Кровь у меня по группе вторая резус-положительная. Группа так себе, средней паршивости. Не отношусь я ни к универсальным донорам, ни к универсальным акцепторам. Но именно моя ничем не примечательная группа крови однажды оказалась очень востребованной.
Случилось это в 1985 году, когда я служил в рядах советской армии. Как-то на вечернем построении сержант спросил: «У кого вторая резус-положительная группа?». А мне за полтора года до призыва как раз сделали операцию, и перед хирургическим вмешательством взяли кровь на анализ. Штамп «Вторая резус-положительная» даже стоял у меня в паспорте.
Вообще-то, кровь после операции мне в течение пяти лет сдавать не рекомендовали. Не знаю почему, но не рекомендовали. По этой причине я в институте даже на день донора не пошёл, куда ломанулась половина курса. Но здесь моя кровь явно кому-то требовалась. И я вышел из строя. Скосил глаза вправо-влево. Вмеcте со мной вышел только один солдат. Остальные то ли группу крови не знали, то ли делиться ею ни с кем не хотели. Да и бог с ними.
Отправились мы в сопровождении сержанта в госпиталь. На месте оказалось, что туда из соседней части привезли молодого солдата с отбитой селезёнкой – его избил старшина роты. Бывает.
Будучи студентом медицинского института (в середине 1980-х из вузов призывали в армию) я уже знал, что селезёнка в организме является основным источником лимфоцитов, продуцирует антитела, участвует в разрушении старых тромбоцитов и эритроцитов, выполняет функцию депо крови. Её разрыв сопровождается острой кровопотерей и требует экстренного хирургического вмешательства. Селезёнка не относится к числу жизненно важных органов, поэтому в абдоминальной хирургии классическим способом остановки кровотечения при любых разрывах этого органа считается его полное удаление.
Я зашёл в процедурный кабинет и послушно протянул свою руку медсестре. Вены на руке были хорошие, так что игла без проблем вошла в сосуд, и вскоре тёмно-красная венозная кровь заструилась во флакон. Слабости я не чувствовал, но медсестра по окончании процедуры на всякий случай взяла меня под руку и проводила в холл.
На станциях переливания крови донорам обычно предлагают сладкий чай и печенье – для поддержания сил. Вот и меня с моим сослуживцем после забора крови проводили на кухню, где всем распоряжался мордоворот из команды выздоравливающих.
Печенья, правда, не было. Был только хлеб. Белый. И целый чайник чая с сахаром! Для меня, рядового учебно-медицинской роты после нескольких месяцев службы это была такая радость! В солдатской столовой лишнего сроду не дадут. А карманных денег на солдатскую чайную не хватало. Так что о сладостях приходилось только мечтать. И вот, целый чайник чая! Даже на ужин уже идти не хотелось. Я уютно устроился на госпитальной кухне и стал пить стакан стаканом.
- А если тот пацан, кому вы кровь сдавали, какой-нибудь козёл или чурбан? – спросил меня мордоворот с кухни.
- Я знаю только то, что человеку понадобилась помощь, - отрезал я.
Этот парень из команды выздоравливающих вызывал у меня смешанное чувство зависти и неприязни. Лежал он в госпитале с флегмоной стопы (острое разлитое гнойное воспаление клетчаточных пространств), ходил в тапочках и больничном халате и всегда имел лишнюю пайку на кухне. А я службу тащил и маршировал по жаре в кирзовых сапогах.
Обсуждать с ним моральные качества и национальность пациента мне не хотелось. Кровь вообще не имеет национальности. Выражение «в моих жилах течёт русская кровь» звучит красиво, но с реальностью ничего общего не имеет. В реальной жизни у крови есть только группы. Общие для всех.
Выпив весь госпитальный чайник, мы с сослуживцем отправились в казарму. По пути я зашёл-таки в нашу столовую. Ужин уже закончился, и наряд по столовой только пожал плечами: распоряжения оставить донорам пайку никто сделать не отдавал.
Самое интересное, что имя того парня, для которого я кровь сдавал, так и осталось для меня неизвестным. Думаю, что и моё имя для него – тоже.