( Фото автора.)
Наступила очередная весна, которая будоражила и призывала к действиям, толкая на отчаянные поступки. И Лёлька решилась. Придя к Стасу, привычно прибралась, приготовила вкусный ужин. Она любила смотреть, как он ест: обстоятельно, с аппетитом, жмурясь от удовольствия. Смотрела с обожанием на своего Станислава, Стаса, Стасика. И наконец вымолвила:
- Я нашла хороший вариант для обмена. Три комнаты...можно детскую...
- Отстань! Достала!- неожиданно резко перебил он, продолжая обсасывать куриную косточку и вперив взгляд в телевизор.
Резкое, грубое слово, словно полоснуло по горлу! И Лёлька просто умерла при жизни! Она умерла тут же, сидя за столом, машинально, по инерции, перемешивая весенний с ароматными огурчиками салат. Она словно превратилась в сомнамбулу - так организм защищается от стресса.
Если бы он сказал в очередной раз: «Подожди!»- она бы послушалась и снова ждала!
Даже, если бы он сказал: «Я не люблю тебя!»- она приняла бы это за очередную шутку и просто не поверила бы!
« Как, не любишь?»- возразила бы она. А как же тогда их жаркие ночи? Этот фейерверк чувств, для которого еще не придумали слова в этом мире?.. В эти сладостные мгновения, задыхаясь от восторга, они успевали так много сказать друг другу: жестами ласковыми, объятиями нежными, прижимаясь всем телом, всей своей Богом данной сущностью к тому, другому, в этом кратком пребывании в РАЮ, с единственным желанием–перелиться и слиться, забывшись в сладостной неге, в этом мире для двоих!
Скажи он сейчас, что угодно, она бы нашла ему оправдание в своем любящем сердце, но произнести: «Достала?!»
Лёлька молча поднялась со стула с ложкой в руке - у нее просто не было сил разжать пальцы и вышла из комнаты. Кухня в его коммуналке была общая, в конце коридора. Стас ждал, когда она появится с горячим чайником, вкусным десертом и своим привычным лопотанием: кого она сейчас видела на кухне из соседок и кто как на неё посмотрел. Ждать пришлось долго, целую вечность.
***
Каждый день теперь Стас просыпается с необъяснимой тоской, которая до боли сжимает сердце, и тогда он чувствует, что задыхается как от нехватки воздуха. Тоска...раньше он не знал, что это может быть так больно!
Лёлька всегда была рядом, как тень. Познакомились банально: весенним вечером в городском сквере. В тот день Стас прогуливался после работы, спешить было некуда: дома никто не ждал. Неожиданно услышал за спиной смех и резко обернулся.
На скамейке, уткнувшись в книгу, сидела миловидная девушка, в красном платьице в белый горошек и заливалась смехом. Светлые кудряшки подпрыгивали на её голове, словно им тоже было очень весело. Стас почувствовал непреодолимое, глупое желание- сесть рядом и пересчитать все горошины, дотрагиваясь пальцем до каждого кругляшка.
С этой мыслью подошел к ней, обворожительно улыбнулся.
Лёлька подняла голову, ответила на его приветствие застенчивой улыбкой, и не сразу отвела глаза. Он был великолепен: высокого роста, с прямым точеным носом, словно ваятель сначала вложил в него весь свой талант, а уже потом, чуть небрежно стал прорисовывать все лицо.
Высокий, статный Стас, с темно-русыми густыми волосами, знал себе цену: природа на нем не отыгралась.
Недавно ему стукнуло тридцать. Жил легко, никем и ничем не обременённый. Играючи заводил знакомства с девушками, так же легко расставался и вскоре забывал. Лёлька оказалась из тех, кого легче найти, чем потерять.
С тех пор она всегда была рядом, по - детски наивная и радостная.
Отпечаток профессии? Она работала музыкальным работником в детском саду и потому приходила всегда наполненная музыкой и смешными изречениями чужих детей. Её безудержная энергия сначала восхищала, потом стала пугать: казалось, что она сейчас скомандует: «А теперь, взялись за ручки и... Жил-был у бабушки серенький козлик...»- и он, такой пригожий, с обаятельной улыбкой, послушно примется петь и скакать козликом, выплескивая радость жизни. Скакать Стас не хотел и не умел.
Он работал в одной небольшой фирме, менеджером среднего звена, как с долей сарказма, представился ей при знакомстве.
Лёлька в звеньях не разбиралась и с уточнением не приставала.
О работе своей он рассказывать не любил, работал и работал, с присущей ему природной леностью, даже не мечтая о карьере. Жил, как получалось, без особой программы.
Лёлька сначала таскала его по театрам, концертам, выставкам, но услышав от него: « Не хочу, я устал»,-тут же отставала и предлагала просто погулять.
Однажды они услышали радостный детский голосок:« Здравствуйте, Ольга Николаевна!» И Стас не сразу понял, когда Лёлька обернулась и помахала малышу рукой. « Надо же».- улыбнулся он. Она всегда была для него просто Лёлькой.
Иногда, после прогулки, они шли к ней, в однокомнатную квартиру. Захватив бутылку хорошего вина, проводили уютный вечер при свечах, с хорошей музыкой, с веселыми тостами, на которые Стас был мастак, когда был в ударе.
Лёлька особой фантазией не отличалась, тост у неё всегда был один: « За нас!» - проникновенно говорила она, не сводя с него зеленых глаз, в которых искрились золотые лучики. Как-то она оказалась в том самом платье в горошек и Стас, действительно, принялся их считать, но не дойдя до середины сбился и... Он и не думал, что эта шутка может так заводить!
Позже, он даже подарил Лёльке красивый зеленый халатик и тоже в белый горошек, в который она тут же переоделась у него в комнате, и в коммуналке словно появился кусочек полянки с белыми одуванчиками.
Иногда Стасом обуревала жажда деятельности: надумав накачать мышцы, он приобрел спортивный тренажер, несколько месяцев позанимался, потом это ему надоело, и свои тренировки забросил. Теперь это сооружение- громоздкое сиденье, с растопыренными поручнями занимало четверть его комнаты и просто служило шкафом.
Шкаф оказался удобным, не надо было даже дверцы открывать, набросил, нацепил вещи и все. Лёлька приходила и наводила порядок.
Так и жили на два дома. Казалось, чего проще, объединить их квадратные метры и лепить свое маленькое гнездышко, свой семейный мир под веселый топот ребятишек?
Так думала Лёлька и ждала... Ждала уже третий год, пока Стас созреет. Но Стас созревал очень медленно и неохотно. Он привык к свободе, к независимости и не хотел терять душевный комфорт. Да и само слово - "ответственность" его не очень привлекало. Он старался об этом не думать (лень было) и просто жил одним днем.
«Подожди»,- всегда кратко и однозначно отвечал он Лёльке, когда она робко заводила речь о ребенке. А спроси она конкретно: «Чего ждать?»- он бы начал ходить вокруг, да около, переводя все в шутку. Она знала об этом и потому не уточняла, а принимала все так, как преданная собака слушается хозяина, который скомандовал: «Жди!» - значит надо молча сидеть и ждать. Чуть позже, ее мечты о совместной жизни, Стас просто обрывал привычной фразой: «Ой! Не начинай»! И она замолкала.
Иногда Стас бросал заинтересованные, оценивающие взгляды на встречных женщин: «Я бы с ней законтачил».- думал он, но дальше этого в мечтах не заходил.
Ведь после знакомства, начинай все сначала: развлечения, подарки, строй из себя интересного человека с великолепным чувством юмора.
Все это уже было - пройденный этап. Зачем напрягаться, когда рядом есть Лёлька, не требующая от него ничего.
Правда иногда, для разнообразия, Стас делал набеги к бывшим подружкам, которые принимали его охотно, без обязательств. Немного победокурив, возвращался к Лёльке, которая, ни о чём не подозревая, жила захлебываясь счастьем.
Ему не надо было подстраиваться под нее, она любила его всяким, лишь бы он был рядом- её Станислав, Стас, Стасик.
Сама Лёлька оказалась настолько близко и рядом, что временами ему даже хотелось отодвинуться и побыть одному. Он привык к ней. С ней было хорошо и удобно, но ее постоянное трещание стало раздражать. У нее была особенность- делиться всем, что происходило с ней на работе, на улице, в трамвае. Слова сыпались как из корзины и надо было успевать их переваривать.
Этот неиссякаемый поток информации он научился блокировать: просто абстрагировался, и иногда невпопад вставлял междометия: "Ага" или "Угу", думая о своем. Иногда блокировка не срабатывала и тогда, в приступе непонятного раздражения, в нем просыпался тактичный хам.
Лёлька терпела: «Устал»- жалела она его. Порой обижалась на его невнимание или едкие подколки, надувала свои красивые губки, но ненадолго. Как можно обижаться на человека, которого она любила всем сердцем и всей душой?
Любил ли Станислав её? Спроси его об этом напрямую, он не нашелся бы что ответить. Лелька была удобным другом, который всегда выслушает, поймёт, не осудит и, как настоящий друг, всегда примет его сторону. Она была из тех людей, от которых никогда не услышишь фразу: «Это все из-за тебя!» Они скажут - «Я с тобой»!
Подруг у нее не было, после их знакомства они, уже семейные, отошли на второй план. Знакомые были, но им она тем более не позволяла заглянуть в свою душу. Это было ей не надо. У неё был Стас! Он был для нее и другом, и подругой, и, самое главное- был ЛЮБИМЫМ! Она не просто любила, а обожествляла, любила на разрыв души, с полыхающим внутри неё ярким пламенем.
Так нельзя привязываться, прирастать к человеку. Опасно.
Случись что, не оторвешь, и отдирать придется вместе с кожей, с кровью...
У Лёльки, в деревне растет старая груша, непонятного сорта. Ее зеленые, твердые как камни плоды висят до первых морозов, до первого снега.
Смотреть на эти зеленые лампочки было заманчиво, мальчишки тырили эти груши, но едва вонзив в них зубы чувствовали горечь, плевались, отбрасывали в сторону или пуляли на спор, кто дальше закинет.
Надо было ждать, когда взрослые снимут груши, перекладут бумагой, и упакуют на зиму, чтобы они дозревали, ожидая своего ароматного вкусного часа.
Лёлька никак не могла понять эту грушу: зачем откладывать на неопределённый срок то, что хочется сейчас? Ведь действительно, иногда слишком долгое ожидание придает привкус ненужности.
Как-то в очередной свой приезд из деревни, она привезла и для Стаса коробку с упакованными грушами. Он спустил их в подвал.
***
После того последнего разговора они больше не виделись.
Ольга Николаевна не отвечала на звонки, не открывала на стук в дверь. Уволилась с работы. Вскоре, продав квартиру, совсем уехала из этого города. Она просто исчезла из его жизни! Так бывает: люди могут ждать и терпеть годами, перенося и прощая многое, но когда сердце взрывается, то вместо него остается вакуум, и если такие люди уходят, унося вместо сердца пустоту, то они уходят навсегда.
Стас потом искал её. Но, может быть, плохо искал? Может ему комфортней было валяться свободным человеком на диване, думать о ней, вспоминать и мечтать о встрече? В его шкафу, по-прежнему, висел зеленый халатик в белый горошек. Он был уверен, что она вернется.
Больше они не встретились! На двоих счастливых людей в этом мире стало меньше.
А как-то, спустившись в подвал, Стас наткнулся на забытую им коробку с зимними грушами, превратившимися от ненужности в черный, высохший сок.
Станислав до сих пор живет один, вспоминая и ожидая свою Лёльку.
Послесловие.
А у Лёльки все хорошо! Она ходит по улицам другого города, крепко держа за руку мальчонку, очень похожего на Стаса, а рядом с ней идет хороший и добрый человек, прижимая к себе девчушку в платьице в веселый горошек.
Вспоминает ли Лёлька Стаса, которому так и не решилась сказать о ребенке?
Думаю, что об этом уже никто никогда не узнает.