Он постучался в мою дверь, когда солнце перевалило за полдень. Среднего роста, безо всяких изысков постриженные волосы соломенного цвета. Простое, мало запоминающееся лицо, одежда, которую мог себе позволить крестьянин среднего достатка. В толпе взгляд и не задержится на таком. Только толстые короткие пальцы с мощными узлами суставов и длинными ногтями однозначно выдавали моего гостя. Передо мной стоял оборотень
- Чем могу помочь? – поинтересовался я.
Гость огляделся, исподлобья глянул на меня:
- Может, внутри поговорим?
Я посторонился, широким жестом указав ему на лестницу.
В кабинете, на излюбленном своем месте лежала, погрузившись в очередную книгу, Ольжена. Однако гость, увидев ее, замер в дверях, нахмурившись.
- Что-то случилось? – поинтересовался я, усаживаясь за стол и указывая ему на кресло.
- Все стало сложнее, - ответил гость, не двигаясь с места.
Ольжена, молча, поднялась и пошла из кабинета. Гость торопливо проговорил:
- Нет. Поймите. Дело не в том, что Вы здесь.
- В чем же? – уточнил я.
- В том, что она вообще есть, - гость взглянул на меня: - из-за нее Вы уязвимы.
- В башне мне ничего не грозит, - улыбнулась моя ненаглядная.
- Вы всегда находитесь здесь? – гость повернулся к Ольжене.
- Нет, конечно же, - пожала она плечами.
И тут я услышал то, отчего холодным ознобом пробрало вдоль спины. Гость сказал:
- Тогда Круг сможет добраться до Вас.
Ольжена, почувствовав возникшую перемену, недоуменно взглянула на гостя, потом на меня.
- Выйди, пожалуйста, - попросил я. Умница моя все правильно поняла и спокойно вышла.
Гость все-таки сел в предложенное кресло.
Я с силой потер лицо. Закрыл глаза, сжал переносицу пальцами:
- Круг был уничтожен триста лет назад. Последний ковен восьмой департамент выжег в 5347 году. Все адепты помещены в Бастион.
- Все? – гость тяжело взглянул на меня.
- Высшие адепты – все! – отрезал я: - А кроме них никто не в состоянии возродить Круг.
И вот тут гость второй раз заставил меня ощутить озноб. Он просто спросил:
- А Целеста?
Высокая, статная, с густыми прямыми волосами цвета воронова крыла и матовой снежно-белой кожей Целеста появилась в академии безо всякой помпы и даже баз свиты. Вошла в калитку приоткрытую стражником. И надо же было такому случиться, что в этот же момент мимо ворот, держа в руках колбу с алхимическим настоем, пробегал новичок, меньше месяца проучившийся в Академии. И по «счастливому» стечению обстоятельств он со всего маху врезался в гостью. Целеста выпрямила спину, надменно взглянула на новичка и, вытянув руку, бросила на мостовую свою сумку безнадежно испорченную выплеснувшимся реактивом.
Очевидно, что незадачливым студиозусом оказался я. А надменная гостья на мою беду оказалась эльфийской принцессой, ведшей свою родословную от времен сотворения мира.
Зазнайки Телери, по праву гордившиеся древностью и чистотой своей крови, считали честью, что их предки служили у ее деда в сокольничих. Целеста – потомок древнейшего рода Перворожденных, единственная из ныне живущих, кто своими глазами видел Эонове – одного из Трех Великих, что помогали Творцам вдохнуть жизнь в созданный из тьмы мир.
Однако тем страннее, что у эллет, являвшейся носительницей чистейшей крови, магический дар оказался даром некромантии.
И тем большей выглядела насмешка судьбы, когда выяснилось, что магический дар Целесты был чуть выше среднего. Таким же, как и у меня – подкидыша без роду без племени. Ясно, что вкупе с несуразностью первой встречи, непомерными амбициями и во многом благодаря нашему общему учителю, любившему сталкивать учеников лбами, дружбе все это не способствовало.
Когда я закончил Академию, наши пути разошлись. Лет этак тысячи на полторы, когда я уже в составе братства схлестнулся с Кругом - тайной организацией в состав, которой, как оказалось потом, входил почти весь орден некромантов в главе с моим учителем Сандро. Высоких задач себе Братство не ставило. Считали за удачу без особых потерь выжечь найденный ковен или вернуть родным человека, украденного агентами круга. Маэглир с Меей пытались разобраться, что именно делает Круг с похищенными и, каковы вообще его цели, но не смогли. А после очередного рейда, когда всем стало ясно, что выжили мы лишь чудом, Братство по общему молчаливому согласию распалось. Круг просуществовал еще лет четыреста и может быть существовал бы и доныне, если бы адепты его не перешли дорогу восьмому департаменту. За неполных пять лет крепкие молчаливые ребята вычислили и вычистили все ковены, схроны и логова Круга. Высших его адептов посадили в Бастион, а низший и средний составы разбежались кто куда. Кто-то вернулся в Совет, кто-то предпочел свободную жизнь, но большая часть безвестно сгинула среди многочисленных измерений Сущего. И о Круге забыли. Как и о Целесте. На суде ее вину или причастность не смогли доказать и потому отпустили к отцу, где она, как все думали, и провела все эти долгие столетия.
Однако то, что знали все - оказалось ложью. Целеста покинула дворец отца спустя сто лет после падения Круга. Где она была все это время и чем занималась, не знает никто.
И вот о Круге снова вспомнили. Вкупе с Целестой.
Но по порядку.
Когда я собрал разбежавшиеся мысли, то попросил гостя рассказать: откуда ему известно имя Целесты и о Круге вообще.
Он долго собирался с мыслями, явно готовясь сказать то, что было очень тяжело для него. Наконец он стиснул кулаки, тряхнул короткими соломенного цвета волосами.
Гостя звали Джек Вольфскин. Его семья и семьи подобных ему, с разрешения Совета жили на юге Беллардии и севере Мериабара в предгорьях восточного хребта Ллирова трезубца. Лишь тем семьям, которые не могли контролировать Превращение и в полнолуние полностью перекидывались в волков, Совет отвел место в Пустошах. Жили мирно. Занимались собирательством, бортничеством. В силу своей близости с Лесом умело следили за популяциями лосей, оленей, волков, прочего зверя и птицы. Те из властителей, кто поумнее с радостью нанимали их в лесничие. Кроме того оборотней частенько нанимали в охрану купцы. Через мой перевал часто проходили караваны, охраняемые этими широкоплечими нелюдимыми и молчаливыми бойцами.
Полгода назад купец, с которым они давно уже вели дела, снарядил два больших каравана, потребовавших для охраны почти всех мужчин семьи.
- Раньше он так делал? – вклинился я в рассказ.
- Было два раза. – пожал плечами Джек: - один раз ему отказали, второй – помогли. Времена сейчас тихие. Мать согласилась. Благо, что другие семьи обещали помощь и поддержку в случае опасности. Все прошло спокойно. Наниматель расплатился честь по чести. Но когда мы вернулись домой.
Джек стиснул кулаки и челюсти и опустил голову. Сквозь зубы продолжил:
- Деревня была сожжена дотла. Угли и зола еще не остыли. Как и кровь убитых. В живых не было никого. Только трупы стариков. Все дети, женщины, кто помоложе, были угнаны в плен. Чуть отстав от нас, прибежали воины из ближних деревень. Они сказали, что увидели дым и поспешили на помощь. Мы обыскали все вокруг в поисках следов, но нападавшие и пленники будто растворились в воздухе. За два часа мы обыскали весь лес на десять лиг вокруг. Ни следа. Похоронив убитых мы оправились на поиски. Первым делом навестили купца. Он долго отнекивался, но потом сознался, что два каравана ему приказала снарядить некая Целеста.
- Купец жив? – уточнил я.
- Нет, - Джек отрицательно мотнул головой: - Не мы. Сердце не выдержало, когда мы повели его в коллегию магов. Из города пришлось уходить. В Виглацше мы обратились в Коллегию, но там отказали, сказав, что нет улик. И тогда мы стал искать сами. Караваны ходят по всему свету. Люди много видят, но не все рассказывают. Мы разделились. Как бы ни сильна была Целеста, но со столькими пленниками далеко все равно не ушла бы. Ей нужно было место. Укромное, заброшенное. На севере Мериабара множество разрушенных замков с еще надежными стенами и глубокими подвалами. От купца шедшего с востока мы узнали, что совсем недавно в замке на границе с Пустошами поселилась нечисть. Люди слышали по ночам страшные крики, видели магические огни. Мы отправились туда. Замок назывался Брайну. Ночью мы пробрались к нему и напали.
Нас было сто бойцов. Мы сумели убить всех ее учеников и тех зомби, что были там. Тридцать бойцов погибло тогда, но эта с…а сбежала! В подвалах башни мы нашли наших жен и детей. Но все были мертвы! Все! - Джек сжал кулаки, прижимая их ко лбу и простонал: - Все! Кто-то умер от ее опытов. Мы видели разрезанные и выпотрошенные трупы на столах. Кто-то умер сам, отказавшись от воды и пищи. Она держала их, как зверей, в клетках! В клетках! – Джек, мгновенно обратившись, ринулся ко мне. Черные втянувшиеся когти расщепили столешницу, с полуторадюймовых клыков на меня брызнула слюна, а в пожелтевших глазах пылали гнев и ярость.
- Дернешься – убью, - услышал я тихий голос Ольжены. Скосив глаза, увидел, как она целится в оборотня из своего арбалета. Джек замер, принял человеческий облик, потом очень медленно скрестил руки на груди и, повернувшись к Ольжене, опустился на одно колено:
- Прости меня, мать! Но я не могу спокойно вспоминать… - вновь вытянувшиеся когти полоснули по плечам, распарывая ткань и шкуру. Темно-алая кровь тяжелыми каплями упала на пол. Ольжена опустила арбалет, оторвала от подола несколько полос ткани, забинтовала плечи Джеку и затерла кровь. Потом села перед ним на колени, положила руки на голову и долго-долго смотрела в глаза. А затем прижала соломенную голову к груди и коснулась подбородком. Джек медленно вдохнул-выдохнул и, отстранившись, благодарно склонил голову:
- Я буду хранить твое сострадание, мать.
И Ольжена каким-то вот именно материнским жестом дотронулась до его волос, а потом поднялась и вышла. Джек сел в кресло. Нескоро, но все же продолжил свой рассказ:
- Сбегая, Целеста убила всех, кто был еще жив.
- Вы рисковали, опускаясь в подвал. Она могла отравить воздух там.
- Возможно, не успела, - Джек опустил голову: - Не знаю. Мы достали всех и похоронили по обряду. И снова стали искать. Потрясли кое-кого и узнали про Круг. Потом разделились, условившись через месяц встретиться в Таранау. Через месяц оказалось, что не вернулись те трое, что ушли на северо-восток дальше в горы. Мы пошли по их следам. Через пять дней натолкнулись на заброшенную дорогу, уходящую в горы. Расспросив местных, узнали, что когда-то она вела к замку. Готовые ко всему мы пошли по этой дороге. Ближе к полудню добрались до развалин. К арке ворот были подвешены тела трех наших невернувшихся бойцов.
- Красноречиво, - мотнул головой я. Но Джек отрезал:
- Это лишь разозлило нас. Но лазутчики доложили, что замок заполнен зомби. Будь нас пять сотен – я бы рискнул, но с шестьюдесятью бойцами – штурм был бы равен смерти. А нам нужно отомстить! Оставив дозорных, мы спустились на равнины. Отряд остался в городе, а я отправился к тебе.
- Ясно,- я потер виски. Поднялся, достал из шкафа рулон с картами, нашел нужную и раскинул перед Джеком. Он поводил пальцем по пергаменту, сверяясь, и уверенно ткнул:
- Здесь. Здесь даже замок обозначен.
Я свернул карты, сел в кресло и, сложив ладони лодочкой, прижал их к губам. И задумался. Надолго.
- Целеста знает, что вы ее нашли. И ждет. Значит, уверена в победе. А она, поверь, не дура. Армию я тебе не соберу. И подставлять кого-то ради твоей мести тоже не буду, даже сочувствуя твоей утрате. Но я помогу тебе. Потому, что к Целесте у меня свои счеты. Выйдем завтра. Переночуешь здесь. А пока подумаем.
Колонны и своды, сложенные из порыжевшего от химикатов кирпича тянутся и тянутся рядами, один как капля воды похожий на другой. И в этой бесконечной анфиладе стоят рядами плохо отмытые от крови железные столы. И на каждом изувеченный, искореженный мукой труп. Большей частью женщины. Я поднимаю факел выше и его свет, не мечущийся, спокойный в неподвижном воздухе, не может дотянуться до конца этих чудовищных рядов. Я подхожу к ближнему столу, наклоняюсь, и труп с сипящим вдохом выгибается дугой и вцепляется мне в руку. В свете факела вижу, как дергаются трупы на других столах.
- Тихо! Тихо! - на лоб мне легла прохладная ладонь Ольжены.
Я обнял ее, прижал к себе и прошептал:
- Я должен это сделать. Именно должен.
Она прижалась к груди щекой и кивнула:
- Только если ты не вернешься, я пойду тебя искать. И найду.
- Я вернусь. Только пока меня нет – не выходи из башни. Хорошо?
- Хорошо.
Мы вышли рано утром. Я обнял на прощание Ольжену и, выйдя из башни, махнул ей рукой.
Обернулся к Джеку:
- В каком городе вы собрались?
- Таранау.
Портал выбросил нас на заднем дворе какой-то таверны. Под аккомпанемент истошного поросячьего визга, издаваемого парой сиганувших через ограду свиней и заполошного кудахтанья мы вышли из Промежутка прямо посреди вонючей лужи.
- Один из недостатков магии, - пожал я плечами в ответ на гримасу Джека и уточнил: - Где хоть мы?
В халупе позади нас открылась дверь, и, по всей видимости, хозяин таверны пришедший узнать причину переполоха недоуменно уставился на нас. Скумекав что-то в нечесаной с утра голове он завопил, широко разевая щербатый рот:
- Воры! Воруют!
Пришлось делать ноги. Причем тем же путем, что и свиньи несколькими минутами до нас. А поскольку хрюшки стартовали прямо из лужи и по понятным причинам не пожелали смыть с себя грязь, то и мы с Джеком оказавшись на той стороне забора мало чем отличались от сбежавших хавроний. Хозяин, не побоясь испачкаться, полез за нами и, потому, наплевав на необходимость отмыться, мы сбежали из негостеприимного переулка.
На свиней мы наткнулись буквально за следующим поворотом. Хрюшки восстанавливали пошатнувшиеся нервы, роясь в какой-то помойке. Занятие это целиком их поглотило и мы, сумев не поднять тревоги, просочились мимо. Крики шепелявого свинопаса стихли за нашими спинами, и я остановил Джека, чтобы не привлекать к нам лишнего внимания спешкой и совсем не райскими ароматами.
Вынырнув из путаницы улиц старого города на рыночную площадь, Джек, не замешкавшись ни на секунду, ввинтился в плотную толпу. Мне пришлось попотеть и поработать локтями, протискиваясь за ним. Еле успевал оплевываться от косых злобных взглядом да проклятий, как комариные жала втыкавшихся в спину. В конце концов, устав от их занудного звона, на ходу оделся в «Ауру». Полегчало. Только, то тут, то там за моей спиной кто-то хватался за глаз, в который что-то попало или давился на вздохе недобрым словом.
Джек привел меня к неприметной лавочке алхимика, спрятавшейся в глубине улицы под нависшим вторым этажом и островерхой крышей покрытой выгоревшей на солнце черепицей. Пропустив меня в открытую дверь, Джек на секунду задержался, оглядывая улицу, и последовал за мной. Пройдя темным коротким и донельзя захламленным коридором, я вошел в пустую, заброшенную лабораторию. И остановился. Джек, обойдя меня, без особых усилий отодвинул тяжеленный шкаф со всякой медной и серебряной алхимической утварью. За шкафом обнаружился спуск в подвал. Короткая винтовая лестница привела меня в помещение, где на меня взглянули почти шестьдесят пар желтых волчьих глаз.
- Здесь не все, - объяснил Джек: - Девять посменно дежурят около замка, четверо снаружи и четверо в самом здании.
Я мысленно поставил себе галочку «быть внимательнее» потому, что четырех наружних наблюдателей я увидел, а вот тех, что внутри даже не ощутил.
Джек собрал своих бойцов за длинным столом и в нескольких словах объяснил план, который мы с ним рожали вчера остаток дня и полночи. Я ожидал хоть каких-то вопросов, возражений, но когда Джек закончил, оборотни просто переглянулись и чуть ли не одновременно кивнули.
Я, доселе молча стоявший у стены, вышел вперед:
- Ваше оружие и броня хороши, - сказал я, оглядев их: - Но против адептов Круга оно малопригодно. Идемте, я дам вам немножко больше шансов выжить.
Я нарисовал над собой арку, открывая портал в один из схронов, оставшихся после Братства. Почти полтысячи лет, пронесшиеся над миром, покрыли стойки с оружием и доспехами мелкой, серой пылью. Но стоило смахнуть ее, как в свете факелов клинки мечей и пластины брони засветились глубоким, чистым матовым отсветом истинного серебра.
Я сдул пыль с сундука, сколоченного из неподвластного времени мореного дуба, и приложил палец к овальному камню, заменявшему скважину замка. Механизм узнал отпечаток моей ауры, радостно щелкнул и крышка чуть приподнялась. Откинув ее, я указал Джеку на магические амулеты доверху, наполнявшие сундук.
Оборотни сноровисто разбирали оружие, подгоняли броню. Я ожидавший, что придется многое, если не все, им объяснять почувствовал себя не у дел. Даже защитные амулеты бойцы Джека повесили на себя так, что я не нашел к чему придраться.
И отошел от них. В дрожащем свете факелов увидел в углу схрона круглый стол с девятью стульями вокруг. И замер, почему-то не находя в себе сил подойти.
За этим столом полтысячи лет назад распалось Братство. Мы сидели за этим столом. Маэглир, беловолосая Мея, могучий Браэнор, вечно наглухо застегнутый и неподвижный, будто камень, Морнэмир, два брата вечно мешавшие друг другу широченными плечами Туринар и Фурин, молчаливый, и горбоносый Алква, место Лима, погибшего в первой же схватке с Кругом так никто и не занял.
Я до сих пор в мельчайших помню тот рейд.
В капище оказалось несколько подземных и парочка спрятанных инкубаторов, под завязку забитых нежитью. Ее было много, очень много. Столько, что многие из нас уже простились с жизнью. Да и к тому же я успел почувствовать, что по наши души скелетники собрали Большой Круг. Некромантов двадцать, если не больше.
Нам удалось забаррикадироваться в дальней комнате, и Маэглир сказал:
- Это ловушка. Наша задача – выбраться отсюда. Желательно всем вместе и по возможности целыми. А потом приносим сюда «Утреннюю Звезду» и выжигаем все к едреной матери.
- Хороший план! – громыхнул Туринар. Его брат согласно кивнул. Алква неопределенно повел бровями, но ничего не сказал.
Маэглир подошел к стоящим с невозмутимым видом у стены эльфам и положил руки им на плечи:
- Нам потребуется все, что вы умеете и, возможно, даже больше.
Черный Алмаз лишь едва кивнул. Лебедь в знак согласия чуть приопустил веки.
- Соберитесь, - Маэглир вышел на середину комнаты: - Морнемир и Алква - впереди, Туринар справа, Фурин – слева, Фреки - на тебе купол, я - замыкаю.
Я отвел Маэглира в сторону и шепнул ему:
- Ты хоть знаешь, что против нас целый Круг?
- Да ясно, что не один недоучка. – оскалился вожак: - Много их?
Я кивнул. Маэглир положил руку мне на плечо:
- Просто постарайся удержать «купол».
Мы построились. Маэглир спросил:
- Готовы?
И когда все кивнули, скомандовал мне:
- Фреки, дверь – долой!
Я сложил заклятье и выдохнул его. Массивную каменную дверь унесло вперед будто пушинку. На своем пути она проложила огромную просеку в рядах поджидавшей нас нежити. Но просека неумолимо, будто густой жижей снова заполнилась разлагающимися мертвецами, скелетами, приведениями и прочей гадостью, которая по недосмотру Создателей пытается населить этот мир.
Грохнувшись оземь, дверь раскалилась добела и с диким воем взорвалась. Туринар захохотал и показал мне большой палец. И только Морнэмир скользнул по мне взглядом и кивнул. По-моему только он один понял, что именно я сделал. Те, кто направлял нежить, получили такой ментальный удар, что я даже на миг почувствовал ослабшее давление их совместной магии. Надо полагать не один скелетник в тот момент выпал из Круга, блюя и харкая внутренностями от дикой боли. Все это заняло какие-то мгновения, а потом, опережая первые ряды нежити, мы двинулись…
То что творили Морнэмир и Алква, я не видел ни до, ни после того дня. Это было как танец. Смертельный, страшный, завораживающий. Ни одного лишнего движения. Они словно стали единым целым с мечами, которые соткали вокруг них сверкающий и гудящий кокон. Я подвесил под купол «свечу», но увидел только отсверки света на исчезнувших в непрестанном движении клинках, да снежно-белые взметывающиеся волосы Морнэмира. Слева и справа уже тяжело дышали братья-гномы, Маэглир коротко ругался на западном наречии, экономя дыхание, а Черный Алмаз и Алква не подавали и признаков усталости.
- Фреки, держишься? - Маэглир улучил минуту.
- Нормально, - выдохнул я, почти не солгав. Круг, похоже, очухался от моего «сюрприза» и давили скелетники уже всерьез. Ноги еще не дрожали, да и голову удавалось «держать», не позволяя мороку испугать меня. Но вот где-то в области живота появилась предательская пустота.
- Половина, - выдохнул вожак: - Без подпитки не дойдем.
- Десять секунд! – крикнул я и с размаху воткнул посох в щель между камнями. Морнэмир наконец-то опустил меч, и я увидел, как тяжело вздымается его грудь. Рукава и кожаный нагрудник его костюма были изодраны в лоскуты, а сам он был весь забрызган полусгнившей кровью и ошметками мертвой плоти. Не лучше выглядел и Алква. Туринар и Фурин выглядели хуже: старший потерял свой наруч, а младший был серьезно ранен: когти зомбяка сильно разорвали его шею.
- Дойду! – огрызнулся Фурин на мой взгляд.
Маэглир выглядел хуже всех: весь в своей и чужой крови, шатающийся, от доспеха осталась только кираса, руки и ноги просто располосованы.
- Ерунда! - отмахнулся вожак. Я прочел заклинание, передающее моим спутникам часть моей жизненной силы и, будто каменная плита легла мне на плечи: все были не просто измотаны. Маэглир вообще держался только на воле. И этот безумец, когда истекла последняя секунда, из выделенных мной, проорал:
- Бегом!
И мы бежали. Тут уже пришлось подключиться и мне. Туринар и Фурин все чаще не успевали и, мне приходилось сжигать или замораживать скалящиеся головы, руки тянущиеся к нам. Все чаще спотыкался Маэглир и, пришлось пожертвовать частью силы, чтобы подпитать его. Резко сквозь зубы втянул воздух Морнэмир и я, «прислушавшись» почувствовал сильную боль в его груди. Выдохнул заклинание и сам чуть не рухнул носом в землю: рана Черного Алмаза была смертельной. Он должен был умереть сразу, как получил ее, но вместо этого продолжал все так же бежать вперед, успевая прорубать нам дорогу.
- Фреки, дверь! - услышал я сзади голос Маэглира и я, мало что видя сквозь кровавые круги в глазах, выбросил вперед руку с раскрытой ладонью.
- Еще! – проорал его голос откуда-то издалека. Я путающимся сознанием сплел заклятье и выдохнул его. Это последнее, что я запомнил тогда.
Очнулся я от того, что мне на нос упала снежинка. Я потянулся, чтобы смахнуть ее и почесать нос, но только слабо шевельнул рукой.
- Эй! – раздался надо мной голос одного из братьев.
- Живой? – послышался поодаль голос другого. Гулкие шаги сотрясли землю и, мне на грудь легла тяжеленная ладонь. Я почувствовал, как к лицу приблизилось что-то теплое, и понял, что гном пытается услышать мое дыхание. Я шутливо дунул. И пожалел.
- Живой! – проорал гном так, что у меня в ушах зазвенело: - Туринар, загалур-газ-бар! Он живой! Флягу давай!
От радости Туринар даже не обиделся на прозвище, которым назвал его брат
Заботливые и ловкие как горные медведи, братья усадили меня. Я медленно разлепил глаза и, оглядевшись, спросил:
- А где Маэглир и Морнэмир, Алква?
- А вон, возвращаются. – Туринар махнул куда-то своей забинтованной лапищей и по обычаю проорал: - Я следил за пещерой. Они туда «Утреннюю звезду» унесли. Знатно шарахнуло! Гора до сих пор дымится.
- Живы, значит, - выдохнул я и отключился вторично.
Я подошел и коснулся пыли на поверхности стола. Братство распалось. Маэглир ушел на Север и там сгинул. Туринар и Фурин – ушли на запад, Алква – подался в свои горы и, говорят, там стало гораздо спокойнее, Браэнор и Мея поженились и осели где-то на востоке.
- Сегодня Круг падет, - склонив голову, тихо сказал я, будто тени моих друзей сидели вокруг стола и слышали меня.
- Ты же понимаешь, - я отвел вожака оборотней в дальний угол: - Что бой должен быть настоящим и многие из них …умрут. Иначе Целеста раскусит нас.
- Фреки, - Джек сжал мой локоть: - У нас не осталось ничего кроме мести. Целеста убила всех: жен, детей, родителей. Мы уже мертвы, маг!
Я хотел было сказать, что таких воинов с радостью и честью примет любой клан, но осекся. У оборотней род ведется по матери. И клан Джека, потеряв своих жен и матерей, умер. И этим осиротевшим и неприкаянным бойцам теперь нечего терять, кроме своей скорби и боли. Я оглядел их, как один смотрящих пожелтевшими в приближении ночи глазами на меня, и не разглядел в них ни страха, ни отчаяния. Лишь гнев пылал в их глубине алым отсверком огня на булатном клинке.
И просто, молча, сжал руку Джека.
Местечко себе Целеста выбрала самое соответствующее. Шантайен. Замок разрушенный триста лет тому назад, когда в Мериабаре еще свирепствовали клановые войны, не иначе как колдовством и мастерством оставшегося безвестным зодчего прилепился к вертикальному склоны горы у самой ее вершины. К обрушенной арке ворот с торчащим над ней клыком высокой башни вела извилистая дорога, шириной позволявшей только-только разъехаться двум конным. Причем один из них рисковал при любом неосторожном движении сверзиться в пропасть, на дне которой пенился зажатый в теснине скал безвестный поток. С другой стороны была отвесная стена, на которой змеились деревья, не только корнями, но ветвями цеплявшиеся за любые трещины в камне.
Оборотни, чтобы никому не пришлось мерять собой сколь глубока пропасть и сколь холодна вода в реке, выстроились в колонну по двое. По настоянию Джека я шел замыкающим. По дороге к нам присоединились спустившиеся из укрытий дозорные.
Ветер никогда не стихающий в этих горах трепал полы одежд, жестоко сек лицо, пронизывающим холодом сбивал дыхание. Луна, мелькавшая в разрывах бешено несущихся облаков, жреческим хищным серпом отражалась в пожелтевших глазах оборотней.
Отряд шел быстро и бесшумно. Люди и даже гномы неизбежно спотыкались бы, брякали оружием или доспехом, поминали бы кого-нибудь к месту и не к месту. А эти полуволки шли неразличимые в ночи в червленой броне, неслышимые будто призраки. Ни одна птица, гнездившаяся на искореженных ветром и вжавшихся в скалу деревьях, не встрепенулась, ни один даже самый мелкий камень не шелохнулся под их лапами. Лишь вой ветра и скрежет трущихся друг о друга древесных ветвей нарушали тишину и безмолвие ночи. И глядя на раздающиеся плечи оборотней, все более заостряющиеся уши, в разнобой покачивающиеся из стороны в сторону спины и, не слыша ни шороха, ни дыхания, ощутил себя бесплотным призраком, парящим над узкой и забытой людьми дорогой. Шаг стал легок и невесом. Я посмотрел на свою руку, ожидая увидеть ее покрытой жесткой серой шерстью, и даже немного удивился, узрев ее привычной и вполне себе человеческой конечностью.
В нескольких местах дорога обрушилась в пропасть, и отряд вытягивался черной змеей, проходя узкий участок.
Когда от замковых врат нас отделял всего один поворот дороги, я накрыл отряд «Плащом ночи» - простое, но довольно эффективное при достаточно внезапном нападении заклинание.
Сработало все как часы. На прямой перед воротами, оборотни перешли на рысь и, зомбяки, стоявшие на страже, были изрублены в мелкую крошку, даже не поняв, что произошло.
Оборотни, не замедляя своего бесшумного бега и укрываемые мной, уворачиваясь от неимоверного количества зомби, бросились к центральной башне, верхние бойницы, которой светились слабым отсветом огня. Стажа у дверей башни тоже не успела ни понять, ни тем более предпринять хоть что-то. Изрублен6ные в куски тела, бесформенными кучами гниющего мяса осыпались по обе стороны двери.
«Слишком все хорошо идет» - подумал я. И тут, будто кто-то зловредный услышал мои мысли, заклинание, укрывавшее нас, распалось, развеялось, будто туман под резким порывом ветра. Зомбяки, наполнявшие двор разрушенного замка, как по команде ринулись к нам.
- Дверь! – крикнул я, бросаясь сквозь ощетинившийся мечами строй оборотней. Попутно сплел «Круг огня» - защитное заклинание, опоясавшее сгрудившийся отряд высокой стеной пламени. Не надолго, но мне хватило добежать до двери и понять, что ни одним тараном ее не выбить. На что-то могуче-взрывное у меня просто не было места: оборотни плотно сошлись, защищая меня от наседавших зомби. Дрались полуволки, молча и сосредоточенно. Ни крика, ни воя, ни брани. Только скрежет стали о сталь, который приближался к моей спине куда быстрее, чем мне того хотелось. Шипя и матерясь сквозь зубы, я принялся накладывать на каменный косяк руны, медленно загорающиеся чадным пламенем и вплавлявшиеся в камень.
- Давай!-Давай! – заприплясывал я, когда последняя руна чадя смардным огнем прожгла дверной косяк. Через два удара сердца массивная дверь рухнула внутрь башни.
.Вернее я ожидал, что она рухнет, но вместо этого ударом чудовищной силы ее швырнуло на меня. Пролетев в обнимку с ней десяток метров, я упокоился у полуразрушенной стены. Со стоном отодвинул тяжеленную дверь в сторону и, увидел, как зомби добивают последних из отряда. Лишь Джек и еще несколько бойцов успели исчезнуть во вспышке портала. А в проеме двери стояла облаченная в черную мантию высокая фигура с длинными волосами цвета воронова крыла.
Какой-то особо резвый зомбяк, радостно болтая отвалившейся челюстью, шарахнул меня проржавевшей булавой по макушке, и я отключился
Когда более-менее очухался и разогнал муть перед глазами то первым, что увидел, был злобно-радостный оскал на лице, которое я никак не ожидал и уж точно не хотел увидеть здесь.
- Мог бы и догадаться, что такая-то пакость без тебя никак не обойдется, - буркнул я и схлопотал шипастым кулаком в челюсть. Сплюнул выбитый зуб с сукровицей.
- И кто кому сейчас дорогу перешел?! – прошипела Эстресса.
Я хотел было ответить, но передумал радовать эту полоумную и терять еще один зуб. Просто покачал головой. Благо, что хреново мне было от слова «очень». Мутило, свернутый на бок нос почти не дышал, а ребра при каждом вдохе отзывались острой болью.
Сквозь шум в ушах я услышал шаги и поднял голову. К нам подошла Целеста.
Века, прошедшие с нашей последней встречи, ничуть не тронули ее надменной и холодной красоты.
Хороши были обе чертовски. Целеста в длинной свободной мантии с длиннющими черными волосами и матово-белой кожей, и чертами лица, которые безо всяких экивоков говорили о древности крови. И Эстресса в легком доспехе с короткой асимметричной стрижкой светло-русых волос, с загорелой от долгих странствий кожей, высокими скулами и живой мимикой лица. Огонь и лед. Я залюбовался бы обеими, если бы не читал и в льдистых глазах эллет и в голубых глазах дочери Сандро – один и тот же текст: смертный приговор мне.
Я сплюнул кровь и взглянул на Эстрессу:
- А я думал: ты только с мужчинами спишь.
Магессы переглянулись. На лицах обеих возникло недоуменное выражение, сменившееся пониманием, а затем Эстресса рявкнула, как разъяренная кошка, выпрямилась, широко разводя и поднимая напряженные руки. Меня за все четыре конечности вздернуло к потолку и, я почувствовал, как выворачиваются плечи и колени. «Переборщил!» запоздало пожалел о сказанных словах.
- Он пригодится живым! – услышал я голос Целесты и каменный пол ринулся мне навстречу. Живым, не значит здоровым, и лишь то, что я инстинктивно сгруппировался, спасло меня от переломанных костей. Но хряпнулся я все равно знатно. Скрипя зубами, ткнулся лбом в холодный камень, упал на бок и, перевернувшись на спину, со стоном вытянулся.
Когда смог различать хоть что-то кроме кровавых кругов перед глазами, то увидел, что обе магессы стоят надо мной и разглядывают как разглядывали бы, наверное, таракана.
- Третьим не буду. Даже не уговаривайте, - предупредил я их. Из-за выбитого зуба получилось шепеляво, но они поняли. Эстресса оскалилась и пнула меня в ухо. Мое здоровье хрупкое и без того подорванное падением с высоты, не выдержало подобного насилия, и мир все-таки померк в моих глазах.
Когда пришел в себя, то обнаружил что вишу в метре над полом с раскинутыми руками.
- Чо делаем? – осведомился я у магесс с задумчивым видом, изучавших какую-то книгу.
На этот раз до ответа снизошла Целеста. Она подошла ко мне, взглянула снизу вверх в глаза и пожала плечами:
- Разное. Могу сделать так, что ты умрешь, обделавшись, - и повела рукой. Боль, пронзившая мой позвоночник, была такой, что я даже кричать не мог. Эллет взмахнула ладонью в другую сторону и боль ушла. Сердце еще сходило с ума, тело продолжало сотрясаться от остаточных судорог, но голова неожиданно стала ясной-ясной.
- Слушай, я бы понял ее, - прошептал я, кивнув в сторону Эстрессы, которая, хмурясь, что-то вычитывала в книге, водя пальцем по строчкам: - После смерти отца забыта и презираема всеми. Но ты! У тебя же есть все. Бессмертие, власть, богатство. Чего тебе не хватает?!
- Тебе-то что за дело? - пожала она плечами: - Ты опять влез в то, чего не понимаешь. Как и тогда все ваше, - Целеста усмехнулась: - Братство не понимало с кем связалось.
- Но мы победили вас! – вякнул я.
- Вы? – одним движением брови она сравняла меня с пылью под ее ногами: - Вы сдулись как только Круг просто посмотрел на вас. Разбежались как крысы. А ты и того раньше сбежал.
Целеста приблизилась. Меня, чуть наклонив вперед, плавно опустило вниз. Магесса подцепила ногтем мой подбородок и задрала голову:
- Ты все равно умрешь. Зачем тебе забивать голову перед смертью? Подумай о чем-нибудь приятном, повспоминай свою жизнь.
От ее голоса, а паче того – от взгляда меня пробрала дрожь. Но я пискнул:
- Да так. Просто интересно. Никогда не мог понять тебя. И, - я запнулся на полуслове: - И всегда завидовал.
- Хм. – эллет улыбнулась уголками ровно очерченных губ: - Не помню, чтобы давала повод считать себя дурой.
Мановение ее ладони снова вздернуло меня вверх. А я осознал, что ничего так страстно не хочу, как задушить проклятую эльфийку своими собственными руками. Вот чтоб жилы вздулись! Чтоб язык из пасти ее вывалился! Чтоб зенки ее из орбит повылазили! Вот чтоб! Ух бы я ее!
Однако я унял злость. Как ни слабо было касание Целесты, но часть ее ауры осталась на моем подбородке. Я закрыл глаза и подцепил этот отпечаток. Медленно и осторожно, зная что любое неосторожное касание разрушит его, за тончайшие нити вплел в заклинание и осторожно каскад за каскадом активировал. Великолепная почти метровая в размахе снежинка, висевшая перед моим внутренним взором, из искрящеся-белой стала радужной. Яркое сияние волнами переливалось по ней. И с каждой волной она росла все больше и больше и, вскоре ее лучи уже почти касались стен и потолка. Я затаенно перевел дух, из-под полуприкрытых век оглядел зал. Ничего не поменялось. Магессы стояли около книги, одновременно выписывая что-то из нее на листы пергамента. Я уже было обрадовался, но Целеста вдруг встрепенулась и пошла ко мне. Я закрыл глаза и отдал приказ сплетенному и уже дрожащему от накопленной силы заклинанию. Снежинка вплелась в заклятия несколькими паутинными слоями окутывавшие зал и вспыхнула ярким-ярким светом.
Кто-то истошно закричал на высокой режущей уши ноте.
«Давай же!» - мысленно пнул я оборотня, не спешившего появляться здесь. И тут же ощутил три сильнейших толчка: последние выжившие из стаи Джека выпрыгнули из Промежутка. Джек выпал из телепорта за спиной окаменевшей от шока Целесты.
К счастью у него хватило мозгов сразу снести Целесте голову. Еще два взмаха клинка – и на пол упали тонкие изящные пальцы, уже складывавшиеся в жестовое заклинание
- Быстрее! – я задергался в путах: - Голову! – заклятие, удерживавшее меня ослабло и, я брякнулся на пол. Рявкнул потому, что Джек ринулся ко мне: - Голову!
Оборотень схватил ошарашено лупающую глазами голову Целесты и протянул мне. Плохо слушающимися пальцами с вставил между ровными белоснежным зубами деревянный кляп и, не щадя рук, затянул узел на затылке. Выхватил из протянутой ладони оборотня серебряную печать и, одной рукой удерживая голову за затылок, большим пальцем другой вдавил задымившийся кругляш в лоб Целесты. Коротким жестом замкнул заклинание печати и только, когда вытявнушиеся когти печати вонзились в лобные кости, врастая в плоть, позволил себе рухнуть на пол. Голова чудовищным клубком укатилась в темный угол, утвердилась на ухе и светилась оттуда белками вытаращенных глаз.
- Вторая! – я указал оборотням на постамент с книгой, где валялась без чувств Эстресса принявшая на себя вес откат от взломанного заклинания. Оборотни живо притащили ее ко мне. Скошенное судорогой лицо, густая кровь, текущая из-под опущенных век, липкая черная слюна текущая со свесившихся губ, кожа на голове рассеченая от лба до затылка, лоскутом висела, открывая кости черепа. Дыхание было слабым, пульс еле прощупывался на шее.
- Свяжите покрепче. Потом разберемся, - сказал я, и тяжело опираясь на колено, поднялся. Нашел в углу голову Целесты, поднял ее и поставил на поданное Джеком серебряное блюдо. Магесса, чья сила была надежно заперта печатью, все еще пребывала шоковом состоянии. Жалости ни к ней, ни к Эстрессе я не испытывал. Вернее, она шелохнулась, но стоило мне сочувственно вздохнуть над их тяжелой судьбинушкой – сломанные ребра тут же напомнили, что участь уготованная мне этими полоумными была бы куда страшнее. И ни одна из них уж точно не стала бы вздыхать обо мне.
Поэтому я достал из тайника на поясе флакон с настоем жароцвета и весь вылил его на блюдо, стараясь, чтобы густая жидкость полностью охватила шею Целесты.
Веки магессы задрожали, поднимаясь, взгляд стал осмысленным, дернулись губы, зубы скрежетнули по кляпу и Целеста с ненавистью подняла на меня глаза.
- Осознала? – на всякий случай уточнил я, и когда она моргнула, вытащил деревяшку: - Тут только ты и я. Уже нет Совета, восьмого департамента, твоего папочки откупившего тогда тебя. Мне-то известно, что не будь у Круга помощи извне, хренушки бы что эти скелетники сделали бы. Им помогали, деньгами, укрытиями, даже агентами на первом этапе. И все это делала ты. Говори: так это?
Целеста несколько раз беззвучно открыла рот, как рыба вытащенная из воды, но потом сообразила и от полившегося из ее уст сипящего голоса, всех передернуло:
- Да, это мы помогали Кругу. И на первых порах и потом. Эти старые …- Целеста употребила слово на эльфийском однозначно и нелицеприятно характеризовавшее высших адептов Круга: - сами не могли ничего. Только часами просиживали в своем зале за бесконечными спорами, смысла которых не понимали и сами. Все делали средний и низший круг. Средний обеспечивал исполнение магических ритуалов, низший – всю остальную организацию: от поставок материала до создания новых ковенов и хранилищ.
- Кто всем руководил? Ты?
- Я и мой отец.
- Что?! – я не в силах поверить, вцепился руками в стол: - Энен, сын Эонове предал своего отца?!
- Он никогда и не был верен ему. Отцу всегда претило слабоволие деда, смирившегося с волей Творцов. Отец считал людей полуразумными животными, чей удел служить перворожденным. И когда дед ушел в Рассветный город, отец предпринял все, чтобы вернуть эльфам их истинное величие.
Холод дурного предчувствия пробежал по моей спине.
- Убираемся отсюда живо! – я схватил блюдо с головой и недоуменно уставился на оборотней, растерянно мявшихся в углу, где должна была валяться бесчувственная Эстресса. Вместо нее на полу лежали обугленные веревки.
- Сбежала, с…а! – выдохнул Джек.
- Одна она ничего не сможет! – я выглянул во двор и увидел как в открывшийся портал выпрыгивают десяток за десятком эльфийские мечники в черных как ночь доспехах и, походя срубая зомби, слаженно устремляются к башне. Я слишком хорошо знал, на что способны эти тонкие вытянутые мечи, чтобы дать им хоть одну лишнюю секунду. Выругавшись, я открыл портал и вытолкал в него оборотней и шагнул сам. Прежде чем выход из Промежутка схлопнулся, я повесил на заклинание обманку - несуществующие координаты, которые стерли изначально заложенные мной. Столь грубый взлом своего же заклинания отозвался тупой нарастающей болью в висках. Я сунул оборотню блюдо, успел шепнуть:
- Кляп ей в рот и в ящик! – и неломким бревнышком ткнулся лбом в холодный шершавый пол. Тиски, грозившие выдавить мозг через уши, медленно ослабли. Я перевернулся на спину, сел поудобнее и потер лицо одной рукой:
- Вот так вот!
- Они не найдут нас? – присел передо мной Джек.
- Нет, - я отрицательно мотнул головой, заодно разгоняя клубившийся в ней туман: - По крайней мере, не сразу. Лет сто проищут. Только все оказалось немного сложнее, правда? Вырезать неокрепший ковен, это тебе не с древнейшим родом перворожденных драться.
- Совет, - предположил Джек.
- Совету, - поморщился я: - доказательства нужны. А у нас кроме этой падали, - я кивнул на ящик с головой Целесты: - ничего нет. Да и она сгниет часа через два. Эх, говорил же себе: иди учись. Так ведь нет – не послушал доброго совета.
- И что? Никаких вариантов?
- Варианты есть всегда, - я, кряхтя, поднялся, махнул рукой: - Посветите!
Джек взял факел и пошел следом за мной. Я побрел в дальний угол схрона, где когда-то хранились все книги касавшиеся некромантии и всего ей сопутствующего. Прошедшие века могли превратить все в пыль, потому я будто хрупкий тончайший бокал потянул с полки одну книгу, вторую. Едкая пыль тут же засвербила в носу. Увидев, как сморщился Джек, я пообещал:
- Только чихни, в лягушку превращу.
Оборотень захлопнул пасть и зажал ее свободной лапой. И чихнул. Клянусь, мне показалось, что у него даже уши на миг отделились от головы, но потом приросли обратно. Я хотел было почесать его за ушком в благодарность, но вовремя передумал. Четвертое хранилище удушливой пыли оказалось той книгой, которую я искал.
Найдя нужную страницу, я положил книгу перед собой и посмотрел на Джека:
- Варианты есть всегда. Но все они требуют жизнь за жизнь. Для того, чтобы поддержать жизнь Целесты пока соберется Совет и пока он примет решение мне нужны жизни двоих из твоих людей.
Спутники Джека доселе молча слушавшие нас, синхронно достали ножи и приставили к горлу друг друга.
- Эй-эй! Стойте! Беда с вами, отчаянными. Подготовиться же нужно.
Подготовка заняла минут пятнадцать. Вычертить рунный круг, разложить камни душ.
- У вас есть минута, - сказал я оборотням и отошел. Я не знаю о чем они говорили, склонясь голова к голове, и если честно не хочу знать. Слишком много боли и отчаяния из минувших эпох всплыло в моей памяти за неполный день. Вспомнилось как часто мы, стояли так же перед рейдом, который мог для всех и каждого стать последним. Больше молчали, подпитываясь яростью и болью друг друга, а если слова и падали в тишину, то были короткими и скупыми.
Джек подошел ко мне:
- Мы готовы.
Я кивнул:
- Энен не дурак. Нас, как пить дать, будут ждать. Даже, скорее всего, поставят завесу и вышибут из Промежутка где-нибудь на подходе к Орхе. И будет их очень, очень много. Будь у меня возможность позвать хоть кого-то из друзей, было бы гораздо легче. Но стоит мне открыть портал, маги Энена отыщут нас на три счета и тогда конец всему. Выход один – прорываться. Есть одно заклинание, рассчитанное на вас, на вашу звериную сторону. Оно сделает тебя сто крат сильнее и быстрее. И на четверть часа ты станешь неуязвимым. Но потом зверь в тебе умрет. Ты останешься простым человеком, слабым и беспомощным.
- Это хуже смерти, - тяжело уронил Джек, но поднял на меня взгляд: - Я согласен. Пошли.
Когда я подошел, оборотни синхронно поднялись и вновь потащили мечи. Я остановил их:
- Хватит крови. Вы просто уснете.
- Но…
- Не тратьте мое время. Слишком тяжело собирать жизни и души насильственно исторгнутые из тела. И многое можно потерять. Ложитесь
Оборотни по кивку Джека послушно легли на спины, прижали к груди обнаженные клинки. Я положил у макушки каждого пустой камень душ.
Склонился к бойцам:
- Эти мечи не знали лучших хозяев чем вы. – и закрыл им веки, погружая в сон, из которого им уже было не суждено вернуться. Нараспев прочел заклинание, плетя его тончайшую сеть над неподвижно замершими оборотнями и, когда вязь полыхнула бледным лунным пламенем, широко расставив пальцы, погрузил ее в тела. Судорожный выдох сорвался с губ бойцов, и они застыли уже навеки вечные. Тяжелые камни в изголовье их смертного ложа налились тягучим лиловым сиянием.
Я достал из ящика голову Целесты, и, не особо церемонясь, пеньковой веревкой примотал заполненные камни к ее уже тронутым разложением вискам. Поочередно от каждого камня протянул ниточку силы до печати, впаявшейся в лоб магессы. Веки Целесты затрепетали, и она удивленно уставилась на меня.
- Да. Мы еще живы и ты тоже. И сейчас тебя немного потрясет – с этими словами я спрятал голову в холщовый мешок и надежно привязал его к поясу.
- Так. Теперь ты.
С зачаровыванием Джека все оказалось сложнее. Заклинание плелось тяжелее и вживлялось так неохотно, что к концу ритуала я еле ворочал иссохшим до мумифицированного состояния языком. Воды в схроне, понятное дело, не было, поэтому пришлось по варварски утолять жажду вином, за каждую бутылку которого там, на поверхности, богачи отдали бы золотом по весу.
- Я ничего не чувствую, - недоверчиво посмотрел на меня Джек. Я, как раз, допил вторую бутылку.
- Уф, - я оттер губы: - Так и должно быть. Я активирую заклинание, когда придет время.
Нас выбило из Промежутка почти у самой Орхи. В ущелье старых, почти сглоданных ветром, слоистых и красных как кровь скал. Если бы я не ждал этого, то когда Промежуток выплюнул нас, уже валялся бы, воя от боли и блюя своими кишками. А так, почувствовав, как вздрогнул Промежуток, я сгруппировался, активировал заклятие на Джеке и…мы кубарем покатились по песку. Повезло. Упали удачно: под прикрытие небольших валунов. Падая я успел примерно рассмотреть кого против нас выставил Энен. Около двух сотен мечников перекрывали ущелье и десятков пять лучников на стенах ущелья.
- Маловато. Не уважают нас, - оскалился Джек, тяжело дыша: - Когда?
- Уже, - кивнул я, и оборотень мгновенно вырос до чудовищных размеров. Заревев, он уперся лапами в два уступа, на которых засели лучники, и повалил их, погребая под обломками камня и мечников не успевших ретироваться и незадачливых стрелков, выбравших на свою беду такие «удобные» позиции. Оборотень стремительно бросился на ощетинившуюся клинками стену мечников. На ходу прикрываясь «Щитом», я подцепил «звездной цепью» парочку менее устойчивых утесов и обрушил их на сгруппировавшихся эльфов. В их рядах образовалась брешь, в которую и ворвался стремительный, чудовищно сильный и неуязвимый оборотень.
Эльфы перегруппировались, и мы оказались в кольце мечей, которое удерживая нас, позволяло уцелевшим лучникам очухаться и превратить нас в мертвых ежиков.
- Ну, уж нет! – выдохнул я, поднимая скрюченную на манер птичьей лапы ладонь вверх пальцами. Второй рукой сплел заклинание и «отпустил» его. «Клыки пустыни», каменными почти двухметровыми остриями вырастающие из песка насаживали мечников на себя и утаскивали под землю. Эльфы потеряли строй, и нам удалось пробежать еще пару десятков метров. Улучив мгновение, мне удалось увидеть, что выход из ущелья был шагах в тридцати от нас. Я даже разглядел лунный отсвет на куполе Библиотеки
Джек стремительной и смертоносной тенью метался вокруг меня, защищая от особо ретивых мечников. Но даже его зачарованные когти не могли пробить великолепные покрытые тонким узором доспехи. Однако легко отрывали руки, ноги, головы по обычаю эльфийской гвардии даже не прикрытые шлемами. Я же всем чем мог и что знал, прокладывал нам путь к выходу из ущелья. Приходилось постоянно помнить и про уцелевших лучников пользовавшихся любым удобным случаем, чтобы попытаться пробить шкуру Джека или мой «Щит». К выходу ущелье сужалось, и я уже не мог так эффектно рушить его стены, рискуя завалить и нас самих. В ход пошли и «Гроза» и «Каменный дождь» и «Огненный шар». Где-то краем сознания удивился тому, что в рядах эльфов нет магов. Как оказалось потом, они были, но погибли, когда Джек обрушил первые два уступа. Я еще раз запустил «Клыки пустыни», попытавшись, чтобы стихийное вобщем-то заклинание, сработало в нужную нам сторону. И ощутил ни с чем несравнимое чувство, когда каменные острия пронеслись вдоль ущелья, почти ополовинив ряды эльфов.
Но все равно силы были нервны. Вот Джек пропустил удар, который даже его, бессмертного и неуязвимого заставил пошатнуться. Выпрямился и, широко размахнувшись, снес голову удачливому мечнику и еще нескольким его товарищам. Мне в уши вполз вкрадчивый шепот, от которого хотелось остановиться, встать на колени и пасть ниц.
- Вот уж хренушки вам! – с внезапной злостью узнав в давящем на волю заклинании знакомые узоры, которые я раньше приписывал адептам Круга.
- Как вам «Десница Богов», а?! – я на бегу отхлебнул эликсира и выбросил раскрытую ладонь к небу, медленно сжимая ладонь, опустил на уровень плеча и, разжав пальцы, активировал. Вспышка яркого голубого пламени унеслась по высокой дуге куда-то за горизонт и, внутренним взором я увидел, как в огромный кристалл горного кварца, вокруг которого расселись в мистическом трансе маги Энена, вонзилась сияющая молниями небесная булава. Кристалл брызнул мелким осколками в разные стороны, расшвыривая, калеча и убивая парализованных чудовищным ментальным ударом магов. Не выжил никто: кто-то умер от шока, кого-то осколки кристалла нашпиговали до состояния новогоднего ежика, кто-то, сжимая руками голову, заметался по высокой неогражденной платформе и падал с огромной высоты, в смерти находя спасение от дикой боли, разрывавшей их разум.
Я зарычал, широким движением руки закручивая спираль «Адской плети» и, разбрасывая насевших на Джека мечников, сжигая и швыряя вниз укрывшихся на утесах лучников и, пробивал, прожигал не знающей преград огненной плетью себе и Джеку путь.
И в какой-то момент, когда стремительные тела в черных доспехах на миг расступились, я увидел вдалеке бегущих тяжелой поступью стражей Орхи.
- Джек! Бей! Джек! Мы спасены! Бежим!
- Давай! – рыкнул оборотень, могучим ударом отбрасывая с нашего пути эльфов. Я ринулся в образовавшийся проем, и со всех ног, подстегивая себя всеми известными способами, побежал к стражам. И только когда их алмазные щиты, сомкнулись за моей спиной, надежно защищая, я оглянулся.
И понял, что бежал один.
- Он остался, чтобы прикрыть тебя, - прогудел капитан стражей.
Клятый, благородный оборотень остался, чтобы дать мне фору. Я увидел, как он пал под ударами черных мечей, но и поверженный погреб под собой многих и, многие же нашли свою смерть в его когтях и клыках стиснутых в последнем смертном усилии.
- Не надо, - тяжелая трехпалая ладонь капитана легла мне на плечо, и гнев, готовый вырваться всесокрушающим «Армагеддоном», угас.
Совет выслушал все, что и сказала Целеста. На суд явились и Всезнающий, и Бакст, и Вотан Воитель, являя собой мудрость, милосердие и мужество. Они с неподвижными лицами выслушали исповедь эльфийской принцессы. Не изменились их лица, когда они узнали, что Энен с дочерью движимые гордыней и жаждой власти вознамерились свергнуть богов и принудить Творцов принять их черную волю. Так же неподвижны и неизменны остались их лица, когда на вопрос Совета, они вынесли приговор:
- Смерть королю и принцессе. Народу их до конца времен – изгнание. Ни один народ, ни одно поселение не примет их отныне и только дорога их дом.
Каменны и безответны были их лица, когда седой Эонове молил за своего сына и потомков. Умолк седой старец, не в силах противиться богам. Пал ниц пред ними и вновь обратился с мольбой, прося об ином. И на этот раз боги обратили на него взор и седой, согбенный горем старец ушел в изгнание со своим народом, утешая себя надеждой вновь зажечь в сердцах своих детей пламя, что горело в его сердце и вернуть им милость Творцов и место под солнцем.
А я отписашись от приставучих лейтенантов восьмого департамента, прямо из зала Совета отправился домой.
На перевале бушевал буран. Выйдя из Промежутка, я шагнул к вышедшей мне навстречу Ольжене. И тут же черная стремительная тень метнулась к ней. Я дернулся было вперед, проклиная себя за то, что расслабился, но было поздно. Я повел рукой и завывающий буран стих.
- Спокойно, Эстресса, спокойно! – медленно проговорил я, показывая ей пустые ладони.
Страшная, перепачканная запекшейся кровью с безумием, горящим в глазах, Эстресса удерживая Ольжену, прижимала к ее шее длинный кинжал.
- Я убью ее! Ты потеряешь все! Как потеряла я! Я отниму у тебя все, что есть! - шипела Эстресса, пятясь к башне. Я, выставив вперед открытые руки, осторожно ступал следом, готовый ко всему. Башня узнала Ольжену и, массивная дверь приветливо откатилась в сторону. Эстресса захохотала:
- Вот ты и проиграл, подкидыш! – и рывком, от которого Ольжена задохнулась и еще выше задрала голову, чтобы уберечься от кинжала, оказалась внутри башни. Я выдохнул и опустил руки. Подошел, осторожно отодвинул нож от шеи перепуганной Ольжены и освободил ее от объятий парализованной магессы. Ольжена разрыдалась, повисла на моей шее, я легко подхватил ее и унес в комнату. Там напоил водой и дал настой зорянки –сильнейшее успокоительное. Девушка тут же уснула.
Я спустился вниз. Достал из ножен братьев и, скрестив, положил их на плечи Эстрессы. Достаточно было одно короткого движения, чтобы оборвать ниточку этой жизни, но я, глядя в глаза дочери моего учителя, медлил. Не знаю почему. Я знал, что она не раскается, если я отпущу ее, а все так же будет пытаться вернуть то, чего ее лишила смерть отца: власть, почет. Даже сейчас понимая, что от смерти ее отделяет всего лишь одно движение моих рук, она не смирилась. Все так же горели ее глаза, все та же ненависть искажала красивое и сильное лицо. Проиграв, она не сдалась. И я не мог ее убить. Я не судья. Сколько я так простоял я не помню.
Сзади послышались легкие шаги, и ладони Ольжены легли мне на плечи. Девушка прижалась к моей спине, потерлась щекой, а потом, обойдя, взяла мои руки и заставила опустить.
- Пусть идет, - тихо сказала она, отходя в сторону и заставив посторониться меня. Башня переместила магессу за пределы двери. Паралич спал и, Эстресса от неожиданности упала на одно колено, но зарычав бешеной кошкой, ринулась на нас и со всего маху врезалась магический щит, опоясавший башню. Неловко упала на спину, отползла на локтях и снова поднялась. Прижимая одну руку к боку, во второй обратным хватом сжимая кинжал, Эстресса полусогнулась, и, стоя на нетвердых ногах затравленным зверем глядела на нас. Вновь разыгравшийся буран трепал короткие светлые волосы слипшиеся и почерневшие от копоти и крови, и мантию порванную и прожженную в нескольких местах. Левый наколенник легкого доспеха повис на оторванном ремешке, а наруч с оплечьем вообще пропали неизвестно где. Рукав был располосован от плеча до середины локтя, обнажая змеящийся, наспех зарощенный шрам. На плече, там, где должна синеть татуировка посвящения, чернел и вспух волдырями ожог. Высокую же плату взяли с нее духи перевала за возможность пройти к башне. Какая же лютая злоба вела ее! И сколь черна была ненависть, что вкупе с железной волей помогла пробиться сюда!
Я легко отстранил Ольжену и вышел из башни. Радость огнем полыхнула в глазах Эсрессы и улыбкой мелькнула на окровавленных губах. Дочь Сандро замахнулась, метя кинжалом мне в грудь, но порыв жестокого ветра опрокинул ее навзничь. Магесса отчаянно замахала руками, через плечо глядя на пропасть, в которую коротко сверкая кануло ее оружие. Я подхватил Эстрессу и оттащил от края бездны. Она бессильно повисла на моих руках, все ниже и ниже сползая, пока, наконец, не опустилась на снег. Я сел перед ней на колени. Она подняла мотающуюся голову, взглянула на меня глубоко ввалившимися глазами и, облизнув потрескавшиеся губы, прошептала:
- Убей меня. Если так благороден – убей.
- Нет, - я отрицательно мотнул головой: - Я проклинаю тебя. Ты будешь скитаться по всем мирам и измерениям, не зная ни мира, ни покоя до той поры пока не поймешь, что в мире есть не только страх и ненависть.
Эстресса оскалилась, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы, и попыталась сжать замерзшими пальцами мою шею. Но руки ее бессильно упали на колени.
Я поднялся, положил правую руку ей на затылок:
- Иди! Отныне мое проклятие ведет тебя. И не умрешь ты ни от своей, ни от чужой, ни от моей руки, ни от клыка, ни от яда, ни от земли, ни от воды, ни от огня, ни от воздуха. Это говорю тебе я, Маг отлученный от Ока и не подчиняющийся слову и праву Совета. И я говорю тебе, если кто-то попытается снять это заклятье, явно или подспудно – проклятие падет и на него. Я закончил. Все ли ты услышала?
- Я все равно буду убивать, - прорычала Эстресса, сжимая в кулаках колючий снег и, задирая лицо к небу: - Все равно!
- Хочешь ли ты пожелать что-либо? – проговорил я, будто не слыша ее слов: - Ибо закон Древних гласит, что наложивший проклятье должен исполнить волю проклятого, если она не будет противоречить самому проклятию и воле Творцов. Итак?
- Я хочу быть рядом в тот момент, когда ты потеряешь все! Когда ты будешь сломлен, растоптан! - она сорвалась на крик, в бессильной ярости стискивая кулаки
- Да будет так! – наклонил голову я.
Между нами возник золотистый силуэт посланца Всеведущего и вопреки завывающему ветру голос его прозвучал мелодично и чисто:
- Исполнено. – и Вестник растаял в воздухе.
Я протянул Эстрессе раскрытую ладонь, но та ожидаемо оттолкнула мою руку и, скрипя зубами от боли и дыша сквозь стиснутые зубы, поднялась. Постояла несколько мгновений, подставив лицо сыплющемуся снегу. Затем опустила голову, накинула капюшон и искоса взглянула на меня:
- До встречи!
И прихрамывая, скрылась в снежной круговерти. Я начертал ей во след знак, по которому духи перевала беспрепятственно пропустили ее.
P.S. Эльфийские девы рыдали над более чем тремя сотнями мужей, отцов и братьев, погибших в той схватке. И восемнадцать из них лили свои кристальные слезы над теми, кто был повержен Джеком, уже павшим под ударами черных мечей. Такова была цена алчности и властолюбия.
Джека похоронили на высоком холме, насыпав над ним огромный курган. Матери всех родов пришли к его могиле и принесли к ней саженцы дубов. Будущие исполины легко привились, и вскоре над курганом шумела густая, многолистная дубрава. Место это стало священным для всех семей. Юноши приходили поклониться духу великого воина и уподобиться ему в храбрости и стойкости. Бывалые воины искали у него совета. Слабые и одинокие – защиты и спасения.
Говорят, что в лунные ночи на вершине кургана можно увидеть странную фигуру: человека в крестьянской одежде с соломенного цвета волосами, который сидит, свободно положив руки на колени, и улыбается, глядя на Луну.
- О чем ты думаешь? – Ольжена села рядом со мной и положив ладони на плечо, оперлась о них подбородком.
- Я думаю, что не страшен пытающийся захватить мир силой. На его пути всегда встанут мужество и самоотверженность такие, что любой враг будет повержен. Мне страшны те, кто не говорит всей правды, несказанное подменяет ложью и тем отравляет сердца и умы. И тогда люди сами начинают верить тому, что им говорят и готовы жечь, грабить, убивать по одному слову. Мне страшно потому, что как бороться с этим я не знаю.
Ольжена вместо ответа протянула мне лист бумаги и перо:
- Просто делай так, чтоб люди знали правду и помнили тех, кто за нее погиб. – и обняла под грудью, уютно устроившись щекой на плече.