В нашей жизни вполне суверенной
Мы не сами себе господа.
И взрываются в чёрной Вселенной
Звёзды, люди, миры, города
Е. Ананьева
Маре… Марине… Марина… Сходное сочетание букв, хотя и взятые из самых разных языков, но объединяет их нечто большее, нежели просто похожесть слов, как в правописании, так и в разговорной речи, называемое- море. Услышав имя Марина, подсознательно, ещё не до конца осознавая истинного смысла, слышишь гул величавого моря, бросающего корабли с волны на волну, как лёгкую щепку в весеннем звенящем ручье, угрожая ежеминутно пустить на дно, как бывало в истории человечества не раз, чему свидетели останки кораблей, покоящихся на морском дне или наоборот- тихий плеск волн, мирно набегающих на прибрежный песок. Нетерпеливый читатель, пройдясь по первым строчкам, вполне резонно может задать свой каверзный вопрос: причём здесь море. Пространное суждение. Ответ же прост и очевиден: характер любого человека, подвластен имени, коим нарекли его родители при рождении или крестинах.
… Так вот, Марина, - о ком и пойдёт речь ниже, то бишь наш рассказ,- дочь морского офицера, подрастала в дружной и не ко времени, дорожащей такими высокими понятиями,- многими из современников давно вычеркнутыми из своей жизни, как пережиток прошлого, как атавизм,- уважение, честь, достоинство и верность данному слову. Со стороны эта приверженность к условностям многим казалась нелепой и граничащей с безумием, но только не для их семьи.
Становясь старше, Марина стала подмечать, что преуспевают не те, кто живёт честным трудом, а даже наоборот. А ведь ещё будучи в детском саду, Марина уже начала проявлять свой характер, унаследованный генами. Она могла спокойно играть в куклы, не обращая никакого внимания на окружающих, но стоило ей заметить, что кого-либо обижают, она незамедлительно вставала на защиту. Мальчика или девочку, роли не играло, важно было защитить слабого. Когда всё успокаивалось, Марина никому не напоминала о произошедшем. Для неё всё это казалось естественным, словно так и должно быть. И уже тогда, она дала понять окружающим, что есть черта, за которую нельзя переходить, за что не раз доставалось родителям от воспитательниц, когда они приходили забирать её вечерами. И вот эта модель поведения жила в ней, утверждаясь всё сильнее год от года. В один из вечеров, когда к отцу пришёл бывший сослуживец, она невольно подслушала фразу, произнесённую гостем: «Мы не в Эпоху Рыцарей Круглого Стола живём. Оглянись вокруг», но в силу своего малого возраста не стала расспрашивать, и пытаясь распутать клубок противоречивых вопросов, сложных даже для взрослого ума, она впоследствии обратилась к отцу:
-Папа, а что такое эпоха рыцарей круглого стола? И причём здесь мы?
Вопрос не в бровь, а в глаз и как объяснить в двух словах, он не нашёлся что ответить. Объяснить про эпоху, он естественно смог, а вот остальное. Кадровый морской офицер, за верную службу, награждённый именным кортиком-гордостью семьи, оказался в затруднении. Он не стал рассказывать про Карибский кризис, к чему имел непосредственное отношение, участвуя командиром атомной подлодки. Там ведь тоже, большей частью награды, звания или повышения по службе получили не те, кто предотвратил. А те, кто был ближе к власти. Но … пусть это останется на их совести, а дочери про эту грязь слышать ещё рановато. Много чего мог бы вспомнить капитан третьего ранга, за время службы всякого довелось повидать. В одном он не сомневался: за свою жизнь ему не стыдиться нечего. А вот остальное как донести до пытливого ума подростка, не травмируя ещё не до конца сформировавшуюся психику, не оскорбляя его чувств- он не знал.
Простая бытовуха оказалась сложнее боевой задачи. В тот вечер они долго просидели с дочкой за разговором, но многое так и осталось невысказанным. С того вечера минуло четыре года, когда Марина объявила родителям, что собирается замуж выходить.
Её отец, пользующийся немалым уважением в городе, что в денежном эквиваленте никак не выражалось, знал о качествах жениха. В малых городах, как известно, все друг друга знают, как и в деревнях, чем они не особо далеко отстоят друг от друга. Информация хоть и была однобокая, но и этого было достаточно, чтобы отсеять как претендента на руку и сердце дочери.
Подозвав Марину в кабинет, отец решил поговорить с дочкой, желая ей только добра и счастья. Но возможно ли это, когда сердце, объятое любовью трепетно бьётся в ожидании любимого и видит окружающий мир сквозь розовые очки. Разумеется, нет. Марина ни словом не стала перечить отцу, выслушивая его предостережения, хотя желание такое возникало не единожды, но она стерпела многое, лишь в конце заметив, что решения своего не изменит…
Отец внимательно проницательными глазами следил за её взглядом. За движениями губ, а видел себя в этом же возрасте и неудивительно, что она отстаивает свои убеждения.
…Ему было столько же лет, сколько сейчас дочери, когда он с одной сменой белья и денег в одну сторону, покинув родные места, уехал в Ленинград, в ВВМУ им. М. В. Фрунзе, куда поступить со стороны было практически нереально. А он прошёл и по экзаменам, и по конкурсу…
«Да, упорства ей не занимать, но вот жаль, иногда упорство сильно подводит, а винить кроме себя самого некого»,- читалось в его усталых глазах. Но вслух:
-Добро, Марина. Будь по твоему, я не стану чинить препятствия, напротив, желаю самого хорошего, но хочу заметить одно: в нашем роду никто и никогда не разводился. Это не принято,- его голос, ровный и тихий и от этого пугающий, долетел до её слуха, подобно речению оракула.
-Папа, я не для этого выхожу замуж,- категорично возразила она.
-Я знаю, и даже это возражение, что ты так скажешь, я предвидел. Но жизнь, жизнь- это не поле перейти, что не столь и сложно, и не тихая речушка, несущая свои воды по равнине. Жизнь- это стремнина, где есть и подводные камни и резкие обрывы и достаточно много всего, и едва ли можно предсказать когда это случится…
-Но папа… я ведь уже не маленькая, - единственное, на что хватило смелости, что смогла ответить она, не найдя более весомых аргументов.
А уже на следующей неделе она расписалась с Артуром, связав себя и его неразрывными брачными узами или как говорят в подобных ситуациях, узами Гименея. На свадьбу родители Марины преподнесли молодожёнам ключи от, пусть однокомнатной, но квартиры. Все родители желают своим детям только счастья. Да вот только можно ли сделать человека счастливым, если само счастье уголёк, что ярко горит пока идёшь к нему, но стоит схватить его в руки, он гаснет. Месяцев семь, а может быть чуть дольше длилась счастливая семейная жизнь, как в один вечер, придя домой навеселе, Артур поднял на неё руку. В первый раз от неожиданности, да и любовь к нему тоже сыграла свою роль, она стерпела, не возразила, не упрекнула. Наутро, протрезвев он просил у неё прощения, говорил, что в первый и последний раз, вечером же сцена повторилась. И каждый раз, напившись, безо всякого повода затевал скандалы, заканчивающиеся рукоприкладством. Марина, зная характер отца, и, помня пего предостережения, никому не жаловалась. Когда же становилось невмоготу терпеть обиды, она советовалась с мамой, на что мать предлагала развестись, пока мол, детьми не обзавелись, после тяжеловато будет разбегаться, тем паче жильё по праву твоё.
Но разве могла она знать, что дочери и с ним трудно, и без него никак, любит она его. Любит! Любит и ничего нельзя поделать выбора своего сердца, а через год первенец, ещё больше привязал Марину к мужу. Но и этот факт никак не отразился на нём, он продолжал скатываться дальше и глубже, всё больше погружаясь в засасывающее болото зелёного змия. Марина нет-нет, да подумывала отправить его в КПЗ, но вот толку от этого.Продержат сутки, наложат штраф, а дальше как с ним жить. Возможно это продолжалось бы бесконечно долго, если…
Ещё не вполне сформировавшееся, призрачное ощущение не возобладало в ней, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации.
Как обычно по вечерам, налив себе чашку чая, присела за стол, и уткнувшись в ладони, от скопившихся на душе обид, заплакала. Заплакала по детски: слезами, слезами отчаяния, безысходности, от всего, что её окружает. Дочь, милое голубоглазое дитя, ещё не ведающее ничего, что заботами обкладывает взрослую жизнь, словно волка красными флажками, в соседней комнате спала безмятежным сном, и плач матери едва ли могла расслышать. Душа Марины явственно почувствовала нависшую беду, что как свора охотничьих собак, учуявших дикого зверя, сжимает кольцо. И кольцо сжималось всё сильнее и жёстче. Безысходность принимала самые разные черты, улыбаясь грубой насмешкой судьбы.» За что ты так судьба? В чём я провинилась пред тобою? Разве за любовь наказывают, »- вопрошала она, глубже погружаясь в сомкнутые ладони, влажные и солёные от слёз, как если бы они могли защитить её от ударов судьбы. Марина пыталась вспомнить их первые встречи и не могла воссоединить в одно целое два таких разных образа мужа: один- тактичный, интеллигентный, с претензиями на аристократа, второй- обычный мужлан, способный уйти на работу, напиться к вечеру и скандалить. Она, как ни силилась, но так и не смогла вспомнить, когда в последний раз он дарил ей цветы после свадьбы. А может быть и не было такого? Сколько она помнит, дни рождения она отмечала с подругами-коллегами на работе и на этом всё заканчивалось.
Вот и сегодня Артур явился под градусом.
-Марина, жрать сготовь!- привычное приветствие мужа дошло до её слуха.
-На плите. Захочешь, сам наложишь в тарелку, -зло ответила она, уже зная, что предпримет, вздумай он поднять руку. Решение это в какой-то мере было спонтанным, но иного она не видела.
-Ты видишь, я с работы. Я что, гулял где-нибудь.- глаза пьяно и недобро блестели из прорезей.
-Артур, если ты с работы, так я тоже не на свадьбе веселилась.
-Ах, ты, стерва, - пальцы мужа сжались в кулаки, слышен был хруст каждого сустава и скрежет зубов, когда сквозь пьяную пелену он различил в руке жены нож, сверкающий остро отточенным лезвием.
-Артур, я дочь морского офицера. И если до сих пор терпела, то отныне всё. Если хочешь и дальше оставаться здесь, то и веди себя по-людски, - Марина, вспомнив как в отрочестве училась искусству владения ножом, мастерски провернула в руке лезвие, отчего у Артура глаза едва на лоб не полезли.
В эту минуту она благодарила отца за подаренный нож, за учение. Ей тогда минуло четырнадцать лет, когда по телевизору в одном из фильмов увидела бой на ножах. Завораживающее зрелище. Почти сразу загорелась идеей научиться этому искусству. Поначалу отец отнекивался, говоря. Что это не женское занятие, после думал что блажь пройдёт и дочь забудет, но Марина оказалась настойчивой, что в итоге он по её настоятельной просьбе заказал у кузнеца на одном из заводов дамский кортик.
Заполучив долгожданный вожделенный предмет, девочка долго любовалась блеском стали, отточенным лезвием, искусно отделанной ручкой, а после поцеловала отца в щёку. Хотя кортик имел не большие размеры и не был таким уж тяжёлым, но всё же оттягивал руку, придавая ещё не совсем осознанное чувство уверенности.
-Ну вот, Мариночка, твой кортик. Но только, чтобы не в ущерб учёбе. Договорились? –напутственно сказал он.
-Папулечка! Я так тебя люблю! Спасибо! – она обвила своими ласковыми детскими ручками папу за шею и ещё раз поцеловала в щёчку.- А где же я буду метать, - тут же спохватилась она, оглядев квартиру, в поисках подходящей мишени. Не будет же она метать в дверь или бетонную стену.
-Доча, поначалу, научись чувствовать кортик, как продолжение руки, а это, поверь мне, непросто. А после придумаем что-нибудь, - и попросив у дочки кортик, показал ей несколько движений, не слишком сложных для начального этапа.
Марина заворожённо смотрела, как легко он двигается в руках отца.
-Ну как?
-Красиво.
-Вот и повторяй это. Хорошо?
-Хорошо, папулечка!
Она весь вечер, не отвлекаясь ни на что, только и знала, что вертела кортик. А перед сном аккуратно вложив в ножны, положила под подушку. Больше месяца она натаскивала руку, пока папа не заметил её успехи. Не похвалил и сказал:
-Теперь можно научиться и метать, - и показал мишень на доске. На полу, предусмотрительно расстелил маты, взятые годе-то в школе.
Бывший морской офицер, взяв кортик, легко метнул в мишень, ничуть не целясь. Со звоном, характерным для стали, кортик застрял на девятке.
Он подошёл, выдернул сталь из мишени и, подойдя к Марине. Вложил ей в ладонь.
-Теперь ты попробуй.
Рука отца уверенно направила бросок, но всё равно дальше двойки не получилось.
Через год Марина уже не только попадала в десятку, но и пробивала двухсантиметровую доску насквозь.
И вот теперь этот опыт пригодился.
Артур, по-бычьи шумно вздохнув, прошёл к телевизору, так и не притрагиваясь к еде. Спустя минут пять донёсся его пьяный храп. Марина, зная его повадки, так и не решилась в ту ночь, лечь спать.
Утром, проснувшись, ни слова не произнеся, он умылся, оделся, подогрел чай и ушёл на работу. С неделю он хранил молчание, что могло бы продолжаться и дальше, но проживая под одной крышей, Марине стало невыносимо переносить его молчаливое присутствие, словно при живом покойнике.
-Артур, давай на выходные на природу, - самое нейтральное, что пришло в голову, предложила она.
-Что? - он то ли не расслышал, то ли не поверил своему слуху.
-На выходные нет желания выбраться на природу, за город?
-Вдвоём или в компании? - оживился, проявляя интерес, Артур.
-Давай вдвоём, - зная его слабость перед алкоголем, а в компании без этого не обходятся, спокойно ответила она.
-Хорошо, Марина.
Марина… Как долго она не слышала своё имя из его уст, произнесённых ласково и нежно. Его мягкое выговаривание, хотя внешне она ещё не проявила этого. Оно произошло позже, уже в выходные, когда они, только они вдвоём и догорающий костёр на берегу реки, бросающий отсвет в ночи, и, отражающиеся в воде пламя с опрокинутыми звёздами вперемежку, что густо усыпали чёрно-фиолетовое покрывало неба. Тихий шёпот листвы, переговаривающейся с ленивым ветром, уханье филина, неясное умиротворение и хочется, чтобы это продолжалось бесконечно долго. Ночь пульсировала в унисон с биением сердца и звёзды т о приближались, то отдалялись.
Артур, смотри, падающая звезда, - как в детстве, звонким, как звук серебряных колокольчиков в кукольном домике, голосом воскликнула Марина, указывая рукой вперёд, где действительно видно было двигающуюся точку.
-А желание загадала? – спросил он живо, пододвинувшись к ней ближе, и, положив руку ей на плечо.
-Угу, - Марина, внутренне, не столько кожей, сколько чем-то иным, почувствовала как растекается приятное тепло по всему телу и от прилива нежности взглянула ему в глаза: его взгляд, такой же короткий, как выстрел пистолета и такой долгий, что мысли начинают путаться, голова кружится и не успела она ни о чём подумать, как ощутила на своих чувственных и по детски пухлых губах, мужские жесткие губы. Щетина усов мягко щекотала и сквозь поцелуй она расслышала:
-Марина, какие прекрасные у тебя глаза! Сегодня!
И вот уже снова до боли родные, близкие, и не было размолвок, не было скандалов, ничего не было. А были они - двое. Двое связанные любовью. Костёр, на прощание, издав пронзительный треск, и выбрасывая сноп искр, погас, укрывая их тьмой окружающей ночи…
Ночь любви под открытым небом, ночь незабываемого, неземного блаженства. Почему судьба каждый раз, перед непоправимой бедой, дарит нам счастливые минуты, часы, дни и ночи. Желает смягчить удар, что сама же наносит. Или пытаясь укорять поздними воспоминаниями. А может быть и то, и другое. Ни Артур, ни Марина не могли даже предположить, что это последний вечер, который они будут вспоминать с особым удовольствием, а судьба уже готовилась, исподволь готовилась, лишь Марина, ослеплённая возродившейся любовью, которую считала чуть ли угасшей навсегда, не замечала, как не замечают ничего вокруг, влекомые заданной целью.
Да и кто, положа руку на сердце , может утверждать, что он знает, что его ждёт завтра или хотя бы через пару часов. А если и найдётся кто-то, то вовсе не значит – он провидец, скорее всего ему просто всё безразлично или что более верно, лукавит. На восходе солнца, едва первые лучи пробились сквозь ажур листвы, они вошли в прохладную, ещё не прогревшуюся воду реки.
-Марина, накинь, - Артур подал ей свою рубашку и Марина укуталась в неё, ощутив приятное тепло, - костёр разводить. – Заметив, что она поёживается от холода, предложил Артур.
-Да нет. Не надо, скоро ведь поедем, - отозвалась она.
-Хорошо. Я тогда соберу вещи.
Они приехали домой истомлённые, но счастливые, как в первые дни сразу после свадьбы, Марину будто подменили, что конечно же, не могло остаться незамеченным подругами и сослуживицами на работе. И зная ситуацию в её семье, многие вполне резонно могли предположить, что она завела любовника. А что может заставить расцвести женщину, как не любовь?
… В тот вечер они пошли в ресторан «Морская заводь». Артур заблаговременно заказал столик, предварительно выяснив, есть ли танцпол, и только после этого подтвердил свой заказ. Хоть это и показалось странным Марине, Артур не очень – то и любил, как он называл кривляние на пьяную голову, всё же не стала допытываться, а для чего именно танцпол. Он танцевал – то последний раз чуть ли не на свадьбе с ней и всё. Яркий неон зазывающих вывесок магазинов, игровых залов, рекламных штендеров, ослепляющий жёлтый, синевато - мертвенный свет, проносящихся на большой скорости, несмотря на знак «ограничение скорости», машин, редких прохожих, направляющихся либо по делам, хотя какие могут быть дела в вечернее время, а возможно как и они на долгожданное свидание вдвоём или, бесцельно слоняющихся по улице. Есть, есть что- то манящее, притягивающее в вечерних улицах города, и, однажды попав в её сети, трудно после выпутаться из неё. Если в первую минуту Марина ещё пожалела, что не вызвали такси или не поехали на своей, то совсем скоро она окунулась в ночной воздух и с лёгкостью вышагивала рядом с Артуром, перебрасываясь какими –то фразами, смысл которых не играл никакой роли и вздумай её попросить повторить, то навряд ли она смогла бы это сделать во второй раз.
Они вышли на набережную и почти тут же, первое что им бросилось в глаза – это яркий неон зеленовато – голубого цвета «Морская заводь» с двумя якорями по краям в обрамлении якорной цепи. Они, дойдя до ресторана вступили на ступени, белые мраморные ступени, где перила поддерживали бронзовые дельфины, потемневшие от времени. И только клювы, которых постоянно касались отсвечивали старым золотом.
Метрдотель, в ливрее с золотыми галунами, услужливо отворил им дверь, пожелав приятно провести время, приняв за случайную парочку, решившую заглянуть в их заведение, коротать время, отчего Артур и Марина переглянувшись, едва не расхохотались. Официант, как они переступили порог, подойдя к ним вежливо поинтересовался, а затем провёл до столика. Тут же он предложил просмотреть меню, не преминув заметить. Что только у них подаются некоторые вина, при этом такой выдержки, усматривая в этом особый статус заведения, мол, здесь вам не дешёвая или рядовая забегаловка. Они просмотрев меню, отметили по своему вкусу и к немалому удовольствию официанта, включили в него и пару фирменных блюд, хотя стоимость и превышала их реальную цену.
Первые бокалы, предварительно пригубив, и, наслаждаясь букетом вина, они выпили за благополучие и согласие в семье. Во время их милой беседы. К их столику подошёл молодой человек в форме морского офицера, - как определила Марина по погонам, - мичмана:
-Сударь, можно пригласить вашу даму на танец? – нет, это был не вопрос, не обращение, о чём открыто свидетельствовали глаза, повелительный тон, а откровенный вызов. Было бы правдивее, если бы он просто сказал: «не смейте противоречить, я потанцую с вашей дамой» или даже с твоей дамой.
Артур, не желая портить вечер конфликтом, что явно начал витать в воздухе, ответил так же уверенно:
-Поинтересуйтесь у самой дамы, желает ли она с вами танцевать.
Марина, не дожидаясь даже его обращения к себе, успела опередить:
-Я не танцую, сегодня не танцую.
Мичман отошёл, но как оказалось ненадолго, вернувшись он вновь повторил своё предложение.
-Вам, кажется, ясно дали понять и причём на чистейшем русском языке, дама не танцует, - тон Артура принял вызывающий характер, и в воздухе повисло напряжение, требующее разрешения и конфликт стал неизбежным.
-А может ты против? - мичман перешёл на фамильярность.
-Тыкать дома жене будешь … - договорить он не успел, поскольку мичман , перебивая его, бросил вызов:
-А может, выйдем?
-Что ж, пошли, - Артур обернулся к Марине.
-Любимая, ты побудь здесь, я скоро…
Они вышли из зала на улицу и отошли во двор. Едва ступили во тьму, как мичман ударил его в челюсть. «Удар не плохой, хотя по комплекции мог быть и крепче», - пронеслось в голове у Артура, окидывая его с головы до ног.
Кулак, выброшенный Артуром, отбросил мичмана назад и тот ударился об стену позади себя. Он уже шагнул, чтобы закончить конфликт ещё одним ударом, когда в руке того неизвестным образом возникло стальное лезвие ножа. Артур остановился в нерешительности. До сих пор ему приходилось противостоять всякому, но вот чтобы с ножом… Да ещё взгляд его, тупой агрессивный не обещал ничего хорошего. Мичман угрожающе взмахнул лезвием, прорезая воздух. Второй взмах прошёл столь близко, что он кожей ощутил холод стали. Увернувшись, он машинально нанёс удар, которого и сам не ожидал от себя. Мичмана отбросило к стене и он, ударившись затылком об стену, кулем осел на асфальт.
Простой городской парень, мог ли знать Артур, что перед ним никакой не мичман, а типичный уркаган, косящий под блатного с погонялой «мичман». И что форма прихвачена пару лет назад при налёте на квартиру одного коллекционера, откуда помимо ценных нецкэ, было украдено немало попутного барахла. Постояв немного,
Артур развернулся, и, пройдя обратно, он вновь окунулся в яркую и шумную атмосферу вечернего, беззаботного ресторана. Подошедши к столику, он заметил на лице Марины встревоженность от происходящего, и, успокаивая, мягко произнёс:
- Всё нормально, Марина. Извини за несколько испорченный вечер, но тут уж не моя вина, так сложилось, сама свидетель всему.
- Артур, давай уйдём.
- Тебе здесь не нравится или виной всему произошедший инцидент? Марина, подобное в любом ресторане не редкость, ты нигде не застрахован от подобного.
- Нет, но у меня такое ощущение, предчувствие, - она не могла подобрать подходящие к ситуации слова, чтобы выразить поселившуюся в душе боль. Боль пришла откуда – то извне и, словно тучи – тяжёлые свинцовые, нависла над душой, вдруг стало страшно: за себя. За него…
- Марина, побудем ещё немного.
Но Марина, вся во власти предчувствия, в одночасье утратила всякое желание танцевать или просто посидеть. Она даже осталась вопреки голосу сердца.
Артур, видя её напряжённое состояние, не стал задерживаться долее. Они рассчитались и вышли из ресторана. Направляясь к машине с фишкой «такси», они увидели группу парней, но как обычно и бывает, мало ли людей вокруг нас находится, не придали этому факту никакого значения. Но только … один из них отделился от друзей и направился в их сторону и, заметив, что они уходят, ускорил шаги, на ходу окликнув:
- Можно вас?
Артур обернулся на голос, явно обращающийся к ним, затем остановился, увидев приближающегося к ним парня, чьё лицо затенялось фонарём со спины. Последовавшее за этим, они ничего не успели понять. Парень выбросил руку и в ту же минуту, не ожидавший подобного поворота событий, Артур согнулся пополам, прижав правую руку к груди.
- Марина, скорую, - только и смог он процедить сквозь боль. Парень и толпа мгновенно растворились в темноте ночи.
Дрожащими руками, выхватив из сумочки мобильник, Марина набрала службу «скорой помощи» …