На открытие весенней охоты меня пригласил Зиновий, обещая, что это будет незабываемым воспоминанием на всю жизнь. Это меня заинтриговало. Мы с Зиновием много раз охотились вместе на кабанов и волков, с ним всегда было интересно и познавательно. Зиновий был намного старше меня, имел значительный охотничий опыт. Он занимался охотой с детства и был профессионалом в этом деле. И хоть в настоящее время ему было семьдесят пять лет, выглядел он значительно моложе своих лет и я всегда удивлялся его выносливости в преследовании объекта охоты, в этом он мог дать фору более молодым охотникам. Жил Зиновий в деревушке, расположенной на самой бровке крутояра, обрывисто спускающегося к заливным лугам. Из окон его дома открывалась удивительная панорама на эти заливные луга, простирающиеся на несколько километров, за которыми синел лес. Во время половодья, луга затапливались водами местной речушки, и тогда, прямо от крутояра, начиналось водное пространство на многие километры с маленькими островками суши, на которых любили останавливаться перелётные гуси. Упустить такую возможность поохотиться на гусей, я естественно не мог, и с огромным удовольствием принял приглашение на охоту.
Зимняя охота давно закончилась, и руки буквально чесались, взять ружьё в руки, почувствовать своеобразный запах ружейной смазки и неощутимый, но явно присутствующий запах сгоревшего пороха, который всегда исходил от ружья. С каким удовольствием я готовился к этой охоте. Охота открывалась, как всегда, с утренней зори в субботу. Вся неделя перед охотой тянулась для меня бесконечно долго. Я пять раз проверил снаряжение рюкзака и охотничью экипировку. Укомплектовал оба патронташа патронами, удалил смазку с ружья и вычистил его до зеркального блеска в стволах, а с наружи протёр нейтральным маслом, предохраняющим от сырости и придающим зачерненным стволам приятный блеск. В четверг, в конце рабочего дня, договорился с руководством, что меня не будет ни в пятницу, ни в начале следующей недели. Начальство знало мою страсть к охоте и, улыбаясь, разрешило не выходить на работу и пожелало счастливо отвести душу.
Зиновий, или Зиновей, (В народе его звали так и так), когда приглашал на охоту, предупредил меня, что на охоте мы проведём несколько дней и поэтому надо с собой взять продукты. Встав в пятницу ни свет, ни заря, я помчался на машине в деревню к Зиновию. Подъезжая к его дому, я увидел его на крыльце вместе с его зятем Виктором, мужем дочки. Зиновий стоял на крыльце, и как только я подъехал, указал, где поставить машину и, призывно махнув рукой, направился к импровизированному пирсу, где на волнах качалась его лодка. Настал пик половодья, и река уже затопила все луга, вплотную подступив к деревне. Зиновий познакомил меня со своим родственником, а затем, погрузив вещи в лодку, мы отчалили. Дул слабенький ветерок и на огромном водном пространстве была лёгкая рябь. Вдали просматривалась синева леса. Вот к нему-то Зиновий и правил. Лодочный мотор натужно урчал, и за кормой лодки образовывались пенящиеся буруны.
Правя лодкой, Зиновей рассказывал, что видел сегодня утром в бинокль, как огромная стая гусей шла на посадку к лесному озеру, которое сейчас было соединено с водным пространством заливных лугов. На краю этого озера есть островок суши, с несколькими деревьями, вот туда он и наметил пристать и организовать стоянку. Там можно легко замаскироваться среди деревьев и кустарника и охотится на систематически прилетающих гусей, которые отдыхали от перелётов в этом озере, на краю леса. За неспешным разговором, под монотонный звук мотора, мы не заметили, как преодолели несколько километров и пристали к лесному берегу. Многие деревья стояли прямо в воде, но мы пристали, где лес был не затоплен. Пока мы разгружали лодку, Зиновий бензопилой свалил ближайшую к нам сосну, обрезал ветки дерева и перепилил ствол на двухметровые чурбаки. Потом мы перетащили их в центр островка и разожгли огромный костёр, прямо из этих кусков ствола. Как только костёр разгорелся, пришлось переходить от него подальше, рядом с костром жар был нестерпимым. Огромное пламя сразу напомнило мне детство, пионерский лагерь, где мы жгли вот такие же огромные пионерские костры.
Начинало темнеть и в сгущающихся сумерках, разложив продукты на плащ-палатке, мы поужинали тем, что привезли из дома. Время от времени, Зиновий заставлял подбрасывать дрова в костёр, строго следя, чтобы диаметр костра была не менее трёх метров. Сидя на коротких чурбаках, напиленных из той же сваленной сосны, мы ужинали и травили анекдоты, рассказывали интересные истории из охотничьей жизни. То и дело раздавался хохот всех собравшихся, тем боле, что этому способствовала водка, разливаемая Зиновием. Но он, несмотря на уговоры, убрал её в рюкзак и не дал в полной мере расслабиться всем присутствующим. Когда кончились напиленные чурбаки и костёр начал затухать, Зиновий заставил его разбросать. От прогретой костром земли валил пар, и мы покрыли всю площадь костра лапником от сваленной сосны, который потом накрыли брезентом, привезённым с собой. Получилось пышное ложе, на которое мы и улеглись, накрывшись плащ-палатками. Когда устраивались на ночлег, неожиданно пошёл снег. Крупные хлопья медленно ложились на землю, в том числе и на наши покрывала из плащ-палаток.
В первый момент, когда все угнездились, то было приятно лежать на пахучем лапнике. Но потом из-под лапника, стало пробиваться тепло от прогретой земли кострища. Все начали ворочаться, ибо жар становился нестерпимым. Создавалась парадоксальная ситуация, снизу было нестерпимо жарко, а на открытое лицо падал снег и таял, стекая неприятными ручейками на шею. Зять Зиновия не выдержал и встал. Его примеру последовали и мы. Скинув брезент, стали ждать, когда земля хоть чуть-чуть остынет. В воздухе всё также кружили крупные хлопья снега, взвихряясь над лапником, где от земли поднимался тёплый воздух. Из разбросанных головёшек Зиновий разжёг маленький костерок и повесил над ним закопченный чайник с мятыми боками. Вскоре чайник засипел, издавая своеобразную мелодию, заглушаемую порой треском дров костра. Когда чайник закипел, зять Зиновия снял его с костра и бросил в него заварку и какую-то траву из жестяной баночки. Все с удовольствием попили пахучего чая с карамельками. Снегопад прекратился, и мы вновь начали укладываться спать. На этот раз лежать на лапнике было комфортно, и вскоре все уснули.
Жар от прогретой земли всё-таки пробивался сквозь слой лапника, и ночью приходилось ворочаться с боку на бок. Разбудил нас Зиновей, когда рассвет только забрезжил на востоке. Восточный край неба был окрашен в необычный, багряно красный цвет. Мы с Виктором бросились разжигать костерок, но Зиновий, взволнованным голосом велел собирать вещи и грузиться в лодку. Мы не поняли цели его команды, но подчиняясь старшому, быстро погрузили всё в лодку. Зиновий, осмотрев место стоянки, не забыли ли мы чего, тоже уселся на лавку у мотора. А затем, прежде чем завести мотор, молча, указал на запад. А потом, послюнявя палец, поднял руку вверх, определяя направление ветра.
- Охота отменяется. Ох, ребята и попали мы. Когда восток окрашивается в такой цвет, жди беды. Успеть бы до дома добраться живыми. Скоро поднимется такой ветер, что на открытых лугах волна будет метровая, а то и больше. И здесь мы непогоду не пересидим, волной накроет этот островок.
От его слов по телу пробежали мурашки, стало как-то тревожно на душе. Дёрнув за кик стартер, Зиновий завёл мотор и резво направил лодку в сторону деревни. На водной глади была небольшая волна, как бы успокаивая нас. Но по мере восхода солнца, ветер крепчал и на волнах стали проявляться барашки. Хорошо ветер дул в спину нашему движению, ускоряя скорость за счёт парусности. Зиновий приказал привязать все вещи и ружья к сиденьям, достав из своего рюкзака длинную бечёвку. Это ещё больше создало атмосферу напряжённости и серьёзности положения. До берега оставалось с километр, когда волны достигли уже полуметровой высоты. Хорошо, что лодка Зиновия была необычайно длинной, и это исключало провалы носа и кормы между волнами. Но если расстояние между волнами увеличиться, то это явление будет неминуемо и можно зачерпнуть воду, что ещё больше даст осадку и может даже захлестнуть, если лодку нечаянно развернёт боком к волне. Пока Зиновею удавалось держать лодку строго по ходу движения волн. Но ветер начинал еле заметно поворачивать, и приходилось вести лодку чуть в сторону, на окраину села.
Волны становились всё выше и выше, и Зиновею уже с трудом удавалось держать лодку строго по курсу. До деревни оставалось не больше сотни метров, когда волна достигла такого размера, что лодку могло затопить одно неверное движение рулевого. Иногда винт лодочного мотора оказывался в воздухе и его звук неприятно резал слух. На берегу была видна толпа наблюдателей, которых невольно привлекло наше движение по бушующему морю воды. Порывы ветра достигли ураганной силы, но успокаивало, что берег рядом. Но страшное было в другом, эти порывы ветра стали закручиваться, поневоле разворачивая лодку боком к волне. Зиновею с неимоверным трудом удавалось удерживать лодку перпендикулярно движению волн, но когда до берега оставалось с десяток метров, нас всё-таки развернуло боком к волне, и лодка моментально перевернулась. Нас спасло то, что в этом месте берег был не обрывистый, а плавно уходил под воду и в некоторые моменты мы чувствовали дно ногами. Но нужно было увернуться от лодки, которая могла просто прибить. Её швыряло и било волной, как щепку. Волны сбивали с ног, когда мы ощущали дно берега. Но вволю наглотавшись ледяной воды, все благополучно выбрались на сухое место. Мгновенно от ветра стало нестерпимо холодно и ноги почти не слушались.
Хорошо, что среди зевак, наблюдавших за нашей борьбой со стихией, оказался мотоциклист на «урале». Зиновий крикнул какому-то Николаю, чтобы он позаботился о вещах и лодке, выброшенной на берег и приказал мотоциклисту везти нас к своему дому. Тот с шуточками про купанье в ледяной воде буквально за несколько минут довёз до дома Зиновия. Призывно махнув рукой, Зиновий, на негнущихся ногах бросился к бане, а мы за ним. Ворвавшись в баню, все стали скидывать мокрую одежду, которая, как назло прилипла к телу. Наконец избавившись от одежды, Зиновий бросился в парную. Едва он открыл дверь, как раздался истошный визг и крик женщин, мывшихся в этот момент в бане. Была суббота, а это значит банный день в деревне. В парной мылись жена, дочка и соседка. Они не могли никак ничего понять, но Зиновий велел им выметаться, нам срочно нужно было прогреться, чтобы не заболеть. Женщины, прикрывая ладонями интимные места, выскочили в предбанник, а мы на их место. Жар парной, визг испуганных женщин, вылился в наш истерический хохот. Нам стало только теперь по-настоящему понятно, какой трагедии мы избежали. Мы хохотали до слёз в глазах, не веря, что всё так благополучно закончилась наша несостоявшаяся охота на гусей.
Спустя какое-то время дверь парной приоткрылась, и жена Зиновия поманила хозяина к двери. Что-то сказала ему и исчезла.
- Ребята, жена принесла самогонки и закуски. Ей уже рассказали про наше купанье, так что пошли, прогреем нутро.
В предбаннике уже был накрыт стол с самогоном и домашней снедью, стопками лежала на лавках сухая одежда для нас. Самогон оказался необычайно крепким и ртутью скатился в желудок, давая реальное ощущение теплоты в животе. Под хрустящие, местами с зеленоватым оттенком грузди, да с запеченной в духовке уткой, мы быстро усидели самогон и приятно захмелели. Мы вспоминали отдельные эпизоды нашего плаванья, и взрывы смеха возникали почти беспричинно, давая выход стрессу, который пережил каждый из нас. Только сидя за столом в предбаннике, мы оценили мудрость старого охотника, который фактически спас нас от неминуемой в этом случае смерти. До этого я никогда не пил самогон, но в этот раз я с благодарностью опробовал этот деревенский напиток, настоянный на зверобое и ещё каких-то травах, не давший в купе с парилкой, никому из нас даже получить насморк.
Через неделю мы повторили свой заплыв и отлично поохотились на гусей, и действительно Зиновий был прав, эту охоту я не забыл, по сей день. Есть что вспомнить и пережить счастливые минуты охотничьих приключений.