Александр Сергеевич Суворов
О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».
2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.
215. Командно-штабные учения. 02-07 апреля 1973 года.
Сводка погоды: ВМБ Балтийск, понедельник 02 апреля 1973 года, дневная температура: мин.: плюс 1.2°C, средняя: плюс 4.7°C тепла, макс.: плюс 8.1°C тепла, 8.7 мм осадков, дождь. Вторник 03 апреля 1973 года, дневная температура: мин.: плюс 4.2°C, средняя: плюс 6.0°C тепла, макс.: плюс 9.1°C тепла, 8.1 мм осадков, дождь. Среда 04 апреля 1973 года, дневная температура: мин.: плюс 1.7°C, средняя: плюс 3.4°C тепла, макс.: плюс 6.6°C тепла, 0.7 мм осадков, морось. Четверг 05 апреля 1973 года, дневная температура: мин.: минус 1.8°C, средняя: плюс 3.6°C тепла, макс.: плюс 8.7°C тепла, без осадков. Пятница 06 апреля 1973 года, дневная температура: мин.: плюс 4.7°C, средняя: плюс 6.2°C тепла, макс.: плюс 10.4°C тепла, 4.2 мм осадков, слабый дождь. Суббота 07 апреля 1973 года, дневная температура: мин.: плюс 3.4°C, средняя: плюс 5.4°C тепла, макс.: плюс 8.5°C тепла, 1.8 мм осадков, морось.
За три месяца до выхода БПК «Свирепый» на первую БС (боевую службу), в понедельник 02 апреля 1973 года командир БЧ-1 старший лейтенант Печкуров Геннадий Фёдорович приказал мне срочно прибыть в здание штаба 128-й бригады ракетных кораблей 12-1 дивизии ракетных кораблей ДКБФ в распоряжение заместителя начальника штаба «для выполнения особого задания». О сути этого особого задания Печкуров ничего не знал, но был очень недоволен моим уходом в политслужбу, потому что дел в штурманской боевой части (БЧ-1) перед боевым походом было «невпроворот».
- Не рассуждать, а выполнять приказ, - начальственным и высокомерным тоном Геннадий Фёдорович передразнил вышестоящее начальство и добавил. – Выполнять... и бегом, командир корабля уже интересовался, где вы ходите.
Ничего не зная и не ведая, я, как мог, быстрее переоделся в чистую серую матросскую робу первого срока носки, прицепил отглаженный «со стрелками» парадный матросский воротник «гюйс», со вздохом нахлобучил на голову помятую старую, ещё со времён 9-го флотского Экипажа ДКБФ в Пионерском, бескозырку, надел тоже старый, но очень удобный бушлат, и помчался к зданию штаба. В фойе я доложил дежурному мичману о прибытии и был сопровождён им на второй этаж в кабинет заместителя начальника штаба. В кабинете были не только офицеры, но и группа старшин и матросов с разных кораблей. Среди них я увидел нашего «подгодка» старшего радиометриста БИП Вячеслава Михайловича Евдокимова (призыв 20.11.1970). Славка дружески кивнул мне, мол, держись поближе...
После меня пришло ещё несколько матросов и мичманов, после чего, заместитель начальника штаба 128-й БРК 12-й ДиРК ДКБФ приказал запереть входные двери, зашторить окна и всем подойти поближе к длинному столу, стоявшему торцом к его шикарному, богато обставленному письменному столу.
- Товарищи офицеры, мичманы, старшины и матросы, - начал говорить офицер негромким голосом. – С этого момента вы все на некоторое время командируетесь в распоряжение штаба для выполнения особого задания – подготовки текстовых и наглядных материалов для проведения командно-штабного учения на картах с применением средств управления всеми приданными нам силами. Ваша задача в установленный срок изготовить комплекты секретных карт, плакатов, схем, таблиц, описаний, формуляров, журналов учёта и так далее.
- Для выполнения данной задачи, - продолжал говорить офицер, - вы будете работать и жить в отведённых для вас помещениях, которые вам покидать нельзя ни в коем случае. Любые попытки каким-либо образом снестись с внешним миром, кому-либо и что-либо сообщить или передать будут немедленно фиксироваться и пресекаться самым жёстким образом по правилам несения службы в военное время.
- Неисполнение данного задания и данных условий его выполнения, - ещё глуше и тише сообщил нам офицер, - будет рассматриваться как невыполнение боевого приказа, повлёкшее тяжёлые последствия и будет немедленно наказываться соразмерно нанесённому ущербу, вплоть до увольнения со службы и привлечения к уголовной ответственности за разглашение государственной и военной тайны.
- Охрану и обеспечение вашей жизнедеятельности и выполнения поставленной задачи будет осуществлять команда специалистов одного из подразделений морской пехоты, с которыми вы не можете общаться, но можете передавать все свои вопросы и запросы только через их командира. Прошу любить и жаловать.
Пожилой капитан третьего ранга сделал короткий шаг вперёд и коротко кивнул всем седой стриженой головой.
- В своих помещениях вы найдёте всё необходимое для выполнения поставленной задачи. Конкретные ежедневные задания вам будут представлять, давать и помогать их исполнить следующие товарищи, - заместитель начальника штаба коротко представил трёх офицеров в ранге капитан-лейтенантов, не называя их имён.
- Если нет каких либо вопросов или отказов от исполнения особого задания, прошу вас немедленно пройти в отведённые помещения и немедленно приступить к его выполнению, - не давая времени на ответную реакцию, офицер повернулся к своему помощнику и что-то сказал ему на ухо.
Ошеломлённые услышанным, все молча и медленно стали топтаться к дверям, за которыми нас уже поджидали крепкие и зрело возрастные сержанты-старшины в чёрной форме морской пехоты. Они молча показали, куда нам идти и мы, возглавляемые тремя офицерами штаба, разошлись по трём большим комнатам. Налево пошли офицеры, направо в свои комнаты разошлись мичманы и мы, матросы… В нашей большой комнате, которая была похожа на класс-аудиторию института, вместо длинных столов, сложенных горкой у дальней торцовой стены, стояли шесть двойных кроватей с уже заправленными постелями, шесть тумбочек, шесть табуреток, а также три больших кульмана и три небольших письменных стола. Вдоль глухой стены на полу лежало длинное круглое бревно с намотанным на него рулоном великолепного бело-голубого чертёжного ватмана. В каждой тумбочке находились: большой кусок хозяйственного мыла, бритвенный станок, пачка лезвий, гранёный стакан, алюминиевые ложка и вилка. На спинках каждой кровати висело по два вафельных полотенца. На столах стояли три больших гранёных графина, наполненные водой.
В ящиках письменных столов оказались наборы гуашевых и акварельных красок, флаконы разноцветной туши, пачки плакатных и обычных перьев, коробки разноцветных и простых карандашей, ручки, авторучки, коробочки со стеклянными рейсфедерами разного диаметра, наборы линеек разной длины, уголки и транспортиры, а также великолепные чертёжные наборы в чёрных красивых пеналах. На одном из столов стояла электрическая пишущая машинка «Ятрань». Пока мы оглядывались и переминались с ноги на ногу, в комнату вошёл офицер и с недоумением оглядел нас, как говорится, «с ног до головы».
- Вы что, до сих пор не выбрали себе постели? – спросил он нас с раздражением. – Ладно, потом. Разбирайте задания.
Он достал из папки листы, развернул их. Это оказались эскизы будущих плакатов, схем и таблиц.
- Вот эти схемы и эти таблицы к ним изготовить к одиннадцати ноль-ноль, - сказав это, офицер круто развернулся на каблуках и вышел из комнаты. На часах было уже без 20-ти минут одиннадцать часов дня 2 апреля 1973 года.
Никто из ребят не прикасался к листам эскизов… Мне вспомнилась речь заместителя начальника штаба, и я горестно вздохнул. Славка Евдокимов уловил мой вдох и первым взял листки. Славка всегда отличался весёлым задиристым любопытством…
- Так, - сказал он. – Всё ясно. Суворов, отрежь от рулона ватмана кусок вот по этим размерам.
- Кто умеет писать плакатными перьями тушью? – обратился Славка к присутствующим. Все угрюмо молчали.
- Придётся мне научиться, - весело сказал Славка и заулыбался своими большими пухлыми губами.
Через двадцать минут (офицер слукавил) схема и плакат были готовы. Пришёл офицер и сходу забраковал нашу работу. Его замечания были логичными, справедливыми и точными. Он обратил внимание на ошибки в словах, пропущенные буквы, на их «кривость» и «некрасивость».
- Ещё раз, - скомандовал он, - и учтите, стоимость ватмана и красок мы вычтем из вашего денежного содержания.
- А какое у нас будет денежное содержание, - «невинно» спросил наш стихийный командир отделения художников-оформителей Славка Евдокимов.
- Соразмерно поставленной задаче, срокам и качеству исполнения, - строго и коротко ответил офицер. – Старайтесь и вы обрящете…
Мы не поняли, что такое «обрящете», но все почувствовали, что это далеко не шутка. Мы стали «стараться»… Вскоре само собой случилось разделение труда: один матрос готовил краски и тушь, другой расчерчивал по шаблону линии, по которым потом другие писали тексты, третий читал эти тексты, четвёртый прибивал к краям плакатов, карт, таблиц и схем деревянные рейки и привязывал к ним бечёвки. Славка Евдокимов вдруг обнаружил в себе уникальный дар – он умел чертить твёрдым карандашом «Кохинор» прямые параллельные линии на заданном интервале друг от друга. Мы проверяли его глазомер линейкой – оказалось "тютелька в тютельку"… Мне, как представителю штурманской БЧ-1, досталась обязанность рисовать схемы и карты. Сначала нам было интересно вникать в суть и смысл секретных данных, но потом, из-за цейтнота по времени и сроков, мы уже работали «на автопилоте». Даже те, кто читал нам тексты, которые мы должны были увеличенными шрифтами изображать на схемах и таблицах, прочитав, тут же их забывали.
Ровно в 14:00 молчаливые охранники из морской пехоты вкатили в нашу комнату ресторанную тележку на колёсиках. На ней были: большой алюминиевый корабельный бачок с ароматным флотским борщом; стопка алюминиевых мисок; ещё один бачок с картофелем-пюре и дюжиной котлет; большой корабельный чайник с компотом из сухофруктов; три буханки чёрного хлеба; один батон белого хлеба; миска с сахаром; тарелочка со сливочным маслом и офицерские гранёные стаканы в подстаканниках с чайными ложечками. Мы переглянулись, и вся секретная работа вмиг остановилась…
Сначала Славка Евдокимов хотел было поручить мне «бачковать», то есть наливать в миски годков и подгодков борщ, накладывать картофельное пюре и котлеты, подавать ложки, хлеб и т.д., но невесть откуда появившийся офицер коротко бросил: «На всё про всё у вас двадцать минут»…
- Через двадцать минут я приду за результатом вашей работы, а вашу еду унесут, даже если вы её не съели, - сказал он веско и вышел из комнаты.
Славка Евдокимов, а за ним все остальные по старшинству, последним я, налили себе, сколько хочешь, борща и стали интенсивно кушать… Борщ, пюре, котлеты и компот были настолько вкусными, что мы не могли удержаться и ели, ели, ели… Все наелись так, что невмоготу было подняться, а тем более что-то делать и работать. То один, то другой матрос пытался встать, двигаться, но потом, как-то само собой получилось, что все оказались на своих койках. Глаза слипались, руки и ноги не слушались, и уже никакими силами невозможно было что-то делать. Все клевали носом и спали… Остатком сознания я ещё увидел, как в комнату вошёл наш куратор-офицер, увидел его весёлую усмешку и услышал, как он тихо притворил за собой дверь… Никогда ещё до этого момента я не спал так безмятежно и доверчиво, как в этот послеобеденный «адмиральский час».
Ровно через час, в 16:00 сон и храп матросов прервала команда «Подъём!» и наш офицер-куратор деловито выдал нам очередное задание. Ресторанной тележки уже не было. Оставалась только вода в графинах. Мы все дружно попили водички и также дружно взялись за работу. Все последующие карты, схемы, таблицы, тексты пояснений и т.д. мы делали от раза к разу всё лучше и лучше. Вскоре у многих из нас проявились разные таланты. Мы уже мастерски очень быстро и качественно выполняли различные задания куратора-офицера.
Вечером нам также принесли ужин, в котором были различные салаты, жареная рыба, сосиски, жареная картошка, каши. Нас кормили, как в ресторане, только наши порции были гораздо больше. Даже Славка Евдокимов, который вечно ощущал чувство лёгкого голода, насытился и теперь поглощал пищу с манерами и жестами настоящего ресторанного знатока-гурмана. Так мы прожили и отработали несколько дней, а в четверг 5 апреля 19673 года начались командно-штабные учения.
Из тех материалов, которые нам приносили, я уловил, что в предстоящем командно-штабном учении офицерам штаба, командованию, флагманским специалистам, командирам кораблей и боевых частей предстоит разыграть организацию: удара по авианесущей ударной группировке боевых кораблей «вероятного противника» в Средиземном море совместно со всеми имеющимися на флоте силами морской ракетоносной авиации, стратегической дальней авиации, силами совместного ракетного удара ракетных крейсеров, торпедными и ракетными атаками противолодочных кораблей по подводным лодкам «вероятного противника», артиллерийскими атаками на суда сопровождения, а также с блокированием известных морских баз «вероятного противника», в том числе базы Норфолк (США).
Театр предстоящих боевых действий противостоящих флотов США-НАТО и СССР охватывал акваторию всей Северной Атлантики, всего Средиземноморского бассейна (с концентрацией сил у побережья Северо-Восточной Африки и Ближнего Востока), а также северную часть Тихого океана. Штурманы и командиры кораблей должны были знать и хорошо разбираться в картах указанных акваторий и районов предполагаемых боевых действий, вероятное и известное расположение стационарных и передвижных средств обнаружения надводных и подводных целей, уметь точно прокладывать путь без угрозы попасть на мели или в иные природные и искусственные ловушки. Как я понял, роль «вероятного противника» играли ещё более молчаливые и отчуждённые незнакомые офицеры, которые, вероятно, знали фактическое расположение настоящих кораблей, подводных лодок и авиации «вероятного противника», но никаким образом не подсказывали нашим офицерам, где они находятся. Практически все эти командно-штабные учения сводились к очень усложнённому варианту игры в «морской бой»... «Я поражаю ракетой квадрат такой-то», - говорил, например, наш командир, а «противник», глядя в свои карты, должен был сказать: «Я ранен» или «убит», или «мимо»…
Иногда мы слышали из-за дверей нашей комнаты оживлённый гул и говор множества мужских голосов, слышали, как они то радостно, то с тревогой, а то с горечью делились друг с другом мнениями и суждениями по командно-штабной игре… По характеру шумов можно было догадаться, что «наши» то выигрывают сражения, то проигрывают их. После проигрыша к нам срочно прибегал наш офицер-куратор, и мы срочно делали новые схемы и карты, новые таблицы, графики и тексты… Однажды вечером наш офицер-куратор подозвал меня к двери, и я впервые, на зависть всех присутствующих, вышел в коридор и был введён в аудиторию-зал штаба, где на больших столах разворачивались «морские сражения».
- Посмотри, - сказал куратор. – Вот карты и схемы построения ордеров кораблей. Вот карты береговых укреплений и огневых точек. Вот карта Средиземного моря с указанием рельефа дна и глубин. Вот схема расположения подводных лодок «вероятного противника».
- Кого тебе надо в помощь, чтобы здесь сделать общую, сводную карту-схему, по которой можно будет просто ходить в носках, и видеть весь театр боевых действий? Что тебе надо для того, чтобы перенести на один большой лист ватмана все эти схемы и карты?
Я уже привык к этому вечно озабоченному, очень собранному, серьёзному, но очень справедливому усталому офицеру, поэтому не стал отвечать ему, как положено, то есть браво, по-морски, а просто сказал: «Мне нужен «дралоскоп» и несколько человек, чтобы держали бревно с рулоном ватмана вертикально, прислонив плоскость ватмана к стене.
- Что такое «дралоскоп», - спросил меня наш куратор.
- Эпидиаскоп, - поправился я. – Это такой проекционный аппарат, которым можно просвечивать рисунки, снимки, фотографии и проецировать в увеличенном размере их изображение на большой экран. Затем контуры изображения обвести карандашом, раскрасить, сделать чётким и получится большая точная копия-картина.
- Так можно совместить сколько угодно изображений и получить коллаж, картину, что хочешь, - добавил я.
- Во, как! – изумился офицер. – А где взять такой «дралоскоп» - эпидиаскоп?
- У художников в нашем базовом клубе-кинотеатре, - ответил я. – Они так с маленьких постеров большие киноафиши делают.
- Понял! – загорелся идеей офицер. – Иди к себе и молчок. Я скоро…
Через несколько часов он вернулся и сделал мне знак рукой. Мои друзья-товарищи, особенно Славка Евдокимов, к этому времени уже ненавидевший меня за моё упорное нежелание рассказать или хотя бы намекнуть о том, зачем и куда меня вызывали, развалились по койкам и искоса наблюдали за происходящим.
- Подъём! – озабоченно скомандовал я Славке и ребятам. - Берите бревно с ватманом, карандаши, тушь, гуашь, кисточки, короче, всё берите и айда за мной…
Куратор молча согласно кивнул, ребята зашевелились. Вскоре мы азартно тащили тяжёлое бревно с бело-голубым ватманом, коробки с красками, линейки и другие принадлежности в ту комнату-аудиторию, в которой «играли» в «морской бой» командиры кораблей и боевых частей 128-й БРК 12-й ДиРК ДКБФ. Всю ночь мы совместно упорно трудились. В итоге получилась большая напольная карта-схема Средиземноморского театра боевых действий. Мы даже изготовили из сложенного пополам ватмана контурные модели кораблей и судов, вырезали контурные модели самолётов и под утро сами немного «поиграли» в войну. Даже наши охранники пришли и стояли в дверях, с усмешкой молча наблюдая, как мы осторожно ступая между ещё непросохшими контурами островов Эгейского и Мраморного моря, переступая через авианосцы и крейсера, «летаем» и «пикируем» на них, изображая бомбовые и ракетные удары. Наши «ребячьи игры» прервал наш неутомимый офицер-куратор. Он увидел то, что мы сделали, молча крепко пожал всем руки и молча дал знак охранникам увести нас в нашу «камеру»… Это было в пятницу 6 апреля 1973 года
После сумасшедшей по азартной работе ночи, мы спали в своих койках как убитые. Никто из нас не видел и не слышал, как после утренней и дневной командно-штабной игры к нам в комнату заходили командиры кораблей, командиры боевых частей и офицеры штаба, чтобы поблагодарить нас. Мы спали почти до самого обеда. Нас в последний раз накормили «по ресторанному», а затем объявили, что мы можем возвращаться по своим боевым местам на свои корабли. Как-то резко и неожиданно наступил тот желанный миг свободы, от которого нам всем стало грустно. Мы вновь собрались вместе с мичманами и офицерами, которые также были задействованы в качестве помощников-специалистов в проведении командно-штабного учения, в кабинете заместителя начальника штаба 128-й БРК 12-й ДиРК ДКБФ.
Каких либо особых «пламенных» речей при расставании не было, но все мы чувствовали, что были элементами чего-то очень большого, важного и значительного, что происходило за пределами прекрасной весны, распускающейся вокруг светло зелёной листвой знаменитых балтийских лип. Нам ещё раз напомнили о строжайшей тайне в отношении того, что мы делали, что видели, что слышали и что узнали. Хотя, честно сказать, мы так ничего нового и не узнали, но воображаемый запах пороховой гари и отработанного в турбинах топлива боевых кораблей уже щекотал нам ноздри… Не знаю, как Вам, друзья, а мне даже очень хотелось поскорее выйти в море, чтобы воочию встретиться с теми, которые прятались там, в глубинах карт и схем, таблиц и графиков.
Мы со Славкой Евдокимовым, который отныне стал моим другом, последними прибирали за собой в нашей «камере», нашей «шарашки», в которой прожили и проработали безвылазно целую неделю. Мы уходили из штаба, прихватив в качестве законных трофеев и награды за героический труд: большой и тяжёлый, как бревно, рулон великолепного бело-голубого ватмана; все заботливо сохранённые баночки с гуашью и тушью; коробочки с перьями, кисточки и линейки, транспортиры, чертёжные наборы и конечно, знаменитый «дралоскоп», который, оказывается, хранился в самом дальнем углу на складе завхоза базы «за ненадобностью и непонятностью использования»…
Фотоиллюстрация: 02-07 апреля 1973. ВМБ Балтийск. БПК "Свирепый". В период 02-07 апреля 1973 года проводились командно-штабные учения 128-й БРК 12-й ДиРК ДКБФ, после чего действия кораблей нашего соединения Балтийского флота в соответствии с планами этого учения отрабатывались на выходах в море. Естественно, я не мог ни рисовать, ни фотографировать эти секретные события, поэтому предлагаю в качестве иллюстрации фотодокумент: "Командно-штабные военно-морские учения "Север-68" (9-18 июля 1968 года). В них приняли участие командование и управления Военно-Морских флотов ГДР, ПНР, советских Балтийского и Северного флотов. Руководил учениями Главнокомандующий Военно-Морским Флотом СССР адмирал флота Сергей Георгиевич Горшков (второй слева). Его заместителями были командующий Военно-Морским Флотом ПНР вице-адмирал Здислав Студзинский (слева), командующий Народным Военно-Морским Флотом ГДР вице-адмирал Вилли Эмм (второй справа) и командующий Балтийским флотом вице-адмирал Владимир Михайлин (справа)". Практически тоже самое происходила и в апреле 1973 года на Балтийском море.