Ещё в свои студенческие годы в одном из старых, ещё дореволюционных сборников, обнаружил я сонеты Шекспира, сонеты Петрарки, сонеты Камоенса. Были там и стихи Губера. В первый момент, когда я с ними познакомился, они показались мне весьма интересными и, казалось, актуальными. Я решил некоторые из них переписать к себе в тетрадь. А когда я пришёл в факультетскую библиотеку с тетрадью для стихов, они показались мне слишком печальными. Наша студенческая жизнь не была такой. Я не переписал ни одного стихотворения, и вот более чем через 50 лет нахожу в сети стихи этого не очень известного поэта, к которому сам Пушкин приходил, чтобы утешить, а Виссарион Белинский сделал обзор его стихотворений.
Визиту Пушкина к Губеру предшествовала большая работа молодого поэта над переводом трагедии Иоганна Гёте «Фауст». Такого перевода на русский язык ещё никто не делал. Царская цензура эту работу, длившуюся более пяти лет, не пропустила. Губер изорвал рукопись в клочья. Узнав об этом, Пушкин поехал к переводчику. Он очень высоко ценил трагедию Гёте и вырвал у Губера обещание повторно перевести «Фауста» и приходить к Пушкину с отрывками нового перевода. Было это в 1835 году.
В 1838 году Губер напечатал первую главу перевода «Фауста» в сборнике произведений русских писателей «Новогодник» под редакцией Нестора Кукольника.
Сейчас в сети можно прочитать эту трагедию в переводе Губера по изданию середины девятнадцатого века. Там же я выбрал и стихотворение «Безсонница».
Ночи безсонные, ночи мучения,
Скоро ли минете вы?
Скоро ли снимете ношу сомнения
С бедной моей головы?
Скроете мысли мои беззаконные,
Смоете язву страстей,
Ночи печальные, ночи безсонные,
Ночи забот и скорбей?
Тише!.. Я вижу в тоске лихорадочной -
Бледные лица встают,
Шепчут и пляшут толпою загадочной,
Длинные песни поют.
В ночи безсонные ходят видения
Мимо разкрытых очей,
Громом срывается хохот презрения
С уст безтелесных теней.
Молча разкроешь немые объятия, -
Где-то родная душа?
Ищешь молитвы, а шепчешь проклятия,
Страхом и злобой дыша.
Где же мечты мои, где упования,
Жажда возвышенных дел?
Воля железная, жар дарования,
Вера в высокий удел?
Труд неоконченный предан забвению,
Сила души прожита,
И, покоряясь немому сомнению,
Сохнет живая мечта.
Так пробуждаются страсти бездонные
В мраке ночной тишины,
Так облекаются ночи безсонные
В страшные, долгие сны.
Стихотворение написано в 1842 году. Нет, мне нынешнему эти чувства неведомы, я не загоняю себя в тоску.
«В этих стихотворениях мы увидели хорошо обработанный стих, много чувства, еще больше неподдельной грусти и меланхолии, ум и образованность; но, признаемся, очень мало заметили поэтического таланта, чтоб не сказать, - совсем не заметили его. Везде сердце, которое чувствует, везде ум, который не столько мыслит, сколько рефлектирует, то есть рассуждает о собственных чувствах и собственных мыслях, - и нигде фантазии, которая творит». - Эта оценка творчества Эдуарда Губера дана Виссарионом Белинским. Нелестная оценка.
Сборник стихов Губера вызвал резкую критику, поэта обвиняли в стремлении к покорности.
«Это вечное плаканье не только несносно, оно отвратительно. Нигде не видно ни борьбы, ни негодования, ни силы; всюду беспомощное покорство, общие фразы о неудовлетворительности жизни, всюду вялое, плаксивое бессилие». – Это писал Михаил Михайлов в «Русском слове» за 1859 год, уже после смерти Губера.
Вряд ли и сегодня найдутся сторонники творчества поэта грусти и меланхолии, сегодня требуются борцы, в первую очередь, с неправдой.
В немецких словарях имён нашёл утверждение, что старое немецкое имя Hubert происходит от Hug (Hugel) – «холм». «пригорок», «горка», «курган» или Hugо – «дух», «чувство», «память». А имя Eduard переводится как «страж» достатка, порядка, богатства, счастья. А я в этом имени вижу связь с Великой славянской империей, главным объединительным фактором которой была Орда, профессиональное войско, и Эдуарды – это вожди, воеводы Орды, полновластные наместники, представители имперского центра. И вовсе не случайно на территории Западной Европы мы видим немало королей, которых зовут Эдвард и Эдуард. Это не имя, это должность, которую превратили в имя.
Но 400 лет назад в Европе началась война всех со всеми по дележу имперского имущества, это была очень кровавая Тридцатилетняя война, после которой описание прошлого подверглось коренной переделке и замене на фальшивую историю. По этой лживой истории мы продолжаем жить. «Лжи столько, что задохнуться можно», - писал сто лет назад поэт Иван Бунин.
А судьба Эдуарда Ивановича Губера очень показательна. Родился он 1 [13] мая 1814 года в Екатериненштадте, это в Саратовской губернии, куда Екатерина Вторая пригласила селиться немцев из Германии. Его отец Иоганнес Самуил Губер был из числа когнатов, то есть не имел право на наследство, но получил хорошее базовое образование в Базельском университете. Базель – это немецкий город в Швейцарии, но рядом с Францией. Много жителей этого города поехали за счастьем в Россию. С 1807 года по 1820 год он был пастором в немецкой колонии Екатериненштадта, а потом его перевели пастором в правобережную колонию Мессер. Он и занимался обучением языкам маленького Эдуарда, а ещё мать Луиза, дочь священника из соседней немецкой колонии Сарепта.
Первое стихотворение их сын сочинил ещё в четыре года. А в семь лет начал сочинять стихи на немецком и латинском языках, он их переписывал в тетрадку, которую озаглавил: «Полное собрание сочинений Эдуарда Губера, издать после моей смерти». Нацеленность на грусть и меланхолию чувствуется с раннего детства.
Мне не известно, каким было детство у Эдуарда Губера, но я видел множество фотографий и кинодокументов из Немецкой республики в Поволжье, слышал рассказы старших близких об этих живописных краях по обе стороны Волги.
МЕССЕР (немецкое Messer – «нож», «резак», «резец») – немецкая колония в Правобережье Волги, на реке Золиха, у места ее впадения в реку Голый Карамыш. До Саратова 79 верст, до Камышина - 100 верст.
Колония была основана 7 июля 1766 года, название получила в честь первого форштегера (идущего первым, например, в связке альпинистов) – Иоганнеса Мессера, 41-летнего хлебопашца с юга Германии, он прибыл в колонию вместе с женой и дочерью. По ревизской сказке к моменту рождения Эдуарда Губера в Мессере проживало более 900 человек (в 1798 – 619, а в 1816 – 960 человек).
Тот религиозный раскол, который произошёл в Европе, сохранялся и в Мессере, где католики были вынуждены селиться вместе с протестантами. Чтобы предотвратить межконфессиональные и межличностные конфликты среди колонистов по указу Екатерины Второй была введена круговая порука, то есть за противоправные действия ответственность несла вся община. Колонисты протестовали, но силы были не на их стороне, зачинщики протеста были выявлены и их били прутьями.
В 1823 году семья Губера переехала в Саратов, где 9-летний Эдуард продолжил учиться у своего отца греческому и латинскому языкам, а ещё брать уроки русского языка, чтобы поступить в саратовскую гимназию.
В 16 лет Губер окончил гимназию и поступил в институт корпуса инженеров путей сообщения. В 1831 году впервые опубликовал своё стихотворение «Разочарованный» в «Северном Меркурии». В 1834 году закончил институт и был выпущен на службу прапорщиком. Учитывая склонность Эдуарда к литературе, его дядя, академик Яков Шмидт в 1835 году рекомендовал его для работы в Энциклопедическом Лексиконе Плюшара. На этой работе Губер сошёлся с Николаем Гречем, издателем, журналистом и переводчиком, через него узнал многих знаменитых русских поэтов и литераторов, начал переводить «Фауста» Гёте.
Смерть Пушкина в начале 1837 года Губер оплакивал в полном смысле этого слова, написал стихотворение «На смерть Пушкина», которое ходило по рукам, читалось даже в аристократическом кругу.
На смерть Пушкина
Я видел гроб его печальный,
Я видел в гробе бледный лик
И в тишине, с слезой прощальной,
Главой на труп его поник.
Но пусть над лирою безгласной
Порвется тщетная струна
И не смутит тоской напрасной
Его торжественного сна.
Последний звук с нее сорвется,
Последний звук струны моей,
Как вестник смерти, пронесется
И, может быть, в сердцах людей
На тайный вздох их отзовется;
И мир испуганный вздрогнет,
И в тихий час залогом славы,
В немой тоске, на гроб кровавый
Слезу печали принесет.
Но тесный гроб, добычи жадный,
Не выдаст мертвого певца.
Он спит; ему в могиле хладной
Не нужно бренного венца.
Молчит цевницы звук приветный,
Уснула сладкая мечта,
И, как могила, безответны
Его холодные уста.
В немой тоске, вдали от света,
В своей незнаемой глуши,
Я приношу на гроб поэта
Смиренный дар моей души -
Простой листок в венке лавровом.
Простая дань души простой
Не поразит могучим словом,
Не тронет сердца красотой.
Нет! В грустный час томящей муки
Мне сладких песен не дано;
Мне облекать в живые звуки
Моей тоски не суждено!
Но над могилою кровавой
Я брошу блеклый мой листок,
Пока сплетет на гробе славы
Другой певец - другой венок.
А ты!.. Нет, девственная лира
Тебя, стыдясь, не назовет,
Но кровь певца в скрижали мира
На суд веков тебя внесет.
Влачись в пустыне безотрадной
С клеймом проклятья на челе!
Твоим костям в могиле хладной
Не будет места на земле!
Не знай надежды светозарной,
Чуждайся неги сладких снов
И в глубине души коварной
Таи проклятия веков!
Когда же, горькими слезами
В предсмертной муке принята,
Молитва грешными словами
Сойдет на грешные уста, -
Тогда проникнет к ложу муки
Немая тень во тьме ночной
И окровавленные руки
Судом поднимет над тобой!
27 февраля 1837.
В 1838 году Губер начал постоянно сотрудничать в «Современнике» и «Литературных Прибавлениях к Русскому Инвалиду». В 1839 году вышел в отставку в чине капитана и сразу поступил на гражданскую службу в канцелярию главноуправляющего путями сообщения графа П. А. Клейнмихеля.
С 1840 года начал сотрудничать с журналом «Библиотека для чтения», где стал публиковать критические статьи.
В 1842 году оставил службу и на три года уехал в орловскую деревню. В конце 1846 года стал публиковать фельетоны в «С. Петербургских Ведомостях». Скончался 11 (23) апреля 1847 года. Похоронен на Волковском кладбище в Санкт-Петербурге.
В 1860 году Г. Тихмеев, сын друга Губера, собрал всё написанное Губером и издал 3-томник «Сочинения Э. И. Губера». Не об этом ли мечтал семилетний Эдуард?
По цензурным соображениям долгое время после смерти Губера не издавалась его драматическая поэма «Прометей». Она увидела свет лишь в 1880-е годы. Но главный труд Губера - первый перевод «Фауста» Иоганна Гёте на русский язык (1838).
Для написания этой растолковки я воспользовался сведениями из Википедии.
Сторонник быстрых революционных перемен, неистовый Виссарион Белинский наотмашь бьёт уже скончавшегося Эдуарда Губера:
«Жалкий г. Губер, двукратно жалкий — и по своему переводу, или искажению «Фауста», и по пакостной своей философской статье, которая ужасно воняет гнилью и плесенью безмыслия и бессмыслия! Право, ограниченные люди хуже, то есть вреднее подлецов: ведь если бы не г. Струговщиков, то Губер еще на несколько лет зарезал бы на Руси Гёте. Впрочем, черт с ними, с этими бездарными Губерами — начхать им на голову, как говорит один из героев Гоголя».