Живёт на окраине нашего города Мария Титовна Павлова, а для меня – просто Маша. В далёкие пятидесятые это местечко называлось Мостопоездом-426, а нынче – улица Западная.
О таких, как Маша, не пишут стихов, не слагают песен. Да и в газете о них говорят крайне редко. Очень уж неприметные они люди.
Первый раз я увидела Машу полвека тому назад. Маленькая, худенькая, размер обуви тридцать третий. Этакая Дюймовочка-невеличка, а возраст – около тридцати. И только руки с широкими и мозолистыми ладонями принадлежали не хрупкой сказочной девочке, а сильной женщине, которая уже в начале войны, будучи в эвакуации, четырнадцатилетней пошла работать на железную дорогу. С железной дорогой, отработав там сорок лет, распрощалась Маша, когда на пенсию вышла.
Хотя прощанием это не назовёшь! Всё также стучат колёса возле её дома. И в разные стороны бегут поезда, когда она, сначала – рабочая, а позднее – бригадир встречала и провожала составы; вместе со своей бригадой ремонтировала путь, меняла рельсы, забивала костыли. Техники практически не было, всё делалось вручную на энтузиазме рабочих, и под её – Машиным неусыпным контролем, чтобы, не приведи господи, не сошёл бы состав с рельсов, да авария бы не случилась.
Это уже потом, в начале девяностых, когда по телевизору стали показывать рекламный ролик, где Нонна Мордюкова и Римма Маркова переквалифицировались в путевых рабочих, Маша, беспрекословно веря голубому экрану, восклицала: - Конешно, чё бы им теперь не работать на железной дороге? Путеукладчик по линии идёт, да сам рельсы со шпалами и кладёт! А мы на себе всё таскали! И форма у Нонны вон, какая красивая! Оранжевая!
Маша и теперь всему верит. И, дождавшись вечером семьсот двадцать пятой серии полюбившегося фильма, сидя у тёплой печки, вслух, сама себе выражает сочувствие героине положительной, и отпускает нелестные отзывы в адрес её соперницы. Пару лет тому назад, когда показ сериала только начинался, к Маше приходила её соседка и они, одна – глуховатая, а другая – подслеповатая, каждую серию обсуждали вдвоём. Теперь вот соседки нет, а привычка сохранилась. Да и никого уже в старом Мостопоезде не осталось Летом ещё кто-то появляется на огородах, а зимой три-четыре семьи живут, и все – старики.
Сразу после сериала Маша разбирает постель, но сон не всегда приходит мгновенно. Она вспоминает то время, когда вышла замуж и оказалась в Мостопоезде. Сколько же тогда было молодёжи? Вечером в субботу босоногая ребятня, наигравшись в лапту и не желая расходиться по домам, рассаживалась на завалинке у пятого барака, ожидая своих старших братьев и сестёр, которые непременно устроят на пятачке танцы. И вот уже на подоконнике стоит патефон, из которого льётся: - «Для нашей Челиты все двери открыты…»
Кружатся пары. Тут и семейные, тут и влюблённые. Тут же вихляемся и мы – четыре девчушки. Наши фигурки ещё плоские, и ноги комарами искусаны, но всё равно весело! «Челиту» сменяет фокстрот, затем – «цыганочка», «Эх, яблочко, да куда катишься?» Танцы все быстрые, зажигательные. В общем, наплясались. Патефон отдыхает. И тогда муж Маши берёт гитару и садится на вынесенную из барака табуретку, а на вторую – его друг с гармошкой. Кто-то с завалинки подсказывает: - Давайте «бродягу…» Павел трогает струны и не сильным, но приятным, задушевным голосом начинает:
По диким степям Забайкалья,
Где золото роют в горах,
Бродяга, судьбу проклиная,
Тащился с сумой на плечах!
Гитарист – запевала, а две последние строчки повторяют, как на завалинке, так и все остальные.
Поёт и Маша. У неё нет слуха, да и голосок тоненький, но ведь гитарист – её муж. И платье на ней новое, креп-жоржетовое!
А этим летом дочка, прибираясь в её доме, креп-жоржетовое платье выбросила на помойку! Ладно, если б одно только платье, так и форму её железнодорожную туда же отправила. Маша той ночью даже спать не могла:
- Ишь, богачи какие! Привезут мне всякого добра, говорят – старое! Какое же старое – если нигде не порвано? А платье креп-жоржетовое ещё можно носить! И форма почти новая. Пинжак вон – всего две дырочки на рукаве, моль проела. Так ежели подштопать – видно не будет! А случись что-нибудь, например, «Если завтра война…» - когда мужики уйдут на фронт, придётся женщинам на железной дороге работать. А куда я без формы? Или начальство на праздник меня пригласит? Я что, как белая ворона, буду одна в цветастом платье сидеть? Не-ет! На железной дороге должен быть порядок во всём!
Ночь стояла белая. Маша встала, оделась и, бурча под нос: - «У себя пусть всё выбрасывают!» и «Не опоздать бы, а то бомжи быстро к рукам приберут как пинжак, так и платье!» - отправилась к мусорному ящику. К счастью, все ценные вещи лежали на прежнем месте и Маша, перепрятав их в более укромный уголок, наконец-то спокойно заснула.
Раньше я как-то не задумывалась о тех деревенских старухах, которые в забытых уголках коротают свой век в одиночестве. Но, перешагнув определённый рубеж, написав три книжки, которые, как это ни странно, нашли своего читателя, а «писательский бзик» не даёт мне покоя, в мою седую голову лезут разные мысли. Много ли радостей в своей жизни видели нынешние семидесяти-восьмидесятилетние старухи? Мужей своих, за редким исключением, они уже давно схоронили. Получив пенсию, экономят на всём. И ведь не озлобились, не ропщут. Так и Маша Павлова. Все ветры, ураганы на своём пути худенькая Маша переносила стойко. Не гневила судьбу, не бранила мужа. Она и сейчас всем довольна. Поздравит её с железнодорожным праздником открыткой Лодейнопольская дистанция пути – у Маши радость А с какой гордостью она показывала мне свои награды! Все потемневшие от времени медали и значки, удостоверения к наградам и почётные грамоты она бережно хранит. Это её богатство!
Когда Маша бывает у своей дочери, а привозят её туда регулярно, она звонит мне по телефону и в конце беседы говорит: - Саша сейчас домой меня отвезёт! Я ведь теперь барыня!»
Но в этой фразе совсем нет хвастовства. Да и неприсуще оно этой «барыне». И всё-таки главное богатство Маши – её заботливая дочь, замечательный зять, внучка Катя, которая работает врачом, да внук Павел – студент мединститута.
Дочка редкий день не заглянет к матери – Маша сама в магазин не ходит, и счастлива тем, что у неё в холодильнике всегда лежит что-то вкусненькое. Ну, а если уж дочка привезёт ей баночку «Охоты», Маша в два раза счастливее! Пивко она уважает. Дочка знает об этом и изредка балует её.
Я приезжаю в Мостопоезд не часто. Летом Маша, как обычно, сидит во дворе у поленницы дров, меня встречают лаем две собачонки. Без них Маше никак нельзя – время лихое, и жмурики разные бродят. Маленькая Дюймовочка-пенсионерка ожидает свою дочку. На ней плюшевая жакетка и тёплый платок. Жакетка выцвела, и плюш местами облез. Маша купила жакетку в год рождения своей дочери. Но жакетка тёплая и натуральная, как и спрятанный ею подальше железнодорожный «пинжак».
Вот так и живёт у железной дороги Мария Титовна Павлова. Она – жена моего брата, который лежит неподалёку, за переездом.
31 декабря Маше исполняется 80 лет. Она провожает глазами уходящий поезд, и вместе с ним ещё один прожитый год.
2007 год