Юлька ехала в электричке долгие пять часов, устала.
Поесть не было возможности, да и сил. Она очень спешно уезжала из города, можно сказать, бежала от себя, от мыслей, от горя и от всего того, что ей постоянно сопутствовало последний год – неудачи, невезения.
Приходили мысли оборвать всё это разом – уйти в тот мир, где нет печали и забот, где сейчас её мать, бабушка. Но какая-то сила всё время останавливала её, заставляя делать какие-то дела, двигаться – жить, одним словом.
И то, что она скоренько собрала вещички, закрыла комнату и почти бегом прибежала на вокзал на последнюю электричку, в этом году идущую в их родную деревню, тоже был чей-то промысел. Сама Юлька о деревне уже давно не вспоминала. С тех самых пор, как похоронили бабушку, они с матерью не были здесь. Было тяжело вспоминать, потом мать заболела и стало не до того, а сейчас вдруг кто-то тянул её туда, как на аркане, и она поддалась этой воле, даже не думая, не анализируя.
Думать она уже просто не могла. Голова раскалывалась от горьких дум, от безнадёги.
Она сейчас была как под гипнозом. Вроде и не спит, но и в реальной жизни её нет. Её вели – она не сопротивлялась.
Электричка пришла рано утром, ещё было совсем темно, но Юлька пошла пешком к бабушкину дому. Она даже не думала, что может быть страшно, просто шла наугад.
Дом встретил её тишиной, но ощущение жуткости не было, просто тихо, покойно. Кто-то откопал калитку и протоптал дорожку к крыльцу. Ключ лежал на прежнем месте, значит, никого нет, да и кому быть-то, кроме неё.
В доме всё так, как при бабушке, они с матерью ничего не продавали, не увозили, как будто знали, что дом ещё понадобится, хотя разговоров на этот счёт не вели. Было тепло, а в печке ещё блестели догорающие угли. Юльке показалось, что наконец-то она дома, что она долго шла сюда и вот на месте и навсегда. Она, не включая свет, прошла в горницу, ткнулась на бабушкину кровать и заснула глубоким очищающим сном.
Проснулась от того, что кто-то ходил в кухне, погромыхивая посудой. Она вскочила, ожидая увидеть бабушку, но это была соседка тётя Шура, бабушкина подруга.
Юлька кинулась к ней на шею и заплакала, в первый раз за три года. Баба Шура молча гладила её по голове и оттого слёзы лились, не останавливаясь. Она почувствовала себя вдруг ребёнком, который может просто поплакать, потому что горе, потому что тяжело, потому что устала.
Давно она не чувствовала такого облегчения. Никуда не ушли её беды, но стало легче.
Баба Шура посадила её за стол, налила горячего чая с малиной, поставила чашку с пирогами, а сама села напротив и смотрела ласковыми бабушкиными глазами.
Юлька поела, а потом рассказала Бабе Шуре про все свои несчастья, про безнадёжность, про то самое страшное, что мыслила совершить.
Баба Шура не перебивала, слушала. Потом, когда Юлька закончила, взяла её руки в свои и тихо сказала: «Теперь ты не одна. Вместе мы всё одолеем и будем жить!»
С этого дня Юлька стала оттаивать. Баба Шура всегда была рядом, только печку дома топила да ночевала, а так всё здесь. Они вместе готовили что-нибудь вкусненькое, слушали радио, читали, гуляли, чистили снег.
Оказывается, баба Шура все эти годы отапливала дом бабушки, чтоб не пропал и был жилым. Ей бабушка наказывала, как знала, что он может пригодиться. И завещала не продавать три года – аккурат весной будет.
Юлька приехала без средств. Их только и хватило на билет в одну сторону, но она тогда и не думала, что ей нужны будут деньги, чтобы как-то жить, хоть и в своём доме.
Баба Шура успокоила её, что, пока она получает пенсию, им хватит, а потом видно будет.
Дни проходили тихо, спокойно. Юлька стала думать.
– Скоро весна, надо будет огород посадить, как бабушка делала, тогда следующую зиму не будет нахлебницей. Посеять рассаду помидоров, огурцов – всего, что можно вырастить самим в огороде. Баба Шура одна-то мало садила – тяжело стало, а теперь вдвоём они справятся.
Как-то забежала к ним подружка Юлькиного детства Нина и позвала в клуб. Юльке было странно, что она может беззаботно пойти на танцы, в кино. Ещё три месяца назад ей казалось, что она старушка, доживающая свой век.
Баба Шура поддержала Нину и уговорила сходить.
Так потихоньку жизнь стала возвращаться.
Юлька узнала, что в детском саду нет нянечки, и прибежала домой радёхонька, что может заниматься делом и зарабатывать. Она теперь почти ничего не давала делать бабе Шуре, берегла её, жалела, как могла. Сама кругом успевала, суетилась, щебетала вовсю.
Баба Шура только улыбалась, и эта улыбка была точь – в – точь, как у бабушки. Юльке всё время хотелось спросить, может, это всё же бабушка вернулась и спасла её.
А однажды ей приснилась бабушка. Она стояла во дворе и по-хозяйски распоряжалась, где что посадить и посеять. А потом повернулась к Юльке и сказала: «Ну, всё, я ухожу, ты теперь здесь хозяйка. Живи!»
И Юлька стала жить.