– Господи, сколько же всякой еды вокруг! А запахи, запахи! Голова кружится от восхитительного аромата курицы гриль! Надо взять булку хлеба и плавленый сырок… это тридцать шесть рублей, семьдесят копеек. Останется от последних пятидесяти рублей всего тринадцать рублей тридцать
копеек!
Мысли обгоняли друг друга. Отгоняя прочь соблазны, Анна, стройная, аккуратно одетая, моложавая женщина лет шестидесяти, задумалась:
– До пенсии еще восемь дней. А у нее всего пятьдесят рублей! Без жёсткой экономии не обойтись. Если бы ещё счетчик холодной воды не сломался! Вышел из строя в самый неподходящий момент. Не прошел очередную поверку, пришлось менять. А тут ещё подошва у сапог некстати отвалилась. Не босиком же ходить! Пришлось занимать у соседки. Теперь в долгах – целых три тысячи! Занять еще? А чем отдавать? На девять с половиной тысяч не разбежишься.
Обидело государство пенсией! В народе шутят, что у нас достойную пенсию платят только недостойным людям!
Анна вздохнула и вернула вкусную, с поджаристой корочкой, душистую булку хлеба на полку:
– Дорого - тридцать рублей! Потом куплю… с пенсии.
Пошла вдоль стеллажей. Нашла хлеб за шестнадцать.
– Немного зачерствел, но с супом пойдёт. Есть ещё немного перловки, правда картошка кончилась. Зато морковку приберегла – с крупой будет в самый раз! Про конфеты и думать нечего! Но посмотреть-то можно.
Вдруг Анна увидела, как женщина ее возраста, в зеленом приличном пальто, украдкой положила в карман несколько конфеток, и как ни в чем не бывало пошла к кассам.
– Любопытно, что же будет? – Анна застыла, затаила дыхание и проследила за ней напряжённым взглядом.
Женщина спокойно подошла к кассе, вынула кошелек, рассчиталась и ушла.
- – Ушла! – с ужасом пронеслось в голове, - а конфеты в кармане!
На языке мгновенно появился ореховый привкус любимого лакомства. Ноги сами понесли к контейнерам с разноцветьем конфет:
– А цена-то, цена-то! Золотые они, что ли… может и мне взять немного?
Попробовать с чаем. Хоть две штуки!
Неведомой силой её повлекло к лоткам с конфетами. Подошла, зажала несколько штук в горсть, положила в карман. Осторожно оглянулась: видел ли кто? Но вокруг люди были заняты своим делом, насыпали конфеты в прозрачные мешочки и взвешивали.
– Никому до меня дела нет! – Анна облегченно выдохнула и пошла дальше.
Ноги почти не слушались. Руки дрожали, – надо успокоиться, - уговаривала она сама себя.
Медленно прошла мимо витрин с крупами и попала в ароматное колбасное царство. Одуряющий дух копченой колбасы сбивал с ног. Она остановилась как вкопанная, облизнула внезапно пересохшие губы и проглотила слюну. Анна позавтракала куском хлеба с половинкой соленого огурчика, запив
вчерашним чаем. А сейчас уже время обеда. Заныло под ложечкой. Рука сама потянулась к небольшому батончику дорогого сервелата. Он скользнул в карман и ощущался приятной тяжестью.
Она действовала бессознательно, не понимая, что с ней происходит. Словно во сне. Однако, несмотря на полную потерю самоконтроля, все её действия были рациональными, быстрыми, точными.
Внутренний голос настойчиво убеждал:
– Ты не должна жить впроголодь! Ты же человек… честно трудилась столько лет, а теперь влачишь жалкое нищенское существование. Разве это справедливо? Посмотри вокруг, сколько здесь всего? За день не обойдёшь!
На какие деньги куплены эти тонны дорогих продуктов? Чем занимался хозяин магазина в то время, когда ты сидела в цехе за швейной машинкой и получала почётные грамоты? Воровал? Работал в партийных или советских органах?
Конечно… оказался в нужном месте в нужный час! У корыта! Кем они были и кем стали? Хапают – не нахапаются! Миллионы, миллиарды, а ты не можешь позволить себе купить три конфеты к чаю! Да как же Бог допускает это? Тебе это должно принадлежать по праву!
Страх пропал, появилась несвойственная Анне решимость и уверенность в
справедливости своих действий.
Положив плавленый сырок в корзину, быстро пошла к кассам. Пан или пропал! Молотом стучало сердце, руки и ноги стали ледяными. Не глядя на кассира, подала пятьдесят рублей, взяла сдачу и направилась к выходу. Проходя мимо дежурившего у кассы охранника в чёрной форменной одежде, еле сдержалась, чтобы не посмотреть в его сторону.
Ноги сами вынесли Анну из магазина. Моросил мелкий осенний дождь. Отойдя метров на сто, почувствовала, что одеревенение рук и ног проходит.
Горячая волна радости захлестнула её.
– Не поймали… не поймали! – стучало в голове. Её охватило чувство полного счастья, – не поймали, значит, есть Бог на земле! Должна же восторжествовать справедливость!
Остановилась, приходя в себя. Представила, как разделит небольшой батончик колбасы на восемь частей, и каждый день будет наслаждаться вкусом дорогого сервелата с хлебушком! И чаем с конфеткой!
Она сглотнула слюну:
– А ведь ещё и сдача в кармане – двадцать семь рублей тридцать копеек. На хлеб хватит, еще и останется! Теперь дотяну! Но ведь для этого пришлось украсть! – промелькнуло в сознании, - я что, стала воровкой? За всю жизнь не взяла без спроса даже лоскуток из цеха, а тут… что произошло?
Перехватило дыхание, кровь бросилась в голову, ноги обмякли. Какой-то
сердобольный прохожий подхватил её, помог сесть на скамейку.
– Добрый человек, - лихорадочно промелькнула мысль –он не знает… стал бы помогать воровке? Конечно, нет! Стыдно-то как! Стыдно! Хоть бы никто не узнал! Как теперь людям в глаза смотреть?
– Вам плохо? – спросил прохожий, - может вызвать скорую?
– Нет, нет, благодарю вас, мне уже лучше. Просто закружилась голова.
Она сидела и не замечала холодных капель дождя, стекавших по лицу:
– Выбросить, прямо сейчас выбросить и конфеты и колбасу! – Анна сунула руку в карман и ощутила шероховатую шкурку батончика сервелата. Ну, выбросишь, – ехидно зазвучал внутренний голос, – что изменится? Дело
сделано. Ничего уже не изменишь и потом есть-то что будешь?
Она медленно разжала пальцы и вытащила руку из кармана. Анна уже почти полностью овладела собой. Осуждая свой бессознательный порыв, она тем не менее ощутила пока ещё неясное чувство восстановленной справедливости.
С трудом поднявшись со скамьи, медленно побрела по направлению к дому.
Осенний моросящий дождь скрывал от прохожих слезы на её лице.