Он однажды всё таки найдётся. Улыбающийся такой. Уставший. Придёт и скажет:
- Ну привет, что ли! Давай меняться!
- Чем меняться то? - спросишь, а он в ответ:
- Как чем? Сердцами, конечно!
И ты, обрадованная, хвать правой рукой за левую грудь, пошаришь в поисках, а потом осознаешь, что нечего ему отдавать... ноги подкосятся, уставишься на него очумелыми глазами и начнёшь рассказывать, как раздарила всем по щедрому ошмётку сердечка своего, что даже не как алкашка выпила бутылку дорогущего коньяка, а как городская сумасшедшая, расплескала его без всякой пользы, без всякой жалости. Расскажешь, что в каждом встречном искала его и верила, что это и есть ОН...
Расскажешь как верила всем глазам и всем услышанным словам, да только быстро приходила в себя. Или не очень быстро, но приходила.
Расскажешь ему как умела красиво прощаться, вызывающе покачивая бёдрами уходить в ночь походкой победительницы и как потом скулила истошно там, за закрытой дверью побитой собакой.
Расскажешь, как верила. Всегда верила. Хотя бы в то, что завтра настанет новый день верила. И потому, отскулив положенное, брала саму себя за шкирку и тащила в ванну как обосравшегося котёнка, брызгала холодной водой в лицо, а то и всю целиком запихивала себя в воду и не выпускала до тех пор, пока заново не начинала улыбаться.
Этого никто никогда не видел. Никто не знал. Для всех всегда оставалась лёгкой, будто игрушечной. Будто давно уже была без сердца. А оно по кусочу отламывалось каждый раз, по капельке вытекало... незаметно так, будто кровь из порезанной вены в тёплую воду...
Он выслушает, убедится, что не врёшь, что правда дыра зияющая у тебя вместо сердца, вынет из груди своё, залатает дыру твою своиим сердцем и спасёт.
От всего и от всех тебя спасёт.
И ты будешь ещё жить. Может быть даже долго ещё будешь жить. Но зная о том, что носишь в груди ЕГО сердце, что оно у вас одно на двоих, перестанешь быть шальной, а станешь осторожной.