* * * * *
- ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ МОСКВЫ И «СОКОЛА»
Рассказать о всём, что происходило в художественной жизни Москвы в то
время у меня не получиться. Это просто не реально в одной, любого размера книге.
С этим было связано очень много разных мероприятий и событий. Я скажу о том,
что имело отношение к героям моего повествования и в данном случае было
связано с поселком «Сокол».
Зинаида Григорьевна занималась не только хозяйством и Константином, но и
нашла для себя творческое занятие. Надо напомнить, что она хорошо шила, умела
отлично пользоваться иголкой и нитками. Вот в этой области она и решила
применить свои таланты. Работы Зинаиды Григорьевны — панно-гобелены имели
успех у многих знакомых. Илья Иванович Машков и Антон Борисович, бывая у
Зинаиды Григорьевны и Михаила Ивановича, всегда говорили, что композиции
панно, их сюжеты и распределение цветовых пятен были настолько интересными,
новыми и, главное, простыми, что надо, действительно, иметь воображение и
чувствовать заранее, что получится.
Материалами были: шелк, бархат, атлас и другие, которые покупались по случаю,
а так же собирались и подбирались длительное время и их запасы хранились в
большом мешке. Эта техника называлась «аппликацией». Она накладывала отдельные
кусочки материи в нужных формах (по композиции) на общий фон однотонный. Это
мог быть бархат, или шелка, или другая ткань. Укрепление этих кусочков на
фоне она производила особым швом. Композиция рисунка панно делалась заранее
на бумаге, такого же размера, как и оригинал, а затем наносился, мелом по
темному или углем по светлому, на материю - фон.
" Вот представьте зрительно полотнище шелка в два с половиной на два с
половиной метра, на котором в интересной композиции построены ирисы. Цветы,
стебли и листья исполнены наложением кусков бархата в сложной градации какой-
то цветовой гаммы. Все панно в целом получается ярким, как бы залитым солнцем,
но соседство тонов выполняется в мягких переходах ".
Организации занимавшиеся прикладным искусством приглашали Зинаиду Григорьевну
принять участие в выставках ручных работ и ее работы экспонировались в
специальном павильоне Центрального парка культуры и отдыха имени М. Горького,
и они имели большой успех.
* * *
Бывшая знаменитая школа живописи, ваяния и зодчества с бывшими ранее
Саврасовым, Поленовым, Серовым и многими другими прекрасными педагогами,
названная в то время «Вхутемас», представляла, по рассказам ее профессуры (И.
И. Машков и другие), сумасшедший дом, где студенты занимались в живописи тем,
чем хотели. Учебных программ не было, а все прошлое отрицалось. Молодое
поколение художников тех времен вошло в жизнь без классического обучения рисованию
* * *
В те годы была распространена практика копирования картин, получивших
официальное признание. Это касалось разных произведений разных художников.
И если популярные картины, типа «Утро в сосновом лесу» Шишкина (медведи),
или «Три богатыря» заказывались некоторыми организациями, то портреты
официальных лиц, таких как Сталин и члены Политбюро хотели иметь многие
партийные республиканские, областные, городские организации. Заказов на такие
портреты было много. Копировали и официальные портреты работы Александра
Герасимова. Популярным был его двойной портрет Сталина и Ворошилова в Кремле
на фоне Кремлевского дворца и панорамы Замоскворечья.
Во «Всекохудожнике» (Кузнецкий Мост) стали распределять такие заказы между
живописцами. Необходимо было сделать точную копию, в данном случае
герасимовского оригинала. Готовую работу кроме художественного совета
«Всехудожника» принимал и автор оригинала. Делалось это, чтобы потом, случайно
не произошло каких-то неприятностей (обвинений в искажении и прочее).
Герасимов сам визировал такие копии. Это была обычная практика при копировании
живых авторов. После этого «Всекохудожник» производил расчет с исполнителем.
Жители поселка видели эти хождения художников со своими холстами
на «утверждение» к дому А. Герасимова в «Соколе»....
* * * * *
А попал в "Сокол" Александр Герасимов когда жилищный кооператив давно
застроился, вся территория была использована и не было ни одного свободного
участка. Случилось так, что однажды он был в Соколе в гостях. Ему очень
понравилась тишина, красота и чудесный воздух, а главное то, что был в
двадцати, тридцати минутах езды от центра. С Моссоветом вопрос строительства
ещё одного дома был решен. Подобрали участок по улице Левитана, у опушки леса.
Через три-четыре месяца появился двух-этажный дом с разными постройками и
среди них была и русская баня, и по воспоминаниям, у парадного входа была
прикованного Прометея...
* * * * *
В те годы в Москве творческие дороги свели Михаила Ивановича с очень
интересным человек, который тоже имел отношение к изобразительному искусству.
Рассказать о нем необходимо по той причине. что сегодня о нем мало кто в
состоянии вспомнить. А он того заслуживает. О знакомстве с ним Михаил
Иванович оставил интересный рассказ. Воспоминания моего героя дополняют
многое то, что о нем известно. Он имел отношение не только к искусство.
Очень интересным сегодня является тот факт, что название молодежи, одевшей
красные галстуки и говорящей «Всегда готов» - пионеры, было придумано им.
Это был хорошо известный еще до революции скульптор, педагог, но не учитель
рисования, а человек занимавшийся воспитанием и образованием детей.
Имя его – Иннокентий Жуков.
Иннокентий Николаевич Жуков (1875—1948) скульптор, педагог- новатор,
литератор, видный деятель скаутского движения в России и один из основателей
пионерского движения в СССР.
Он родился 5/17 октября 1875 г. в посёлке Горный Зерентуй (Забайкалье, район
Нерчинского завода), и был пятым ребёнком (из восьми) в семье титулярного
советника, управляющего Горно-Зерентуйским рудником Николая Михайловича Жукова
и Агрипины (Агрофены) Афанасьевны Савинской.
В возрасте 12 лет его отправили в Читу, где он жил и учился в гимназии.
В период учёбы он увлекался литературой, писал стихи, что и определило в
дальнейшем выбор высшего учебного заведения. Здесь же он серьёзно увлёкся
рисованием, лепкой из глины и вырезанием из дерева фигурок птиц, зверей и людей.
В 1895 г. он поступил на историко-филологический факультет Петербургского
университета. Из-за репрессий по политическим мотивам диплом об окончании
университета получил с некоторой задержкой, в 1902 г. Сразу по получении
диплома стал преподавать географию в коммерческом училище-гимназии Столбова.
С тех пор преподавание географии стало его профессией на всю жизнь вплоть до
выхода на персональную пенсию в конце 1931 г.
С 1901 г. Жуков работал учителем географии в Петербургском коммерческом училище Шрекника.
Искусству лепки он обучался периодически в Академии художеств в Санкт-Петербурге
С 1912 по 1914 гг. И. Жуков учится в Париже, в студии скульптора Эмиля
Бурделя, ученика Огюста Родена. Во время поездки в Париж он впервые
познакомился с пионерингом Сетона-Томпсона (Хотя в скаутском движении
согласно Баден-Пауэллу пионеринг - это строительство мостов из брусьев,
шестов и подручных материалов, в русской армии военнослужащие инженерных
частей назывались пионерами, но в США и Канаде пионер - это не только сапёр и
мостостроитель, но первопроходец на новых землях, наводящий мосты с природой,
с другими культурами и поколениями, (роман Фенимора Купера «Пионеры»).
Концепция пионеринга Сетон-Томпсона акцентировала именно этот момент, а не
оперативную военную разведку, как Баден-Пауэлл) и со скаутским движением.
По возвращении в Петербург в 1914 году, Жуков снова начинает преподавать, а
также продолжает создание скульптур и активно включается в создание скаутских
организаций в России: редактирует журнал "Петроградский скаут", перерабатывает
книгу основателя мирового скаутского движения Р.Баден-Пауэлла "Юный разведчик.
Руководство по скаутизму".
Летом 1914-1915 гг. И.Н. Жуков жил под Петербургом, руководил отрядом скаутов.
В 1916 году публикует книгу "Русский скаутизм и становится секретарём
петербургского отделения Всероссийского общества "Русский скаут".
«Краткие сведения о русской организации юных разведчиков». И.Н. Жуков
называет "дружиной скаутов", "пионерским звеном" и задолго до появления
"пионерии" он, следуя Сетон-Томпсону, писал, что скаут - не военный разведчик,
а "пионер культуры". По Жукову скаут - "альтруист" и даже "рыцарь, который
ищет, кому помочь".
Его известности, как скульптора, способствовало участие в «Осенних выставках»
в Санкт-Петербурге (в галерее П. Ауэра) и массовый выпуск художественных фото-
открыток с изображением его скульптурных работ.
В 1917-21 гг. – Он преподавал в гимназии Читы и служил инструктором Отдела
единой школы в Минпросе Дальневосточной Республики.
В 1921 г. он пишет открытое письмо старшего друга скаутов, ко всем
скаутмастерам, борющимся за новую педагогику и за новые методы внешкольного
воспитания детей РСФСР.
В 1922 году участвует в работе с детьми при Центральном Комитете комсомола и
Наркомпросе в Москве и стоит у истоков пионерского движения.
Работая учителем географии, в 1922 г. Жуков участвует в создании пионерского
отряда, на базе двух скаутских отрядов, состоящих из учащихся опытной школы
при Государственном институте физической культуры, в Бауманском районе Москвы.
Он вводит название "пионеры" для участников новой детской организации, +
девиз "Будь готов!" и ответное "Всегда готов!", а также, костёр на пионерском
значке и пионерский галстук – треугольный лоскут алой материи.
23 марта 1923 г. Иннокентий Жуков становится членом Главквартиры юных пионеров
(ЦБ ЮП), и ему было присвоено звание «Старшего пионера Республики».
В середине 1924, в обстановке начавшейся политизации работы пионерской
организации, отошёл от практического участия в детском движении.
После того, как он перестаёт быть "старшим пионером Российской федерации",
продолжает заниматься скульптурой и написанием книг для детей. В них он
пропагандирует нравственные принципы пионеров и в образной форме раскрывает
организацию длительной игры с детьми: — «Путешествие звена "Красной звезды" в
страну чудес» (1924), (журнал «Барабан» и – «Мёртвый огонь (приключения юных
пионеров в Египте)» (1926).
В 1924–27 Жуков публикует серию статей о практике пионерского движения,
С 1925- 1931 гг. работал в школе № 41 Бауманского РОНО г. Москвы, преподавал
географию в старших группах.
Желая воспитывать у детей чувство интернационализма, он выучил и
пропагандировал среди учащихся язык международного общения эсперанто.
В августе 1929 года Иннокентий Николаевич принимает участие в проведении
Первого Всесоюзного слёта пионеров в Москве.
Жуков был принят в члены МОСХ,
В 1931 году он ушел на пенсию. По предложению райкома ВКП(б), поддержанного
Крупской, ему была назначена персональная пенсия. Моссовет выделил квартиру
и для работы, как мастерскую скульптора, большой сарай.
Вот в этом большом сарае он и показывал свои скульптуры Михаилу Ивановичу,
с которым перед этим познакомился.
С 1931 по приглашению Н. К. Крупской Жуков становится сотрудником
Государственного учёного совета (ГУС) по работе над школьными программами.
В период 1936-1937 гг. он вступает в переписку с Ромен Ролланом.
В ноябре 1940 г. – работал над проектом « Положения о детской коммунистической
организации им. В.И. Ленина ».
В 1941 г. Жуков стал слушателем университета марксизма-ленинизма, который
окончил после перерыва, связанного с войной, в 1946 г
В 1945 году Он был награжде медалью « За доблестный труд в Великой
Отечественной войне 1941-1945 г.г.»
Ушел из жизни Иннокентий Жуков 5 ноября 1948 г., в Москве и был похоронен на Введенском кладбище
Его скульптурные работы нравились его современникам, и среди них были
И.Е. Репин, О. Роден, М. Горький, Р. Роллан, Л. Н. Толстой, С. Т. Коненков,
А. В. Луначарский, Н. К. Крупская.
Его произведения хранятся разных музеях:
В Русском музее (Санкт-Петербург),
В Пензенской картинной галерее,
В художественных музеях Иванова,
В Иркутском областном художественном музее им. В. П. Сукачёва,
В ЧОХМ и ЧОКМ.
В Музее истории народного образования Читинской области посвящён стенд.
Литературные произведения И. Н. Жукова:
1913 г – « Замок души моей » Изд. В. Л. Древс, Москва,.
1915 г. – « Моё творчество » «Журнал журналов», № 2,
1916 г. – « Русский скаутизм » Изд-во В. А. Березовского, Петроград,.
1921 г. – « Игра в труд в педагогике » (на правах дискуссии) Чита,.
1924 г. – « Путешествие звена «Красной Звезды» в страну чудес » Повесть.
– Изд-во Всеукраинского общ-ва содействия Юному Ленинцу. Харьков,
1926 г. – « Приключение пионеров в Египте » Изд-во «Юный Ленинец», Харьков,.
1928 г. – « Как я лепил «Октябрёнка» - «Пионер», № 21,
1931 г. – « Начинающий скульптор ». - Молодая гвардия,.
Он писал стихи (в 1913 году был издан сборник «Замок моей души»)
* * *
Для самого Жукова наряду с педагогической деятельностью очень важным было
его скульптурное творчество. Оно сопровождало его по всей жизни. Со
временем приобретая определенные формы и жанровую специфику.
Его скульптурные миниатюры были разнообразны, но всех их объединяло
характерное ему мироощущение.
Почти вся его грандиозная количеством и объемом работа скульптора воспевает
жизнь человеческую во все периоды (от колыбели до глубокой старости) со всеми
неотделимыми от неё страстями: радостью и горем, любовью и отчаянием,
надеждами, страданиями и утешениями, взаимоотношениями между людьми.
Разные негативные черты характера: злоба, зависть, клевета, гнев, ревность и
другие подавались им в жанровых сценах с присущей ему теплотой и юмором.
Его «Кумушки» или «Сплетница» не вызывают не отталкивают, глядя на них,
появляется улыбка.
Среди его работ были изображения животных и птиц наделенных человеческими
характерами и страстями. Он любил изображать сов в разном виде.
Изображение одной из таких работ можно увидеть на этом фото.
Это одна из тысяч открыток, которые издавались в России в СССР
* * *
Многие их его работ 30-х годов смог увидеть Михаил Иванович, побывав
в его мастерской:
« Он пригласил нас в свою студию-мастерскую на Та-ганской площади, в
глубине огромного двора, помещавшуюся в старом сарае. Была весна.
Подошли к длинному сараю с приоткрытым входом, из которого валил дым.
Вошли в почти темное помещение, а дым так и лез в глаза. Оказывается,
посередине сарая стояла большая железная печь, которая топилась, а
дымовая труба была выведена прямо в дверь. Труба — старая, составная
из частей и дым, естественно, заполнял помещение. В сарае было по
весеннему сыро и холодно. Пол земляной, на нем небольшие лужы, а для
хождения были положены доски.
Присмотрелись, привыкли к дыму. По стенам сарая развешены листы фанеры,
а на них на маленьких крючках укреплены сотни и сотни миниатюр, в
диаметре шесть - десять сантиметров, вылепленные из глины, и
затвердевшие. Сарай был настолько большой, что на середине его, на
подставках стояло несколько фигур и групп в человеческий рост, тоже в
глине на каркасах, мифологического содержания и даже часть фонтана —
макет в натуральную величину с групповой фигурной лепкой.»
(Фото выше было сделано в 1909 году. И.Жуков на фоне своих многочисленных работ)
* * *
Я так подробно рассказываю об этом удивительном человеке, потому, что он
этого заслуживает, и еще для того, чтобы мой читатель смог понять, насколько
часто воспоминания отдельных людей необходимо воспринимать через призму х
личности, взглядов, обстоятельств их жизни и их понимания, или не понимания
всего того, что происходит вокруг.
Знакомясь с некоторыми эмигрантскими периодическими изданиями, я увидел
насколько они всё происходящее воспринимают только с позиции своих личных
симпатий – антипатий. Никакой объективности в вопросах происходящего вокруг
у них нет. И рассказ Михаила Ивановича о встрече с Иннокентием Жуковым тому
пример.. И что еще интересно, что в подобных жуковскому сараю в то время были
мастерские у многих художников и скульпторов. Кстати и сам Михаил Иванович,
когда в 1924 году переехал в Москву, тоже нашел для своей жизни, что-то
подобное такому сараю, и перестраивал его в квартиру. Наверно запамятовал?
Возникает еще вопрос, а знал ли Михаил Иванович все эти факты из жизни
человека, которого встретил? Вероятнее всего, что нет.
Но почему то через 30 лет ему вспомнились именно такие моменты :
« А в глазах старика — слезы.,. Куда только он не обращался? — нигде не было
внимания, помощи... Что было нажито в Петербурге (вещи, обстановка), все
постепенно, живя впроголодь, продано и съедено, ведь жизнь вот так тянется
уже двадцать лет... Нашлись связи в Мосторге, государственной торговой
организации на всю Москву по ширпотребу, — он получил заказ на манекены и
головки для шляпных магазинов и парикмахерских, этим кормился до войны. »
Правда интересно. Хотя, возможно, пенсия была не очень большая, а голод 30-х
годов и прочее. Хотя сегодня определить эти обстоятельства, их причину (таких
воспоминаний) вероятнее всего не получится. Оставим всё на совести всех тех,
кто в своих воспоминаниях, так или иначе, преследует разные политические
приоритеты.
* * * * *
Для многих московских художников числа 7-ое, 17-ое и 27-ое были хорошо
известны. Можно сказать, что они были своеобразными «святыми днями» для
художественной братии. В эти дни вечером в зале Всекохудожника на Кузнецком
мосту, с поздней осени и до начала весны устраивались общественные просмотры
работ разных художников.
В этом месте я предоставлю слово самому Михаилу Ивановичу.
« Если программа просмотра предстояла на темы, так сказать, чистого искусства
(народ — дошлый, все знал заранее...), вне разговоров — «вдалбливания» основ
соцреализма, — в те вечера, когда живописцы выступали со своими работами:
невинными натюрмортами, пейзажами, рисунками, а если уж на исторические темы,
то — не ранее, как за три века назад, — народу набивалось до отказа.
У глухой стены устраивался специальный помоет, рядом с комнатой «запасником»,
где уже ожидали работы к показу, а опытные работники « Всекохудожника »
выносили из «запасника» по одной работе, устанавливали на мольберте и на нее
от прожектора падало отличное освещение.
Называлось имя автора, который, обычно, всегда присутствовал.
На некотором расстоянии от помоста стоял большой стол «Совета» (критики и
художники), а все помещение зала позади стола плотными полукругами занимала
двухсотенная и более публика — художники и любители искусства. Вход был
свободный. Картина установлена, автор приглашен занять место у стола «Совета».
И вот начиналось. .
Первая минута, другая... гробовое молчание. Затем за столом... движение,
поглядывание друг на друга, подталкивание под локоток,— «начинай, мол»...
Старались первое слово дать партийному критику, потом раскачивались художники-
судьи, — давали высказаться и массе...
Разговоры — откровенные, не взирая на лица и... даже ордена.
А было и так: поставили на мольберт небольшой, скромный пейзаж. Разгорелись
страстные суждения. Один из официальных критиков возбужденно заявляет:
— Товарищи! Я ничего не понимаю. Сейчас об этом маленьком пейзаже разгорелись
споры, а вот перед этим все мы видели величественное, историческое полотно с
нашим «железным» наркомом обороны — верным другом нашего великого... и так
далее. Все молчали, только один высказал сомнение по поводу анатомии лошади. .
Надо пояснить: Перед этим скромным пейзажем четверо (а не один или два)
служителей внесли на помост грандиознейших размеров, в золотой раме, парадный
портрет наркома, сидящего, первым планом, на коне, а позади его, вдали,
третьим планом — ряды всадников конной армии, времен девятнадцатых-двадцатых
годов. Нарком подан «живописно»: в коротеньком дубленом полушубчике,
подпоясанный, этакий розовощекий красавец-фельдфебель!
Просмотр был перед его, наркома, пятидесятилетием (1931 год), а грандиозный
холст заказан Военным комиссариатом для своего парадного зала и выполнен за отличную оплату.
Портрет — явная халтура. А вот старый, солидный художник мастер не устоял,
соблазнился «длинным рублем»!..
Мы абсолютно убеждены, что и писал-то он его с тошнотой, высасывая из пальца.
Он — отличный и, может быть, был единственным знатоком лошади, прекрасно знал
анатомию корпуса, а вот, поди-ж ты! — допустил ошибки. Душа его не участвовала
в работе. Но на этом полотне ни-как нельзя было допускать дискуссии, да еще
накануне юбилейной даты, когда парадный портрет завтра ранним утром должен быть
установлен в конференцзале Военного комиссариата.
После упомянутой реплики критика, один из судей-старичков буркнул:
— А об чем говорить-то?
А живописец-скульптор Пластов откровенно выпалил:
— Настоящую живопись можно сравнить вот с таким случаем: идете вы на
Сухаревскую барахолку купить штаны... Попались одни из отличного «стоющего»
материала. Продавец заламывает, вы торгуетесь, да все щупаете матерьялец-то.
Несколько других рук тянутся тоже к этим штанам. Всем понравились они...
Так и этот скромный пейзаж. Он за душу взял матерьялцем - то. Вот,
естественно, каждый хочет что-то сказать о нем...
По какой-то ассоциации припомнился печальный конец (превратившийся в анекдот)
одного «исторического» полотна соцреализма — групповой портрет «Первой конной»
— кисти все того же друга наркома обороны. Постепенно расстреливали бывших
руководителей «Конной», а автор картины замазывал их по одному, а когда от
группового портрета остались рожки да ножки, — пришлось отправить картину в
печку. А сколько портретов «Вождя всех народов» промелькнуло на этих просмотрах. Боже мой!
На просмотрах Всекохудожника почти всегда бывал и молча сидел в углу угрюмый
«главарь безбожников» Илья Иванович часто повторял:
Выносит служитель Всекохудожника еще один очень интересный пейзаж молодого,
бедно одетого художника. Он скромно присел на кончик стула у стола совета.
Ему выразили теплые признания. А затем служитель снял с мольберта его холстик
и, как-то случайно, повернул обратной стороной к аудитории. Раздались
оглушительные аплодисменты... На обратной стороне холстика — тоже живопись, женский портрет.
Милый, прекрасный художник! У него, бедняги, не на что купить добавочный
холстик,— он смутился, покраснел... Но — счастлив! Его похвалили старики —
Бакшеев, Сергей Герасимов и другие. Безусловно, он тянет нищенскую жизнь,
вероятно хлеба не имеет вволю, а вот душа его вся — в чистом искусстве »
* * *
А художник Поленов перед началом писания очередной картины, прощаясь со
своими близкими на «энный» промежуток времени (месяц и больше), отправлялся в
глубину своего сада в Абрамцеве и там во флигеле начинал свое затворничество.
Он не мог никого видеть в это время, а пищу ему приносили и подавали в окошечко.
* * * * *
Поскольку значительную часть жителей Сокола составляли люди , имевшие
отношение к изобразительным искусствам,, поселок превратился в место, где
собирались известные живописцы Москвы, и не только они.
В доме Павлинова часто можно было встретить талантливых скульпторов,
художников, архитекторов, чьи имена сегодня известны не только профессионалам.
Среди них были Кукрыниксы, Коровин, Флоренский, Бруни, Цигаль и много других.
* * *
Еще одним из таких домов в « Соколе », притяжением культурной и художественной
жизни был дом №18 на улице Левитана построенный в 1924 году.
Он был уже тогда одним из известнейших домов и не только в поселке. Дело в
том, что в нем жила семья Владимира Григорьевича Черткова..
Его имя знал любой мало - мальски грамотный, образованный человек в стране.
Дело в том, что в СССР с 1928 года начало издаваться полное академическое
издание Л.Н. Толстого. Редактором 72 томов из 90, был один из самых близких
к Л.Н. Толстому людей – публицист, издатель, одно время его личный секретарь.
Владимир Григорьевич Чертков пропагандировал толстовство. За выступления в
защиту духоборов и издание запрещенных цензурой произведений Толстого он был
выслан царским правительством из России и несколько лет провел в Англии. На
деньги, полученные от посмертных изданий произведений Толстого, выкупил у его
наследников землю и передал ее крестьянам Ясной Поляны и деревни Грумант.
В "Соколе" В.Г. Чертков жил до своей кончины.
К нему в 1935 году за год до его смерти приезжал в «Сокол» художник
М.В. Нестеров (1862-1942). В результате их встречи художник написал
портрет этого замечательного человека.
(М.В. Нестеров Холст , масло. 81х 112 см.
Картина находится в Третьяковской галерее.)
* * *
Женой Черткова с 1886 г. была Анна Константиновна Дитерихс (1859- 1927 гг.),
выпускница Высших женских (Бестужевских) курсов, детская писательница и
мемуаристка. В браке они имели двоих детей - дочь Ольгу (умерла в детстве) и сына Владимира.
Её изображение в молодые годы можно увидеть на известной картине
Н.Я. Ярошенко « Курсистка ». На каждой экскурсии в Киевском музее русского
искусства экскурсоводы рассказывая о картине, вспоминают и о ней.
Единственное что я не знал, совершая это неоднократно, что последние
годы жизни она жила в «Соколе».
(Художник Н.А. Ярошенко "Курсистка".1883 г.
Картина находится в Киевском музее русского искусства).
В гости к Черткову в « Сокол » приезжали многие деятели литературы и
искусства. У них в «Соколе» бывали дети, внуки и другие родственники
Льва Толстого (Толстые, Сухотины), а также и Сергей Есенин.
* * *
29 декабря 1939 года Нестеров был награжден «Сталинской премией» за его
картину «Портрет Павлова». Через некоторое время в газетах появилось
сообщение, что «академик Нестеров пожертвовал свою стотысячную премию
детским организациям ..»
* * *
Рассказывая о художественной жизни тех лет, нельзя не вспомнить, что она
имела непосредственное отношение к оформлению и наглядной агитации в городе,
к оформлению театральных спектаклей, и к таким массовым мероприятиям как
всевозможные парады и спортивные зрелищные мероприятия.
Среди них спортивные парады на Красной площади были самыми красочными.
К их оформлению и созданию имел отношение один из жителей «Сокола». Это был
Виктор Григорьевич Андреевский. Он жил в доме №24/2 по улице Левитана,
который был построен по проекту архитекторов братьев Весненых в 1924 году.
Дом, который сохранился до наших дней, состоял из двух отдельных частей.
В одной из них и жила семья Виктора Григорьевича.
Он был доцентом Строгановского института, кандидат архитектуры, старший
научный сотрудник Академии архитектуры СССР, заслуженный изобретатель
Он участвовал в проектировании интерьеров гостиниц Москвы (гостиница "Москва")
Был инженером -дизайнером, специалистом по разработке и проектированию мебели,
фурнитуры и оборудования зданий, одним из ведущих разработчиков мобильного
спортивного оборудования практически всех физкультурных парадов, проходивших в Москве.
В Строгановском училище он создал ряд учебных пособий по своему курсу.
* * *
А во второй половине дома жила семья одни из членов которой -
Юрий Николаевич Зыков, был удостоен Звания «Герой Советского Союза»
посмертно. (при школе №149, в которой он учился, создан музей его памяти.
Старожилы поселка вспоминают о семье Зыковых - "Старший их сын, Юрий, увлекался авиацией.
* * *
В современной Москве 21 века посёлок занимает квартал в районе пересечения
улицы Алабяна и Волоколамского шоссе. Жилые дома посёлка расположены в
границах улиц Алабяна, Левитана, Кипренского, Врубеля и Малого Песчаного переулка.
* * *