– Тетенька, тебя зовут Полисия?
Детский голосок отвлек меня от тяжелых мыслей. Оглянувшись, я увидела маленькую бледную девочку, которая улыбалась мне, доверчиво распахнув голубые глаза.
– Мое имя Калерия Владиславовна.
Вот уж имечко у меня! Ребенок все равно не запомнит. Ладно, какая сама – такое и имя! При моей высокой и тяжеловесной фигуре какое-нибудь цветочное имя, например, Лилия, будет смешным.
– А мама сказала Полисия! Может, это фамилия такая?
Я присела рядом с ней и заглянула в чистые доверчивые глаза:
– Я работаю в полиции! Видишь мою форму.
– А что ты делаешь?
– Дежурю на железнодорожном вокзале.
– Тогда это тебе.
Она протянула измятый листок бумаги, зажатый в худенькой ладошке.
– Мне? Ты ничего не путаешь? Ты же меня не знаешь.
Девочка повторила:
– Мамка меня покормила оладьями и киселем, показала тебя и сказала, что когда захочу кушать, мне нужно идти к Полисии и отдать бумагу, А я чуть не забыла, как тебя зовут. Я никогда не знала такого имени,– Продолжила настойчиво, – Я хочу оладьи с киселем!
Пришлось взять потрепанный листок. На оборотной стороне чистого бланка для телеграфного сообщения красным жирным косметическим карандашом неровными пляшущими буквами, без знаков препинания, было написано кое-как по диагонали: «Зовут Надя 5 лет родилась 16 марта отдайте в детдом»
Я оторопела. В свои двадцать пять лет за трехлетний стаж работы в полиции, первый раз столкнулась с таким случаем. Переспросила:
– Это точно твоя мама писала?
– Да, моя мамка.
– Что же мне с тобой делать?
Та посмотрела с укоризной:
– Я же тебе сказала – хочу есть!
– Ну, что ж пойдем мыть руки.
Пока девочка с удовольствием ела, я смотрела на нее. Сидит спокойно, ест и не понимает, что ее бросила мать. Да, видимо, мама не утруждала себя заботой о дочери - спутанные светлые волосы, затертая джинсовка с чужого плеча на два-три размера больше, несвежий воротничок сорочки, торчащий с одной стороны у худенькой шейки. Закончив, Надя вытерла салфеткой губы и руки и спросила:
– Что мы будем делать дальше?
– Будем искать твою маму. Сделаем объявление по радио, мама услышит и придет за тобой.
Надя грустно прошептала:
– Она не придет. Они уехали. Дядя Леша злился на меня и ругался. А с мамкой дрался.
Бедный ребенок!
– Ты не знаешь, куда уехали?
Она отрицательно покачала головой.
Объявление по «громкому радио» о потерявшейся девочке гоняли в течение часа. Но безрезультатно – никто не пришел. Надя давно уснула на диванчике под моей курткой. Одиннадцать вечера – дежурство закончилось. Что же делать с девочкой? Решила забрать домой. Водитель дежурки помог донести отяжелевшее тельце до квартиры.
Мама еще не спала, быстро постелила на кресле и проворно уложила девочку. Надя не проснулась – сильно устала. Сидя на кухне за чаем, мама спросила:
– Где ты взяла это чудо?
Я поведала ей грустную историю Нади. Моя добрая мама ужаснулась:
– Неужели бывают такие матери? Бедный ребенок! Пусть остается у нас, пока мать не найдется. Не может быть, чтобы нормальная женщина в здравом уме просто бросила родное дитя на вокзале.
Утром я проснулась от обычного кошмара, который снился мне уже больше трех лет. Суть ужаса была всегда одинаковой - я теряла своего новорожденного ребенка! А вот варианты этой потери всегда были разные – мы горели в пламени пожара, я упускала крошечное тельце в водовороте реки, на нас нападала огромная собака, я с ребенком на руках попадала под поезд и так бессчетное количество раз. Просыпалась я всегда в слезах.
Но, сегодня открыв глаза, в лучах утреннего солнца я увидела под золотившимся ореолом растрепавшихся волос чистые глаза ангела. Крошечный пальчик убрал слезинку с моей щеки. И тихий шепоток:
– Ты спала и плакала! Полисия, почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел?
Потянувшись губами, поцеловала эти ласковые пальчики и наконец, расплакалась наяву. Слезы были обильные, они вымывали горечь, притаившуюся в моей душе и терзающую меня так долго.
Я снова пережила резанувшую по телу жуткую боль, когда озверевший пьяный хулиган пинал меня тяжелым ботинком в живот! И дикую боль души, когда я потом осознала, что ребенка я потеряла! И теперь у меня детей никогда не будет! Понять это на двадцать втором году жизни было равносильно смерти. Тем более, что любимый муж Вася всегда мечтал о детях. Остекленев душой, потеряла Васю. У него с женой скоро будет ребенок.
Никому не позволяла жалеть меня. Даже маме. Она понимала, что помочь ничем не может и просто жила рядом со мной. А я благодарна ей, что была не одна.
Сейчас просто лежала и беззвучно плакала с закрытыми глазами, слезы стекали на сырую подушку. А на щеках чувствовала ласку теплых мягких ладошек, едва касающихся моего лица. Это и было то нежное прикосновение, по которому я так тосковала! Потом, выплакав слезы, почувствовала облегчение. А теплые ладошки продолжали растворять мою боль. Наконец я открыла глаза.
– Полисия, тебе не больно? Ты уже не плачешь?
Я улыбнулась маленькой фее – целительнице:
– Девочка моя, мне с тобой так хорошо!
Ее лицо изменилось, как будто выключилось маленькое солнышко в глазах, уголки рта опустились. Наденька отвернулась и прошептала:
– Ты сейчас посмотрела на меня, как мамка!
Я обняла и прижала беззащитное тельце к себе и не знала, что мне сказать обиженному ребенку! Обижена самым дорогим человеком на свете, мамой, которая должна ее защищать! В спальню вошла моя мамочка:
– Вставайте, ленивицы! Солнышко высоко! Завтракать пора. А кому-то и на работу,-протянула руку девочке, – здравствуй, Наденька! Я баба Вера. Ты мне поможешь сегодня? А то я одна не успеваю.
Надя закивала и вмиг спрыгнула с кровати. Мы умывались в ванной, когда веселая радостная девочка нечаянно уронила стеклянный флакон, разбившийся вдребезги. И мгновенно маленькое существо сжалось в комочек, втянув голову в худенькие плечики, прикрыв крошечными руками затылок. Я взяла ее на руки, обняла и шептала в маленькое ушко, что ничего страшного не произошло, и она мне дороже всего! Ее, видимо, били за провинности!
Мать Нади объявили в розыск, но без особой надежды на успех. Ведь Надя назвала только имя мамы – Тамара, а фамилию и адреса не знала. Отца девочка не помнила, а отчимы менялись. Я в душе молилась, чтобы Тамару, которой дочь была в тягость, не отыскали! Тогда Наденька осталась бы со мной. Мне хотелось теперь торопиться домой, где меня ждала не только мама, но и маленькая девочка, которой я была нужна!
Скоро она сроднилась с нами и быстро адаптировалась во дворе, где играла с ребятишками. Вот и сегодня, издали заметив меня, бегом рванулась ко мне:
– Пойдем к моим друзьям! – Представила меня с гордостью, – Вот моя Лера! – Указала на худенького бледного пацана, – это Юрка. Он каждый вечер гуляет с папой после садика. А дядя Серёжа пообещал бабе Вере за мной присматривать, пока она ужин готовит. Как будто я куда-нибудь от тебя убегу!
Я глянула на дядю Серёжу и задохнулась: красивые густо-синие глаза печально смотрели на меня. Он улыбнулся:
– Чудесная у вас дочка! Вашей маме стало плохо. Она пошла отдыхать. Не волнуйтесь, мы с сыном гуляем здесь каждый день, и Надюша с нами может играть до ужина.
Мне не хотелось уходить, но я побежала к маме. Она уже поднялась и хлопотала на кухне:
– Не беспокойся, я в порядке. Надя во дворе с Сергеем. Он живет с сыном Юрой в соседнем доме. Бывший военный, потерял руку, приехал из госпиталя. Представь, его жена ушла, а сына он ей не отдал. Уж как один с ним управляется? Как он тебе показался?
Я пожала плечами и неопределенно хмыкнула. Не могла же просто признаться, что он мне очень показался! И рада была, когда услышала приказ:
– Сходи за Надей! Ужинать будем.
Каждый вечер теперь мы с Сергеем до сумерек гуляем, как будто присматривая за детьми. Я полюбила притихшие городские улицы. Оказывается, под затухающими лучами солнца вечерами можно наслаждаться жизнью, а не только сидеть в кресле в самом темном углу комнаты, поджав ноги и жалея себя. Сергей оказался интересным собеседником и чудесным человеком. Когда мы с Надей приходим домой, мама понимающе улыбается, глядя на меня. А я не признаюсь, что у меня не только мир и покой, но и счастье в душе!
В день рождения Юры Сергей пригласил нас в детское кафе. Мама немного пококетничала, отказываясь, но Надя ее уговорила. Мы весело провели время как одна большая семья. Такой чудесный день! Вечером Надюша забралась ко мне в кровать и спросила:
– А дядя Серёжа будет драться, если он будет твой муж?
Я смутилась, но ответила:
– Конечно, нет! Но он же не мой муж! Почему ты спрашиваешь?
Поджала губенки, объясняя:
– Все мамкины мужья дрались! – Подумала секунду и, хихикнув, добавила – А дядя Серёжа любит тебя! - Хитро прищурилась, - я рассказала ему, какая ты хорошая! Юрка мне завидует, что ты только моя!.– Улеглась на живот и оперлась подбородком на ладошки, – Лера, а я твоя? Или нет?
Я поцеловала ее:
– Конечно, ты моя!
Она прижалась ко мне и уснула.
Прошло полгода. Мать Нади не объявилась. Я решила удочерить девочку, но, оказалось, семья должна быть полной. Где же мне взять мужа? Поговорить с Серёжей?
После работы, я, переодевшись в штатское, пошла на прогулку с Надей. Серёжины синие глаза встретили меня ласковым блеском! Дети играли в детском городке, мы медленно шли по аллее. Осеннее солнышко гладило нас, овевал легкий ветерок. Я не знала, как мне приступить к серьезному разговору, который наметила заранее. Вдруг он не поймет меня! Ясно, что я бездетная, теперь никому не нужна. А мне нужен только штамп в паспорте и его согласие на удочерение. Я и сама с маминой помощью воспитаю Надю. Наконец решила:
– Серёжа, возьми меня замуж! Я хочу удочерить Надю.
Он удивленно замер и внимательно посмотрел на меня:
– А я нужен тебе? Однорукий инвалид с ребенком! Ты красивая, успешная женщина! Я полюбил тебя, но опасался твоего отказа!
Я обмерла! И смущенно, забормотала:
– Я тоже с ребенком! Два сапога - пара!
Вдруг призналась в самом главном:
– Серёжа, я тоже люблю тебя, но не могу больше иметь детей!
– У нас с тобой уже есть мальчик и девочка
Его поцелуй долгий и нежный, был прерван шепотом Нади:
– Юрка, ну вот они уже целуются!
Прошло всего полгода с того памятного вечера, когда в мою жизнь вошла маленькая печальная девочка, а все так счастливо изменилось! Теперь после работы меня ждет любимый синеглазый муж Серёжа и двое детей, доченька Надя и сыночек Юра!