Глава 4. Марш Мендельсона
– Дорогая Мира Львовна! Я знаю, сколько времени, но я, к сожалению, так закрутился, что вчера забыл спросить в какой салон нам ехать. Куда? Понял. Там уже все предупреждены? Мы только заскочим в общежитие, кое-что заберем и в семь будем уже там. Спасибо. Спасибо. Да, я думаю, ваша помощь понадобится. Я в этих делах мало разбираюсь, у меня дочка под контролем мамы, а сын – под моим, так что в женских проблемах я – ноль. Понял. Конечно, заедем. Я позвоню снизу. Пока.
Лиза проснулась от громкого разговора Бориса Сергеевича по телефону и сразу все вспомнила: сегодня свадьба!
Само слово «свадьба» на большинство девушек, да и юношей действует магически: кажется, что жизнь теперь круто изменится, все будет по-другому, по-новому. Но, как показывает жизнь, для одних свадьба лишь формально узаконивает уже сложившиеся отношения, для других, менее продвинутых, дает разрешение на интимные отношения, и, как правило, ни к чему хорошему это не приводит, для третьих, экзальтированных особ, становиться мистическим ритуалом, каждое из составляющих которого потом оставляет след на всю жизнь: невеста уронила кольцо жениха – ничего хорошего не будет! И все это под гул многочисленной родни и приглашенных. Два дня коллективного загула с невероятным количеством еды, питья, плясок, самых разнообразных тостов, игр и выдумок, от пуританских до просто непристойных – вот что такое наши свадьбы.
Но не будем переживать! Несмотря на вполне отчетливое благоговение перед церемониалом свадьбы, большинство женихов и невест ощущают это событие вполне вменяемо, воспринимая его, как праздник. Это все-таки для родителей удар по бюджету, последствия которого многим приходится компенсировать годами. Молодые же пока веселы, их час расплаты придет вместе со свадьбами их детей. И летят по проспектам городов и переваливаются деревенскими проселками громкоклаксонные кортежи с яркими лентами, куклами или кольцами на капотах первых самых представительных автомобилей и неизменными надувными шарами на остальных разношерстных автомашинах. Сколько их промчалось уже, сколько еще промчится, – бог его знает. Но только одно точно известно – пока они мчатся, – не оскудеет людьми земля.
В случае с Лизой все было по-другому. Никакой новой жизни после свадьбы у нее не будет. Никаких совместных планов. Никакой притирки с новой родней. И новой-то родни у нее не будет. И наследников не будет. Потому, что эта свадьба – просто лишь часть спектакля, по окончанию которого она станет материально независимой, хотя бы на первые десять лет. Но как бы не успокаивала она себя, все равно волнение было велико. Может быть, это потому, что в загс приходят лишь в трех случаях: когда человек рождается, когда рождается его семья и когда он покидает этот свет. И сфальшивить можно лишь в одном случае. Хотя не врем ли мы сами себе, когда под марш Мендельсона хватаемся, как за соломинку утопающий, за рукав пиджака нашего будущего мужа?
До сегодняшнего утра Лиза как-то не очень четко представляла себе, как все будет происходить, свадьба казалась ей мероприятием далеким и ирреальным. «Все будет хорошо» – повторяла она себе и отодвигала мысли о предстоящем событии, от которого так много зависело теперь не только в ее судьбе. Сегодняшнее утро представило все в новом свете. Сегодня надо было пережить все перепетии традиций и при этом быть естественной, надо было целоваться с женихом, а это почему-то пугало, надо было вести себя так, чтобы ни у одного из тех людей, что встретятся ей сегодня, не возникло никаких сомнений в подлинности происходящего.
От этих мыслей Лиза тихонько застонала, и рывком поднявшись, села на кровати.
– Проснулась? – В приоткрытую дверь комнаты просунулась голова Агеева. – С добрым утром! У нас что-то болит?
– С добрым утром! Да вроде пока ничего.
– А что за стоны?
– Невесте положено стонать и плакать.
– Плакать – знаю. А вот стонать – что-то новенькое. Как вообще настроение?
– Как в анекдоте. Не дождетесь!
– Ну, Лиза, чем больше тебя узнаю, тем больше уважаю, – держишься хорошо, хотя голосок подрагивает. А вот спала крепко – молодец!
– Как вы узнали?
– Да храпела так, что я всю ночь заснуть не мог! А ведь подумают, что это я так тебя охранял!
– Ну, Борис Сергеевич, вы и шутник! – Рассмеялась Лиза. – Я не храплю, я сплю так тихо, что мои девчонки в общежитии даже пару раз проверяли, дышу ли я. Это они мне сами рассказывали. У нас всех храпушек наперечет знают!
– Ну, вот одной будет больше, - подмигнул ей Борис Сергеевич, - а теперь, вставайте графиня, вас ждут великие дела.
Лиза потянулась и отправилась в душ.
Через полчаса, наскоро перекусив, они подъехали к Лизиному общежитию. Борис Сергеевич позвонил по мобильнику, выслушал чей-то рапорт, еще раз подмигнул Лизе и под руку повел ее к входной двери. Рано разбуженная дежурная попыталась отшить непрошеных гостей, но Борис Сергеевич быстро ввел ее в курс дела, расписав на какой пир он пригласит и ее, когда в общежитии будут отмечать торжество по приезду молодых из свадебного путешествия, и дверь быстро открылась. Визг разбуженных Лизой подруг был таким, что через полчаса половина общежития была на ногах. С большим трудом, по десятку раз отвечая на одни и те же вопросы, о женихе, о его родне, о планах на будущее, о том, где она теперь будет жить, о маршруте свадебного путешествия, Лиза собрала необходимые вещи и сложила их в небольшую сумку.
– Послушай, а зачем тебе все это, - смеясь, спросила Верка – самая разбитная девчонка из ее комнаты. – Ты теперь не то что платье и белье, шубы не будешь знать куда девать. Зачем ты это старье с собой тащишь?
– А вот представь, - хитро сощурив глаза, ответила Лиза, - поругаемся мы с мужем, и он покажет мне на порог. Скажет, иди отсюда, в чем пришла. А я-то все и выбросила. И придется либо ему подчиниться, либо голой уходить. А так то, я одела свое старое, и с гордо поднятой головой – к вам. Примете?
– Примем! – Заревели молодые глотки. - Лизка, мы тебя и голой примем.
– А что, - не унималась Верка, - и такой вариант не исключен? Чтоб значит на порог указать?
– Да нет, я так не думаю.
Хотя по контракту, так и будет, подумала Лиза, но вслух добавила:
– У нас, конечно разное материальное положение, но это не значит, что я теперь имею право тратить его деньги направо и налево. Я вообще замуж выхожу не для того, чтобы стать богатой, а для того, чтобы стать счастливой, улавливаете разницу?
Девки разинули рты. А тихоню Смирнову понесло.
– И вообще, я бедная, но я – не нищая. Бедный человек предполагает разбогатеть, и вещами своими не разбрасывается. А нищему ничего не надо – его положение нищего устраивает, он до смерти будет подаяние просить, даже если на «Мерседесе» будет ездить, все равно не будет стараться стать богатым, а будет просить снова и снова.
– Ну, ты, мать, даешь… - только и сказала на это Верка.
– А ты его сильно любишь? – Вдруг от дверей спросила Люда, рослая слегка сутулая девушка из соседней комнаты.
Лиза вдруг почувствовала, как краска залила все ее лицо.
– Да ты на нее посмотри, - ответила за Лизу Верка, - у человека давление прыгнуло, сейчас в обморок хлопнется, чушь всякую несет, ты думаешь это от чего? Ясное дело – ВУМЕН-ТО ИН ЛАВ!
И все с ней согласились.
Наконец, все вещи были уложены, все десятки раз обговорено, и притихшие разом девушки уселись кто на чем попало в маленькой комнате общежития. Лиза обвела взглядом лица подружек. Вот они – ее соседки по комнате. Люда из Гомеля, самая старшая из них. Когда Лиза поступила в университет она уже перешла на второй курс. Ее советы очень помогли начинающей студентке – жизнь ведь устроена не только по писаным правилам, и советы бывалых людей иногда бесценны. У Люды уже давно есть парень, да только вот их отношения никак не установятся – то они расходятся, то мирятся. Конечно, Лизино замужество для нее неожиданность – сколько раз она призывала брать пример со Смирновой и не усложнять себе жизнь мужским инфантилизмом. Но сегодня ее улыбка искрится радостью за Лизу, и, по-видимому, это чувство настоящее.
Вера, а точнее Верка, уж очень не идет этой веселой пампушке из Шкловского района полное имя. Вот уж черт в юбке. Она поступала вместе с Лизой и после первого вступительного экзамена, на котором Лиза подсказала ей несколько ответов, уже садилась только рядом и беззастенчиво использовала знания новой знакомой. Естественно, в общежитии она потребовала, чтобы их поселили вместе. Не успели начаться занятия, как Верка завела бурный роман со старшекурсником, который также бурно, с выяснением отношений и легким мордобоем через три месяца и кончился. После этого были еще романы, еще парни. Часто она просила подруг не возвращаться в общежитие раньше одиннадцати, и тогда Лиза засиживалась в библиотеках или, купив билет на галерку, пропадала в театрах. По возвращению она в очередной раз узнавала от Верки, что все мужики – козлы, и что если бы не удовольствие, которое они доставляют, их бы можно было бы и не плодить. Проявляя живой интерес к личной жизни подруги, и пытаясь и ее приобщить к радостям общения с мужчинами, Верка не однажды пыталась познакомить Лизу с молодыми людьми, устраивая бурные оргии, на которые она была мастерица. Страсть к мужчинам удачно сочеталась в ней с любовью к еде во всем ее разнообразии, поэтому на накрытый ею стол слетались особи даже из таких дальних районов, как Шабаны. После одной из таких оргий Лизе пришлось кое-что придумать, чтобы Шкловская Клеопатра больше к ней не приставала. В остальном же Верка была очень доброй и хорошей девчонкой, и сегодня просто светилась гордостью за свою Лизу.
Наташа – самая молодая из них. Год назад трое таких же первокурсниц, прийдя хорошими с танцев и добавив спиртного уже в общаге, так избили бедную витебчанку, что она чуть не попала в больницу. Выросшая в интеллигентной семье, все обращения начинавшая с «простите пожалуйста», до университета не знавшая большей части русского мата, она не сразу научилась себя защищать, поэтому после отчисления Галины, учившейся на бухгалтера и так и не уразумевшей что такое план счетов, на ее место в комнате тут же взяли стройную блондинку, читавшую наизусть Пушкина и абсолютно не умеющую мыть полы и посуду. Этому простому искусству дружный коллектив комнаты ее достаточно быстро обучил, в свою очередь пользуясь на всю катушку премудростям глянцевых женских журналов, которые Наташа привозила из дома. Зная, в каком обществе сегодня предстоит быть, коллектив комнаты единогласно выдвинул именно ее в свидетельницы: пусть видят, что и мы не лыком шиты! Поэтому кроме радости на ее лице Лиза читала и легкую тревогу – надо было не уронить возложенную на нее честь.
Соседние комнаты: еще одна Люда, Нина, Валя, еще Наташа, Таня, Анжелика. Замечательные девчонки. И хотя всякое между ними бывало, сегодня они радуются за Лизу, удивляясь в душе – надо же, как повезло!
– Ну, вот. В одиннадцать он за мной приедет, - еще раз повторила Лиза, - потом в ЗАГС, потом в аэропорт. Сколько времени? Господи, надо бежать, делать прическу! Наташа, бежим!
Все снова загалдели, а Лиза с Наташей побежали вниз, где у стойки бдительной вахтерши ждал Борис Сергеевич.
– Ну что, красавицы, - обратился он к девушкам, - едем делать из вас суперкрасавиц? Тогда – вперед и с песней!
У подъезда кроме машины Бориса Сергеевича уже стоял темно-серый лимузин с тонированными стеклами.
– Ого! – Выдохнула Наташа, разбиравшаяся в разновидностях авто. – Это же «Лексус» последней модели!
– Наша, представительская, - с гордостью прокомментировал Борис Сергеевич, - только для самых парадных случаев. Прошу! – И он распахнул дверцу.
Усевшись на место водителя, он ловко тронулся, не забыв поглядеть, едет ли за ним его машина с двумя ребятами из охраны. В шикарном салоне автомобиля, отделанном светло-серой кожей двигателя почти не было слышно. Борис Сергеевич нажал кнопку, и отовсюду полились тихие звуки чарующей музыки.
– “Woman in love”! – Только выдохнула Наташа, - господи, Лиза, как хорошо-то! – И они обе затихли от сладкого ощущения, которое приходит, когда едешь на мощной шикарной машине и слушаешь великолепную музыку.
Наверное, у каждой из нас были моменты такого же блаженного чувства, когда шум мотора, звуки музыки и биение собственного сердца так блаженно совпадали. И неважно, какой при этом был автомобиль, главное – то, что впереди нас ждало новое, неизведанное и, обязательно, очень и очень хорошее.
Привыкшая к пунктуальности Мира Львовна уже начала нервничать, но это состояние продолжалось недолго. Вынырнувшие из-за угла две автомашины перестроились, и меньшая подъехала первой. Двое ребят, выскочивших из нее, быстро зашли в дверь салона «Прелестница», а из второй машины вальяжно вылез Борис Сергеевич и с подобострастием открыл заднюю дверь, из которой показались две девушки.
Они были почти одного роста, обе стройные, обе молодые. Голубоглазая блондинка с короткой стрижкой была чуть худощавее. На ее лице была написана мечтательность, а одна рука еще двигалась в такт мелодии, доносившейся из недр лимузина. Но ее ярко-голубое платье и такие же ярко-голубые тени у глаз немного контрастировали с кремовыми туфлями-лодочками и ярко-красными губами и лаком на ногтях.
Вторая девушка, на первый взгляд, была одета проще. Но, присмотревшись, Мира Львовна оценила и подбор вещей, и неброскость макияжа. Она была в составляющем единый костюм брюках и жилете из шерстяной ткани букле терракотового цвета, из под которого выглядывал черный пуловер-гольф, великолепно сочетающийся с черными туфлями-лодочками на небольшом каблуке. На ее лице, окаймленным слегка вьющимися русыми волосами, блуждала задумчивая улыбка, а большие зеленые глаза излучали теплый свет.
Приняв решение, Мира Львовна, энергично подошла ко второй девушке.
– Ну, здравствуйте, Елизавета Андреевна!
– Здравствуйте! – Немного удивленно ответила та.
– Я - Мира Львовна, личный секретарь Максима Большакова. – Предупреждая ее недоумение, представилась она. – Я отвечаю за подготовку невесты и ее свидетельницы к предстоящему торжеству. В этой богадельне, - она кивнула головой на салон, - почти все меня знают, так что проблем не будет. Времени у нас немного, так что пройдемте, барышни. – Она нетерпеливо взмахнула рукой.
Барышни не заставили себя ждать. А подхвативший ее под руку Борис Сергеевич не переминул тихонько спросить:
– А как вы узнали что Лиза, это Лиза, проницательная наша?
– Не делайте из меня идиотку, Боря! – Так же вполголоса ответила она. – Надо просто посмотреть на них глазами Максима, у мальчика есть вкус, чтоб я так жила. Эти волосы, эти глаза. Или я ничего не понимаю в любви?
Только вот я перестаю что-то понимать, подумал Борис Сергеевич. Конечно, Мира Львовна человек очень проницательный и чувствует многое, о чем другие даже не догадываются. Но ведь у нас не настоящая свадьба. А она безошибочно узнает невесту. А может Лизино волнение все же как-то выдает себя. Ну, если и так, это даже к лучшему. Ничто не должно выглядеть ненастоящим, - успокоился он.
– Теперь, деточки, вы расстанетесь, - сказала Мира Львовна, когда они очутились в просторном холле. Вы, дорогая, сразу на прическу, - она обратилась к блондинке, потом с ребятами, - она кивнула на вернувшихся охранников, - в салон за платьем невесты, затем с коробками – домой. Все распаковать и ждать нашу красавицу. А вы, дорогуша, - в парную и на массаж, а уж потом займемся головой. Поверьте мне, как доктору с большим стажем, парилка и массаж приводят нервы в такое умопомрачительное состояние, что никакие стрессы сутками потом не страшны!
Флюиды энергии и добра, проистекавшие от Миры Львовны, кажется, можно было потрогать руками. Активность этой невысокой смуглой женщины заражала, и Лиза окончательно стряхнула с себя задумчивость, навеянную прекрасной музыкой. А последовавшие за тем сеансы финской и русской бани и великолепного расслабляющего массажа так подействовали на нее, что усевшись в парикмахерское кресло, она просто не могла открыть глаз.
– Я думаю, ничего кардинального мы делать не будем. Слегка подровняем и уложим. – Откуда-то доносился до нее молодой женский голос.
– Правильно, не будем портить, то, что и так неплохо за нас сделала природа, - отвечал ей знакомый голос с характерным акцентом. – Фаты у нас не будет, будет диадемка маленькая, так что пышность приветствуется.
– А с боков слегка прихватим заколочками. Ну-ка, посмотрите, хорошо?
– Замечательно, Регина! Ты у нас просто король прически.
– Да из таких волос что угодно сотворить можно!
– Не прибедняйся, ты из всего конфетку сделаешь. А здесь этой красоте надо лишь добавить немного шарма. Чтоб у жениха дыхание перехватывало.
От этих слов Лиза открыла глаза. В зеркале напротив на нее в упор смотрели две пары глаз, молодой парикмахерши и Миры Львовны. Судя по всему, они были довольны увиденным. А Лиза с новым неподдельным интересом стала разглядывать себя: неужели от того, что она видит в зеркале, у Максима должно перехватить дыхание? Нет, это заблуждение. Просто эти женщины не догадываются, и ни за что не должны догадаться, что Максим Большаков женится на ней не по любви, а из-за того, чтобы у той же Миры Львовны завтра была бы ее работа.
– Ну, как? - Мира Львовна улыбнулась, - деточка, вы таки себе нравитесь?
– А то! – в тон ей ответила, улыбнувшись в ответ, Лиза, - Красота – это же страшная сила!
И все трое захохотали.
К одиннадцати все приготовления были закончены. Посреди комнаты, в которой она прожила три года, стояла невеста в пышном платье цвета чайной розы с золотой диадемой в распущенных русых волосах. Лиза сама по себе была достаточно красивой девушкой, но ее сегодняшнее убранство было так великолепно, что просовывавшие в дверь голову студентки, не могли отвести от нее взора: она была воистину прекрасной. Все невесты хороши, но встречаются такие, которыми хочется любоваться бесконечно, так велика их красота. И долго не могут сосредоточиться фотографы, любуясь ими через свои объективы, и прекращают шушукаться женские стайки, когда они проходят мимо, и завистливо глядят на жениха случайные прохожие мужчины.
Выбирая свадебное платье, Лиза слегка схитрила. Уж очень ей не хотелось быть в традиционном белом наряде и с фатой. В глубине души каждая девушка надеется надеть этот наряд только один раз, и только по-настоящему. Поэтому, увидев в числе прочих разноцветные платья, красные, розовые, нежно-голубые, она решила воспользоваться этой возможностью. Выбрав, как бы с неохотой понравившееся ей платье, еще до его примерки, она так умело договорилась о половинной цене, что когда она его примерила, и все увидели, как оно ей к лицу, отступать было поздно. Борис Сергеевич тогда похвалил ее, а часть оставшихся денег просто вручил ей на прочие расходы.
Сегодня же Лизе пришло в голову, что будь она в белом платье, такого эффекта, наверное, не было бы.
В числе первых оценившая эту красоту, Мира Львовна в это время уже пила чай в соседней комнате, попутно решая мелкие проблемы обступивших ее девушек, ее энергия, как всегда, рвалась наружу. Десятки голов торчали из разных окон общежития, чтоб не пропустить приезд жениха. И все-таки его появление стало неожиданностью.
Сначала к дорожке, ведущей к подъезду общежития, подкатил огромный ревущий черный мотоцикл со всадником в черной коже и шлеме и огромным развевающимся флагом, на котором алело сердце, пронзенное стрелой. Сзади у мотоцикла были приделаны какие-то вертикальные трубки, из которых вскоре раздался ужасный грохот и в небо, свистя, вылетел сноп яркого фейерверка.
Не успел развеяться дым от этого салюта и уехавшего сразу же мотоцикла, и стихнуть визг из окон, как к дорожке подкатил длинный, как троллейбус, белый лимузин, из передней дверцы которого сначала показался рослый охранник, а затем из раскрытой им задней двери появился жених.
Безукоризненно сидящий черный костюм оттеняла белоснежная рубашка с серебристым
галстуком-бабочкой. Парикмахер, наверное, проявил чудеса, уложив слегка отросший ежик на правильный пробор. Но, главное, все эти мышцы, эти руки и ноги, все девяносто пять килограммов Максима Большакова выражали такую уверенную силу, что даже со стороны было видно – человек приехал жениться.
Помахав торчащим в окнах девушкам, чем снова вызвав их восторженный визг, во главе небольшой группы людей жених уверенно двинулся ко входу в общежитие. Поднимаясь на третий этаж к заветной двери, делегацию бессчетное количество раз останавливали, требуя выкуп, на что в толпу тут же летели бумажки с изображениями Национальной академии наук, Троицкого предместья, Национальной библиотеки и прочих архитектурных достопримечательностей Белоруссии, заменивших когда-то приснопамятных зайцев.
Наконец добравшись до Лизиной комнаты и войдя в нее, Максим остановился. У него перехватило дыхание. Перед ним стояла девушка его мечты. Он и раньше чувствовал, что Лиза Смирнова ему нравится, но отодвигал эти чувства, благо, что за повседневными заботами о делах компании это было несложно. Сегодня же, как будто пелена спала у него с глаз. Какой, к черту, контракт! Он хотел бы, чтобы она стала по-настоящему его женой. Свет, исходящий от ее зеленых глаз, делал его дыхание прерывистым, а вид в подвенечном платье просто расстроил зрение: что-то защипало в глазах.
– Шеф, цветы, - раздался шепот за его спиной, но ему было уже не до цветов.
Сделав несколько шагов навстречу Лизе, он взял ее за плечи и заглянул ей в глаза. Лиза почувствовала, как земля уходит из-под ее ног. Медленно наклоняясь над ее лицом, он нашел губами ее губы и нежно начал целовать. Все пропало вокруг Лизы, и только какие-то обрывки мелодий и слов шумели в голове. «Дикий мед твоих губ» – всплыло откуда-то. Ей очень не хотелось, чтобы поцелуй прерывался, но вскоре он оторвался от нее, и она почувствовала, что сделал он это с большой неохотой. Просто он был старше, опытней и умел владеть собой. А Максим просто поражался себе. Какой автопилот сумел вывести его из этого любовного опьянения, которое он только что испытал! Если бы не этот внутренний автопилот, он не выпустил бы Лизу из объятий до конца своих дней. Но у них сегодня свадьба, и поводов для поцелуев будет еще очень много. От этой мысли ему стало очень тепло и радостно и, наклонившись к Лизиному лицу и все еще не выпуская ее плеч, он, чтобы слышно было только ей, сказал:
– Дикий мед твоих губ… Это – про тебя…
От этих слов она вспыхнула и метнула в него две молнии своих прекрасных зеленых глаз. Он на мгновение даже зажмурился: молнии попали в цель, в сердце что-то кольнуло.
– Ну, где цветы, - он немного пришел в себя. Раздвигая толпу, к нему протиснулся один из рослых охранников с огромным букетом, завернутым в непрозрачную бумагу. Все утро он гадал, какого цвета розы подарить Лизе. В суете Борис Сергеевич не успел его предупредить о цвете Лизиного подвенечного платья, и он думал, что оно будет традиционно белым. Поэтому белые розы он отверг сразу. Розовые, алые – вот был первый его порыв, но когда в глубине цветочного магазина он увидел ведро чайных роз и представил, как они будут подходить к глазам его невесты, выбор был сделан моментально. И теперь, сняв бумагу с этого великолепия и вручив огромнейший букет в руки стоящей перед ним красавицы, он замер от неожиданности. Эффект превзошел все ожидания: красота стала неописуемой. В дверях ахнули, и наступила минутная тишина.
Лиза подняла глаза и увидела, что на нее смотрят, как на чудо. Она слабо верила в чудеса, но сегодняшние события начали менять ее отношение к ним. Это чудо первого поцелуя: сможет ли она когда-нибудь его забыть. Эти розы. Примеряя платье, она точно знала, какие цветы к нему должны подойти. И то, что Максим принес ей именно эти чайные розы, тоже было чудом. А сам он… Разве не чудо – красивый мужчина, о котором она никогда не сможет забыть…
– Дети мои, народ хочет выпить за ваше счастье, - нарушил идиллию голос Миры Львовны и все вокруг снова загалдели.
– Горько, - крикнул кто-то, когда пенящийся напиток с трудом разлили по многочисленной посуде.
Молодые не стали сопротивляться и вновь слились в поцелуе. Только теперь автопилот позволил задержаться в свободном парении намного дольше.
Неплохая пара получилась, - подумал Борис Сергеевич, - пока все идет как по маслу.
– Господи, какая она счастливая, - бормотала стоящая рядом подвыпившая пухленькая студентка, - ну и правильно, пусть ей хоть здесь повезет. Мало ли у нее всякой дряни в жизни было!
– А не хотите ли коньячку, - мгновенно сорентировавшись, наклонился к ней Борис Сергеевич, - как вас зовут?
– Вера.
– Так как насчет коньячка, Вера? Вы едете на банкет?
– Да, вся Лизина комната едет. А я же с ней с первых дней.
– Тогда сам бог велел познакомиться и выпить. Меня зовут Борис Сергеевич. Я работаю у жениха.
– Так вы большая шишка, - улыбнулась Вера.
– Не то чтобы большая, но и не маленькая. – Они плавно перетекли в одну из соседних комнат, где из плоской карманной фляжки в разовые пластиковые стаканчики был налит настоящий французский коньяк. – Ну, за красоту!
– За Лизу! И пусть у нее будет теперь все всегда хорошо!
– Очень правильно подмечено! В ЗАГС мы едем на моей машине, договорились?
– Нет проблем!
– Тогда еще по одной!
– Поехали!
– Я не узнал, в каком ЗАГСе их расписывают. Все получили приглашение только на банкет в ресторане аэропорта.
– А что наблюдение?
– Ничего не дало. Агеев привез ее неизвестно откуда в половину шестого утра, потом не отходил от нее ни в общежитии, ни потом в салоне.
– Где они сейчас?
– Пьют шампанское в общежитии, потом по времени, должны ехать в загс, до начала банкета меньше двух часов.
– Ты ничего не сможешь сделать?
– Вряд ли к ней я смогу прорваться, не нарвавшись на него или Агеева.
– Значит, расстроить свадьбу не удастся?
– Нет. Но есть еще вариант…
– Какой?
– Будь она в моих руках, брак можно было бы представить фиктивным.
– И кто это бы подтвердил?
– Она сама.
– А потом?
– Она в него влюбилась, а ему нужна была только для получения куска фирмы. Она все поняла и бросилась под поезд…
– А где доказательства?
– Она оставила видеокассету. Для него. На ней она разоблачает его, упрекает в холодном сердце, ну и говорит, чтобы он был счастлив без нее.
– Это индийский фильм получается…
– Да, но дело с объединением долей будет под вопросом.
– Но и мой вариант тогда будут рассматривать под микроскопом, а это, как ты понимаешь, ничего хорошего нам не сулит.
– Так что делать?
– Церг йоцуш борз ца хуьлу… Волк не бывает без зубов (чеченск.) Ходи кругами вокруг нее, может, что и получится. У тебя есть выход на его людей?
– Так, один паренек машину купить за бугром хочет, да зелени на крутую тачку не хватает. Попробуем помочь?
– Попробуй. В пределах разумного.
– Так я же потом могу и назад забрать…
– Ты только без фокусов, а то засветишься и меня подставишь. А я этого не прощаю, понял.
– Все будет нормально, хьакам! Начальник (чеченск.)
Усадив Веру в свою машину, Борис Сергеевич отрицательно махнул желающим устроиться в нее, громко сообщив, что надо срочно заехать за забытыми документами. После этого, ловко вырулив из скопления людей и машин, он прибавил газу, и через пару минут они уже мчались по проспекту Франциска Скорины.
– Мы куда? - Слегка испуганно спросила его Вера.
– Одно дело осталось, Надо до ЗАГСа успеть, - спокойно ответили ей.
Не доезжая до станции детской железной дороги, машина резко свернула влево и также резко остановилась на тихой улице Натуралистов.
– Ну, рассказывай. – Тон был уверенный, а голос твердый и немного пугающий.
– Что рассказывать, вы что это…?
– Ты мне голову не морочь. Рассказывай, что про Лизу знаешь?
– Ничего не знаю! И ничего не скажу!
– Ты не поняла. Я знаю, что ты про нее что-то знаешь. А я про нее все знаю. Так вот. Ты мне расскажешь, что ты про нее знаешь, я сравню, с тем, что она мне и ЕМУ рассказала, и мы этот разговор, мне так кажется, спокойно забудем. А если ты будешь молчать, то, в первую очередь, хуже будет тебе. А тебе это надо?
– Не-а.
– Хотя и Лизу я буду подозревать в неискренности. А ей это зачем? Да еще в начале такой жизни? Так что слушаю тебя, Вера, внимательно и рассчитываю на твою сообразительность. Коньячок-то отпустил?
– Ага.
– Ну что ты все «не-а, ага»… Три минуты тебе на все . Давай.
– Ну, в общем, был у нее случай. Она молодая была. Еще там, в своем Новополоцке. Попала в компанию с незнакомыми парнями. Выпила, глупая. Захмелела. А те воспользовались.
– Она тебе это сама рассказывала?
– А то кто. Конечно сама. Я говорю, давай ребят пригласим, посидим. А она: «Насиделась до конца жизни». А потом рассказала. Вот так как я.
– Подробности были? Ну, сколько человек, фамилии там.
– Неет! Она очень осторожно рассказывала. А я, хоть и дура, но в душу с таким лезть не хочу. Я не спрашивала, помолчала, а потом о своих ошибках ей давай заливать. Чтоб не переживала сильно.
– Вот что, Вера, хорошая моя! Я эту историю знаю. От НЕГО. И имею поручение, чтобы никто про это больше никогда не вспоминал. Это первое. Так что наш разговор был о чем?
– Да не было разговора никакого. – Не такая уж она и дура, пусть не воображает, что так быстро ее раскусил. Это то и хорошо, что жених обо всем сам знает до свадьбы.
– А ты молодец! - Борис Сергеевич заулыбался. - Хорошая подруга у нашей Лизы. Значит, не подведешь?
– Не подведу. А что второе?
– А второе то, мы когда этих парней вычислим, то петь им голосами Демиса Русоса.
– Кастрируете их, что ли?
– А то. – В тон ей ответил он. - Ну, давай еще по коньячку? За Лизу! Поехали?
– Поехали!
И вскоре, помотав, как положено, головами и закусив коньяк холодной долькой лимона, они действительно поехали назад, на проспект, где как по мановению волшебной палочки пристроились к свадебному кортежу Максима Большакова, который мчался в Первомайский ЗАГС.