Финалисты конкурса Словарный запас. Вологда, СРП

Нина Писарчик
ПРОЗА

Александра Антушевич (Череповец)
ГОРОД ЧЕ

Повесть «Переходный возраст» (или «Город Че») почти сплошняком выстроена из отрывистых предложений. Создаётся впечатление рваного текста, оборванного диалога, незавершённого эскиза. Хотя есть отдельные яркие фразы, и они запоминаются влёт, в целом же читать скучновато – из-за скачущих авторских мыслей. Много отдельных ярких картинок, но они трудно связываются в действо. Ощущение бессюжетности. Автор многожды пытается напугать всё нарастающей бессмыслицей происходящего, и не только своих героев, но и читателей. Возникает сюр, до которого не всяк охотник. Вместо накала интереса происходит перегорание.
Замечательно образный язык у этого автора! Примеры: «Огромные ели под снежными шапками. За вершины цепляются дымчатые облака. Воздух густой, как кисель»; «Холодным утром воздух такой густой, что кажется, его можно увидеть и даже откусить кусок кислорода»; «по старой брусчатке, напоминающей кривой позвоночник ископаемого ящера»; «Чёрный купол впитывал солнечный свет, как грифельная доска мел... Штукатурка перхотью осыпалась со стен, обнажая красную кирпичную кладку».
Рассказы же написаны иным языком – полнокровными, правильно выстроенными – не оборванными – фразами, и тем они, рассказы, хороши. Лучший из них – «Слишком маленькая ведьма», где сказочность сюжета переплетена с невероятно жёсткой реальностью, притом не возникает диссонанса, зато ощущается поэтическое мастерство автора.


Мария Герасимова (Вологда)
СЁСТРЫ

Её прозу можно назвать психологической. Рассказы имеют сюжет, но он, как бы, не важен – автор исследует психику своих героев, помещая их на грань с трагедией, даже катастрофой, пусть и бытовой. Слабое место – это композиция. Сначала отсутствие композиции выглядит, как авторская задумка, особый приём. На третьем рассказе становится понятно, что это не авторская особенность, а композиционная беспомощность. Если рассказ «Сёстры» из-за напора психологизмов, благодаря активной рефлексии героини, вроде бы, и не нуждается в композиции... Потому что сумбурность описаний и непредсказуемость поведения героев оправданны самой темой. То последующие рассказы выглядят, как «раскадровка» сцен очередного киносценария. Да, сцены зрелищные, и читатель (зритель) видит героев в ключевые моменты их жизни. Декорации описаны подробно, психологическое воздействие – максимальное, но это другой жанр – искусство кино, но не художественная проза. С подобной манерой изложения литературного материала уже приходилось сталкиваться у других авторов, но всегда возникало ощущение, что автор работает на два «фронта», в надежде, что текст когда-нибудь будет замечен, именно в качестве сценария.
Самый неудачный рассказ: «Желание леса». Рассказ не состоялся из-за отсутствия композиции и разваливающегося на куски сюжета. Кроме того, множество языковых несуразностей:
«У каждого руководителя компании... в кабинете висит президент и шеф...» – нелепость фразы очевидна, так как висят, конечно же, портреты.
«Мы едем садить лес» – выведено на борту...» – на борту автобуса не может быть такой грубой ошибки: правильно – не «садить», а «сажать».
«Его новый костюм считает складки ткани на изгибах рук» – множественная стилистическая ошибка, так как «костюм» не знает счёта, а «изгибы» имеют реки, но не руки.
«Агонизирующая звезда вращается под чёрным пологом, затрудняя дыхание». – О чём идёт речь? Пустая фраза – для пущей красивости.
«Пахнет старым потом...» – это как, потом старика?
«Отчаяние прячется под двигателем автобуса...» – почему именно там, и как это выглядит?
«Мох стягивает вечер в своё свечение...» – это о чём?
«Обводя рисунок шерсти у коров...» – это как?
«Ему хотелось вырваться вместе с ней... найти свободу от зуда, тяжёлых запахов и боли» – откуда это всё, если герой не в больничной палате, а катается на велосипеде с возлюбленной?..
И это далеко не все замечания. Выспренность языка напрочь убила этот рассказ!
Лучший рассказ в подборке – «Обретение». Странно, что он соседствует с невнятным «Желанием леса». Здесь ясный язык, поэтому «перепрыгивание» от одного события к другому, из прошлого – в настоящее – в будущее – и назад, в прошлое, не мешает выстроиться целостной картине.


Павел Громов (Вологда)
ПАРАСЕТЬ

Наиболее сильное произведение – фэнтези «Парасеть».
Герои, именами которым служат ники, родившиеся уже заключёнными Ковчега нового времени, всё-таки имеют разные характеры и темпераменты. Цель и смысл их жизни – поиск в Сети, за пайку. Общение – только по скайпу, видеоряд – только по монитору. Возведённая в превосходную степень интеллектуальная деятельность, притушившая все человеческие потребности, кроме единственной – чувства голода в отсутствии брикета, который может и не поступить, в знак наказания. Удивительно, что в герое, позывной которого «Иртыш», ещё теплятся инстинкты – потребность в симпатии, дружбе, любви, природное любопытство, даже авантюризм. А ещё – гнев на несправедливость. Взбунтовавшись против системы, герой обнаруживает, что врагом является не система, а человек, искусственно создающий нового Бога.
Нет претензий ни к языку, ни к идее произведения. Сюжет держит в постоянном напряжении, и нарастающая интрига получает необычную развязку.
Шесть менее объёмных произведений Павла Громова не равны по уровню мастерства, но все они несут живое авторское чувство – любопытство к жизни. Нужно признать, что Павел Громов – состоявшийся прозаик.


Владимир Коваленко (С.-Петербург)
КИНЖАЛ ДЛЯ ЯГНЁНКА

«...Мир не двухмерен, он бесконечно многогранен, и в этом его ужас и прелесть...» – цитата из романа – очень точная преамбула к нему.
«Кинжал для ягнёнка» – роман социальной направленности. Автор пытается беспристрастно (философски) посмотреть на причины возникновения и развития мусульманского радикализма в России. В знании предмета ему не откажешь. Убеждают и откровения о братской близости двух основных российских религий: православной и мусульманской. Но в процессе развития «белой» цивилизации исламская культура оказалась задвинутой на периферию, и теперь, восстанавливая справедливость, мусульмане поднимаются против братьев-христиан. По сути, это роман-предупреждение: «Чтобы победить противника, нужно быть сильнее его, но вы, с вашей демократией, вашей свободой слова и развратом, слабы».
По форме это скорее публицистическое произведение, с элементами художественности. Мало описаний, но довольно захватывающий сюжет, похожий на триллер. Параллельные сюжетные линии не имеют развития, похоже, они вводятся для того только, чтобы произведение имело право именоваться романом.


Анна Политова (Вологда)
ПРАВДОЛЮБКА

Проза Анны Политовой – это реалити-шоу. И герои задействованы реальные, из народа – не придерёшься, но словно прошлась по сценарию рука редактора, поправила что-то в угоду публике – чтобы выдавить слезу – и от этого возникает налёт пошлости...
Если в первом рассказе героиня-«правдорубка» ещё отстаивает свою идентичность, то последующие рассказы потворствуют вкусу домохозяек. Всегда к герою (героине) придёт на помощь добрая тётя (дядя), которые из личной симпатии разгребут все «косяки», навороченные, конечно же, не со зла, а по инфантильности («Патроны с правдой», «Украденное счастье»).
Герои Анны Политовой именно инфантильные. Вроде бы им надо сочувствовать, но... Непротивление злу, помноженное на энное количество рассказов, начинает вызывать активное противление, и даже раздражение... По отношению к автору, эксплуатирующему запрещённый приём – сентиментальность.
Лучший рассказ в подборке – «Правдолюбка», хотя он также не без сантиментов и с довольно наивным концом: все клиентки «правдолюбки-правдорубки» встают на путь истинный.
«Маруся из Рябиновки» слишком напоминает Фросю Бурлакову из фильма «Приходите завтра», но более приземлённая, мещанская её копия. «Храню и помню» – рассказ насквозь сентиментальный. Монолог от лица рябины, наверное, требует какого-то особого языка. Рассказ «Летим с нами» – трагедия в чистом виде, но опять же сентиментальная. Рассказ плохо выстроен, постоянно меняется рассказчик: его роль неоправданно и путано переходит от автора к героине, затем к подружке героини.
«Просто Пята» – рассказ явно автобиографичный, он сердечнее остальных, потому что отражает личные чувства автора. Это произведение как раз без пафоса, и потому читается с интересом. Несмотря на печальный конец, в нём нет трагедии. Но привычка надавить на сантименты ощущается и в этом рассказе.
Автору словно бы недостаточно излить собственные чувства – обязательно должен быть «сопереживатель» в лице читателя – это и есть индивидуальная черта Анны Политовой.


ПОЭЗИЯ

Ирина Александер (С.-Петербург)
НЕСКАЗКИ

В текстах своих «не сказок» автор обращается именно к сказочным героям, как к прототипам. В психологии есть такой приём: вспомнить любимую сказку из детства – подсознательно ассоциируя себя с героем, человек невольно усваивает его архетип и даже выстраивает свою жизнь «по типу». Интуитивно, поэтическим даром Ирина Александер становится таким же психологом: через сказочных и мифических героев она исследует современников. Очень интересный авторский опыт.

Дмитрий Бобылев (С.-Петербург)

У этого поэта яркая образность – повсюду, штрихами: «...Иконкой в паутине пазлов», «на шкуре времени...», «...по облачной слюде... ботинки стоптанных людей», «мурашки звёзд», «в перетопленной хате»...
И полнокровные образы: «Заросший парк – зелёный дикий зверь, прилёгший с краю суетного мира».
После первых в подборке стихов показалось, что автор стремится к классической точной рифме, но есть у него и замечательные опыты, выстроенные на звукописи:
Упорхнёт вдруг летучая мышка – поди удержи!
Подплывёт к тебе щука и спросит о главном желанье,
И заплачешь, и скажешь по-глупому:
– Жить!

Общая тональность стихов – ностальгия по прошлому. Но: «Хорошая примета – возвращаться» – это характер поэта, создающего собственную мифологию, протестную устоявшейся.


Анастасия Курьянова (С.-Петербург)
КУРЬЯНА РЬЯНА

Неплохо бы сделать эпиграфом к стихам и личности Насти Курьяновой её же строчку: «Я, как не смела быть смелой, – так и не смею...» – и это не «масло масляное», а жалоба, усиленная повтором, тихая жалоба – не вскрик... И она пронзает, и понимаешь, о чём она – о самом сокровенном, которое только поэт может вынести на люди. Стихи А. Курьяновой именно сокровенные, и ей действительно «внутри все пятнадцать, а то и восемь» – очень юная у этого поэта душа, но стихи пишет по-взрослому.


Инесса Федотовская (Устюжна Вологодской области)

Эту подборку я назвала бы строкой из её стихов: «Проза жизни». Автор, как перфекционистка-отличница, старательно подбирает рифму к довольно неловким строчкам, постоянно меняющим ритм. В этих стихах, тем не менее, есть обаяние. В чём оно заключается? В отсутствии вымысла?
Мастерства стихам И. Федотовской недостаёт, но в них есть детская искренность и открытость, в странном сочетании с взрослым, женским и личностным, опытом жизни. Это несочетаемое сочетание, наверное, и заставляет обратить на них внимание.


Дмитрий Шабанов (С.-Петербург)
НАДПИСЬ ПОД КНИГОЙ

Стихи этого автора тяжелы для чтения, очень уж навороченные смыслы, хотя мастерское изложение. Возможно, мне не близки его образы. Но есть несколько, которые нравятся бузусловно: «Отдавая честь», «Окна, открытые настих», «Лица, выхватывая из тени...». Их достаточно, таких стихов, не буду продолжать перечисление... В них чувствуется мальчишество, озорство, но и многоцветие мира, словно калейдоскоп возникает перед глазами...