«Не упускайте случая делать добро – если это не грозит вам большим ущербом.
Не упускайте случая выпить – ни при каких обстоятельствах»
(Марк Твен)
Забравшись на гребень котловины, оглянулся. Работяги копошатся в куче скарба, который Федя натаскал из барака. На прощание Леха подробно объяснил ему дорогу «на волю». Маршрут проложил в стороне от Миренги. Топать вдоль реки проще простого, – не заблудишься, но и домой не попадешь – «в ящик сыграешь». На реке их точно будет ждать засада и не одна. Кто знает, какие силы выставят хозяева прииска для возврата беглых рабов и похищенных алмазов.
Конечно, девять мужиков при шести автоматах – «не баран начхал», но вояки из них, как из Михалыча балерина Волочкова, а бандюки уж точно «не пальцем деланы».
Хотел было Федя «присесть на хвост» Лехе и Михалычу, чтобы проводили их компанию до города – получил «от винта» безо всяких объяснений. В планы наших проводы никак не вписывались. Не собирались они домой на печку перину давить пока жив предводитель душегубов – бригадир. Тем более не собирались посвящать в свои планы первого встречного.
Федя не отставал. От щедрот своих посулил аж тысячу баксов, из тех, которые Леха подарил. Видать геммологи по жизни «краев не видят», а может у них временами зашкаливает – возомнил из себя олигарха, когда в мошне завелись алмазы на тысячу карат.
Михалыч с Бесом спустились вниз, подошли к опушке леса и в недоумении оглянулись ни Леху, застывшего на гребне котловины. Леху терзали сомнения. Среди освобожденных рабов он узнал двух геологов, тех, с которыми перед арестом на Миренге познакомился.
Геологи Леху не признали, оно и немудрено – борода и затяжной «торчок» на киче кого угодно неузнаваемым сделают. Тогда, два года назад, они были его спасением, его железным алиби.
А сегодня? Нужны ли они Лехе сегодня? Допустим – геологи согласятся дать показания, допустим – им поверят, допустим – удастся добиться пересмотра дела, допустим – Леху оправдают.
Вероятность того, что все эти «допустим» сложатся должным образом далеко не стопроцентная. А самое главное, никто с беглым зэком говорить не будет. Чтобы запустить процедуру реабилитации, надо вернуться в тюрьму, где вначале отмутузят, упекут в карцер и накинут годика три-четыре за побег. Потом, может быть, возобновят дело «по вновь открывшимся обстоятельствам». По ходу расследования неизбежно вылезут на свет божий Лехины «подвиги» здесь на озере, на чеченском прииске, да и Сруль с Корнеем постараются нагадить. По большому счету это все равно, что добровольно связать себе руки-ноги и кинуться в реку Амазонку, кишащую пираньями. Склонности к мазохизму за Лехой не водилось. А коли так, зачем эта вредоносная суета?
***
Устроились в полукилометре от озера, среди непролазного валища, поросшего молоденькими сосенками. Михалыч возится с рыбой, которую часовой утром поймал. Уха и рыбка на углях душевно скрасят консервную диету. Ты думал это ленок или хариус, – хрен тебе по всей морде – молоденький таймень, и не спорь, дед лучше знает.
Не успел Михалыч рыбу почистить, у Лехи вода в котелке закипела. Примус «Шмель» – компактный, легкий, мощный – важнейшее, после колеса, изобретение человека. У него достоинств больше, чем у Анджелины Джоли, даже если она без купальника. Со «Шмелем» в походных условиях чаек будешь пить через пять минут опосля, как захотел. К тому же не дымит, а значит, не демаскирует.
Рыба не мясо, варить надо не более десяти минут, так жене и передай, а то потчует тебя не пойми чем, уж точно не ухой.
Пока рыба варится, раскрою тебе тайну винных погребов Михалыча. Самогоночка двойной перегонки крепостью 70 градусов с многолетней выдержкой в дубовых бочонках, настоянная на различных травах, ягодах, кореньях – всего более двадцати сортов. Самая вкусная – на кедровых орехах. Говорят, где-то в дебрях Шотландии делают виски, сопоставимый с вином Михалыча – нагло врут. Кто поверит, что мужик в юбке может путное вино сварганить?
Ты помнишь про рюмки Михалыча, о которых говорено в первой книге. Их емкость 123 грамма, а почему именно 123 тебе, недоумку, и невдомек. Это старинная русская мера вина – «чарка» называется. А почему именно 123 и ни граммом меньше и ни граммом больше – опять не знаешь. Объясняю, «чарка» равна одной десятой «штофа», емкость которого 1,23 литра. Уразумел, недотепа?
Собираясь в поход, Михалыч прихватил пару своих рюмочек и старинный прадедовский Штоф, под горло залитый настойкой на кедровых орехах. Если на двоих – пять раз «порадоваться» можно.
Пока с тобой лясы точил рыба сварилась. Налили по одной, чокнулись, выпили, облизнулись, занюхали рукавом. Бес, неодобрительно оскалившись, отвернулся.
Обжигаясь, хлебают уху деревянными ложками прямо из котелка. Ничего вкуснее отродясь не едал. Оно и не мудрено, с утра маковой росинки во рту не было. У Беса собственная посуда – крышка того самого котелка. Не будь дурак, подождал пока остынет, и заглотил на раз-два.
Стемнело, похолодало. Армейский спальник, я тебе скажу, это вещь. Теплый, не промокает, не горит, не пачкается – можно обувь не снимать. Ты бы, скорее всего, так и сделал, а наши разулись – ногам правильный отдых нужен.
Бес вызвался караулить всю ночь. Под его охраной спали как убитые.
***
Утро выдалось туманное, оно и к лучшему – дым от костра не заметен. А костер ой как нужен – шмотки посушить, самим погреться, и тайменя на углях пожарить. Была бы стюардесса, а не таймень, другое дело. Говорят, изумительная рыба – кто хочет и может, «жарят» ее без костра, без углей и без сковородки.
Тайменя сдобрили банкой тушенки, белым хлебом и сладким чаем – царская трапеза.
Перед восходом солнца выбрались на опушку леса. Пышная шапка тумана покрывает котловину будто пена кружку доброго пива. Там и сям несильный ветерок отрывает от шапки небольшие клочки и они, сползая по склону, растворяются на полпути к лесу, зацепившись за кусты багульника.
«Где-то багульник на сопках цветет,
Кедры вонзаются в небо…
Кажется, будто давно меня ждет
Край, где ни разу я не был».
Ансамбль «Самоцветы» пел аккурат про те самые края, где происходят нынешние события, и где ты ни разу не был и никогда не будешь – там офисному планктону жутко не климатит. Жаль не получится описать цветение багульника, и не потому, что это красота «неописуемая», а потому, что он уже пару месяцев как отцвел. Не повезло тебе. А если ты, неровен час, видел цветущий багульник, этот абзац не читай – не про тебя писано.
Пока туман не рассеялся, Леха занялся камуфляжем. Он прекрасно помнит наставления Шурави в части маскировки: «Главное – слиться с местностью. Среди луга снайпер должен быть травой, в горах – камнем, в болоте – кочкой, на небесах – ангелом». Сегодня предстояло превратиться либо в валун, либо в куст багульника – других объектов для слияния с местностью на склонах котловины не видать.
С помощью Михалыча, обвешался ветками багульника. Эффективный природный камуфляж – с пяти метров от кустика не отличишь. В дополнение к багульнику, морду лица угольком измазал. Карабин «Тигр» закамуфлировали травой и ветками. Брось в придорожную канаву, никто и не заметит.
Еще в тумане занял позицию. Михалыч с Бесом остались на опушке леса – прикрывают Леху от нападения с тыла. В их арсенале «Винторез», трофейный АК и клыки Беса. Сам Леха угнездился на внутреннем склоне котловины, в десяти метрах от гребня.
Туман рассеялся. Сгоревший барак как на ладони. Рядом приличный куст настоящего багульника, в трех метрах спереди и чуть правее «дородный» валун. Эпитет «дородный» к валуну не так чтобы очень, прямо скажем, не по-тургеневски и на изящную словесность никак не тянет. А нам наплевать – «дородность» этого валуна не столько в размерах, сколько в полезности – звук выстрела от него отразится, исказив противнику направление на Леху градусов на двадцать, а может и больше.
Принялся обживать позицию. На автомате, будто и не было семилетнего перерыва, определил по дальномерной шкале расстояние до сгоревшего барака. Это делается довольно просто, но тебе не понять. Получилось 350 метров. Для таких как ты это «ни с чем пирог», а снайперу все ясно «как божий день» – целиться надо по «основному угольнику»* и поправку на деривацию* можно не вводить. Зачем попусту маховик прицела крутить – целься не в переносицу, а в правый глаз, всего то делов.
И чего я перед тобой бисер мечу? Ты же один хрен в этом деле ни в зуб ногой – в твоих руках даже очень хорошая винтовка с мощной оптикой, что дрын березовый, а в руках профессионала и рогатка способна демонстрировать чудеса точности. Мотай на ус, бывают бывшие президенты и министры, мужья и жены, а снайперы и проститутки бывшими не бывают. Они в любой момент готовы «исполнить номер».
Основная задача снайпера – обнаружить и уничтожить противника, оставшись при этом живым. Причем обнаружить его желательно до того, как он обнаружит тебя. В противном случае вражина останется живым, а ты не очень. Еще одна важная деталь – хочешь победить, засунь в задницу амбиции и спесь, усмири гордыню свою, ибо недооценка противника есть смертный грех. Смертный не в смысле запрета твоей душе в рай попасть, это само собой, а в смысле «живота лишиться» прямо здесь, на земле нашей грешной. Исходи из посыла, что противник твой тоже профессионал и хитрожопый «по самый небалуй».
К слову сказать, обнаружение противника, как правило, заключается не в том, чтобы увидеть самого супостата – он не дожидается тебя, сидя на пеньке и покуривая. Он тоже прячется и маскируется. Искать цель следует по косвенным признакам: примятая трава, надломленная ветка, пожухлая листва, колыхание кустика, птичий гвалт и многое другое.
Здесь на первое место выходит та самая зрительная наблюдательность – это не только способность отмечать естественное или неестественное состояние предметов и явлений, но и способность строить причинно-следственную связь между ними, сопоставлять факты и делать выводы.
Не спеша оглядел невооруженным глазом панораму предстоящей битвы. Вначале слева направо, потом в обратную сторону, от ближних элементов ландшафта к дальним, стараясь запечатлеть в памяти их номенклатуру и взаимное расположение. Закрыв глаза на пять секунд, повторил процедуру, потом еще и еще, пока пейзаж не отпечатался в сознании подобно фотографии.
Перешел к заднему плану – истоку Миренги. Далековато, без оптики не разглядеть, через прицел в самый раз. Дно расщелины усыпано обкатанными разнокалиберными каменюками. Где то там, между камушков, журчит ручеек, дающий начало реки, вокруг которой вертятся все события этой книги.
«Зеленка» по склонам расщелины делится на фракции, отличающиеся по цвету и высоте. Первый ярус низкорослый зеленовато-голубой – листики зеленые, а ягодки голубые. Голубика, что же еще. Если у тебя есть совочек для сбора ягод, за полчаса ведро нагребешь – урожайный на голубику нынешний год выдался. Местами кусты примяты, ягоды объедены. Может зверь какой, а скорее всего Федя с работягами наследили, они этой дорогой вчера вечером деру дали.
Повыше голубики полоса кустарника в цветах Локомотива – красно-зеленая. С какой стороны на трусах Жириновского написано «ЛДПР», спереди или сзади? Если знаешь, тебе не трудно будет догадаться, что это боярышник.
От боярышника и да самого верха – калина красная. Спрашиваешь, куда багульник подевался – кругом от него прохода нет, а здесь ни кустика. Ты мозги включи – в Государственной Думе четыре фракции, а здесь три – чего тебе еще надо, все логично.
***
Глаза утомились от напряжения. Прикрыл объектив прицела колпачком, глаза веками прикрыл, уткнулся лбом в приклад карабина. Надо отдохнуть. Но не дай бог уснуть, задремал и готово дело – горло перерезано острым ножиком от уха до уха. Повидал такое в Чечне.
Через минуту, протерев глаза кулаком, вновь оглядел ближний ландшафт – все на месте, как на «фотографии» в мозгу, и ничего кроме.
Перевел взгляд на исток Миренги. На правом склоне расщелины у самой вершины в кустах калины что-то блеснуло. Может, показалось, а может вражеская оптика бликанула. Хорошо, если бинокль, а вдруг прицел? Не хватает еще с коллегой-снайпером схлестнуться.
Вражеская оптика бликует, если направлена на тебя. Твой прицел ведет себя аналогично, предательски выдавая противнику твою позицию в момент прицеливания или безобидного любопытства в его сторону. Опытный снайпер никогда не станет зазря разглядывать противника или интересоваться результатами выстрела через прицел. Любопытные снайперы долго не живут. А которые, промазав, стреляют повторно – демаскируют себя и живут не дольше любопытных.