Мы встречали Новый год и папа плакал у меня на коленях, он вдруг расплакался как ребенок и говорил нам с женой моей Маргаритой, что любил татарочку, но ей запретили выходить за муж за него и жизнь он прожил вспоминая её и жизнь вроде бы не так сложилась как хотелось.... И вот он плакал у меня на коленях и откровенничал перед нами и мне было неловко и нежно, что папа лежит у меня на коленях..., такой беззащитный и маленький. А он же всегда для меня был большим, забравшим меня в новую семью, перевернувший мою жизнь, научивший меня понимать, кто такой Веронезе и Кипренский, Врубель и Кустодиев, мой папа..., и тут я вспомнил, а сколько минут нежности у меня с ним было, ну такой мужской, человеческой...?
Вот я приехал спонтанно домой, помылся и он вытирает меня полотенцем, вот мы пьяные сидим за столом и я его спрашиваю, почему он меня ласково никогда не называл, не целовал на прощанье или при встрече? Нет, ребята, я искренне вспоминал без голубизны, а он мне ответил, знаешь что, сынок, стеснялся я...
Моя жена иногда говорит мне, что я черствый, старый, не нежный... А где нежности то учиться, три момента всего-то было у меня, полотенце, пьяное откровение и горький плач на коленях..., все...! И он плачет..., плачет, а я думаю, что может хоть мне повезёт, получив такую девоньку не плакать так потом на коленях у своих детей... А ещё думаю, что как же здорово уловить эту нежность на коленях и продлить как можно подольше, нежность отца, с которой начинается нежность сына...