Глава 10.
В зале начала усиливаться волна ропота, нарастая все громче и громче. Похоже, что все заговорили в раз, и сколько не пытался парторг утихомирить собравшихся, на него никто не обращал внимания. Первый не собирался задерживаться и выслушивать мнение рабочих. Теперь оно его не интересовало. Все, что нужно было сказать, он сказал. А эта серая толпа, которую легко повести за собой, стоит только припугнуть, ждет кнута, и все будут ему подвластны. Он теперь просто сидел из любопытства, не принимая участия. Среди шума стали ясно слышны недовольные возгласы в защиту своего директора.
- Товарищи! Товарищи! Прошу соблюдать тишину! - призывал Гадкевич. - Не кричите с места, проходите выступать за трибуну.
- Мне и с места хорошо говорить,- встала заправщица Шура Шварина, - вы разве не видите, что рабочие не согласны с таким решением.
- А ты, Шура, за всех не отвечай, а выйди и выступи, посмотрим, какая ты смелая.
- Хорошо, с трибуны, так с трибуны. Шура направилась к сцене и, немного волнуясь, начала говорить:
- Я хочу сказать, что не согласна с постановкой данного вопроса. Вспомните, как мы начинали работать, когда Семен Леонидович пришел на должность директора. Он не собирал митингов, не говорил высокопарных слов, не обещал золотые горы, он просто ежедневно работал вместе со всеми на участках, в бригадах, выводил постепенно леспромхоз из кризиса. Перед коллективом стоял вопрос либо закрывать леспромхоз, либо поднимать, и мы вместе поднимали его. Найдется ли среди вас один человек, обратившийся к Семену Леонидовичу, которому он отказал бы в помощи. Я, думаю, нет. Мы, кто первый приехал сюда работать, полюбили эти края, как вторую родину, поверили в Семена Леонидовича, потому что он здесь родился, вырос, хорошо знает все производственные проблемы этого сурового края. Он не только хороший хозяйственник, руководитель, но и просто хороший человек. Нельзя его отстранять от должности директора.
Против мы, вот и весь сказ, - Шура махнула рукой, сходя со сцены.
- Попрошу сдерживать эмоции, говорить только по существу, приводить факты.
- Какие нужны факты, есть только один аргумент: цифры, проценты выполнения и перевыполнения плана по всем показателям. Вы слышали отчет Семена Леонидовича за первый квартал, что мы начали 1986 год с хороших показателей, начали стабильно работать. Это и есть основной аргумент в защиту директора, а проверки, устроенные по анонимным кляузам, не подтвердились, серьезных нарушений не было обнаружено.
- Жаль, что ты не коммунист Анилофьев, мы тебя бы привлекли за антипартийные высказывания, - перебил вы-ступающего парторг. - Ты считаешь, что партия ведет ошибочную линию, так вот тебе мой совет: читать газеты нужно.
«Что они решили митинг открыть, что ли? Так мы, черт знает, до чего можем договориться. Надо покруче с ними быть, направить собрание в нужное русло» - думал Первый. Вдруг он резко встал и, подняв руку, сказал:
- Бюро райкома приняло решение об отстранении бывшего коммуниста Сиверского Семена Леонидовича от занимаемой должности. Это решение обсуждению не подлежит.
Семен почти ничего не слышал, что говорили в зале. Слова Первого ударами стучали в висках. В сознании промелькнуло: «Все кончено, ни партии, в которую он свято верил, ни работы, которой он отдавал все силы без остатка, всегда ставя их на первое место перед личными проблемами и домашними заботами, ничего у него не осталось. Как жить дальше?». Он встал со скамейки и пошел к выходу. От духоты в зале ему не хватало воздуха, тошнотворная волна подкатила к горлу. Просто сидеть и выслушивать все это, не было сил. Все равно уже ничего не изменишь. На крыльце его перехватил Антоныч.
- Поехали Леонидыч ко мне, дай-ка ключи, я сам сяду за руль.
Антоныч усадил Семена на кухне, молча накрыл на стол холостяцкий ужин: нарезал сало, колбасу, соленые огурцы, открыл консервы – все, что нашлось в холодильнике, налил в стакан водки и протянул Семену:
- Выпей.
- Не могу, - отодвинул Семен стакан.
- Пей, легче станет.
- Легче мне уже никогда не станет. Ты слышал, я преступник. Все, что со мной сегодня произошло, было заранее спланировано. Только зачем нужно было выносить на общее рабочее собрание? Не понимаю, пусть бы сняли приказом с директоров, так нет, ему нужно было унизить, растоптать.
- Ты, Леонидыч, не переживай, люди не дураки, разберутся, что к чему. Ты же видел, какой шум подняли в защиту.
- Теперь от них ничего не будет зависеть.
- Эту всю кашу Гадя заварил. Сколько раз хвалился про показательный суд, а я не понял, что он про тебя говорил.
- Почему я? Почему меня выбрали?
- Слишком доверчивый ты, Леонидыч, а у нас подлецов хватает. Ты бы поменьше этой старой … доверял. Она огонь, воду и медные трубы прошла, подставит тебя.
- Что об этом говорить, теперь уже все в прошлом. Я домой, - встал Семен.
- Сиди, никуда ты не поедешь, я схожу до конторы.
Антоныч хорошо знал своего директора и его повадки «лихачить» на машине, не зря его «Чкаловым» в поселке зовут.
Продолжение: http://www.proza.ru/2018/05/25/979