VII
Ночь оказалась никотиноводлинной. Новые гости (пациентов было принято называть гостями) должны были заселиться уже через пару дней, а она даже не заглядывала в их личные дела и истории болезни, с которыми планировала ознакомиться ещё на прошлой неделе. Хватит тянуть! Сегодня обязательно нужно расквитаться со всеми долгами (проговорила она вслух). А оставшиеся три пары сигарет, зажатые в пачке с изображением шестиконечной короны, убедительно заверили её в том, что это не должно занять слишком много времени и их помощи будет вполне достаточно для того чтобы всё завершить. Но уже на восьмом деле от их уверенности осталась лишь небольшая горстка пепла, так что пришлось тащиться в полночь к автомату за новой порцией яда, вызывающего сердечно-сосудистые заболевания, рак лёгких, импотенцию или же всё вышеупомянутое одновременно. Давно бы пора бросить, но когда каждый день сталкиваешься с чужой болью... Она предусмотрительно купила две пачки.
Большинство фондов не углублялось в биографию своих пациентов, которая в каждую секунду могла застыть в виде неподвижной черты на экране кардиомонитора, но её фонд как вы уже, наверное, и сами догадались, не входил в их число. Она дотошно изучала всю информацию, стоившую, между прочим, её спине не дёшево. (Оставаться на работе приходилось всё чаще и чаще, а диван в кабинете хоть и новый, но немного коротковат, так что приходилось сгибать ноги в коленях, чтобы втиснуться). Впрочем, себя она никогда не жалела и уже свыклась с этим, а вот гостей необходимо максимально комфортно разместить, что на самом деле не так уж и просто. Особенно если учесть тот факт, что все палаты уже заняты.
Места и впрямь было маловато, несмотря на то, что бюджет позволял принять всех желающих. Именно поэтому, помимо изучения медицинских карт, сегодня ночью необходимо было наконец-то принять трудное решение, точнее более щадящую форму, в которую следует его завернуть (что-то вроде публичного выступления с прискорбной речью), чтобы завтра с самого утра объявить родителям о необходимости переезда. После освобождения гостиницы в ней можно оборудовать дополнительные палаты для детей с начальной стадией заболевания. Родители должны это понять… Их пока разместят в других отелях.
Никто ведь не ожидал, что после рекламы на телевидении в клинику польётся целый поток гостей, которых специальная программа лечения совершенно не отпугивала (что удивительно), а отсеивать их самостоятельно она пока не бралась из-за нехватки смелости и цинизма. Дверь была открыта для всех. При себе нужно было иметь лишь смертельный диагноз и тапочки, которые при должном техническом оснащении возможно и не понадобятся. Всё остальное предоставляла клиника.
Проснулась она лицом на клавиатуре (не самая удобная подушка и к тому же, судя по монитору, с весьма ограниченным знанием согласных). До дивана добраться не удалось. Та ещё ночь! Отлипнув от неё окончательно, что удалось не сразу, медленно побрела к умывальнику. Вернувшись, смахнула пепел со стола, опорожнила пепельницу забитую окурками, без сохранения данных закрыла все файлы пациента, на котором увязла ночью в прямом смысле этого слова, нащупала в коробочке спасительную инъекцию никотина в бумажной обёртке, чиркнула спичкой и только после этого выдохнула.
За окном, где ещё вчера мрачно покачивались чёрные деревья, она к своему удивлению обнаружила белые пушистые статуи, вылепленные за ночь мягким снегом (лучшим из скульпторов по её мнению). Тем же цветом он укрыл озябшую траву, скрыв наконец-то всё её убожество, и присыпал (видимо по той же причине) задремавшего на лавочке дворника, который при чрезмерном употреблении волшебного эликсира (по привычке припрятанного за пазухой) неизбежно проваливался в объятия любимой дочери, погибшей около года назад в автокатастрофе. Надо бы растолкать и отправить его обратно в свою одинокую каморку, не то в них и останется.
А во внутреннем дворе дети уже собирались на свою привычную утреннюю прогулку, которая являлась обязательным условием, как лечащих врачей, так и учителя. Они уже четыре месяца занимались по специальной программе под его руководством и просто души в нём не чаяли в отличие от меня. Его программа впрочем, как и он сам показались мне очень странными ещё вначале. (Попрошу заметить, что с той поры моё мнение ничуть не изменилось).
Первым делом он освободил их головы от электромагнитных пластин, что оказалось, по словам их родителей – доселе неслыханным поступком (крайне мягкое обобщение всех неприличных фраз, долетавших с их стороны). На совещании они протестовали против этого целых двадцать минут, но услышав: либо вы выполняете все условия нашей программы, либо лечите своего ребёнка в другой больнице – послушно замолкли. Поначалу ими ещё предпринимались, откровенно говоря, не самые разумные попытки вмешаться в учебный процесс. А именно: отправлять своих детей на уроки в головном уборе по причине насморка, подавать многочисленные жалобы на плохо отапливаемое помещение (что было откровенной ложью) руководителю клиники, заставлять детей тайком проносить пластины и облачаться в них хотя бы на короткое время в перерывах между занятиями пока не видит учитель и т.д. и т.п. Но все они, в конце концов, так ни к чему и не привели. Можно было конечно ещё пожаловаться государству на неподобающее поведение с детьми. Но это могло напрямую привести к исключению их отпрысков из клиники, а возможно и закрытию самой клиники, поэтому об этом варианте они старались думать как можно реже, хоть и не исключали его окончательно. По крайней мере, до тех пор, пока не заберут отсюда своего ребёнка или его тело. А после, независимо от полученного результата, они без зазрения совести могли бы поведать всему миру (перед камерой) слезливую историю о том с какой жестокостью изгалялись над их малышом. И как бы это дико не звучало, но такой риск и впрямь существовал, поэтому и пришлось себя обезопасить, решившись на рекламный ролик на одном из основных телеканалов страны, поддерживаемых государством. Выступить против частной клиники воспринималось некоторыми чем-то вроде священного долга, даже при благоприятном исходе лечения, но выступить против государства или же учреждения поддерживаемого им – это уже кощунство, которое не заслуживает оправдания. Чтобы решиться на такое, нужны очень, очень веские доказательства для недовольства. А клиника не могла их подарить даже в случае смерти.
Подобные приспособления – пластины, о которых было упомянуто в самом начале предыдущего абзаца, применялись ещё в древности для деформации черепа. В то время это проделывали с младенцами (начиная с самого рождения и до двух лет) сейчас же это практиковалось только среди школьников и без какого-либо механического воздействия. Причины, по которым изменяли форму черепа в древние времена, сводились либо к эстетическим предпочтениям (для обозначения принадлежности к определённой группе или демонстрации социального статуса), либо к нелепым предрассудкам (считалось, что человек с вытянутой головой умнее, находится ближе к миру духов). Мы же пошли гораздо дальше (как-никак цивилизованное общество). Мы придавали определённую форму содержимому черепа, а не костям. Вместо бинтов туго стягивающих голову и деревянных дощечек, поверх которых помещали мешки с песком, использовались абсолютно безболезненные электромагнитные импульсы, пронизывающие мозг каждые десять секунд. Источником этих импульсов служили две параллельные пластины из лёгких сплавов, которые плотно, но не жёстко, облегали височные доли черепа. На голове они крепились при помощи незамысловатой пластиковой конструкции (вроде шлема, вес которого не превышал и двухсот грамм).
В нашей стране такие начали использовать в начале века. В основном они применялись во время занятий (но были случаи, когда приходилось оставлять их и после). По мнению ассоциации учёных это способствовало улучшению восприятия школьной программы, которой наш учитель старательно пренебрегал. Зачем он объединил всех детей в один класс? Это же глупо, ведь разница в возрасте между самым младшим учеником и самым старшим достигала восьми лет. А после? Что началось после, я ещё не смогла осознать. Никаких оценок в классе, никаких домашних заданий.
– Дети не должны знать умные они или глупые, красивые или уродцы, они вообще должны перестать мыслить стереотипами. Оценочное мышление в помойку, а следом и соревновательную программу, висящую на каждой доске почёта возле учительской.
– Дневники?! – вопил он.
– Зачем?
– Они нужны только для того, чтобы воспитывать в себе комплекс неполноценности. А если не в себе так в других. Всё зависит от величины баллов и количества замечаний, выведенных красным карандашом.
Я ему возражала.
– Знание это сила? Чушь! – кричал он.
Но всё это не моё дело. Я же добровольно согласилась на условия договора и должна их соблюдать. Если бы только не Ида. У неё отличные показатели и уже сегодня её выпишут из больницы. Но как она теперь будет там (в своём привычном мире) после четырёх месяцев в школе?
– Стефани, ещё нужно успеть сменить простыни, пока дети на прогулке, – выкрикнула я в коридор, чтобы поскорее отогнать от себя эти мысли.
– Да мэм.
– А кто там пришёл?
Внизу, на нетронутом (по вине мирно похрапывающего дворника) белом покрывале виднелись чьи-то следы, которых я сразу не заметила.
* * *
– Ты послушай только: не патриотично настроенная и, следовательно, потенциально опасная группа лиц, захватившая объект муниципальной собственности, содержит в нечеловечьих условиях самую уязвимую и беззащитную часть нашего общества. Они взяли в заложники наше будущее и скрыли его на нашей же земле, прямо у нас под носом.
– Они всё считают своей собственностью.
– Уверяю тебя – их собственность считает точно так же и несказанно рада тому факту, что ей ничего не принадлежит, включая собственных детей.
– Негласный обоюдоудобный договор. Что ещё написали?
– Много всего. Вся первая страница наша. Мы её тоже наверно захватили. Как вы вообще просмотрели эту блоггершу? Это что можно вот так запросто приблизиться к детям?
– Старший охранник оказался её преданным поклонником и думал, что встреча согласована. К тому же прямой угрозы она не представляла, притащила с собой кучу подарков и внесла на счёт клиники довольно крупную сумму денег через терминал, стоящий прямо около поста охраны. А после подписала ему постер со своим изображением, который он хранил на стене.
– И время выбрала удобное.
– Да, она застала их на прогулке как раз перед началом занятий.
– И все они были без…
– Ну да, как же иначе.
– Если бы только не эти селфи, которые распространились быстрее вируса. Хорошо ещё, что удалось отговорить её публиковать видео, которое она здесь наснимала.
– Всему виной её популярность. Я думаю, что для неё весь этот шум оказался такой же неожиданностью, как и для нас.
– В любом случае она запустила таймер гораздо раньше, чем мы предполагали.
– Я тоже рассчитывал на то, что у меня будет чуть больше времени. А теперь… Как думаешь, скоро всё начнётся?
– Думаю да. Реакция в прессе была молниеносной и безжалостной. Это неизбежно повлечёт за собой последствия. Очень веские последствия…