2.
По стране во всю грохотала перестройка, ломая привычные устои граждан. Пприватизация открывала неограниченные возможности для людей ухватистых, к коим причислял себя директор Горторга и полновластный хозяин Горторговской базы, Иван Аронович Цилмасов, дожидающийся перемен для реализации далеко идущих планов и дождался следователей.
Все начиналось с обычных посиделок в сауне оздоровительного комплекса, выстроенного Иваном Ароновичем на территории, прихватизированной вместе со всем еще не разворованным содержимым базы Горторга. В пятницу, как обычно, там собрались обсудить дела текущие, отдохнуть от трудов праведных сливки общества города Эменска, в том числе, хозяин базы Иван Аронович.
Инцидент произошел из-за сущей безделицы. В город почти до центра, клином врезалась сосновая роща, излюбленное место отдыха жителей города. По чьей-то оплошности роще был придан статус заповедника, и даже сломанная ветка грозила виновному серьезными последствиями. За сим хозяйством надзирал нелюдимый, безбашенный лесник Егорыч, по слухам друг «Самого» из конторы.
По первой решили договориться, снарядив из мэрии солидного начальника одного из многочисленных отделов. Радушно встреченный Егорычем парламентер был препровожден вникшим в суть вопроса хозяином из заимки таким увесистым пинком, что пролетел все семь ступеней крылечной лестницы дома лесничего до дорожки, не коснувшись ее. Приземлившись на расстоянии не менее метра от крыльца, собрал разлетевшиеся дензнаки еще не потерявшей своего величия страны. Потирая ушибленное место ладонями, кряхтя и охая, посетитель удалился, неестественно прихрамывая на обе ноги. В последствии, облеченный властью, незадачливый проситель не высиживал на совещаниях и десяти минут. Брал слово, говорил всегда стоя или удалялся, ссылаясь на чрезмерную загруженность работой. Совещания в собственном кабинете проводил, как правило, расхаживая походкой старого морского волка, широко расставляя ноги, не более пяти минут, всегда по существу. Что, безусловно, положительно отразилось на работе всего возглавляемого им отдела.
Выждав некоторое время, направили к Егорычу на разборку местных, спортивного телосложения авторитетов. Упакованные в кожу атлеты, обещали за соразмерную плату объяснить лесничему по понятиям суть притязаний «хороших» людей или «успокоить» его до сговорчивости. Что-то на стрелке пошло не так, и к девяти часам вечера по Эменску в направлении ГУВД прострекотал Егоровский мотороллер, с трудом вместивший в свой кузов трех тщательно упакованных оппонентов. Доставив подкрашенный синяками груз до ГУВД, Егорыч вызвал начальника. В его присутствии написал такую сопроводительную бумагу, что в последствии стоило больших трудов «замять» дело. Возбудившуюся неслыханной наглостью, алчущую возмездия братву успокоил приехавший на разбор старый сиделец. После стрелки местная братва всем на удивление стала уважительно относиться к лесничему. Начали помогать ему в охране и содержании лесного массива, да так рьяно что местные острословы за глаза называли происшедшую с персонажами метаморфозу – «Тимур и его команда».
Попробовали пробить Егорыча с другой стороны, навести справки о личности несговорчивого лесничего. Сделали запрос в соответствующие органы и получили ответ - оставить Егорыча в покое из настолько высокой инстанции, что охота наводить справки, напрочь отпала.
Все течет, все меняется. Высокий покровитель отошел в мир иной. Буря перемен, разразившаяся над страной, меняя ценности, людей, захватила Эмеенск, и с год назад Егорыча нашли на окраине города с проломленной головой. Орудие преступления, завернутый в газету «Аргументы и факты» кусок 32 арматуры, валялось рядом. Как водится в таких случаях, поставили на уши не то что город, всю область, но никого не нашли. Егорыча отправили на лечение в столицу, но, не смотря на все старания лучших специалистов госпиталя, вправить мозги дюжему лесничему не удалось.
Потеряв своего защитника, роща стала лакомым кусочком приватизируемой родины. Клин, врезающийся в город с большим гаком, тут же отмежевали, соблюдая необходимые формальности. Передали в муниципалитет, и, практически, сразу нашлись хозяева, готовые приватизировать и обустроить никчемный кусок рощи «во благо» жителей города. Инвестором выступило вновь созданное предприятие, открытое на «Пупкина» и «Попкина» с долевым участием 50/50. Мало кто знал, что за спинами вышеозначенных товарищей стояли директор Горторга Эменска Иван Аронович и прокурор оного города Иван Саидович. Предприятие сулило нешуточными барышами новым хозяевам забытого богом куска земли с вековыми соснами, верно мешающими своими вечно падающими иголками да шишками нормальной жизни горожан.
Уединившись от общества для обсуждения деталей совместного предприятия в бильярдной, партнеры спокойно обсуждали предполагаемые инвестиции в проект, которые по умолчанию возлагались на Ивана Ароновича. На бильярдном столе разложили только что полученный, размежеванный план застройки, где на самом пике клина, любовно прижавшись друг к другу соседствовали по гектару с лишком участки компаньонов под личные коттеджи.
Вдруг, к общему удивлению, на утвержденном синими печатями плане друзья обнаружили на границе своих участков округлую выпуклость, вдавленную в участок Ивана Саидовича. Ущемленный компаньон поднял вопрошающий прокурорский взгляд на оппонента. Иван Аронович вспомнил, что когда они делили лакомую макушку клина, Саидович своей рукой провел биссектрису из угла клина, линию разграничения их участков, и выпуклость ни что иное, как след его собственного пальца, прижимавшего линейку. Прокурор с профессиональной щепетильностью заметил, что попавший под карандаш палец – недоразумение, а на бильярдном столе лежит документ. Иван Аронович пожимая плечами, осматривал разбитый на пронумерованные участки общий план застройки, на котором их участки не занимали и пяти процентов всей площади. Дело бы кончилось как обычно: по 50 грамм коньяка довоенной выдержки на брудершафт, но, видимо, ранее было выпито слишком много. Может выдержка выпитого пойла не соответствовала моменту и решение данного вопроса перешло в иную плоскость.
Иван Саидович, представив себя в собственном кабинете, потребовал ответа, присовокупив к вопросу пару непечатных выражений с интонацией, оскорбившей старого друга. Иван Аронович смятенно рассматривающий план, более думая о несуразности межи и бестолковости исполнителей, ответил в стиле вопроса, используя нецензурную лексику. Саидовича понесло. Он напомнил, что Ивану Ароновичу без роду и племени, приехавшему по распределению технологом на химзавод, неслыхано повезло познакомиться с ним, с Иваном Саидовичем. Который тогда в составе следственной группы проводил следственные действия на заводе по поводу выброса хлора, отравившее насмерть трех человек, отправившее на больничную койку пол смены рабочих цеха. Саидович отметил, что только благодаря его связям, Иван Аронович был переведен в горком комсомола. Затем в горком партии, и исключительно благодаря ему, был направлен в Горторг. Не «сел», покровительствуемый им, как все его предшественники, а сколотил огромное состояние. В противном случае, не факт, что холмик со скромным крестом, означенным его фамилией, не пополнил бы ряды холмиков в алее химзавода, на городском кладбище. Иван Аронович не согласился, в свою очередь, мотивируя первородностью всех совместных проектов. Заложивших фундамент, основу их финансового благополучия, и, как следствие, карьерного роста Ивана Саидовича. Неуместно вспомнил заштопанные штаны оппонента при первой встрече.
Перепалка перешла на личности. Распалившийся Иван Саидович допустил спорное высказывание, касающееся близких родственников Ивана Ароновича, который, перегнувшись через бильярдный стол, поставленным КМС-овским ударом боксера поставил точку в перепалке, отправив друга в нокдаун. Опрокинув столик с выпивкой, ставшей причиной раздора, партнер впечатался в стенку, на счастье обшитую деревом, крепко приложившись головой. Пребывая в сумеречном состоянии, Саидович, выплюнул на руку окровавленный зубной мост с осколками передних зубов. Вращая глазами, несколько раз шлепнул себя по голой ляжке в месте, где в давние времена бывала кобура. Дальнейшее развитие ссоры пресекли прибежавшие на шум элитные собутыльники.
Далее события развивались стремительно. Утром следующего дня Ивана Ароновича на работе поджидали дюжие молодцы с казенными физиономиями. В присутствии понятых извлекли из потайного сейфа, о котором знал обиженный приятель, несколько тугих пачек банкнот, полкило золотых украшений. В основном, цепи, заколки и кольца, пара мужских и одни женские золотые часы. Все в фабричных упаковках, с ценниками, хранилось там на оперативные нужды. Оформив необходимые документы, двинулись к предусмотрительно окованному наручниками дебоширу домой. Обыск с пристрастием дома Ивана Ароновича обещанных результатов не дал. Кроме небольшой суммы наличности, скромного запаса золотых украшений супруги Елизаветы Федоровны, серебряных столовых приборов и трех картин сомнительной ценности ничего не нашли. Присовокупив к изъятому два массивных подсвечника старой бронзы, удалились, прихватив с собой окованного хозяина. По наущению Ивана Саидовича, неудовлетворенного результатами изъятого, тщательно обыскали дом, дачу, пристройки, квартиру сына, оздоровительный комплекс, уделив особое внимание кабинету. Прошли с миноискателем, простучали каждый сантиметр поверхности, вскрыв спорные места, изрядно попортив стены, полы, а кое-где потолки. Перекопали участки дома и дачи, но более ничего не нашли. Иван Саидович неистовствовал, Проживающий в коттедже-дворце с прислугой, выстроенном и содержащимся на средства, получаемые от компаньона, знал, что изъятое не составляет и сотой части казны приятеля, в которой была и его, пусть небольшая часть.
Влиятельный сват, пытаясь уладить конфликт, получил от Ивана Саидовича такой ответ, что, используя свои связи, оформил перевод зятя от греха подальше в другую область. Пристроил на вполне приличную должность своего ведомства. Виктор Иванович, ни разу не озаботившийся желанием увидеть отца, перед отъездом взял фамилию жены. Стал Сомским, отрекшись от родовой – Цилмасов. Мать, известившая о том Ивана Ароновича, поведала, что узник сильно огорчился, но возражать не стал.
Более полугода Иван Аронович был под жестким прессингом. Обладая от природы отменным здоровьем, выдержал, ничего не сказал. На суд привезли худого, осунувшегося с трясущимися руками человека, в котором по глазам, пронзительно зыркающим исподлобья по сторонам, угадали хозяина Горторга. Получив 15 лет строгого режима с конфискацией имущества, Иван Аронович отбыл в места не столь отдаленные.
Добротный дом с мансардой, доставшийся Елизавете Федоровне в наследство от родителей, предусмотрительно оформленный на нее дарственной, остался.