Дорога… Обожаю ее припорошенную ленту, стелящуюся под колеса. Обожаю музыку уходящей зимы, прохладную, вольготную, плавно перетекающую в страстные ритмы пробуждающейся весны. Совсем скоро белые громадины сугробов по обе стороны дороги заплачут горючими ручейками слез сожаления, прощаясь с Королевой Снегов и Покоя, а пока они жмутся к ногам высоких сосен, прячутся под покровом разлапистых елей и манят своей непуганой белизной.
Хорошо-то как… Скоро я буду дома. Горячий кофе, теплый плед, любимая зверюшка, по недоразумению прикидывающаяся кошкой. Еще часа полтора, нет, даже час, и…
Стая ворон внезапно спикировала на лобовое стекло. С ума сошли, жуткие птицы? Жму на газ, выворачиваю руль. Хорошо, хоть дорога безлюдна и безмашинна… Хотя нет, вот ярко-желтая пара фароглаз надвигается, прорезая неуверенные сумерки. Да что ж такое-то? Ты-то куда несешься, друг? На похороны опоздать боишься?
Наверное, некоторые слова опасно произносить вслух. Кто знает, что случилось бы, не брякни я это вслух. Но… Встречная громадина пошла юзом, застонали тормоза, и, как в замедленном фильме, джип начал переворачиваться… его несло прямо на меня, в лобовое стекло, ставшее вдруг экраном фильма ужасов.
Ничего не было. Ни воспоминаний о прожитой жизни, ни лиц давно умерших родственников, ни темного коридора с ярким светом впереди. Была одна мысль: «Не успел!», полная надрывной боли… как у марафонца, у которого сердце остановилось на расстоянии протянутой руки до финишной ленты. Конец… но не финиш.
И вдруг все остановилось – движение, звуки, мысли… крутились только колеса джипа, рассекая воздух. Как там водитель? Что с ним? Миг – и я рядом. Его шея согнута под необычным углом, и я понимаю, что трогать пристегнутое тело опасно – перелом гарантирован. Он еще жив, но отмеренное ему время высыпает последние песчинки из клепсидры жизни.
- Прошу тебя… - сипит он.
- Что? – ошалело переспрашиваю я.
- Последняя милость, - роняет он фразу из моей прошлой жизни.
«Последняя милость», или последняя услуга – просьба умирающего, от которой нельзя отказаться. Мне хочется сказать ему, что помощь скоро будет здесь, что все будет хорошо, но это неправда. Лживые слова не должны красть покой переходящего за грань. Я склоняю голову в знак согласия.
- Передай мой последний подарок Алешке, другу моему… навигатор покажет… скажи, что я…сожалею…
Последнее слово еле слышно шелестит на губах. Может, что-то другое? Ноги мерзнут, и я вспоминаю, что март опасен и непредсказуем. С внезапно потемневшего неба падают неожиданно пушистые снежинки. Они опускаются на раскрытые глаза водителя и не тают. Пора.
- Иди с миром, - шепчу я в морозную мглу. – Ты получишь последнюю милость…
На заднем сидении сверток. Что-то длинное, закутанное в необычную ткань, перевязанное серебряной цепочкой. Странно… наверное, это и есть обещанный невидимому другу подарок. Цепочка обвивается вокруг запястья. Вот гром! А вещица-то магическая! И во мне с моим тщательно закамуфлированным даром она ощутила родную энергию. Теперь уж точно не отпустит, пока не исполню волю покойного! Так, где там этот навигатор? Стоило только подумать, как из холодного неба подмигнула звездочка. Такая же, только уменьшенная копия, вспыхнула на замочке, и вытянувшийся серебристый луч показал на северо-запад. Но… это же в стороне от дороги! В лесу! Нет, дождусь помощи, потом когда-нибудь съежджу на досуге… Но цепочка крепче сдавила запястье. Рука дернулась, вытягиваясь вперед. Еще чего не хватало! Сама пойду! И не надо меня дергать, иду я уже, иду!
…И я иду. Через лес, по таким симпатичным (из окна моей малютки) сахарным сугробам, на самом деле холодным и коварным. Иногда проваливаюсь за колено, иногда скольжу по насту. Я потеряла счет времени. На лес давно опустилась ночь, ног почти не чувствую, в посиневших руках сжимаю подарок мертвеца… Что там, под странноватой тканью с защитными рунами? Что-то тяжелое, и каждый шаг добавляет весу этой фиговине…
Подмораживает. Мои шаги громко скрипят в странном ритме заводной куклы. И вдруг к привычному ритму добавляется мощное волчье соло… Ну да, вас-то для полного счастья мне и не хватает! Желтые глаза с вертикальными прорезями-провалами зрачков, кажется, повсюду. Но странно – я не ощущаю от них угрозы. Они – словно телохранители, скользящими размытыми тенями мажут по периферии. А вот низкое рычание мне не нравится. От него кровь стынет в жилах. Нечто извечно древнее, мощное, не привыкшие к отказу, зовет к себе… я ощущаю его слева, и ноги нехотя поворачивают в ту сторону. Древний… Они же вымерли? Их же перебили в древневарварские часы… Или нет? С моим-то счастьем! Угораздило же меня пройтись по его могиле! Теперь он знает мой запах, он слышит ритм моего сердцебиения, и мне не спрятаться от него ни в этой реальности, ни во сне, ни в запредельи… Тянущая боль внутри растекается по жилам. Так просто сдаться, подчиниться зову и пойти во тьму внешнюю, за которой ничего, небытие для любого человека. Древний ждет мою душу, это лакомство для его вечно ненасытной натуры. Но хуже всего то, что он, выпив душу, отпускает оболочку в мир людей, чтобы глазами жертвы изучать этих странных существ, их язык и привычки… Боль и холод растекаются по телу. Нет! Я не сдамся! Я буду сражаться до последнего вздоха! Серебряная цепочка на запястьи разматывается, и странная ткань падает к моим ногам, а в ладонь удобно ложится рукоятка морозного меча. По его лезвию серебрится иней невиданных узоров. А подарок-то непростой! В этот миг ироничная улыбка скользит по моим губам: я честно пыталась жить обычной человеческой жизнью. Семья, работа, все как у всех. Только во сне я танцевала в пламени, сражаясь с потустороннними тенями, и вот ирония судьбы: они таки нашли меня! Перехватив меч, пронзаю пространство фирменным жестом. «Ташшшша», - рассекает воздух клинок. Да, это мое имя. И меч не раз еще пропоет его в сражении. Ну, где ты, древняя развалина? Покажись!
Смазанная тень бросается под ноги. «Ташшша!» - и мохнатое тело обагрило кровью лесной снег.
Вот еще один, и еще, и снова, со спины… Я потеряла счет убитым нелюдям. Они – расходный материал, тела без души, бывшие люди, торговцы собственной совестью. Они – никто. С облегчением выдыхая мое имя, они уходят в безмирье. Но моя цель – тот, кто сделал их такими.
Где же ты?
Огромная тень закрывает кругляш любопытной луны. Вековые сосны дрожат, как пугливые осины. Земля стонет под ногами того, кто пришел за мной в моей последней битве. Я - маленькая искорка на его огромной ладони. Вот сейчас он ее сожмет, и меня не станет…
Внезапный медвежий рык разбивает наваждение.
- Таша, борись! – слышится мне в его рычании. – Не спи! Таша, открой глаза! Не смей умирать, слышишь?
Медведь-оборотень, безумный берсерк бросается между мною и надвигающейся зловонной тенью. Камикадзе! Маленький пушистый медведик против извечно древнего искушения… Маленький храбрый медвежонок, пушистый комочек счастья, теплый, глупый, родной… Прощай, мой герой! Прощай…
Серебряная цепочка дергает мое запястье. Что? Где я? Что за дверь? Рукоять меча в моей ладони выстукивает рваный незнакомый ритм.
- Ну наконец-то! – распахиваются дверь и обьятья крепыша, неуловимо похожего на мишку. Как есть, медвежонок!
- С днем рождения, - роняю я посиневшими губами и протягиваю ему меч с рисунком-изморозью на клинке. Серебряная цепочка скользит к мужскому запястью, обвиваясь вокруг него. На невысказанный вопрос шепчу: «Последняя милость…» Незнакомец кивает, словно уже знает всю историю от начала и до конца.
- Входи, Таш, - устало бормочет он. – Мы уже заждались тебя.
Я переступаю порог, уже догадываясь, кого увижу внутри. Друзья, давно погибшие в боях или перешедшие грань миров по иным причинам. Все, кого так не хватало рядом, от чьих улыбок я просыпалась в слезах, потому что в реале их не было. Как они тут оказались? Благодаря какому чуду – неважно. Может, и мне кто-то оказал последнюю милость?