Ладно, ладно, - думал я, - сегодня-то уж точно литература примет меня в свои объятия и подарит мне ментальный велосипед. И покачу я по полям и лесам родного языка, собирая во время остановок в живописных местах цветы и сыроежки словесности.
Но первую половину дня пытался студентам колледжа объяснить, что же такое завязка, развитие, кульминация, развязка и финал. Студенты кивали, вяло что-то записывая, причем, судя по движению ручек, иероглифами. И тут привожу пример из «Одиссеи».
Так прямо и говорю:
-Взять, к примеру, древнегреческий эпос «Одиссея». Вы, я думаю, легко сумеете определить, где там кульминация.
Студенты кивают, улыбаются:
-Да, конечно, сумеем, определим… вы только подскажите, что такое «Одиссея»…
Зевса на них нет. Хорошо, давайте что-нибудь попроще. Кульминация «Гамлета»? Опять мимо. Давайте из школьной программы что ли, ну, кульминация «Человека в футляре».
-Это что, супергерой такой? Что-то типа Железного человека, или Человека-паука?
-Хорошо, - решаюсь я на падение. - «Титаник» смотрели?
Всё-таки какая-то связь с Древней Грецией. Начнем с «Титаника» - доберемся и до «Одиссея». Но нет, выросло поколение, которое не плакало над гибелью симпатишного героя Де Каприо. Ощущаю себя дико устаревшим. Как говорил робот Вертер: «Пора на свалку». Да не Чаппи, а Вертер! В среде преподавателей колледжа не принято матерится при студентах.
-Хорошо, сказку «Колобок» знаете?
Студенты кивают. Точки соприкосновения найдены. Но, боже мой, какой же жгучий стыд я испытываю. Мне не было бы так стыдно, окажись я в классе голым. Стыдно перед Одиссеем, всей Древней Грецией, Шекспиром, Чеховым, моими педагогами по драматургии, и даже немного перед Кэмероном.
Испытывая ещё большую неловкость, пересказываю кратко «Одиссею», «Гамлета», «Человека в футляре» и, что греха таить, «Титаник». Простите меня люди, я больше не буду. Это профанация! И всё же. Может быть. Эх. Никогда больше.
А после обеда у меня репетиция спектакля на основной работе. Там я руковожу студенческой театральной студией в молодежном культурном центре. Еще год назад в этом центре студий было больше. Но – кризис. Но – сокращение финансирования. В конце концов, основная задача университета – образование, а не воспитание и досуг студентов. И вот уже в небытие уходит студия клуб авторской песни, следом рок-студия, студия бального танца, студия ирландского танца. Защитный амулет у вокалистов, они нужны на любом мероприятии. Как-то держатся КВН и войлоковаляние. Но какой толк от театральной студии? Вот именно. Шансы остаться в живых на этом островке финансирования у нас минимальные. И, чтобы мы сохранились, нам надо что-то показать, большое, грандиозное, желательно полутарочасовое. И не новогоднюю сказку, на которой, естественно, каждый год аншлаг. Не миниатюры, не отрывки, не монологи и стихи. А в студии у меня одни девушки. Ну, почти. Вот как ставить, например, «Ромео и Джульетту»?
Нет, у меня была безумная идея сделать одного Ромео и двадцать Джульетт. Но я и так сильно виноват перед Шекспиром. Так что берусь за пьесу собственного сочинения. Портить, так себя. А сокращать и упрощать, безусловно, придётся. Я-режиссёр не жалеет я-драматурга. И всё же не ради спасения студии я это делаю. Ну не только ради этого. Показать судьбе кукиш. Мне кажется, что чем быстрее меня выгонят из университета, тем быстрее я возьмусь за какой-нибудь бизнес и уже обрету независимость. Не знаю, что меня больше устроит победа или поражение.
Но чувство долга, вмонтированное в меня в советском детстве, не даёт развиться здоровому пофигизму. И я мучаю бедных студентов репетициями, добиваясь какой-то правды, понимания, сыгранности. В обчем Мазахирхойльд и Садистославский в одном лице.
Бредешь вечером домой в надежде на покой и понимание. Но тут дети дубасят друг друга, не гнушаясь тупых и острых предметов, с прямым намерением обнажить внутренние миру друг друга.
-Ты мне не сестра, балбеска!
-Отстань, дурак!
Коты и комнатные растения щемятся по углам. Растаскиваю враждующие сторону по углам. Выясняю суть конфликта. Мальчик хочет поиграть, приглашает девочку. Девочка тоже хочет поиграть, но ей просто так согласится - в лом, она хочет, чтобы её уговаривали. Но мальчику чужд дипломатический стиль, его бесит жеманство, он пытается затащить девочку в игру силой. Но силой играть заставить нельзя, зато можно получить по голове сумочкой с коробочкой со счётными палочками. Сумочка рвётся, счётные палочки разлетаются, чтобы через секунду стать хорошим метательным оружием, не смертельным, но обидным.
Синяки и царапины обрабатываются хлоргесидином. Хотя хочется намазать обоим лица йодом и зеленкой. Раз уж война, пусть и раскраска будет боевой. Но мы, старые работники культуры и педагогики, останавливаемся на классическом углу.
И когда же тут писать? Вся надежда на завтрашний день. Но дочка принесла из школу записку – завтра медосмотр для опекаемых детей. Так что нас ждёт весёлый день в поликлинике, полный очередей, анализов и записей в медкарту.
А вы ждёте ответ: обманул меня Богдан в истории с украденным велосипедом? Честно скажу: не знаю. Разговор по душам ничего не дал. Версия не меняется.
А вечером я читаю детям перед сном вместо сказок миф о Беллерофонте. Коварство, обман, схватки и хвастовство. Рано? Но это такое рано, что уже почти поздно.
© Сергей Решетнев