К его радости, количество желаний, как поведала Лайма, можно оказывается ещё и увеличить! Нечего было впустую затевать весь этот сыр-бор. А вдруг всё действительно исполнится? И Димон, давя на психику, приказным таким голосом выговорил, что непременно все, непременно, должны оказаться на бережку. До моря каких-то пятнадцать метров. Взялся за гуж, так не говори, что не дюж..
- Быстро всем лентяйкам и лентяям к морям – Пробасил Димон. Адресуя слова Стелле и Алексею.
Лайма обрадовалась такому энтузиазму Димона. Подошла к нему, и они вдвоём пошли впереди. Стелла с Алексеем присоединились к ним...
Море встретило людей тихим, но тревожно нарастающим шумом. Будто набирало силы для урагана. Димон набрал много камушков, и что-то приговаривая, стал швырять их в море. Лайма бросила три камушка, подошла к Алексею и предложила ему несколько. Задумчиво глянул на неё, отошёл и подошёл ближе к воде. Лайма осталась за спиной. Стояла след в след, и всё что-то шептала в спину...
Стелла, всецело была поглощена мрачной картиной надвигающейся бури, думала о чём-то своём. Может быть, и ей попросить древних Богов о чём-нибудь. Но какое желание главнее всего? Если знать, что точно исполнится, какое бы задумала? Может семейного счастья с Алексеем пожелала, она ведь никогда не была замужем. Но она, в силу непонятных ей причин, как-то боялась брака. Чудилась ей в этой процедуре какая-то жизненная законченность. Но всё может случиться. Вдруг так случится, что изменит она свои установки жизненные? Но...Этот претендент женат и посему поступаться  принципами не придётся. И не увеличит она своим глупым поступком всё увеличивающийся в мире хаос, приближая тем самым,  распад вселенной. И к попрошайничеству и вовсе не была склонна. Такие игры, особенно с Богами, ей всегда были откровенно чужды. И вообще к религиям следует относиться спокойно, трезво, рассматривая их как подвид культуры данной народности. И ничего плохого в молитвах нет. Ведь храм, как-никак не крути, хоть и тяжёлое место, так как все приходят туда со своими проблемами, просьбами, всё равно прекрасен. Глянешь на иконы, и душа умиротворяется. Искусство всегда помогало человеку жить. А что было бы в церкви без картин, без позолоты, без красоты? Сплошное необразованное язычество - вот что. А ведь церковь это действительно красивое сооружение. Тем более, что «луковица»  православного храма напоминает Большой взрыв...Почти уже доказанный расчётами и наблюдениями учёных всего мира...
 ...Расстилалось тёмным, взъерошенным велюром море у ног Стеллы. Застыли тёмные фигуры людей. Находившиеся близко физически, но далёкие внутренним свои миром. Другие, неведомые...И шумно пело море песни свои вечные...
  Присела Стелла на большую корягу...Задумалась...
  Слова...слова...слова...Одно говорим, другое делаем, третье думаем...    Смешиваем понятия. Подмениваем значение  сказанного своими домыслами. Ищем в реальных словах иной, тайный, благоприятный для себя, смысл. Даже в тех случаях, когда услышанное не очень-то приятно.. Может это более свойственно женщины и склонность к фантазиям  просто одна из обязательных черт в их характерах? Значит они более «природны» в своей основе. А матушка Земля уж такая фантазёрка. Посмотришь вокруг, такая красота, глаз не оторвёшь...
Плывёт по небу призрачный город. Скользят по его белым, постоянно меняющимся улицам видоизменяющиеся люди... И, беспределен, двояк отражающийся в море странствующий город.
 Наш мир - это мир всяческого соединения, взаимосвязи одного с другим. Усиление, поддержка, творение и продолжение...А разрывы, отторжение, уничтожение и предательство всегда катастрофы.
И разнообразные эти процессы создают вечный театр жизни человеческой. И нет счёта уже драмам, мелодрамам, фарсам и трагедиям...
               
 ...Море сердито билось о берег мутной от злости волной. Никак воде не удавалось дотянуться до сидящего на песке человека. В бешенстве откатывались гребешки волн, и с новыми силами яростно устремлялись к цели. Наконец, волна набрала силу, и ей удалось лизнуть ступни незнакомца ледяным своим языком. Сердитый рокот сменился довольным шипением.
Тело человека свела болезненная судорога. Холод очевидно причинил ему боль Передвинулся в глубь суши. Тут подключился ветер. Колючий, резкий, зло хлестал его по лицу, словно пытался заставить упрямца повернуть голову назад, чтобы смотрел, чтобы видел притаившийся за спиною город. Улицы  этого странного города  были усажены цветами и деревьями.  Но страшное производили они впечатление.  Увядшие, будто сожжённые эти одинаковые растения. угрожающе шуршали на ветру. И капало с чёрных листьев, цветов что-то фиолетово багровое...
Под этими не живыми растениями сидела женщина... С улыбкой на устах и разорванным изменой сердцем...Она смотрела на сидящего у моря человека. Её мужа. Мужа-убийцы любви. И люди отвергли его. признав неполноценным и опасным для жизни....
..И отверженный,  тоскливо смотрел вдаль. В глазах ничего кроме пустоты, и мёртвого, серого отражения свинцовой волны. Показавшиеся в просветах облаков чайки, словно парящие муляжи. Настолько меняла их подсветка. Они с неприятными криками носились над человеком. Хотелось заткнуть уши, и не слышать этих резких  криков. Но руки не повиновались ему. О! Как хотелось быть чайкой! Беззаботной, свободно летающей над пенным морем...
.Свобода, свобода... Надо проплыть совсем немного, и он спасётся. И сможет погрузиться в  свободное от обязанностей одиночество своё… На своём катере поплывёт куда глаза глядят...
Она любила его всем сердцем...Да...он!? Он пуст душой был тогда, но уверял, что любит без ума её. А сейчас и вовсе себя почти не ощущает. Будто не его это тело. И ему очень плохо... Совсем выбился из сил. И этот презрительный, полный укора и упрёка взгляд его жены, будто поглотил все его силы. Почему он тогда не смог отличить влечение тела от влечения души? А способен ли был он на любовь?!
Тяжёлый, бессильный вздох вырвался из груди мужчины, и судорога свела лицо. Он с трудом поднялся...Сделал несколько шагов к морю, и упал. Вдруг огромная, внезапно набежавшая волна навсегда смыла с его губ стон, унося его в глубину...Вот и свобода, вот и искупление за свою вину...
И чёрный взгляд умирающего заката последний раз высветил грустнее лицо женщины...
 Постепенно утихли волны. И море, неся в своём чреве тысячи убитых им людей, всё пыталось понять, почему люди столь несовершенны и не понимают, что предательство своих чувств,  всегда ведёт тебя самого к смерти...
Вечность легла на берег...
   
    - Ты, идёшь, Стелла! Возвращаемся. Слышишь? Дождь начинается – Алексей, оказывается, уже несколько раз окликал Стеллу. – Чего призадумалась, на ночь глядя. Не заснёшь потом...
Тут подключился Димон.
- Пусть конь думает. У него голова большая. –
Ничего она не ответила. Поднялась.
- Слышу... Иду...
Лайма подозрительно глянула и пошла вперёд.
Встречая первые капли дождя, потрескивали угольки жертвенника. Почётным, несгибаемым караулом, сверкающими из-за спины молниями, да громовым грохотом проводила гора идолов поздних гостей.    
Когда подходили к парковке, дождь уже вовсю барабанил по крыше машины, а ветер мотал стену дождя в стороны. Когда промокшие усаживались в машину, то  Алексей открыл первую дверку и предложил Лайме почётное место рядом с водителем. Сам же уселся со Стеллой на заднем сидении. Была она задумчива. Димон, уже проветрившийся, был тоже молчалив, и машину завёл с какого-то там раза. Все были немного злы на Лайму. Впрочем, только Стелла чувствовала только себя виноватой. Но сидя рядом с Алексеем она успокоилась. Ей было хорошо. Ночные фантазии взбудоражили её немного, но, когда Алексей, сам, так незаметно, деликатно, пододвинулся к ней. Она сделала вид, что ничего не замечает. Мужское бедро грело, и приятная нега разливалась по телу.
- Ну, разве преступление она совершит, если чуточку посидит вот так? Совсем немного... чуть-чуть прикоснётся к чужому мужу?.. 
- Женат...женат...- простучало дождём по крыше.
- Ну, что? – Вдруг сказал ей нежным голосом Алексей и придвинулся ближе. Тихонько прошептал на ухо.
- Чего так напряглась? -  Ах! Этот шёпот-поцелуй в такое чувствительное место почти вывел Стеллу из равновесия... Хотела что-то сказать, но...Нет, нет она будет держать себя в руках. Решительно отодвинулась. Почти вплотную прижалась к дверце авто. Вот и хорошо, что она холодная, надо и самой быть такой же.
Дальше ехали молча. Да и дорога была пустячной. Уже через несколько минут подъехали к дому. Стелла вышла первой, и уже на крыльце слышала, как Лайма безуспешно приглашала Димона зайти на кофеёк. Тот же, сославшись на занятость, попрощался и, залихватски вывернув руль, умчался в темноту.
Когда вошли в прихожую, часы показывали пол первого. 
Стелла быстренько сменила обувь на тапочки, поблагодарила Алексея за приятный вечер, пожелала всем спокойной ночи, и только Алексей хотел ответить что-то более глубокомысленное чем: пожалуйста, как она уже скрылась в своей комнате. Разделась, юркнула в постель, тихонько включила радио с любимой «бум-бумчиковой» станцией, и даже стала, вроде как и дремать... Вдруг в дверь постучали...
Затрепетало, забилось сердце. Сон тотчас улетучился, а голова  наполнилась  лихорадочными мыслями.
- Кто это?- Спрашивала сама у себя и тотчас отвечала...
  – Понятно кто? Недаром прижимался. Вот и результат. Ночное рандеву требует продолжения. Нет, нет, не открою...Никак нельзя открыть.  Ещё чего? Тут эта дама перемещается... Выгонит ещё среди ночи на улицу...
Постучали тихо ещё разик...
     ...Оказывается Алексей-то нахал… А выглядит этаким тихоней. Покладистый такой, что хоть на грудь для сугрева клади.  Что ж... Придётся открыть, чтобы весь дом не взбаламутить и сказать, что такое поведение уже нахальство с его стороны. Я повода не давала. Если и поехала с ним в баньку, то это просто от скуки и жалости...
...Стелла накинула халатик и так мельком, быстренько погляделась в зеркало. Не показываться же в самом деле этакой взлохмаченной чучундрой...
Ах! Как сердечко то волнуется... Приоткрыла  дверь и...увидела ехидное лицо хозяйки.
Фальшиво улыбаясь, сообщила Стелле, что к Тадику приехала жена. Придётся одну ночь переночевать у неё в комнате. Тадик со своей, оказывается ещё и беременной, женой, переночуют в этой комнате.
Делать было нечего, заплатила за одно место, так что права на всю комнату нет. Быстренько сбросала вещички в сумку, свернула постель и пошла за Лаймой. Была указана тахта на которой и расположилась Стелла. Свои вещи разложила на кресле. Улеглась, хозяйка достала постельный комплект из шкафа, старательно улыбнулась Стелле и вышла. Перемешивающийся с порционным освещением маяка свет торшера вроде как передвигал предметы в комнате. И дурацкие статуэтки на комоде то появлялись, то исчезали. Картин много. Вот зачем-то три одинаковые по сюжету картины?  Нарисована одна и та же женщина, но облачена в разные по цвету платья.
 На стенках висят странные знаки из металла. Присмотревшись получше видишь какую-то звезду, похожую на свою родную, пятиконечную, красно-жёлтую..Точно такая на шее у хозяйки болтается. Она периодически  поглаживает её и держится будто утопающий за круг...   
 Цивилизация чисел, символов, знаков, углеводородов и так далее...
Стелла глянула в окно. Полнолуние...На некоторых людей, говорят, действует. Но с неё хватит взглядов кошачьих, собачьих и, вообще, реакции на холодный телевизионный экран... Просто безумие какое-то...
- И что такое полнолуние? -  Она всегда круглая. Луна-то...Но видна не всегда полностью. -  И что? Чего волноваться? -  Гораздо ужаснее будет, когда вообще луны на небе не станет. Астрофизики сделали расчёты и выяснили, что отдаляется...Тогда уж всему живому каюк...А пока...
Стелле очень хотелось спать, но внезапная передислокация растормошила и  напрягла донельзя. Придётся уши заткнуть... Маяк тоже нервирует и мешает... Тёмно световая круговерть...Внутренняя темнота мозга создавала какие-то образы. Сердце стучало чаще обычного. Усталость растормошила сонливость и томила...
... Притягивал её Алексей, как магнит. Не хотела признать этот факт, но куда деваться бедной женщине, когда охватывает тело сладкая истома? И если реальность, пока, неопределенна, бесплодна, то пусть, хоть во сне осуществится желаемое и исполнятся фантазии! Ещё лучше, когда эта нереальная сладость, вроде как уже испытанного во сне чувства, остаётся с тобой  и после сна... И  сладостен рассвет и поёт душа от уже сбывшегося счастья...И не томит уже ожидание и не страшны неудачи...Ведь уже всё сбылось!..
  ...Пытаясь расслабиться, принялась Стелла считать. И поплыли мысленно по ночному небу белые овечки. Безрезультатно. Понеслись галопом овечки. Разозлилась на себя очередной раз. Потом сменила злость на милость, и уже по-доброму, жалея себя и весь бессонный мир, принялась читать стихи, воображать далёкие-далёкие, большие-большие, спокойные-спокойные, плывущие в вечности космоса миры, и только охватила первая, лёгкая дремота, как отворилась дверь, тяжело вошла хозяйка. Опять «гвозди в пятки» и «глаза на лоб»..Придётся ждать укладки вошедшего тела  и тишины... 
Но возня продолжается и словно мышь всё шуршит чем-то Лайма...
И  от очередного раздражения запершило в горле. На прорвавшийся нервный кашель не преминула отреагировать въедливым извинением Лайма. Нарочито громкое, оно отразило абсолютное равнодушие говорившей… В своих, законных владениях  к ней  обязаны приноравливаться, а не наоборот...
Хотя Лайма и старалась всегда следовать правилам приличия и соблюдать безупречность поведения, что добавляло привлекательности и солидности перед остальными людьми, в данной ситуации ей церемониться нечего. Эта нахалка не заслужила её культурного обращения и уважение от этой голытьбы ей по барабану. Своё деликатное поведение она предназначает другим. Уважаемым и обеспеченным людям. Для неё ценно восхищение таких людей. Мол, вот какая она! Хороша, внимательна и приветлива. Одета современно. Эти люди по цепочке передадут другим, что есть очень хорошее место для отдыха, с очень приветливой хозяйкой, у которой прекрасно организован отдых. Люди ценят внимание, удобство и обстановку, благоприятную для отдыха. А эта особа на  нормальную отпускницу не тянет. Так, бабочка трёх дневка. Поэтому и напрягаться лишний раз нечего...Подошла к кровати и вдруг замерла. Пронеслось в мыслях нечто такое, что обрадовало её. И уже с удвоенной энергией расстилала постель.
Ёрзая, вертелась Стелла на своем месте. А тут ещё и одеяло сползло на пол  Пока выискивала, затягивала обратно сон испарился окончательно. Хоть вставай и зарядкой занимайся...
А ситуацию с пребыванием Стеллы в её комнате, Лайма расценила, как удачное обстоятельств, которое она может использовать в своих целях. Ничего она поступится гордостью. Все средства хороши, если оправданы. Постарается осторожно, без давления, выведать состояние отношений между Стеллой и Алексеем. Но начать расспросы следует хитро. Вроде, как самой что-то рассказать о нём. Может, пожаловаться? Или придумать случай какой-нибудь необычайный. Зацепить на крючок незаметно. Не в лоб, не прямой атакой...
Лайма тихо прошла к окну. Долго поправляла занавеси, закрывая все щели. Маяк ночью работал особенно интенсивно. Потом медленно повернулась, вглядываясь в темноту комнаты, и шагнула к тахте на которой лежала Стелла...
 На белой подушке змеями  чёрные локоны во все стороны. Вот они  снова зашевелились, поползли, исчезли с подушки...
 Стелла молча, наблюдала за передвижением Лаймы, затаилась, укрылась с головой, замедлила дыхание...
Чего она хочет от неё!?.
Сразу на ум безумные американские фильмы о нетрадиционных отношениях полов.
Может спросить о чём-нибудь?..
Пока Стелла раздумывала, что бы такое сказать, соответствующее ситуации, как Лайма, может и нечаянно, задела свисающие с люстры колокольчики. Дзинь-дзниь-дзинь полился хрустальный звон-перезвон. Лайма извинилась громко и уже вплотную к тахте. Некуда было деваться. Пришлось отвечать, что, мол, ничего такого, я ещё не сплю...
..Лайма пожаловалась, что и у ней со сном неважно. Поздно засыпает. Вставать приходится рано. А для женщины сон это святое. Вот и теперь, после всех этих бассейнов и парилок сна ни в одном глазу. Стелла промолчала. И тут Лайма спросила, каким ей показался Тадик? Что она думает о нём?
Стелла  ответила, что вообще-то о нём не думает, а как музыканта она его ещё не  оценила, так как и не слышала весь репертуар. Придётся сходить в ресторан, - а он её приглашал, - тогда ответит более исчерпывающе.
Таким образом, слово за слово, втянула хозяйка Стеллу в разговор. Не отвечать было не прилично, тем более, что чередовавшиеся от маяка полосы света всё же пробивались в комнату и настраивали уже и непонятно на что, но только не на сон. Тут Лайма спросила у неё замужем ли она и кем работает. На вопросы Лаймы о личной своей  жизни рассказывать не хотелось. Сказала только, что работает экскурсоводом. А в личной жизни ничего определённого пока...
Ну не рассказывать же в самом-то деле, абсолютно чужой женщине, что твоя влюбчивость очень портит плавность течения жизни. Только, вроде, влюбилась
в одного, как подвернётся «под руку» другой, с каким-то прожигающим женскую оборону взглядом. Предыдущий становится не интересен. И пусть даже с новым и серьёзного то ничего нет, так только «переглядки-доглятки», ан, нет, уже всё! Прежний возлюбленный раздражает. Как-то сразу замечаешь, что прикус какой-то у него неприятный, и в  памяти как-то резко всплывает статья о вреде поцелуев вообще...
И опять ложишься спать заново влюблённая, и заранее счастливая ожиданием чего-то хорошего...
 Тут Лайма осторожненько так, спросила у Стеллы, а каким человеком кажется ей Алексей?
 И чего она привязалась с этим Алексеем? - пронеслось в мыслях у Стеллы. – Хм...впрочем этот разговор будет полезен и мне..Покопаемся в психологических дебрях милого Алёши – приятного во всех отношениях мужчинки. Хотя мне, лично, больше нравятся светлые мужчины и более массивные...
.Ответила, что обыкновенный, женатик. Ничего особенного. С подкупающей  выдержкой, культурный, да к женщинам почтительный. А это в мужчинах женщины всегда ценят. А если обладает спокойствием, выдержкой, да обходительностью, так цены ему вообще нет.
 Удалось выдержать и ровный тон и хладнокровность...
Даже в горле пересохло. Медленно откручивала пробку. Ещё медленней пила минералку, раздумывая, чтобы ещё такое эдакое сказать хозяйке, чтобы продолжить разговор...И добавила, что Алексей, как ей кажется, симпатизирует ей –Лайме. И что она думает по этому поводу? 
Такой заинтересованный ответ, и вдобавок вопрос,- а, может, показалось? - обрадовал Лайму. Как взнузданная лошадь подняла она голову, и слепо вглядываясь в сидевшую на постели Стелу, начала выкладывать об Алексее всё, что знала, и о чём только догадывалась. Хрипотца в голосе свидетельствовала о взволнованности рассказчицы. Из всего сказанного явствовало, что Алексей самый аморальный тип. Он женился и разводился энное количество раз. Бросил двоих детей, и даже не платит алименты. Его жена пьёт. Да и сам он не чурается. Причём врун, каких мало. Одним словом, Лайма никогда не посоветует порядочной женщине, такого вот кавалера...
И совсем уже интимным голосом, присев на тахту, Лайма начала рассказывать, что вернувшись однажды сильно навеселе, Алексей, ни с того, ни с сего, надумал приставать к ней...Само собой разумеется, она, как порядочная женщина, конечно же отказала ему...Но вдруг пронеслось в мыслях. А что, если Стелла  расскажет Алексею о том, что она полночи песочила и промывала ему косточки? Пусть. Скажет, что это ложь...Как она докажет?..
      Воцарилась пауза. Замолчали женщины …
     А на Стелу, этот поток грязи подействовал отрезвляюще. Вышло боком проявленное любопытство. Наслушалась какой-то ерунды на сон грядущий…
    …Лайма продолжала нести какую-то чушь, в смысл которой не углублялась Стела. И  со словами: «Слушаю, слушаю...» - прошла к окну и оттуда глянула на сидящую Ла йму..
Проскользнувший луч маяка осветил чужое, белое с чёрными провалами лицо хозяйки...
 Хватит с неё этого бреда! И кто потянул за язык? Чего было встревать со своими дурацкими вопросами? Пора, научиться самой, разбираться в людях. А не выслушивать разные домыслы. Как противно...
         Чуть приоткрыла штору.. На небе полнолуние и плоский, ослепительно серебряный диск будто дыру высверливает в небе...
        Нет! Никак не укладывается в её голове, как такой космический объект, как «чёрная дыра» создаёт «дыру» в пространстве-времени. Если звезда сжимается, то и сжимается вся по окружности, а ни как не иначе. То есть уплотняется со всех сторон. А получается у некоторых фантастов, что «чёрная дыра» превращается в этакую воронку..
        А Лайма всё что-то говорила, будто уговаривала кого-то. Её?!.
        Конечно же, можно очень даже усомниться в сказанном. Но кое что, наверняка, правдиво. И, очень, если это правда, неприятно. Неужели детей бросил? И жена пьёт... Отчего? Не может быть в самом деле всё выдумкой...Но...Разве по жизни, а она верит почти всему сказанному, можно быть такой доверчивой. Поди, разберись где ложь, а где правда? А статистика  утверждает, что врут, ну за небольшим исключением, почти все
     Вот и искажается, таким образом, всё истинное, деформируется фотонное окружение...
        ...Лайма же, воодушевлённая таким вниманием со стороны Стеллы, плавно перешла от повествования к нравоучениям и советам.  Стелла слушала и не слышала, что бубнит глухой, будто придушенный темнотой ночи, женский голос. Была бы кошкой, то видела бы, как большой, чувственный рот Лаймы, «пережёвывая» слова ехидно улыбался...Усталые её глаза пусто глядели в темноту ночи и на сердце скребли кошки.  Она так любит Алексея, а он равнодушием своим ввергает её в страдание и пустоту...
       А знала бы Лайма, что внутри мы действительно полые, то хоть бы это послужило самооправданию своей бесчувственности, которую она почему-то называла любовью к Алексею и выглядела по идиотски, рассказывая абсолютно постороннему человеку доверенные ей одной факты. Не осознавала, что её любовь, не любовь вовсе, а проявление упорства, каприза, страха одиночества и надвигающейся старости...
        Закончив изложение «явных» фактов порочности мужчины. Лайма решила дать Стелле совет. Если, вдруг, этот гулёна – Алексей, надумает приставать к Стелле, то ей, она надеется, хватит ума послать его подальше... Иначе потом не оберёшься проблем. задумай она закрутить с ним...
        Тут Стелла совсем поникла...Извинилась и вышла...
        Оставшаяся одна, и не ожидавшая такой реакции, а тем более ухода Стеллы, Лайма, зажгла свет, любовно оглядела свои разно-одинаковые картины. О сказанном не жалела. Спохватилась только, что Алексей-то один в комнате. Придётся и ей выйти. Посмотреть, как бы чего не вышло. Всё проконтролировать. Пойдёт на кухню оттуда хорошо всё видно кто куда... 
  Стелла сидела на кухне. Медленно пила воду.На внезапный приход Лаймы никак не отреагировала. На душе было смутно. Приехала отдыхать от разных треволнений. А тут, на тебе! Разбирайся в каких-то отношениях. Оправдывайся, отнекивайся и вообще.. Что за дурацкие разговоры, наставления? И почему все считают возможным поучать её? Может создаёт предпосылки своими свойствами характера: интересоваться всем на свете?
Посмотрела Стелла на Лайму. Хозяйка, как ни в чём не бывало, слащаво улыбаясь, предложила лимонного соку. Восстановить, так сказать, кислотно-щёлочное равновесие. Отказалась и вернулась в комнату...
Оставшись на кухне одна, Лайма потушила свет. Ночь была душной. Высунулась в окно, и, вдыхая темноту, думала, думала, как же ей охмурить, захомутать Алексея. Это уже дело принципа. Чтобы такое предпринять бедной женщине? Хотя уже и хочется спать, но...Нет. Никак ей нельзя в данное время оставить хоть малейшую возможность для внезапности. Всё может произойти внезапно. Она заснёт, а Стелла пойдёт в ванную, и в это же время Алексей тоже выйдет. Вот и внезапная ситуация. И всё закончится невесть как. Ничего, эту ночку она постарается быть особенно бдительной. Скорее бы уехала! Так...Это вторая ночь, и ещё одна. Одним словом, придётся следить за этой шалавой...
О!... Она всё видела! Всё слышала! По дороге домой прижималась видать. Вспотела наверное от волнения сидя вот так, вплотную к её Алексеюшке. А он - подлец, что же так жарко нашёптывал, этой страшидле на ухо?  Жаркое его дыхание она даже спиной почувствовала. Всё же надо было ей сесть рядом с ним. Вечно этот Дима со своими любезностями. Мол, вперёд усаживают людей уважаемых.
...Трудно, конечно, не спать в её возрасте. Но ситуация такова, что  придётся. Уж она-то знает, какие бабы подлые! Уснёт она, так эта стерва тотчас к нему поползёт. Впрочем, они могли и так куда-нибудь уйти, если в машине сговорились. Но тут-то удобнее. Куда пошли бы к морю? Так прибалтийский климат очень даже освежителен ночью. Да и дождь... Вроде, Димон говорил, что завтра на работу рано...
Открылась уличная дверь, и Лайма, взяв с собой сигареты, вышла на улицу. Посидит в беседке, покурит. Как раз напротив окна Алексея беседка-то! Всё видно. Маяк прекрасно освещает. Вскоре в тёмном воздухе поплыл ментоловый дым. Прошла парочка. После дождя сыро, но тепло. Парень с девушкой шли в обнимку. Громко смеялись, Неоцененное счастье молодости окутывало молодёжь тёплым, и, как им казалось, вечным коконом. 
Вдруг показался какой-то мужчина. Подошёл ближе, и Лайма узнала уже виданного на пляже соседа. Покрутился этаким котом вокруг. Только - что не мурчал. Присел, и, уже довольно покуривая, угощённой сигареткой, поинтересовался, что делает в столь поздний час на дворе эта приятная дама? Ждёт кого-нибудь что ли? Потом, щелчком, далеко отбросил, скуренную аж до фильтра, сигарету. Лайма смеялась, довольная оказанным вниманием. Угостила ещё одной и придвинулась поближе. Обняла. .Не заставил себя ждать, и тоже прильнул к Лайме.. Жарко дыша ей в ухо и не внимая каким-то словам её, мужчина торопливо поднимал подол халата...Лайма не сопротивлялась. А чего? Беседка крытая, тёмная. Это из неё всё видится. Происходящее же внутри не разглядишь...И время позднее, для интимных дел подходящее. Терять-то ведь нечего уже, кроме лет...
...Алексей плохо спал. Перепил этого дерьмового пива. Знобил какой то странно охвативший жар. Противное состояние прострации, и, вообще какая-то  временная самоотстранённость... Надоел сам себе, устал... Ещё эти образы идолов со святилища вдруг замаячили. Решил покурить, но после первой затяжки стало ещё тошнотворнее. Потом сяк так заснул и как в ватный мешок провалился. Вдруг опять глаза навыкате. Не хватает чего-то. Или кого-то? Захотелось вдруг голого секса с мягким, податливым женским телом. Обезличенного...И чтобы всё молча. Никаких объяснений, утешений, душещипательных  разговоров. Никакого нытья. С ужасом признался себе, что уже почти устал от жизни, в которой постоянно надо что-то делать, надо быть за всё ответственным...И вдруг обозначился образ Лаймы. Послушной, тихой, внимательной...удобной для обеспечения спокойной, сытой жизни. Она беззвучно, прямо в нервные клетки головного мозга, будто вливала в него слова о своём одиночестве и желании найти серьёзного мужчину. И дела серьёзные с ним делать...Она уж как бы заботилась о гнёздышке совместном, чтобы чувствовали себя  оба счастливыми!.. Ах! Как бы привольно им жилось! Доходы хорошие. Вот и домик можно тогда начинать строить...Не осилить одной трудности в расширении дела.  Обязательно нужен ей помощник. Ничего бы ему не пожалела...
- Что за глупость лезет в голову? Даже сплюнул от злости. Но вспомнилось трудное детство...Бледное лицо вечно уставшей матери...
Что это с ним? Рассуждает, как начинающая проститутка...
Впрочем, спокойной, обеспеченной жизни хочется всем. Тут раздался какой-то шум, постукивание в дверь...И уже громче голосок хозяйки. Какие-то проблемы возникли. Нужно мужское присутствие...
Алексей, будто в невидимую западню попал. Та, о которой только что думал, уже тут как тут! Почти ментальная связь! Будто мысли на расстоянии прочитала...Вот ведь наваждение! .Оделся. Придётся выйти. Может Тадика разбудить? Неудобно с женой отдыхает. Придётся самому разгребать. Ох, как не любит он разного рода разборки.   
               
                14.
 
...Вернувшись из кухни, Стелла сразу улеглась. Одеяло столкнула к ногам. .От всей этой канители стало жарко и душно. Лёгкий халатик и больше ничего. Свернулась калачиком и попыталась опять заснуть...Нет...Выпрямилась, распласталась на постели. Перед закрытыми глазами закрутились в темноте жёлтые круги. От маяка. Перед этим пристально смотрела вверх. От игры света вертушки-маяка. Жёлтые. Но, однажды, лет пять назад, пошла с матерью в магазин. Вдруг, появились, завращались разноцветные зубчатые круги. Красные, зелёные, жёлтые... Так удивилась, что и не успела по-настоящему испугаться. По возвращению промыла желудок, и мать таблетку успокоительную какую-то дала. Световое шоу сразу закончилось. Поразмышляла о причинах, и получилось, что виновны жирные вафли, которые вчера напекла. Утром наелась  их, как говорится, до отвала. Хорошо, что ответ и причины была найдена. И панику удалось побороть вескими аргументами. Вдобавок припомнилось, что такие же круги, постоянно видел перед собой Рюноскэ Акутагава – японский писатель, писавший, что у него нет совести, а есть только нервы...
Открыла веки...Светопляска тродоголика - маяка всё продолжается и подушка слишком большая и твёрдая. Тахта просиженная. Люлькой. Телу нет опоры. Весёлые голоса,  внезапные, уличные вскрики припозднившихся курортников взъерошивают очередной раз. Ёш, клёш, что к чему не разберёшь...
 Стелла встала. Прошла к окну. Отдёрнула занавеску, и вышла на балкон-лоджию. Села на диванчик. Звёздная высь неба успокаивала, затушёвывала раздражение...
- Причём тут эта хозяйка? Тадик? Алексей? И все другие люди, когда перед тобой оно – беспредельное, мириадно - звёздное пространство. К чему эта мышиная возня, когда галактика Туманность Андромеды несётся к нашей галактике со скоростью сто сорок километров в секунду! Пространству ничто не нужно. Оно самодостаточно. А тут, приноравливайся ко всем.  Вселенная будет вечно или?.. Исследования говорят, что в итоге всё распадётся на атомы, которые тоже исчезнут...Сто миллиардов звёзд в ста миллиардах галактик! А каково?! Нет, не верит она закону Хаббла. Не может вот так всё взять и распасться...
 Вдруг, Стелла, услышала под балконом какой-то шум. Вроде что-то там двигалось. Чуть присмотревшись в щёлку увидела чью-то тень. Внизу кто-то копошился. Потом на перилах появились руки. Стелла не стала ждать появления нежданного гостя. Осторожно без лишнего шума спряталась под диванчиком.
Какой-то мужчина залез на балкон. Осторожно вошёл в комнату. Прикрыл за собой плотно дверь. Стелла, ещё тише, набросила на двери со своей стороны крючок... Первый этаж. Лесок, бугорок впереди. Вылезу через балкон. Благо первый этаж. Не высоко, да и спорту мы тоже не чужды. Так что приятно себя лишний раз проверить. Не потеряна ли сноровка ранней молодости, когда пришлось с балкона, расположенного на втором, невысоком этаже частного дома, приземляться? Так что этот «первоэтажник» в два счёта «оформим»...
...Алексей вышел, оказалось, что в комнату, где сейчас спит Стелла, залез через балкон какой-то мужик. Лайма всё видела. Так как выходила на улицу, чтобы выбить коврики,  Алексей же знает, как она любит порядок и чистоту, так вот,- подумать только,- к ней залез какой-то мужик! Она не хочет заходить одна в гостиную. Вдруг они занимаются невесть чем? Неудобно так получается. На вид такая славная женщина...Выговаривала эти слова Лайма с довольной интонацией. Вскинул взгляд удивлённый на неё Алексей.  А Лайма продолжила, что может её уже обокрали, ведь поживиться там есть чем. Она очень надеется на его помощь и кого ещё просить одинокой женщине? Только того, кому полностью доверяет. И слезливо так ещё раз проговорила, что она  очень ему доверяет и ждёт, что он разберётся по-мужски с этой ситуацией.
На этих словах Лайма чувственно прижалась к Алексею, подталкивая его своим весом в сторону гостиной.
  ...Со словами, - что, мол, это ещё за ерунда!- Алексей отстранился, и решительно прошёл в комнату. Лайма метнулась за ним, и не успели они войти, как чья-то тень бросилась к балконной двери, но обнаружив, что она почему-то не открывается, заметалась по комнате, потом затаилась около занавеси, в углу. Когда зажёгся свет в комнате, и окончательно некуда было скрыться и спрятаться, - оказалось, что это мужчина. Тут, преобразившаяся в живого мужичка тень, увидев Лайму, вроде, как и успокоилась. Продвигаясь бочком, уселась в  кресло, взяла со столика какой-то журнал, прикрываясь, подняла его на уровень лица, да так и застыла...
Алексей подошёл поближе. Физиономия знакомая. Вспоминал, где встречал этого пришельца. Лайма-же, почти безумным взглядом обшаривала комнату. Тот факт, что Стелла куда-то испарилась, подействовал на неё, как кусок льда за шиворот. Потом с надеждой и уверенностью подбежала к шкафу. Никого и там не обнаружив, растерялась  окончательно. Не зная, что и сказать Алексею, жалко зашмыгала носом. Достала платок, и под изучающим взглядом Алексея, долго сморкалась.
И тут нависшую паузу пронзил дверной звонок. Лайма молнией метнулась к двери. Будто спасение от позора находилось именно там. Когда открыла на пороге стояла Стелла. Почти отталкивая хозяйку, она спешным шагом вошла в комнату.
- Вы знаете, что кто-то проник в вашу комнату. Наверное, вор. Я закрыла крючок на балконе, чтобы не успел убежать. Может полицию вызвать?.. Хозяйка вбежала следом. Алексей вспомнил вдруг ночного гостя.
- Это свои...- Тут он многозначительно посмотрел на Лайму. Мужчина по-прежнему неподвижно сидел на маленьком диванчике, и прячась за журналом, изображал читающего.
- Правда, - добавил Алексей, - нет уверенности точно ли это тот человек, с которым знакомила их Лайма. А как кажется Стелле? Может она лучше его запомнила?
Стелла, подошла ближе,  и кивнула, подтверждая, что тоже видела его на пляже. Лайма его представила, как Артур.
..С каменным лицом стояла хозяйка. Потом пролепетала тихо, что надо бы точно выяснить, что к чему? Хорошенько выспросить. Может, имеется хоть какое-то оправдание этому дурацкому поступку? И уставилась не мигающими, расширенными глазами, словно хотела загипнотизировать непрошеного гостя. И ей это почти удалось. Мужчина  сначала заёрзал, потом, через несколько минут как-то обмяк. Глаза его закрылись...Хлопнула по плечу Лайма, мол, не спать сюда пришёл. Тот вяло встрепенулся, закивал, соглашаясь, и опять ни слова. Вцепился в журнал и застыл, будто ступор его хватил...
 Лайма вьюном вокруг сидящего. Остановилась напротив, резким движением выхватила журнал. Мужчина закашлялся... И вдруг, будто решившись на какое-то важное дело, встает и подходит к Стелле. Уткнувшись взглядом в находящуюся за Стеллой картину, хрипло проговаривает, что чего это она - Стелла, тут ломается, и театр какой-то тут разыгрывает перед ним? Договаривались ведь на пляже о встрече вечером.  Забыла что ли она? Точно помнит, что сегодня...А может не сегодня? Всё в голове у него перепуталось. Как назло этот Римас попался с каким-то дружком. Пришлось отметить кое-что. Уже не помнит и что...Во сколько Стелла должна была выйти во двор, очевидно, забыл. Вот и решил, когда на балконе её увидел, что, может, договаривались на какое-то другое, более романтичное свидание. Более рисковое...Вот он и решил залезть, и проверить.  Но, видимо, он ошибся, на сей раз. Сегодня она его не ждала что ли...
Тут мужчина, под пристальным взглядом Стеллы, будто потерял равновесие, замолчал, весь как-то обмяк, и опустил глаза... 
     Изумлённая таким неожиданным известием и нахальством громко рассмеялась Стелла и, не скрывая издёвки, сказала:
      - У вас что? Приступ белой горячки? Желаемое за действительное? А!? Пойдите и проспитесь, может ваши фантазии, получат сонное продолжение. И, вообще, хватит на сегодня этих маразмов?!.         
        Неудавшийся герой-любовник, переминаясь с ноги на ногу, побагровел, и уставился на Лайму.
        Торжествующе величественно поднялась она и как-то уж очень прытко подошла к нему. Цепко схватила за руку и скороговоркою выпалила, что, мол, ладно, уж, ладно... С кем не бывает...Курорт, на то и курорт, чтобы разные глупости происходили...И чего привязываться к одинокой, нервной женщине. И обращать там внимание на разные слова. Прищурив глаза, посмотрела  на Стеллу, и, повела Артура к выходной двери, приговаривая, что все вы, мужики, одинаковые...
         Стелла фыркнула. Ушла бы в другой ситуации. Но, куда среди ночи в чужом месте?
        Довольная Лайма закрывала дверь входную. Артур ушёл. Дело было сделано, и брошенный камень сомнения, резонируя сыграет свою роль. Пусть теперь оправдывается, пусть объясняется, разъясняет. Пусть обижается, ей всё равно...

Нечего было глазки строить и лезть куда не надо...
        Когда прошла на кухню, то обнаружила тихо беседующих Стеллу и Алексея. Преувеличенно весело сказала, чего ещё ждать от алкоголика?. Отправила его домой...Пусть проспится...И, мило улыбнувшись, пожелала Стелле спокойной ночи. Намёк был понят. Стелла ушла в гостиную.
         Ну и глупая ситуация получилась?! А оправдываться, когда не виновна, вообще, дебилизм. Умный разберётся, поверит, а мнение дураков ей абсолютно безразличны...
         С такими рассуждениями и улеглась Стелла.   
А Лайма принялась благодарить Алексея за помощь.
Большое спасибо Алексею! Он, как настоящий герой, не побоялся! Ведь кто там мог быть неизвестно! Он защитил её! Она этого не забудет и будет благодарной. Обязательно. Чего бы ему хотелось? Если не скажет конкретно, то придётся на своё усмотрение придумать что-нибудь этакое...А, сейчас может чего-нибудь вкусненького, если пришлось потревожиться, к сожалению. Ей очень жаль, что нарушила его отдых...И предлагает принять на грудь успокоительного стаканчик...
..Алексею всё уже так надоело, и, прежде всего, эта старая дура, что подумал, а не снять ли ему другую комнату? Но...Остаться причин было больше. Иногда, она и вовсе не брала плату, мотивируя тем, что был меньше обычного. И заботится, кормит хорошо. Сочувствует. Успокаивает. А много ли таких людей, друзей, чтобы были так внимательны к чужим проблемам и лично к нему? Так что придётся повременить с уходом. Да и рассуждать сейчас лень. Время покажет. Устал. И наверное лучше всего, чтобы отключить все органы чувств и поскорее заснуть, надо выпить чего-нибудь покрепче...
- Не грех продезинфицироваться... – Пошутил, Алексей.
 Лайма достала бутылку виски, хрустальные бокальчики. Медленно налила выпивку и, глядя туманными глазами на Алексея, произнесла, что  выпьет за него, за Алексеюшку. За его здоровье и долголетие...И, глядя в глаза, выпила, стараясь сделать это одновременно с Алексеем…
  Когда закусил, то мысли невольные вернулись к ночному происществию…
  И показалось ему, что сидит  перед ним недавний ночной гость, и говорит голосом Лаймы. А что и не важно….
- Вдруг, сказанное, правда?! Ведь бабы, как говорят мужики, не пропустят подходящего момента...А у этого мужика прямой, не маленький такой нос. Говорят ведь, какой нос, такой и фаллос...Ударение на последнем слоге пришлось сделать в рифму. Получилось весело. Алексей, даже, улыбнулся, но последующие мысли прогнали улыбку.
- И надо отметить, что одутловатость и краснота портили лицо совсем немного. Смазливая рожа ещё. Вероятнее всего его - Алексея, одногодок. Да и в облике мужественность этакая привлекательная для женщин. Что-то неоконченное в облике, романтичное. Этакий налёт жизненной незавершённости, тайного романтизма. Нерастраченного потенциала. При склонности  женщин к самообольщению они клюют на таких вот подлецов. часто считают таких мужчин жертвами каких-то обстоятельств. И рискуют своим спокойствием, старясь облагодетельствовать пропащую их жизнь...
Впрочем, бред! Зачем, Стелле, какой-то алкоголик?.Но его дурная черта – ревность, уже затмила ум. И, хотя время приближалось к двум часам ночи, спать ему расхотелось окончательно. Но увидев, как Лайма широко зевнула, понял, что засиделся и пора, так сказать, и честь знать.
Только он собрался встать, как из соседней комнаты вышел за стаканом воды для супруги, взъерошенный Тадик. Удивился, что так поздно ещё не спят. Увидев бутылку с дорогим виски,  понимающе посмотрел на Алексея, ещё раз, и уже с вожделением, на бутылку. Но ему не предложили, так что пришлось довольствоваться налитым стаканчиком с водой. Смачно выпил сам, налил жене и ушёл. Алексей, уже порядком охмелевший, поблагодарил Лайму, и ушёл спать.
Немного погодя, прибравшись на кухне, ушла в свою комнату и Лайма.
Погрузилась квартира  в темноту и спокойствие. И только беспокойное укладывалось, и всё никак не могло уложиться, успокоиться и заснуть Балтийское море – этот вечный, природный «перпетум мобиле»...
               
                15.
 
...Беспокойный вечер, суматошная ночь, сплошная ерундистика получается, а не отдых. Этот придурок ещё выписался откуда-то...Стелла подумала, что этот тип, так романтично подруливал к Лайме, надеялся её врасплох застать. Но получилась несуразица и специально чушь спорол. Для ревности, наверное. Чем ещё такое бредовое поведение оправдать? Не подозревать же хозяйку в организации заговора против неё? Прямо африканские страсти получаются?..
Но реальность свидетельствовала о другом. Сговор был. Вечером в беседке, когда курили, Лайма, специально подговорила мужчину на такое подленькое дело. Скрепя сердце, он согласился проделать этот, как он назвал, « шурум-бурум» только после обещания Лаймы простить ему долг... 
...Всю ночь Стелле снились узкие непролазные коридоры. Потом очутилась в комнатке с круглым столом, за которым сидел Путин - президент России. Оказывается он специально приехал к Стеле, чтобы она учила его коммуникативным навыкам. Но тут всё смещалось. Повалил клубами серый дым. Посмотрела вверх... Вместо потолка вращались длинные воронки туннелей. Переплетаясь один с другим, рукава туннелей превращались в змей и устремлялись вниз. Всё ближе и ближе... Одна – чёрная, подобралась к лицу...
Стелла внезапно проснулась. Лаймы в комнате уже не было. Часы показывали девять часов с небольшим..
И второй день солнечный. Надо порадоваться теплу и морю, чтобы  надолго запомнить эту летнюю ласку. Завтра домой - в Каунас. Живее к пенной волне. И, купаться, купаться! Нырять, да плескаться, прыгать по волнам, а потом жариться на солнышке, и слушать, слушать музыку...
 Всё же какой-то странной  женщиной была эта Стелла. Какая-то возрастная. Будто   находилась разом во всех измерениях. То выглядела усталой и постаревшей, через минуту, другую уже сияла молодостью, оптимизмом, будущим...
  Да...выспаться не удалось, но настроение бодрое. И Стелла быстро сложила в сумку всё необходимое для пляжа. Сбегала в ванную комнату. Пошла на кухню чаёвничать. Её встретил одиноко блестевший стол. Никого не было. Очевидно, Лайма ушла обозревать свои владения. Наводить там порядок или ещё что-то. Поставила чайник на плиту.
 Интересно кто ещё дома?- Спросила сама у себя, заваривая чёрный чай. - Так. Молочка в чашечку. Финики на стол. Усладим прекрасное утро.
 Лёша, Лёшенька, Алёшенька! Что за фруктик? Ужиком вокруг хозяйки. Когда своим бархатным голоском говорит что-то, всегда послушать приятно, хотя и не тебе лично говорит.
      Как там у нашего Максима Горького? В повести «Трое». Когда один из персонажей рассуждает следующим образом:
- Чего человек хочет - о том и судьба хлопочет. А коли человек такой, что в него и не вложишь ничего,- какое судьбе дело до него?
Так чего следует захотеть мне такого, чтобы свершилось?
Тут вышел из своей комнаты Алексей. Стелла, приосанилась. и не заметно передвинулась влево, чтобы она не была видна ему. Но не желая сама того встрепенулась. Оставшийся чай допивала быстро, почти не ощущая вкуса. Съела несколько бутербродов. Сполоснула чашку, подхватила сумку с вещами, и пошла в прихожую. В ней никого не было. Алексей, очевидно, спустился в ванную. Когда обувалась, услышала, что уже поднимается по лестнице и всей спиной ощутила его приближение. Повернулась, встретилась с долгим, вопрошающим, зеленоглазым взглядом. И милый голос усладил её слух утренним приветствием. 
- Доброе утро, Стелла! – Нежность голоса одарила лаской и улучшила настроение. Улыбнулась, но врождённое упрямство заставило ответить сдержанно:
- Привет. - Алексей подошёл поближе, и сказал, что у него, перед работой,  есть несколько свободных часов, а может даже больше. Хорошо выспаться не
удалось, и очень хочется немного расслабиться, освежиться, искупаться... Может ему будет дозволено сопроводить её?..
Стелла изобразила лёгкое изумление. (Учёба на режиссёрском факультете не прошла даром.) Но в груди ёкнуло, и стало хорошо-хорошо... Величественно наклонила голову, и произнесла противным равнодушным голосом:
 - «Да!» - А внутри это одинокое – «Да.» - превратились в тысячи, и радостно запульсировали по всему телу.
- Минутку! Подожди, я сейчас! – Кинулся в комнату, и через минуту-другую появился с рюкзачком. Быстро пошёл на кухню схватил бутерброд и открывая входную дверь произнёс:
- Прошу вас!
- Спасибо...
Сбежали по лесенкам, прошли мимо бабулек на лавочке. Горячились разговаривая. Что-то серьёзное обсуждали. На Стеллу с Алексеем не взглянули и только востроносая старушечка, вдруг вспомнив свои сплетничьи обязанности и живущая напротив лайминой квартиры, вскинула голову, и уставилась заведомо осуждающим взглядом на вышедших. Шмыгнули мимо, машинально поздоровались. На приветствие дождались наклона головы, потом соседка прошептала что-то себе под нос...
 ...Обошли дом, вышли на прямую, ведущую к пляжу дорогу. Настроение у обоих было приподнятое.
Когда проходили мимо знакомого киоска Алексей остановился, и показал на,  ставшую маленьким яблоком раздора, блестящую фляжку. 
- Стелла! Позволь подарить тебе этот практичный сосудик.
- Зачем он мне?
- Ну, бутылка стеклянная. Разбиться может. А тут в дороге удобно.
- Значит то, что я, иногда, выпиваю водки, наталкивает на определённые мысли по поводу моей личности. А у тебя самого есть такая же фляжка?
- Вот именно. И мне было бы приятно, знать есть такая же и у тебя.
  Стелла подошла ближе и глянула на фляжку.
     - Ладно. Давай. Дари. Каждой твари должно быть по паре...
      Через минуту Алексей вручил Стелле блестящую посудинку. Рассмотрела. Обнаружила в центре инкрустированное перламутром сердечко..
      - Спасибо...
      - Когда из фляжки будешь употреблять, то и меня вспомнишь. За здоровье выпьешь...
      И оба, как по договору невидимому улыбнулись друг другу. Дальше шли молча. Раздался внезапный смех. Алексей удивлённо посмотрел,
       - Чего ты?
       - Хочешь? Расскажу одну занятную историйку.
        - Давай...
-  За одной моей подружкой ухлёстывал  мужичок. Литовец. Ничего такой.  Характер хороший, но сам рыжий и надоедливый. Так вот. Однажды пришёл  в гости. И она, чтобы не заходить с ним слишком далеко, так как он был женат, решила его спровоцировать на силовые упражнения. У неё дома были пяти килограммовые гантели брата, и она поспорила с ним, что слабо ему поднять эти гантели  сто раз.  Ну, а он, как я уже говорила, был рыжий и, конечно, чертовски упрямый. Так вот после чая, и к чаю ещё чего-то, он забыл легкомысленную цель своего прихода, и сосредоточился только на поставленной цели. Сел удобно и приказал считать до ста. Ничего не скажешь, осилил сотню, но произведённые действия подействовали отрицательно. Рыжий как-то сразу поскучнел, и засобирался домой, хотя собирался задержаться подольше...
Потом надолго пропал из горизонта. И уже через несколько месяцев объявился. И рассказал следующее: утром отнялись обе руки. Ни поесть, ни попить. Будто чужие руки. Жене пришлось даже с ложечки кормить его... Вот такая история. Правда, Стелла, немного исказила факты. На самом деле, рыжий, был её неудачный ухажёр...
- Меня бы на такие глупости не развели. - Алексей хмыкнул.- Я птица стрелянная...
 - Знай, что и глупости имеют смысл. Иногда по ним можно судить о характере человека. Меня упорство этого рыжего поразило. А мышцы рук всё равно восстановились,- парировала Стелла.- так что ничего страшного не произошло...- И она посмотрела на рядом идущего Алексея. Мускулатурой выраженной похвастаться он не мог...
Не каждый способен работать над улучшением своих качеств и ей вспомнился один эпизод.
 Однажды, находясь в гостях на каком-то юбилее, Стелла увидела поразительно похожую на неё женщину. Она просто остолбенела. Но когда та, немного подвыпив,  стала танцевать, и всеми верховодить, то у Стелы вообще волосы встали дыбом. Ощущение будто сама раздвоилась и выплясывала в центре круга. И так увиденное шокировало своей резкостью, экспрессией, непредсказуемостью, что оторопела. Даже голос был похож. Звучал резко и грубовато. Вот тогда она дала себе слово, что приложит все усилия, дабы изменить своё поведение. Не должно вызвать поведение человека отрицательных эмоций. А обязано действовать позитивно…
- Наверное, была немного груба тогда...- Произнесла ни с того, ни с сего, Стелла..
    ...Отливали тёмным перламутром волосы. В глазах пряталась неизрасходованная, затаённая, - кому сберегаемая?- сдерживающаяся нежность... Откуда ему было знать Алексею, что Стелла никому, и никогда не говорила слов о любви, и не потому, что никого не любила. Просто считала, что не такая уж сильная эта её любовь. Привыкла она отвечать за свои слова... Если любит, то уж любит навсегда.
      .- Ладно, чего там... Я уже и не помню...
Они подходили уже к пляжу. На деревянном настиле разулись, и надо было уже куда-нибудь приземляться...
- Ну, я так думаю, что тебе интереснее было бы расположиться невдалеке от женского пляжа?
 - А то! Кто бы сомневался? В самый центр...- Смеясь, уже добавил, Алексей.
 - На песчаном на пляжу, я с тобою полежу...- Вдруг скороговоркою произнесла Стелла, оправдывая внезапно прорвавшийся радостный смех хоть чем-нибудь. И смутилась.
- Вечно какие-то глупости прорываются, когда волнуюсь. Прям какая-то волна бездумия овладевает. Хочется выглядеть умной, а заговариваюсь как последняя клуша.. От эмоций глупею на глазах и манерничаю словно кухарка
 - Так куда направимся? Поближе к морю или в кусты?
  Уже смеясь, выдавил Алексей..
 - Какие разговоры? Конечно в самые густые кустики – Подыграла Стелла....
И оба прыснули со смеху... 
Погода, как и полагается в таких романтичных  ситуациях, была великолепная. Летняя щедрость дарила людям разноцветное великолепие природы. Самые лучшие цвета лета: жёлтый, синий, и зелёный с  вкраплениями разных соцветий превращало жизнь в сказку, в земной рай...
Но оказалось, что Стелла и Алексей не любили столпотворение. Оказались оба индивидуалистами и расположились на верху огороженной дюны. В радиусе десяти метров никакой живности, разве что собирающие пыльцу с бело-нежных цветочков заповедного растения губои, пчёлки.
Стелла сняла полосатые шортики, маечку, расстелила покрывало и грациозно приземлилась, то есть «припокрывалилась». Алексей, стянул джинсы, и, покрутившись вокруг себя, как укладывающаяся перед сном собачка, тоже прилёг рядом. А так как вчера, на ярком солнышке, кожа чуточку подгорела, то Стелла прикрыла плечики зонтом. Лежавшие чуть поотдаль люди, почему то странно косились в их сторону. Смущал их чёрный цвет зонта или осуждали за своевольное нарушение заповедных мест. Ведь то, что огорожено – табу. Туда нельзя. Как и в двери транспорта. Только туда куда сказали. В передние заходим, в другие выходим. И неважно, что столпотворение около передних дверей. Ну и что из того, что водитель специально не закрывает все другие двери, надеясь, что пассажиры  догадаются, что и туда Можно. Он разрешает. Плевал он на правила, у него график. Но ломятся пассажиры в передние, ожидая очерёдности. Инерция –штука страшная, уничтожающая индивидуальность...
Вдруг, Стелла, ощутила, как что-то ласкательно коснулось её плеча. Отстранилась. Но, Алексей, осторожно придвинулся ближе.
- Покрывало маленькое.- Шепнул на ушко, Алексей. Ощущая прикосновение уже всего мужского тела, Стелла напряглась.
 Вот ведь незадача! Как отреагировать? Может сделать вид, что не замечаю? Но это так ощутимо, так волнительно и мучительно-сладко...Что же делать? Может лежать, как ни в чём не бывало?! Вполне натурально было бы, если мой был сей мужчинка. Но действительность сурова. Мяч не на моей стороне...Так.. Может самое время искупнуться? Не драматизировать, не преувеличивать данное! Тем более на пляже. Лежащим рядышком, не стоит реагировать преувеличенно на такую безделицу, как соприкосновение.
 Что я девчонка?! Надо вести себя солидно, и не мельтешить...Вечно зацикливаюсь на мелочах.
 Внутренним монологом успокаивала себя, Стелла.
 Какое чудное место пляж...
 Отвлекаясь, опять принялась рассуждать Стелла. И какая разница, где ты находишься? Если вовсю жарит солнышко, и плещется синяя волна под боком, если рядом... Так. Достаточно «если»... О тех , кто рядом, не будем мечтать. Хватит и природы...
И Стелла перевернулась на другой бок...
- Отпад, как мне хорошо рядом с ней...- Нежился, мысленно и Алексей...
Ветерок вдруг закрутил, выбившийся из собранных в пучок волос Стеллы, один локон. Сначала распушил, потом приплюснул к спине. И получилось вроде змеевидной татуировки.
Аромат исходит какой-то интересный. Смесь чего то восточного с легко терпким и пряным…
Алексей пошевелил ноздрями...
Что-то пряное. Вкусное. Пряничек ты мой запретный и неведомый.
- Горячие чебуреки, горячие пончики, горячие пиццы… - раздался, почти над ухом, женский, пронзительный голос. И мимо прошла толстая девица с большой сумкой-термосом. Её толстые ягодицы, упакованные в шорты, мощно тёрлись одна о другую, и всё норовили выскочить за «материальные» границы. Ленивые взоры любителей крупнокалиберных красавиц оживлялись, но утомлённые отдыхом опять успокаивались. Алексей тоже глянул, скорее машинально, и, хотя ему нравились узкобёдрые, с подтянутыми, упругими попками, стройняшки, машинально взглядом фигуру продавщицу. Когда отвёл глаза, то увидел, что Стелла наблюдала за его реакцией на девушку. Смешался немного, но взгляда не отвёл, и сам, почти нахально, упёрся взглядом. Смутилась уже Стелла. Принялась обмахиваться  журналом, чтобы лёгкий румянец не стал пунцовым. Не умела она «держать» вот такой прямой, пытливый, мужской взгляд. Всегда пасовала. Стеснялась такого вот взгляда впритык. Может было страшно показаться некрасивой и какой-то уж слишком понятной, и не оправданно близкой. Разграниченной, растворяющейся что ли? Боялась, что такой близкий контакт позволит разглядеть в ней что-нибудь этакое. Странное и даже ей неведомое...
Молча, повернулась на другой бок, и только было закрыла глаза, как Алексей, почти коснувшись губами уха, тихонько произнёс:
        - Мы, что спать сюда пришли? Ну-ка, лежебожка, вставай. Купаться пойдём…..
        А ветер уже менял погоду, и скомканные тучи показались на горизонте. Южный, нужный сменился, вроде, на северный, пока умеренный, но крадущий воровски хрупкое прибалтийское тепло...
        Стелла, села, потёрла уши. Штучка, однако,  ещё та,. этот Лёша-Алёша. Знает же, где эрогенные зоны у женщин! Или просто так рисуется? Специально достаёт... Что-то совсем разбалансировал меня. Всё же одной на пляже лучше. А так одна морока. Востро глянула на руку Алексея.  Возбуждённая прикосновением, от помощи отказалась, и пристально, как можно более критично, оглядела фигуру Алексея. 
         Да.. Спортивным человеком его не назовёшь...   
        - Давай к воде ближе  переместимся?..– Максимально безразличным тоном произнесла и упрямо тряхнула головой. Ещё несколько локонов чёрными змейками  соскользнули по плечам Стеллы...
        - Естественно...- Уже собирал вещи, Алексей.
        Когда шли чуть отставала, чтобы окончательно уговорить себя , что маячившая впереди мужская фигура не может быть героем её романа. Во-первых – женат. Во-вторых, фигура не очень плотная. Одно только и достоинство, что нежный голос. А охрипнет? Что тогда. Нет, любовь это ощущение всеобщее. Внутреннее чувство... Ну, почему она так странно себя чувствует рядом с ним? Что-то находящееся внутри, коварное так и ощущает, что внедрилось это всесильное  чувство. И находится где-то около сердца уже... И сама квелая, словно в кисельном сне находишься. Измышления неопределённые уже будоражат сознание и тело. Полу сомнамбулическое состояние. Стыдно ей, приверженке социалистического реализма вот так раскисать. Поэтому она будет строга, и постарается не раскисать от каждого прикосновения, и напевно звучащих обертонов его голоса. Одним словом постарается, как тот электрон в квантовой механике, быть одновременно тут и в другом месте. То  есть, не концентрироваться, не зацикливаться на своей внезапной влюбчивости, чтобы не подпасть под несомненное обаяние этого чужого мужчины. Чужого! И из этого факта надо исходить. На чужой каравай, так сказать, рот не разевай... Но вспомнился один случай, когда чужой каравай она считала своим. Но вовремя прозрела, когда стала ясна одна ситуация, до ужаса неприятная. Рассказал случай из своего детства и всё. Как ножом отрезало...
          Ах! До чего слаб человек, когда охвачен внезапными страстями!...
               
                15.

...Когда Лайма вернулась ни Алексея и ни Стеллы она не застала. Двери пустых комнат были нараспашку. Только дверь, в которой спал Тадик с женой, была закрыта. Она прошла на кухню и уселась за стол. Её будто хватил ступор. Она почти не чувствовала тела, и голова не её – чужая. Только вчера, и все предыдущие дни, недели, месяцы она ходила, будто летала, почти не ощущая своих лет. Мир казался добрым, благосклонным, устойчивым. Вспомнила как вчера в супермаркете, наслаждаясь обилием товаров, невольно сравнила свои прошлые, скучные походы в музеи. Где на обшарпанных стульях, одиноко сидели увядшие дежурные, и смотрели на входящих стеклянными глазами, в которых отражалось их старое прошлое. А в современных магазинах просто рай! Жизнь бьёт ключом. Все радостные, заинтересованные жизнью. И глазу очень приятно. Она настолько вчера себя хорошо чувствовала, что даже не верилось, и было немножко страшно. Что если вдруг что-нибудь переменится. Какая-то баба, в этом самом магазине, как-то внезапно, и очень злобно глянула на неё, будто к полу пригвоздила. Испугала даже. Пришлось трижды переплёвывать через плечо. И вот он - нежданный подарочек ударочек, и последствия дурного сглаза! Дура её судьба опять завернула, как говорится,  не в ту степь. Тут и с Алексеем, вроде всё налаживалось, вроде. А приехала эта чернавка и на тебе. Отчуждением от него так и прёт. А был таким милым, внимательным. Ну, всё при ней было! И, Артур всегда под рукой. Дашь денег, и он, когда надо – твой. Какой – никакой, а всё мужик. Тешилась иногда...
 И вот на тебе! Крыша едет! Окочурился...Вот уж невезение, так невезение! А разные нехорошие события для женщины бальзаковского возраста так  обременительны. Эти переживания, стрессы так старят, подтачивают силы. Под угрозой достижение главной цели – добиться любви Алексея. Ну, пусть не совсем любви, пусть хоть какой-то большой симпатии, благосклонности. Жалости, в конце концов. Она примет всё, и милость, и подачку. Только бы рядом. Только бы с ней до конца жизни...А тут нате вам! Холера ясна! Опять сюрприз из серии ужастиков!.. Сначала, неприятная новость о смерти Антанаса – её прежнего любовника-завхоза, от прежней сослуживицы из Каунаса. Теперь вот очередной – Артурас...
Квартира словно погрузилась в мрак. Или это у неё со зрением что-то. Вспомнился недавний сон. Будто покойный отец выгонял её из квартиры, а мать, уговаривала Лайму спрятаться, залезть под кровать. Когда вроде полезла, то получилось, что лезть пришлось в глубокий подвал, у которого не было дна, и она падала, падала и кричала, кричала. Вдруг её обхватили липкие руки. И к лицу приблизилось чей–то овал лица. Что-то острое, режущее больно проникало внутрь. А из фиолетового овала тяжело звучал мужской голос...
Проснулась тогда в ужасе... Этот отвратительный сон был ещё гаже от того, что отца-то своего плохо помнила.. Он рано умер..
Давно ей не снились кошмары. Теперь же, находясь в каком-то  промежуточном состоянии – не то во сне, но то наяву, всё переплелось, и всё пугало. 
...Страшный овал, остатки сновидения, расширяются в сознании, пульсируют. Давят. Затмеваются светлые тона жизни... Неужели желанное счастье опять отдаляется от неё. Уходит восвояси. А где же оно обитает?.. Очевидно, опять сила злого рока возобладала. Придётся спешно посетить гадалку, пусть снимет порчу. И к алке, к святилищу пойти обязательно. Принести жертву языческим, литовским Богам... На всякий случай зайти и к католикам, а также и в православной церкви много свечей зажечь. Около всех святых. Около всех икон…
 Лайма залпом  выпивает что-то крепкое. Закуривает. Сигареты тонкие, дорогие, но всё равно подрывающие здоровье. Не думает сейчас об этом. Такие события, как гильотиной по шее, как клином света по темноте...
А, впрочем, она то, чего так разнервничалась? Она-то жива! Что из того, что кто-то там, уже, так сказать, по ту сторону рассвета. Значит ему так суждено.  Чего зря волноваться? Этим не оживишь покойника. Поэтому, и на похоронах  Артураса, вообще, не стоит показываться. Ему- то всё равно, а ей лишние нервы вредны. Зачем ей лишний раз напрягаться? Надо себя беречь...
Тут Лайма посмотрелась в небольшое зеркало. В сторону увеличивающую  изображение. И на неё глянули расширенные, испуганные её глаза. Сердечко застучало быстрее. Надо прекращать эти муки. Помер, так помер. В конце-то концов, это его судьба. Чёрт с ним, в самом-то деле...Надо смотреть, и лелеять саму себя! Вот это самое главное. Это кредо её жизни! Но отчего такое беспокойство, в самом деле?
В голове, будто кино начали крутить: появились и муж, и дочь, и завхоз, и продавец чулок, и, этот из сонных видений. Толкаясь, и перекрикивая один другого, они кричали, что она виновата в их смерти, что не простят её никогда. Что будут мучить ночами, поселятся во снах, будут зазывать к себе. Так как в этой жуткой вакуумности им одним неуютно, одиноко. А для полноценной жизни у неё – у Лаймы, уже нет прежнего жизненного объёма. Они унесли в свою темноту её частицу. Что ей одной, исковерканной образно, делать на Земле? Воссоединение с ними самый лучший выход...
Опять залпом подряд несколько доз бренди...Сигарета. Упало нечаянно  зеркало. Наклонилась. Лицо раздробилась на кусочки...Сразу постаревшее и некрасивое.
Хорошо, вышел Тадеуш.  Иначе бы круговерть мыслей измучила бы Лайму до умопомрачения. Женщина быстро встала ему навстречу. Выплеснулись скороговорки слов. Намереваясь обнять мужчину. высвободились, встрепенулись руки... Но после первых шагов будто застопорилась, и всю сдерживаемую нервозность проявила голосом. Громко начала выспрашивать, как прошёл вчерашний вечер, много ли было заказов, как были дамы одеты. Может скандальчик кто устроил? Закалённый пьяными выходками ресторанных клиентов, ничему не удивился Тадик, и начал рассказывать обо всём. Поговорить он любил. Часто рассказывая одно и то же по десять раз изрядно  надоедал всем. Но в данной ситуации он мог уж отвести душеньку. Когда же Лайма налила и ему рюмочку, а, вчера он хватанул лишнего, и голова раскалывалась, обрадовался возможности поправить здоровье. Уселся поудобнее и принялся рассказывать всё что помнил про вчерашний или ещё какой-то вечер. Тут из комнаты вышла жена Тадика. Поздоровалась с Лаймой, и недовольно оглядела стол, на котором красовалась бутылка, и заодно мужа. Лайма, заискивающе пригласила и её на чашечку кофе с тортиком...
Тадик заёрзал, но не сдвинулся с места. Лайма налила ему ещё.. .Жена недовольно фыркнула и пошла в ванную комнату.               
               
                16.

...Двадцатидневный август, всё-таки, уже почти преддверие осени. Хотя астрономическое лето и продолжается до двадцатого сентября, а лёгкая грустинка уже ощущается. Но зато в Крыму, на Чёрном море начнётся истинное веселье - бархатный сезон. И тамошняя морская водичка будет райской купелью. Конечно, у нас море в августе тоже разогревается. Но разве сравнишь? Поэтому запрудили купающиеся море. Люди старались «выудить» из морской волны, как можно больше разных оздоровительных элементов. Кто нырял, кто прыгал, кто плавал до посинения, кто играл в мяч, а некоторые парочки «лямурничали», что твои голубки.
Стелла и Алексей положили вещи почти у берега. Алексей ещё что-то рассказал о видневшемся на рейде танкере с почти оголившейся ватерлинией. Это он осел после  выкачанной нефти. И завтра, после оформления всех  документов, его трёхдневная вахта закончится. Говорил это Алексей, не торопясь, и, как-то, многозначительно. Словно хотел, чтобы Стелла запомнила каждое его словечко и, может быть, сделает соответствующие выводы. И изменят эти выводы её поведение. Сам он предпочитал политику выжидания. Нерешительность его слабое место, а может и сильное, по крайней мере, более безопасное. Так как с инициатора больший спрос. И за последствия самому в первую очередь отвечать...
 ...Глянула Стелла вдаль... Завтра  ей тоже уезжать. Они расстанутся. Навсегда...
В сердце что-то ёкнуло, будто холодной воды напилась. Встряхнула волосами. Вот ещё! Прочь это наваждение. Кто он ей, в конце концов? Никто! Жила без него, проживёт и дальше. Ерунда. Нечего накручивать себя… Купаться и плескаться. Отдаться, так сказать, полностью неге отдыха...
 Но обволакивающая тяга к Алексею разрасталась и овладевала Стеллой помимо воли...
 Нет, нет... Она будет твёрдой, как гранит, и что там ещё? А... Холодной как лёд...
Вперёд в море! В свободную стихию окунётся свободная женщина....
И тут заметила, что Алексея рядом нет. Посмотрела вдаль. А он уже возле берега...
 Чего это он? В чём дело? Что за причина? Может кого-нибудь увидел? И не хотел, чтобы его заметили с незнакомой женщиной?
Но причина была в другом. Проплававший много лет Алексей так и не сумел побороть возникавшую при купании дрожь. Некоторые говорили, что это своеобразный нервный тик. Что это подспудная боязнь морских глубин, показывающая об его неуравновешенном состоянии. И то, правда. Он всё время боялся, что с ним обязательно что-нибудь случится во время похода. Первые дни он долго не засыпал. Странное ощущение, когда под тобой зыбкое и неустойчивое море. Тайком успокаивался чем-нибудь крепеньким. Так и плавал, мучаясь, пока не сбежал на берег по состоянию здоровья. Не выдержал. Димон до сих пор называет его морской коровой. Видимо подразумевал, что он вот такой же неженка. Оказывается, дюгоням нравятся разные почёсывания. Особенно животиков...
- Сейчас, как сиганёт, как поплывёт вдаль...- Подумала Стелла. И с невольным уважением посмотрела на моряцкую спину. – Как, никак, бывший моряк. Уж повидал, испытал...
Сама же, хотя умела хорошо плавать, не заплывала далеко...
Первые шаги по воде были приятными, но по мере захода вглубь. холодок поубавил энтузиазма. Стелла, вообще, была мерзлячкой. Всегда говорила, что холод убил таких больших животных, как мамонт. А у неё от мамонта веса на один его самый малюсенький бивень. Поэтому только тепло для неё благотворительно. Но плавать, закаляться всё же надо. и деваться некуда. Поэтому, вперёд! Навстречу волне. Посмотрела вдаль на Алексея. Тот ещё стоял по пояс в воде. Незаметно подошла - он даже не заметил -  увидела, умилительные детские пупырышки...
- А...Мальчик-то, неженка, не только голосом!- Подумала...
Подсчитала разницу лет. Была старше на шесть лет. Ничего не ощутила. Ну и старше, ну и что? Может они – мужчины, к разнице лет более чувствительны? Так как более уязвимы в сексуальном плане. Скорее всего. Когда с молодой, то кажешься, и сам себе моложе. Обладать новым всегда очень приятно. Когда же любовничаешь с женщиной зрелой, которую один юморист назвал БУ - бывшей в употреблении, и старше себя, то окружающие думают, что силы уже не те, вот и взял себе сиделку. Чтобы заботилась, как мать. Однако любовь случается и при таком раскладе. Страсть с человеком играет в разные игры...   
   Женщины устойчивее в этом плане. За моложавыми как-то не очень прилично для них ухлёстывать.  Но, разные бывают и женщины. Но большинству из них такие отношения претят. Мешает им материнский инстинкт увлекаться более молодыми. И брезгливость что ли? Близкие отношения не эстетичны и брезгливы для нормальной женщины…
   Наконец решился и Алексей. Бросился в набежавшую волну, ойкнул тихо, и поплыл быстрыми разогревающими стежками вдаль.
Стелла, тоже с выдержкой подошла к купанию. Попрыгала немного и с придыханием тоже бухнулась в воду. Ощущения «специфициские», по Райкину. Сначала обжигает вода, потом, после усиленной физактивности, согревает, и, после минуты, другой, уже балдеешь. Ощущаешь необыкновенную лёгкость. Осознание собственного «я» притупляется. На миг представляешь себя даже каким-то незнакомым видом фауны, необременённого никакими мирскими установками и условностями. И приходит ощущение вечности окружающего мира и какой-то странной обезличенности...
Вдруг, испугалась чего-то, юркнула рыбкой вбок. Кто-то легонько обхватил плечи, потом чьи-то мягкие руки соскользнули вниз. Попытались обнять талию... Увернулась, отпрянула, отплыла...
 Наплававшийся в холодных глубинах Алексей подплыл к Стеле. Она нежилась в более тёплой, прибрежной воде. Тут усилился ветер и волны стали больше. Первая волна с радостным шумом накрыла Алексея с головой. Стелле удалось отпрянуть. С закрытыми глазами Алексей вынырнул около её ног и поддаваясь движению волны, колыхался в унисон. Стелла окликнула, потом с вопросом, чего это он притворяется, провела по щеке. Алексей со смехом легонько куснул руку и попытался обнять. Стелла смутилась, выскользнула и прыгнула на волну. Потом легонько поплыла кругами вокруг Алексея. Он стал ловить её. Рядом проплыла медуза, этакое молочное блюдце.
       Эх! Матушка-природа! Чудесны твои творения, и на суше и на море.
Как-то вместе, не договариваясь, вышли на берег. Стелла, уже откровенно тряслась от холодного ветра. Быстро, быстро полетели из сумки все вещи на песок. Где согревающее и укрывающее покрывало махровое? Вот оно спасающее от холода, замерзания, от конца света. Скоренько завернулась. Но тут, оказалось, что Алексей забыл полотенце...Когда он, синий от холода, подошёл к Стелле, и стал что-то говорить, не выдержало её жалостливое женское сердце. И, развернув покрывало, укрыла она ему спину. Алексей тотчас придвинулся, осторожно прижался. Смутилась. Но лицо оставалось бесстрастным.
      Погода же начала портиться. Показавшиеся над морем тучи устремились к берегу...
     Дуя по низу, усиливавшийся ветер создавал завихрения. И гуляла по пляжу песчаная позёмка. Солнечные лучи безысходно уткнулись в тяжёлые облака. Пляж понемногу пустел. Поблекло море, песок стал серым...
    Но эти двое не замечали печальных оттенков.
    Тут случилось непредвиденное. Алексей, тяжёлой своей ногой наступил на край простыни. Потеряв равновесие, оба смешно свалились на песок. Будто куль с мукой. Стелла собралась было быстро встать... Но Алексей обхватил её за талию. Притих, вглядываясь в глаза...
    И будто исчезло море. Вместо песка что-то нежное и мягкое. Унеслись ввысь посторонние звуки. Даже ветер опять притих, будто прислушивался... Хитро, и совсем неожиданно, подсматривая, краешком выглянуло солнце...Засверкали песчинки в чёрных волосах Стеллы.  Вспыхнула позолота в зелёных глазах Алексея. Проникая взглядами в друг друга изумились бездонности созерцания, когда не нужны слова, когда становится всё понятно без слов...
               
                17.
       .
     ...Когда вернулись, то их в прихожей ждала Лайма. У неё тряслись руки и дрожали губы На вопрос Алексея, что же случилось, сначала повела на кухню. Усадила. Была подозрительно любезна...
А приключилось вот что.
Как оказалось: тот мужчина, что заочно записался в любовники к Стеле – Артур, умер. Его нашли ранним утром недалеко от дома. Отчего, пока никто не знает, Насильственная смерть, или какая другая станет известно после проведения медицинской экспертизы.
Неожиданную новость Лайма произнесла прерывающимся, испуганным голосом. И очень она просит Стеллу и Алексея забыть о ночном происшествии. Пусть забудут, что видели здесь этого человека, на то случай, если происшествием займётся полиция. Умоляюще глянула на Алексея, Стеллу. Ничего плохого ведь не произошло. Ну, пошутил выпивший мужик! С кем не бывает? Живущая напротив соседка рассказывала, что этот прощелыга ещё к кому-то на балкон лазил. Всё молодого играл..
Натужено засмеялась, предлагая выпить, заметалась по кухне. Потом пригласила в гости на следующее лето. Какие разговоры! Для друзей всё бесплатно. Предоставит отдельное жильё в её комнатах в пансионате, что выкупила...
Разжалобила Стеллу взвинченная Лайма. Ох! Как просто разжалобить русского человека. Впрочем, разозлить, можно ещё быстрее. Про себя решила, что если полиция станет расспрашивать, то врать не станет. Впрочем, ей завтра уезжать. Пусть свои проблемы распутывает сама... 
Трясущимися руками хозяйка кормила Алексея: накладывала в тарелку большие куски омлета. Ветчину нарезала толстенными кусками и укладывала на омлет. Заискивающим голоском спрашивала, что Алексей будет пить: кофе, чай или ещё чего-нибудь... Одновременно налила и то, и другое, потом, как-то бочком, посмотрела на Стеллу, и, проследив, как она подносит ко рту большой бокал с чаем, предложила и ей к чаю взять чего-нибудь Заканчивая  второй бокал чая, Стелла, раздумывая о ситуации смотрела на большую тарелку с ветчиной, сыром и ещё чем-то. Есть хотелось. Идти куда-то было лень, да и дорого. И на предложение Лаймы ответила, что, мол, хорошо, она сделает себе несколько бутербродов. Не отказалась и от «ещё чего-нибудь»...Все ели молча. Сосредоточенно. Будто считая каждый жевок...
 Тишину в квартире уплотнял сильный, давящий оконные стёкла, ветер.
О! Эта волшебная тишина! Она - будто вместилище всех людских раздумий, желаний, боязней и волнений. Многие оттенки в тишине, как в вакууме скрывают неведомые частички и потайную энергию. Много в тишине неведомого. Из неё, как и из вакуума, если найти подходящее взаимодействие, тоже можно «выудить» наряду с разными частицами, разные эмоциональные состояния...
Взаимодействие, взаимопонимание, содействие, общение. Это именно то, что особенно сейчас, нужно было Лайме. И она разрядила тишину приглашением. Заявила, что раз завтра им всем предстоит расстаться, то неплохо бы повеселиться этим вечерком. Она  приглашает всех в ресторан. Сказала, что отказа не примет. Это, так сказать, вторая, заранее запланированная часть её дня рождения. И Тадик уже заказал столик на вечер. Тут как раз вошла жена Тадика. Лайма, конечно, будет рада и её присутствию в ресторане. Тем более любимый муж рядом. Добавила, уже обращаясь ко всем, что Тадик заказал самый лучший столик. И петь обещался только для них. Финансовую сторону берёт на себя...
 Алексей, как-то задумчиво глянул на Стеллу. И сказал:
- Времени у меня в обрез. Скорее всего, сегодня придётся на работу поехать. Завершающая фаза процесса. Но часа два у меня может быть и есть. Не знаю точно, позвонят дополнительно. Он встал, прошёл к раковине. Выпил стакан воды.
Стелла стрельнула глазам по фигуре Алексея, раздумывая принимать ли ей приглашение. Оглядела не хуже любого сыщика. Алексей  почувствовал, повернулся. Взгляды перекрестились. Не отвела взгляда, не смутилась, и отвечая на вопросительный взгляд Алексея, пожала плечами.
- Не знаю, даже, что и сказать... Нарядами для ресторана не располагаю...
 Лайма заёрзала. Кусая губы, смотрела куда-то в окно. И плаксивое выражение лица вырвало согласие Алексея и Стеллы.
Хозяйка облегчённо вздохнула и пошла собираться. Стеллины вещи были тоже в гостиной, поэтому она прошла за Лаймой. Переодеться надо. Следовало, что то  придумать.. Вошла вслед за Лаймой. А та вертела в руках какой-то флакончик. Выискивая в сумке, что-то подходящее для вечера ощутила Стелла какое-то возмущение пространства за собой. Обернулась. Наткнулась на дрожащие женские руки с флаконом духов. Последовали уговоры принять на память. Лайма говорила, что очень несчастна в жизни. Зачем-то упомянула полуголодное детство, и слезливо уговаривала Стеллу взять этот скромный подарочек. Снести такое было совершенно невозможно. Она взяла флакончик и поставила его на комод возле дивана. Лайме же сказала, что завтра уезжает, и если случится так, что кто-то будет спрашивать у Лаймы более подробно, об этой ситуации, то ей вовсе не обязательно докладывать обо всех отдыхающих в те дни. 
Вспыхнула радостно Лайма. Как же это ей самой не  пришло в голову! И начала нахваливать её. Мол, как хорошо, что Стелла, оказалась такой умницей.  И добавив, что, мол, она очень надеется, что Стелла всё же не забудет её незатейливый подарочек, пошла одеваться.
Достала красное платье. Переоделась, достала помаду и жирно намазала губы. Зазвонил телефон. Из разговора явствовало, что едут очередные отдыхающие. Лайма обрадовалась новым клиентам. Достала ещё какие-то духи и мазанула за ушами, да в вырезе платья.  Довольно оглядела себя в большом настенном зеркале. Сказала Стелле, чтобы торопилась и пора уже выходить.
Стелла молча переоделась, - оказывается, взяла, немнущийся ни при каких обстоятельствах, брючный костюм, - и когда бёдра опоясал красивый, украшенный металлическими деталями, пояс, из зеркала на неё смотрела уже другая, готовая к культурному, и не только, отдыху женщина.    
...Ресторан назывался «Рай поросёнка». Такое название настраивало на весьма интересное времяпровождение, так как программу досуга заранее обуславливало своеобразное и довольно противоречивое словосочетание: поросёнок и рай. И люди в силу своих привычек, инстинктов, неожиданных ситуаций, и меры опьянения двигались по шкале развлечений в одну, уже запрограммированную названием, сторону.
 В этом ресторанчике и творил, а вернее работал музыкантом Тадеуш - свободный, литовский поляк. Он первым и встретил Лайму, и всех остальных. Сразу перецеловал дамам руки, и подхватив под руки, подвёл к самому лучшему, то есть ближайшему к сцене и уже сервированному и уставленному холодными закусками, столику. Шумно расселись. Лайму усадил лицом к выходу. Но так, чтобы и сцена была хорошо видна. Этаким ловким полуоборотом. Как и полагается - лучшее место самой уважаемой. Остальные рассаживались кто куда, на своё усмотрение.
Начали с холодных закусок. Селёдочки с грибочками. Салатика с крабами и так далее...
Алексей, озабоченный мыслями о предстоящей работе, равнодушно глядел на мелькающие перед глазами женские руки с ложками. Когда тарелка была наполнена взял вилку и стал равнодушно кушать. 
Лайма замурлыкала, что Алексею на работку ехать, пусть уж накушается вдоволь. Может ещё и горячего дождётся. Остальные успеют. Вечер весь впереди. Торопиться некуда. Посидим, поговорим... Словно наседка охаживала Алексея-птенчика.
Ироничный огонёк промелькнул в глазах Стеллы. Алексей жевал, и глаз не поднимал. Немного растягивая слова, произнесла:
     - Приятного всем аппетита...
     Вмешался Тадик.
    - Сначала надо за виновницу торжества поднять бокалы. И выпить за здравие.. Кому чего налить? Вина? Бренди?
     - Я буду пить бренди. – Ответила Лайма.
     - Мне всё, кроме вина и шампанского. – Сказала Стелла.
     - А я только витаминные напитки.-  Добавила, Ирма.
     - Я только пивка лёгкого...- Цифры, чтобы не двоились. - произнёс Алексей.....
     Тоста никто не сказал, Видимо слова «за здравие» уже само собой посчитали за тост. Потихоньку закусили, только Алексей. закончил селёдочку и принялся за салаты и мясо, как у него зазвонил мобильник.
     Выдвинув антенну телефона, - а это была эра первых мобильных, - Алексей, извинившись, вышел на улицу.
   Широко раскрытые глаза Лаймы проследили весь путь Алексея....
   Тихо заиграла в ресторане музыка.
     Тадеуш вышел на сцену и поздравил с Днём рождения одну милую и красивую женщину с именем Лайма. Улыбаясь,  спустился со сцены, подошёл к столику и вручил розочку. Встрепенулась, не сообразила, что же делать в таких случаях. Разволновалась, зачем то, встала. Хорошо, что ещё не раскланялась. Тадик поцеловал Лайме руку, усадил  и вернулся на сцену. Зазвучали литовские, народные в современной обработке.
     Гости ресторана бесцеремонно разглядывали Лайму, будто расстреливали.. Повышенное внимание Лайме - льстило, Стеллу - бесило, Ирме, было всё равно. Она к этому уже давно привыкла, так как сопровождать своего мужа ей приходилось на разные вечеринки. И насмотрелась много чего. Иногда такое приличному человеку и рассказать-то стыдно...
. Тут около столика возник администратор. Он тоже присоединился к поздравлениям. Слюняво поцеловал руку Лайме, и слащавым таким голоском спросил, может ли он подсадить к ним одинокого гостя. Может он удачно впишется в компанию милых дам. Парочки не соглашаются. К семейным сам гость не очень хочет подсаживаться, дабы не нарушать установленную безмятежность. Лайма сначала, недовольно сморщила нос, и удивлённо глянула, почему-то, на Стеллу. Та сидела, глядя в никуда. И ни на чьи призывные взгляды не реагировала. Вопроса администратора не расслышала. Жена Тадика, сказала, что ей надо что-то сказать мужу,- был как раз перерыв,- и ушла за сцену. Пришлось Лайме держать фронт за двоих. Молчание Стеллы восприняла, как руководство к личному действию. Улыбнулась администратору, сказала, что, конечно, она, потом поправилась, они, согласны.
Таким образом, за их столиком появился коренастый мужчина. Назвался Йонасом. Имя мужчина повторил, словно припоминая, несколько раз. И был этот Йонас весь какой-то прямой, непоколебимый, словно хорошо застывший студень. Сказанное, будто вырывалось из других губ, настолько неподвижным было его лицо. О таких людях говорят,- будто кол проглотил. Его странно неподвижные плечи оставались на одном уровне, будто приколоченные к невидимой рейке. Тут мужчина, надумав ещё раз извиниться за нарушенный покой, привстал, и сообщил, что он инженер из Мажейкяй, города нефтяников и ещё не пенсионер. Под серым пиджаком виднелась белая спортивная футболка. Джинсы заменили брюки. Несуразность в одежде придавала мужчине забавный, мальчишеский вид. Значимость придавала золотая цепочка, и, украшавшая его коротенькие пальцы, печатка. На круглом, улыбающемся лице неожиданно холодели настороженные глаза. Цветом пустого, гранёного стакана. Нечаянный гость уже был немного под шафе. Лайма встретила незнакомца холодной улыбкой. Мужчина уселся и сказал, что зовётся самым популярным в Литве именем. И наверняка они сразу отгадают. Лайма сказала, очевидно, это имя - Йонас. Мужчина радостно кивнул и спросил, с кем он имеет честь делить сегодня столик. Так и перезнакомились. И уже запанибратски спросил, что пьют дамы. Лайма сказала, что любит шампанское, но сейчас пьют бренди.
Стелла равнодушно восприняла появление нового персонажа. Разглядывала  зал, сцену, людей. Звучащая музыка ей не нравилась. Мелодия, складывающаяся  из двух аккордов - Ам и Дм, звучащих в разных ритмах, вызывал эмоциональную тошноту. Душа жаждала заводных музыкальных ритмов. И если компания так себе, то хоть потанцевать...
- Но с кем? - Стелла обвела взглядом зал ещё раз.
Контингент всё больше семейный. Адюльтерный или одинокодамский. На дискотеках лучше всего. Хочешь танцевать и танцуй. Никаких условностей и ожиданий. Сама выбираешь, сколько и когда.   
  Лайма разговорилась с  Йонасом на привычно бытовые темы. Что-то вроде, как там в Мажейкяй с этим делом, тоже дорого и тепло или дорого и холодно. Ответ получила, что ситуация такая же. Дорого надо платить за чуть тёплые радиаторы. Волнующая всех жителей Литвы тема отопления незримо объединила Лайму и Ионаса. И вот разговор завязался сам собой. И уже  пошли более смелые вопросы. Лайма принялась выспрашивать подробности личной жизни Йонаса. Тут он явно потерял интерес к разговору. Откинулся на спинку кресла и как-то сжался. Оптически даже в размерах  уменьшился. Будто воздух из него выпустили. Дрогнули неподвижные до сего момента плечи, опустились. Вздрогнули  веки и заметались, будто ожили, глаза. Заходили желваки. Ответ повис в воздухе...
Наступило неловкое молчание. Ситуацию Лайма разрядила предложением выпить бренди, пока принесут ему заказ. Отказываться нельзя, у неё день рождения. Йонас выпил залпом. Выдохнул, помолчал чуть-чуть, и, голосом уже более ровным, сказал:
- Ну, раз вы спросили, то я и расскажу вам.., Но позже...
     У подошедшего официанта заказал шампанского дамам, себе водки и закуски. Потом продолжил.
      - А жизнь моя, как сказке...- И долгим взглядом посмотрел на Стеллу.
 - А вы, откуда? - Обратился он к Стелле?
 - Из  Каунаса.
 - А...никогда не ездите в каунасских фуникулёрах. Особенно теперь, когда их технические характеристики намного хуже прежних...
Стелле, внезапный совет, показался смешным и логики изложения не поняла. Думать, что к чему было лень...   
А у Йонаса  после сказанного дрогнули губы, и каким-то беспомощным, потерянным взглядом уткнулся в лицо Лаймы. Будто телёнок в вымя коровы, ожидающий защиты...
Лайма, по-своему истолковала его взгляд, и сказала, что и её жизнь сказкой никак не назовёшь. Настрадалась она вдоволь. Тут она часто заморгала, промокнула салфеткой глаза и чувственно посмотрела на Йонаса.
 Неужели она так несчастна?  Подумалось Стелле. Выглядит вполне жизнерадостной. Может специально жалость вызывает? Есть такой приём у некоторых женщин, рассчитанный на чувствительных мужчин.  Сколько искренности в словах её? Впрочем, всё едино. В себе бы разобраться. Внутреннее состояние дурацкое. После всех событий. Никаких положительных ощущений, эмоций. Да и в ресторане жара. А после бренди и того жарче. Искупаться бы хорошо. Ночью. При луне. Романтично. Но одной, как-то робко. Вообще, она трусиха. Вот кто она. Улитка какая-то...Но и улитки живут и счастливы в своей «улиткости». Может Алексея поджучить... Будет видно. Если вернётся в приемлемое время. Внутри был какой-то вакуум. Усталость что ли сказывается? После семинара для педагогов в Клайпеде быстренько сюда. На три неполных денёчка, чтобы немного отдохнуть, и обратно в Каунас. На долгий отдых финансов не очень-то хватает. Да и домашние заботы...
Поймала себя на слове - отдохнуть. Дурацкий анализ мысленную раскладку.
Ерундистика получается, если в слове, как следует разобраться. От - дохнуть. Посмотрела на Лайму. Дохнуть...
Исподтишка поглядывая на Лайму с Йонасом, принялась за еду. Когда руки и рот заняты, необходимость говорить отпадает сама собой, и можно оставаться безучастной. Ела не спеша. Медленно пережёвывала, поглядывала по сторонам...
Видно было, что Лайма понравилась Йонасу. Блестящими глазами посматривал и с волнением уже совладал. Плечи вернулись на прежнее место. И продолжил разговор уже в шутливом тоне. Принялся рассказывать какие-то глупые анекдоты.
Когда подошёл официант, лично для дам, заказал ещё фирменный десерт.
-  А пока...Если царица бала, - тут он посмотрел на Лайму,- не против, то опрокинем по маленькой. И тут Лайма, неожиданно, строгим голосом предложила тост за ушедших…
Удивлённый Йонас чуть опешил. И каким-то беспомощным взглядом посмотрел в её глаза и сказал, что желание дамы для него закон. Поднял рюмку, чокнуться с ней. Но Лайма  сказала, что это строго запрещено. Не стоит возмущать покой и сосредоточенность пустыми перезвоном. Молча, выпили...
    Лайма призадумалась, сама не отдавая себе толком отчёта, чего это она вдруг надумала, будто на поминках, за упокой пить. Может для придания своему облику серьёзности?..
...Получилось так, что их столик, будто внедрился в окружающее веселье из другого измерения. С какой-то злой, тёмной планеты. И незримо витали над головами призраки, плавали сгустки злых духов. И, может быть, они уже готовят гостям сего пиршества неведомые каверзы...
Такие мысли навеял Стелле этот назревающий душевный стриптиз. Чувствовала себя отвратительно. Пришли справлять день рождения, а получился вечер душе излияний и поминовений. Не любила она находиться среди людей проблемных, попадавших в разные передряги. Зато Лайма, наоборот, теперь оживилась. Скорбное выражение лица исчезло. Она сидела покачиваясь и  пушила себе волосы. Глядя Йонасу в глаза, медленно поправляла декольте. Улыбаясь, облизывала губы. И доверительно, совсем по-свойски, положив на плечо руку,  говорила Йонасу, что всё образуется. Найдётся для одиночества должная подруга. И всё шире ему улыбалась. Йонас целовал руку и долго удерживал её  в своих ладонях...
Неудобно чувствуя в этой ситуации, Стелла  уже подумывала об уходе. Жарко. Хотелось к морским просторам. Насладиться пространством. Как же ретироваться скорее из этого «свинячьего» ресторана, и от этой фатальной пары? А Лайма, словно жрица в храме напустила на себя строгий, величественный вид. Подняла медленно бокал и пообещала Йонасу молиться за него. О! Она неустанно будет просить языческих Богов, чтобы защищали его от разных напастей. И советует ему пойти с ней на языческое служение. Пусть узнает настоящую религию балтов, и станет единым целым с людьми исповедующими  религию наших праотцов...
 - Хорошо. Как скажешь..- вдруг перешёл на «ты» Йонас. - Хотя всё лучшее и прошло, но есть ещё порох в пороховницах! Пусть Боги подсушат этот порох. Может, отсырел уже...- И, перекрикивая, протрубил. –  Мадам! Согласен на всё! 
Лайма, даже не спрашивая, принялась наполнять тарелку мужчины. И сказала, что обязательно нужно хорошо закусить после выпивки. Долго уговаривать Йонаса не пришлось. Уже через несколько минут он жевал во всю мощь своей мужской физиологии. Лайма ела медленно. Играя полными губами. Стелла неохотно. Сидели тихо, без разговоров. Впрочем сказанное услышать было бы сложно. Музыка, в ресторане гремела на всю округу. Музыканты старались переиграть соседние рестораны, и в ночное небо Швянтойи устремилась какафония танцевальных мелодий.
Заметив, что Алексей, возвращается. Лайма вкрадчивым голосом попросила Стеллу потанцевать с Йонасом. Видно, что ему не по себе, и надо помочь развеяться человеку. И сказала Йонасу, что Стелла очень любит танцевать, а её никто не приглашает. Так не мог бы он...
Спешно проглотил Йонас очередной кусочек там чего-то, и с готовностью привстал.
- Раз так, я всегда готов. Я к вашим услугам ...
Встал и согнулся в приглашении. Деваться некуда. Отказ вызовет ненужный раздор. Встала и почти вплотную подошла к сцене. Йонас следом. Взял за руку и ловким движением привлёк к себе. Попыталась отстраниться чуточку. Но Йонас не отпускал её. Лишь немного отстранился, чтобы посмотреть в её глаза.
-  Что вы?! Стеллочка! Это же медленный танец. Тут партнёры должны чувствовать друг друга...
И не дожидаясь ответа, опять притянул Стеллу к себе, но уже поделикатнее. Пришлось смириться. Неудобно дёргаться. Вспомнился давний случай на танцах в Каунасе. Тогда она носила очки, без диоптрий. Почему-то было модно в то время. Очередная дурь. На которую поддалась по молодости, Чёрная оправа придавала загадочность и, одновременно, можно было незаметно «зыркать» по сторонам. И как-то так получилось, что в середине танца, ушла от очередного пригласившего её парня. Не понравилось явно бандитская рожа. Вот и ушла. Потом, этот ухажёр, вился вокруг и грозил разбить очки. Но, как-то, обошлось.
Иногда приходится перетерпеть ситуацию. И, недовольно сморщив носик, Стелла кружилась в объятиях Йонаса... 
А в дверях уже замаячил долго отсутствующий Алексей. Прошёл к столику. Уселся. Стелла танцевала спиной к входной двери, и возвращения его видеть не могла. Зато Лайма обрадовалась несказанно. Видимо Алексей спросил о Стелле. И Лайма  с удовольствием стала тыкать пальцем на танцующую пару...
Объявили перерыв. Йонас обнял Стеллу за талию и повёл к столику. Увидев издали Алексея, она немного растерялась, и, почти уже грубо скинула руку Йонаса. Чьё внимание уже было занято новой персоной за столиком. И резкое движение осталось без внимания. Он лишь настороженно спросил:
- Это ещё, кто такой?
- Да так...Друг Лаймы. Живёт у неё. – Ответила, Стелла.
- Сожительствуют что ли?
- Вот этого я не знаю. Работает тут. В Бутинге. Комнату снимает у неё.
- А сколько стоит отдельная комната?
- Вам лучше спросить об этом напрямую. Так сказать индивидуально. Цены варьируются и зависят от ряда причин и обстоятельств...
- Понятно...-  Уже более расслабленным голосом сказал Йонас, и, усаживая, поцеловал Стелле руку. Потом подал руку Алексею...
- Йонас...
- Алексей.
   . -  Очень приятно. Я тут, Извините, пристроился к вашим дамам.
- Ничего. Пожалуйста. Дамы вольные птицы. – посмотрел на Стеллу.
  Она же старалась не встречаться с ним взглядом. Отчего-то ей было не по себе...
 Собственно говоря, что случилось? Она, вообще-то, свободная женщина. Делает, что хочет...А  иногда, и то, чего не хочет. Объяснять ничего никому не собирается – Подумала даже со злостью.
    - Знаете, мне всё же придётся уехать на несколько часов. По телефону не удалось все проблемы решить. Надеюсь, что, если, конечно, всё пойдёт как положено и не будет аврала какого-нибудь, то вернусь скоро. Ты ещё будешь здесь?..- Тут он посмотрел на Стеллу.
- Конечно, конечно и обязательно. – Ответила за неё Лайма.
- Если вам надо, то уезжайте, приезжайте и всё такое. Я тут при чём?.Резко ответила, явно смущённая таким прямым обращением, Стелла. Даже на вы перешла. От удивления округлились у Алексея глаза. И сам непроизвольно съязвил, отвечая.
- Я всем сказал, а не лично вам.   
Лайма подозрительно глянула на них. Но заученно и подобострастно поддакнула, что непременно его дождётся. Ресторан работает долго-долго...Веселье только-только начинается. И она непременно хочет с ним потанцевать. Ведь праздничный танец для именинницы обязателен. Неужели Алексей не предоставит ей такой радости? Ведь следующий  День рождения через год. Слишком долгое время для женщин...
 И принялась всех потчевать. Обратилась к Йонасу, уговаривая, что заставил стол угощениями, а сам сидит с пустой тарелкой. И Алексею принялась накладывать разные закуски, выбирая самые аппетитные кусочки.
Поджидая машину, Алексей быстро жевал, навёрстывая упущенное. Лайма, подлила всем выпивки. И с этаким душевным порывом,  воскликнула, что, самое главное это здоровье. Тут встрепенулся и Йонас. Опять поцеловал Лайме руку.
 - За вас, Лайма! Не знал, что у вас сегодня такой большой праздник. – Встал. – Прошу внимания. Давайте пожелаем счастья даме.
Все выпили...
Звенели бокалы. Ресторанный шумок набирал силу. Общий гомон усиливался.
    Стелле уже стало весело. Подступало ощущение безудержности. Хотелось движений, хотелось весёлых разговоров. Её оживление привлекло Алексея. Стараясь уловить взгляд, почти пристально смотрел ей в лицо. А Стела никого и ничего не видела. Была поглощена мелодией и, постукивая в такт музыке, внимательно слушала песню. Тадик помахал рукой. Стелла ответила и стала подпевать. Песня была популярной и слова она хорошо знала...
      Любила Стелла рестораны и разные увеселительные мероприятия...
И вот в дверях показалась большая фигура Димона. Алексей поднялся...
- Всем, пока. Я поехал. – Он наклонился к Стелле. - Постараюсь побыстрее вернуться. – выпрямился, и, уже глядя на Лайму, добавил. - А вы тут сильно не пьянствуйте, и дождитесь меня в вертикальном положении.
Стелла на шутку не отреагировала. Персональное уведомление приняла опять в штыки. Глянула на Алексея прищуренным взглядом. А в мыслях укоры.
 Зачем акцентировать, наклоняться?  К чему эта реклама? Хозяйка и так волком смотрит. Ещё от ревности подсыплет чего. Впрочем, чего я тут маюсь?.. Чего нервничаю на какой-то ерунде?  Хватит мозги себе компостировать...
Пробирался Алексей между столиками к выходу. Лайма провожала его долгим взглядом. И освещались женской надеждой картинки из сельской жизни на стенах ресторанчика. Трепетали розовые занавесочки на фальшивых окошках.  Стояла в ряд вереница розовых хрюшек...
      Алексей ушёл. Стелла тоже глянула вслед, и стало ей отчего-то грустно...
      Это ж надо додуматься! Назвать ресторанчик «Поросячий рай». В такой ресторан в чём-нибудь холщовом, сером и широком следует приходить и отдаваться страстям, так сказать, действовать «без тормозов», следуя древним инстинктам.
           Вспомнились каунасские рестораны, которые остались в прошлом. То есть были,  теперь они уничтожены безмозглой, политикой самоуправления города и рядом хапуг-псевдо патриотов. А ведь самые шикарные рестораны были именно в Каунасе. Чего стоил один «Жаляс калнас»?С низкими мягкими креслами. А обслуживали официантки в сапогах-ботфортах и в супер мини. Группа туристов из Армении, одни мужики, просто млели разглядывая красоток-официанток. И одно только слово вырывалось у них:
- «Шикарно!..Теперь же понятие шика, как-то в прошлом. Повсеместно всё больше одинаково оформленные пиццерии, да булочные. После всеобщей перестройки, когда всё дорого, самое главное народу хлеба вдоволь наесться...
 А за столом оживление. Лайма, всё внимание на Йонаса. Завели разговор о политике. Стелла уселась вполоборота, да и стул отодвинула немного, чтобы не мешать, и не встревать. Позиции, ведомо разные. Правда, Йонас иногда что-то вроде спрашивал. Но она, даже не расслышав, загодя кивала.  Слов разобрать в этаком шуме было совершенно невозможно..  Да и говорить, вообще, было лень. Ощущение какой-то особой индивидуальности заполняло естество Стеллы...
...В противоречивых чувствах садился Алексей в машину.
 ...Странная женщина, странная. Припомнились слова из песни. На  пляже  поглядывала этаким завлекающим взглядом. А может только казалось так? А в ресторане сидит куклой целлулоидной. Совсем дикая какая-то. И голос звучит, действительно, как и сама о себе говорила, жёстко и неприятно. Уж слишком эта женщина непредсказуема. Жизнь будет непонятной, с перекатами. Даже опасной.  Ходы следующие, не просчитаешь. Поступки не предугадаешь. Обидно, и, даже, неприятно смотреть на неё вот такую...
Лайма сказала, что мужика этого Стелла привела. Откуда? И танцульки сразу. Обжималки...Богатый наверное. Перстенёк золотой на пальце. Правда, староват для неё. Но чем жизнь не шутит? Может ещё и холостой? Все преимущества у него.
      Алексей мучился догадками, а машина плавно везла его в сторону Бутингского терминала...
...Лайма, говоря с Йонасом, тем не менее, думала об Алексее. Всё приметила. Постоянно на Стеллу пятился. На неё только мельком. Разозлилась. Какие-то планы у него насчёт этой девки!? Но находясь в кафе, на людях, следовало побороть это недовольство и мило общаться со Стеллой, Сейчас она просто обязана, в силу обстоятельств, быть любезной. Тем более, что её неприятности, вернее их развитие или исчезновение, напрямую зависят и от Стеллы. И надо быть учтивой и внимательно-любезной. Не смотря ни на что. А потом, может завтра, осторожно попытаться разговорить Стелу. Сразу видать, простодушна  она и наивна. Это надо использовать в своих целях обязательно. Стоит приложить некоторые усилия и выспросить.. Может напоить её? Угостить, так сказать, хорошо. Но что-то не видно, чтобы она пьянела сильно. Сидит себе, как ни в чём не бывало. Будто и не пила вовсе. Только раскраснелась и развеселилась. Что бы такое придумать, чтобы размолоть её непроницаемость в порошок, и лишить этой уверенности в себе. Может подсыпать чего-нибудь и под этого мужика её подложить? Нет. Это уже слишком! Ни к чему.  Да она ведь уезжает завтра! И будет она, как и прежде, откровенничать вечерами с Алексеем...
Но этого мужлана Йонаса, что сейчас тут распыляется, тоже надо попридержать... Мало ли что. Все тылы должны быть защищены...
Посмотрела игриво на Йонаса. Тот сразу поднял рюмку и предложил тост за здоровье женщин.
- Ну что, чёкнутые, чёкнемся...- Смеясь от скуки глупым смешком, сказала Стелла.
  Ей уже было всё равно. Она завелась. Выпила до дна. Йонас засмеялся, поддерживая шутку. Лайма  хмыкнула...Тадик посвятил очередную песню  лично Лайме. Гордо осмотрела она зал...
  Тут встал Йонас, и больше обращаясь к Лайме, сказал:
- Прошу прощения дамы. Мне надо выйти, по пикантному делу. Буквально на минутку. А вы тут не скучайте...- И ушёл чуть покачиваясь.
  Лайма, посмотрела на часы и охнула. Затараторила. Выяснилось, что приезжают её знакомые женщины тоже из Каунаса. Где-то в районе одиннадцати подъедут на машине. После работы едут. И такая незадача, что встретить их некому. У неё праздник и так весело! Никак уходить не хочется. Потанцевать хочется и Алексей обещался вернуться. И принялась уговаривать Стеллу пойти домой и открыть двери. Она видит, что ей совсем не интересно тут...
Стелла, кивнула. Сказала, что всегда рада помочь человеку Про себя подумала.
     - Наконец-то! Разбавим скуку свежим воздухом. – Лайме, ответила.
- Я с радостью. А в какую комнату их вести?
Лайма задумалась и сообщила, что в комнату Алексея. Она с ним договорилась, что несколько ночей поспит в лоджии..
- Договорились.- Произнесла Стелла и ушла.
Оставшись одна,  Лайма заёрзала и стала высматривать, куда же подевался Йонас.
А тот, вернувшийся из одного популярного вечерами в ресторанах места, и находясь в явной прострации, осматривал зал, стараясь выбрать верное направление. Ещё минутку постоял, поколебался и направился в другую сторону зала..
- Вот чёрт. Совсем запутался. Тааак..Эти дамы? Вроде. Одна тёмная другая светлая и мужик какой-то. Всё верно. Они.
Он поспешил за столик, и, только увидев красное, полное лицо, совершенно невиданного раньше мужчины, удивлённо вытаращился. Дамы тоже оказались не те. Долго извинялся, и стал глазами шарить по залу. Выискивая хоть какую-то зацепку. К счастью заметил, как Лайма махала ему обеими руками.  Йонас, ещё раз извинился, и поспешил к своему столику. Лайма отодвинула даже стул ему и, пока он устраивался елозясь на стуле, радостно сообщила об уходе Стеллы, неизвестно на что намекая.
  - Жаль, жаль.. .Мы так хорошо потанцевали...
  Лайма недовольство не показала и жеманно сообщила, что танцевать тоже очень любит...
  Музыка не звучала, а уже гремела на всю округу. Вечер в ресторане «Три поросёнка» набирал обороты. Большая часть публики, выделывая разные, немыслимые пируэты, каким-то чудом удерживалась ещё на ногах.
  - Позвольте пригласить вас. - Обратился Йонас к Лайме..
      Лайма величаво поднялась, и оба, неспешно, пошли на площадку для танцев...   
Глубже вдохнула свежесть вечера, и медленно прогуливаясь, пошла по направлению к дому Стелла.
 Время приближалось уже к одиннадцати. Курортное веселье светилось, шумело, вскрикивало и двигалось. Люди смеялись, катались на светящихся качелях. Праздник жизни витал в воздухе. Даже самая глубокая печаль обязана была раствориться в этом курортном упоении отдыхом.
 Одно из уличных кафе расположилось в большой, открытой полностью с одной стороны, палатке. Оно привлекало захватывающими ритмами энергичных людей, которые были полны сил, и хотели, эту самую силу, проявить в движениях. Здорово вот так двигаться! Свободно, равномерно, слажено ощущая ритм всеми частями своего тела. А воздействие цветовых эффектов складывают в воображении упоительные картины. Красочные радостные. И становишься другим. Таким же сияющим и живущим одновременно в ослепительном свете прожекторов, ритмах музыки и во всём радостном. Ощущаешь себя самым счастливым и всемогущим человеком.. Танцующие разновозрастные и некоторые отмечены разными отметинами. Думают, что это поможет им быть в ногу со временем. То есть издевательство над собой возвелось в ранг модного образа. Видимо 21 век хочет отметить своих поданных татуировками, проколотыми пупками, носами, веками, раздвоенными языками и прочими изысками, лишь бы не умничали слишком. В общем, разные операции по демонтажу своей внешности считаются изыском. Правда,  у некоторых. Может и хорошо. Глянешь на такого представителя homo sapiens, и можешь сделать соответствующие, обоснованные психологами выводы.  Кстати, настоящий сапиенс то - африканец. Наукой доказано. А все остальные, это так, сбоку припёку. Модификация.   
Вокруг всё больше темнела августовская ночь. Шумно дышало, будто прощалось, за песчаными дюнами море.
  Медленно шла полупустынными улицами Стелла. Полноликая луна призывно сияла на небе. Так и хотелось смотреть и фантазировать. Что же там? Вспоминалось, что кто-то верит в базы инопланетян на тёмной стороне Луне, и посещение Земли оными. В размышлении напрашивался вывод, что для посещения других планет необходимы кардинально другие технологии. Инопланетный человек, по сути, должен быть иным. Технологии его, наверное, не так примитивны, как нам навязывают «нлоошники». А взаимодействие совершенно иных форм уровней бытия слишком фантастичны. Впрочем, учёные говорят, что белковые формы жизни должны иметь похожие формы. Только гравитация планет может их видоизменять. Верила Стелла, что есть на других планетах жизнь. Иначе, зачем эти миллиарды звёзд только в нашей одной галактике Млечный путь. Вдумаешься в цифру от 200 миллиардов и, охватывает какое то божественное благоговение. А в галактике Андромеда, которая назначила Млечному пути свидание  через 1 триллион лет, в пять раз больше... А всего во Вселенной  галактик несколько СОТЕН МИЛЛИАРДОВ! Впрочем, точное количество и не подсчитано точно. А новые теории, вообще, предполагают, что и Вселенных может быть множество... От таких масштабов делается жарко, сердце колотится как от хорошей порции алкоголя. Когда пытаешься объять своим скудным умишком эту необъятность. Воистину, воображение это наше уже прижизненное бессмертие, и неосязаемая форма путешествий...
Однако вот и дом. Пока никого не видать. Не подъехали ещё женщины. Значит, будем «купаться», пока, в  собственных ощущениях. Наслаждаться, удивляться окружающему природному великолепию и разнообразию.
...Прошла в кухню. Включила чайник. Пить хочется. Что-то мутит. Утром, как всегда, будет плохо... Холера. Усевшись за стол, засмотрелась на корпус чайника, светившегося ярким неоновым светом. Дождалась, пока закипит чайник. Кораблик исчез в темноте. Совершил посадку. Залила какой-то пакетик травяной. Было немного душно. Открыла окно, и сидя на подоконнике, обжигаясь, и чуточку волнуясь, пила чай. Что-то её душенька неспокойна. Вот так постоянно, один образ выталкивает другой, уже знакомый, привычный. Но, очевидно, не вполне её устраивающий, раз другой способен  его затмить на данный момент.
Ах! Жаль, что женат, ещё более жаль, что далеко живёт. И дети есть...Против детей козырей нет. Их обижать нельзя. Этот неписаный человеческий закон должен быть главным в жизни людей.
Из окна просматривались далёкие огни разных строений. Звучала музыка, и конечно же, голоса, голосочки, голосищи... Неповторимые, как отпечатки пальцев, голоса разных, но по  сути, всё же одинаковых людей.
Когда же эти бабки подъедут?
     Стелла высунулась в окно  Вот какая-то машинка заворачивает во двор.  Загасила фары. И уже через минутку вышли две женщины. Идут в этот подъезд.. Скорее всего они. Надо открыть дверь. Встретить... Придётся в хозяйской гостиной и вторую ноченьку проводить...
      
      
                18.

        .
.»Поросячий рай» гудел. Всюду мелькали распаренные, счастливые лица.   
      Трепетала счастливая в объятиях Йонаса, танцующая и поглядывающая на входную дверь в надежде, что придёт ещё Алексей, Лайма. Время позднее, за полночь. Видно не придёт. Встрепенулась. Домой надо лететь. Там порядок наводить. Укладывать гостей.
      Сообщила Йонасу, что пора уходить. Сразу забеспокоился, как она одна среди темноты и вызвался проводить.
      На улице ночь. Бархатная. Влажная. Чувственная...
      Йонас снимал жил. площадь чуть дальше, но в том же районе. Когда вышли на улицу споткнулся, упал бы, но Лайма вовремя поддержала. Йонас устоял, ругнулся, принялся расцеловывать руки, и, потянулся было к губам, но Лайма отстранила его. Буркнул что-то, потом предложил руку. Так и пошли дальше по направлению к летним домикам, что виднелись среди сосен вдалеке. И вот уже совсем близко маяк. Лайма поблагодарила Йонаса за вечер. Его заслуга, что она так весело провела этот вечер. Йонас ответил, что всегда рад стараться и намекнул, что хотел бы встретиться ещё. Может завтра? Он подойдёт к её дому. Вечерком. Погуляют. Поговорят. Ведь она хотела выслушать его историю. Да и приглашала к святилищу какому-то... Обещания надо выполнять. На том и сошлись...
        В квартире Лайму уже ждали. Гостьи сидели на кухне и вместе со Стеллой пили чай.
        Алексея не было ещё. Перекинулась несколькими словами с женщинами.  Быстро приготовила комнату, достала постельное бельё. Договорились вечер встречи устроить завтра, а сейчас всем хотелось отдыхать. Когда гостьи ушли к себе,  поблагодарила Стеллу за помощь и, принялась обустраивать лоджию. Спать Алексею тут две ночи. Совсем близко. Вот ведь случай удобный! Совсем не вовремя эта каунасска тут. Могла бы и сегодня уехать. Глядишь и состоялась бы романтичная ночь...
      ...Нарушая её сладкие мечты, пришёл Тадик с женой. Быстро все процедуры на сон грядущий, упорхнули в комнату. И молчок в квартире..
      ..Стелла намаялась достаточно и сразу юркнула в постель. Уж отхватит за прошлую ноченьку...
      ..Ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу...            
        Дымчатое покрывало ночи всё больше сгущалось, нежно окутывало, убаюкивало, сопровождая в реальное царство нереальностей...
       
                19.
       
        Алексей собирался домой. Работа завершена.. Откачка прошла отлично. Свободен! Но время, увы, позднее, надо прозондировать почву, стоит ли ехать в ресторан. Позвонил на квартиру. Лайма ответила. Ничего не говоря, Алексей. положил трубку. Зачит, домой. В машине поболтает с Димоном о жизни. Большим ловкачом по части обольщения  сердец дамских. Живётся ему видать очень весело. Так, по крайней мере, он утверждает...
         Уже мчались в ночи по направлению Швянтойи. Караулом сосновый лес и удавом сужающаяся впереди дорога...
        - Слушай, Димка! Как у тебя на семейном фронте? Без перемен?
        - Нормально всё. Терпимо. А чего ты вдруг?
        - А так.. .Моя совсем озверела. Ноет и ноет. Жизни совсем нет. Одно тупое существование какое-то...
       - Сочувствую... Надо, друг, расслабляться почаще в таких  случаях.
       - Да пробовал. Но там тоже своеобразности разные возникают. Да и денег не хватает. Сам понимаешь дети, жена и самому ещё жить. Тебе хорошо. Оклад у тебя высокий.
       - Ну так работаем давно... Наработки, подработки...
       - Поделился бы навыками то...
       - Как-нибудь при случае...
      - Димон! А ты рассказывал, что накрыл однажды свою жену там с кем-то?
      - Было тёмно дело, да просветлело. Не наступай на мозоль.. Ехали-ехали, да и проехали... Ну, было...
     - Так как же ты? Простил её?
     - А...Пойми... Обстоятельства.. Будто сам святой...– Вдруг хитро спросил Димон.
     - Был когда-то...-  Ответил Алексей. – Да весь вышел...
     - То-то же... А у нас доченька растёт. Вся в меня. Жалко.
     - Понятно... И я бы дочку хотел...
     - Вот, вот... Но, ты не думай. Принципиальность я проявил. Живём, как брат с сестрой...
     - Тяжело,  наверное...
     - Как тебе сказать?.  По-разному... Девать то её некуда. Приезжая… Да и мать до самой смерти, помогала мне смотреть. Даже больше бегала, чем я. Вот мать и записала нам обоим недвижимость. Кирпич на голову ей сбросить, совесть не позволяет. Да и дочку жалко. Вот найду себе инициативную бабёнку, и всё улажу. И дочку отсужу.. Этакая благопристойная женщина на вид.. Молчаливая. Спокойная... И на тебе! Пожалуйста, кушайте объедки. .Подружки всё выложили...
     - Может, насочиняли всё. Оболгали…
     - Когда сказал, то особенно не оправдывалась. Меня винила.
     - У них всегда мы виновны...
     - Вот и живу, пока. По дому всё делает. Тихая, как мышь...
     - Понятно...Даже позавидуешь с одной стороны. Моя, что фурия. всё права качает. Живу у неё я... Да ты видел. Что рассказывать...
     - Да, уж... Слушай! А ты, вообще, видишь какими масляными глазками оглядывает тебя Лайма? Бабка ещё ничего. Греха стоит...
    - Да будет тебе! – Отрезал Алексей. – У самого голова кругом. Не знаю, как мне быть?.. Развестись? Так куда? Сын ещё... Может в Литву перебраться. Тут и работа наклёвывается более денежная. Осяду здесь...Поживу у Лаймы, пока...
   - А может с ней? – Рассмеялся Димон. – Удобно со всех сторон... Спокойная, равномерная жизнь продлевает мужские года. Японские учёные после длительных исследований пришли к соответствующему выводу. Мужчины в браке живут дольше и лучше... А женщины, хотя и тоже долго, но чувствуют себя не столь комфортно, как мужчины...
    - Так чего же они так стремятся замуж? .- перебил его Алексей...
    - Сочувствие к нам дуракам. Думают, пропадём без них. Этакий благородный аьтруизм и зов матушки – природы. Мы его истолковываем себе в угоду...
   - Вот, вот и я словно баба.  До сих пор  раздумываю. И чего женился с бухты-барахты. И нахожусь в этаком подвешенном состоянии... Устал.
   - А не парься. Легче на всё гляди. Заведи себе роман необременительный на стороне. И с женщиной постарше. Чтоб никаких проблем... Ну, сам знаешь с чем. А чего тебе с Лаймой то не закрутить? Под боком. С жилплощадью. В парилке говорила, что какой-то дядюшка из Чикаго объявился и ей там чего-то оставил. Не рассказывала тебе?
   - Нееет...- Задумчиво произнёс Алексей. – Время чёртово. Материальное грозит заглушить всё человеческое, и искусственный интеллект не надо будет разрабатывать. Сами станем роботами. Био...
  -  Лови благоприятный момент... Хомутай кобылицу. Охотники найдутся, как проведают о благосостоянии...
      И вот показался знакомый поворот. Димон завернул, но к подъезду не подъехал.
    - Тут выйди, пройдёшь десять метров. Двор заставлен...
   - Конечно. Пока. Спасибо. До следующей вахты. Счастливо...
   - Бывай...
                18.
               
           На кухне горел свет. Лайма сидела за столом и смотрела на фотографию. Синеглазый красавец, двусмысленно скалясь,  маняще смотрел прямо в глаза. Фотокарточка потрёпанная.  Видно было, что её часто в руках держат…
          Послышался шум подъезжающей машины. Глянула в окно и увидела, чуть поодаль, машину Димона. Значит Алексеюшка приехал. Обрадовалась. Пошла открывать двери мужчине, который так был похож на мечту с фотографии.... 
     Алексей обул тапки, только хотел к себе в комнату, как Лайма сказал, что надо поговорить. Прошли на кухню. Алексей сел напротив. На столе улыбался глянцево Ален Делон... Вспомнил, что одна дама говорила ему, что так похож, ну так похож, что оторопь берёт. Лайма взгляд заметила, и будто бы ненароком, прикрыла журналом фото. Присела рядом. Глянула подобострастно в глаза...
      Симпатичная, красиво-румяная, пышущая здоровьем женщина сидела рядом. И Алексей внезапно отметил про себя, что Лайма, вообще-то, привлекательная. Что в возрасте, то это не беда, а скорее пикантная деталь, таящая в себе новые возможности. Этакое ожидание неведомых ощущений, да и возможностей. Предпосылки, средства имеются в наличии. Рассуждая о разности лет, Алексей, тем не менее, не вдаваясь в детали, смысл сказанного улавливал. Какая-то особая атмосфера близости возникла между ними. Тихий вечер способствовал соприкосновению внутренних, одиноких, человеческих миров. И сущности, в столь поздний час, пугаясь темноты, стремились к взаимопониманию…
       …И сгустила загадочная ночь цвет женских глаз. И казались они теперь тёмно-синими, волнующими. А чуть растрёпанные, светлые волосы придавали облику Лаймы моложавую незавершённость. Зрелый ангел во плоти. Улыбнулась... Хорошие зубы. Белые. Ровные. Своими похвастаться не мог. Приятно наверное целовать такой рот...И, вообще, такая мягкая, домашняя на вид женщина. Будто игрушка. Всегда на месте. Под рукой. Когда надо утешит. Обнадёжит. Поддержит. И в мыслях  опять всплыли слова Димона, что ловить надо момент в жизни...
      А Лайма уже рассказывала, что приехали эти женщины. Говорила ему в ресторане о том, что подъедут на несколько ночей. И спрашивала, сможет ли он переночевать в лоджии,
       Алексей ответил, что без проблем. Тем более, что работа закончена. Завтра утром уезжает. Но уже через неделю приплывает новый танкер и новая вахта на подходе. Пусть не волнуется, переночует, где скажет. Посмотрел на хозяйку и обмяк. Глаза Лаймы сияли такой собачьей преданностью, что  вдруг защемило сердце. Импульсивно, полу осознавая, что делает, обнял Лайму и поцеловал в щеку.. И сам от неожиданной пылкости вдруг смутился, отпрянул. Возникла пауза. Лайма и сама растерялась. Вот уж никак не ожидала она поцелуя. И тут расцвела. Радостно улыбнулась. Но, Алексей, уже спохватился, даже ругнул себя, что позволил такие нежности, пока не выяснил для себя кое-какие подробности. И глядя куда-то поверх головы. Лаймы, пожелал спокойной ночи и быстро вышел из кухни...
        А она - счастливая, гладила пылавшую от волнения щёку... Мужчина её мечты поцеловал её! Значит, не равнодушен. Пусть женат, беден, и обременён детьми. То есть одним ребёнком. Она проявит героизм. Поможет любимому!
        Подействовали всё-таки чары и заговоры!.. Не  пропали её деньги даром.
          Алексей мылся в душе и думал, что в следующий приезд будет с Лаймой более откровенен. Хотя куда больше. И так прожужжал ей все уши рассказами о своих проблемах. Ну и к лучшему может быть? Всё о нём знает. Что и как. Теперь ему следует пристальнее приглядеться к Лайме. Узнать подробности разные из личной жизни. И, вообще, что к чему…
       « Не запланированная жизнь ничего не стоит!»
        Где-то вычитал Алексей эту фразу. И чем старше становился, тем вернее она ему казалась. Конечно, хорошо, когда знаешь, что конкретно тебе предстоит делать. Спокойно и хорошо тогда жить. А  может Лайма только так хвостом влияет? Развлечений ищет...
          А как же Стелла? Она симпатичная. Необыкновенная. Не такая, как все... Ну и что из того? Многие нравятся...Красивые, тем более...А вот надлежащие,  соответствующие его представлениям о жизни встречаются редко.  Из этого следует, что жизнь его регулирует ситуация, а не ощущения. Но, если покопаться ощущения, то куда маятник качнётся? В чью сторону? Как  мужику, на подсознательном уровне, ему Лайма по жизненным меркам больше приемлема, как баба. А Стелла? Тоже…Но... Она взбалмошная...Неустойчивая какая-то...Да и видно, что любит вертеть мужиками...Капризная. Мать тоже всю жизнь  старалась свою волю ему навязывать.  Терпел. Нет, теперь он хочет быть хозяином положения. Со старшей женщиной легче договориться. Постель, это далеко не всё... Теперь он будет выбирать! И не ошибется. Будет строить свою жизнь, так, как хочется ему…Может  не случайно в его жизни создалась такая обстановка?
            После душа почувствовал облегчение. Будто ватой окутали. В таком состоянии ни о чём не думаешь. Просто тебе хорошо и уютно жить…
            
                19.
      
      …Трудолюбивый маяк неустанно вертел своим прожектором. В чередующихся зонах свете и тьмы происходила борьба противоположностей. И не было победителей. Каждый на своём месте занят своим делом. Сражение света и тьмы происходит и в людях. Постоянно. Суперпозиция природы. Как в квантовой механике. Когда наблюдаешь за фотоном, то он сам выбирает своё положение и поведение. А ты взглядом лишь подтверждаешь его существование. А про квантовую запутанность, в которой поведение одного фотона воздействует на поведение другого раздумывать можно бесконечно...И, вроде глянешь с одной стороны - всё в мире запутанно, обособленно. А с другой – отделено, различно. И когда смотришь на что-то определённое, то и видишь сущность. Ну чем не квантовая запутанность в макромире? И миллиарды людей, вроде разные, но, вместе с тем, по сути, такие одинаково разные...
        …Не понимаю, что случилось? Чья это тень появилась в комнате и медленно движется мимо. Вот приближается.. Замедляется. Ощущаю присутствие кого-то всей кожей. Всем внутренним миром своим… Будто воздушные волны гладят кожу. Импульсы, как от слабого тока по всему телу...Небывалый экстаз охватывает, словно осуществляется невидимая эфирная стимуляция всей поверхности тела…Что за ерунда? Неужели возможна наяву, - а я точно не сплю,- такая нега, медовое томление от одного только присутствия!?.
             Стелла, в позе эмбриона спиной к пространству комнаты, ещё не спала. Виртуальные ощущения чувственного мира почти ощутимо накинулись на её тело. И внутренний мир не отставал. Пылало сердце любовью, и душа грезила о несуществующем. Переполненное эмоциями воображение, почти достигло ощущений реальности…
         …Это Алексей вошёл в комнату Лаймы. Остановился и медленно пошёл в сторону лоджии. Спит Стелла и десятый сон уже, наверное, досматривает, подумалось ему, когда на миг приостановился возле её постели и не производя лишнего шума, открыл медленно, чтобы без скрипа, дверь в лоджию и так же осторожно закрыл. Улёгся на кушетку и, закрыв глаза, попытался представить, как ложится в постель рядом со Стеллой. А она сонная, разнеженная и не разобралась бы сразу, что к чему,.. А потом лежат оба удивлённые, близкие и опьянённые произошедшим. Потом представил её в образе жены. Но ансамбля с кастрюлями и поварёшками, передником и грязной посудой не получилось…
        Что же хотел он сказать Стелле важное за обедом? Забыл уже?! Следовательно, не очень-то и важное. Ладно, проехали. Через несколько часов и след её простынет. Уедет в одну сторону, а он  в противоположную…ложную…сложную.
        Перевернулся на другой бок. Бугристая кушетка давила бока. Только такой тупица, как он, может платить за всю комнату и спать на балконе по прихоти другого человека. Впрочем, ладно. Потерпит. Лайма тоже в долгу не остаётся. Если он решится что-нибудь с Лаймой сообразить совместное, то, надо добиться, чтобы она записала часть имущества. Он, конечно, может тоже помочь. Кредит взять совместный, чтобы по-честному. И откроет он свой кабинет на побережье. Лечить страждущих, одиноких дам будет. Дела должны пойти хорошо у них. Лайма поймёт и оценит его бизнес план. Она эзотерикой тоже интересуется. Надо будет дома написать всё подробно. Квартиру и комнату в пансионате продадут. И купят хороший дом с пристройками для отдыхающих. Одним словом можно зажить, как люди. Молодец она! За всё с лихвой расплачивается. Готовит отменно. Знает, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Доля правды, причём большая, в этой фразе всё же есть. Засыпая, решил в следующий приезд поговорить с Лаймой. Но предоставит ей инициативу в решении вопроса взаимоотношений. Сам начнёт с контакта физического. Этим, скорее всего и развяжет ей язык, тогда и обнажатся позиции…
        А что же со Стеллой? Ничего. Слишком препон много для чего-то дальнейшего, совместного….
         Ещё немного повертелся, и укутанный теплом августовской ночи, заснул…
           …Стелле было душно. Растерзанное томлением физическим тело, и взволнованная фантазиями душа, напрочь отогнали сон…И будто всё уже произошло... Свершилось предопределённое…
             Дверь плотно закрыта балконная… На окнах плотные шторы. Воздухообмена никакого. А в мыслях штопором фраза Алексея:
          - Я хотел тебе что-то сказать?..
          - Что же Алёшенька? Домысливай теперь за тебя...
         Ох,  как любит она выводы разные делать, не уяснив саму суть предложения.. Вдруг скажет, что разводится и предложит ей что-то конкретное. В смысле семейной жизни? Согласится? И призналась сама себе, что не знает точного ответа на этот вопрос. Есть в её жизни не обозначенные для других пункты…Бесценные, ради которых жертвуют личным…
          Но хорошо, наверное, жить с таким мягким, покладистым, податливым  человеком?…

               
                20.


                …Лайма с раннего утра уже возвращалась домой из пансионата. Опять в её комнате неполадки сантехнические. Жильцы прибежали с претензиями. Пришлось ни свет, ни заря проблему эту решать. Хорошо, что знакомый, мастер на все руки, имеется. День был не что холодный, но хмурый. Напряжённый что ли. Может после обеда и появится ясно солнышко. Шла она полная своих раздумий о своей жизни и тут навстречу ей попался Йонас. Он обрадовался и поспешил поцеловать руку.      
                -Лаймуте, здравствуйте! Вот опять свиделись. Ой, не случайно это?  Как думаете?..
                Лайма равнодушно осмотрела его. Лицо у него немного подпухло. Видать вчера вечером ещё прибавил «веселья». А Йонас сразу напомнил, что она обещала показать ему разные интересные места в Швянтойи. Ну, святилища там разные. Потайные, мистические… Выполнять надо обещания. Он, например, всегда выполняет. Вот пообещает жениться, то непременно женится. Кстати, заодно спросил, а не замужем ли Лайма. И отрицательный ответ обрадовал Йонаса. И пообещал, что после осмотра они уж обязательно от души повеселятся. Да ведь ещё одно обязательство он не выполнил. Свою историю не рассказал.
                Деваться было некуда, и Лайма согласилась пройтись немного. Просто поговорить. А о вечере договорятся позже. Алексей отбыл. Забот теперь меньше. Можно расслабиться чуток и с Йонасом. Мужчина, несмотря на помятый вид, он ещё ничего. Видный. И чуть играя голосом, сказала томно, что внимательно выслушает его рассказ. Йонас немного растерялся даже от её такого тривиального тона.
          - Что вот прямо сейчас говорить? Как-то сразу?
            Ответила ему, что да. Чего тянуть? Вечером, если пойдут куда, то будет не до разговоров. Шумно. Под звуки музыки ничего толком и не расслышишь. А она хочет все детали его жизни узнать. Вечерком могут ещё разик встретиться. Пойдут на святилище, а потом, куда кавалер поведёт, туда и пойдёт...
          Ладно. Эх! Были бы в Мажейкяй, то зашли бы ко мне. Дом большой, места много, а из людей я один. Строили всем миром. С братьями, друзьями.
         Лайма с интересом глянула на Йонаса.  На вопрос,  где же теперь братья, Йонас ничего не ответил, чуть позже натянутым таким голосом произнёс.
         - А что, Лаймуся! Пойдём к морю за женский пляж. Там пустынно, сегодня погода не очень. Никто не помешает. Там и поговорим…
         Взял Лайму за руку и повёл в сторону дюн...Не доходя пляжа попалась зелёная зона из сосен с ухоженным зелёным газоном возле одного дома отдыха. Йонас сказал, что самое подходящее место для разговора. Не сидеть же в самом деле, как дети на песке. Когда присели на скамеечку взял Лайму за руку. Немного сжал её и начал торопливо.
         - Дорогая, Лайма. Я один, как перст на всём белом свете. Был женат...Детей Бог не дал. А жена…-  Сглотнул пустой слюной. – Была в гостях у сестры и её ребёнок, когда жена заснула на диванчике, поднёс ко рту мелкую игрушку и… Не откачали…не смогли ничего сделать…-  Крепко, почти до боли сжал её руку и мягко положил себе на колени. Сложил на груди свои. После тяжёлого для обоих молчания продолжил.
         -  Братья? Что ж и братья были…Один у любовницы в доме деревянном  сгорел. С любовницей вместе. Курили в постели. Сомлели от выпивки и каюк. Сучара она была, со всеми подряд давалась. Но брат влюбился и не верил никому. Жить без неё не мог. Есть подозрения, будто закрыл кто-то специально вьюшку. Вот такие истории… Достал фляжку из грудного кармана рубашки и сделал несколько глотков.
         - Может и ты, хочешь?
          Лайма, расширенными глазами смотрела на мужчину, и ничего ему не ответила. Была не удивлена, а поражена его историей. Закусила нижнюю губу, и наполнялись глаза слезами. Попыталась сказать что-то утешающее, но Йонас положил ладонь на её губы…
- Ничего не говори Лайма. Ничего. Вот сейчас доскажу и закончим с воспоминаниями…Другой брат…Другого убило электричеством. В каунасском фуникулёре. Вот почему я и предостерегал вашу знакомую Стеллу в ресторане,..
Вот такие жуткие истории произошли в моей реальной жизни. Вот и мама после этого сдала. Два года на постели лежала. Я ухаживал, как мог…Теперь я один! Живу  воспоминаниями. А действительности просто боюсь. Что-то она ещё такое со мной, с жизнью моей сотворит? Боюсь, понимаешь, Лайма?…
         Излияния Йонаса слушала Лайма очень внимательно. В рот смотрела, чтобы все детали и подробности услышать. Вся тяжесть её прошлого словно разбавлялась ужасами жизни Йонаса. И Лайму, даже охватило состояние некоторой лёгкости. Оказывается, есть подобные истории и в жизни других. И похлеще. Ещё раз  очень внимательно,  глянула на Йонаса…
      Конечно, он уступает Алексею в привлекательности и молодости. Но перспектив с этим больше. Да и видно, что она нравится ему. С ним, его домом, да и так, наверное, деньжат подкопил, можно будет жизнь совместную построить хорошую. А что же с Алексеем? Вопросик? Он, конечно, нравится ей, но препятствий много. Да и будущее с нищим, какое?  Надоело манерничать перед ним. Рабство какое-то! Видно Всевышний услышал её молитвы! Отказывается она от своей любви к Алексею! Там всё туманно. Устала уже бороться за его внимание. Наверное, языческие Боги пожалели её, и вовремя послали ей новую, нужную любовь! Хорошо, что она такая чувствительная и замечает эти знаки...
        Йонас замолк и поцеловал ей руку...
               
    
                21.
               
     Алексей скоренько собрался и уже стоял около входной двери. Стелла уезжала позже и вышла в прихожую его проводить. Алексей стал прощаться…
      До свидания, Стелла. Было очень приятно с тобой познакомиться. Удачи тебе…Может и свидимся когда-нибудь…Вышел и остановился на лестничной площадке. .В каком-то оцепенении, Стелла, будто завороженная,  смотрела на уезжающего, исчезающего из её жизни, Алексея. Паутиной опутывает состояние разорванности, потери, утраты частички самоё себя. Будто отобрали что-то важное. Оторвали ценное от целостного. И тело будто не могло сопротивляться этой тяге …Магнитом тянуло следовать за Алексеем. Нарушилось единство и поселилась в душе сладкая, сладкая пустота… В состоянии прострации смотрелась в последний раз в чудные, зелёные глаза и слушала, впитывая всеми порами, бархатный, нежный голос…
               Закрылась дверь.  Беспощадно обрушилось вселенское одиночество...
               Уже сидя в машине. Вспоминала Стелла свои последние минуты прощания с Алексеем. И не понимала, не до конца разобралась, что же это случилось с ней за эти три дня?
              Влюбилась ли она в Алексея? Или простое очарование новым? Звучание хорошего русского языка? Вдобавок, такое приятное, произносимое проникающим во все поры женского тела обвораживающим голосом? Во-второй столице так редко услышишь русскую речь, которая успокаивает и обнадёживает,поддерживает и придаёт душе силы…Так может в голос Алексея она влюбилась?!.
             А в мыслях уже буйная фантазия выдаёт картину спокойного моря. И по спокойной глади тянется серебряная дорожка. Стоят на берегу стоят двое..  Отражаются на той дорожке прильнувшие друг к другу силуэты..
        …Шоссе блестело от дождя, но светило одновременно солнце, и широкая двойная радуга появилась вдруг на небе. Сияющее коромысло словно благословляло  дорогу домой...И ощущение радости, испытанное чувство единения с человеческой душой заполнило сердце. Она увозила с собой сладкое ощущение зарождающейся любви…И неважно будет ли продолжение. Главное, что это священное, Божественное чувство зародилось в человеке!..
               
                .
                P.S.

     Тут на Лайму словно божественное озарение сошло! Вот какой человек ей нужен на  самом деле! Она с нежностью посмотрела на Йонаса. Поймала его взгляд и подобострастно улыбнулась и незаметно пододвинулась. Прикоснулась к нему бедром и не отводя взгляда, уже всем телом. Йонас сразу обнял её за талию, чмокнул в губы и уверенным жестом развернул к себе и положил ей на грудь свою  многострадальную, тяжелую голову...
      

.
               


               
                К о н е ц.











+

   
   





               

               
.



 








.



































 
 

 
 
       
             



























v
   






   













   














 
 

 
 
       
             


































 
v