Марина - значит морская Папенькин сынок

               
                Даже в самую безветренную      
                погоду мелко дрожат листья
                осины, напоминая дела давно
                минувших дней…
  Он, откинувшись на спинку сиденья, и, устроившись удобнее насколько позволяло водительское место девятки, дремал в ожидании голоса диспетчера по рации. Его открытое волевое лицо, несколько искажённое шрамом около трёх с половиной сантиметров, что резко выделялось на правой щеке, след от ножа, полученный в драке ещё в далёкой юности, придавал всему виду угрюмость и как бы агрессивный характер, сейчас же кроме усталости ничего не выражало.

  Да иначе и быть не могло, всю предыдущую ночь, звонки шли один за другим, едва успевал запоминать приходящую информацию. Ладно бы обычные адекватные клиенты, а то ведь перебрали лишнего, а домой дойти не могут. В салоне до сих пор чувствовался запах перегара, что и освежитель воздуха не в силах перебить и из- за этого ли его лицо передёрнуло гримасой отвращения. Он, разумеется, тоже не святой, бывает выпьет – расслабится, но не шарахается же по городу в поисках приключений,. В эту минуту до его слуха донёсся звонок мобильника.

  - Такси «Блюз», - успел он произнести, когда перебивая его, через пространство – время: улицы города, сквозь стены домов долетел женский голос:

  - Привет командир. Надо бы клиента забрать из пятого подъезда на улице Марата, дом десять… - при этих словах его едва не вырвало, опять алкаш какой, - там же найдёте визитку с адресом, - голос исчез так же внезапно, как и возник. Он бросил взгляд на дисплей, но кроме как «номер не определён» ничего не увидел. Кто это мог быть, откуда у неё его номер, ничего определённого так и не смог припомнить. Но, вызов принят, надо ехать и, он оповестив диспетчера по рации, поинтересовался:

  - А поблизости там ни кто не работает?

  - Пятый, был восьмой, уехал с клиентом минут десять назад.

  - Хорошо, еду, - он включил зажигание и, прислушавшись к ровному звуку мотора, включил передачу.

  Улица Марата, находящаяся в трёх кварталах от него, представляла собой почти окраину города, где в основном в беспорядке разбросаны частные дома и две пятиэтажки, словно Гулливер в стране лилипутов, возвышались, создавая странную панораму для непривычного глаза.

  Многое казалось Арсену в своём родном городе нелепым, тот же памятник Ленину с протянутой рукой, то ли призывающей, то ли проклинающей жителей города или всё вместе и сразу. Узкие улицы в центре, что встречные автомобили едва разминались, чтобы не столкнуться расходящиеся лучами солнца в разные стороны, нелепый светофор, мигающий жёлтым глазом обманчивой луны, где всё движение транспорта составляли одна- две машины в час, всё казалось сделано наспех и так и осталось.
 
  Но что более всего раздражало, так это уличное покрытие, из- за чего то и дело приходилось сбавлять скорость, теряя драгоценные минуты. И как ни велика была неприязнь, уезжать куда- то ему не хотелось, особенно с тех пор, как устроился на нефтяную платформу на Каспии. Заработки выходили приличные, а на выходные еще и на такси подрабатывает, что ещё надо человеку, если он имеет возможности удовлетворять свои потребности и запросы. Да и друзья здесь, корни.

  Вот и сейчас, направляясь в сторону улицы Марата, он не сколько глазел по сторонам, где едва ли что- то изменилось за последние годы, сколько слушал музыку. Навороченная система «сони» передавала всю гамму, как если слушать живой концерт.

  За окном на углу дома, на высоте трёх метров мелькнуло название улицы, но и не вглядываясь, мог назвать: Кожемякина, за ней следовала Свердлова, а в самом конце притулилась, пересекая Марата. Дальше начиналась промзона, ощерившаяся в небо трубами, столбами с прожекторами и вечным грохотом. Проехав оставшиеся два километра, он заехал во двор дома десять.

  Клиента, молодого человека в джинсовке, он вычислил сразу, тот сидел и взирал немигающими глазами куда- то вдаль, ни на что не обращая внимания, по крайней мере, так выглядело со стороны. Машина, припарковавшаяся напротив двери подъезда, также осталась вне его внимания.

  Арсен с минуту посидел раздумывая, положив руки на рулевое колесо, а затем нехотя вышел из машины и подошёл к нему.

  - Ну что, поехали? – обратился он.

  В ответ тот медленно, как в замедленном кино, когда глаз фиксирует каждый миллиметр движения, поднял голову и посмотрел. Ещё минуты две понадобилось ему, чтобы в голове сформировалась фраза, которую непослушные губы отчего- то отказывались произносить внятно:

  - Чо? А кто ты будешь?

  «Да, перебрал пацан. А время- то ещё…» - невесело усмехнулся Арсен , разглядывая его. «Давай садись в машину. Поехали», - придерживая его, он подвёл к машине. Тот мешком свалился на заднее сиденье.

  «Странно, обкуренный что ли?» - мелькнуло в гоолве, запаха спиртного он не почувствовал. Но не стал углубляться дальше, его работа отвезти, а не психоанализ поступков и действий клиентов. Для этого существуют специально обученные люди, что получают за это неплохие деньги.

  Как и было оговорено, он посмотрел во внутренний карман куртки пацана, где нащупал некое подобие портмоне. Раскрыв его, он поначалу опешил, одни долларовые купюры. В кармашке он обнаружил измятую визитку.

  Сев за руль, он выехал со двора, двигаясь по указанному адресу, сосредоточенно пытаясь вспомнить положение владельца оной недвижимости. Наконец память выдала: «да никак , начальника налоговой? А этот значит его отродье. Да, у каждого свой скелет в шкафу»
 
  Не встретив по пути никаких неожиданных сюрпризов, он мигом домчался до «Поля чудес», как жители окрестили район частных особняков толстосумов, за два- три года, словно грибы в урожайный год, выросших на ровном пустыре. Улицу он знал хорошо, благо основным поставщиком клиентов был именно этот район и, доехав до указанного адреса, он притормозил. К воротам из кованого металла вела асфальтовая дорожка. Подъехав вплотную к калитке, он просигналил. В ожидании, что кто- то да выйдет, он закурил. Тяга, устроенная открытой форточкой, подхватила дым и тонкой струйкой потянула на улицу. Владельцы особняков, как если бы пытаясь переплюнуть друг друга возвели дома в три- четыре этажа, горделиво и надменно взирающие пластиковыми окнами на округу: гляди, какие мы, крутые!

  Арсен не мог понять: для чего? Он не завидовал этой бездумной и бездушной, кричащей кичливости, напротив испытывал отвращение, ценя тех, кто вкладывает средства в своё дело, образование детей, на благо. Он искренне не понимал всю эту показную роскошь и может быть даже пришёл к какому- то выводу, но раскрылась калитка и оттуда, со двора вышел мужчина в водолазке и потёртых джинсовых брюках.
Непонимающе взглянув на Арсена, уже собрался уходить, когда Арсен остановил его:

  - Здравствуйте.

  - Здравствуйте, - с тем же выражением лица или его полным отсутствием, ответил тот. – Вы к кому? Мы кажется, такси не вызывали. Да нам и без надобности. – Высокомерно повёл взглядом по девятке, - у нас своя машина.

  - Всё так, - согласился Арсен, - я привёз сына вашего. Он на заднем сиденье, - кивком указал он

  - Витьку?

  - Он не назвался. А я почём знаю? Меня попросили, я привёз. За него заплатили, - слукавил Арсен, направляясь к задней двери. Мужчина, неуверенно ступая, последовал за ним.

  - Вот, забирайте.

  - Это что значит? – то ли со злостью, то ли на зрителя играя, крикнул он, вытягивая из салона сына.

  Едва освободилась машина, Арсен, не дожидаясь лишних расспросов, сорвался с места, оставив взметнувшуюся пыль и запах бензина.
Мать из окна увидела, как муж с трудом удерживает великовозрастного сына, всполошилась и чуть не бегом вышла во двор.

  - Витюня, что с тобой? Сына мой, ты болен? – начала она причитать, носясь подобно наседка, квохчущая вокруг расшалившихся цыплят.

  - Болен! Пьян он до смерти! А всё твоё воспитание: сына! Витенька! Вот, дождались с твоим сюсюканьем, сначала убийство, теперь вот, - брезгливо поморщился муж. По его убеждению, во всём была виновата жена, но в чём тогда заключалась его роль, как отца?

  - Николай, почему когда случается плохое, обязательно в этом виновата я? – заискивающе посмотрела на мужа.
Тот ничего не ответив, поволок сына в дом.

  Наутро мать решила заглянуть к сыну. Дверь оказалась запертой изнутри. Она постучалась – результат нулевой, ещё раз постучала, и видя тщетность своих попыток, вышла к мужу, садящемуся в джип.

  - Николай, Витя не отзывается.

  - Надо полагать. Столько выпить, - он захлопнул дверцу перед самым носорм жены и приказал водителю ехать.
Хоть и стремился он казаться спокойным, внутри всё кипело, но возвращаться не стал, плохая примета.

  На совещании, он сидел как на иголках, слова не доходили до слуха, он видел шевеление губ, но слова… слова пролетали мимо. С трудом продержавшись до конца, он взмокший, вышел в коридор. Вытянув из кармана мобильник, он набрал номер:

  - Алло, Нина.

  - Да, Николай?

  - Витя вышел?

  - Нет. Да и как- то подозрительно тихо, - голос жены выдавал едва сдерживаемое рыдание.

  - Я скоро приеду.
Николай в нескольких словах ввёл в курс дела секретаря и, предупредив его не беспокоить, скорым шагом направился к выходу. Девушка, хлопая ресницами, ничего не понимая, осталась сидеть на своём месте.

  В чувство её привела, захлопнувшаяся дверь, возвращая к своим повседневным обязанностям.

  - Ко мне, домой, - сипло приказал он водителю, усаживаясь на сиденье. Глаза его сузились, на лице чётко обозначились морщины, ноздри вздрагивали от нервного дыхания. Таким его водитель ещё не видел и именно потому не стал ничего спрашивать, хотя бывало, шеф сам затевал разговоры.
За окном мелькали стены домов, обрубки деревьев, высаженных вдоль улицы, прохожие, а у него в голове пульсировала одна мысль: что же случилось? Что случилось?

  Он, вдруг, в одночасье осознал, что в погоне за материальным благополучием, лишился главного: сыновьего уважения, да что там, сына он потерял. То что уважение окружающих потеряно, его как- то мало тревожило, но вот сын?
Они существовали бок о бок в одном доме, но в то же время столь далёкие друг от друга, как галактики во Вселенной. Когда же они стали чужими?Как поздно пришло к нему прозрение?

  - Можешь быстрее? – поторопил он водителя, не обращая внимания, что тот и без того уже едет, нарушая все правила. Но, как бы  мы ни спешили, судьбу не догнать, не обойти – этого нам не дано. Она движется одной ей ведомой дорогой и либо мы послушно будем следовать за ней, интуитивно угадывая её подсказки, или… вот тогда уже начинаются укоры, жалобы на неудавшуюся жизнь, на окружение, что не желает понимать нас. А мы всегда ли стараемся понимать других сами? Надо бы в первую очередь заглянуть в себя! Но как? Страшно! Жутко! Страшно, поскольку вина в нас самих, глубоко в сознании.

  Подъезжая к перекрёстку, водитель поздно заметил десятку, стремительно приближающуюся справа. Ещё мгновение и левый угол кенгурятника просто развернул машину.

  - После  разберусь! – отреагировал шеф.

  Сейчас его не было ни для кого. Скорее доехать домой и удостовериться… Только вот весь вопрос: в чём?

  Он выскочил из машины и стремглав исчез за калиткой, откуда не мешкая, вбежал в дом.

  Стучать в дверь не стал, уверенный, что это бесполезно. Знание пришло откуда- то изнутри: отчего вначале похолодело всё внутри, как если приложили льдинку, стесняя сердце, защемившее от боли, а после сформировалось в сознании предчувствия беды.

  Всей массой крупного тела, надавив на полотно, он вышиб дверь, не забыв поблагодарить производителей картонных дверей. Будь массивная дверь, едва ли это ему удалось…

  Картина, представившаяся его глазам, более присуща и естественна в каких- нибудь голливудских фильмах ужасов, ибо знаешь, с последним кадром, всё исчезнет и ты вернёшься к реальности. Но однозначно можно заявит, что не здесь, в комнате всё было реально: повсюду царил беспорядок, как если бы что- то искали, запёкшиеся бурые пятна кров на полу, на кровати с такими же разводами пятен, так разительно выделяясь на белом, лежал сын. В джинсовых брюках, футболке так же запачканные кровью. Раскинутые руки в области запястья исполосованы, как и сами предплечья.
Какая- то странная, густая темнота закружила перед глазами Николая Ивановича, что принимая устрашающие размеры она увлекала за собой. Он явственно ощутил, как падает в бездонный колодец и темнота становится одним целым с ним.

  … Нина, поднявшаяся следом за ним, увидев мужа, лежащего на полу, истошно закричала и, схватившись за голову, опустилась бессильно на ступеньки.

  Водитель, никогда прежде не замечавший подобной расторопности и прыти шефа, почувствовал тревогу, исходившую от дома, и неожиданно для себя, никогда не заходивший к хозяину даже во двор, зашагал в дом, тем паче дверь оставалась открытой: то ли приглашая войти, то ли выпуская прочь тёмные силы, что хозяйствовали в доме в минувшую ночь.

  Его не удивила ни роскошь интерьера, ни площадь холла, сравнимая по размерам с его квартирой, всё это промелькнуло на фоне тихого плача, идущего со стороны. Он прошёл дальше и наткнулся на лестницу, ведущую на верхние этажи, с сидевшей на ступеньках женщиной. Лицо её, заплаканное осунулось и никто бы не признал сейчас в ней ухоженную и холёную жену хозяина дома.

  - Здравствуйте. Вам нужна помощь?

  - Мне?- она подняла глаза на него, глаза полные смертельной тоски и не выразимой печали, боли- Пройдите к Николаю. Ему Вы сейчас более нужны…
Пружинящими шагами спортивного тела он поднялся на второй этаж и увидел в раскрытых дверях хозяина, лежащего безжизненно на полу.

  Не медля ни секундой, он подошёл и перевернул его на спину. Несколькими пощёчинами попробовал вернуть к жизни, затем проверил пульс, медленно, но всё же сердце билось. Подняв на руки, он понёс его к выходу, в то время как Нина безучастно осталась сидеть с застывшим лицом, вмиг постаревшим на десять лет. Оказавшись в салоне, по мобильнику вызвал скорую помощь, на ходу соображая, что при необходимости они сами определятся.

  Джип развернулся и помчался по улице, нарушая правила, как и до этого. Но сейчас от его действий, зависела жизнь человека...