- Побывав на родном пепелище, погоревав, я сел в первый же поезд, даже не выясняя в какую сторону он движется, – начал рассказывать Николай – и сошёл на первой же остановке, проехав ночь и часть утра. Потоптался по городу, где ты теперь живёшь, и пешком отправился в путь. Куда я шёл? Мне было абсолютно всё равно. Останавливался на день-два то в одной деревне, то в другой. В качестве оплаты вместо денег, которых почти не имел, предлагал свою помощь в различных работах по хозяйству. Руки растут откуда надо, да и силушкой Бог не обидел, так что не бедствовал. Да я, собственно говоря, многого и не ждал, и не хотел: в еде неприхотлив, а спать за годы войны и на голой земельке научился.
- Таким «макаром» и в Семёновку притопал? – вставили словечко Артём.
- Ну, да. Понравилось расположение деревни – и сама на взгорочке, и река журчит, да и лес кругом, опять же. Сильно похоже на мою родину, с единой разницей – болот нет в округе с клюквой, но это не являлось чем-то таким уж решающим. Искупался в реке и постучался в крайнюю развалюху. Долго никто не открывал, хотя внутри кто-то явно был по шумам доносившимся оттуда. И я уже собрался пойти к другой, когда вдруг дверь распахнулась и на пороге появился какой-то странноватенький на вид дедок, одетый в жуткие лохмотья – поставь на огороде вместо пугала, ни одна ворона за сто вёрст близко не подлетит. Но какой взгляд – умница! Уже через мгновение стало понятно, что дед немой. Жестами, как умел, я объяснил ему, что мне нужно. Вместо ответа, он широко распахнул входную дверь и жестом же, как и я до этого, поманил за собой. Внутреннее убранство хаты сильно отличалось от внешнего вида. Чистенько, насколько это возможно, во всяком случае, нигде и ничего не валялось. Печь, стол, лавки под окнами, кровать у дальней стенки, в надраенной до блеска гильзе несколько ромашек… Это сочетание мира и войны, ромашки эти напрочь меня добили, окончательно… Пока я осматривался, хозяин быстренько сообразил на стол: большая миска варёной в «мундире» картошки, хлеба краюха на какой-то узорчатой дощечке и по кружке холодного кислого молока, пучок зелёного лука, соль. Поели. Он указал мне рукой на кровать – мол, спать будешь тут, встал и ушёл. Я остался в избе один. И вот, наверное, именно в эту минуту пришло решение задержаться здесь как можно дольше. Как будто домой пришёл… Это я тогда ещё не знал, что деревня Семёновкой называется, а как узнал, то и вовсе чуть ли не подсказкой судьбы показалось. Но первым делом, конечно, нужно было найти какую-никакую работу, чтобы не жить на иждивении, обрести независимость, так сказать. Пройдя вдоль деревни, понял, что и здесь, как и повсюду, мужских рук явно не хватает, а дел для них столько, что только не ленись.
- И ты пошёл по дворам?
- Ну, да… Первое время ночевать всегда возвращался к деду Сергуне, делился с ним заработанным, ведь мне за помощь бабы обычно собирали что-то из еды в узелок, у кого что было, то и клали.
- А как же ты с ним общался-то, с немым?
- Ну, во-первых, он же не был глух, слегка, может, рассеян только из-за недостатка общения. Нем – да, но слышал совсем не плохо. Ну, и когда обвыклись немного, он прямо-таки требовал от меня, чтобы я ему что-нибудь рассказывал, к примеру, как прошёл день, где и у кого я сегодня работал.
- А председателем здесь тогда была Марфа?
- Да. Когда я окончательно определился с выбором, то сразу же пошёл к ней с просьбой зачислить меня в колхоз. Предложил создать бригаду плотников, поскольку каждый дом требовал ремонта, не считая тех, которые нужно было возводить заново. Она абсолютно правильно меня поняла, обрадовалась решению остаться в Семёновке. Но проблема была в том, что создавать эту самую бригаду оказалось, в общем-то, не из кого. Кроме меня всего-то несколько мужиков более-менее годных, и то один из них мог быть скорее в роли консультанта, поскольку пришёл с фронта без кисти. Но и тому стоило радоваться, потому как сам я годен был на тот момент лишь в помощники к настоящему-то мастеру, т. е. теоретически знал и понимал очень многое, но практически приходилось приобретать навыки в процессе дела. Но, в конце концов, набрали десять человек из подросших ребят, ополовинив при этом механический участок, сняв их с тракторов.
- Коль, а почему ты на ней не женился? Она же не на много старше тебя...
- На Марфе? Что тебе сказать, чтоб не соврать? Ну, во-первых, хочешь верь, хочешь не верь, но она до сих пор ждёт своего Егора – похоронки-то не было. А, во-вторых, не знаю как тебе объяснить получше… Вот, не видел я в ней объекта для подобного интереса… Она для меня просто боевой товарищ – верный, надёжный, мудрый. Такой, к которому можно прийти ночь-полночь с какой-нибудь чепухой, и она выслушает, успокоит, поймёт, не высмеяв при этом ни твоей глупости, ни наивности. Марфа, как мать, понимаешь? И не только для меня… Ей всех жалко, даже тех, по кому давно стосковались розги.
- Емеляныч! – раздался громкий голос Василия – Выдь на минуточку!
- Чего тебе? – распахнул Артём дверь
- У меня есть пара часов? Тёща просит доехать до соседней деревни.
- Есть, но не больше! – ответил секретарь – Смотри, не засядь там где-нибудь. Дорогу-то, небось, сильно развезло дождём.
- Не засяду, я мигом – туда и обратно!
- Давай! – махнул рукой Артём и вернулся к разговору с Николаем.