Солнце клонилось к вечеру.
Пастух уже прогнал стадо и, подсвеченная солнцем пыль еще долго
оседала охристым налетом, на дорогу, на растущие возле заборов
разлапистые листья лопухов.
У школы было пусто и тихо.
Справа от крыльца тянулся к небу одинокий подросток-тополь, слева
радовала глаз яркими цветами продолговатая клумба.
Петро поднялся по ступеням крыльца, прошел по скрипящему
половицами коридору. В дальнем углу, освещенного закатным солнцем, зала
сидели и стояли ребята. Звонкие разносились голоса:
- Наказать баллом.
- Наказывали уже.
- Ворота вымазать!
- Это не к этому мажут. Это, когда девку портят.
Поглядывая друг на друга, ребята натужно рассмеялись.
- К колодцу не пускать.
- Не имеешь права. Он тоже копал.
- Не здороваться.
Увидев Петра, вожатая Ульяна кивнула головой:
- Мы скоро. Только подберем наказание за некультурное содержание
дворов.
Петро присел на скамейку, осмотрелся, - все было как и раньше:
зашарканные стены, покосившиеся подоконники и крашеные в рост человека
панели. Сюда бегал он впервые на праздничные вечера; здесь учился
танцевать, робко обнимая тонкую девичью талию. И то, что происходило
потом у него с Галиной, начиналось тоже здесь...
Петро, рассказывал о заводе, о станках, о работе, и дивился
той жадности с которой слушали его ребята. "Будущее нашей страны. Наша
замена".- думал Петро, оглядывая детские лица.
... Возвращался домой уже под густо высыпавшими звездами. Рядом
шла, тяжело дышала Ульяна. Далеко, около моста, "играла Товарочка".
И снова, как прежде в первый его приезд, ему показалось, что среди
суматохи голосов, он узнал голос Галины.