У кошки четыре ноги

Машка25
 Мягкие лапы по-хозяйски ступали по квадратикам ещё тёмной парадной. Солнечный свет лениво потягивался и медленно просыпался.
  Кошка пришла сюда, когда ещё на улице мокли и замерзали лапы, а на мягкую шерстку, кружась в воздухе и опережая друг друга, опускались узорчатые кусочки зимы. Она не помнила, как она появилась на свет и откуда пришла. Она была просто кошкой.
  Она свернулась клубочком, медленно закрыла глаза, хвост послушно, делая элегантное движение, опустился на прижавшиеся друг к другу лапы. Через пару минут сон унёс её в ту суровую зиму.
   ... К парадной подошли рыжие сапоги. Передняя часть их была округлой и чуть вздернутой  кверху. Мокрая полоса обрамляла грубую подошву, напоманающую гусеничную ленту трактора. Ботинки остановились у самой двери, где, отчаявшись, и не находя пристанища, съежилась кошка. Ботинки замешкались. Ухо настороженно дёрнулось. Послышался какой-то глухой щелчок.Как долго она ждала его!  Молнией проскочив между ботинками, она очутилась в парадной. Здесь не было того жутко-холодного белого ужаса, который заполонил все улицы, дорожки, кусты. Даже около мусорных контейнеров его было так много, что приходилось порядком намокнуть, дотягиваясь до корочки хлеба, аппетитно зовущего к себе. Перед ступеньками были только следы, запутавшиеся друг в друге, и мокрые пятна, ещё не успевшие стать лужей.  Один из ботинков вдруг поднялся и с шумом опустился на пол.
- Брысь!
 Хлопок разнесся по всей парадной, нарушив зависшую тишину. Прыжок занёс кошку в уголок под лестницей. Здесь было темно, но зато безопасно и, что самое главное, сухо. Тепло расползлось по всему телу и начало щекотать кончики ещё мокрых лап. Казалось, наступила ночь. Мурлыкнув, она погрузилась в сон. Она не слышала ни грохота лифта, ни топота ног, ни голосов. Она завернулась в убаюкавшее её тепло.
    Утро началось с того же грохота, звука закрывающихся дверей, поворачивающихся в замочных скважинах ключей, топота ног, детского плача, смеха, шёпота.
  Пара красных детских сапожек неожиданно остановилась. Кошка хотела отбежать, но почему-то передумала и тоже остановилась.
- Киска, маленькая, иди сюда, кис-кис-кис, - на маленькой ладошке лежал кусочек откусанного печенья, - мама, дай ещё печенья, киска голодная.
- Обойдётся, мы опаздываем, - сказали темно-коричневые сапоги на каблуках.
  Потом простучала ещё пара каблуков, за ними ботинки, на одном из которых был развязан шнурок. Он метался из стороны в сторону, пытаясь вырваться со своего места. За ними мягко ступали войлочные серые сапожки, которые сопровождала палочка, размеренно постукивая по квадратикам. Наконец, всё стихло. Захотелось пройти по этажам: вдруг там ждёт что-то интересное.
   Осторожно ступая, кошка поднималась по лестнице. Одна дверь, вторая, третья... Вот! Именно отсюда пахло вкусным. Она подняла мордочку вверх, наслаждаясь запахом, прикрыла глаза и мурлыкнула от удовольствия. За дверью послышались шаги. Дверь медленно приоткрылась, будто боясь спугнуть кого-то, затем так же медленно закрылась, выпустив из себя вкусный запах, щекотавший маленькие ноздри, от смешного беспокойства которых, подергивались и усики. Кошка собралась уже уходить, как вдруг дверь снова отворилась, и на пороге появилась пара тапок. Тапки были старенькие, скривленные, но маленькие бантики ещё держались, напоминая о былой красоте. На одном из них было пятно, напоминающее кляксу. Видимо, когда-то они были сиреневого цвета, о чем говорил выглядывавший из-под бантика и нетронутый временем цвет. Тапки осторожно прошли вперёд. На пол опустилась плошка, в которой белело молоко с накрошенным хлебом.
- Ешь, бедолага, - прошептали тапки и скрылись за дверью.
 После такого угощения грех было не подремать. Кошка неслышно прошла по ступенькам, спустилась и устроилась в своём, уже ставшим родным, уголке.
  Наступил вечер. Дверь парадной начала свою работу, загрохотал лифт. Перед ступеньками образовалось большое мокрое пятно. Забегали, засуетились сапоги, ботинки. Они были разные: большие и маленькие, старые и новые. Только одно их объединяло - все они были мокрые.
 Дверь парадной открылась. Аккуратно прошли сапожки чёрного цвета. Кошка остановилась. Сапожки подошли ближе и тоже остановились. Нежное, ласковое тепло начало покрывать её спинку, голову, шейку. Стало приятно от этой руки, умеющей дарить тепло с такой заботой и нежностью.
- Привет. Ты чья, маленькая? Заблудилась? Пошли, я тебя покормлю, - сказали сапожки и стали подниматься по ступенькам, - сегодня обойдёмся без лифта.
-А это ещё что такое? - на пороге одной из дверей появились новые замшевые тапки зелёного цвета, - нам тут только кошки не хватало. Дверь громко захлопнулась.
- Не обижайся, - прошептали чёрные сапожки, - у людей иногда так бывает. Наверное, кто-то обидел или нет настроения, а может из-за погоды.
Ключ осторожно повернулся в скважине.
- Ты знаешь, я обязательно взяла бы тебя к себе, - тёплая ладонь коснулась головы, - но хозяйка не разрешает. Ты подожди меня здесь. Я скоро.
  Дверь открылась, сапожки исчезли в темноте коридора. Но скоро, как и обещали, появились снова, а с ними тарелка с мелко нарезанной колбасой и плошкой молока.
-Ешь, не спеши, - ладонь опять коснулась головы и спустилась по спине, - как же мне тебя назвать? Надо подумать. У тебя на спине светлые пятнышки, может это снежок оставил свои следы? Значит, будешь Снежинка,а может Снежок. Тебе как больше нравится? Не знаешь? Вот и я не знаю. Будешь просто Кошкой. Ты приходи ко мне, Кошка. Я буду тебя ждать.
  Две руки обхватили Кошку и прижали к своему теплу:
- Приходи, маленькая моя, я буду ждать.
  С тех пор прошло много времени: растаял снег, прошли весенние дожди. Кошка жила в парадной. Кто-то ссорился с ней, кто-то ругал, кто-то не обращал внимания. Но для неё всё это было уже не важно. Она помнила, что у людей так иногда бывает. Может их кто-то обидел или нет настроения, или, может быть, из-за погоды...
    Она пришла к двери, где жили чёрные сапожки. За этой дверью её ждали и любили.