У меня в плеере закачен «Сплин» и Маргулис. Сегодня я не буду слушать Маргулиса. Уж извини Евгений, мне сегодня не хочется слушать блюз. Говорят, что блюз это когда хорошему человеку плохо, а мне сегодня хорошо. Но я ни как не могу найти фразу, которая все объяснила.
Совсем не тянет ввязываться в дорожные диалоги, но тут ко мне не подходит Николай очень («очень» зачеркиваю) весьма («весьма» то же зачёркиваю) очаровательно («очаровательно» оставляю, удовлетворенный, наконец найденным прилагательным) непоседливый молодой человек 4 лет и обезоруживающе-непосредственно интересуется моим именем и целью поездки. Чувствуется ему это действительно важно. Я откладываю текст и очень обстоятельно ему отвечаю. Весьма довольный собой и состоявшейся беседой Николай удаляется к переводящей, в этот момент, дух матери.
Мне сегодня хорошо. Нет, не так - мне сегодня неожиданно хорошо. Я как то растворился, растерялся. Растрясла дорога мои тревоги. Одиночество и я, как то разделились, смирились с не пересекаемостью этих двух железных параллельных прямых. Я как-то ужасно давно не ездил в поездах. Я ужасно за этим соскучился, истомился. Две тысячи километров покоя и еще черт знает чего. «Сплин» в наушниках. «Мой президент не пьет и не курит лучше бы пил и курил от этого возможно стали счастливей женщины Южных Курил».
Я сижу на своей любимой боковушке, лицом вперед, жадно впитывая глазами зелень лугов и синеву рек. Я с улыбкой, недоумением и еще с каким-то сочувствием сморю на своих соседей слева, рассекающих вселенную пополам своим вялыми животами. Как то это неправильно и неэстетично мчаться вперед поперек (какая неожиданно смешная фраза получилась).
Я впервые не тороплю время. Но я ни как не могу найти фразу, которая все объяснила. Но это так, это пока терпит. Я не слежу за мыслью, я не ищу слов, они сами, словно капли дождевой воды капают на белый лист бумаги.
Проводницы, как стюардессы красивы и непреступны. Ассоциацию дополняет надпись на электронном табло «За бортом + 32». Какая прелесть.
Я чувствую, эту почти эротическую, страсть дороги, упругую податливость шпал, ритм дорожного полотна. Власть стального экспресса страстно входящего в податливую плоть пространства. Ненасытную жажду будущей жизни. Власть всласть. Двое суток размазанных в пространстве мыслей. Но я ни как не могу найти фразу, которая все объяснила.
К нам в вагон приходит бригадир состава, красивый как адмирал, в своем светлом приталенном костюме. Просто физически хочется встать, вытянуться в струнку и отдать ему воинское приветствие. Бригадир-адмирал несколько минут очень обстоятельно, что-то втолковывает миловидной проводницей, затем обезоруживающе-снисходительно улыбается, та улыбается в ответ, между ними физически зависает какая-то неловкая пауза, оба опускают глаза. Железнодорожный капитан как-то совсем уж эротично покашливает в кулак, затем разворачивается и степенно удаляется в сторону заката, проводница смотрит ему вслед влюбленно-преданными глазами.
За окном весна и впереди Липецк, Воронеж, Ростов и целое лето. Но я ужасно боюсь насытиться этой дорогой и еще я ни как не могу найти фразу, которая все объяснила.
В Воронеже оказались чудно вкусные чебуреки и в сочетании с припасенным белорусским нефильтрованным пивом это нечто. Как там, у Шнура - в Москве офигительно нюхать, в Челябинске лучше торчать, а вот в Воронеже лучше чебуреки с пивом. Слова физически очень неохотно ложатся на порядком промасленный лист бумаги. Ничего, зато текст будет иметь не только какой-то смысл, но и вполне определенный запах. Я улыбаюсь и строчу дальше.
В Россоши на перроне сгущенное молоко и вальяжные, словно коты полицейские.
А я ни как не могу найти фразу. А она важна, потому что любой рассказ начинается именно с нее, неважно в каком месте она будет географически стоять. Она главная, она сердце. Остальное мясо и мышцы. Но сегодня во мне этой фразы нет. Та, которая все объясняет.
Я очень неохотно отвлекаюсь от пейзажа за окном, что бы добавить в текст пару пришедших в голову строчек. Без всякого «словно», боюсь пропустить какой-то необычайной красоты ракурс за вагонным стеклом. Сегодня я очень жадный до зрительный ощущений. Я страстно хочу впитать в себя этот простор и это безвременье. Которое было «до», которое будет «после», которое просто будет, когда уже не будет ничего для меня. Это полет осеннего листа. Это полет, тягостно-прекрасный. И еще внезапный порыв ветра может продлить этот полет на какие-то ничтожно-прекрасные мгновенья. Может. Но я ни как не могу найти фразу, ту которая все объяснила…
Минск – Мин Воды
17.05. 2018