Пролог.
Слышу их… Я слышу их… Они скребутся за дверью…. Скреб-поскреб кончиками пальцев по щекам… Скреб-поскреб ногтями по груди разрывая кожу…. Скреб-поскреб костями руки по костям ноги… Ни слова. Ни звука. Только этот мерный «Скреб-поскреб»… Методично. Раньше они все еще кричали от боли, разрывая свое тело в клочья…
Меня зовут Крюков Сергей Анатольевич, я офицер службы безопасности президента. И я, видимо, последний выживший. Если взять в расчет как быстро расползается эта зараза… Шансов нет. Я пишу это, а ноги уже покрылись красной сыпью, и чешутся до боли. Я терплю, начать чесаться – это значит ускорить процесс своего умерщвления. Не знаю зачем я это пишу, никто все равно не прочтет. Все мертвы. Марусю жалко… Дочку президента… Этот кот, и этот тип что пришел следом за ним… Президента не жаль, он был мудак! Я не боюсь уже этого сказать, боятся некого. Он никогда не углублялся в требования народа, делал так, как было ему надо. Да и как человек он был ху*ло. Одних любовниц десятка два. А жена его и дочь, милые люди. Этот проект в глуши Сибири не сулил ничего хорошего. И я мудак, служил ему хотя и понимал что это неправильно. Деньги все делают. Деньги заставляют идти против своей воли… Деньги… И я выполнял его приказы, порой абсурдные. Шел против совести, ради горстки бумаги с водяными знаками. И зачем? Чтоб сейчас закрыться в комнате и превозмогая приступы чесотки писать это? А руки зудят. Кисти тоже покрылись сыпью. Маленькие прыщики, как красные пирамидки возвышаются на руке. Черт! Как же я хочу их чесать! Чесать до крови! Это желание меня превозмогает. Я никогда не жил так, как я хотел, и я жалею об этом. Я жил по указке, папы, учителей, старшины, офицера, президента. Я не проявил ни грамма смелости и своего мнения. Что ж, вполне хорошее наказание. Справедливое. Всю жизнь я мечтал стать краснодеревщиком, обнимать дерево, говорить с ним, чувствовать его ладонью, радовать людей новыми шедеврами… Но нет. Вместо этого я стал на службе ФСБ. Во вред людям, а не на пользу. Жалею. Жалею, что у меня была квартира в центре столицы, а не маленький домик на берегу речки со столяркой. Жалею что жил как хотели другие, а не так как того хотел я. Сейчас уже поздно наматывать сопли на кулак. Но я умру не как они, нет. Я умру так как считаю нужным. Табельное оружие всегда со мной. Это конец. Конец истории…
****
В комнате раздался характерный звук взведения курка, и мерный шум чесотки нарушил звук выстрела. Ошметки мозга окрасили стену в замысловатый узор, и тело офицера, покрытое тысячами гнойничков, ослабло и безвольно повисло на стуле. А за дверью продолжали шкребстись… Скреб-поскреб… Скреб… Скреб…