Автор: анс
А сегодня у нас нет повода не поговорить, а чего? Тем более, я и сам давно хотел, да думал, в какой форме лучше… тем более Рене так… как бы намекнул, что вроде надо, что есть повод… ну я и эта… напишу вот рецензию, реальную такую рецензию, да, конкретную.
Да, кстати, ты понимаешь разницу между дурачащимся умником и умничающим дурачком? А её нет. Тем более, что умничающий умник обычно выглядит идиотом, а дурачащийся дурачок – ничего себе так, мило, к нему люди тянутся. Но это же не наш случай, к нашей теме это вообще никакого отношения не имеет.
И, прости, командир, мимокрокодил, и ты, заинтересованный читатель тоже, прости, за «пустое вы сердечным ты…» ну ты понял, и не надо, про «свиней не пасли…» я-то пас, аж два раза пас, а тебе может и не повезло, а если бы повезло, ты бы знал, в чём тут фикус и в какой в том кайф, так что, братан не дуйся, и ты, милая сестрица, тоже присоединяйся, а чо, места всем хватит. Ведь даже «солнце за морскую линию опускается, дурачась, своей нижней половиною появляясь в Гондурасе» - то-то меня, бывает, Гондурас беспокоит, но не здесь и не сейчас.
А с тобой, Рене, я тут не разговариваю, это не для тебя рецензия, рецензии вообще не для поэта пишутся, они о поэте пишутся, о его месте и времени, бывает даже, что уже и после… увы-увы, и вообще, критик, ну как я типа, к примеру, пишет рецензию, чтобы себя показать, себя миру продемонстрировать, а поэт – это всего лишь повод, о себе заявить повод, а не о поэте вовсе, потому что даже и поэт знает точно, что когда он, скажем, о цветочках-листочках, к примеру, пишет, то он не цветочкам-листочкам пишет, и не читателям это пишет, Вознесенский вон вообще сравнил поэта с «фотографирующим зеркалкой» - типа он свой пуп рассматривает, ну со стороны так кажется, а он через систему зеркал и объектив весь мир отражает и фиксирует в кадре, ну то, что в кадр попадёт, конечно, что не попадёт, то и не фиксирует, оно же не проявится на плёнке.
И так, я говорю с тобой читатель, говорю о поэзии Рене, о сборнике «Андрогин» говорю, если ты ещё не забыл, и том, какой Рене поэт, а то у тебя возможно ложное представление может возникнуть, да оно и у меня не истинное, один Рене знает, думает, что знает, наверное, хотя, он тоже наверное так не думает. По крайней мере, по стихам в сборнике этого не скажешь.
А стихи-то ведь реально хорошие, Хотя хороших стихов не бывает, как не бывает плохих стихов, я это талдычу, со мной спорят, оспаривают, Рене вон тоже поди заготовил аргументы и факты, хотя он-то со мной спорить не будет, не будет возопить «а судьи кто?», он знает кто, а тому, кто не знает, я просто скажу, что «есть и божий суд, наперстники разврата…»(с) ой, я не это скажу, а это… Лермонтов, да, ну ты-то не забыл ещё?
Ну да, я читал «Андрогин», как Рене мне в личку написал, а я как раз из одного города маленького уральского ехал, на остановке ещё тогда стоял, в другой город, побольше, уральский, ехал, и читал, и читал... И в Европе читал и в Азии, в Азии больше читал, а пишу вот в Европе.
И вот тут у нас с тобой, читатель, вот какой акцент-концепт-нюанс возникает. Один взрослый дяденька взрослому дяденьке написал, и они, ну мы с ним, в смысле, мы можем перетереть разные вопросы, для этого рецензии писать и не надо. А уж кем ты сам себя, читатель, милая читательница или просто мимокрокодил, ощущаешь, тем и ощущай. Если что, если у тебя… хм… Ну ладно, вот смотри: есть тема, есть кто понимает. Есть другие… хм…
Песочница, лопаточка, песочек в глазки или за шиворот, сиротка на конфетку. Ты, мол, не сиротка, вон твои мама и папа? Пиф-паф, сиротка, на конфетку. Это шутка такая, про ковбоев была, давно, а если в реальности, ну в другой реальности, то Поэт написал однажды: «…Не трожьте музыку руками…»(с) Это он и о поэзии тоже имел ввиду (помнищь? погугли, чо). А мы-то с тобой сейчас говорим о Рене, и о сборнике «Андрогин», если ещё не забыл, а об этом говорить трудно. Ну и опасно, чо, ну ты понял, да?
Мне-то ему сказать, по сути, и нечего – он больше меня понимает, он этому специально учился и специально этим занимался, у него даже справка есть. Но я же не с ним разговариваю. Ему-то я бы просто сказал, цитатой сказал «Олжас не седлай АТЕ сегодня звёзды не те»(с), и он бы меня понял. Потому что вот такая вот ни с того ни с сего у меня возникла совершенно странная фигня, когда я его почитал чуть-чуть. Почему оно так получилось, я не знаю, но я знаю, что он бы меня таки понял.
Но мы с тобой сейчас таки о сборнике, и о сборнике я хочу сказать вот так:
Абсолютно точные интонационно, композиционно выверенные и выстраданные стихи, это не «крик младенца», мол смотрите, я пришел, я вона чего умею, это не бунт подростка, типа я вам сейчас всем докажу-покажу… это стихи умудрённого, битого жизнью и людями, много чего знающего и умеющего… и да, я не ошибся, именно не мудрого, а умудрённого. Разницу чувствуешь? Ну спроси, в комментариях растолкую.
А вот если не об сборнике, а абстрактно, потому что ты сейчас губу, я так чувствую, надуваешь, что мол кто-то тут слишком много об себе возомнил, а как что оно на самом деле и почему? Ну я типа подальше в сторону от темы схожу-прогуляюсь:
Жили-были когда-то (наверно?) такие типа рыцари. Каждый рыцарь мог другого (любого) человека «посвятить» в рыцари, и всё, остальное уже было не важно, остальное не имело значения. Да, были ранги, степени, звания, привилегии и их мог давать тот, кто имел их (привилегии в смысле, а не то что ты подумал) в том или ином виде
При этом каждый рыцарь повстречав другого рыцаря начинал сразу его отчаянно мутузить, за что-то или просто так, победив. Он, конечно, мог кое-что отнять-поиметь, таковы были правила, но чаще, гораздо чаще, отнимать-то было вовсе и нечего, а «прилететь» могло нипадецки, серьёзно так могло прилететь.
Но рыцарь – он уже был-стал рыцарем, и только он сам мог перестать рыцарем быть… понятно, да?
Но это как бы и про Рене тоже, но как бы и не совсем про «Андрогин», хотя и им тоже навеяло, одним из стихов в нём, или несколькими. А что вообще про сборник сказать?
Вот поминает Рене в одном из стихов, в «В полночной келье палевые стены» февраль, он, полагаешь, просто так его поминает? Да нет, это он так тонко на Пастернака намекает, на «февраль, налить чернил и плакать…»(с) это он как бы тебе, читатель, говорит: «слыхал, у Гуно, «Ночь Вальпургиеву», эрудит ты, или просто трепач?»(с), прямо так открытым текстом и говорит, иносказательно.
Или вот тема-мотив.
Балаганчик
Арлекин олицетворяет собой смерть, а Коломбина – жизнь, а Пьеро? – что Пьеро? Пьеро плачет…
Блок, Цветаева, Бродский…
увы, когда человек, автор, поэт, художник обращается к этой теме, этим персонажам, он как бы этим своим обращением уже возопит, что всё понарошку, всё не на самом деле, это не кровь, это клюквенный сок, не верь, Коломбина, не плачь Пьеро…
Интонационное – это пожалуй наиболее точное и выразительное прилагательное ко многим существительным, которые я бы ещё применил в отношении стихов Рене.
Интонационные отличия, интонационные акценты, интонационные обертоны, он где-то вибрирует интонационно, а где-то резонирует…
Но это, увы, не открытия, не изобретения даже, это тянет на рационализаторские предложения, в смысле сделать доступными средствами из доступных материалов наилучшим образом то, что надо сделать. Это зрелые, профессиональные, настоящие стихи, зрелый, настоящий, профессиональный сборник.
Ну ты понил?