Глава двадцать восьмая
«Робость юного осла»
Утром шёл снег, но ближе к полудню серые его хлопья окончательно обратились в дождевые капли. Дождь зарядил мелкий, даже уже и не осенний, а скорее осенне-зимний дождь.
А какая замечательная для поздней осени была погода накануне?! Николай точно в назначенный час пришёл в скверик. Тамара опоздала минут на пять, что и опозданием это не считается.
– Ну, товарищ суворовец Коля, настроился на раздевание девушки? – спросила она. – Настроился? А напрасно. Ничего сегодня не получится. Предки должны были в гости идти, да всё переменилась. У нас собираются. Мать отпустила на часок, а потом я должна ей помочь стол накрыть.
Николай молчал, не зная, что сказать. Он просто шагнул к Тамаре, обнял её, потянулся к губам, но попал со своим несмелым поцелуем в щёку. Проговорил смущённо:
– Ну что же, тогда погуляем в сквере?
Вечерело. Постепенно сгущались сумерки. В эту позднюю осеннюю пору в Москве темнеет рано. Но и вечером было тепло, мягко, вокруг царили умиротворение и покой.
Выбрали скамеечку в безлюдной аллейке. Николай посадил Тамару на колени, и она склонилась к нему для поцелуя. Прошептала, оторвавшись от его губ:
– Ничего, завтра будет всё, что пожелаешь.
Эта фраза заинтриговала, взбудоражила. Он просунул руку под пальто Тамары, но она тут же убрала её, проговорив:
– Не сейчас и не здесь.
Время пролетело незаметно.
Тамара сказала:
– Ну, мне пора. Завтра жду. Подходи сюда, на это место, часикам к двум. Родители завтра на работе. Мать будет дома часов в семь-восемь – не раньше, а отец и того позже.
Ну что ж к двум, так к двум, только на военном языке не к двум, а к четырнадцати ноль-ноль.
Николай уже с утра был в некотором волнении от предвкушения встречи. Накануне он не поехал к бабушке. Отправился к отцу.
И вот теперь отец предложил подвезти до метро, хотя можно было и пешком дойти прямиком до Багратионовской, а там всего одну остановку на метро проехать. Но ещё времени уйма. Он решил убить это время поездкой с отцом. Тем более он очень любил ездить с ним по его делам.
Отец периодически совершал большие вояжи по издательствам и редакциям журналов. Что-то решал там, а он ждал в машине. Зато во время переездов от одного учреждения к другому успевали они поговорить на разные темы. Вот и теперь согласился покататься и поболтать. И всегда было о чём, всегда находились интересные темы для разговоров.
В машину садились уже под дождём. Заработали стеклоочистители, побежал под колёса мокрый асфальт. Проехали мимо триумфальной арки, за которой начинался Кутузовский проспект.
– Сегодня просили подъехать в издательство, – пояснил отец. – Готова вёрстка книги. Там недолго. Вёрстку только возьму. Читать буду дома. Ну а потом на пару минут в одну автомастерскую, точнее в гараж, где мастерская эта. Нужно договориться о техническом обслуживании перед поездкой в деревню. Вёрстку сдам и поеду новую книгу писать.
В ту пору не было сервисных центров, которых теперь огромное количество. Договаривались автолюбители о ремонте, кто, как и где мог.
Москва отходила от праздников. Всего-то выпало в том году два дня – 7 ноября суббота и 8 ноября – воскресенье. В ту пору, если праздники приходились на выходные дни, выходные эти не возвращали.
Машин было немного. До издательства «Молодая гвардия» добрались быстро. С парковкой проблем не было. Николай остался сидеть в машине. Отец вошёл в стеклянные двери под большим, нависавшим над тротуаром навесом.
Открыл бардачок и достал книгу. Это был новый роман одного из приятелей отца Ивана Падерина «Когда цветут камни». В те годы самые незначительные откровения о событиях, широко не афишируемых, делали книги особенно популярными. А тут, как говорил отец, Иван Падерин описал последние дни рейха, даже коснулся самоубийства Гитлера и сожжения его останков. Рассказал отец и о забавном эпизоде. Реклама пока ещё не была столь откровенной и настырной, но всё же нет-нет да делала первые шаги. После выхода в свет книги, Падерину сказал кто-то из знакомых, что его роман продают с лотка в подземном переходе у магазина «Детский мир», причём продавец громогласно объявляет: «Покупайте мемуары личного друга Адольфа Гитлера Ивана Падерина «Когда цветут камни».
Вполне понятно, Иван Григорьевич Падерин возмутился, ну и позвонил в магазин, от которого был выставлен лоток. Он, фронтовик, был заместителем командира полка, когда полк штурмовал фашистскую рейхсканцелярию. И прошёл он в армии Чуйкова от Сталинграда до Берлина.
А тут на тебе – личный друг Гитлера.
Николай открыл книгу, но вскоре появился отец и дал ему вёрстку:
– Вот, полистай пока.
Он взял, открыл вёрстку, но, прежде чем листать, спросил, в какой район они поедут теперь.
– Гараж в Лефортово. А что, тебе уже пора? Высадить у метро?
Николай пригрелся в машине и неохотой поглядывал за окошко, где было мокро и зябко.
– Нет, нет, ещё рано.
– Ну смотри.
И он смотрел на мокрые улицы и пешеходов под зонтиками. Одно успокаивало – не будут они с Тамарой бродить по улице, а сразу отправятся к ней домой и… А что собственно «и»?
При мыслях о предстоящей встрече, охватывало волнение. Ожидалось что-то незнакомое, неизведанное.
Нравилась ли ему Тамара? Он и сам не мог ответить себе на этот вопрос. Девчонка как девчонка. Сверстница его или, может, даже постарше? Уж больно разбитная. Такие обещания!
Не привык он к подобному поведению девчонок, с которыми общался до сих пор. Что-то, конечно, девушки позволяли, но, если и не совсем в пределах дозволенного, то и не выходящего за рамки каких-то негласных, но общепринятых норм.
Пока ехали до мастерской, поглядывал на часы, прикидывая, успеет ли добраться к назначенному месту из Лефортова, или надо уже сейчас покидать машину возле станции метро, которую будут проезжать они.
Отец был в хорошем настроении. Рассказывал об издательских делах, о новой книге, которую ему собирался писать.
Николай на этот раз слушал рассеянно. Он думал о Тамаре, перебирал в памяти встречи с ней, предвкушая новую, загадочную для него встречу.
У станции метро «Новослободская» отец притормозил.
«Надо бы здесь выйти, – подумал Николай, но ничего не сказал, не желая перебивать отца, который продолжал рассказ о делах литературных. – Ничего, выйду у следующей станции».
– Тебе какая ветка метро нужна? – неожиданно спросил отец.
– Да, любая. Времени ещё вагон. Успею и с пересадкой доехать.
– Ну, хорошо. От гаража до станции «Бауманской» – рукой подать.
Уходя в мастерскую, отец сказал:
– Если задержусь слишком долго, просто закрой машину и иди. Если быстро освобожусь, подвезу до Бауманской.
Николай убрал книгу Падерина в бардачок и раскрыл вёрстку, чтобы почитать новый роман отца, пока тот ходит по делам. Периодически поглядывал на часы. Вот до установленного им самим времени выхода осталось полчаса, вот двадцать минут, вот десять. Отец всё не появлялся. Видно, ждал какого-то нужного мастера, чтобы договориться о ремонте.
Николай прикинул, что если он выйдет из машины и отправится к метро через десять минут, то доберётся туда минут за пятнадцать-двадцать. А отец подвезёт, то меньше, чем за пять минут.
«Ну должен же он в конце концов освободиться. Сколько уж времени прошло! – размышлял Николай. – Ну, ещё подожду пару минут».
Не хотелось идти в дождь. Обуяла какая-то непонятная лень. Он пригрелся в машине, да и книга отцовская была интересной.
А минуты бежали и бежали, неумолимо сокращая время до выхода на свидание.
Что его тормозило? Что заставляло сидеть без движения в ожидании отца, а не мчаться к метро? Впоследствии он часто вспоминал тот день, вспоминал назначенное свидание и не мог понять, что же произошло с ним в те минуты. Часто в жизни бывали вот такие моменты, когда от его решительности или нерешительности зависело очень многое. Решительности или нерешительности именно в делах амурных.
Вот подошло время выходить. Он поёжился на сиденье, потому что показалось ему, что дождь заметно усилился. И снова странные надежды:
«Ничего, если отец освободится в течение пятнадцати минут, успею. Должен же он освободиться…»
А не было ли это самообманом, не было ли это «робостью юного осла» из стихотворения Генриха Гейне?
Он чувствовал, что вот так, незаметно, минута за минутой уходит от него возможность познать таинства отношения с девушкой. Но готов ли он был к этому самому познанию? Готов ли морально? Поскольку физически был готов давно.
Отец пришёл, когда ещё можно было успеть на пределе, но появился с каким-то мужчиной в спецовке, как выяснилось, с мастером, который нашёл время сразу взяться за техобслуживание прямо сейчас. Машину нужно было загонять в гараж.
– Ты ещё здесь? – удивился отец.
– Решил тебя дождаться. Неохота под дождём идти. Отсюда ведь до Бауманской не доехать ни на чём.
– А тут, видишь, какая возможность появилась. Сразу на подъёмник. Ну и часа за два всё сделают.
Просить подвести было невозможно. Место на подъёмнике, как понял Николай, – большая редкость.
– Ладно… Я помчался, может, ещё успею.
Он добрался до Бауманской, когда до встречи с Тамарой оставалось совсем немного. Нырнул в метро, пробежал по эскалатору, сел в поезд. Метро не то, что наземный транспорт. Всё быстро – ни пробок, ни светофоров.
Да и пересадка всего одна – на Киевской. Правда, до неё пять перегонов. Ну а дальше переход на Библиотеку Ленина и ещё пять перегонов.
Попасть быстро на станцию «Библиотека Ленина» быстро не получилось. У поезда Николай оказался, когда было уже 14 часов 15 минут. Ехать бесполезно. И всё же он поехал. Зачем? Вероятно, для очистки совести.
Вот и нужная станция. К входу в Филёвский парк он уже не бежал. Шёл спокойно. Опоздание превысило полчаса. Конечно, Москва город большой. Немудрено опоздать на свидание. Но опоздать на пять, десять, пусть даже пятнадцать минут. А тут… К скамеечке, на которой они сидели накануне, и у которой назначили встречу, подошёл уже без всякой надежды.
Тамары не было. Он прогулялся по парку, даже немного по улице по направлению к её дому. Нет, всё было бесполезно. Опоздал. Но вполне возможно, она и не приходило. Это так и осталось загадкой.