Чем меньше человек знает, тем увереннее заявляет то, что думает. И чем хуже человек соображает, тем легче им манипулировать. А значит тот, кто не знает, что им манипулируют, будет настаивать на обратном более уверенно. Поэтому именно за теми, кто увереннее всего от этого зарекаются, чаще всего и стоят манипуляторы, о которых они не знают.
Если вы видите ложь, которую вам подсовывают, значит, вы умнее того, кто вас пытается обмануть. Если он умнее вас, вы её не увидите. По крайней мере, до того момента, до которого она рассчитана. И если вы где-то не видите лжи, это ещё не значит, что её нет. Это значит только, что там нет лжецов, кто были бы не умнее вас.
Лжи в этом мире каждый видит столько, сколько ему хватает кругозора, а кругозор у каждого разный. А лжи в этом мире столько, что она борется и с правдой, и с самой собой, и чаще всего побеждает. И настоящая правда всегда сойдётся с собой, а ложь не сойдётся ни с правдой, ни с другой ложью, но, чтобы правде победить, ей надо обойти их все, а, чтобы победила ложь, нужно, чтобы проворней правды оказалась хотя бы одна из них.
Ложь кругом, и чтобы её увидеть всю, нужно иметь кругозор шире, чем, чтобы увидеть её только в одном месте. И стоит только повернуться к одной лжи лицом, к другой вы неизбежно подставите спину. А затаившаяся ложь только того и ждёт, чтобы вы посильнее шарахнулись в её сторону от той, которую увидели. Ложь работает по принципу «рука руку моет», и делает так, что не один, так другой её вид обязательно победит, но тот, который победит, станет сильнее. И если вы победите одну ложь во имя другой, вы будете думать, что убавили её количество в мире, а на самом деле только поспособствуете естественному её отбору.
Ложь как плесень – появляется то там, то тут, и пока с ней в одном месте борешься, она уже цветёт буйным цветом в другом. И её, думаешь, зачистил, а она снова появляется, и уже в новой версии, и с иммунитетом к старым методам борьбы с ней. А потому правда, оставленная без нужной поддержки, имеет ограниченный срок годности.
Любую правду можно превратить в ложь, если приплести к ней ещё какие-то ухищрения, иммунитета против которых в ней не содержится. А приплести всегда можно, ибо средствами системы нельзя доказать полноту системы, а средствами отдельно взятой правды нельзя охватить все пути её обхода. И если правда хочет оставаться правдой, она всегда должна подкрепляться всё новыми и новыми средствами защиты, так же, как антивирусная база должна регулярно обновляться, чтобы поддерживать безопасность на должном уровне.
Ложь идет по спирали, и за меньшим витком следует больший. И на смену отработавшим себя методам приходят новые, и каждый раз её сети всё более технологичны. И каждый раз она сама же разоблачает методы своих предшественниц, чтобы, заручившись доверием, сменить их новыми. И каждый раз людям кажется, что они умнее, чем были их предшественники, ибо знают теперь правду и о том и о сём, о чём те ничего не знали. Но чаще всего они видят всё уже изнутри другого обмана, которого раньше не было.
Ложь будет упрощать всё там, где всё сложнее, и усложнять там, где всё просто. И там, где нужно очень много вкалывать, чтобы докопаться до истины, ложь будет говорить, что всё просто, и подсовывать то, что лежит на поверхности. А там, где сама истина на поверхности, ложь будет всё усложнять и запутывать, заставляя зарываться всё глубже и глубже.
Ложь бывает глупая и умная. И глупая ложь строит свои позиции так, что куда не ткни, попадёшь в разоблачающее несоответствие. А умная смешивает правду с неправдой так, что как на неё не нападай, она каждый раз окажется повёрнутой таким боком, что все выпады против лжи окажутся выпадами против правды.
Глупая ложь наврёт и тут, и там, и наплодит столько несоответствий, что, сама же на них всё время будет и попадаться. И будет изворачиваться, лепя новую ложь, которая будет нести ей новые проблемы. Умелая наврёт только там, где ей надо, и элегантно вставит это среди правды так, что в её тени эта ложь будет и не заметна, но только вся правда в конечном итоге в завязке с этой ложью будет намного опаснее тех гор несвязанной лжи, которые наваливает глупая. И при этом она может быть такой же эффективной, так же, как десять положительных чисел, перемноженных друг на друга и на одно отрицательное, дадут тот же результат, что и при тех же размерах все одиннадцать отрицательных.
Умная ложь борется с глупой, и при этом они используют друг друга, чтобы сосредоточить внимание обличителей на противнике, отводя его от себя. И глупая ложь будет бороться с умной везде, где не встретит; умная с глупой только там, где та ей мешает. И обе используют друг друга по-разному, и победит та, которая умнее, а умный не упускать шанс всегда чему-нибудь научиться новому на ошибках другого.
Когда ложь постоянно совершенствуется, то достигает такого уровня, что её жертвы могут быть потрясёнными под воздействием всех тех приёмов, которые он применяет. И когда ложь используется системно, она строит одно на базе другого, и использует одно против другого, и отбрасывает отработавшее своей ресурс и изобретает новое. И с этой позиции она делает новые старты, и берёт новые высоты. И сколько бы приёмов уже бы не было израсходовано, всегда находятся возможности для новых решений, и всегда открываются перспективы в очередной раз удивить обывателя так, как ещё не удавалось. И когда системная ложь постоянно идёт по этому пути, она столько на нём использует, что простому обывателю даже и не придёт в голову подумать, сколько всего задействовано в рамках этого нагромождения, на вершине которой стоят его обработанные этой системой его взгляды на жизнь. И потому в таких обстоятельствах более всего удивится не тот, кто поведётся на очередную сногсшибательную ложь, а тот, кто узнает, каков масштаб всей её подноготной. Поэтому в мире, построенном на лжи, чтобы больше всего удивить человека, не нужно изощряться и придумывать то, чего ещё не было. Достаточно просто раскрыть правду.