Время Председателя Лапина
Глава третья
Трудно быть «богом»
Продолжая рассказ о человеке, «разрезавшем» жизнь журналиста Федора Н. на «до» ТВ и «после» ТВ, попытаемся набросать некий эскиз «начальника в цельнометаллическим жилете», каким представлялся на протяжении полутора десятка лет многим в Гостелерадио СССР его председатель.
Как уже говорилось, для сотен людей занятых в этой системе Лапин был министром, недоступным в своей «цельнометаллической закрытости» для простых смертных.
Спустя несколько лет после его смерти, когда не стало ни Гостелерадио СССР, ни самого СССР, занявшись жизнеописанием нашего героя, хронист стал собирать различные свидетельства людей, знавших председателя Лапина, чтобы понять мотивы его жестоких кадровых решений. Изначально он не был патологически жестоким человеком, но время наложило свой отпечаток на его характер, сыграв напоследок карьеры председателя самую злую из своих шуток.
Итак, несколько штрихов к коллективному портрету Сергея Георгиевича Лапина. Хотя в роли председателя Гостелерадио в предыдущей главе он появляется в апреле 1970 года, его роман с радио начался гораздо раньше.
В 1944 году он становится главным редактором политвещания, заместителем председателя Комитета по радиофикации и радиовещанию при Совете Министров СССР.
Профессор Александр Шерель в одной из своих историй о советском радиовещании поведал о курьезном случае, который, несомненно, оставил зарубку в мировоззрении Лапина.
«Воспитывая коллектив своих подчиненных, разумеется, на положительных примерах, председатель Гостелерадио С.Г. Лапин рассказывал им эту историю, а автор этих строк услышал ее уже в пересказе замечательного журналиста Галины Виноградовой - блестящего радиосценариста и собирателя различных курьезных историй из жизни Радиокомитета. Подтвердили ее своими рассказами и О.С.Высоцкая, и другие бывшие сотрудники аппарата С.Г.Лапина.
Конец 40-х годов. Декабрь. Поздний вечер. В кабинете тогда еще заместителя председателя Радиокомитета С.Г.Лапина раздается звонок "кремлевского" телефона, и хозяин кабинета слышит голос вождя.
- Слушай, Лапин, у меня собрались гости, а ни патефон, ни проигрыватель не работают. Но очень хочется послушать хорошую музыку, скажем, Чайковского, скажем, Первую симфонию... И пусть дирижирует Голованов.
- Конечно, товарищ Сталин. Сейчас включим Чайковского.
Сталин бросает трубку.
Лапин жмет на кнопку прямой связи с дирекцией программ. И объясняет "дежурному по эфиру" программному начальнику, что в эфир немедленно надо пустить запись Первой симфонии Чайковского.
Ничего не понимающий "редактор дня" пытается объяснить зампреду, что это невозможно.
Не потому, что Чайковского нет, а потому, что сейчас должны пойти в эфир "Последние известия", которые ждет вся страна, а потом очень важное выступление международного обозревателя о коварных замыслах американской военщины.
Лапин с помощью очень энергичных выражений объясняет глупому программщику, куда он отправится, если через несколько минут в эфире не зазвучит Первая симфония Чайковского.
Сообразительный работник программной дирекции Всесоюзного радио со всех ног бросается выполнять распоряжение начальства.
Через несколько минут дежурный диктор Ольга Сергеевна Высоцкая объявляет в эфире:
- Уважаемые радиослушатели! Начинаем концерт русской классической музыки. Слушайте Первую симфонию Петра Ильича Чайковского "Зимние грезы".
И после паузы:
- Исполняет Большой симфонический оркестр Всесоюзного радио, дирижер - народный артист республики Александр Васильевич Гаук.
И в эфире зазвучала прекрасная музыка.
А еще через несколько минут в кабинете заместителя председателя Радиокомитета снова зазвенел "кремлевский" телефон:
- Слюшай, Лапын! Ти что, савсем глухой? Тэбэ же сказали - пусть дирижирует Галаванов, а ти мине суешь какой-то Гаук.
И на том конце провода трубка летит на рычаг.
Бледный Сергей Георгиевич Лапин пытается сам позвонить в Кремль, но с ним явно не хотят разговаривать. Он звонит за советом к начальнику сталинского секретариата Поскребышеву.
Александр Николаевич уже в курсе дела и ничем помочь радиокомитетскому зампреду не может. Он лишь напоминает, что товарищ Сталин любит, когда ошибки, допущенные нерадивыми работниками, исправляются быстро, а еще лучше - немедленно.
После нескольких секунд, которые, по выражению Лапина, состарили его на несколько лет, он все-таки находит выход из положения.
Проходит еще примерно полчаса, в эфире заканчивается музыка в исполнении оркестра с "неподходящим" дирижером, и звучит бодрый голос диктора:
- Мы передавали Первую симфонию Чайковского. Продолжаем концерт русской классической музыки.
Слушайте Первую симфонию Петра Ильича Чайковского в исполнении оркестра Большого театра СССР. Дирижер - народный артист СССР профессор Николай Семенович Голованов.
И без каких-либо дополнительных объяснений симфония звучит в эфире второй раз.
"Что ни говорите, а подобные истории бывают на свете, редко, но бывают".
(Из книги Александра Шереля «Поле зрения»)
Признаться честно, назвать Лапина сталинистом рука не поднимается, но методы его управления очень уж напоминали беспрекословное повиновение вождю, которое председатель пронес в своем служении четырем последним генсекам партии.
И чтобы там не говорили, он был прилежным сыном своего иезуитского времени.
Свидетельствует Александр Шерель:
«В 1970 году, в самом начале так называемых времен застоя, руководителем Гостелерадио стал Лапин. Он был опытным работником и широко образованным человеком. Прекрасно знал музыку, поэзию. Заслуженно числился своим в кругу даже самых строгих знатоков и ценителей изящной словесности. При этом достаточно было, например, редактору литературно-драматического вещания в художественную передачу о русской поэзии Серебряного века включить стихи Гумилева, которого сам Лапин любил цитировать с разных трибун, как издавался приказ руководства Гостелерадио, которым редактор увольнялся с работы – «за подбор стихов, не соответствующих просветительским задачам Всесоюзного радио». Приказ вступал в силу немедленно. Такие распоряжения издавались сотнями. И часто касались очень талантливых творческих работников, прослуживших в радиокомитете по нескольку десятилетий. Понятно, что такая атмосфера никак не стимулировала ни творческую инициативу редакторов и корреспондентов, ни художественные поиски режиссеров и обозревателей, которые готовили свои программы под дамокловым мечом увольнения разгневанного невесть, чем руководителя. Лапин неоднократно повторял свою генеральную мысль, что радио нужны не высокие профессионалы, не талантливые люди, способные и готовые открывать новые методы общения с аудиторией, а работники, верные идеям коммунизма. На практике это была жесточайшая цензура. Визировали даже пояснительные комментарии к трансляциям спектаклей и концертов. В результате из эфира исчезли любые журналистские импровизации.
Это не могло не аукнуться в начале 1990-х, когда отменили цензуру и разрешили все. Но это не только на радио, это проблема страны в целом. Одна половина граждан, с подавленной волей и привычкой служить и угождать, уже и рада бы стать творческой и инициативной, да как? Не помнит. Другая озлоблена, и инициатива сводится к «отомстить обидчикам»…
…На самом деле очень мало что изменилось. Только Лапиных стало гораздо больше. Я, например, не поручусь, что какой-нибудь «министр пивного ларька» на основании настроения, прихоти – да мало ли что «важному человеку» может прийти в голову – не достанет ТТ и не выстрелит мне в лоб. И талантливых работников по-прежнему нигде не надо, нужны служащие, способные следовать идеалам своего начальника».
Профессор Шерель умер в апреле 2005 года.
Спустя четыре года маленький «министр» райотдела милиции из краденного «Макарова» расстрелял девять человек в спальном районе Москвы. Притом что начальство весьма ценило его преданность и способность следовать новоментовским и новорусским идеалам, о которых с грустью размышлял Александр Аркадьевич Шерель.