IX
Глава удалена - предписание УФСБ по Западному военному округу от 01.07.2018 г. № е-2/211/с.
Х
20.06.1982, 20.59, Москва
Сергей Вадимович Трифонов открыл глаза и увидел прямо над собой колыхающуюся под теплым летним ветерком штору. Штора показалась ему знакомой – точно такие же висели у него в кабинете, в здании Б-восемнадцать Института специальных исследований…
Мысли об Институте вызвали ряд смутных, тревожных воспоминаний – прыгала почему-то по полу циркулярная пила, ревел сигнал биологической тревоги… Кто-то кричал…
«Или это кричал я?» – Подумал Трифонов. – «И как давно это все со мной приключилось?»
Трифонов взглянул на часы, которые он носил на правой руке, но они оказались разбиты. Стрелки замерли ровно на полтретьего…Дня или ночи? И что сейчас – вечер или утро?..
Низко стоявшее - утреннее или закатное - солнце щедро заливало кабинет бронзовым светом.
«Скорее вечер» - Решил Сергей Вадимович. – «Ветер из окна теплый, на рассвете такого не бывает…»
Он попытался подняться. Руки и ноги был будто ватные, голова налита неприятной тяжестью. Встав, Трифонов покачнулся; чтобы удержаться на ногах, ему пришлось схватиться за широкий подоконник.
«Нужен свежий воздух» – Подумал он. – «Видимо, надышался чем-то…Как я вообще сюда попал? Ведь я был в лаборатории… Кажется…»
Окно кабинета, располагавшегося на третьем этаже, выходило в небольшой асфальтированный двор - «колодец» здания Б-восемнадцать, служившего одновременно «курилкой». Во дворе не было ни души.
Внезапно из двери прямо напротив трифоновского окна выскочил человек в развевающемся белом лабораторном халате, с автоматом наперевес (у Сергея Вадимовича глаза полезли на лоб от удивления), стремительно пересек по диагонали неправильный четырехугольник внутреннего двора и запрыгнул в окно первого этажа, выбив с громким звоном двойное стекло.
Вдогонку ему из окон второго этажа ударили выстрелы; пули выбивали бетонную крошку из стен, крушили стекла. Неизвестный (Трифонов не успел рассмотреть стрелявшего – солнце светило ему в глаза) опустошил магазин автомата, и вновь наступила тишина, только чирикали ласточки в высоком вечернем небе, да доносился издалека приглушенный расстоянием городской шум – здание отделял от жилых кварталов небольшой парк.
Трифонов отпрянул от окна и на негнущихся ногах прошел к двери кабинета, попутно отметив, что его рабочий стол перевернут, а бумаги из «секретного» сейфа разбросаны по всему полу.
«Солнце светит прямо в окно – значит, я тут как в тире» – Сообразил он. – «Надо уходить».
Дверь была заперта изнутри, и Сергею Вадимовичу понадобилось не меньше пяти минут, чтобы справиться с замком – так плохо его слушались руки. Наконец механизм замка щелкнул, но дверь не спешила открываться – что-то тяжелое лежало на полу снаружи, прямо под дверью.
Трифонов нажал плечом, навалился, и буквально выпихнул себя в коридор через образовавшуюся щель, ступил тут же на что-то скользкое и рухнул на четвереньки, одной рукой попав на мягкое…
…Прямо под дверью кабинета, в огромной луже крови лежал младший научный сотрудник Валя Иванченков, работавший над темой «Воздействие» вместе с Трифоновым. Кто-то буквально изрешетил молодого парня пулями; стреляли почти в упор – рядом в коридоре валялось десятка два стреляных гильз.
Сергей Вадимович отшатнулся от распростертого тела, грохнулся на бок, перемазавшись кровью…
«Что же это такое?..» – Подумал он в ужасе, ковыляя по коридору, держась за стену. – «Нет, это мне снится, снится… Это кошмар. Наверно, я просто задремал в вагоне – мне ведь приходится вставать ни свет, ни заря, вот и задремал…».
Но сон не спешил заканчиваться.
В коридоре было пусто; ветерок из разбитых по большей части окон лениво шевелил разбросанные по полу бумаги. Двери некоторых кабинетов были распахнуты настежь. В одном месте широкий коридор был перегорожен баррикадой из мебели, вокруг которой во множестве валялись стреляные гильзы, а на стенах и полу виднелись большие пятна успевшей засохнуть крови.
Где-то в огромном здании (Трифонов не понял, где – звук долетел до него ослабленным и искаженным) прогрохотала длинная автоматная очередь.
«Кто же стреляет?..» – Думал он в смятении. – «В кого? Где охрана?..»
Трифонов кое-как добрался до лестницы, ведущей на первый этаж. Ему хотелось поскорее выбраться на воздух, в окружавший здание парк, прилечь на травку – только бы прекратились изматывающая слабость и дурнота.
-Стой! – Вдруг страшно крикнул ему кто-то в спину. – Стоять!
Он весь сжался от этого внезапного крика, втянув голову в плечи.
-Кто ты?!
Голос показался Трифонову знакомым. Он осторожно обернулся.
В широком дверном проеме, отделявшем коридор третьего этажа от лестничной площадки, стоял ботаник Евсеев. Его вид был страшен: белый лабораторный халат весь перемазан кровью, нос сломан, правый глаз подбит – будто выстоял десяток раундов против боксера-тяжеловеса; правая рука висела плетью, а левая сжимала пистолет, направленный прямо на Трифонова.
-Кто ты?! – Повторил он громко, бешено вращая здоровым глазом.
-Три…Трифонов. – Ответил Сергей Вадимович. – Старший научный сотрудник…Мы же с вами работали Андрей… Андрей…
Он никак не мог вспомнить отчество Евсеева.
-Ага! – Закричал тот страшно, обнажив окровавленный рот в осколках выбитых зубов. – Ага! Получай!..
Сухо щелкнул боек. Потом еще и еще. В пистолете, чье черное дуло грозно уставилось Трифонову в лоб, не было патронов.
Евсеев продолжал, как заведенный, нажимать на курок, страшно оскалив зубы.
ХI
20.06.1982, 21.19, Москва
…Трифонов не помнил, как вылетел из здания. Тяжелые дубовые двери были распахнуты настежь. Перескочив через чье-то распростертое на широком крыльце тело, Сергей Вадимович помчался в глубину темного по вечернему парка, проламываясь через кусты и едва не налетая на стволы деревьев.
От слабости, владевшей им, не осталось и следа – ее заменил темный, всепоглощающий ужас. Трифонову хотелось бежать как можно дальше, дальше от пережитого им страха.
Внезапно из кустов слева выступила неясная тень, и ловко, по футбольному, подставила ведущему научному сотруднику Института Сергею Вадимовичу Трифонову подножку.
Он кувырнулся вперед и рухнул лицом в траву, разбив нос.
-Сержант, наручники! – Глухо крикнула тень, подбегая к оглушенному падением Трифонову.
На его запястьях щелкнул металл, кто-то сильный рывком поднял его на ноги и уставил прямо в лицо яркий луч фонарика. Трифонов рефлекторно зажмурился.
-В карантин его, быстро, б…!
Двое людей подхватили Сергея Вадимовича под руки и поволокли через кусты куда-то в вечерний сумрак, где отдаленно слышалось тарахтение мотора.
Тут только он заметил, что тащившие его были в защитных комбинезонах и изолирующих противогазах.
-Принимай! – Крикнул один из них, выталкивая Трифонова из кустов на асфальтированную площадку при входе в парк. Здесь, в ярком свете фар бронетранспортера сновало с десяток человек. Жутковатые тени изуродованных длинными «хоботами» и противогазов людей плясали на листве и стволах обступивших площадку деревьев.
С Сергея Вадимовича содрали всю одежду, окатили его из шланга какой-то вонючей дезинфицирующей жидкостью, и втолкнули в большую брезентовую палатку, ярко освещенную висевшим на потолке фонарем.
-Так, номер восемь, мужчина, на вид – лет 40-45, хорошего питания, рост сто семьдесят-сто семьдесят четыре. – Прогудел из-под маски противогаза высокий человек, бегло осматривая Трифонова. Еще один записывал что-то в блокнот, сидя рядом на раскладном стуле. – Видимых телесных повреждений нет, ведет себя спокойно…Как вас зовут? Где находитесь, понимаете?
-Сергей Вадимович Трифонов…В Институте, то есть в здании Б-восемнадцать…
-В обстановке ориентируется… – Продолжал высокий.
-Что происходит?.. – Перебил его Трифонов. – Что…
Его прервал резкий и очень громкий звук, как будто совсем рядом с палаткой невидимый великан разорвал огромную штуку полотна – заработал крупнокалиберный пулемет бронетранспортера. Ему вторили автоматные очереди; палатку прошило насквозь пулями, со звоном лопнул яркий фонарь, и в наступившей темноте кто-то сбил Трифонова с ног. Что-то затрещало, и на него сверху рухнула брезентовая крыша палатки.
В начавшейся суматохе он, извиваясь, как червь, со скованными за спиной руками, кое-как выполз из-под брезента.
Беспорядочная стрельба вокруг не прекращалась. Бронетранспортер ревел двигателем где-то в глубине парка. Пули свистели рядом, сшибая с деревьев ветви, с глухим стуком впиваясь в стволы.
Трифонов с трудом поднялся на ноги, в несколько прыжков выскочил к воротам, и вылетел на улицу.
В сгущающихся сумерках (фонари еще не зажглись), перебежал пустынное шоссе.
-Стой! Стоять! – Наперерез ему метнулась, широко растопырив руки, темная фигура в милицейской фуражке.
Трифонов резко прыгнул влево – фигура тоже влево. Трифонов вправо – и фигура вправо.
-Стой, стреляю! – Крикнула она зло, зашарив на боку, там, где должна быть кобура.
Внезапно сумрак разорвал свет фар, завизжали тормоза, мелькнули на миг испуганные глаза под фуражкой…
Темная «Волга», очень похожая на «догонялку», закрепленную за Трифоновым, сбив человека, лишь на секунду притормозила, с пассажирского места высунулась и тут же спряталась чья-то голова, и машина умчалась, взревев форсированным мотором.
Сергей Вадимович, дико кося глазом на лежавшее на асфальте тело, скрылся в придорожных кустах…
ХII
20.06.1982, 21.24, Москва
-Гони! – Зло крикнул полковник КГБ Петров водителю. – Ну!..
«Волга» резко взяла с места. В зеркало заднего вида Петров заметил, как улепетывает со всех ног странный, совершенно голый человек со скованными за спиной руками, которого они только что чуть не сбили.
Два с четвертью часа назад Петрову на дачу (он по случаю пятницы с обеда еще выехал в Подмосковье, таскать на выходных щук на лесной речке) позвонил оперативный дежурный внешней охраны Института специальных исследований и доложил, что в лабораторном здании Б-восемнадцать (или, по внутренним документам, на Объекте «Москит») происходит что-то непонятное. Сначала, около четырнадцати тридцати, был подан сигнал «химическая и биологическая тревога», который спустя десять минут был отменен. Петрова, отвечавшего за охрану «Москита», тревожить не стали, посчитав, что «институтские» сами разберутся, что к чему.
Затем, в пятнадцать десять, сигнал был дан повторно, при этом на Объекте объявлена эвакуация, однако из здания никто не выходил.
Спустя еще минут сорок внутри послышалась интенсивная стрельба, в том числе из автоматического оружия. Связаться ни с внутренней военизированной охраной, подчинявшейся непосредственно Институту, ни с кем-либо из руководства Института подразделению охраны КГБ не удалось.
Поняв, что происходит что-то из ряда вон выходящее, оперативный дежурный принял решение ввести в действие план по установлению вокруг здания Б-восемнадцать карантина (сигнал «химическая и биологическая тревога» больше не отменялся) и, скрепя сердце, позвонил полковнику Петрову на дачу.
-Тормози. – Скомандовал Петров.
Дорогу впереди перегородили два милицейских «уазика», поставленных капот к капоту, со включенными мигалками.
Петров вышел из «Волги». Ему наперерез выскочил милиционер, неуклюже придерживая на боку укороченный «Калашников».
-Что происходит? Почему дорога перекрыта? – Раскрыв свое удостоверение, грозно спросил его Петров.
-Не знаю, товарищ полковник! Час назад был приказ выставить оцепление! – Молодой сержант милиции был очень взволнован. – А там-стрельба!..
Петров посмотрел на темный парк, куда махнул рукой сержант, но сейчас там было спокойно, только урчал где-то в глубине мощный двигатель.
-Так…
-Товарищ полковник! – Крикнул из машины водитель. – Вас по «Кавказу» Управление!
Петров подбежал к «Волге» и выхватил у водителя трубку аппарата спецсвязи.
-Слушаю.
-Ларин говорит. Петров, ты где сейчас? – Голос его начальника, генерал-лейтенанта КГБ Ларина был взволнован.
-Объект «Москит», прибыл в связи с биологической тревогой…
-Уезжай оттуда немедленно. Слышишь? Немедленно! Езжай в Управление! Объявлен «снег»! Все!
Генерал Ларин дал отбой. Петров на секунду замер в недоумении – его разум не успевал за скоростью развития событий: еще несколько часов назад он готовил удочки, чтобы в тишине и покое отсидеть на реке вечернюю зорьку, а теперь дан сигнал «снег» - «Военная опасность», а он даже не успел переобуть любимые заношенные «вьетнамки». Так и прыгнул в них в подлетевшую служебную «Волгу»…
Из оцепенения его вывел резкий звук: милицейский сержант передернул затвор автомата, уставя его дуло прямо Петрову в живот.
-Эй, ты что?!. – Крикнул полковник.
Сержант нажал на спусковой крючок, но оружие дало осечку – видимо, было плохо очищено от солидола, в котором долго хранилось на складе.
Не дожидаясь второго выстрела, Петров резко дернул автомат на себя левой рукой, а правой нанес удар потерявшему равновесие от рывка милиционеру в челюсть. Тот мешком рухнул на асфальт.
-Товарищ полковник! Това… - Крик водителя перешел в хрип.
Петров, подхватив автомат (он действительно был в густой смазке – видимо, только со склада) бросился к нему.
Водитель, громко хрипя, уткнулся лицом в рулевое колесо, его плечи крупно вздрагивали. В воздухе медленно разливался странный горьковатый запах, от которого у Петрова начало першить в горле.
«Газ!» – подумал он.
Не мешкая ни секунды, Петров выпихнул водителя на пассажирское сиденье, сам сел за руль, захлопнул дверь и поднял стекло. У него слегка закружилась голова.
«Черт, противогаз в багажнике остался …» – Подумал полковник. – «Ну, «институтские», чтоб вам!..»
Он нашарил под водительским сиденьем аптечку армейского образца, попытался открыть, но содержимое рассыпалось по полу – у Петрова дрожали руки.
Внезапно от града сильных ударов бронированное стекло водительской двери пошло трещинами: милицейский сержант, только что пытавшийся застрелить Петрова, со всей силы лупил по нему кулаками, что-то крича.
Полковник дернул рычаг переключения скоростей, резко развернул «Волгу» на дороге, надавил на газ и помчался прочь от обезумевшего сержанта и Объекта «Москит».
ХIII
20.06.1982, 22.05, Москва
-Так, давайте еще раз, что мы имеем? – Громко спросил генерал-лейтенант Иван Максимович Ларин, сидя в кресле в своем просторном кабинете. – От «Москита» что-нибудь есть?
-Никак нет, товарищ генерал! – Раздался из селектора голос. – Нет связи даже со внешним оцеплением. Карантин, по-видимому, нарушен. От Петрова тоже ничего нет. Сейчас весь район блокируется дивизией Дзержинского.
-Что известно о руководстве Института?
-Кузнецов-Гончаров, по данным Службы контроля доступа, в одиннадцать двадцать восемь прибыл на объект «Москит». Там же находилась вся научная группа темы «Воздействие», кто-то с утра, кто-то уже в течение трех суток – в карантине. Скорее всего, проводился какой-то эксперимент в рамках темы…
-Суть эксперимента? Сроки проведения?..
-Ничего неизвестно. Информация строго секретна. – В голосе собеседника генерала Ларина, первого заместителя полковника Петрова, слышалась досада.
-Что с транспортной системой? – Вопрос оперативному дежурному Службы контроля доступа.
-Транспортная система полностью блокирована в шестнадцать тридцать, после нападения на пересадочный узел объекта «Казбек» неизвестных. Все перевозки и доступ на станции прекращен.
Ларин переключился на своего зама, ведавшего связью с военными.
-Есть связь с «Казбеком»?
-Связи нет, товарищ генерал-лейтенант. – Голос зама звучал виновато, и в то же время даже сквозь динамик селектора прорывалось раздражение. Ларин «выдернул» его час назад прямо со свадьбы дочери. – В шестнадцать тридцать пять по «Казбеку» была объявлена тревога, в шестнадцать сорок одну тревогу отменили, с тех пор объект никто не покидал. По нашим каналам известно, что ровно в семнадцать ноль-ноль по тревоге были подняты Прибалтийский и Закавказский военные округа, а также Группа советских войск в Германии. Нас об этом в известность не поставили. В Прибалтике полчаса назад тревогу отменили.
-Так… - Ларин наморщил высокий, в залысинах, лоб. – Пока всем отбой.
Картинка по донесениям получалась более чем странная: как будто непонятный эксперимент в небольшом закрытом НИИ повлек за собой совершенно необъяснимые и непонятные последствия для органов военного управления огромной страны. Ну что общего, скажите, между Институтом специальных исследований и секретным объектом «Казбек»?..
Кроме сети подземных туннелей между объектом «Казбек» и объектом «Москит», сиречь зданием Б-восемнадцать Института специальных исследований.
«Но-но. – Осадил себя Ларин. – «После-не значит вследствие…»
Внезапно на специальном столике, придвинутом сбоку к широкому рабочему столу генерал-лейтенанта, глухо зажужжал телефон правительственной связи.
«Оп-па!» – подумал Ларин, хватая трубку. По этому матово-белому, ничем не отличавшемуся от обычных, аппарату (только в кино телефоны для связи с власть предержащими красные), ему мог позвонить только сам Министр или кто-то из его замов.
-Слушаю.
В трубке с десяток секунд слышался какой-то шорох, потом раздался короткий сдавленный стон.
-Ларин слушает. – Повторил генерал-полковник.
-Ларин?.. Ларин… Немедленно… Ох… О-о-о…
Голос в телефонной трубке был похож на голос первого замминистра Добродеева, но был странно тихим.
-Да, Константин Иваныч! – Ларин повысил голос. – Как слышите?
-Неме… немедленно…Поднять оперативно-боевую группу Управления. Группу Управления.
-Задача? – Спросил Ларин. В этот момент зажужжал зуммер внутреннего телефона – звонил референт из приемной.
-Задача: блокировать здание Совета Министров, никого не выпускать. Не выпускать. – Голос Добродеева креп с каждой секундой. – В случае сопротивления – стрелять на поражение. На поражение.
Генерал-полковник Ларин почувствовал, как зашевелились его на голове немногие оставшиеся волосы.
«Это что, шутка?..» – Подумал он. – «Но как?.. Правительственная связь!..»
-Не понял, не понял задачу, повторите! – Крикнул он в трубку. Внутренний телефон продолжал настойчиво жужжать под ухом, и Ларин мгновенно вспотевшей рукой сбросил трубку с рычага. Она с глухим стуком упала на паркет.
-Задача! Блокировать! Совмин! Никого! Не выпускать! Стрелять! На поражение! – Рубил фразами воздух Первый замминистра.
-Не понял задачу! – Крикнул в трубку Ларин. – Они же в Кремле сидят! В Кремле! Кто ж меня в Кремль-то пустит?!.
В дверь кабинета кто-то настойчиво забарабанил.
-Товарищ генерал-лейтенант! – Крикнул из-за двери референт. – Товарищ генерал-лейтенант!..
-Ларин! – Голос буквально гремел в трубке. – Ларин! Немедленно исполнять! Исполнять! Блокировать…
Дверь кабинета распахнулась, и в помещение ввалились двое в камуфляже, наставив на Ларина автоматы.
-Встать! – Крикнул один из них. В ярком свете ртутных ламп матово блеснули звезды лейтенанта.
-Что вы себе позволяете?! – Ларин вскочил с кресла, но тут же рухнул обратно – у него задрожали ноги.
-Иван Максимович! – Крикнул от дверей знакомый голос. – Это я, Петров! Не бойтесь!
-Положите трубку. – Скомандовал лейтенант.
Ларин осторожно, завороженно глядя на дула автоматов, опустил трубку телефона правительственной связи на полированную поверхность стола, не попав на аппарат.
-Поднимите руки. Оружие есть? – Деловито спросил его неизвестный.
-Что происходит? Вы хоть представляете себе…
-Девичья фамилия вашей жены? – Быстро спросил его Петров, протиснувшийся между двух вооруженных людей. Он был одет в порванную на груди рубаху, вытянутые треники и «вьетнамки» на босу ногу.
-Караваева… А…
-Опустите оружие. – Скомандовал полковник. – Здесь все в порядке… Он в своем уме.
Ларин достал из кармана платочек и вытер обильный пот с лысины.
-Потрудитесь объяснить это…эээ…
ХIV
20.06.1982, 22.05, Москва
Трифонов никогда не думал, что бегать со скованными за спиной руками так трудно.
После того, как он проломился через придорожные кусты, ободрав в кровь голые грудь и живот, Трифонов долго бежал, не разбирая дороги. Промчался через безлюдный гаражный массив (где-то залаяли сторожевые собаки) и неожиданно вылетел в жилую застройку.
-Ой, голый, голый! – Закричала маленькая девочка, тыча в Трифонова пальцем. – Мама, смотри!
Он шарахнулся от людей, как ошпаренный, и, сверкая грязными пятками, скрылся в подъезде многоквартирного дома, благо дверь была оставлена открытой.
Сергей Вадимович прислонился боком к холодной бетонной стене, пытаясь унять дыхание. Надо было решать, как быть дальше.
Он зажмурился, пытаясь собраться с мыслями.
«Так… По всему получается, что я сбежал из-под карантина. Но как было не сбежать?..» – Он вспомнил страшный оглушительный треск крупнокалиберного пулемета, и по спине его побежали мурашки. – «Почему был объявлен карантин?.. Видимо имела место утечка. Но чего?..»
Трифонов попытался вспомнить, что было с ним до того, как он очнулся у себя в кабинете, но не смог. В памяти почему-то всплывало только назойливое жужжание малой циркулярной пилы. Но что пилили? И почему?
«Надо позвонить в Институт…» – Решил он. – «Но как? Где найти телефон?»
Внезапно сверху послышались шаги. Трифонов выступил на свет и громко спросил:
-Извините, от вас можно позвонить?
Ответом ему был оглушительный женский визг.
…Трифонов пулей вылетел из подъезда, налетел на кого-то, споткнулся, грохнулся на асфальт, сделал перекат через плечо, вскочил и укрылся за мусорным контейнером.
-Допился, черт! – Крикнул в спину мужской голос. – Я вот сейчас милицию!
«Я же действительно, черт знает, на кого похож» – Подумал Трифонов. – «Да, ситуация…»
-Гражданин! А, гражданин! – Позвал он хриплым голосом, чуть высунувшись из-за контейнера.
Но никого уже не было.
«Так, ладно. Надо взять себя в руки. В таком виде меня никто к телефону не подпустит. Может, попробовать добраться домой? Но куда идти, где я сейчас нахожусь? Ведь адреса здания Б-18 я не знаю…»
Трифонов выбрался из своего укрытия и осторожно, бочком, стал пробираться вдоль дома, ища табличку с адресом. К счастью, она нашлась довольно быстро. Еще одной хорошей новостью было то, что Трифонов находился не очень далеко от дома.
Стараясь не выходить на свет уличных фонарей, держась в тени, Трифонов осторожно двинулся в направлении своего дома.
Короткая июньская ночь тем временем полностью вступила в свои права. На безоблачном небе высыпали звезды, лишь северный край неба чуть светился. Там дремала грядущая заря.
Людей на улице практически не было, лишь изредка в сонных дворах многоэтажек слышались голоса и треньканье гитар – гуляла молодежь.
Однако к этим мирным звукам примешивались отголоски неясной тревоги: то и дело ночную тишину нарушали отдаленные звуки сирен, зигзугили где-то на пределе слышимости вертолетные винты. Один раз Трифонову даже показалось, что он слышит автоматные очереди, и он несколько минут неподвижно стоял, внимательно прислушиваясь, однако выстрелов больше не было.
«Заварилась все-таки каша» – Думал он, шлепая босыми ногами по холодному асфальту. – «Помнить бы, что же случилось… Если бы только помнить…»
XV
21.06.1982, 0.00, Москва
Директор НИИ «Институт специальных исследований» при Академии наук СССР Кузнецов-Гончаров курил, впервые за тридцать два года. Стоявшая перед ним на столе пепельница была уже полна окурков, в голове неприятно шумело, но он продолжал зажигать одну сигарету от другой.
-Да. Хорошо. – Министр повесил телефонную трубку, бесшумно по мягкому ковру прошел к небольшому столику в углу просторного затененного кабинета. Звякнуло стекло, вода полилась в стакан из хрустального графина, и он долго, несколько минут, пил, запрокинув голову.
Директор, сидевший на неудобном жестком диване, за это время не шелохнулся и не издал ни звука, только медленно выпускал дым из ноздрей.
-С американским командованием в Германии налажена связь. Ситуация американцам представлена как попытка путча со стороны военных Генштаба и связанного с ним командования Группы войск в Германии. – Сказал, наконец, Министр, не оборачиваясь. – С немецкими частями сложнее, у нас нет прямого канала с немцами… Но это уже дело времени.
-Заварили мы кашу… - Глухо отозвался Директор с дивана.
«Не мы, а вы» – Хотел было ответить Министр, но сдержался. Институт вел критически важные для руководства страны, в том числе и лично для Министра, медицинские исследования.
-Что вы предлагаете делать далее? – Спросил он вместо этого.
-Ну что же, пространственные пределы воздействия примерно понятны…Также установлена невосприимчивость к нему существенного процента людей. Я думаю, мы легко можем локализовать… нашего оппонента, полностью лишить его связи. А там…Там посмотрим. Жаль, что научная группа по теме «Воздействие», видимо, погибла. Я думаю, они могли бы нам что-то подсказать…
-Откуда он знает, куда бить? – Пристально глядя Директору в глаза, спросил Министр. – Насколько он разумен? Какой обладает информацией?
-Наши предыдущие опыты, а также исторические изыскания показали, что aulophyte lignorum каким-то образом не только воздействует на сознание людей, но и считывает с него информацию. То есть налаживает двустороннее взаимодействие.
Зазвонил телефон.
-Я слушаю. Да, соединяйте. – Министр присел на краешек стола, взявшись щепотью за переносицу и закрыв глаза.
Кузнецов-Гончаров потянулся за новой сигаретой, однако обнаружил, что пачка уже пуста, с досадой скомкал ее и пристроил в пепельницу, прямо поверх окурков.
-Трифонов? Сергей? – Переспросил Министр. – Нет, мне ни о чем не говорит…
Директор Института подал знак рукой.
-Подождите. – Министр прикрыл трубку рукой. - Что?
-Сергей Вадимович Трифонов вел тему «Воздействие».
Министр быстро кивнул.
-Где задержан? Так. При памяти? Ну, голова варит у него?.. Хорошо…
-Пускай назовет пароль. – Сказал громко Директор.
-Как-как?..
Кузнецов-Гончаров энергично закивал головой в ответ на вопросительный взгляд Министра.
-Везите его сейчас же на Объект Т-4…Голый? Так оденьте! Все!
Министр бросил трубку.
-Сбежал из-под карантина, видимо. – Грузный Директор не без труда встал с дивана. – Где этот ваш Т-4?
-За городом… Я дам вам сопровождение. – Министр закрутил наборный диск телефона. – Кстати, каким образом вы остались невредимы?
-Богу молился. – Пожал плечами Кузнецов-Гончаров.
XVI
21.12.1982 г., 21.01, Москва, полгода спустя
Белослав Олегович Кузнецов-Гончаров, Директор Института специальных исследований при Академии наук СССР после июньских событий так и не смог повторно бросить курить, однако перешел на великолепные кубинские сигары.
Вот и сейчас он раскуривал ароматную сигару от фирмы Upmann, глядя в матовый мрак высокого окна, за которым бесшумно и невидимо в темноте зимнего вечера покачивались почти кремлевские заснеженные голубые ели. Десяток пар глаз (он это совершенно ясно чувствовал полоской кожи между воротником поношенного пиджака и линией седых волос) внимательно уставились на него.
-Вы знаете, коллеги. – Сказал он, попыхивая сигарой. – В радиационной безопасности есть такой принцип – принцип обоснования: любая деятельность с источником излучения обоснована, если потенциальный вред от нее не превышает планируемой пользы. Я думаю, что он применим и в случае с темой «Воздействие». И применительно к данной теме, возможный и уже причиненный вред, по моему убеждению, сильно перевешивает все возможные выгоды от использования явления… Вот товарищ Трифонов не даст соврать.
Кузнецов-Гончаров обернулся. По обеим сторонам длинного стола, торцом упиравшегося в залитый зеленым сукном стол Директора, сидели начальники Отделов Института специальных исследований, ведущие научные сотрудники, доктора наук, члены-корреспонденты и прочая, и прочая, числом десять – Ученый совет Института, и напряженно слушали директорскую речь. Сергей Вадимович Трифонов, сидевший к нему ближе всех, чуть заметно кивнул.
За время, прошедшее с летних событий, он заметно поседел, осунулся, под глазами появились мешки – близкое знакомство с организмом aylophite lignorum не прошло для него даром.
Тщательное обследование, проведенное в закрытом НИИ, показало наличие в организме помещенного после летних событий в строжайший карантин Трифонова (и еще нескольких сотен человек, успевших побывать под воздействием древнего симбионта) следов некоего вещества, идентифицированного как сильнейший, неизвестный ранее алкалоид. Как он проник в организмы людей, защищенные герметичными костюмами химзащиты, как вырвался за пределы герметичной же лаборатории, осталось загадкой.
Высказывались робкие голоса, что aylophite lignorum каким-то непостижимым образом синтезировал это вещество непосредственно в организмах людей, но подтвердить или опровергнуть предположение не представлялось возможным – единственный известный науке организм этого вида (вместе с немалым количеством подверженных его влиянию людей) был уничтожен на объекте «Казбек» подрывом маломощного нейтронного боеприпаса.
Каким образом aylophite оказывал влияние на одурманенные разумы людей, отдававших безумные приказы – так навсегда и осталось загадкой.
-В общем и целом, уважаемые коллеги, учитывая все обстоятельства, я предлагаю закрыть тему «Воздействие», с передачей всех материалов в Особый архив. Прошу вас голосовать.
Раздался легкий шорох: поднялось десять рук.
-Ну что же, решение принято единогласно. – Кузнецов-Гончаров сел в директорское кресло и осторожно, чтобы не осыпать горячим пеплом сукно стола, положил сигару на край пепельницы. – Теперь давайте подумаем, как нам распределить освободившиеся после закрытия «Воздействия» кадры и ресурсы… Руководство потребовало от нас интенсификации работы по теме «Мафусаил», и я предлагаю вам, Сергей Вадимович, первым высказать свои соображения.
XVII
22.12.1982 г., 00.01, Москва
Когда совещание, наконец, закончилось и руководители Отделов ушли, знаменитые директорские часы били полночь.
Белослав Олегович Кузнецов-Гончаров, закурив новую сигару от Upmann, достал из стола потрепанный томик Ветхого завета, открыл его на загнутой странице, и долго сидел неподвижно, глядя на отчеркнутые карандашом слова:
В год смерти царя Ахаза было такое пророческое слово: не радуйся, земля Филистимская, что сокрушен жезл, который поражал тебя, ибо из корня змеиного выйдет аспид, и плодом его будет летучий дракон.
…Пепел кубинской сигары, медленно кружась, оседал на пожелтевших страницах.