Почему мы чувствуем вину даже перед чужими стариками? Может, потому, что болит сердце о своих…
Случайно наткнувшись в одной из газет на объявление об обмене, я тут же позвонила. Слишком необычным было предложение: меняли баян на картофель. Легенду про то, что моему деду нужна гармонь, я сочиняла уже на ходу. На том конце провода отозвался старичок, обрадовался: «Приходи, дочка! У меня не одна гармонь – несколько!»
Из-за спины хозяина приветливо выглядывала супруга. «Простите меня, пожалуйста, - с ходу призналась я. – Хочу с вами просто о жизни поговорить, я журналистка. Не прогоните?» Хозяин удивленно пошевелил густыми бровями, весело хмыкнул и пригласил пройти.
Однокомнатная квартирка была аккуратной, но холодной. Старики кутались в одежки и извинялись за скромную обстановку. Дедушка храбрился, но голос его звучал глухо и устало, а выцветшие глаза смотрели с какой-то неизбывной тоской. Правой рукой он держался за сердце.
И вдруг накатила волна жалости к этим чужим старикам. Вот так же прикрывал больное сердце мой родной любимый дед. Устало сутулился и стеснялся переспрашивать, когда недослышал. И свой «выходной пинжак» с военными наградами хранил в шкафу, наряжаясь в него только на день рождения и на 9 Мая. Пенсию свою вечно экономил, чтобы «подбросить» нам, внукам, копейку.
Василий Афанасьевич горько вздыхает: «Да, дочка, докатились мы, старики: картошки купить не на что. Прижала нужда, и решил я своих красавиц на картофель выменять. Пенсии у нас с бабкой по теперешним временам просто смешные».
Тут хозяин спохватывается, весело машет рукой: мол, а кому сейчас легко? Проворно семенит к тумбочке. Прямо в центре единственной комнаты заботливо и аккуратно расставлены все его инструменты: пять баянов и три гармони.
Василий Афанасьевич – баянист-слухач. Сходу сбацает без нот любую песню. Только не любит он этих «совремённых» артистов: нету в музыке красоты, а в словах – смысла. Другое дело - песни военных лет. И за душу до сих пор берут, и на войне помогли выжить.
А научился Вася играть на гармошке в возрасте восьми лет. Уж больно хорошо исполнял вальсы и страдания его старший брат. Завидовал Васек со страшной силой, тайком брал гармонь и пытался на слух извлекать мелодии. К пятнадцати годочкам стал Василий первым парнем на деревне. Ходил с гармошкой и на покос, и на вечерку, и на поминки.
…Пожилой хозяин щурит глаза сквозь толстые линзы. Виновато улыбаясь, переспрашивает то, что недослышал. Старенькие очки пора бы заменить, и слуховой аппарат, громоздкий и неудобный, часто подводит. Но всё это накладно. Однако снова замолкает, опять машет рукой на кого-то невидимого, кто отнял у него молодость и здоровье и задорно смеется: «А хочешь, дочка, покажу тебе фотокарточку свою в молодости? Был я видным – высоким, здоровым парнем. А в войну в специальной танковой роте служил, двадцать наград с фронта принес!»
Со старого снимка на меня взирает красавец. Люди того поколения действительно были очень красивы - и не только потому, что имели правильные черты. Их лица озарял какой-то внутренний свет, покой, тепло. Сегодня таких лиц не сыскать…
После войны Василий познакомился с Татьяной. Вскоре поженились, до сих пор вместе. Была Танюша певунья да плясунья, вот и сошлись характерами. На праздники их раньше с супругой приглашали, в школы, в клубы. А теперь не зовут почему-то. «Кончился наш сезон», - невесело шутит хозяин. Но есть в жизненных планах у стариков один важный пункт: дожить до Дня Победы.
«А картошки-то мы уже прикупили», - подмигнув, раскрывает мне секрет дедушка. Видимо, газета с объявлениями, которую я читала, была несвежей. «Никто толком не откликнулся, - объясняет хозяин. - Пришлось лезть в неприкосновенную заначку - в "смёртные" деньги».
И опять стало жаль этого человека. Почему мы чувствуем вину даже перед чужими стариками? Может, потому, что болит сердце о своих, старых и больных. А мы постоянно заняты, не можем найти время забежать к ним или хотя бы поговорить по телефону. Берём скопленные для нас деньги и не возвращаем.И слишком поздно понимаем, что нужно отдавать им вовсе не деньги эти, а благодарность свою и любовь...
На прощание Василий Афанасьевич снова подмигивает: «Так, может, дочка, надумает твой дед выменять баян? Я дорого не возьму!»
Хозяин ждет ответной улыбки, а у меня не получается: мой дедушка умер семь лет назад…
На фото: мой дед Яков Веревкин с дочерью Надей. После войны.