Нищий, погибающий от зноя в пустыне, с последним воплем бросающейся на мешок с золотом, подобен писателю, пытающемуся повествовать о Властвующем на небесах. Наш лживый Господин - Бог алчности, имя ему - Деньги. Люди обожают его. Он правит бал издеваясь над нами. Со смехом предлагает серебро, умирающим от жажды абы голода, в безлюдном месте.
Почему в России не могут накормить бедных? Думаете - богатые никак не нажрутся? Так они обязаны не кормить, а платить налоги. Обожрали всех - правители выбранные нами. Спорить с этим может только член Единой России, находящийся на постах. Очевидно и следующее, дабы не было бедных, а все люди жили зажиточно - необходимо физически уничтожить богатеев с их чадами и домочадцами. Чем они лучше Николая Второго, расстрелянного с семьёй? Далее, выжечь из нашего сознания беса наживы, под угрозой безжалостной казни.
Лежать в палате, с самыми смирными пациентами в закрытом шестом отделении психоневрологического диспансера города Фрунзе - столицы Киргизии, в 70-е годы, было сносно, впрочем так мне и обещали. Хотя шестое отделение традиционно, со времён Чехова, предназначено для буйных умалишенных.
– Прошу тебя, Хас открой мне имя Творца небесного! Кого надо благодарить за то, почему я жив до сих пор.
Изредка приставал сосед – пожилой кореец, по прозвищу Японский Старик, когда в его голове возникали завихрения. Будучи атеистом я коротко ответствовал. - «Бог его знает!» - Отнюдь, не предполагая тогда, что у христиан, иудеев и мусульман бог один и имя его – Йегова. Так повелел называть себя Отец наш пророку Моисею или Мусе.
Раз это происходило в таком пикантном узилище, соответственно данный опус можно было бы озаглавить по-иному. Но кто, имея крупицу здравого смысла, возьмётся читать россказни сумасшедшего? Мысли которого легче воздуха и крутятся в пустой голове, словно ветер. Кому интересно знать? что всякий дурак по своему с ума сходит.
Враньё и правда родные сёстры. Прав не тот за кем правда, а тот, кто выглядит правым. У лжи короткие ножки, зато она быстро бегает. Например, деньги становятся чистыми, будто небо, коли их много. Обладатель миллиона зелёных денежных знаков – непогрешим для нас, точно Знающий Истину. Выходит, доверие нельзя получить даром. Между тем нет такого богача, кто бы мог за всё заплатить. Выражение - за всё приходится платить, похоже, имеет переносный смысл. Поэтому и о правильности названия и верности рассуждений в прелюдии этого эссе можно судить в конце описанного действа.
Не надо воображать, якобы в закрытом отделении для буйных - все дерутся и прыгают друг на друга, сцепляясь, словно коты. Али беснуются, будто хулиганьё, попавшее в порядочное общество. В диспансер я лёг, как человек, всегда находящий себе применение для своей пользы, даже влача столь незавидное существование. В Аркадию ходящих во тьме братьев, меня, по баскетбольной цене, определил зав. отделением – Рожнов, по протекции тов. Таштанова Латифа Шукуровича, проще Турка.
Гражданин Шукурович или Костя (Костяная Голова) здесь удачно лечился от невменяемости после дезертирства из армии. Согласно диагнозу - сказалась старая травма мозга от занятий борьбой. Доктор Рожнов, точно не помню его имя и "отечество", скорее всего - Владимир Иванович, имел внушительный вид огромного, слегка сутулого, барона закованного в белые доспехи. Своими воловьими серо-синими глазами психиатра, гипнотизёра он тяжело осматривал хладные останки пиршества человечества, вглядываясь в подлинную суть, доступную только ему.
В жизни человека обязательно наступает час, заставляющий убавить гонор. Благо, ежели ты с этим согласен, а то приходится платить наличными. Скажем, в институте была военная кафедра. По военному уставу стричься приходилось коротко. Я не желал стричься коротко. В те времена длинные волосы среди золотушной молодёжи считались шиком, вместе со шмотками с гнилого Запада. Пришлось рассудить логично, за джинсы платим в три дорога, почему бы за патлы не переплатить.
Добровольно, за свои деньги лёг летом в диспансер, лишь бы меня признали не годным к строевой службе в мирное время. Для осуществления задуманного пришлось госпитализироваться в закрытое отделение с наркоманами, ворами, бандитами, с буйными пациентами вроде: спившихся художников, артистов, поэтов, прорабов. Рабочий народ пил, но по крепости здоровья в психушку не шёл.
Днём, далеко не всех, выпускали на час подышать свежим воздухом полу-свободы. Гуляли под охраной санитаров в огороженном дворе с трёх метровым забором из толстой металлической сетки. В отделении были: телевизор, настольные игры даже музыкальные инструменты. Свидания разрешались в отдельной комнате. Можно было читать лёжа на кровати. Однако нельзя было: громко смеяться и разговаривать, быстро двигаться, зайти в туалет и закрыть за собой дверь. Ещё полагалась трудотерапия – не пыльная, но нудная работёнка. В такой затхлой атмосфере любой, самый здоровый, не говоря о зачумленных - становился горестным духом, мечущим молнии. Однажды, в воскресенье я – многострадальный ребёнок печали решил порезвиться. Немного похохмить с братьями по несчастью, забыв, об отсутствии доктора Рожнова.
Сразу же появился дежурный хаким (врач) с добрым ласковым лицом, с санитарами наперевес. Под угрозой смирительной рубашки, не слушая меня, вкатил мне какую-то гадость, со смешком приговаривая: "Тут все нормальные, даже мы." Сей препарат вызвал не приют блаженства, а чёрную меланхолия на два дня. Санитары – здоровенные мрачные амбалы, вели себя по инструкции, словно конвоиры. Не вступали в разговоры и не отвечали на вопросы подопечных. На лицах у них были шрамы, у одного через весь глаз, следы от схваток с питомцами. Их опасались, хотя никакой нарочитой жестокости они не проявляли. По видимому, относились к нам снисходительно, точно к капризным детям.
После такой оздоровительной процедуры во мне пропала всякая гордость неба и зари. Не подумайте, что струсил. Мне просто разонравилось громко смеяться. Нетрудно понять скрытый смысл восклицания. – Заткнись!
Я взялся проводить время по-другому, наблюдая свихнувшуюся художественную интеллигенцию – угасший костёр певцов любви. Занимательную комбинацию из трёх пальцев – любовь, творчество, нищета увенчанная славой. Одним словом - хрустальные воды счастья из одного бокала. Вероятно, самый тусклый - это свет любви. Он освещает лишь одно лицо, максимум два. Так что огонь от молнии ничуть не горячей, чем от спички.
Несчастные творцы в светлое время были приятные интересные люди. Ночью же с ними часто случались припадки. Буйных привязывали к специальным кроватям, по каким-то медицинским соображениям не делая инъекций. Некоторым пациентам нравилось дразнить и насмехаться над обездвиженными больными. Иногда приятно показать свою нормальность. Вместо закона о свободе слова, нужен закон об охране граждан. С другой стороны в мусоре наших дней должны же сверкать бриллианты часов развлечений.
Прошло две недели, стало совсем тошно. Я пошёл к заведующему отделением и попросился на волю. Не тут-то было. Попал я туда добровольно и легко, а вот изящно выйти, не получилось. Врач Рожнов являлся настоящим фанатиком психиатрии, жил можно сказать в больнице. В каждом человеке находил изъян. Меня «лечили» от травматической энцефалопатии. Доступнее, от последствий сотрясений головного мозга, полученных в боях без правил на улице и в барах, к тому же от занятий борьбой. Травмы действительно были когда-то не шуточные. Неожиданно, со всей серьёзностью мне было объявлено, что нуждаюсь в длительном лечении. Паче того был нервный срыв, раз мне сделали инъекцию. Столь крутой поворот поверг меня в шок.
На этом месте я уразумел, ежели вспылю, то буду долго представлять занятный случай для науки. Сдержавшись, поинтересовался мнением целителя насчёт моего друга - Кости. Получил безапелляционный ответ о признании его холерическим, на грани невменяемости, шизоидным типом человека, с неконтролируемыми реакциями и поступками. Почему тогда он смог добиться звание мастера спорта? Ума не проложу! Нельзя бороться абы как, спустя рукава. В борьбе требуется предельная концентрация психики.
Хотя, что там говорить о гипертрофированном своей профессией эскулапе. Родная мать стала рассказывать печальным голосом всем знакомым, что любимый сыночек попал в диспансер (ей сто раз пояснялся диагноз) не по причине тяжёлых травм головушки, а начал слышать по ночам голоса. Одним словом был бы человек, а болезнь найдётся. Никому не говорите, что лежали в психбольнице.
Вообще-то, так считают психиатры, коли полностью нормален – уже не нормален!
Удобно устроиться, в любящем нервные отклонения сердце дяди Вовы, мог любой проходимец с перекошенными мозгами. Уголовники все нервно-больные, из-за условий выживания в тюрьме. Недаром половина контингента психушек – блатные. Вместо свободы психиатр стал развлекать меня на свой манер. Воображая, что мой огонь страсти к свободе подёрнется его пеплом равнодушия к окружающему миру за оградой.
Сначала он представил меня - как собрата-разведчика лежащего на реабилитации по настоянию органов безопасности, Японскому Старику. Время моего великого лежания приходилось на золотые семидесятые, значит Хвану стукнуло лет пятьдесят с хвостиком. В годы войны он "работал" советским шпионом в секретных японских медицинских лабораториях. Там проводили бесчеловечные опыты воздействия химического и биологического оружия на людях, разбирали подопытных на запасные части, пытаясь узнать все тайные механизмы организма.
Старик был уникальным человеком. Кроме наивной веры в нелегалов в образе пациентов, выглядел вполне нормально. В совершенстве знал все нервные узлы на теле человека. Мог одним нажатием отключить и включить руку, ногу, дыхание, сознание; заставить застыть, словно статуя. Сидя на стуле, легко побеждал любого в настольный теннис. Трагический, интересный человек с морозом по коже от его биографии, достойной пера автора «Щит и меч». Лишь со временем мне стало сомнительно, меня ли развлекал Рожнов? или они – два врача, сговорившись, разводили меня. Причём применяя и рожновское владение гипнозом. Типа: один прикасается ко мне, а другой внушает. – Сейчас у тебя отнимется рука!
Следующим из его бесконечных пациентов значился большой любитель плодов Венеры. Знающий секрет счастливой жизни – это поменьше спать, а побольше заниматься сексом.
- Чем скорей произойдёт непоправимое, тем меньше сомнений, которые так отравляют нам жизнь, - убеждал он.
Единственно, почему он не мог теперь этому следовать, поскольку в буйном раскаяние, виной была красавица-жена друга, отсёк себе нужный для этого орган. Недаром на востоке влюблённых считают помешанными.*
*Один раз в жизни и я обжёгся совершенной красотой - в стиле Мадонны, несущей безумие влюблённым в её неземной облик. Представьте: чёрные волосы, тонкие брови, синие огромные глаза с длинными ресницами, точённый прямой греческий носик, чистая линия лба, коралловые губы щедрые на улыбку, лилейная кожа с оттенком персика, античный овал лица, грациозная и сверх женственная фигура. Дальше … даже рафаэлевская Мадонна могла ей позавидовать! Божественная внешность себя, и всех алчущих её, делает несчастливыми. Тем не менее нет слаще счастья, чем беды обладания такой немыслимой красотой.
Для описания сравнения с совершенством можно найти человеческие слова. Например: "О, Солнце среди звёзд!" Но нет фраз достаточных для прославления лучезарного образа ангела, радости небесной мечты. При виде такой сияющей смертной и алтарь Афродиты останется без приношений. Глаза словно порхающие колибри на благоухающей орхидее, губы - лепестки нежной розы, лицо - белизна тёплого мрамора с неповторимыми красками утренней зари на ланитах. Из существующего в мире только лилия могла сравнится с её нежными руками. Узнав её имя, я забыл своё.
– А мне к тебя как обращаться, просто ты? - С обворожительной улыбкой спросила дивная пери.
– Да, можно так. Это моё имя.
В прострации пролепетал тот, кто считал только себя недостижимым идеалом, которому сам завидовал.
Итак продолжим, я - компетентный целитель-нелегал, изучающий болезни прямо в шкуре больного, должен был сплести подходящую ложь для обрезанного товарища. Стало быть убедить его пугливое воображение, что все женщины меч обмана. Камасутра – это сначала ставишь женщину, как угодно. Тем не менее всё равно, заканчиваешь под каблуком. Либо в лучшем случае тебя прибирают к рукам.
Тогда из-за чего переживать? Слава Заботливому о нас - теперь никто не сможет вывесить флаг несчастья брака, на фасаде твоего дома. Разве бывает обильный стол, без кухонного запаха и копоти? Неужели не благостно сознавать, что твоё дыхание, либо кое-что другое, никогда больше не коснётся сего, так сказать, «драгоценного» цветочка.
Погодя психотерапевт извлёк из закрытого бокса женского отделения настоящую бабу-ягу. Эта довольно приятная, воспитанная тётка пристрастилась к людоедству в осаждённом Ленинграде. Такой рацион позволил ей подкормиться и окрепнуть, дав возможность ходить по квартирам умерших и забирать самое ценное. Наипаче того, она имела художественное образование. Ценительница прекрасного, став дюже богатой, могла позволить себе всё, во всяком случае многое. К сожалению, после блокады, у неё возникла кошмарная тяга к каннибализму. Она брала детей на воспитание, а потом съедала. Боясь вкапаться, часто меняла место жительства. Наконец случайно попалась в Киргизии.
Приведу её откровения всё понимающему Рожнову. Хочешь получить признания негодяя, сделай сочувственное лицо. С каждым табиб умел гутарить на его языке, поощряя грехи. Глаза его, цвета и температуры морского льда, в такие моменты обладали необъяснимой теплотой.
- Вы знаете, доктор насколько нежна на вкус ручка ребёнка? – Произнесла она, прикрывая веки от людоедского вожделения.
Волна ненависти ополоумела сознание, я сходу влепил мерзкой бабе в челюсть, схватив локтем сзади за горло, начал душить. Психиатр нажав на болевые точки за ушами оторвал меня от безжизненного тела. После случившегося инцидента, предполагая, что он побоялся убийства в своём кабинете, я, ещё со звериными живчиками в крови, добивался задавить во сне светскую даму с того света. Находившуюся на обследовании в заключении в одиночной палате.
- Очень жаль, не могу. – Без всякого сожаления, с видом владельца художественной коллекции, возвестил лекарь. - Не понимаешь какой редчайший экземпляр ты - дикарь хотел уничтожить. Это же докторская диссертация! Ты тоже не такой плохой парень, как о тебе здесь говорят. Так считают из-за твоего общения с подследственными уголовниками. Видишь, можно ведь водить с ними компанию, и не быть свиньёй? Очень показательна в этом отношении твоя реакция на справедливость наказания. Тем паче очевидны отсутствие цивилизованности и самоконтроля.
Надеюсь, эту мразь расстреляли без моего участия, и судьба досыта насладилась своим трофеем. Правильна ли пословица – что посеешь, то и пожнёшь, или пашню удобряют не навозом? Пожалуй, хватит этих откровений. Нелепо выглядеть умным среди умалишённых, когда сам невменяемый. До сих пор жалею, не сообразил, ярость помешала. Надо было бить старую суку в висок дном кулака, сразу наповал. Для таких маньяков нужен один врач - доктор смерть. Почему взбесившихся людей нельзя забивать палками, точно собак? Да, поразят их на этом свете пророк Исмаил и святая инквизиция, и унесёт в своих когтях на вечные муки чёрный ангел Израил.
Довольствоваться одной темой в рассказе либо женщиной можно, если она не жена. Однако не для величайшего писателя всех времён и народов. В этом отношении я доволен собой. Хотя со мной и в других случаях это часто случается. Нельзя свести с ума того, у кого его нет. На оригинальный вопрос. – Как дела? – Я всегда изобретательно отвечаю. – Отлично! – Не увиливая на прямой вопрос, со всей ответственностью перед общественностью.
Так было в молодости, в то время моя жизнь шлялась обнявшись со сказкой. Посему я не задумывался, что дерево растёт в высоту верхушкой, а человек не только телом, но и разумом.
Ну-с продолжим, опустив театральный занавес, будем говорить просто, экспромтом. Среди пациентов на обследовании и лечении имелось немало уголовников. Жульманов в сей странноприимный дом загоняли коварные уловки жизни, её ненадёжные подачки и всё забравшие несчастья. В этом заведении я впервые встретил неграмотного человека. Неплохого крадуна, по характеристике авторитета местной братвы - Черчиля, синего от наколок, дуркующего здесь перед судом.
Кстати блатные были самые тихие пациенты. Видать насмотрелись по жизни всего, кроме покоя. Неграмотный Юрок, пахан называл своего оруженосца по Сервантесу – Санчо, смотрелся ловким парнем с выбитыми передними зубами и вьющейся воровской походкой. Адъютант его превосходительства просил меня писать письма для знакомства с заочницами. Ему никто не отвечал, увидев на фото уголовную рожу. Санчес лёг в больницу добровольно, абы быть поближе к шефу. Каждую неделю им приносил передачу угрюмый здоровяк с физиономией гробовщика. Черчиль баил вельми интересно и занятно. Разговор мог вести о чём угодно. Вестимо, что ещё в отсидках делать? Главное там "метла" и бодрость духа. Кабы он не лежал в отделении, я бы точно ушёл в побег.
- Как дела? Или ничего? Ну, что ты плетёшься над ухом? Получил мёд лекарства? Редкость - это вор или судья в раю. Пойдём в шахматы поиграем. Раньше был у меня друг, но постоянно был занят, то выпить ему, то добавить. Так и отчалил, не всегда идущие во мраке ищут свет. Жить, братва надо по заповедям - это те же наши понятия! Ну, ... кроме не убий и не укради.
Очень лестно в молодости, если такой отрицающий главные нормы морали крутой человек, наследивший по всей стране, топтавший не одну зону нашей Родины, с тобой запросто. Легче переносишь изоляцию, остываешь перед больничным режимом, будто выброшенный из огня уголь. Человек никогда не переживёт время своего тщеславия. И может любить бандитов, ментов, даже врачей, когда они за тебя.
Наконец меня, как говорится – выпустили с чистой совестью на свободу. Вместо двух-трёх недель ... через полтора месяца. На воле, оказывается, и при облаках жизнь кажется светлой, а летний пыльный воздух свежим, словно мороженое. Выписался вместе с Юрком в один день. Ему я сказал, что тусуюсь по вечерам возле кинотеатра «Россия», там меня можно найти. Через неделю увиделись. По его инициативе пошли пить пиво в Дубовый парк.
Под большим секретом, точно закадычному кенту, он сообщил, что ведает, где в горах сховал свои деньги босс. Там Черчиль тарился от следствия. Пешком туда два дня пути в гору, после автобусной остановки за Джалом. Обратно дня полтора ввиду того, что идти вниз под гору. Деньги, речь шла о восьмидесяти тысячах рублей, пополам. Чтобы понимать – на эти тысячи можно было купить – восемь трёх комнатные квартиры или десять Жигулей. Почему именно я ему понадобился, он мне объяснил. Захотят, поймут и другие, дочитав эту сумбурную педерастику, по культурному – галиматью. Конечно, я поразился, почему он так легко предал Черчиля и сказал себе.
- Верить кому-то, себя не уважать, держи ушки настороже, Хас. Правда, не исключено вдруг это просто примитивная искренность дружка, не привязанная верёвками? Тогда на этой мощной экономической базе, где каждому своё – можно объединиться.
Легче всего уговорить себя. Зачем анализировать почему предлагают лишку, когда за глаза хватило бы пары тысяч?
Человек я очень нервный, это прямо моя беда. Она усилила во мне нездоровую тягу к авантюрам. С самого детства это стало одной из отличительных черт моего характера. Я горько проклинал время, коли ничего не происходило и адреналин не поступал в кровь. Покой неприятно действовал мне на нервы. Наваливалась странная депрессивная грусть, если за неделю никуда не ввязался.
Получается, эйфория после опасности мне заменяло шампанское. Трусливый от природы, не имеющий никакой гражданской позиции, я проявлял чудеса пусть не храбрости, но решительности на скользком пути аферы. Лишь бы дело касалось выгоды. Всё это прошло, когда деньги научился делать с помощью знаний и головы, не рискуя ежели не свободой то жизнью.
Конец августа. Золотым орлом из поднебесья упало, придавило землю азиатское солнце. Замерло всё, не шевельнуться, колышется марево. Правда это в городе, в долине.
Смеющееся Солнце – Всевидящее Божество не любит суетящееся человечество с его миллионными конгломератами поселений. Но создаёт такие пейзажи, заставляющие забыть, что ты находишься на Земле, а не в раю.
Реки, речные струи прохладными руками нежат рыбёшек, качают водоросли, осоку по берегам. Образуют изумрудные озёра на заоблачных плато с топазом уток-пекинок, обрываясь оттуда водопадом.
Горы, заоблачные исполины возводят ущелья, подставляют скалистые бока под дождь ручейков, где за водопадиками лепятся вечно цветущие растения - горные орхидеи. Среди прохладных лесов процветает богатый животный мир.
Балдахин горного неба солнечными очами растопит любое ледяное сердце, поелику даже зимой предвещает весну. Высокогорная поляна с обрывистой речкой за огромными валунами, с цветущей короткой, будто подстриженной, травкой, земляникой, смородиной, со стройной зелёной берёзой посередине, окружённая низкорослой арчой – последний наш привал, где птички славят Господа.
Ещё одна ночёвка, а дальше через угрюмые хвойные чаши начинается мир гулкой пустоты скал и отвесных склонов, с редким искривлённым можжевельником. Не дай бог, заночевать на такой высоте под огромными звёздами. Разряжённая атмосфера вакуумом гасит все внешние шумы. Зато услышишь, как в абсолютном безмолвии бьётся сердце и хрипят лёгкие, пытающиеся наполниться воздухом. Послышится голос матери, даже мысли её о тебе станут явью, не говоря уже о реальном шуме автомобиля на дороге родного полиса, в этот поздний час.
Все эти явственные звуки возникнут в тебе под дёгтем неба, будто черви в яблоке ночи. Крики космической тишины несут какую-то вселенскую тоску и галлюциногенные сны, вероятно от недостатка кислорода. Чем выше, тем свирепее безжизненные горные потоки, несущие оторванные куски скал, превращая их в обкатанные булыги. Хорошо, что в этот мир ледников и альпинистов нам не надо.
Не превзойдён Придумавший Восход Солнца, без него душа людей, словно очаг без крыши в ливень. Понеже всему живому нужна заря, с её божественным сиянием. Стоящий за Солнцем, создавший солнечный мир, приглашает во дворец жизни, устами влагающими любовь, подобно рассвету в горах.
Идти было не трудно, а просто невозможно таща на себе снаряжение и своего партнёра-прокурыша. Ещё он взял охотничий лёгкий, складывающийся карабин – типа «Сайги» от лихих людей и тоже повесил на меня. К заветному урочищу мы добрались к вечеру, на третьи сутки. Отдохнув и закусив, я, по указанию коллеги, забросил альпинистскую страховку, с кошкой на конце, вверх по отвесной скале метров на двенадцать. Она застряла между двух треугольных каменных выступов. По словам напарника, за кустарником там была площадка и вход в пещеру.
Я с огромным трудом, но с первого раза поднялся по тонкому линю. Опоры ногам на скале, ввиду отрицательного угла не было. Хорошо, что догадались сделать узлы на бечеве. И то еле не сорвался. Несмотря на мои борцовские навыки лазанья по канату, ноги соскользнули с мелкого узла, пока давал отдых рукам. Испарина животного страха едва не растопила мышцы тела. Спасли только кисти рук безотчётно вцепившиеся в верёвку. Потом мы подняли на площадку снаряжение. По настоянию подельника, было решено, перед возвращением заночевать в пещере. Последним, закрепив блок в расселину, я легко подтянул Юрка, учитывая его вес.
Мы вошли в полутёмную пещеру, это был довольно большой зал с озерцом посередине его. Дальше пещера не заканчивалась, а видны были два чёрных проёма по бокам. Зажгли фонарь и двинулись в правый лаз. Через метров десять пролезли в малую каверну и наткнулись на кучу тряпья, которая оказалось мумифицированным трупом человека, с перевязанной головой. В горных пещерах такой климат, что зачастую там всё мумифицируется, а не гниёт. Санчес растерянно пробормотал.
- Почему он здесь очутился, он же должен быть в левой пещере. Это же …
И прикусил язык. Я стал допытываться о смысле его слов. Он, подумав, сказал - это их кореш, был ранен и умер. Его положили в левую пещерку. Удовлетворившись этим объяснением, я не стал больше ничего спрашивать. Видимо, чертоги шайтана выложены костями нечестивцев. Мы вытащили из тайника брезентовый мешок, в котором лежал дипломат с деньгами, и шустренько вернулись в большую пещеру. Причём кентярик, забыв о грошах, юркнул в проход первым.
- Юрок, ты как хочешь, а я здесь ночевать не останусь. Деус ле вольт – так хочет Бог, попытался пошутить я, имея ввиду - Деньги.
Его трясло от неожиданного свидания и, как оказалось, не только от него. Спустив наши вещи и мешок снова вниз, ощутил будто мне в спину упёрлось, что-то твёрдое. Я повернулся.
- Вали в пещеру!
Приказал Санчес, направив на меня винтарь, целясь в живот. Если разговаривать подобным тоном, то боюсь, никогда не приобретёшь себе новых друзей.
- Ты, что спятил? Я вот обижусь, а ты потом сам же будешь переживать!
- Не твоего собачьего ума дело! Ничего, кажись, как-нибудь перенесу. Шагай умник. - Ощерился он злорадной ухмылкой, прямо вылитый зверёныш.
С другой стороны, не прощая недостатков у людей, никогда не будешь иметь приятелей. Я решил простить и повиновался ему. Удалив меня с площадки, лишь только мы зашли внутрь, мой друг* выстрелил мне в голову. Раздался сухой щелчок, выстрела не последовало. Недаром все патроны из магазина и ствола я кипятил целый час, пока он дрых. Всё равно, тело продрало инеем от неожиданной развязки - метаморфозы друга-куколки в кровожадного убийцу и ещё от того - вдруг бы ружьё стрельнуло?
Ибо по закону подлости - случай обязательно подыщет себе место и вывалит змеёнышей на твою голову. Одним словом, все люди артисты на сцене жизни - кто кого переиграет.
- Любите ли вы такой театр, как ненавижу его я?!
*Здесь придётся изложить причину почему начал было считать Юрка своим другом. Понятно, не учитывая психологии блатных, что деньги - важнее жизни, поскольку дело дошло до дележа!
В незабываемой юности я занимался в секции по горному туризму, покорял вершины в составе групп. Участвовал в соревнованиях по спортивному ориентированию. Являлся значкистом - Горный Турист.
В броске за сокровищами нам пришлось переходить речку. Сначала, побросав камни в ревущий аквамариновый пенный поток, я определил, где нет ям. Дав конец верёвки Санчо, дабы потом его подстраховать, уверенно пошёл по течению наискосок к другому берегу. Вода максимум доходила до середины бедра.
Идти надо в обуви и одежде, иначе подскользнёшься и быстро замёрзнешь. Коли течение достигает конца бедер, проще ягодиц, в воду соваться одному нельзя. Хоть нагрузись камнями и возьми палку всё равно поток опрокинет. Нельзя идти против течения, разворачиваться перпендикулярно лицом абы спиной к течению - только боком. Ни в коим случае нельзя смотреть на воду - голова кружится даже у лошадей, поэтому им задирают морды верх. Лучше перейти реку, натянуть верёвку, а потом идти с котомкой. Груз на плечах вроде даёт большую устойчивость, но выплыть с ним невозможно и очень трудно сбросить.
Со мной так и случилось. Неожиданно сбило булыгой, перевернуло несколько раз и бросило между двух глыб, спиной вперёд. Рюкзак застрял, я никак не мог освободиться. Меня заливало ледяной водой, стал задыхаться и коченеть под этим буруном. Вода - вязкая, густая свирепо придавила, страшно припечатала к камням, не давая пошевелиться. Мой спаситель не потеряв присутствия духа, пользуясь верёвкой привязанной ко мне, залез на камни и помог выбраться обратно на сушу. В панике я уже попрощался с бытием. Стремнину мы пересекли вдвоём сцепившись руками за плечи с палками в других руках. Я ни как не мог решиться идти заново даже в четыре ноги, пока не хлестнули по морде.
Вернёмся в пещеру, с некоторым трудом я выдрал оружие из его цепких обезьяньих лапок и замахнулся. Санчес прикрыл голову руками, словно житель Помпей, с картины Карла Брюлова. Точно ударив его под дых стволом, заставил опустить руки и загнуться, будто за растрату, а потом смачно врезал прикладом по затылку. Добивать не стал - добро надо помнить и после зла. Однако, надо было ставить точку. При следующей встрече мог наступить окончательный расчёт за деньги, греющие душу сейчас.
Я оставил берданку и патроны – не хватало, чтобы меня случайно задержали с такой кучей купюр из-за ружья. Слез вниз и поджёг капроновый шнур, по которому весело вверх побежал синий огонёк. Это было уже моё зло после зла, настоящий эквивалент, вернувшийся бумерангом. Немного отойдя, вдруг этот дурак и подонок очнётся и перезарядит карабин из патронташа, дрожащими руками сломал замок и открыл дипломат. Там находился лишь всякий хлам из пещеры. Я, словно наивная тургеневская барышня, не обращающая внимание на гадких мужчин, перебирал мусор, не веря своим глазам. Разорвал подкладку, пытаясь найти хоть червонец.
Плюнув на клад, побрёл вниз. Ничего не поделаешь, хочешь заслужить расположение судьбы и сохранить жизнь - дай себя обокрасть. Мне во след понеслись вопли очнувшегося Юрка. Я не мог отказать ему в удовольствии попрощаться с попутчиком. Делаешь для друга - делаешь для себя. Ведь даже в поезде люди сразу начинают пить, для смягчения боли утраты. Вернувшись, показал дипломат набитый хламом и пожелал счастливых поисков. Ибо ограблен лишь тот - кто считает себя ограбленным. Порекомендовал попробовать сплести верёвку из одежды покойного. Вдруг повезёт, и она не оборвётся, а превратится в покрывало заботы о нуждах ближнего.
Можно предположить, что погибший был тем с кем Черчиль или его оруженосец прятали деньги, а потом пытались убить. Он очнулся, перевязал себе голову и жил ещё какое-то время. Раненый перепрятал, абы уничтожил деньги в отместку. По всему выходит, что верный Санчо не предавал своего криминального сюзерена. Просто, когда тому понадобились деньги, он поручил принести их своему оруженосцу.
Принести в жертву Владетелю Подземелий и Луны «бычка» или «лошка» - для блатных святое дело. Раньше в побег по тайге матёрые уголовники шли с «кабанчиком», вместо консервов.
Ибо свет - суть человека! Сказано в Книге Странной Веры.
Поэтому вдвойне неприятно, когда тебя хотят убить умышленно, исподтишка. Особенно противно, если по-бабски пытаются отравить. Впрочем, у меня сильный ангел-хранитель, который отвёл четыре заранее задуманных покушения, либо исполнители были невезучими. Рисков жизнью из-за возникших острых ситуаций было пару десятков. Но их легко можно было избежать, коли сидеть дома и слушать воркование жены, что, поумнев, я и сделал. Когда сам лезешь на рожон, ты готов к опасности. Ежели напали неожиданно, не суетись и останешься жив. Например, на команданте Фиделя Кастро устроили сотни покушений, но, наверное, его ангелом являлся сам Справедливый!
Этот дивный пассаж или пустая элегия предваряет окончание великой саги о "моей" Киргизии.