Спектакль уже закончился, зал стал пустынным, и только единичные зрители оставались еще кое-где под сводами ампира. Хотя и не было объявлено особо о прекращении действия просьбы, выданной по трансляции перед тем как погаснуть перед началом игры свету грандиозной люстры, но и без того было очевидно, что теперь можно было пользоваться заветным гаджетом.
Молодая, прекрасная дама в ложе, уже уходя, видимо вспомнила об этом и, приложив ладонь с чем-то чудесным, к своему ушку, вся просияла в несказанной радости и, обратив свой небесный взор на балкон бельэтажа, заворковала, приседая от счастья, о том как она рада видеть этого абонента с противоположной стороны.
Справившись о том, как идут дела, она отказалась, наверное и от предложения увидеться поближе, сославшись на занятость вечера. Возможно, ей предстояло еще где-то покушать, понятное дело не из холодильника же на кухне, да и не в одиночестве. На этом разговор закончился и наморщив прелестный лобик, она сосредоточилась на выключении аппарата, чтобы без затруднений справившись с этим ответственным делом, прощально поиграв пальчиками нежной ручки в сторону оставленной визави, выпорхнуть в приоткрытую уже дверь.
Рассказ об этом эпизоде занял считанные минуты. Но времени достаточно было бы этим, невольно подслушанным мною, сторонам беседы, чтобы просто подойти друг к другу и обмолвиться способом древних театралов; ловя взаимные взоры, с нежностью прикасаясь друг другу и смешивая запахи своих ароматов в новый букет душевной привязанности и демонстрации собственной прелести в новом контексте случайных обстоятельств.
И это театр.
И эта его игра.
Причем столь украшенная последними обычаями моды. Как же! Смарт последней модели и прекрасные его возможности.
Что на этом фоне проблемы старого придурковатого человека из только что сыгранной пьесы, тянущего, кажется и по сей день, повозку жизни, и тщетно пытающегося воспрепятствовать своей приверженностью к традициям древнего рода, потоку новоприобретённых устремлений и ценностей?
Уходят в новизну люди, для которых и была прожита его жизнь. Упрямство отца, воспрепятствовать этому, так легко - и весело даже - обойти. Вот и рушатся устои его мира. А молодежь выбирает свою дорогу, на которой, мы уже знаем, случится много такого, от чего проблемы покинутого ими времени покажутся действительно смешными.
Но что эти гибельные беды того, убегающего из местечкового оцепенения поколения, значат для людей из новых генераций? Только лишь брюзжание приученных ко лжи ветеранов и выпирающая беспринципность современных просветителей.
Молодость заменяет эту ветхость новыми предпочтениями, не считая возможным даже сказать столь очевидное: - Этот старый болван, он даже не способен понять как жизненно важна для меня, например, вот эта вещь, покупку которой он отказывается спонсировать.
Такова, вообще, мишень для рекламы, упоминание о которой могло бы показаться сейчас совсем уж некстати. Но. Кто может предугадать, каковы они и на что способны, всплывающие навстречу приходящим поколениям, новые вызовы . Кажется, что беды, уже гуляющие в отдалении, обойдут их стороной. Но не факт!
Что же противопоставить обреченности намека? - может возникнуть вопрос, вопиющий о дремучести самого человека так спрашивающего.
- Ты намерен дать рекомендации.
- А разве они, действительно, требуются кому-либо?
И ссылки доморощенного философа на мудрость предшественников смехотворны на фоне новых достижений.
- Вот же ж телефон. Вот он, -о, великолепный,- в руке, а где тот библейский мудрец?
- Но что же будет с этой удачной покупкой через отрезок времени, издевательски ничтожный перед незыблемостью древности?
-Слушай, твои увещевания на эту тему - всего лишь мелочное брюзжание.
Это он, конфликт поколений, в котором молодость побеждает прошлое, которому уж определённо место на свалке.
Но, вот живо искусство вообще и вот это лицедейство истинного театра, раскалывающее панцирь нашей ограниченности и обжигающее, сохранившиеся ещё там остатки вечных чувств, теплом утраченных было откровений.
Пусть не каждому явится это благословение. Но всему свой срок. И кто-то да спохватится пренебрежительной утраты, словно плюшевого мишки из кроватки утраченного детства.
И придёт понимание важности такой сущей безделицы, как умение сохранить себя страдающим и сострадающим такому пустяку, как привязанность к прошлому, не оставаясь при этом затворником мире всё ускоряющихся изменений. Какова сверхзадача, не так ли!
Если это так, то присмотритесь-ка повнимательнее к причудам старого еврея-молочника из времени, ставшего для моих современников едва ли не ветхим, заветы
которого хоть и нелепы, да вот же вызывают в душе едва уловимый всплеск эмпатии.
1:45 25.03.04 - 26.05.18