ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ КЛАССЫ В СРЕДЕ МАРКСИСТОВ
7. Происхождение психологических классов
Ранее уже отмечалось, что не только "догматические", но и "критические" марксисты отнюдь не свободны от некоторых догм аутентичного марксизма. Одна из таких особо живучих догм состоит в известном утверждении, что
«История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов» («Коммунистический манифест»).
Но есть и другое, причем ТОЖЕ материалистическое понимание движущих сил Истории, высказанное, в частности, знаменитым писателем-фантастом Г. Уэллсом:
«Главной причиной … развития цивилизации было возникновение и развитие средств общения: речи, жестикуляции, письма, способов передвижения по суше и воде, дорог, паровых машин, телеграфа, радио, воздушного транспорта и так далее. Подлинное крещендо изобретений! Рост средств общения неизбежно расширял возможности сотрудничества и в то же время несправедливости и порабощения. Так постепенно изменилась природа социальной и политической истории».
Правда, могут сказать, что здесь нет ничего нового: мол, марксизм тоже исходит из того, что необходимой предпосылкой развития производственных отношений является прогресс производительных сил. Да, это так. Но, во-первых, марксизм не учитывает того, что ИЗОБРЕТЕНИЯ, обеспечивающие этот прогресс, – "заслуга" не КЛАССОВ, а отдельных ЛИЧНОСТЕЙ, составляющих в общей массе населения НИЧТОЖНОЕ МЕНЬШИНСТВО. Уточню: говоря о «ничтожном меньшинстве», обеспечивающем прогресс производительных сил, я имею в виду НЕ ТОЛЬКО конкретных изобретателей всех тех вещей, от каменного топора до мобильного телефона, которые непрерывно изменяют условия существования вида Homo sapiens. В это меньшинство я включаю вообще ВСЕХ тех людей, которым присуща тяга к изобретениям и открытиям, и без которых наш биологический вид принципиально ничем не отличался бы от всех остальных. Именно это, повторю, ничтожное меньшинство населения, а не «прогрессивные» общественные классы, является истинным "виновником" прогресса.
И второе. Сами по себе ТЕХНИЧЕСКИЕ изобретения НЕ СОЗДАЮТ нового общественного порядка. Они могут, разве что, РАЗРУШИТЬ старый порядок, подобно тому, например, как была разрушена под влиянием внезапно свалившихся на нее "даров цивилизации" первобытная община на Новых Гебридах в Меланезии. Случившееся там Г. Уэллс объясняет следующим образом:
«До того, как на островах появились топор и гвозди, повалить дерево, построить хижину, выдолбить каноэ было долгим делом, требующим дружных усилий. Работа эта требовала искусства и общности. Она определяла социальную организацию. У деятельных молодых людей была полная и интересная жизнь. Потом пришло железо, быстрый и дешевый топор, и всё переменилось. Отпала необходимость во взаимной помощи. Люди отказывались от прежних навыков, и – что самое опасное в любой общине – появился класс недостаточно занятых молодых людей, которые чуть что прибегали к оружию. Неизбежно последовал общественный беспорядок».
На Новые Гебриды новый порядок, сменивший общинный строй, был принесен, разумеется, извне, так же, как топор и гвозди. Но в естественных условиях его творцами могли быть только такие незаурядные личности как древнегреческий социальный реформатор Солон, заложивший на руинах родового строя основы афинской демократии. Энгельс упоминает о нем в «Происхождении семьи, частной собственности и государства» как о политическом деятеле, положившем начало (по крайней мере, в истории европейской цивилизации) ряду «так называемых политических революций», вплоть до великой французской революции. Но о том, что без поистине уникальных личностей, подобных Солону, «так называемые политические революции» были бы ТОЧНО ТАК ЖЕ невозможны, как и технические изобретения, Энгельс, естественно, ничего не говорил.
Конечно, отсюда вовсе не следует, что классовой борьбы как таковой не существует или что она вообще никак не влияет на общественный прогресс. Разумеется, существует и влияет. Но ТОЛЬКО в том смысле, в каком, например, второе начало термодинамики "повлияло" на изобретение Уаттом (о термодинамике ничего не знавшем) паровой машины. Причем факт существования классовой борьбы, как и факт справедливости второго начала термодинамики, может быть объяснен, ВОПРЕКИ марксизму, на основании БОЛЕЕ ГЛУБОКИХ законов. Действительно, для Маркса и Энгельса классовая борьба есть вытекающая непосредственно из законов диалектики «форма движения» социальной "материи", образованной «антагонистическими» общественными классами, т.е. САМАЯ ГЛУБОКАЯ сущность классового общества. Но это – ТА ЖЕ САМАЯ ошибка, которую совершил Энгельс в «Диалектике природы», категорически отвергая возможность «сведения высших форм движения материи к низшим». Например, тепловых явлений (раз уж речь зашла о термодинамике) к механическому движению:
«Открытие, что теплота представляет собой некоторое молекулярное движение, составило эпоху в науке. Но если я не имею ничего другого сказать о теплоте кроме того, что она представляет собой известное перемещение молекул, то лучше мне замолчать».
Однако чуждый классикам марксизма «механический взгляд на природу» впоследствии доказал свою плодотворность. Такой же «механической» должна была им казаться догадка, что на формирование ПОЛИТЭКОНОМИЧЕСКИХ общественных классов оказывают влияние ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ различия между "атомами" общества, сложившиеся в процессе эволюции вида Homo sapiens. Но, как доказывает незавидная судьба "пророчеств" Энгельса в «Диалектике природы», сама по себе «механичность» этой догадки отнюдь не "гарантирует" ее ложность. Тем более что она даже не противоречит (в "формально-логическом" смысле) известному марксистскому определению сущности человека как совокупности всех общественных отношений. С одним "уточнением": если понимать это определение так, что сущность человека адекватно ОТРАЖАЕТСЯ в "зеркале" общественных отношений, взятых во всей их совокупности. Действительно, едва ли не первое, что бросается в глаза при анализе известных общественных отношений настоящего и прошлого – это ИЕРАРХИЧЕСКИЙ, "пирамидальный" характер многих из них, начиная с иерархии тех же общественных классов. Откуда сам собой напрашивается тот малоприятный вывод, что склонность людей повелевать себе подобными и покоряться чужой воле, которую как раз и отражает иерархия общественных отношений, заложена в самой ПРИРОДЕ ЧЕЛОВЕКА его биологической эволюцией.
Это предположение кажется тем более правдоподобным, что определенная иерархия, имеющая, безусловно, генетическую основу, наблюдается также в сообществах многих высокоорганизованных животных. Очевидно, ее "цель" – повысить сопротивляемость вида неблагоприятным воздействиям внешней среды. Но "общественное поведение" животных может быть "экономически оправданным" только при наличии у них генетически закрепленной потребности быть полезными своему "коллективу" и, с другой стороны, возможности получить от своей причастности к нему какую-то "личную выгоду". Кроме того, чтобы такая иерархия могла возникнуть и воспроизводиться со сменой поколений, особям данного вида должны быть присущи как инстинктивное стремление к доминированию, так и готовность принять доминирование того, кто, как показали его схватки с конкурентами, более "достоин" быть вожаком.
Общественное ЖИВОТНОЕ, чтобы стать органичной частью своего "коллектива", должно быть наделено всеми четырьмя названными выше "противоречащими" друг другу инстинктами, которые влияют на поведение особи если не в равной, то в сопоставимой мере. Но человек, в отличие от животных, наделен гораздо более развитым рассудком и, главное, самосознанием, что позволяет ему, в какой-то мере, контролировать свои животные инстинкты. При этом и рассудок, и самосознание направлены на "логизацию" человеческого поведения, т.е. на его СОЗНАТЕЛЬНОЕ подчинение некоему логически непротиворечивому внутреннему "кодексу". А единственный способ достичь такой целостности характера – "опереться" при его формировании на какой-то один из четырех вышеназванных инстинктов, который и будет определять характер индивидуума, тогда как остальные три будут находиться в "подавленном" состоянии. Отсюда и получаем четыре ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ общественных класса: "феодалов", "буржуев", "конформистов" и "социалистов", "главный" инстинкт которых побуждает их, соответственно, стремиться к доминированию над окружающими, искать личную выгоду за счет соплеменников, безропотно подчиняться чужой воле и быть полезными своему племени. Но, с другой стороны, тот же рассудок и непосредственный опыт доказывают индивидууму, что неуклонное соблюдение им своего "кодекса" чревато опасными для него (особенно, если он – "феодал" или "социалист") конфликтами с окружающими. Поэтому вести себя в полном соответствии со своей сущностью могут только те относительно немногие "феодалы" и "социалисты", которые, помимо всего прочего, обладают еще и достаточной смелостью, чтобы не бояться таких конфликтов. Всех же остальных при стабильном общественном порядке трудно отличить от "конформистов", которые обычно ведут себя вполне адекватно своей внутренней сущности. Но, замечу попутно, когда сложившийся общественный порядок по тем или иным причинам начинает рушиться, именно несостоявшиеся "феодалы", чувствуя свою безнаказанность и пытаясь "наверстать упущенное", совершают большинство тех мерзостей, которыми ВСЕГДА сопровождается насильственная смена власти.
Понятно также, что в общественном разделении труда разные психологические классы участвуют по-разному: для "буржуев" самое подходящее место – бизнес; призвание "феодалов" (по их собственному мнению) – быть всевозможными начальниками, а "конформистов" – безропотно подчиняться "феодалам" и "буржуям"; наконец, "социалистам" больше всего по душе научно-техническое творчество. Всё это не может не отражаться и на "классовом" (в ПСИХОЛОГИЧЕСКОМ смысле) составе ПОЛИТЭКОНОМИЧЕСКИХ классов, хотя ПОЛНОЕ совпадение между психологическими и политэкономическими классами невозможно. Причина в том, что принадлежность индивидуума к тому или иному психологическому классу определяется не столько его генами, сколько средой и воспитанием. Поэтому, например, богатые наследники вышедшего из "низов" успешного "буржуя" вполне могут оказаться "конформистами", оставаясь в то же время (пока не разорятся) буржуями без кавычек в политэкономическом смысле. Но, во всяком случае, должно быть ясно одно: ПОКА СУЩЕСТВУЮТ ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ КЛАССЫ, ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ НЕ МОГУТ НЕ БЫТЬ ИЕРАРХИЧЕСКИМИ. И это говорит о нереалистичности марксистской концепции социализма как «подлинно демократического» общества, якобы радикально очистившего свои отношения от всякой иерархии. Или, другими словами, если на современном историческом этапе и возможна какая-то прогрессивная альтернатива капитализму, то ею может быть только некая АЛЬТЕРНАТИВНАЯ ИЕРАРХИЯ. Что она может собой представлять конкретно – тема уже следующего раздела.