ПОТОМКИ АТАМАНА
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
НА ОККУПИРОВАННОЙ ТЕРРИТОРИИ 1941 -1943 ГОДЫ
* * * * *
ИСХОД ИЗ «НИЛа»
27 ноября 1941 года был – 159 день войны
Немецкие войска заняли город Истру под Москвой.
Поселок «НИЛ» оказался на оккупированной территории.
Сегодня назвать их всех нет возможности. Дальнейшая судьба их всех была
настолько разной, насколько разными были они сами. И при этом во всем для
них была не определенность и не известность, через которые им предстояло
пройти. И герои моего повествования были не исключение. Вот и вернемся к ним.
Из комнаты, которую им определили немцы, они старались без необходимости не
выходить, чтобы лишний раз не попадаться на глаза немцев. Выходить во двор
дома тем более. Было очень холодно и тем более бессмысленно и опасно.
* * *
3 декабря 1941 года была среда – 165 день войны
– Ушел из жизни русский советский художник, один из лидеров
русского авангарда Филонов Павел Николаевич, (род. в 1883).
* * *
А в это время в декабре 1941 года в блокадном Ленинграде в Академии
художеств состоялась защита 38 дипломных работ студентами,
специально для этого отозванными на время с фронта
* * *
Антонина Григорьевна изредка выходила на кухню нагреть воду для чая и
что-небудь приготовить из еды. Что происходило за пределом их дома, тем более
за пределами «НИЛа» они могли только догадываться. По скупым фразам персонала
госпиталя и по их внешнему виду и настроению много понять было невозможно.
Одно было ясно точно, что особой радости на их лицах немцев не было. Была
какая-то озабоченность и некоторая растерянность, а на лицах солдат и
офицеров, которые к ним попадали в обмороженном состоянии, вообще читалась
обреченность и безысходность. Так прошла целая неделя. Перемен к лучшему у
немцев не чувствовалось. Все началось с утра 5 декабря. Суета, подвоз раненных
стал интенсивным. А весь персонал каким-то возбужденным.
Причину этого находившиеся в «НИЛе» жители поняли позже.
* * *
5 декабря 1941 года была пятница – 167 день войны
– начало контрнаступления советских войск под Москвой.
А все дело было в том, что началось контрнаступление советских войск под
Москвой. Немцы к нему не то что не были готовы, а просто реально ничего с ним
сделать не могли. Не было никаких не только ресурсов для этого, но и само
состояние войск, их дух, способность сопротивляться были минимальные. Немцы
никак не были готовы к тому, что это им, а не русским, придется оборонятся,
отступать и прочее тому подобное, тем более так мерзнуть и страдать от всего
того, что им преподнесла эта компания.
* * *
6 декабря 1941 года была суббота – 168 день войны –
немцам уже было не до шуток
Полевой телефон врачебного пункта часто звонил и по ночам. С шестого на
седьмое декабря 1941 года, поздно ночью, за стеной как-то по особому затрещал
телефон. Очень плохо зная немецкий язык наши все же поняли из длинного разговора
с каким-то штабом, что «фюрер», находившийся на русском фронте, издал приказ
отступления от Москвы.
* * *
7 декабря 1941 года было воскресенье – 169 день войны
– Японская авиация нанесла удар по Пёрл-Харбору —
главной военно-морской базе США на Тихом океане.
США вступили в войну с Японией и Германией.
Япония объявила войну Великобритании.
Великобритания объявила войну Румынии и Венгрии.
Канада и Новая Зеландия объявили войну Финляндии,
Румынии и Венгрии.
* * *
А утром главный врач пункта сообщил жильцам дома, что для безопасности,
они должны уйти куда-нибудь на запад, так как на этих высотах немцы
будут устраивать линию обороны. и здесь им оставаться очень опасно:
– Я должен вас предупредить. Здесь в этом месте Вам
оставаться опасно, даже нельзя. Здесь будет линия укреплений и скоро
прибудет много войск. Вы должны уйти. Это и для Вашей безопасности
Больше ничего я сказать вам не могу. Это мой вам совет, уходите.
А к Михаилу Ивановичу пришел их сосед по поселку заслуженный артист
республики Блюменталь-Тамарин, Он был заросший, небритый,
Сразу предложил:
— Михаил Иванович, пойдемте вместе в штаб и заявим о
желании выбраться отсюда.
На что, подумав, Михаил Иванович ответил:
— Как человеку с немецкой фамилией, вам лучше пойти
одному. На обратном пути зайдите и расскажите о результатах
переговоров.
Когда в обед тот не появился, Михаил Иванович решил действовать
самостоятельно.
Что делать решали на семейном совете. Решили бросить всё здесь и
отойти немного дальше, а там в какой-нибудь деревушке отсидеться
и переждать.
В их распоряжении было несколько часов короткого зимнего дня. Началась
работа: нужно было приготовиться к уходу. Мужчины мастерили из обыкновенных
лыж подобие санок, а женщины сшили каждому плечевой мешок-рюкзак. Все
имевшиеся немногие продукты: хлеб и сухари, картофель, крупы, кислая капуста,
лук и, понемногу, сахар, масло и сало, — все было разделено на шесть частей и
уложено каждому в мешок. Туда же пошло по одному теплому одеялу и маленькой
подушке. Все это было сделано на случай разделения в пути при бомбежках, или
других непредвиденных обстоятельствах.
* * * * *
Оперативная сводка СОВИНФОРМБЮРО
За 7 декабря уничтожено 44 немецких самолета.
Наши потери 11 самолетов
За 7 декабря под Москвой сбито 11 самолетов.
* * * * *
8 декабря 1941 года был понедельник – 170 день войны
– США, Великобритания, Канада, Коста-Рика,
Доминиканская республика, Гватемала, Гаити, Сальвадор,
Панама, Голландская Ост-Индия, Южно-Африканский Союз,
Австралия, Свободная Франция объявили войну Японии.
* * * * *
Когда на следующий день стало чуть уть светать Михаил Иванович был уже на
ногах. Сказал своим, что он сбегает в контору поселка по одному делу. Его
начали отговаривать, но он был упрям и не объясняя зачем, исчез. Забежал в
контору к милому Григорию Алексеевичу - коменданту поселка. Сказал, что они
все шестером сейчас уходят, попросил посмотреть за домом, и ещё, что зайдет к
его соседке - даме, которая знала немецкий язык и имела пишущую машинку.
Михаил Иванович решил попросить её напечатать ему путевой документ (справку).
Пошел к соседке. Она была еще в постели. Объяснил ей свою просьбу, поднял ее
с кровати. Через полчаса, на взятом в конторе бланке поселка «НИЛ», был
отпечатан на немецком языке документ-удостоверение, что шесть человек:
два московских художника и архитектор с женами (с перечнем имен, фамилий,
возраста, примет) направляются из поселка деятелей науки, искусства и
литературы - «НИЛ» в город Киев к своим родственникам и что управление
поселка просит военные и гражданские власти оказывать им содействие...
Михаил Иванович, сказав спасибо, на прощание обнял её и поцеловал. Она
смутилась. А он побежал обратно к коменданту. Тот размашисто подписал и
шлепнул свою круглую печать. Попрощавшись с Григорием Алексеевичем, Михаил
отправился домой, где его с нетерпением ждали домашние.
Врачи пункта первой помощи уже все были на ногах,
занимались привезенными новыми ранеными
Михаил Иванович нашел главного врача и обратился к нему с просьбой.
Дал ему свою справку сделанную у коменданта. Тот внимательно прочитал
и, ничего не говоря, сделал свою приписку, расписался и поставил уже
немецкую печать госпиталя и спросил:
— Значит Вы уходите.?
– Да. Ведь я вас правильно понял, здесь мы оставаться не можем?
Тот кивнул и добавил: – Да, Вы меня поняли правильно, даже очень
правильно. Я не могу вам все говорить.
И понизив голос добавил: - Я бы сам отсюда исчез, если бы мог.
Михаил Иванович внимательно посмотрел не него и тихо произнес
– Я все понял, спасибо вам.
– А как же все это? - доктор показал на стены, - Картины,
мебель, ковры и...
Не задумываясь, Михаил Иванович махнул рукой:
– Делайте с этим всем, что хотите... Прощайте.
Доктор подал Михаилу Ивановичу руку и произнес: - Прощайте.
В его голосе и на лице была страшная усталость и тоска. Возможно, что он
вспомнил свой дом, семью, оставленные в Германии. А может быть еще что-то.
Ну а у Михаила Ивановича уже мысли о другом.
Сделано важное дело, очень нужный документ в кармане, и на душе стало
немного спокойнее. Хотя... Быстро позавтракали — и в путь.
Примерно в это же время, в 8 утра, от дома Блюменталь Тамарина
отъехал немецкий грузовик, на котором немцы вывезли из поселка
актера с женой и дочерью в сторону Можайска. Вещей с собой они
почти никаких не взяли, самое необходимое. Шикарная библиотека,
старинные картины, мебель остались на произвол судьбы.
* * *
8 декабря 1941 года был 170 день войны и
это был тот день, когда некоторые немцы начали понимать,
что на Восточном фронте начались глобальные перемены.
И с каждым следующим днем войны их будет становиться больше
Утром восьмого декабря 1941 года из поселка «НИЛ» вышла группа из шести
человек и пешком по глубокому, до колен, снегу, таща поочередно самодельные
салазки с имуществом из шести мешков, взяла направление на запад. Вначале
был план дойти к трем часам дня, (до начала опасных сумерок), до ближайшей
в восьми километрах деревушки Холщевики, переночевать там. А уж потом будет
видно, что делать...
– «Отойдем немного, а там, где-либо в деревушке переждем..» - говорил
Михаил Иванович вслух, хотя в душе уже настроился на немного другой вариант.
Он хорошо помнил, как его поездка с Антониной в Суммы в 1918 году спасла
их, возможно и теперь надеялся на подобный исход, не случайно в справке
указал Киев.
Двигались медленно, стараясь экономить силы.
В дороге на Холщевку Михаил Иванович рассказал о причине своего утреннего
отсутствия. Напомнив, что есть в бюрократическом мире поговорка: «Печать
порождает печать». Эти золотые слова от усвоил работая еще в Сумах.
Напомню - эта группа состояла: из молодой пары — двадцатитрехлетнего художника
Константина его восемнадцатилетней жены Киры, родителей Константина - Михаила
Ивановича и Антонины Григорьевны и родителей Киры: Александра и Александры Крюковых.
* * *
Исход из родного гнезда свершился –
Каждый человек хоть раз в жизни совершает поступок,
который кардинально меняет его жизнь
Им пришлось идти и в этот день, и потом не основной дорогой, а разными путями,
и даже по снежной целине, так как главная дорога была загружена встречными
военными немецкими машинами, военной техникой и обозами. В этот первый день
было тяжелее всего: непривычка, отсутствие опыта, не понимание что это такое.
В результате за час они проходили всего километр-полтора. Когда добрались до
цели своего маршрута этого дня, проделав всего восемь километров, имели
плачевный вид, были без сил. Уже в сумерках, приближаясь к лесной деревушке,
они стали замечать какое-то передвижение больших и длинных темных пятен на
фоне лесного массива.
Подойдя ближе они увидели, что жители деревушки: женщины, дети, старики,
укутанные во что попало, тяжело бредут по глубокому снегу вместе с тощими
лошаденками, запряженными в крестьянские сани-розвальни с кое-каким скарбом
и малыми детьми на них. Некоторые женщины тянут на веревках коз. Куда
направляются все они!?
– Что случилось?
Антонина Григорьевна к мужу: – Миша, спроси у них что случилось
и куда они идут.
Все остановились и прислонившись к елям решили немного передохнуть. Михаил
пошел в сторону идущих крестьян. Расспросив одного из них, вернулся обратно.
– Они говорят, что Холщевку спалили. Там уцелело две избы,
но и их занял штаб немецких танкистов.
Заговорил Константин: – Папа, может быть нам пойти с этими крестьянами в лес.
Михаил Иванович с удивлением: – Костя, посмотри во что они одеты, а во что мы.
У нас же нет ничего теплого. В лесу на морозе мы все замерзнем.
Костры разжигать нельзя, запрещено. Пойдем в деревню, там будет
видно.
Наступила быстрая зимняя темнота, передвигаться в которой вообще было
смертельно опасно. Подойдя поближе к уцелевшим постройкам, Михаил сказал
всем остановиться и подождать его. Немцы охраны пропустили его внутрь, позвав
переводчика.
Переводчик на пороге спросил – Вы кто? Что здесь делаете?.
– Мы московские художники. В нашем доме на Истре расположился
ваш госпиталь, а нам сказали уходить. Вот они дали нам
бумагу.
И он протянул переводчику составленную в «НИЛе» справку. Переводчик взял
посмотрел и сказал – Зайдите.
Через несколько минут Михаил Иванович вышел.
– К моему удивлению они прочитав нашу справку, разрешили
ночевать в этой пристройке. Это сарай, он холодный. но все же
есть крыша над головой. И разрешили по одному приходить к ним
греться.
Кира вся замершая, еле разговаривала – Идемте быстрей, а то мы все тут
окоченеем.
В холодном сарае они нашли много соломы и устроили из нее подобие палатки.
зарывшись внутрь. А сходившая первой в избу Зинаида Григорьевна принесла
кипяток в чайнике.
– Вот вам на ночь чай, правда без заварки. Попьем
горяченького и легче заснем.
Сохранившийся дом был простой русской крестьянской избой, состоявшей в
основном из одной теплой большой комнаты — кухни, где большую часть занимала
крестьянская кирпичная печь, особой конструкции. Немцев в этой хате было,
действительно, очень много, и многие сидели прямо на полу, вплотную друг
к другу.
Наступила быстрая зимняя темнота, передвигаться в которой вообще смертельно
опасно. Был случай, очевидцами которого они стали, отсиживаясь в пещере во
время артиллерийской дуэли через долину р. Истры. В пещере была еще одна
очень молоденькая пара, только-что поженившаяся. В полутемноте они все время
сидели тихо, прижимались друг к другу, вздыхали, да, украдкой, целовались...
В день прихода немцев юноша в сумерках вышел из домика в лесу и не успел
сделать несколько шагов в сторону, как раздался окрик: «Стой!». Юноша
перепугался, прислонился к стволу дерева Выстрел. Он был убит наповал.
Похоронили его в вырубленную топорами, скованную, мерзлую землю.
Вот и вся жизнь... Невозможно передать горе его "окаменевшей" юной жены.
Жители деревни ушли в более густую часть леса. Костры не разводили. Как они
ночевали, никому не известно, но совершенно точно, что они поступали понимая,
что делают, делали то, к чему были приучены, что умели делать, то, что лес для
них был не страшен даже в это зимнее время. Совсем в другом качестве были
москвичи, привыкшие к городской жизни, не имя традиционного крестьянского
опыта. Михаил и Антонина, жившие в детстве в аналогичных условиях, не имели
все же необходимого опыта. Что же им оставалось делать?
Они были в еще худшем положении, так как одеты легко, по-городскому. У бедных
крестьян имелись хотя и старые, овчинные тулупы, войлочные валенки и иной
одежный хлам, в который как-то можно укутаться, а у ниловцев — ничего.
* * *
В этот же день 8 декабря 1941
Генерал Готхард Хейнрици — командующий 43-м корпусом
немецкой армии написал письмо своей жене:
Но подчиняться законам зимы должны обе воюющие стороны. Не знаю,
спрашивали ли об этом русского. Пока что он к этому не склонен,
а напротив, яростно атакует на разных направлениях. Прибыли сибиряки.
Привыкшие к холоду и хорошо одетые, им эти температуры кажутся
умеренными. И вот потому русский может похвастаться не столь уж
незначительными достижениями в различных местах. То, что было
пережито нами, происходит и на других фронтах, только в большем
масштабе. Кое-где мы были в 25 километрах от центра Москвы. Сможем
ли мы там выстоять и удержаться — на этот счет у меня сомнения.
Из Ростова нас вышибли. Так что на данный момент в целом всё не
слишком удовлетворительно. Я многократно подчеркивал, что русский
крепко побит, но еще не разбит. Его упорное сопротивление мы раз
за разом чувствуем на собственной шкуре.
* * *
9 декабря 1941 года было вторник – 171 день войны
Великая Русь – велика не только своими землями,
но и своим необыкновенным народом.
* * *
В ДЕРЕВНЕ У СТАРУХИ
К утру, несмотря на долгую, холодную ночь, проведенную почти без сна,
усталость и нервное напряжение немного улеглось.
Первым, проснувшись, заговорил отец Киры:
– Миша, может быть нам стоит вернуться в «Нил», пока еще ушли
недалеко. Все же у себя дома. Не могут же они нас не пустить.
- Ты видел, что делается в этой избе. А это не линия обороны.
А когда на Истре они построят укрепления, то там не просто
будет жарко, а там живого места не останется. Я думаю надо
идти дальше. В десяти километрах в сторону Волоколамска есть
деревня. туда и пойдем.
До темноты успели одолеть и этот путь. Деревня тоже сильно пострадала от
пожаров, но сохранившихся хат было больше. Около самой дороги был дом с двором
Хозяйка-старуха впустила художников и дала им угол в натопленной кухне, где
они расположились прямо на полу. Втащили мешки, расстелили одеяла, поели...
Усталость свалила с ног и друзья заснули вповалку.
Рядом с кухней была небольшая комнатка, в которой находилось несколько весьма
подозрительного вида бородатых людей, которые оживленно спорили о чем-то, но
шёпотом. Эта комната освещалась керосиновой лампой, а кухня была погружена в
темноту. Часто приоткрывалась дверь из этой комнаты в кухню и люди, выглядывая,
как бы изучали группу. Спор шёпотом продолжался...
Среди ночи застонал Константин. Он был в сильном жару. Все вскочили,
перепуганные. Засветили керосиновую коптилку. Поставили термометр.
Почти сорок. Его сильно знобило. Дали аспирин, укутали его верхней одеждой,
Он успокоился и затем просил пить. Было совершенно ясно, что он в дороге
ослабел, сильно простудился, а нервы стали сдавать. Аспирин подействовал.
Костя стал согреваться и спокойно заснул. Остальные члены группы сторожили
его сон.
Война, при нечеловеческих страданиях, голоде и ужасающей нищете, выбросила на
сцену не малое количество всяких подонков и преступного элемента. Смерть
гуляла повсюду и поджидала неосторожную, слабую и беззащитную жертву на каждом
шагу. В отношении группы москвичей подозрительные люди из соседней комнаты,
безусловно, имели какой-то интерес. Городской вид беженцев, их мешки, в
которых, помимо продуктов, «вероятно» имеется еще что-то поинтереснее, сулили
им хорошую добычу.
Михаил Иванович, осторожно разбудил старуху-хозяйку, спавшую на печке, и
спросил, знает ли она этих людей?
Хозяйка шёпотом:
— Сыночек, будь осторожен. Не отбивайтесь от большой дороги, идите только
днем, не задерживайтесь в сумерках. Люди сейчас страшные... Прошлой ночью,
рядом в лесу зарезали трех таких же, как вы, раздели и забрали все. Кругом
валяются трупы десятками, кто они? — наши ли солдаты или беженцы, — никто
не знает. Есть и женщины. Этих людей в комнате я не знаю совсем, никогда не
видела их раньше, наверное они пришлые. Глаз у меня верный, я боюсь, что они
занимаются такими делами... Отказать им в ночлеге не могла, ведь сожгут мою
хату и двор. В такое страшное время они пришли с самогоном и пьянствуют.
Проезжие военные не обращают на это никакого внимания, вот им и свобода, а
отвечать не перед кем.
- Да, это точно. Времена стали страшные.
– Я уже пригляделась к вам и вашим деткам, путь
ваш тяжелый и страшный и я очень боюсь за вас. Будьте осторожны.
Константин спокойно проспал несколько часов. Стало светать. Старуха наварила
картошки и заварила чай. Температура спала почти до нормальной. Костя
чувствовал себя лучше, хотя и был слаб. Покормили его, напоили горячим
чаем и снова уложили, успокоившись немного сами.
Михаил Иванович вышел во двор на воздух. К нему почти сразу же присоединился
один из четверки подозрительных, бородатый, с синеватым опухшим лицом.
И сразу с вопросом - Тоже беженцы, куда идете?.
– Да как все... от войны. Сын приболел, придется задержаться
здесь на пару дней. А потом хотим по проселочной дороге,
направо за околицей пройти на хутор. Там наши знакомые
живут. У них и планируем остановиться. Не далеко это.
Холодно на улице. Пойду в дом.
Он зашел в кухню, а на него все внимательно посмотрели
Зинаида Григорьевна вопросительно: – Миша, может быть мы здесь
задержимся пока Костя поправиться?
Вмешался Константин - Мама, не надо. Надо быстрее идти в Волоколамск.
Там город. Вот там и отдохнем. Там будет безопасней.
Михаил Иванович тихо объяснил: – Я это специально сказал, и ложный
маршрут придумал, чтобы они нам не помешали.
* * * * *
СОВИНФОРМБЮРО
Вечернее сообщение 9 декабря
В течение 9 декабря наши войска вели бои с противником на всех фронтах.
На ряде участков ЗАПАДНОГО и ЮГО-ЗАПАДНОГО фронтов наши части, преодолевая
упорное сопротивление противника, продвинулись вперёд и заняли несколько
населённых пунктов.
За 8 декабря уничтожено 6 немецких самолётов. Наши потери 3 самолёта.
За 8 декабря одна из наших авиачастей уничтожила и повредила
4 немецких танка,
2 бронемашины,
70 автомашин с войсками и грузами,
5 полевых и зенитных орудий,
более 20 подвод с боеприпасами, истребила.
* * *
10 декабря 1941 года была среда – 172 день войны
На рассвете вся подозрительная компания из четырех человек еще не проспавшаяся
от самогона, вышла из комнаты, таща узлы, и, шепнув что-то хозяйке, скрылась.
Совсем рассвело, утро было солнечное. Старуха тоже куда-то пошла. Вернулась
примерно через час с кружкой молока для больного Кости. Вскипятила молоко,
и сказала,
– Я встретила знакомого шофера из Волоколамска. Он скоро будет на пустой
машине возвращаться домой. Уговорила его взять вас с собой. Вы сами
понимаете, что вам оставаться здесь опасно. Эти бородатые мужики, когда
уходили, сказали, что вернутся и чтобы держала им комнату.
Михаил подумал:
Сохранились еще на свете золотые сердца! Вот старуха-мать. Сыны и внуки на
войне с самого начала, она не знает где они и возвратятся ли из этой
человеческой бойни. Она одна, но сколько же внимания и доброты проявила к
нам, совсем чужим ей людям!..
Тепло попрощавшись с хозяйкой благодаря ее за редкую в эти дни помощь.
Женщины и она. как положено, всплакнули, по бабьи обнялись. Молодых – Киру
и Костю пристроили в кабине, а взрослые погрузили вещи в кузов и сами туда
забрались, укутавшись в одеяла.
Константин почувствовал себя лучше в нем появилась решимость борьбы. Нервы
у всех были напряжены и за весь дальнейший путь до Киева, протяженностью
более полутора тысяч километров, никто уже большее не болел, хотя условия
всё время были экстремальные. Нервное напряжение не позволяло расслабится
и болеть.
Не смотря на то, что до Волоколамска было не так далеко, в дороге пришлось
быть намного дольше. Пришлось не раз останавливаться, пропускать военные
колонны и были разные другие причины.
Сидя в кузове Михаил Иванович мог хорошо видеть дорогу и лесные массивы мимо
которых они проезжали. Зимние русские леса были для него знакомы. Красота
зимнего леса всегда была темой вдохновлявшей его.
Сказочно-величественная красота этих дремучих лесов: сосны, ели,
с встречающимися среди них площадками могучих берез с белыми, как снег
стволами, с гибкими свисающими ветвями, густо покрытыми инеем. В те моменты,
когда на дороге не было никакой военной техники, был слышен только звук
работы двигателя их грузовика, можно было почувствовать уникальную тишину
зимнего леса. Кое-где через сплошную облачность прорывались редкие лучи
солнце, и тогда снег и иней на ветвях начинали сверкать каскадами алмазных
вспышек, слепя глаза своими радужными пятнами.
Вдруг далеко впереди, или позади грузовика выскочит на дорогу заяц, или
изящная лесная косуля, насторожится поднятой головой в сторону машины и
огромными прыжками — опять в чащу. Доносится лишь хруст сломанных веток,
да еще со столетних деревьев от тяжести срывалась снежная глыба, ухнет
вниз, и снова наступала тишина.
* * *
СОВИНФОРМБЮРО
Вечернее сообщение 10 декабря
В течение 10 декабря наши войска вели бои с противником на всех фронтах.
На ряде участков Западного и Юго-Западного фронтов наши части
продвинулись вперёд и заняли ряд населённых пунктов.
За 9 декабря уничтожено 7 немецких самолётов.
За 9 декабря наша авиация уничтожила и повредила:
14 немецких танков,
620 автомашин с войсками и грузами,
20 полевых и зенитных орудий с прислугой,
более 280 подвод с боеприпасами,
истребила или рассеяла более полка вражеской пехоты.
* * * * *
ВОЛОКОЛАМСК
Перед войной в городе проживало около 6 тысяч человек.
Добрый шофер подготовил своих пассажиров к встрече с Волоколамском. Из-за
задержек в пути, в город въехали уже в сумерках и остановились на окраине, у
этого же шофера, в маленьком домике. Он отлично понимал, что путники не смогут
обойтись без его помощи.
В его доме, одном из уцелевших на окраине города, было тепло, и чисто..
Закипятили чай. Скромно ужинали и разговаривали о том, что делать завтра.
Гостеприимные хозяева уже подробно рассказывали о Волоколамске тех дней и
как в нем живется.
А то, что представлял собой нынче старый патриархальный городок,
бывший одним из древнейших городов страны, представить было сложно.
– « Если вы бывали у нас раньше, то никогда не узнаете Волоколамск.
Практически центра города нет. Завтра сами увидите. Наш тихий, город,
сегодня действительно стал тихим. В центре города жизни никакой нет.
Там никто не живет. Там сплошные разрушения.»
Военное противостояние само по себе было злом. Город при наступлении немцы не
щадили. Но проблема была ещё и в том, что при отступлении было много поджогов,
которые уничтожали деревянную, самую большую часть города.
В центре не было ни одного уцелевшего здания. О стеклах, и речи не могло быть,
— зияли обгоревшие, обуглившиеся провалы. Более-менее сохранились окраинные
домики, куда огонь, не дошел или сами жители не дали ему уничтожить дома
и самоотверженно тушили пожары. Оставшееся в живых население было вынуждено
находить для себя убежище, как–то существовать в этих страшных условиях.
Шоферу из Волоколамска последние дни пришлось побывать в нескольких городах в
округе. В Зубцово, Вязьме и других везде картина была одна и та же, подобная
Волоколамску. Города разрушены, везде были пожары, жизнь в них ели, ели
теплилась. Уцелевшее население влачило жалкое, полуголодное существование.
* * *
11 декабря 1941 года был четверг – 173 день войны
– Германия объявляет войну США.
США, Коста-Рика, Гватемала, Куба и Доминиканская республика
объявили войну Германии и Италии.
Никарагуа объявляет войну Германии, Италии и Японии.
Польша (правительство в эмиграции)объявляет войну Японии.
* * *
После разговоров в семье шофера решили добираться через Вязьму в Смоленск.
От Волоколамска до Вязьмы примерно 180 км. В обычное время этот путь на машине
можно было бы проделать за 3 или 4 часа. Но это в обычное, или иначе говоря,
мирное время. А теперь? Полная неизвестность и неопределенность.
Перед москвичами встал вопрос куда направляться. Не зная, что происходит на
фронте под Москвой, они не могли реально оценить обстановку и правильно
принять решение. Единственное, что они видели, это то, что оставаться в
Подмосковье у них не получиться. Остался единственный обнадеживающий вариант —
это Киев, столица Украины, где много родных и друзей. Город давно пережил свое
военное падение, в основном сохранился и там, естественно, должна была бы
наладиться жизнь. Путь к нему дальний и трудный. Хватит ли сил? Другого выхода
они не видели и решили пробираться на юг в Киев.
Первым промежуточным пунктом на их пути был Смоленск.
Состояние дел на фронте было такое, что они были в полной дезориентации.
Михаил Иванович представлял себе ход войны по тому, что он помнил по первой
мировой войне, когда постоянно вся информация появлялась в прессе. А теперь
всё было не так, тем более, что информации не было никакой, сплошные домыслы.
Тем более, что представить, что это отступают и обороняются под Москвой немцы,
он представить уже не мог. Весь первый период войны создал определенное и
устойчивое представление о происходящих событиях. Представить иное, было уже
сложно. И в таком состоянии был не только Михаил Иванович в то время на
просторах огромной страны. А представить, что вслед за ними идет Красная
Армия, и освобождает те места, где они только недавно были, никто не мог, тем
более поверить в это.
Уходя на запад, москвичам приходилось считаться с той обстановкой, которую
они чувствовали но не знали точно. Они каждый день, путем расспросов и
ориентировки, определяли дальнейший свой маршрут, держась больших дорог с
интенсивным движением и опасаясь глухих проселочных. Решили идти на
Зубцово (около Твери), а от туда на Вязьму.
11 декабря 1941
Генерал Готхард Хейнрици — командующий 43-м корпусом
немецкой армии написал письмо своей жене:
Столь же я рад тому, что Роммель в общем и целом держит африканский
фронт. Для них вступление Японии в войну — тоже облегчение. В случае
если итальянцы потерпят новое поражение, оно окажет серьезное
воздействие на их и без того шаткое настроение. Поражение в Ливии
может перерасти в потерю всей Африки. И я могу себе представить, что
тогда у кого-то возникнет идея, используя Северную Африку в результате
высадиться в Европе, пока злые немцы заняты где-то еще. Я надеюсь,
что со вступлением Японии все эти бредовые идеи будут задавлены в
зародыше. Наши желтые соратники начали войну крайне внезапно и очень
удачно. <...>
Остается только поражаться всей мощи описания у Толстого и четкости,
с которой он выписывает характеры. Прочитав его, разрешил для себя
загадку, почему же в России всё настолько отсталое и заброшенное.
Его рассказ «Утро помещика» рисует крестьян, которых мы видим
ежедневно: добродушных, послушных, но без всякой инициативы, сами
они ни за что не берутся, даже наоборот, отвергают всё благое, если
оно мешает полюбившемуся порядку вещей. И знать не хотят о каких-либо
улучшениях. С такими людьми прогресса не достигнешь. С учетом такого
положения вещей мой переводчик говорит: два немецких протектората
уже образованы. Они станут хорошими колониями. Остаток России
распадется на самостоятельные республики. Советское правительство
само уже это подготовило. До Байкала они будут зависимы от Германии,
а дальше — от Японии. Тем самым проблема России будет решена.
* * *
Ну и ещё дно событие произошло 11 декабря 1941 г.
Стрелковые батальоны лейтенанта Юсупова и майора Романова ворвались
в Истру, в результате огород был освобожден, а вместе с ним и поселок «НИЛ».
* * *
12 декабря 1941 года была пятница – 174 день войны
– Гаити, Сальвадор и Панама объявили войну Германии
и Италии. Румыния объявляет войну США.
* * *
В этот же день 12 декабря 1941 года в СССР появился официальный документ
сыгравший очень важную роль в жизни очень многих советских граждан, и в
том числе моих героев. Сегодня трудно судить о том, насколько он был
необходим, или о том к кому он был реально применим.
Это был приказ Народного комиссариата внутренних дел
«Об оперативно-чекистском обслуживании местностей, освобождённых
от войск противника».
Приказ НКВД СССР № 001683 об оперативно-чекистском обслуживании
местностей, освобожденных от войск противника
12 декабря 1941 г. Сов. секретно
Для восстановления революционного порядка и организации оперативно-
чекистской работы в местностях, освобожденных Красной Армией от войск
противника, приказываю:
1. Начальникам прифронтовых УНКВД при освобождении Красной Армией от войск
противника населенных пунктов немедленно комплектовать соответствующие
городские, районные отделы (отделения) НКВД.
В помощь создаваемым в освобождаемых от противника районах городским и
районным отделам (отделениям) НКВД выделять соответствующее количество
войск НКВД с использованием в этих целях дислоцированных на данной
территории отдельных подразделений оперативных войск НКВД и истребительных
батальонов НКВД.
2. По вступлении на территорию, освобожденную от противника, органами НКВД
организовать выявление и изъятие агентуры немецких разведывательных
органов, которая будет оставлена противником для подрывной работы в
нашем тылу.
Учесть при этом возможность организации со стороны вражеских элементов
актов диверсий, террора, повстанчества и контрреволюционного саботажа.
В этих целях:
а) восстановить связи с агентами и осведомителями, оставленными в тылу
противника, а также приступить к насаждению новой агентурно-
осведомительной сети;
б) установить связи с действующими в тылу противника партизанскими
отрядами-группами (там, где таковые имелись);
в) через агентов, осведомителей, партизан, а также честных советских
граждан установить и арестовать предателей, изменников и провокаторов,
как состоявших на службе у немецких оккупационных властей, так и
способствовавших им в проведении антисоветских мероприятий и
преследовании партийно-советского актива и честных советских граждан.
3. Организовать охрану общественного порядка, борьбу с бандитизмом,
грабежами и спекуляцией, привлекая к этой работе в необходимых случаях
выделенные в распоряжение начальника городского, районного отдела
(отделения) войска НКВД.
4. Совместно с оперативно-чекистскими группами транспортных отделов НКВД
принять необходимые меры к обеспечению безопасности движения поездов.
Имея в виду возможную подрывную работу со стороны агентуры немецких
разведывательных органов, наладить охрану железнодорожных станций, депо,
ремонтных заводов, станционных складов, водокачек, железнодорожных
мостов, путей и линий связи.
5. Организовать при каждом органе НКВД соответствующее тюремное помещение
и наладить работу органов милиции.
В целях предупреждения возможных нападений со стороны вражеских
элементов организовать охрану помещений органов НКВД, милиции и тюрем.
6. Организовать выявление и изъятие у населения огнестрельного оружия и
радиоаппаратуры. Лиц, нелегально хранящих огнестрельное оружие и
радиоаппаратуру, арестовывать и привлекать к уголовной ответственности.
7. Наряду с агентурно-осведомительной работой немедленно развернуть
следственную работу и выявляемых лиц, причастных к антисоветской работе,
немедленно арестовывать и предавать суду.
8. Начальникам отделов кадров НКВД СССР и НКВД-УНКВД соответствующих
республик, краев и областей иметь подготовленный резерв сотрудников
для обеспечения своевременного формирования органов НКВД местностей,
освобожденных от противника.
9. И.о. нач. войск НКВД СССР генерал-майору т. Аполлонову иметь в районах,
прилегающих к прифронтовой полосе, соответствующие резервы войск НКВД
для придания их в необходимых случаях органам НКВД, организуемым в
местностях, освобожденных от войск противника.
Народный комиссар внутренних дел СССР
Генеральный комиссар государственной безопасности Л. Берия
Сам этот приказ внешне был направлен на проведение обычных для того военного
времени мероприятий необходимых для установления на бывших оккупированных
территориях социалистической законности, как её понимали тогда в высшем
политическом руководстве СССР. Но самым важным для самого населения этих
территорий был следующий пункт, на который следует обратить внимание: –
в) через агентов, осведомителей, партизан, а также честных советских
граждан установить и арестовать предателей, изменников и провокаторов,
как состоявших на службе у немецких оккупационных властей, так и
способствовавших им в проведении антисоветских мероприятий и
преследовании партийно-советского актива и честных советских граждан.
А в самом начале 1942 года было сделано разъяснение, кого следует относить
к этим самым предателям и изменникам и брать их на учет.
В списке значились разные категории лиц и в том числе:
– лица, работавшие в немецких учреждениях и оказывавшие немцам услуги;
– добровольно ушедшие с гитлеровцами и члены их семей.
– женщины, вышедшие замуж за немцев;
– содержатели борделей, притонов и другие.
Исходя из этого разъяснения в предательстве мог подозревался и быть обвиненным
любой, кто оказался на оккупированной территории и был вынужден работать,
чтобы иметь хотя бы кусок хлеба. Клеймо потенциального предателя такие люди
могли потом носить всю жизнь.
К моим героям можно было применить две первые выше приведенные позиции:
– лица, работавшие в немецких учреждениях и оказывавшие немцам услуги;
– добровольно ушедшие с гитлеровцами и члены их семей.
Что из этого следовало сегодня хорошо известно.
А желающих доказать свою лояльность советской власти среди населения
бывшего в оккупации было достаточно. И лучшим способом тогда было донести
на своих соседей и знакомых, да и не знакомых тоже.
* * *
Часто москвичи останавливались ночевать в деревенских избах. Отказа нигде не
было. Крестьяне, сами находясь в сложных условиях, всеми силами старались,
помочь, чем могли.
Первая радость у промерзших в дороге москвичей была в том, что они попадали
в теплое помещение. Все деревенские избы, за редкими исключениями, имели одно
самое большое помещение, в котором проходила вся жизнь семьи. Чаще всего оно
было и кухней, и столовой, и спальней.. В некоторых избах бывает вторая
половина через холодные сени, так называемая летняя горница. И при этом во
всех деревенских домах главное место занимала традиционная русская печь.
Она и есть самый притягательный объект для всякого путника в студеную зиму.
Топятся эти печи всем тем, что имеется под рукой у крестьянина.
Внутренняя часть печи представляет собой помещение, площадью, примерно, в
два - три квадратных метра, высотою в три четверти - один метр, причем потолок
этого пространства овальный. Когда печь топится для варки пищи, то на заднюю
половину внутренней плоскости печи ставятся глиняные горшки или чугуны с
водой и уже положенными в них продуктами, а топливо укладывается на передней
половине, зажигается и дым выходит через входное в печь отверстие, а затем в
дымоход, выведенный на крышу.
Если печь приготовляется для выпечки хлеба, то топливо кладется на середину
печи, сгорает и накаляет стенки и потолок, а затем, красные еще уголья, если
печь топится дровами, сгребаются к задней стенке, зола со всей площади
выметается и уже приготовленное тесто на специальных лопатках с длинными
ручками сажается прямо на кирпичный пол печи, причем тесто кладется на
лопатку, усыпанную отрубями или на большие листы капусты и даже лопухи.
В наше время уже редки явления, когда хорошо вытопленная печь является и
баней, где моется и парится с березовым веником русский крестьянин, залезая
прямо в середину печи, где стоит в тазах приготовленная вода.
Вот в таких печах русские колхозники и готовили свой завтрак, обед и ужин,
состоящие большей частью из одного - двух блюд. щей с квашеной капустой, борща
или супа, картошки. Если есть в запасе какая-либо крупа (пшено, перловка), —
то и каша, для которой необходимо молоко, постное, большей частью подсолнечное,
масло, или немного какого-либо жира. В отдельном горшке или чугуне варилась
еще картошка в "мундирах", которая спасает положение, если в хозяйстве очень
ограниченные запасы муки.
Обычно печь доходит почти до потолка избы. Между верхней кирпичной плоскостью
печи и потолком находится всегда теплое пространство, высотой в половину
человеческого роста. На печи могут лечь свободно два-три взрослых человека или
полдюжины детей. Покрыта эта кирпичная плоскость крестьянским самодельным,
«рядном» или толстым ватным одеялом.
В определенное время теплая поверхность печи засыпается зерном (рожью) для
сушки, которое потом мелется на мельнице, если она есть поблизости, или в
домашних условиях ручными жерновами. Когда у крестьян постоянно были запасы
зерна пшеницы, ржи, овса или ячменя, то всю верхнюю площадь печи засыпали
зерном. Оно хорошо высыхало перед помолом, а затем его сменяли новой порцией
зерна.
Боковая часть печи имеет уступ-лежанку для одного взрослого человека, а выше
ее, в боковой плоскости, несколько углублений - печурок, где сушатся чулки,
варежки или портянки – холщевые или суконные куски для обмотки ног, заменяющие
чулки.
Зимними же долгими вечерами это место постоянно используется пожилыми или
малышами, которые там спят, играют. Под печью имеется солидное пространство,
где подсушиваются дрова и, нередко, особенно в зимние и холодные дни — там
помещается молодой теленок или поросенок, а перед весной сидит на яйцах курица-
наседка. В печи, к вечеру, всегда имеется какое-либо «блюдо» - остатки от
обеда или горячая в горшке картошка.
Верхняя лежанка на печи так накаляется после топки, что, прежде чем лечь на
нее, необходимо подостлать старое ватное одеяло или крестьянские самотканые
дерюги толстым слоем, иначе пропадешь от жары
Вот это место на печке и было мечтой каждого усталого путника.
Среди москвичей Константин и Кира были самыми молодыми и в деревнях им
не приходилось жить и ночевать на печи. Они и не знали что это такое.
Первый их опыт в этом вопросе оказался, как говорят, блином. А произошло вот
что. В одну из ночевок в деревенской избе они так замерзли в дороге, что их
решили положить спать на печи. Кира расстелила свое черное каракулевое
полупальто на верх печи и они улеглись на нем. К утру шкурки каракуля так
нажарились, что стали расползаться и образовались дыры. Надо было что-то
делать. Спасла хозяйка. У неё нашлись куски холста, и Антонина Григорьевна как
то умудрилась залатать дыры с внутренней стороны, лишь бы не продувало и холод
не проникал.
Много забот в пути было у Антонины Григорьевны. Из мешочных запасов ржаной
муки надо было через два-три дня печь хлеб, а это было возможно только по
ночам, ранним же утром, перед выходом в путь, горячие хлебы вынуть из печки и,
не остывшие, класть прямо в мешки и на салазки. Периодически она организовывала
мытье горячей водой здесь же, в хате, в деревянных корытах; простирывала всем
единственные смены белья, просушивала их до утра, готовила какую-то пищу и
прочее и прочее.
Доброта и жертвенность русского народа общеизвестны. Москвичам везде приходилось
сталкиваться с этой бескорыстной помощью и отзывчивостью простых крестьян.
* * *
16 декабря 1941 года был вторник – 178 день войны
– В СССР советские войска освобождают от немцев город Калинин.
* * *
16 декабря 1941
Генерал Готхард Хейнрици — командующий 43-м корпусом
немецкой армии написал письмо своей жене:
С большим беспокойством пишу тебе о развитии событий здесь.
Русский в нескольких местах проделал такие крупные дыры в нашем
тоненьком фронте, что заставил нас отступить. Всё происходит в тех
же условиях, которые были в 1812 г.: глубокий снег, почти непроходимые
дороги, поземка, вьюга и мороз. Что из этого выйдет, я не знаю, сейчас
можно лишь надеяться на то, что нам удастся остановить противника.
Но в нашем кругу не кажется слишком ясным, как это сделать.
* * *
17 декабря 1941 года была среда – 179 день войны
– В СССР немецкие войска начали второй штурм Севастополя.
* * *
В один из дней москвичи совершали свой обычный последние дни путь по одной
из дорог. Но им в этот день немного повезло. Их нагнала крестьянская подвода,
едущая в эту деревню. Они попросились подъехать. Доехав до деревни, постучались
в первую хату. Залаяла собака, дверь открыла миловидная женщина. Путники
рассказали о себе и попросили приюта на ночь. Крестьянка, без заминки,
приветливо забрала женщин и втащила их в хату. Мужчины принесли мешки, а
салазки поставили в сенях.
Разделись в теплой хате, стали согреваться. С печи спустился белый, как лунь,
дед, ему было уже семьдесят пять... Он тоже горячо встретил гостей и сейчас
же забеспокоился, а потом, одевшись, вышел. Хозяйка, его невестка полезла в
печь, вытащила горячую картошку и оставшийся от обеда гороховый суп, все это
поставила на стол и позвала поужинать. Этот суп вприкуску с картошкой оказался
таким вкусным, что ничего более прекрасного они в своей жизни не ели.
Хлеба у женщины не было, она собиралась печь его утром.
Во дворе по доброму залаяла собака. Это вернулся дед.
В руках он держал бидончик. Поставил его на стол и сказал:
— А вот, детки, я достал вам литр молока. Я получаю по кружке в день у одной
женщины, у которой есть корова, и вот взял свою завтрашнюю и послезавтрашнюю
порцию. Кушайте, подкрепитесь... Бог послал мне здоровья, я еще сапожничаю,
починяю обувь и подшиваю валенки нашим колхозникам, а они меня тоже
поддерживают и не обижают.. Может быть и моему сыночку на войне, кто-либо
в трудную минуту поможет...
Надо представить, какие чувства у москвичей вызвали эти слова. Никакими
словами благодарности нельзя этого выразить. Ответом было только молчание,
учащенный стук сердца и влажные глаза...
Расстелили снова свои одеяла на полу, заснули крепко, проспали долго, до тех
пор, пока хата не наполнилась ароматом свежего, испеченного ржаного хлеба и
пышек из муки простого пшеничного помола. Завтрак вышел на славу. Невестка
старика поставила даже старенький самоварчик и все напились чаю с сахаром из
мешочных запасов, поделившись с хозяевами.
* * *
А в это самое время на восток от этой деревеньки затерявшейся среди лесов
Красная армия освобождала город Волоколамск, который мои герои покинули
всего 10 дней до этого. В сожженный, почти уничтоженный Волоколамск
возвращалась мирная жизнь. Была бы она мирной и для них – неизвестно. они
в тот момент об этом не знали и не думали. Они спали счастливые уже тем, что
находились в тепле. Так уж устроен человек.
* * *
19 декабря 1941
Генерал Готхард Хейнрици — командующий 43-м корпусом
немецкой армии написал письмо своей жене:
В будущем будет много вопросов относительно причин столь внезапного
поворота, который сбросил нас с высочайшей, казалось, вершины в самую
пропасть. Русского совершенно недооценили. 3 декабря группа армий
передала телеграмму, что, мол, осталось в последний раз напрячься и
противник будет сломлен. Резервов у него больше не осталось. Зато у
него еще осталась сибирская армия, у него остались бесконечные
пополнения, которые снова и снова вливаются в его потрепанные войска.
У нас же с конца июня почти не было пополнений, с октября больше
нечего было есть, поэтому пришлось снабжать себя самим с окружающей
территории — в случае если что-то удавалось найти. Наши части давно
потеряли своих лучших командиров и солдат, и они стояли посреди русской
зимы, не имея должного зимнего обмундирования. Приходится лишь
изумляться, чего же достигли эти вымотанные, малочисленные,
завшивленные и обессиленные люди. Так-то. Теперь русские массы их
попросту окружат и раздавят. Пиф-паф — тут зайчику и конец.
* * *
В этот день 19 декабря 1941 года в освобожденный четыре дня до этого Клин
приехала военная миссия Великобритании во главе с министром иностранных дел
А. Иденом. Министр и военные смогли сами увидеть в каком состоянии был город,
в каком состоянии немцы бросали свою боевую технику, понять что после себя
оставляли немецкие полчища. Возможно, что у некоторых из них возникала мысль
о том, что подобная учесть ожидала и их города и территории, если бы немцы
высадились в Англии.
* * *
20 декабря 1941 года была суббота – 182 день войны
Советские войска освободили от немцев
в Московской области город Волоколамск.
А Министерство связи СССР выпустило почтовую марку
« Народное ополчение »
* * *
21 декабря 1941 года было воскресенье – 183 день войны
Утром прощаясь с хозяином и его невесткой Михаил Иванович предложил старику
денег, но лучше бы он этого не делал, ибо тот очень обиделся. У москвичей была
пара тысяч рублей, но нигде, решительно никто не брал денег.
Каждое утро у всех москвичей было одно общее чувство - не хотелось выходить
на зимнюю дорогу, опять в неизвестность. Но это всегда было мимолетно. Надо
было идти. Собрались, погрузились и вышли на улицу вместе с хозяевами. Подошли
другие жители деревушки. Традиционное прощание, к которому они тоже уже
привыкли,.. и пошли, потащив салазки. А они все стояли у хаты и провожали
глазами, не совсем понимая куда идут эти люди.
В этот день им очень повезло. В пути их нагнал почти порожний грузовик, подобрал
их, и к вечеру они были уже в Вязьме.
Не стоит повторять картину разрушений в Вязьме, схожую с Волоколамском и
другими городами на их пути. Шофер подвез друзей к домику, кое-как залатанному
фанерой и старыми досками после разгрома и пожарищ. Постучал и просил хозяина,
своего родственника, приютить людей. Прощаясь, он посоветовал им утром пойти в
Красный Крест и попросить там подбросить их в Смоленск с колонной больных и
раненых немецких солдат.
* * *
Рано утром москвичи были уже на пункте Красного креста. Дежурный доктор и
санитары отнеслись к ним внимательно. Михаил Иванович показал им свою справку.
Дежурный доктор возвращая документ, сказал
- Вы никуда далеко не отходите, в двенадцать часов мы будем отправлять
несколько санитарных машин в Смоленск. Постараюсь Вас на одной из них
отправить.
Михаил Иванович спросил сына: - Костя, что он сказал? Я не все понял.
- Папа, он говорит, чтобы мы были рядом. В двенадцать дня
возможно он нас отправит в Смоленск в санитарных машинах.
Они туда повезут раненых.
Михаил Иванович кивнул и попросил:- Костя, скажи спасибо доктору.
Санитарные грузовики были крытые, обложенные внутри соломенными настилами-
матами. Москвичи погрузились, прикрепив к кузову машины свои спасительные
салазки, и тронулись по знаменитому шоссе Москва - Смоленск.
* * *
В эти же дни командующий 2-й немецкой танковой армией
Г. Гудериан записал в своём дневнике:
"Наступление на Москву провалилось. Все жертвы и усилия наших
доблестных войск оказались напрасными. Мы потерпели серьёзное
поражение, которое из-за упрямства верховного командования
повело в ближайшие недели к роковым последствиям".
* * * * *
СМОЛЕНСК – ЯНВАРЬ-ФЕВРАЛЬ 1942
* * *
В описываемое военное время трасса представляла печальную картину. Сплошная,
занесенная снегами, равнина. Насколько хватает глаз, по обе стороны нет никаких
деревень, ни одной живой точки, только из-под снегов торчат корпуса и башни
подбитых танков. Над ними стаями кружатся вороны, — вероятно местами разгребли
неубранные труппы... Полотно трассы укатано машинами, но все оно в больших
ухабах, так что грузовики идут все время в мучительной тряске, вызывая стоны
больных и раневых.
* * *
К Смоленску подъехали уже в темноте, около семи часов вечера. Госпиталь в
несколько корпусов стоял на окраине, поэтому, в основном сохранился.
Пожары не дошли до него. Москвичам не разрешили переночевать в нем, так как он
был перегружен только военными.
Пришлось действовать самим, полагаясь на волю судьбы. Нагрузили салазки и
пошли в темноте по большой, как будто, дороге в сторону города, к мосту через
Днепр, единственному, который сохранился. Это путешествие было опасное, так
как был приказ коменданта города с наступлением темноты на улицах не
показываться, — патрули будут стрелять без предупреждения, о чем друзья
узнали лишь позже.
До моста было около километра. Кругом совершенная темнота. По обе стороны
мостовой нагромождения обгоревших и разрушенных домов. Ни единой живой души,
ни звука, лишь очень далеко, где-то слышны редкие ружейные выстрелы.
Благополучно подошли к большому каменному мосту, не-решаясь идти по нему
дальше. Вдруг внизу насыпи моста блеснула полоска света. Спустились с насыпи и
подошли к небольшому побитому домику, почти у реки, с заколоченными досками
окнами. Вот через щелочку и шел свет, да за стеной услышали плач ребенка.
Обошли домик с другой стороны, нашли дверь, постучали. Долго не было ответа.
Наконец мужской голос:
— Кто там, что надо?
Попросились на ночлег.
— У меня нет места, у нас одна комната и четверо детей... Здесь, во дворе,
увидите разбитый дом под-валом, где много людей, идите туда.
Нашли подвал, спустились, открыли и сразу в лица ударил невероятный, смрадный,
трупный запах. Внутри темнота, в которой слышны стоны и шорохи. Близкий к двери
голос проговорил:
— Уходите отсюда, вы здесь пропадете. Здесь уже есть труппы и больные
сыпняком. На нарах места нет, даже на полу негде сидеть.
И женский хриплый голос запричитал
- Я больше не хочу жить в этом ужасе. Зачем мне жить.
Третий день думаю о смерти. Хочу умереть. Умру – займете моё место.
Послышались крики: — Закройте двери, холод идет!..
Моквичи пошли обратно к домику. Снова, через дверь, умоляющая просьба женщин
впустить хотя бы в холодные сени, переждать до утра. Из-за двери раздались
какие-то звуки, шум. Дверь открылась... Хозяин сам помог разгрузить салазки и
втащить мешки в теплую комнату-кухню, слабо освещенную каганцом. Разделись,
присели на лавки, грелись. Когда двигаешься в пути, согревает движение, а когда
сидели в грузовике промерзли основательно. Путь был проделан большой...
Вошла из соседней маленькой, темной комнатки молодая женщина, худая, с усталым
лицом — мать четверых детей, спавших там. Она при этом укачивала младенца.
Поздоровалась, улыбнулась.
Хозяин тоже молодой парень, совсем простой на вид и, как поняли потом, очень
симпатичный человек, прежде всего спросил:
– Как же вы отважились идти в темноте, ведь военные патрули могли свободно
перестрелять. У нас таких случаев было много. Меня зовут Ваня.
Коротко рассказал о себе, что он сторож этого моста, спасся от ужасов и вот,
кое-как, тянет жизнь впроголодь. Городская управа дает небольшой паек муки и
пшена, картошка и кое-какие овощи еще сохранились со своего огорода, кое-что
сам подрабатывает, так как времени много, ведь зимой около моста работы мало,
только иногда скалывается лед и убирается снег.
Хозяйка вскипятила воду, заварили чай, достали из мешков кое-что и все, вместе
с хозяевами, напились чаю, постелились на полу и спать. Комната, хотя
маленькая, мебели никакой, кроме большого стола и деревянных лавок по стенам,
но опрятная, а, главное, теплая.
Что пошлет судьба завтра? Предстоит регистрироваться в комендатуре и
планировать дальнейший путь.. А сегодня москвичам во многом повезло: проехали
три сотни километров (по военным временам — отлично), спаслись от военных
патрулей и находятся в тепле, у добрых людей.
* *
21 декабря 1941 года был – день войны
Это было за три дня до Рождества 1941 года.
А морозы усиливались, скрипело все кругом. Рождественские морозы...
Проснулись поздновато: накануне намерзлись по дороге и понервничали.
А в домике в русской печке уже потрескивали дрова и расплывалось тепло.
Хозяйка стряпала что-то, а детишки, рано просыпающиеся, возились в маленькой
комнатке, сюда, в большую, куда их не пускали (пусть гости отдохнут),
доносились их голоса.
Вошел Ваня (хозяин) весь в инее, сбросил ватную спецовку и шапку треуху:
— Ну и морозище, важнецкий, но я его не боюсь во время работы по сколке
льда и чистке снега жарко, даже пар идет.
И, обращаясь к москвичам:
- Вы не спешите подниматься, полежите еще, а хозяйка угостит нас чем-нибудь
горяченьким. До комендатуры не очень далеко, с полчаса, к середине дня
поспеете, сейчас спешить некуда, а перед Рождеством и немцы не особенно
торопятся. Они провезли молодые елки в казармы. Наверное будут зажигать у
себя. У них Красный Крест здорово заботится, приготавливает подарки
проходящим частям. Рождество они очень почитают.
– Ванечка у нас тоже Рождество отмечают, только немного позже. Католическое
и православное не совпадают.
— А я не знал. У меня есть знакомый немец, говорит по-русски, в Красном
Кресте вроде старшего санитара, заходил ко мне несколько раз. На Рождество
обещал детям что-нибудь подкинуть и принести шнапса. Может быть, сегодня-
завтра я его повидаю, расскажу о вас, что он скажет? Ему ничего не стоит
разузнать в комендатуре, как обстоит дело.
– Ваня спасибо.
– Я, скалывая лед на мосту, все думал о вас... Не завидное ваше дело, а на
Киев придется делать большой крюк, прямиком на юг не возьмешь. Железная
дорога разрушена, а немецкие машины в этом направлении не ходят — все идут
на Оршу и Минск.
Ну, как вы можете сами трогаться? Пешком, с вашими салазками да, при этаких
холодах, в своей одежонке? Да это же верная погибель! А если в дороге наскочат
на вас грабители — перебьют в два счета и одежду снимут... Места глухие,
лесистые, а колхозники сейчас сидят у себя в деревушках по углам и никуда не
показываются.
– Вчера, в темноте, вам здорово повезло. Смело могли напороться на пули, — у
нас уже случаи бывали. А когда вы постучали и я направил вас в подвал, мне
как-то самому нехорошо стало. Разговорились с женой. И вот, когда вторично
постучали, у меня даже закололо на сердце, а особенно, когда я услышал
женскую речь городскую, а тут жена крикнула:
— « Открывай, пусти! »
— Когда сегодня выйдете и посмотрите на Смоленск, вам страшно станет;
мы уже привыкли... Смоленска - города нет, а только одни обгорелые стены
и развалины, все сожгли перед отходом. Специальные бригады ночью обходили квартал за кварталом, обливали керосином и поджигали... а что могли жители, бабы с детишками да старики, сделать?
У поджигавших было оружие, хлопнет, и баста, ответа никакого... Хорошо, что на окраинах их как-то отбили, не пустили... Вот народ и бросился туда с воплями и криками.,. Мы насмотрелись, пережили!.. Видите, я еще молодой, а седой уже..
В одну ночь произошло... А трупов, трупов сколько, да и сейчас вокруг Смоленска
их много. .
Да, вы знаете?— здесь недалеко, пару километров, есть совхоз с огромным двором, сараями и навесами, туда скот загоняли... Так вот, там сейчас больше шестидесяти тысяч наших пленных. Весь двор забит ими, а за места в сарае убивают и режут друг друга... Каждую ночь там умирает, а главное замерзает, более ста человек. Кто посильнее, на ночь устраивается в сараях и под навесами, на грязной соломе.
Лежат, прижавшись друг к дружке. А знаете, как их кормят? Раз в день дают по черпаку какой-то баланды. А если у кого нет солдатского котелка, так им хлестнут прямо в картуз или шапку и они, бедняги, прямо здесь же проглатывают эту дрянь, прямо из шапки, как собаки.. К проволоке не подпускают часовые никого. Бабы, все же, как-то ухитряются перебрасывать кое-что: хлеб, картошку вареную, так у них поднимается такая драка, бьют до смерти друг друга... Я, как ребенок, плакал от ужаса, а помочь нечем. Это не люди уже, а какие-то синие тени, полу-мертвецы.
За что же Бог наказывает наш народ так жестоко?
А почему так делают немцы и о чем думают, мне непонятно.
Москвичи, не прерывая Ваню, внимательно слушали, с широко открытыми глазами,
переглядываясь между собой.. А Ваня продолжал:
— Ну, ладно, на этот раз хватит, не пугайтесь моих рассказов, мы уже привыкли,
а вы должны закаляться. В этом аду выживают только сильные, а раз вы надумали
такую дорогу, значит должны быть тоже сильными. Поднимайтесь потихоньку,
умывайтесь. Подкрепимся горячим завтраком и пойдем в комендатуру.
Хозяйка поставила на стол огромную кастрюлю, содержание которой
распространяло чрезвычайно приятный запах. Вылезли детишки, кроме
маленького, все уселись на лавках за большой стол, а хозяйка стала
раскладывать по тарелкам горячую еду. Это был разваренный, рассыпчатый
картофель с кусочками какого-то мяса.
Ваня выбежал и скоро возвратился с солеными огурцами. Приступили к завтраку.
москвичи уплетали еду, но по их глазам видно было, что они не понимали, что
едят, а спросить стеснялись. Ваня заметил первый:
— А вы знаете, что едите? Это сейчас очень ценный товар, а достать его
трудновато. За ним гоняются все. Ешьте на здоровье, а я объясню вам потом.
Никаких вопросов больше не было. Все с удовольствием продолжали завтракать.
— Да, я вспомнил сейчас, что при Городской управе работает на пилке дров
группа людей из Молдавии, Бессарабии и Галиции, человек восемнадцать-
двадцать. Были они где-то на севере, у большевиков в лагере, отбывали срок.
Подошли немцы, охрана сбежала, а они тоже сбежали, но в другую сторону, к
немцам. Они пробираются домой, на юг. Городская управа дала им работу и
небольшой паек, а живут они на окраине, в колхозе, в теплом сарае. Немцы
обещали отправить их по железной дороге, как только она начнет работать,
но это не раньше февраля.
Позавтракав, выпили чай. Немного посидели в доме. Антонина Григорьевна нашла у
себя в хозяйстве что-то для Ваниных детей.
— Я решил в комендатуру пойти вместе с вами, меня там хорошо знают и попрошу
переводчика, скажу, что вы у меня ночевали, так как приехали с санитарами
ночью. Вам нужно только зарегистрироваться, а оттуда, если успеем, прямо в
Управу. Я там уже свой человек, служащий. Оформим вас на хлебный паек.
Хоть маловато — двести граммов, — но все же паек. Хлеб, купить невозможно.
А иногда дают подмороженную картошку — это уже много значит.
Ваня сказал, что женщины пусть остаются дома, так как на дворе очень холодно,
а мужчины справятся сами
Вышли, перешли большой каменный мост через Днепр. Дорога пошла в гору.
Это — главная магистраль и она расчищается для проезда автотранспорта. Боковые
улочки и переулки совсем не очищаются от сугробов, да и не к чему По ним никто
не ходит и не ездит – они завалены щебнем от пожарищ. Дома по обе стороны
разрушены или сожжены полностью, а зимой эти руины засыпаны снегом, с
вылезающими кверху углами крыш и стен. В этих горах нагромождений жизни
никакой. Редко попадется обгорелый дом, частично сохранившийся. В нем кто-то
живет, так как из забитого старыми досками окна или двери просачивается дым.
Значит внутри есть печка-буржуйка. Попадаются одинокие фигуры жителей, закутанные абы во что.
Немецкие крытые грузовики проходят часто, встречаются небольшие пехотные части,
идущие не в строю, а кучками.
Поднялись в верхнюю часть города. Рядом с обгорелым сквером сохранилось
несколько двухэтажных зданий, в одном из которых помещалась комендатура.
Поднялись на второй этаж и сразу попали в большую комнату, перегороженную
перилами. За перегородкой сидел человек в форме, не похожий на немца. Он
оказался переводчиком. Это стало понятно из того, как он разговаривал с
женщиной тоже находившейся в комнате.
Когда переводчик освободился, Ваня с пришедшими с ним москвичами подошел
к нему и начал объяснять:
Эти люди вчера ночью приехали из Вязьмы с санитарами из госпиталя и
остановились на ночь у меня.
Пришедшие представились и разговорились.
Михаил Иванович показал свой «документ» на немецком языке.
Переводчик прочитал его :
— Очень хорошая справка, она поможет вам в дальнейшем, а сейчас, до
февраля, надо как-то прожить в Смоленске. Ваню мы знаем, и я надеюсь, что
он не выгонит вас, правда, у него очень тесно. В начале февраля начнется
железнодорожное движение на запад и, я думаю, что мы вас отправим через
Брест-Литовский в Киев.
В это время из другой комнаты, из-за перегородки, вышел немец в форме и в
характерной фуражке. Надо сказать, что вид Михаила Ивановича желал лучшего.
Одежда его состояла из меховой большой шапки, овчинного, облезлого полушубка
до колен, а на ногах были огромные валенки, латаные-перелатанные. Немец,
взглянув на него, быстро подошел к перегородке и со словами: «русс-большевик»
замахнулся, чтобы ударить по лицу. Михаил Иванович не растерялся, уклонился
от удара и отбежал от перегородки.
На выручку пришел переводчик, который стал горячо что-то говорить немцу и
показал ему справку москвичей. Немец явно смутился, что-то сказал переводчику
и скрылся в комнате откуда вышел.
- « Вот видите, я был прав. Ваш документ спас. Сейчас война,— что ему стоит
не только ударить вас, а отправить по подозрению в жандармерию...
Тогда была бы беда. Ваш документ — отличный и на нем уже две генеральских
подписи. Он распорядился сделать для вас, что нужно. »
Переводчик оказался адекватным человеком. Он давно эмигрировал из России,
жил в Берлине и был мобилизован, потому что знал русский язык.
Зашли в Городскую управу, и Ваня быстро договорился о талонах на хлеб.
— Вот видите, как все удачно обошлось!
* * * * *
25 декабря 1941 года был четверг — Католическое Рождество
Немцы к нему готовились очень тщательно. Все понимали насколько это
важно в нынешней ситуации, когда армия находящаяся в СССР в таком
состоянии. Всё, что было связано с традиционным Рождеством:
поздравления, подарки и прочее, было сегодня во много раз важнее,
чем обычно. Руководство в Берлине и в армии это понимали.
В армию на фронт отправляли очень много всего того, что ассоциировалось
с этим праздником. Красный крест Германии готовил по своей линии всё, что
мог. Старались в каждую часть - подразделение доставить подарки и угощения.
В этот день в блокадном Ленинграде была установлена новая дневная норма
выдачи хлеба на человека. В дальнейшем она будет уже увеличиваться.
С 25 декабря выдавали по карточкам:
— рабочим горячих цехов — 500 г.
— рабочим и ИТР — 350 г.
— служащим — 200 г.
— иждивенцам — 200 г.
— детям до 12 лет — 200 г.
* * * * *
ХРОНИКА СОБЫТИЙ КОНЦА 1941 ГОДА
* * *
26 декабря 1941 года была пятница – 188 день войны
– Советские войска освобождают от немцев в Московской
области город Наро-Фоминск
* * *
30 декабря 1941 года был вторник – 192 день войны
– Советские войска освобождают город Калугу.
В этот же день закончился второй штурм Севастополя.
* * * * *
А немецкая авиация 30 декабря 1941 года, во время налета на
Москву опять бомбит поселок « Сокол »
Два дома на улицах Сурикова и Брюллова были разрушены.
Между ними упала бомба, а осколки разлетелись по ближайшим
окрестностям. К счастью, никто из жителей не пострадал.
Упавшая между этими домами по Сурикова, 24/1 и соседним по Брюллова № 3
бомба весила одну тонну
Жительница одного из этих домов (Сурикова 24/1) на следующий день
рассказывала всем в поселке подробности этого:
– Наш дом был каркасно-засыпным. Соседний дом, хотя и был кирпичным,
пострадал гораздо сильнее. Два старика, находившиеся в нем, профессор
А. А. Шумилов и его сестра, по счастливой случайности тоже остались
живы. Вышедший на улицу мой дядя тоже остался жив: взрывная волна
забросила его через забор за 3 - 5 метров на улицу в большой сугроб.
Уже через много лет она вспоминала:
Сила взрыва этой бомбы была такова, что нарушила стены более чем в
25 домах Сокола. Стекла вылетели даже в домах Малого Песчаного переулка.
Около школы № 149 (метрах в 500 от места взрыва) на снегу валялись
прилетевшие комья замерзшей земли, а на электропроводах у дома № 5
по ул. Врубеля висела кукла моей сестры.
На перетаскивание вещей из разбомбленного дома нам дали всего час,
потом приехали саперы разбирать дом и к вечеру все бревна и доски
сожгли. И после этого наша семья стала путешествовать по поселку.
Сначала мы неделю жили у деда на улице Саврасова, а потом в доме,
который оставили жители, уехавшие в эвакуацию...".
Еще одна, сброшенная в этот же вечер на поселок, бомба попала в жилой
одноэтажный дом-барак по ул. Кипренского. Она пробила потолок и пол между
кроватями, на которых спали жители, ушла в землю и... не взорвалась.
Говорили, что вместо тола в бомбе был песок".
По причине, что этот небольшой дом сильно пострадал, его не стали
восстанавливать, а на его месте в 1942 году построили двухэтажный дом,
который теперь числится как дом №8 по улице Панфилова.
* * *
31 декабря 1941 года была среда — в блокадном Ленинграде
В этот день в небольшом деревянном доме на окраине Ленинграда в районе
Парголово взрослые наряжали новогоднюю елку. Это был тот дом, который выжил
благодаря своему дворовому псу — Трезору. Надеюсь, чо мой читатель не забыл
о нем. Игрушек почти не было. Их заменили шоколадными конфетами. Появились
они в доме тоже благодаря Трезору. Последнего пойманного им в этом году
зайца обменяли у армейских интендантов на настоящие шоколадные конфеты.
Детской радости не было предела. Там же под елкой вертелся и сам Трезор,
который стал членом сразу четырех семей. Для него тоже приготовили подарок
* * *
А в оккупированном Смоленске в маленьком доме на берегу Днепра у смотрителя
моста елки не было и не было шоколадных конфет, чтобы угостить троих Ваниных
детей. Но плитку немецкого шоколада удалось для них выменять. Присутствие в
их малюсеньком доме шестерых москвичей создало не только тесноту, но и какую-
то, непонятную многим, семейную атмосферу, с её постоянными хлопотами,
заботами и весельем. Хотя веселье было своеобразным, но детский смех и дети
сами по себе действовали на взрослых положительно.
Ну а завтра уже был Новый Год от которого все по традиции ждут
новых обстоятельств – всего нового, нового, нового, нового. .
мои герои тоже от этого Нового года ждали чего-то нового,
светлого, хорошего. Но чего именно , конкретно, вероятнее всего,
объяснить бы не смогли.
Будем надеяться, что со временем они в этом разберутся.
* * * * *
Напомню о некоторых событиях имевших место в этом грозном 1941 году
В Ленинграде была впервые исполнена «Ленинградская симфония»
Дмитрия Шостаковича.
* * *
Среди фильмов вышедших на экраны страны в 1941 году были :
« Антон Иванович сердится » (реж. Александр Ивановский)
« Валерий Чкалов », (реж. Михаил Калатозов)
« Дело Артамоновых », (реж. Григорий Рошаль)
« Конёк-Горбунок », (реж. Александр Роу)
« Маскарад », (реж. Сергей Герасимов)
« Мечта », (реж. Михаил Ромм)
« Первая конная », (реж. Ефим Дзиган и Георгий Берёзко)
« Первопечатник Иван Фёдоров », (реж. Григорий Левкоев)
Приключения Корзинкиной », (реж . Климентий Минц)
« Сердца четырёх », (реж. Константин Юдин)
« Свинарка и пастух », (реж. Иван Пырьев)
« Старая гвардия », (реж. Сергей Герасимов)
« Суворов », (реж Всеволод Пудовкин, Михаил Доллер)(снят в 1940)
« Цветные киноновеллы », (реж.Александр Мачерет)
« Богдан Хмельницкий » (реж Игорь Савченко)
« Боксёры » (реж. Владимир Гончуков)
« Дочь моряка » (реж. Георгий Тасин)
« Таинственный остров » (реж. Эдуард Пенцлин)
« Танкер «Дербент » (реж. Александр Файнциммер)
« Морской ястреб » (р/п. Владимир Браун) (Украина-Узбекистан)
* * *
Человек года по версии журнала «Time» — президент США Франклин Рузвельт,.
* * * * *