Маленький фешенебельный отель в центре Кракова. Узкие коридоры, крутые лестницы, высокие потолки. Резные дубовые панели, покрытые сеткой трещин-морщин. Мафусаилова древность.
Впрочем, по контрасту, ванные комнаты и прочие удобства на современнейшем уровне. Прислуга сдержанно учтива, вполне владеет английским, похоже — знакома и с русским, но подчёркнуто "ни розумие пани".
Католическое Рождество в разгаре. На улицах и площадях гуляния, в основном приезжая публика, причащаются местных гастрономических благ. Мы захватили в номер мазуреки и розовое испанское вино, похожее на зимний закат, сияющий за окнами. Там, на небе, ангелы натирают звёзды сухой фланелью — вот уже первая блеснула! Два бокала из тёмного стекла на столе, покрытом белой кружевной скатерью...
Стальная спираль погружается в тугую упругость пробки, рычажки, скрипя, сходятся, и весёлый джин свободен!
Обжигающая терпкость заморской лозы. Губы ищут губы, взгляды сладко умирают, сливаясь, и влага сочится сквозь тело плотины, готовая хлынуть всепобеждающим потоком...
Секунда — век. Гулко бьют массивные часы, или это сердце проталкивает сквозь вены внезапно загустевшую кровь?
Неизбежность есть невозможность остановить предначертанное. Душа не терпит пустоты и заполняется любовью. Счастье возможно, если сказать ему: "Да".
Коснись моих волос кончиками пальцев, как струн — я хочу превратиться в скрипку, сыграй меня нежно! Обними плотью, словно земля брошенное семя, и я взойду радостно — розой или тысячелетней секвойей. Обрушься жарким ураганом, чтобы оборвать корни и якоря, мешающие нам взлететь выше высочайших вершин!
Будь со мной, во мне, моей,
будь желанней жизни всей,
горячей, чем пуля в грудь,
смерть отвергнув, просто будь!..
Маленький фешенебельный отель в центре Кракова. Узкие коридоры, крутые лестницы, высокие потолки. Резные дубовые панели, покрытые сеткой трещин-морщин. Мафусаилова древность.
Улыбаюсь, глядя сквозь бокал с вином на цветущие каштаны. За любовь, любовь, любовь! До дна...
Иллюстрация: Radoslaw Pujan