- Сколько раз тебе говорил, не называй ты меня этим уродским именем!
- Прости… Не обижайся… Я же не со зла… Ты скоро?
- Скоро, скоро.
- Чипсиков мне купишь?
- Крабовых?
- Да!
- Вот сама ты и есть Жорик. Что ещё кроме чипсов?
- Ещё орешков.
- Ладно. Пока…
Георгий отключил связь, пытаясь погасить привычное вечернее раздражение. Ей чипсики и крабики, а ему отбойный молоточек в руки для высекания денюжек.
Денежки же на деревьях не растут и в море золотыми рыбками не плавают. Они достаются нелёгким и практически рабским трудом на «культурных» плантациях окружающего мира.
Надо работать и терпеть, рисовать гримасу улыбчивой уверенности на лице. Лицо в гримаске счастья, а руки в работе. Золотые руки, которые работают по потребности, а получают деньги по необходимости.
Сколько же их надо этих денег, чтобы удовлетворить все свои желания? Миллион, миллиард? Ну, вот даже если просто помечтать… Допустим, что он их получит. Что с ними делать? Строить дом? Открывать «бизнес»? Какой смысл что-то строить в этом уродском беспорядочном мире? Тут нужны миллиарды миллиардов, чтобы навести порядок, прижать всех богатеев к ногтю, отобрать у них излишки, пустить деньги в образование, в науку, в производства. Эх! Дали бы ему волю, он бы развернулся!...
Уже развернулся! Проехал через шлагбаум. Пассажир – парень длинноволосик водит носом в своём планшете, весь там, в виртуальном мире. Волосы собраны в хвост, лицо в зачатках прыщей. Но там, в виртуальности, он – герой-красавец. Может, он прав по своему… Зачем же смотреть в унылое рыло реальности?
За окном сгущается ночь, ветер качает машину, на горизонте беззвучно вспыхивают зарницы молний. Где-то природа буйствует, здесь же на трассе только порывы холодного дыхания дальней грозы.
Дорога от аэропорта обещает в это время суток свободу перемещения. Город стоит впереди неровным частоколом высоток, расцвеченных электрическими огнями. На сегодня работа закончена. Впереди супермаркет, потом желанная ячейка комфортного бытия, ужин и баиньки…
Когда ехал в аэропорт, было ещё светло в природе, но настроение изрядно испортилось от пассажиров. Они сразу ему не понравились -мадам с накачанными латексными губами и её спутник отчаянно косящий под мужчину. У него лицо приспособленца, которое не скроешь штрихами мужественной щетины и всякими ужимками, призванными изображать волю и силу… Всё будет испорчено мягким голосом истекающим изо рта с безвольно округлённым подбородком, который привык пережёвывать лакомые куски жизни.
Мадам, скрывая свой почтенный возраст манерами девочки-припевочки, щебетала что-то о райских прелестях Мальдив. Георгию волей-неволей пришлось выслушать много чего «интересного».
Ах какие там улыбчивые и расслабленные люди, как они мило проводят время. И не жизнь там, а райские кущи. Вот в России все люди-буки, напряжённые, живут в холоде и грязи. Мадам причмокивала и прицокивала своими надувными губами
Её спутник поддакивал ей невпопад. Очевидно, он думал о чём-то своём, как кобель на поводке у хозяйки… Послушный такой кобель пудельного типа…
Георгий не завидовал им. Он знал, что на островах и морском безделье, он может выдержать самое большое – это неделю. Дальше он взвоет от скуки, тоски и ничегонеделанья, а ещё больше от жары и от бессмысленных повторений дней, наполненных одними и теми же событиями.
Но не мог же он заткнуть рот пассажирке! Дама щебетала практически всю дорогу. А ведь пришлось постоять и в пробке. Раздражение грозилось перейти в головную боль.
Выходя из машины, женщина вцепилась в свой чемодан, не давая Георгию самому вытащить его из багажника. Чемодан тяжёлым пластмассовым краем слегка поцарапал багажник изнутри. Но разве такую особу может беспокоить чужая машина? Главное, чтобы на её драгоценном чемодане не было никаких отметин!
Ну да ладно, чёрт с ней этой мальдивской бабой.
Длинноволосика он довёз до дома, крутанулся в узком дворе. Молнии уже уходили зарницами на север. Гроза миновала город. Несколько крупных капель ударили в стекло. Ветер стих. Пахнуло чем-то прелым и сырым. Георгий сейчас бы не удивился кваканью лягушек.
Если бы он был архитектором, то спроектировал бы город с большим размахом, с широкими дворами, с просторными подъездными путям… Если бы да кабы…
Георгий вырулил из двора, повернул направо, проехал немного, сбавил скорость, увидев старушечью фигурку на остановке. Сдал назад, приоткрыл окно.
- Бабуль, чего ждём, куда ехать надо?
Старушка не ответила. Георгий вышел из машины, но она продолжала сидеть прямо, смотря вперёд и не реагируя на него.
- Бабуля! Глухая что ли? И слепая?
Он помахал рукой перед старушкиным лицом, она не отозвалась. Георгий заметил, что из накладного кармана её длинной вытянутой шерстяной кофты торчит допотопная картонка.
Он достал её. Прочитал крупными печатными буквами адрес.
- Ну, бабуля, ты даёшь! Какими ветрами и грозами тебя занесло в наш район?
Старуха по-прежнему молчала.
Если бы не столь позднее время, то Георгий, оставил бы её сидящей на остановке…Или не оставил бы? Нет, ну в самом деле, как можно оставить беспомощную женщину одну, ночью, на остановке… Общественный транспорт ведь уже не ходит.
.Он взял старушку за сухую морщинистую ладонь:
- Бабуля, не боись. Отвезу тебя домой.
Она встала со скамьи и пошла за ним без сопротивления. Слава богу, псиной от неё не несло. Пахла она свежескошенной травой, как ни странно. Запах был слабый, но вполне отчётливый.
Задумываться о метаморфозах бытия, Георгию не особо хотелось. Он набрал на навигаторе адрес и поехал далеко в противоположную сторону от своего дома.
Тьма потихоньку набирала обороты. Гасли окна в жилых домах, расчищались от машин дороги.
По ночному городу проносились лишь редкие джигиты на Приорах с заниженной подвеской, оглашая окрестности динамиками, включенными на полную громкость.
Навигатор привёл Георгия на узкую улочку частного сектора. Старухин дом, в полном согласии с его ожиданиями, представлял из себя одноэтажную завалюху. Впрочем, деревянный забор вокруг дома был довольно крепким, и входная дверь не открывалась.
Георгий несколько раз нажал кнопку звонка, прислушиваясь к звукам сигнала. Но, видимо, звонок не работал, да и старушку никто в доме не ждал.
Старуха же, порывшись в карманах своего шерстяного жакета, протянула ему ключ.
Картина, открывшаяся за забором, произвела на Георгия удручающее впечатление. Окна дома-завалюхи были закрыты ставнями с облупленной краской, а входная дверь болталась на одной петле и её основательно перекосило.
Георгий вслед за старухой зашёл в дом, отмечая уверенность её движений. Всё же, видимо, она была не безнадёжно слепая. Руки её не ощупывали стены, и ориентировалась она в пространстве довольно уверенно.
Старуха включила свет, и перед глазами Георгия предстала квадратная комната с комодом и диваном, накрытым плющевым коричневым пледом. Место перед диваном занимал деревянный стол-тумба. В самом углу комнаты стоял низкий холодильник и на нём микроволновая печь. Техника выглядела изношенной, словно прошла огонь, воду и дым сражений. За холодильником прятался умывальник, приваренный к стене и выставивший на обозрение все свои трубы и сочленения.
Усадив старуху на диван, Георгий немедля решил приступить к починке двери. Он вернулся к машине, достал из багажника чемоданчик с инструментами.
- Сейчас, бабуля, мы тебе на квартирный вопрос дадим квартирный ответ!
Георгий взялся за дело. Двери он ставил многим своим знакомым в свободное от таксования время. Любил он возиться с дверями, всегда они у него хорошо получались, комар носу не подточит. И замки врезать и обналичкой короб закрыть - всё словно играючи. Светка называла его руки «золотыми рыбками».
Рыбки, крабики, чипсики…Жорик… Ещё раз назовёт она его так, он соберёт вещи и уйдёт. Куда? Да хоть куда, хоть в бочку Диогена. Надо как-то разобраться в своей жизни, ведь что-то в ней не так. Проходит она, а просвета впереди не видать, одно и то же.
И Светка себя найти не может. Сидит дома, наверняка, уткнувшись в планшете всякую чепухню выискивает в фэйсбуке, доказывает кому-то что-то. Эх, жизнь, моя виртуальная!
Кому жизнь, а кому существование за кусочек хлеба. Вот и бабуля, наверное, голодна.
Георгий открыл холодильник, увидев там пакет с молоком и десяток яиц в картонной упаковке. Из посуды он нашёл только пару чашек и тарелку с ложкой, они лежали в выдвижном ящике стола. Налил бабуле молока, подогрел его слегка в микроволновке.
- Как с котёнком вожусь,- мелькнула мысль.
Он протянул ей чашку с молоком, проследил, чтобы она крепко уцепилась за неё своими костлявыми пальцами.
- Спасибо, - услышал он низкий голос.
- Мать моя женщина. Да ты разговариваешь!
- Спасибо тебе, – повторила старуха, останавливая свой выцветший васильковый взгляд на нём.
- Так всё-таки ты ещё и видишь, – обрадовался Георгий.- Почему дверь сломана?
- Фиг его знает, – ответила старуха, выпивая предложенное молоко.
- А дом чей?
- Мой дом.
- А почему такой заброшенный?
- Сил у меня нет.
- Дверь открыта, заходи любой
- А никто не заходит.
- Не заходит, не заходит… А вдруг как зайдёт! Мало ли полудурков на свете.
- Много, - согласилась старуха, - все полудурки.
- Ну. это ты, бабуля загнула. Хороших людей больше, хотя и полудурков хватает, - перед лицом Георгия промелькнула сегодняшняя парочка, улетающая на Мальдивы. – Полудурки они такие, чужое добро не берегут, лишь над своим трясутся. Ничего, я дверь починю. И с остальным что-нибудь придумаем.
Григорий сам не верил, что такой дом- развалюху можно как-то обустроить. Но по дверям он спец. Двери он сделает на отлично.
Пока он возился с дверями, старуха тоже чем-то шуршала в комнате, что-то там открывала, ящики какие или ещё чего.
Георгий остался доволен дверью. Он помотал её туда-сюда, пощёлкал замком.
В комнате, где он оставил старуху, по-прежнему горел неяркий свет. Старуха всё также сидела на диване, только сняла косынку, открыв седую голову. Волосы у неё были собраны в аккуратный узел на затылке.
Теперь она не выглядела откровенно древней, просто старая женщина, морщины по лбу, по щекам, на шее.
- Принимай работу, хозяйка, - сказал Георгий.
- Спасибо. Давай, чаем напою.
- Так у тебя и чая нет!
- Есть, милок. Есть у меня травяной чаёк и медок к нему имеется. Настоящий.
- Сейчас разве есть настоящий?
- Есть, есть…Не в магазине продаваемый, а с цветов собираемый. Я добавила его в чай.
.Георгию пришлось согласился выпить ради приличия.
- Только по быстрому. Мне домой пора.
- Конечно. Езжай.
- Я чаю выпью и поеду. Вас как зовут?
- Никак, - сказала старуха.
- Имя не помните своё?
- Помню… Уже помню… Имя моё Гея.
- Как-как? Гея? Может, Пелагея?
- Может.
- А меня Георгием зовут.
- Гера?
- Пусть Гера, только не Жорик…Вы давно одна живёте?
- Давно.
- А почему так далеко от дома оказались?
- Не знаю.
- Вам кто-то помогает?
- Нет.
- А пенсию получаете ? И соц защита приходит?
- У меня есть деньги. Я не нуждаюсь в них…. Просто меня никто не замечает и не видит.
- Но я же заметил…
- Заметил. И это так приятно. – По морщинистому лицу старухи потекла слеза. Одна, за ней другая… Глаза, словно омытые росой, засияли яркой синевой.
Она встала с дивана, достала из микроволновки керамический жёлтый чайник. Две чашки уже стояли на столе. Та, из которой она пила молоко, была вымыта.
- Давайте, я сам разолью, - Георгий взял чайник у неё из рук, и голова у него закружилась от медового хмельного запаха.
- Ого! Чаёк то с усилителем вкуса.
- Солнечный чаёк, - улыбнулась женщина.
Вот и милые ямочки от улыбки, у неё на впалых щеках проявились. Даже в старых женщинах, бывает, скрыта особенная, глубинная красота.
Георгий глотнул дурманящего чая и одобряюще ей улыбнулся. Она встала с дивана, прошла в угол комнаты, указывая на закрытую дверь.
- У меня дверь заперта в спальню, а ключ я потеряла. Там все мои документы, деньги, богатства. Может, попробуешь замок вскрыть?
- Хорошо. Я попробую. Я же мастер по дверям.
- Ты пробуй, а я в схожу умоюсь.
Старуха ушла мыться в ванную комнату. Слышно было, как зажурчала вода за тонкой стенкой.
Георгий возился с замком, но двери не поддавались. Надо было по возможности обойтись без повреждений дверного полотна.
Между тем, старуха вышла из ванной комнаты в ситцевом цветастом халате. И волосы у неё уже были распущены, неожиданно густые и отливающие синевой. Так бывает, что и седина смотрится красиво, если создать нужное освещение.
- А Ваш муж, дети? Почему Вы одна? – спросил Георгий, ковыряясь в замке отвёрткой.
- Не помню, - сказала старуха.
- Вы даже очень хорошо выглядите.
- Отмылась немного, - старуха улыбнулась
Тут Георгий и заметил, что халатик на ней достаточно короткий и ноги у старухи очень даже красивые, стройные с атласной кожей. А ведь не может быть таких красивых ног у старых женщин!
Он попытался протереть глаза, заволакивающиеся туманом, но тут дверь, наконец, поддалась и протяжно скрипнув, открылась.
Старуха, издав вопль восхищения, кинулась в комнату. Вспыхнула хрустальная люстра, на зеркальном потолке, всколыхнулись кремовые шёлковые шторы волнами падающие с окна, мягкий изумрудный ковёр распластался под ногами.
- Вот так красота! – воскликнул Георгий, не в силах переступить порог.
Старуха повернула к нему своё сияющее лицо.
- Морщины где? – опешил Георгий
- Смыла! – Расхохоталась она.
Свет в люстре медленно, но верно стал таять…
- Я вспомнила, кто я. – Сказала она, подходя к окну и распахивая шторы.
В чернильном проёме окна серебряным шаром вспыхнула луна, и тут же затрещал хор сверчков.
- Так ты не старуха? Это что, был грим?
- Какая разница. Спасибо тебе. Так легко дышится… Иди…
- Куда?
- Иди к окну. Видишь, какие крупные звёзды. Это поверхность, и здесь так красиво. Благодаря тебе я её вижу и ощущаю.
Георгий встал рядом, чувствуя жар её упругого юного тела. Она не повернулась е нему, просто сказала, глядя в окно:
- Боишься времени?… Но время лишь грим, туман на поверхности… А люди верят во внешний грим и боятся внутреннего жара ядра.
Туман? Туман никуда не исчез, он просто слетел с глаз Георгия и клубился у него в ногах. Он утопал в тумане по колени…
Изумрудный ковёр вспыхнул кругом огненного макового цвета.
Теперь девушка казалась Георгию совсем юной. Волосы рассыпались по плечам тёмными волнами не серебра, а фиолета. Халатик слетел с её тела, и она упала в бархатную густоту маковых лепестков, раскинув руки словно крылья.
Он осторожно присел рядом с ней. Острая пряная волна опиума лишила его остатков рассудка. Он протянул руку, касаясь её прохладного и одновременно жаркого тела. Да, именно так. Кожа источала прохладу, едва прикрывая внутренний пульсирующий жар. Это было похоже на прохладный ветер в зной.
- Ты такая красивая, - успел шепнуть Георгий, падая за ней в маковую мягкость ложа, переплетающего их тела в первобытном танце любовного соединения…
От самых низких нот вязкой сладости к высоким нотам нежности и невесомости…Георгия словно бы расплющило по всей вертикали нотного стана…
Он ни о чём не думал, просто плыл в искрящемся пространстве вместе с ней, всё в том же тумане, который кружил уже вокруг него золотой пыльцой. Может быть, Георгий ощущал себя медоносом, с которого собирают мёд?
Как только пришли первые мысли с вопросами, так в окне и тьма начала таять. Петухи , правда, не запели, как в сказках про ведьму. И девушка, лежа с ним рядом, не спешила превращаться в крысу или тыкву. Она мечтательно улыбалась и покусывала невесть откуда взявшуюся травинку. Да и не невесть откуда! Они же лежали с ней на настоящей маковой плантации!
- Сейчас в дверь постучат ребята в форме и потребуют объяснений, - подумал Георгий, - мне пришьют дело…А я.. Я душу дьяволу отдам за ночь с тобой.
Последние слова он произнёс вслух. Она повернула к нему своё сияющее лицо:
- А за день со мной душу отдашь?
- Бери, - он взял её руку приложил к своему сердцу.
- Там птица? – Спросила она.
- Да. Там горный орёл, там беркут, там сокол.
- Так полетели со мной, сокол мой ясный…
Он обнял её. И его закрутило магнитным полями. Почему он решил, что магнитными? Потому что лёгкий привкус железа во рту. Причём здесь железо? Да не при чём. Просто полёт не в небо, а в круговерть шума. Всё шумит… Стучат поезда, гудят самолёты и волны кричат и шепчут деревья и всё это сбито в единый микс с разными потоками трёхмерных иллюзорных форм…
Возвращаясь из этого полёта, они снова медленно падали в маковую лужайку. Никаких стен и штор уже не было, оставалась лишь одна дверь напоминанием о доме.
- Видишь сколько у меня богатства, – сказала девушка Георгию, осторожно освобождаясь от его объятий. - Всё, хватит наслаждаться. Делу время, потехе час.
- Будем наркоту толкать? – Спросил Георгий, подражая какому-то хулиганистому киношному герою.
- Рожать будем. Я забеременела от тебя.
- Так скоро?
- Скоро – не скоро…Но рожу тебе чудо.
- Я же совсем тебя не знаю. И имя твоё…Пелагея?
- Ты меня не знаешь? А о ком ты думаешь каждый день, кого ты хочешь видеть красивой и идеальной, про кого ты рисуешь свои рисунки?
- Я рисую…Города рисую. Мечта у меня создавать красоту на земле.
Я и есть твоя меча. Я- планета. Я - земля. Для многих я уродливая бессловесная, слепая, старая, неинтересная. И никто из них даже не пытается установить контакт со мной… Но я живая! Я даже могу принимать форму… Вот приняла форму такой, какой меня видят люди…Слепо-глухонемая старуха… Никто не замечал меня, а ты заметил. Твоя любовь сотворила чудо.
- Моя любовь?
- Ты же любишь планету.
- Люблю.
- Ты же видишь её красивой.
- Вижу. В мечтах.
- Мечты сбываются. Я – твоя планета. Я – Земля. И я забеременела от твоей любви.
- Ты - планета? И ты забеременела от меня? Кого же ты мне родишь?
- Не знаю ещё. Но как рожу, так тебе скажу… А пока иди…
- Куда иди?
- За дверь…
- Ты меня прогоняешь?
- Устала просто немного, хочу поспать.
- Ну, хорошо.
Георгий подобрал брюки и рубашку с изумрудного ковра, оделся.
На прощание она послала ему воздушный поцелуй.
Время внешнего мира соответствовало послеполуденному дню. Телефон, оставленный в машине, пестрел сообщениями о неотвеченных вызовах. Георгий набрал диспетчерскую. Сославшись на болезнь, он сказал, что сегодня на работу не выйдет. Надо было ещё позвонить Светке и попросить тайм-аут. Негоже втихаря от девушки уходить. Да и вещи, и документы надо забрать.
Голова работала достаточно чётко формулируя мысли, правда с некоторой заторможенностью.
Телефон заверещал, высвечивая «Светик».
- Жорик! Ты где пропадал? Я тут чуть с ума не сошла!
- Не называй меня Жориком!
- Ты цел? С тобой всё в порядке?
- Да цел.
- А что такой тон?
- Нормальный тон.
- Так ты где был?
- Дверь чинил одной старушке.
- Всю ночь?
- Дверь была не одна.
- А сколько?
- Две.
- Две двери за ночь?
- Да. Целых две двери…
- Ты издеваешься?
- Нет.
- Ну, нет, так нет!
Светка выкрикнула последние слова на высокой ноте и нажала отбой.
Чувство вины должно было стрелой поразить Георгия, но стрела завязла где-то в околотелесных сферах, не дойдя до сердца. Сердце у Георгия пело. Аллилуйя лилась из него потоками счастья. Он завёл мотор и помчался опять в сторону аэропорта, чтобы… Чтобы? Он не знал, для чего он туда едет. Машину вели руки, а не голова.
Кончились городские кварталы. Пошли волнистые низины полей, зелёной оградой встали деревья у дороги. Их сочные густые кроны создавали практически ровные полукружья, за зеленью следовал глубокий синий замес неба. Солнце спряталось в кокон большого белого курчавого облака, ветер стих до степени полной неподвижности каждого листочка. Казалось, что воздух сгустился. Машина разрезала носом пространство как нож мягкое масло беззвучно и обратимо. За кормой пространство снова сгущалось.
Не доехав пяти километров до аэропорта, он бросил машину на обочине с выстриженной травой и пошёл в глубину лесопосадки. Там трава уже доходила до колен. Нарождающиеся жёлтые звёзды зверобоя собирались в облачка туманностей, дальше рваными красными огнями пестрели маки.
Стрела вины всё-таки добралась до его сердца, кольнула тоской острого наслаждения… Образа Светки в вине не было, только неземная земная красота, в которую он раньше не погружался.
- Вот она жизнь… Жизнь здесь…А не в чипсиках, в крабиках в ротиках-жориках… Вот она проистекает через корни из глубины недр в благодать, льющуюся с небес…
Он упал в траву на спину, раскинув руки как крылья.
Где-то высоко чертил свою белую линию самолёт, совсем рядом жужжа проносились деловитые шмели, собирая нектар с цветочной пыльцы. Отсюда, из леса, город казался невообразимой скученностью линий, наброском, исчёрканным карандашом.
- В городе должно быть как в Природе, чередование равнин и гор, как в музыке чередование амплитуд и пауз.
Георгию грезились парки, просторные площади, высотные скалистые готические замки науки, цветочная поросль домов с яркими черепичными крышами, друзы диковинных дворцов развлечений, каменные храмы хранилищ знаний.
Он засыпал, падал в лоно сна, в токи тепла идущего от самого ядра земли. Оно стучало в нём сердцем, оно генерировало в нём сказочные мысли. Он был самим ядром и его частью, его продолжением, нервом, лептонным пучком осязания внешней красоты, создаваемой ядром, этим внутренним процессором-генератором реальности.
Всплывание из глубин сна не несло в себе разочарования, только новые силы. Солнце клонилось к закату, пронизывая мир наклонными лучами. Георгий поднялся с травы, ощутив резкий приступ голода.
Он знал один замечательный ресторан на въезде в город. Кода последний раз он был там? Память отказывалась включать счётчик, отматывающий ленту прошлого. Гулять, так гулять!
Георгий вернулся к машине и, не раздумывая более ни о чём, поехал обратно по направлению к городу.
Ресторан напоминал аквариум. Стеклянные высокие стены заканчивались багровым шатровым бархатом потолка. Бархат разрезался на полосы от самого верха, струился вниз и частично закрывал прозрачность стен, создавая чередование света и тени.
Георгий заказал для себя только лёгкий перекус. Остальное он попросил упаковать с собой.
Ему принесли чай в чайнике, тёплое мясо в салатных листьях с острой приправой, слоёные лепёшки, посыпанные кунжутом. К чаю поставили крохотную пиалку с мёдом.
Чай и мёд, но не тот, не тот…
Всё остальное, конечно, вкусно… Еда попадала в желудок, далее питательными веществами в кровь, кровь в мозг, мозг включался в свою обычную работу анализа и объяснения явлений.
Сколько могло быть объяснений этих явлений? Два – реальное и нереальное.
Реальное – старушка напоила его дурманом. Далее, надо оценить степень воздействия дурмана. Имела ли действительно место интимная близость, или это произошло в фантазиях?
Нереальное – девушка Пелагея. Такая коварная искусительница, играющая на мужском любопытстве и … Дурман, скорее всего, имел место быть. Без наркотика тут явно дело не обошлось.
Значит, скоро должен придти отходняк, ломка… Но голова не болит, тело словно гудит внутри приятными токами…
Через час с небольшим Георгий уже подъезжал к знакомому дому. Вытащил из багажника пакет с упаковками еды, позвонил во входную дверь.
На его удивление звонок работал. Дверь ему отворил молодой мужчина с карими глазами и холёным лицом.
- Вы к кому? – Спросил мужчина.
- Я вчера бабулю подвозил…
- А-а, - рот мужчины изобразил линию презрения, дабы скрыть беспокойство.
- Я ей дверь починил и еды привёз.
- Спасибо. Спасибо что подвезли, она память потеряла, потому бывает, может уезжать далеко. Но еду не надо….У нас всё есть, мы не нуждаемся.
- А Вы её родственник?
- Да, внук.
- Так возьмите еду.
- Спасибо, но это лишнее.
- Я могу помочь.
- Спасибо Вам. Но это тоже лишнее. Мы сами разберёмся.
- А я могу её увидеть?
- Зачем?
- Чтобы узнать, что с ней всё в порядке.
- Спасибо. Но она ничего не помнит, и в дружбе с посторонними не нуждается. Поймите меня правильно, сейчас много всяких проходимцев.
- Да много, - поддакнул Георгий, покрываясь холодной испариной предположений о самом себе, как о захватчике столь желанной жилплощади.
- Продукты всё-таки возьмите, они в ресторане упакованы.
- Не стоит. У нас всё есть.
- Холодильник пустой, я вчера видел.
- Холодильник я уже заполнил. И сейчас она отдыхает, - ответил мужчина, напряжённо держа оборону.
- И двери я ей починил. Двери не закрывались.
- Я заплачу Вам за работу. Сколько?
- Не надо мне ничего. Следите хоть за дверями.
- Я прослежу.
Георгию ничего не оставалось делать, как ретироваться. Всё же вопросов было больше, чем ответов. И он выехал из зоны видимости, прижался к первому попавшемуся дому, заглушил мотор и попытался решить, как ему поступить дальше.
- Вы не можете отъехать с этого места? – Женский голос вывел его из задумчивости.
- Могу… А Вы можете мне ответить на вопрос.
- Какой вопрос? – Женщина высказала вялое удивление.
- Через три дома от Вашего живёт одна бабуля.
- Пелагея?
- Видимо, да. У неё там мужчина в доме хозяйничает.
- Это её внук. Дочь у неё умерла, она память потеряла. Остался внук. А Вам то какое дело до неё?
- Вчера подвозил её до дома.
- Господи, спаси и сохрани, - женщина торопливо перекрестилась.
Её румяное круглое лицо исказила гримаса страха, проскочила молнией и уступила место удовлетворению того, что несчастье не свершилось, и, вообще, оно это несчастье чужое, внешнее. А у самой женщины всё хорошо и дом не завалюха и крыша на месте в прямом и переносном смысле.
Телефон у Георгия зазвонил, знаменуя конец случайного разговора. Георгий завёл мотор и поехал по направлению к своему дому. Звонок был от Светки и ответить сразу он ей не мог, перенабрал по ходу движения. Остановившись в небольшой пробке перед светофором, он выслушал её сбивчивую тираду о том, что им надо поговорить.
Поговорить, так поговорить. По пути он всё же заехал в супермаркет, купил ей чипсов, орешков, ещё что-то по мелочи и большие пакеты для переноски вещей.
Опять же голова не участвовала в действиях, руки сами выбирали продукты. Мысли же у Георгия были где-то глубоко внизу и одновременно наверху, словно струились вдоль земной оси. Он слышал в своей голове лёгкий шёпот: « Я забеременела», и шёпот касался его ветром…
Шептали деревья листьями, проезжающие мимо машины шорохом шин … На небесной полусфере собирались дождевые тучи. Грозился начаться ливень. Духота заползала в салон.
Где живут обычные люди нашего времени? В каменных джунглях многоэтажек. Чем выше этаж, тем больше ощущение временности жизни.
Дверь он открыл своим ключом. Светка лежала, свернувшись на диване калачиком, делала вид, что спит или и вправду спала. Он выгрузил продукты и начал складывать вещи в припасённые пакеты.
Будить её не решился. В конце концов, разговор можно было бы и отложить на потом.
Вещей набралось два пакета. Он поставил их ко входной двери, вспомнив, что забыл свой
любимый серо-зелёный свитер, когда-то Светка связала его ему, подарила на Новый год, положив под ёлку.
Он согревал ему душу зимними холодными днями, которые ему приходилось проводить за рулём.
Брать его или не брать? Летом свитер обитал на антресолях, не дотянуться. Георгий пододвинул стул к шкафу, встал на него.
Что-то треснуло в хлипкой конструкции стула, и сверху упали какие-то вещи, и за ними и свитер спланировал прямо ему на голову.
Светка проснулась, но с дивана не встала. Молча смотрела на него.
- Я тебе купил вкусняшки, - нарушил он неловкое молчание.
- Жорик!
- Не называй ты меня так!
- Она очень красивая?
- Кто?
- Ну, та «старушка», которой ты дверь чинил
- Обычная.
- Чем она лучше меня?
- Ничем.
- Тогда почему ты уходишь?
- Хочу пожить в одиночестве, поразмыслить о мире и о себе.
- Ты меня уже не любишь?
- Света, не начинай.
- Не уходи!
Георгий подошёл ко входной двери. Джемпер никак не хотел засовываться в пакет. Григорий пытался запихнуть его, но тут у пакета оторвалась ручка.
Светка встала с дивана:
- Давай, я помогу тебе уложить вещи.
- Не надо. Пока. Я позвоню завтра.
Ещё минута прощания и Георгий уже никуда не сможет уйти.
В глазах у него неожиданно потемнело, и он с силой толкнул входную дверь.
- Что это? – вскрикнула Светка.
Яркий солнечный свет брызнул им в глаза.
- Что это? – повторила Светка, только уже тихо.
Перед ними расстилался цветущий луг в бриллиантовых каплях росы.
- Не может быть! – сказал Георгий, - не может быть…
- Это наш с тобой ребёнок. Я родила тебе планету,- услышал он мысль-шелест в своей голове.
- Так быстро родила, - пробормотал Георгий, переступая порог.
- Быстро не быстро…Главное, что она будет слушать тебя, помогать тебе создавать…Она – генератор твоей реальности…Её сердце и ум… Вылепишь на ней всё, что хочешь…Города своей мечты…Твори…
Слова возникали в голове как шелест трав, вспыхивали птичьим щебетом:
- Двери открытые в новый мир… Захочешь в старый вернуться, снова откроешь двери….Двери как вход и выход… Ну, ты же мастер по дверям, сам знаешь, что они открываются в обе стороны.
Слова вырастали в голове и таяли, вместе с росой высыхали на солнце…
- И ещё, самое главное … Твоя планета открыта для всех…Для всех, кого ты любишь…
Георгий снял туфли. Босиком по траве пробежаться, это же так здорово… Нет тут никаких коряг, гвоздей, стёкол разбитых… Планета новорождённая!
- Светка, смотри как здесь всё здорово! Иди сюда! Такая красота!
Он протянул ей руку, и она, зажмурив глаза, тоже переступила порог.