Глава 5. Марш Мендельсона. (продолжение)
Что ни говорите, а свадьба, тем более, собственная – дело хлопотное. Как ни старалась Лиза не напрягаться, а весь этот так рано начавшийся день уже к десяти часам так ее утомил, что когда она с Максимом, наконец-то исчезла в недрах огромного лимузина, ей ужасно захотелось откинуться головой на мягкую белую кожу и хоть ненамного прикрыть глаза. Она вздохнула и так и сделала. Тут же она почувствовала, как Максим аккуратно принимает из ее рук огромный букет роз и, открыв глаза, увидела, что тот положил их на полированный столик напротив.
– Отдыхай, - ласково кивнул он ей, и сам откинул голову назад и закрыл глаза.
Похоже, что ему тоже хотелось отдохнуть. Лиза не знала, что после рассылки официальных приглашений на бракосочетание директора фирмы «Нефтяной дом», партнеры этой фирмы резко увеличили поставки сырья, стремясь наверстать упущенное, и все последние сутки вся управленческая команда практически не спала.
Благодаря хитрым таблеткам, так вовремя розданным всем с подачи Бориса Сергеевича, производительность мозгового центра фирмы не упала, поэтому к сегодняшнему утру дела фирмы возвращались на обычный уровень. В связи с тем, что банкет был намечен на субботу, а воскресенье в связи с отлетом молодых за границу, стало обыкновенным выходным днем, многие из команды Большакова планировали провести его в постели, отсыпаясь за весь напряженный месяц. И здесь их босс поступал не как все, но это всей его команде было на руку, – усталость давала себя знать.
Один из охранников фирмы мягко прикрыл дверцу лимузина и быстро занял место рядом с шофером за толстым стеклом, которое отгораживало их от фешенебельного салона. Максим нажал какую-то кнопку и вдоль стекла со стороны салона поползла и вовсе отделяя их плотная занавеска. Он еще что-то нажал, и салон заполнился негромкой, но очень качественной музыкой. Это был Моцарт. Машина тронулась. Лиза пригляделась. Салон был шикарно красив. Сиденья из белой кожи, на которых они устроились, скорее, были не сиденьями, а большим мягким диваном. Вдоль левой стороны салона тянулся полированный столик над которым располагался стеклянный бар с разнокалиберными яркими бутылками, стеклянной и хрустальной посудой разных размеров и форм. На нем уютно устроилась охапка чайных роз, так кстати подаренная ей Максимом. Напротив него, вдоль правой стороны пухла белая кожа второго огромного дивана. Сверху, у перегородки, отделяющей салон от водителя, мерцали два монитора, на которых шла видеозапись какого-то небывало красивого фейерверка. Над головой располагался люк из тонированного стекла, в котором были видны верхушки убыстряющих бег деревьев и верхние этажи домов. Все это великолепие, с одной стороны, создавало настроение праздника, а с другой стороны, комфорт умиротворял и успокаивал. Лизе захотелось ехать в этой красивой машине бесконечно долго и также бесконечно долго чувствовать справа надежное плечо человека, с которым так неожиданно и странно свела ее судьба.
Еще утром она думала о Максиме по-другому. Несмотря на самый жгучий интерес, который он у нее вызывал, Лиза старалась следовать установленным правилам игры, и ей пока удавалось держать себя за виртуальным барьером, который она воздвигла в соответствии с подписанным контрактом. Максим был для нее пока только работодателем, хотя и очень красивым, привлекательным и умным мужчиной. Другая девушка, возможно, воспользовалась бы ситуацией, старалась бы больше понравиться ненастоящему жениху, чтобы перевести отношения в самое настоящее русло, но Лиза с детства помнила английскую поговорку: «Honesty is best policy»: «Честность – лучшая политика». Интуитивно она чувствовала, что отношения, где есть хоть капелька лжи – непрочные и недолговременные. Так, если в шикарном костюме вдруг попадет только единственный шов из некачественной, некрепкой нити, костюм может вас подвести в самый неподходящий момент и выставить в ужасном свете. Вот почему в качественных вещах даже самые мелкие детали всегда стоят немалых денег. То же и в людских отношениях. Честность стоит дорого. Но, как ни странно, она окупает себя, особенно когда возвращается к вам той же монетой. Никто и никогда не учил Лизу этому, но жизнь ее родителей, небольшой жизненный опыт, а самое главное, ее открытое сердце учили этой справедливой истине.
Но сейчас все стало как-то по-другому. После того, как Лиза почувствовала всю сладость губ Максима, барьер, который она возвела, стал рушиться. Она боялась признаться себе, что ей ужасно хочется, чтобы он целовал ее снова и снова. И если раньше, чтобы успокоиться, ей достаточно было сказать самой себе «я пошла на это ради денег, и я их получу, несмотря ни на что», то теперь даже так необходимые ей деньги как-то отодвигались вдаль и уже не вызывали такого желания их получить.
Теперь ей хотелось, чтобы плечо, которого она слегка касалась, было рядом с ней всегда, а ощущение счастья, которое приносило это прикосновение, длилось вечно.
Она тихонько повернула голову и посмотрела на хозяина этого замечательного плеча. Откинутая голова Большакова покоилась на мягком подголовнике. Рот был слегка приоткрыт, а глаза, наоборот, полностью закрыты. Он спал. Но даже во сне от него исходила какая-то сила и обаяние. Казалось, что как богатырь из сказки, сейчас он проснется и совершит какой-нибудь подвиг. От этого сравнения, пришедшего ей в голову, Лизе самой вдруг захотелось совершить что-нибудь героическое. И она решилась. Слегка пошевелившись, она присползла по белой коже и аккуратно положила свою голову на плечо Максиму. Ей осталось только сознаться самой себе, что, пожалуй, еще никогда ее голове так не было удобно. Какая то волна нежности затопила ее всю, и от этого божественного чувства она тоже закрыла глаза. А неземная музыка Моцарта своими невидимыми ангельскими крыльями отрывала от земли и все выше и выше поднимала их, туда, где, утверждают, расположен рай.
Когда кортеж машин свернул с Проспекта Скорины налево, к Первомайскому ЗАГСу, Борис Сергеевич достал мобильный телефон.
– Подъезжаем, просыпайся.
– Откуда ты взял, что я сплю?
– Элементарно, Ватсон! Ты не брал сегодня моего снадобья, и поэтому не мог не заснуть в этом пароходе. До ЗАГСА три минуты. Готовьтесь. Вас будут снимать на видео.
При своей спутнице он не хотел объяснять, что от никому не нужной съемки он не мог отказаться, просто не поняли бы.
В «пароходе» Максим уже открыл глаза и с любопытством наблюдал, как Лиза только что убравшая голову с его плеча, делает вид, как будто только сейчас тоже проснулась. Но провести его было сложно. Лиза явно не спала, не могла она уснуть в такой день, для этого и ей надо было не спать дня три-четыре подряд. Ему очень понравилось, что проснувшись он сразу почувствовал ее рядом, но он не мог понять, почему она не хочет показывать, что это сделала не во сне, а просто из хорошего отношения к нему. Но долго задумываться об этом у него не было ни желания, ни времени и, вспомнив, что еще не все поцелуи на сегодняшний день завершены, он пришел в отличное настроение и, протерев глаза, обратился к своей невесте:
– Ну, как настроение?
– Боюсь немного.
– Чего боишься?
– Сама не знаю. Знаешь, как будто иду на экзамен, а сама все забыла. Или в магазине набрала продуктов, а у кассы вспомнила, что кошелек дома оставила. Дурацкое состояние. Как будто собираюсь кого-то обмануть. Тебя успокаивала, а сама вот…
– Ничего - ничего. Это в тебе твоя правдивость бунтует. Мы действительно собираемся обмануть некоторое количество народа. Но эта ложь во благо другому, большему количеству людей. И никому от нее никакого вреда. Маленький спектакль, а в главной роли – замечательная, красивая актриса. А вся ее роль заключена в ношении свадебного платья. Ведь все, что ты делаешь и говоришь, – правда. И в этом нет никакой лжи.
– Да? А ответы в ЗАГСе – это же ложь чистой воды.
– Ну, во-первых, я буду говорить правду. Во мне что-то изменилось. Если бы на твоем месте была бы, помнишь, пампушка какая-нибудь, мне бы очень сложно сегодня было бы сказать «да, я согласен стать ее мужем». А с тобой я скажу это без запинки, потому что, наверное, я действительно согласен стать твоим настоящим мужем. Во-вторых, и ты сама это мне говорила, огромная куча народа клянется в этом заведении в вечной любви, а через два-три дня о ней забывает. И это без всяких контрактов, а просто так, по глупой людской сути. И, наконец, в-третьих, мне кажется, что в другой ситуации, без нашего дурацкого контракта, и ты не солгала бы на сто процентов, отвечая, хочешь ли ты стать моей женой. Не так ли?
Он был хитер, этот Максим Большаков. Задавая Лизе этот провокационный вопрос, он, конечно, знал его ответ. Он не мог не почувствовать Лизиного смятения в момент первого поцелуя, он не мог не почувствовать, что и она очень хотела его продолжения. Да и сама она, недавно успокаивала его, утверждая, что все происходящее, лишь спектакль для общего блага. Но сегодня, почувствовав, что он ей далеко не безразличен, она испугалась. Она испугалась, что он в ЗАГСе солжет, а она – нет.
Но делать было нечего. Как бы не нравился ей Максим Большаков, она выходила за него замуж не по настоящему. Она была невестой напрокат. Она никогда не станет ему настоящей женой, зря он только ее успокаивает, что он бы этого хотел. Теперь ничего не вернешь. Контракт подписан, и его надо скрупулезно выполнять. И нечего рассусоливать. «Я пошла на это ради денег, и я их получу, несмотря ни на что». Никаких слез! Улыбка! Ответ!
– Максим Большаков! Ты абсолютно правильно рассуждаешь. И ты, как всегда, во всем прав. Я слишком вошла в роль невесты, и стала слегка рассеянной. Я соберусь. Все будет на высшем уровне. Я тебя не подведу.
Максим с изумлением почувствовал, как искренность, только что соединявшая их, моментально растворилась в воздухе. Вместо, как ему показалось, слегка влюбленной в него обаятельной девушки, ему улыбалась бесчувственная холодная Никита. И, пожалуй, еще один неосторожный вопрос, и она просто оторвет ему голову, он тоже это почувствовал. Хорошо хоть до ЗАГСа добрались.
Кортеж остановился у дверей ЗАГСа, и вышколенный шофер в форменной одежде сначала открыл дверь для жениха, а затем и для невесты. Максим подал Лизе руку и она покинула чрево так замечательно укачавшего их «парохода». Максим снова вручил ей замечательно красивый букет, и они, подождав, пока все остальные не выберутся из машин, пошли к дверям, за которыми их ждала официальная церемония. Но тут Лиза, случайно подняв глаза, увидела, что на лице ее жениха проявилось явное смущение. Навстречу им от стен ЗАГСа шагнула молодая женщина, которая, по всем признакам, вскоре должна была обзавестись ребенком. Ее лицо было спокойно, но Лиза как-то сразу напряглась, ожидая какой-то сцены.
– Ну что ты все прячешься от нас? – Спросила без особых эмоций незнакомка. – Мы ведь тебе не чужие, Максимка.
– Я не прячусь, - немного напрягшись, ответил тот, - просто дел невпроворот. И потом я же сказал, что приеду. Закончу все дела и приеду. И все будет как у людей.
– Твоим обещаниям только дед с бабкой и верят. На день рождения Дениски обещал приехать?
– Обещал.
– И не приехал. А сын, знаешь, как тебя ждал.
– Виноват, Саша. Все дела проклятые.
– Вот, вот. Если бы не твоя секретарша, то и о твоей свадьбе мы ничего бы не узнали.
– Но она же вам должна все была объяснить.
– Объяснила. Но сердцу-то не прикажешь. Дед сказал, если Максим так решил, пусть так и будет, а вот Валерка решил, что если они не собираются ехать, то уж нам сам бог велел.
– А он-то где?
– Да вот он. – Из дверей ЗАГСа навстречу жениху скатился со ступенек рослый и чем-то очень похожий на Максима молодой мужчина в сером костюме с белой рубашкой и ярким галстуком.
– Привет, братишка! Ну, знакомь нас с твоей избранницей! – Он обнял Максима и так стиснул в своих объятьях, что, казалось, сейчас что-то захрустит. Лизе пришлось ненадолго выпустить руку жениха, чтоб и ее ненароком не придавил этот здоровяк.
– Знакомьтесь, это Лиза. – Немного придя в себя после объятий, но все же не до конца поборовший смущение, представил свою невесту жених. - Моя Лиза.
Да это же его брат со своей женой, дошло наконец до Лизы, и губы непроизвольно расплылись в улыбке. Вот почему он так засмущался. Это интересно. Ведь если бы Лиза была ему абсолютно безразлична, он бы сыграл эту сценку безупречно. Он бы играл ее только ради своих родственников. Но тут он, кажется, старается и ее не обидеть. Сказал, не «моя невеста» или «моя будущая жена», а «моя Лиза». Неужели она ему тоже нравится?
– Здравствуйте. Я - Валера. Большаков. А это Сашуня Большакова, моя первая жена. – Представился, улыбаясь, брат и, заметив появившееся на лице Лизы недоумение, тут же продолжил. - Она же и последняя, по совместительству.
– Здравствуйте. Вот балабол, - Сашеньке удивительно к лицу была ее беременность. Было видно, что она с ее спокойным характером удачно дополняет деятельную кипучую натуру Валерия, - ты бы дал людям пожениться, посмотри, все стоят, ждут нас. А ты со своими шутками. Да и время уже много. А невесте надо еще в порядок себя привести.
– Пустяки. – Лизе было легко и приятно с этими людьми. Ведь они, похоже, не виделись порядком. А ведь братья. Ой, как похожи. Просто замечательно! – Пустяки, - повторила еще раз она, - без нас не начнут, а родственники должны же поздороваться. Здравствуйте, Валера, здравствуйте, Саша!
– И не только родственники, - раздался голос подошедшего к ним Бориса Сергеевича, - привет Валера, привет Сашуня. Ну, сколько нам еще ждать, - он кивнул на Сашин живот.
– Месяц где-то еще, Сергеич, - ответил за жену Валерий.
– Это хорошо. А кого ждем?
– Хочу девочку. – Улыбнулась ему Саша, - да ведь эта порода такая едкая – одни парни, из поколения в поколение. Этот тоже со стручком, УЗИ показывает. Так что еще один Большаков.
– Во, во. Скоро на земле будут одни китайцы и Большаковы. Вот такая наша порода. – Засмеялся Валерий, став еще больше похожим на младшего брата. – Ну, мы будем жениться или нет?
– Будем, конечно, будем! – Дурашливо закричал Борис Сергеевич. – Ну-ка, где тут у нас ЗАГС?
Как ни странно, ЗАГС был на месте.
Лизины страхи, связанные с официальной регистрацией брака, с самого начала как-то сами собой развеялись. Несмотря на истерично-помпезную обстановку, принятую в таких случаях, иронично-спокойное поведение большинства гостей, умело созданное Валерой и Борисом Сергеевичем, передавшееся даже подружкам Лизы, создало атмосферу дружеской встречи, на которой не принято говорить уж очень серьезно.
Даже затянутая в ткань дорогого, но какого-то несуразного платья заведующая ЗАГСом, самолично решившая сочетать такую нерядовую пару, вероятно, почувствовав эту атмосферу, традиционный набор приличествующих такому случаю слов произнесла не патетично, а буднично, хотя и душевно. Свидетель со стороны жениха, заместитель начальника концерна «Белнефтехим», оказался тоже человеком с юмором, что еще больше расслабило присутствующих. Поэтому ни процедура регистрации, ни ответы на вопросы, согласна ли она стать супругой этого человека, Лизу сильно не взволновали. А вот поцелуи, которыми пришлось обменяться, взволновали ее сильно.
Она чувствовала, что неудержимо краснеет, и это ее смущало. Но больше всего ее смущало то, что ей очень хотелось этих поцелуев, хотя где-то глубоко в сознании появлялся еще и страх – свадьба пройдет и неужели никогда он больше ее не поцелует? Вся эта гамма чувств так ее захватила, что даже многие дамы из состава иронично-спокойных гостей, глядя на нее, украдкой смахнули слезу, – уж больно хороша была невеста, и проявления ее чувств были естественны и наивны. Ах уж этот Большаков! Где же он откопал такое золото?
Вскоре все формальности были закончены. На пальцах молодоженов заблестели кольца, в паспорта были поставлены штампы. А сладкий поцелуй, входящий в обряд, молодые исполнили с таким чувством, что даже часть сплоченной команды Большакова засомневалась – невеста явно выходила замуж не по расчету, она, похоже, равнодушно относилась к всей богатой мишуре торжества, от которой бы раздувала щеки какая-нибудь дура, но очень волновалась и даже краснела перед поцелуями. А после них и жених, и невеста, казалось, еще несколько мгновений просто не могли прийти в себя.
– Как дети, ей богу! – прокомментировал шепотом поцелуй новобрачных финансовый директор Мозырьского нефтеперерабатывающего завода стоящему рядом Валерию Большакову. – Как будто раньше этим не занимались.
– А если не занимались? – Так же шепотом предположил брат жениха.
– Вот уж никогда не поверю. Такие зубры по несколько лет со своими пассиями живут, а уж потом их в ЗАГС ведут, когда полностью уверовали, что эта – точно их половина.
– А вы со своей сколько жили?
– Тьфу, тьфу, я пока что не женат. Вот до тридцатника догоню, тогда подумаю…
Валерий только понимающе кивнул. Он знал эту породу мужчин, которые смолоду обретя положение и деньги не спешат обзаводиться семьей. Благо свободных незакомплексованных женщин хватает, а старость кажется такой далекой. Сам он тоже успел в молодости покуролесить, но когда узнал, что его одноклассница, Сашка, разругалась вдрызг со своим кавалером, не стал ждать милостей от природы, а просто заявился к ней в гости и предложил пожениться. Та сначала опешила, а потом сказала, чтобы он пошел погулять и пришел через час. А когда он заявился снова, сказала, что согласна. Так одной счастливой семьей стало больше, а вскоре и семья Большаковых увеличилась, сначала на Дениса, а потом на Павла.
– Вы Валера Большаков? – отвлек его от воспоминаний женский шепот справа. – Можете не отвечать, это и так видно.
Справа стояла невысокая женщина с иссине-черными волосами в которых уже пробивались снежные нити.
– Я поздравляю всю вашу родню с таким приобретением. Эта девочка – просто прелесть.
– Согласен. – Шепотом ответил он ей. – Мы других не любим.
И они обменялись понимающими улыбками.
Меж тем процедура подходила к концу. И вот уже гости пошли поздравлять молодых с букетами и поцелуями. Вскоре и это завершилось. Сашенька с Мирой Львовной, вооружившись бумажными платочками, оттерли щеки новобрачных от помады, которой их обильно наградили присутствующие дамы, разложили и отдали ребятам из охраны огромные разномастные букеты, и молодые, уже последними, зашли в соседний зал, где их уже ждали все гости с бокалами шампанского в руках.
– Дорогие Лиза и Максим! – Обратился к ним свидетель со стороны жениха. – Я рад, что первым сегодня могу поздравить вас с этим знаменательным событием в вашей жизни. Человек многое может сделать один. Но еще больше люди могут сделать вдвоем или ради другого человека. Так вот я желаю вам, чтобы ради друг друга вы смогли покорить все, что только не встретиться вам на пути, достичь всего, чтобы вам не захотелось, и быть такими счастливыми всю жизнь, какими мы вас видим сегодня! Горько!
Он выпил бокал до дна и разбил его об пол.
Максим и Лиза посмотрели друг на друга. Да уж, несчастными они не выглядели. Щеки и у него и у нее пылали, глаза обоих сверкали, губы пламенели. Они запросто могли сыграть Ромео и Джульету перед любым искушенным голливудским режиссером.
– Это только начало. – Шепнул ей на ухо жених. – Как думаешь, мы продержимся?
Лиза только кивнула ему в ответ, сверкнув зеленью глаз. Она подставила губы для поцелуя и забыла обо всем.
– Они расписались только что в первомайском ЗАГСе. Я как раз напротив него стою.
– А паспорта?
– Наверное, Агеев раньше их забрал, чтобы визы открыть. Но в общаге я все перерыл – не было ее паспорта.
– Что теперь?
– Не знаю. Мой человек сказал, что они будут отдыхать в Польше. Где-то недалеко от чешской границы. Городок Карпач.
– У тебя есть неделя. Как только он подпишет контракт, все уходит из наших рук. И ты останешься безработным.
– Я хочу рискнуть.
– Как?
– По виду, он ею очень дорожит. Не зря же до свадьбы где-то прятал. Понимает, чем это ей грозит. Сейчас за границей он расслабится, а я ее прихвачу.
– А дальше?
– Поторгуюсь. Этот из тех придурков, кто за свою женщину все отдаст. И деньги, и фирму. И свою жизнь, в придачу.
– Поступай, как знаешь. Но через неделю, если не будет результата, ты у меня больше не работаешь, понял?
– Будет результат, богом клянусь!
– Тогда и поговорим.
На ступеньках загса шло обычное действо: фотографировали на память и насовсем.
Сначала, как водится, пару новобрачных, затем со свидетелями. Потом надо бы было с близкими родственниками, родителями, но Борис Сергеевич, по ему одному известным причинам, дал команду строиться всем присутствующим. Наступила суета, во время которой все стали занимать места, слушая команды сразу трех фотографов. Борис Сергеевич подошел к одному из них, чтобы что-то уточнить, когда Лиза заметила стоящую на другой стороне улицы автомашину. Что-то знакомое было в ней. Лиза, не придавшая значения этому событию до ночного разговора с Агеевым, сейчас напряглась. Машина была ей почему-то очень знакома. Лизе показалось, что последние дни она часто видела ее. Серая приплюснутая к дороге иномарка с тонированными стеклами. От нее исходила какая-то опасность.
– Внимание, приготовиться… - Команда фотографа заставила всех перестать двигаться и разговаривать.
И тут переднее окно машины начало опускаться. Вот и лицо показалось. Издали его не возможно было различить. Только блеснули большие зеркальные солнцезащитные очки. У Лизы похолодело в груди. Непроизвольно она сделала шаг вперед и влево, закрывая собой Максима.
– Невеста, да вы совсем жениха закрыли! – Закричал один из фотографов.
Борис Сергеевич быстро оглянулся. Глаза на белом как мел Лизином лице смотрели куда-то в сторону. Он глянул туда же и увидел знакомый «БМВ». Этого оказалось достаточно, чтобы легко развернувшись на пятке в два прыжка перекрыть линию огня, встав на ее пути. Со стороны показалось, что он, заинтересовавшись стоящей на другой стороне улицы машиной, просто подошел поближе и почему-то стал чесать правой рукой у себя под мышкой с левой стороны. Но этого невинного жеста оказалось достаточно, чтобы эта машина, резко рванув с места, тут же исчезла с глаз гостей. Борис Сергеевич развернулся, сделал какой-то жест своим людям и поспешил в компанию фотографирующихся. Никто ничего не успел понять. А вот фотографироваться так и не начали.
– Лиза, ты что? – Она неожиданно вышла вперед перед Максимом, а теперь прямо падала на него.
– Что-то в глазах потемнело. Попить бы.
– Дайте минералочки! Вот, пей, Лиза. Ну, как ты?
– Все в порядке. Наверное, переволновалась чуть-чуть. Спасибо.
– Может посидишь?
– Нет-нет. Давайте фотографироваться. Я уже в порядке.
Пока все снова готовились к съемке, финансовый директор нефтеперерабатывающего успел шепнуть стоящему неподалеку Валерию:
– А вы говорите «не занимались»! Да невеста-то на сносях, невооруженным глазом видно. Так что скоро ждать прибавления. Да и то правильно. Будет наследник, – значит, пришла пора отношения оформлять.
Наконец фотографы отплясали свои ритуальные танцы, выпустив десятки вспышек своих рукотворных молний. Пришла пора рассаживаться по автомобилям. Во главе кортежа опять появился мотоциклист со знаменем, затем в лимузин были торжественно усажены молодожены, вслед за ними на «Лексусе» должны были ехать свидетели. В четвертую, к Вере, Борис Сергеевич подсадил троих коллег по фирме, затем выстроились еще два десятка легковушек. Снова всадником мотоцикла был дан залп салюта, и процессия тронулась в сторону окружной дороги.
В «пароходе» Максим допрашивал исполнительницу роли молодой жены:
– Ты что, в обморок пыталась упасть?
– Вовсе нет. Я просто слегка ногу подвернула и решила встать удобнее, пока не свалилась совсем.
– Ты сказала, что в глазах потемнело.
– Был такой момент. Как представила потом, что могла на виду у всех со ступеней скатиться голым задом вверх, чем изрядно бы подмочила репутацию моего мужа, так и в глазах потемнело, и стало как-то нехорошо.
– Ой, что-то ты темнишь, дорогая.
– А как же, дорогой. Ведь я теперь твоя законная супруга, а, значит, жди от меня коварства, обмана и ветвистых рогов.
– Ты серьезно?
– А как же! Это участь всех богатых. Которые тоже плачут. – Она нарочно подтрунивала над ним, чтобы уйти от ненужных расспросов. – Привыкай теперь к своей женатой жизни, Большаков.
– Ой, Лиза! – Он погрозил ей пальцем. – Ты не знаешь, какой я строгий муж! И ревнивый к тому же. Так что о моих рогах придется забыть, поняла?
– Поняла. – Она почти прошептала это, и скромно потупила глаза. Не рассмеяться, глядя на нее, было невозможно.
– Ну, Лиза, с тобой не соскучишься! Ты в драмкружке не играла?
– Нет, к сожалению. – Не расскажешь ведь ему, что драмкружком ей стала сама жизнь, в которой кого только нам не приходится играть. И чем сложнее жизнь, тем лучшими актерами она нас делает.
– Значит у тебя природный талант. – На это она только выстрелила в него взглядом своих зеленых глаз. Но промолчала. – Нет, правда, я все больше замечаю в тебе самых разных талантов. И талант актрисы у тебя, безусловно, есть.
– Ладно, ладно. Сам то так проникновенно отвечал в ЗАГСе, что у всех присутствующих дам слезу вышиб. А говорит, что я актриса. На себя бы посмотрел.
– А ты знаешь, мне все больше кажется, что то, что мы делаем, – настоящее. Я вот сижу и думаю, а почему мы в это только играем? Ты мне нравишься, Лиза. Мне кажется, и я тебе тоже. Что нам мешает не играть, а жить по-настоящему?
– Стоп, Большаков! – Взгляд ее зеленых глаз был тверд и серьезен. Она смотрела на него слегка исподлобья. – Стоп! По нашему контракту мы только изображаем молодоженов. А ты, кажется, уже в постель меня готов уложить?
Большинство мужчин считает, что женщину можно переиграть. Они, вообще, слишком много о себе воображают. Они думают, что если нам нравятся, то могут делать с нами, что захотят. Фигушки! Это мы можем крутить ими, как нам заблагорассудится, как только понимаем, что не безразличны им. Лиза интуитивно почувствовала, что если сейчас хоть немного даст слабины, он станет с каждым разом все больше и больше отвоевывать от ее свободы и, в конце концов, она не выдержит и сдастся на милость победителя. А этого она не могла допустить. И, хотя ей он очень нравился, расстояние между ними надо было держать не снижая.
– Ну, что ты! – Он стал оправдываться. – Ни о каком нарушении контракта не может быть и речи. Ты ведь знаешь, я сам заложил в контракт сумму неустойки от его нарушения. И хотя я не бедный человек, после ее выплаты мне придется долго приходить в себя. Хотя, не скрою, будь мое финансовое положение другим, – я бы и на неустойку пошел, так ты мне нравишься.
Он все-таки очень самонадеян, этот Максим Большаков. Он думает, что стоит ему только захотеть, и она вцепится в него, как кошка. Наверное, вокруг него так и вьются подобные девушки. Но она не такая.
– Очень хорошо! Теперь я буду знать, как останавливать пыл моего супруга в случае несдержанности. Я буду громко кричать: «Неустойка!». А в дополнение, я обещаю кусаться, щипаться и бить в уязвимые места.
– Ужасная картина. – Он рассмеялся. – Не ожидал, что начало моей супружеской жизни начнется с угроз со стороны молодой жены. Но Ваше предупреждение, дорогая, я принимаю к сведению. Со своей стороны, обещаю, что если Вы перейдете границы приличия, я не перемину этим воспользоваться. Так что мы друг друга предупредили, не так ли?
– Ну, обо мне не беспокойся. Больше, чем положено по ритуалу, близости от меня ты не увидишь. А вот расстаться с неустойкой в случае чего ты можешь. Так что предупреждение взаимное.
– Я надеюсь, ты помнишь, что мы еще будем целоваться на банкете?
– Помню, но это последние поцелуи. Дальше мы только должны держаться за руки или под руки. Я еще разрешаю тебе на людях целовать меня в щечку, и это все.
– Слушаюсь, моя дорогая.
– Знай свое место, мой дорогой.
– Да, мне говорили, что после бракосочетания люди меняются, но чтобы так резко. Никогда бы не подумал. Еще утром ты была нежной и трепетной невестой, а теперь что? Злобная жестокая супруга.
– Ну, ты тоже с утра был, как это, трепетным и нежным женихом, а после ЗАГСа превратился в ревнителя домостроя, поборника супружеских обязанностей.
– Ой, не могу! – Он смеялся, но его рука уже легла ей на плечо и тихонько придивигала ее к нему. – Надо же было так меня обозвать! Поборник супружеских обязанностей! Мне осталось только сделать на груди такую татуировку! Поборник супружеских обязанностей! Кто бы мог подумать!
Он наклонился и заглянул ей прямо в глаза. В изумрудном свете исходившим из них он увидел нежность любви, страх потери и боль несбыточности. Она его любила. Но она его не могла полюбить до конца. Она страдала из-за того, что в их отношениях изначально присутствовала ложь. Она была лишь невестой напрокат, и это не давало никаких шансов на будущее. Но то, что она не могла причинить ему ни на йоту вреда, он чувствовал всей своей кожей. Когда рядом с мужчиной появляется женщина его жизни, он наполняется ее интуицией, он наполняется ее видением мира, он становится другим.
Максим почувствовал, что сейчас она вся в его власти. Но он чувствовал и другое: он не может причинить ей вреда, потому, что она уже вошла в его жизнь и даже что-то успела в ней изменить. Она смотрела в его серые глаза и даже не пыталась отодвинуться. Он медленно наклонился и тихонько поцеловал ее в лоб. Он снова почувствовал свежий запах ее кожи и ее волос, смешанный с легким ароматом духов, от чего у него слегка закружилась голова.
– Лизонька, - тихо выдохнул он, - ты ничего не говорила про поцелуи в лоб. Я хочу, чтобы они тоже были мне разрешены.
Она не ответила. Не открывая глаз, она просто положила свою голову ему на плечо, и он замер, захлебнувшись в волне нежности и любви накатившей на него.
– Они останавливались только у Кургана Славы. Больше никуда не ездили.
– Что, совсем никуда?
– Да. После кургана поехали сразу в аэропорт, в ресторан. Там уже сотни две народа поджидало.
– А что, затеряться среди них нельзя было?
– Нельзя. Там среди приглашенных - Роман.
– Тот самый?
– Тот самый. Не встречался?
– Пока не довелось.
– А я встречался. И больше не хочу. И тебе не советую.
– Сам знаю. Так что дальше?
– Паспорт чистый есть?
– Чистый есть.
– Надо срочно визу в Польшу открыть.
– Не вопрос. Завтра зайдешь в консульство на Кропоткина, там одна паненка нам должна. Быстро все сделает. Но ты вопрос решишь?
– Я постараюсь. Все равно дней пять они будут фирму переоформлять. Так что до окончательной встречи у нотариуса должен успеть.
– Ни слова обо мне если что.
– Не маленький, понимаю.
– Даю тебе последние деньги. Больше не будет.
– Маловато для Польши.
– Сам там добудь. И запомни – это твой последний шанс.
– Эй, ты кого учишь! Я все понял.
До Кургана Славы они ехали молча. Максим умудрился снова заснуть, и Лиза боялась лишний раз пошевелиться, чтобы его не разбудить. Она догадывалась, чего стоили ему последние дни, и не хотела тревожить его спокойный сон. Когда вдали появились рвущиеся ввысь штыки монумента, она слегка потеребила его за щеку. Он открыл глаза, несколько мгновений приходил в себя, а потом удивленно сказал:
– Слушай, ты мне снилась! Вот чудо! Открываю глаза, – а тут снова ты!
– Я надеюсь, во сне мы не ругались?
– Да, нет! Мы совсем не ругались. Знаешь, мы шли по заснеженной поляне, и ты пела песню. Очень красивую.
– Какую?
– Я не запомнил. Но только мы держались за руки, светило яркое солнце, а ты так божественно пела, что просто мурашки по телу.
– А может, я петь не умею?
– Теперь, после сна, не поверю. Ты должна это уметь.
– Надеюсь, ты не будешь просить меня прямо сейчас?
– Нет, - засмеялся он, - у нас еще будет много случаев для песен и плясок.
– А почему ты выбрал Курган?
– А вот поднимемся наверх, я тебе и скажу.
Из многочисленных участников свадебного кортежа до вершины кургана добрались немногие. На вершине кургана хозяйничал ветер, а вокруг расстилалась мирная Белорусская равнина. Максим стал за спину Лизе, крепко обхватил ее за плечи и, наклонившись, сказал:
– Вот, видишь, как красиво?
– Вижу, - тихо ответила она ему.
– За эту красоту погиб один из моих прадедов. Я не часто его вспоминаю, но сегодня проехать мимо просто не смог. Ему было только тридцать восемь лет, когда он погиб. Он просто прожил половину жизни, вместо целой. И этого я не помнить не могу. И мне очень хочется, чтобы никто из моих близких не знал войны. Вот Борис побывал на двух войнах, так он говорит, что мы, дураки, часто многого не ценим. Что небо голубое. Что листва зеленая. Что солнце светит, и птицы поют. Что можно любоваться такими девушками, как ты.
– У тебя есть военный билет? – Она повернулась и заглянула ему в лицо.
– Конечно. Я старшина запаса все-таки.
– Так вот я желаю тебе, чтобы листок на последней странице, я забыла, как он там называется.
– Мобилизационное предписание.
– Так вот, я желаю тебе, чтобы оно никогда тебе не потребовалось.
– А откуда ты знаешь про мобпредписание?
– Мой папа был военным. И когда он ушел на пенсию, он получил военный билет с этим мобпредписанием. Там было написано, что в случае тревоги, он должен через четыре часа прибыть на аэродром, а если не сможет, то на развилку дорог Полоцк – Рига – Великие Луки. Я просто ненавидела этот листок. Мне казалось, он может отобрать у меня папу. А вышло все по-другому…
– Все, малыш, все… - Он прижался к ее волосам. – Давай помолчим. Обо всех наших близких.
Борис Сергеевич, который не мог не подняться на вершину кургана, долго смотрел на застывших обнявшихся молодоженов. Он не мог понять, что с ними происходит. Неужели начавшийся спектакль так их захватил? А может через эту игру, через это представление и пробивается несмелым ростком какие-то новые неизведанные ими отношения? Как бы то ни было, эта девочка ему нравилась все сильнее. Заслонить собой Большакова от пули киллера! Да на такое не каждый мужик решится. Похоже, она в него влюбилась. Надо будет с ним перетолковать. Но раньше, чем в самолете не получится.
– Эй, молодые люди, - он подошел к ним поближе, мы с вами на банкет не опоздаем?
– Мы сейчас, Борис. Мы тут нашу родню вспомнили.
Он ничего не ответил, только понимающе кивнул головой. Вот почему они притихли. Лиза, наверное, опять вспомнила родителей, а Макс всегда вспоминал своего прадеда, когда заходила речь о Великой Отечественной. Он стал потихоньку спускаться вниз, за ним потянулись остальные.
Когда молодожены тоже спустились вниз, все, как водится, сфотографировались на память, и кортеж тронулся в сторону аэропорта.