Теперь мне все понятно. Теперь я знаю, почему некое повествование хочется начинать с фразы про дождь. Плохая погода. Делать нечего. Вот и добираешься до писательской забавы. И, конечно, первое что приходит в голову так это дождь за окном. Я представляю, что этот «дождь» - это такой термин, который сразу говорит за всю книгу, рассказ, да что там, за всего человека. Дождь – это когда от скуки. Дождь, это значит, что шашлыки отменяются, что день пошел не так, как хотелось, да и к тому же, середина лета и все разъехались кто куда. И вот этот «дождь». Он буквально припирает к стене. Зажимает в угол. Отступать некуда. Дождь. Надо что-то записывать. Надо, надо, но… все мысли, они под гипнозом дождя. Они остановились. Они за дверью квартиры. Они боятся. Слов нет. Писать надо, и вот он
- Дождь. То есть, дождь это такой феномен боязни самого себя. Лучше я буду банальностью, чем; да, ну вообще, чем паниковать о своем призвании. Написал слово «дождь». И все понятно. Можно дальше не писать. Потому что никто читать не станет про этот дождь. То ли дело А.С.Пушкин. Мороз и Солнце. Солнце и ветер. Середина лета. День.
Я взял свою дочку, усадил на плечи и стал рассказывать то, что вижу за окном. Добрался до неба.
- Смотри, говорю я своей маленькой Принцессе, небо. Видишь сколько в нем эмоций. Смотри, какие большие сильные облака. Смотри, как низко они над землей. Видишь, как в этих облаках создаются острова синего неба. Сколько цвета сейчас в небе. И синий и серый, и белый. И над облаками есть еще облака. И они могут лететь совсем не туда, куда летят облака, которые над самой землей. У нас ветер, а там, где башенный кран строит дом, появилось солнце. Дочка слушает и молчит. Она еще и говорить не умеет. Но смотрит. Слушает. А я думаю, какое и вправду сегодня эмоциональное небо. Какую эмоцию мне ухватить для себя. Дождь? Солнце? Ветер? Я вновь смотрю с высоты своего балкона. Для себя. Заварив чай, я вдруг вспоминаю случай из своей жизни.
Один мой приятель, назову его Андрей, хороший талантливый парень, но вот не повезло ему. Ему грозил тюремный срок по статье 88 часть 2. Незаконные валютные операции. Его взяли с поличным в Измайловском парке в момент, когда он брал доллары и обменивал их на рубли, минуя кассу банка. На самом деле в то время так делали все. Особенно на вернисаже по продаже матрешек. Время было чудное. Появление долларов в руках позволяло чувствовать себя состоятельным человеком. Одна матрешка могла стоить больше, чем месячная зарплата родителей. Клондайк. Все кинулись в сувенирный бизнес. Андрей в том числе. Меня тоже не обошла участь сия. Что еще мог я делать, будучи молодым художником. Вот расписывать матрешки. Андрею грозил срок. У него была подписка о невыезде. Но он продолжал расписывать матрешки и продолжал ездить на вернисаж продавать их иностранным туристам. Я и еще один мой друг по имени Павел встретились с Андреем. Был август. Лето неумолимо завершало свой бег. Короткие дни, желтые листья, холодные ночи. В отпуск я в тот год не собрался, но очень хотел. И вот мы едем продавать матрешки. Не помню точно, но в Измайловском парке, где проходил вернисаж, мы оказались уже после обеда. Основные группы туристов уже ушли и торговля потихоньку сворачивалась. Тогда Андрей решил «пойти ва-банк». Его предложение поехать торговать матрешками на Арбат, было встречено мною с тревогой и любопытством. Там, на Старом Арбате, торговать самостоятельно было запрещено. Да и к тому же, брать валюту на Арбате было в разы опаснее. Но мы поехали. Во-первых, я был наверняка уверен, что у нас ничего не купят, во-вторых, в Новоарбатском гастрономе можно было взять бутылку вина. Погода была хорошая, и, попить вино на Арбате лично я был не против. Павел также соблазнился на творческое распитие алкоголя.
Андрей же, как закоренелый рецидивист, собрал у знакомых еще матрешек, со словами, что едет на Арбат. Добрые друзья художники доверили ему свои наборы. Это, надо сказать, было в порядке вещей. Все были свои. И, на самом деле, вели себя очень порядочно по отношению друг к другу. Так вот, Андрей набрал матрешек, и мы приехали на Арбат. Ближе к пяти часам вечера на Арбате наблюдалось умиротворенное безлюдное состояние. Выбрав пустые подоконники магазина «Самоцветы» мы расставили свой товар. Честно говоря, выпивать было не с руки. Все время мы смотрели по сторонам, чтобы в случае опасности быстро собрать матрешки и убежать. Ситуация была странная. Андрей еще это украшал своими рассказами о статье 88 часть 2. И, в частности, меня потряс его план отмщения в случае, если его все же засудят. Он принял решение, что такую несправедливость терпеть не станет, а возьмет свою старенькую «Яву». Был такой хороший чешский мотоцикл, и со всего ходу, с максимального разгона, протаранит на ней памятник Дзержинскому перед зданием КГБ. Тогда этот памятник еще гордо возвышался в центре этой площади. Не знаю, хороший или плохой был сам Ф.Э.Дзержинский, а вот памятник был хороший. Стоял он на месте. У него, как хорошее исключение из правил, была хорошая архитектурная составляющая. Он, визуально, очень хорошо организовывал пространство этой большой площади. Так вот Андрей, забавлял нас с Пашей планами отмщения. Что и говорить - фееричный план. Тем временем на пустом Арбате появились японцы. Они радостно увидели нашу «преступную группу» и со словами «матреСка» обступили нас со всех сторон. Андрей брал деньги. Терять ему было нечего. Мы упаковывали этих разноцветных кукол в пакеты. Было жутковато. Но японцы ушли, а мы остались. Буквально через 10 минут на пустом Арбате появились немецкие туристы и, увидев нашу «преступную группу» радостно заголосили «матруШка» и обступили нас со всех сторон. Еще через десять минут они ушли. На подоконнике магазина «Самоцветы» осталось несколько наборов. Все остальные мы распродали. 40 минут на пустом Арбате и мы получили с продажи по 200 рублей на человека. Это были очень большие деньги. Мой отец зарабатывал на оборонном предприятии 150 рублей за месяц. Я же был под впечатлением. Во-первых, нас не повязали сотрудники милиции, во-вторых, на нас не напоролись рэкетиры, в-третьих, нас не видел никто из знакомых менял. Деньги были у Андрея. Причем все они были иностранные. Марки и доллары. Спешно добрались мы до метро и затерялись в толпе. В электричке мы молчали. Не совсем было понятно сколько, чего и как делать. Причем моя матрешка так и оказалась не проданной. То есть я вообще был случайным статистом, но при этом рассчитывающим на свою долю. Мы молчали. Было даже не совсем понятно кто и на какие деньги должен покупать бутылку. Вот такая нежданная радость. Не знаю, что думали Андрей и Пашка, но все же мы добрались до подмосковного города Пушкино. Андрей там снимал маленькую комнату. После короткого брака он был в разводе и не знал куда податься. Зайдя к нему в комнату, мы дружно закурили. Андрей достал деньги и стал сводить «дебет с кредитом». Реально, денег, оказалось, по 200 рублей «на брата», ну там с копейками, там с вычетами и обменным курсом. Мы курили, и за дымком сигарет прорисовывалась перспектива поехать отдохнуть. А чего. Халявные деньги. Надо их прогулять.
- Поехали в Крым, предложил я.
Я был там года два до этого. Остался под очень хорошим впечатлением. Особенно мне тогда понравился Гурзуф.
- Поехали в Крым, в Гурзуф, уточнил я.
Ребята согласились быстро. К тому же, я вызвался быть проводником. Первые числа сентября. Бархатный сезон. Для меня, всю сознательную жизнь начало сентября это начало учебы. В тот год было иначе. Начало сентября это было начало моего отпуска. Мы взяли билеты на скорый поезд Москва-Симферополь. Отправлялся он, если я не ошибаюсь, в три часа дня. Заняв в свое купе, мы расположились на койках. Я и Пашка были внизу, а Андрей на верхней полке. Поезд был полупустой. Мы медленно тронулись. Московский перрон нехотя отпустил нас к новым приключениям. Мы ехали к морю. У нас были деньги, и мы были свободны. Сквозь грязные стекла нашего поезда наблюдался бледный ранний закат. Мы валялись на своих местах и отдыхали. Дверь в купе открылась и - вот они. Цыгане. Откуда они, кто и как, сейчас судить не возьмусь. Не знаю я откуда они шли и кем были посланы, но только попались мы с Пашей в плен их беспощадного гипноза. Они денег не просили, они будущее не предсказывали, но мы с Пашкой весь наш «спекулятивный капитал» вручили этим «нарядным» женщинам. Все свои рубли раз и отдали. Андрей наверху был в отчаянии, мы внизу в смятении. У меня осталось долларов 10 (заначка) в рюкзаке лежало, у Пашки что-то тоже случайно осталось. Андрюха был без потерь, но все же ехать отдыхать с двумя вот такими «счастливчиками», которые через четыре часа отпуска остались без денег, тоже была авантюра не из приятных. Но поезд ехал. Цыганки благополучно сошли в Туле. Мы видели их довольные лица. Наше путешествие продолжилось. Это был самый непонятный отпуск в моей жизни. Десять дней, а ровно на это время были взяты билеты туда и обратно, так вот десять дней я кушал в столовых только гарнир. Рис, лапша, картошка. На 10$ не очень можно было «гулять». Андрей оплатил наше жилье. Погоды не было. С трудом дождавшись своего возвращения, наша преступная группа развалилась. Мне никогда не нравились матрешки. После возвращения из Гурзуфа я их полюбил, но странною любовью. 10.07.2016