Жарко… Как же жарко сегодня! Я сняла бейсболку, из—под которой ручьями стекал пот, и вылила на голову остатки минералки, нагревшейся на солнце. Вода приятными ручейками устремилась по спине, увлажняя мой купальник. Перевернув ведро, которое хранилось в ограде под скамейкой, я поставила его так, чтобы тень от дерева, выросшего на соседнем участке, закрывала меня.
Я приехала сюда сегодня рано—рано, ещё роса была на траве. Поставила машину в тенёчек и побрела потихоньку к ограде, в которой похоронены были мои родители и бабушка. Кладбище это сельское, никаких специальных рабочих, следящих за порядком здесь нет, поэтому трава на дорожках в иных местах была почти с меня ростом. От каждого моего шага ломался и трещал на всю округу прошлогодний сухостой, скрытый буйной молодой зеленью. Осыпалась облаком пыльца с каких—то жёлтых метёлок, проросших из—за чьей—то ограды. Хрупали сочно стволы люпина, заполонившего всё кладбище. Репей цеплялся за подол моей длинной юбки. Разные мушки и пчёлки взлетали с качнувшихся под моей ногой цветов. Мелкие мошки роились в воздухе, предвещая жаркую и сухую погоду.
А вот и оградка, в которой захоронены мои мамочка и папочка. Я открутила проволоку, которой была привязана калитка: «Ну, здравствуйте, мои дорогие! Вот я и приехала вас навестить!» Я сказала это очень тихо, но голос мой отозвался эхом на совершенно безлюдном кладбище. Эхо это, отражаясь от опушки леса, к которому примыкало кладбище, долго ещё перекликалось с разросшимися на участках деревьями.
Мне не было страшно находиться здесь. Я не боюсь кладбища, где лежат дорогие моему сердцу родители. Да и бабушка всегда говорила, чего ж, мол, мёртвых бояться? Живых бояться надо. Я была совсем маленькой, но слова эти запомнила навсегда.
Я поставила свой баул на землю и стянула с себя увешанную репьями юбку с мокрым от утренней росы подолом. Роса. Значит, дождика не будет. Жарко…
Мамочка, милая. Неужели 18—го июля будет уже 25 лет, как тебя нет со мной?
Двадцать пять. Какая страшная цифра. Мне иногда стало казаться, что мама моя – это просто приснившийся сон. Я совсем забыла её голос. Осталось кино. Десятиминутный ролик, снятый механической старой камерой. Но тогда не было видео, поэтому кино – немое. Пытаюсь представить, услышать её голос и… не могу. Это уже не просто из другой жизни, а из другого века и тысячелетия.
18.07. 1986.13—30. Как странно, милая, как страшно!
Я вытащила из сумки канистру с краской, надев перчатки, взяла кисть. Я приехала не просто навестить их, я приехала, чтобы покрасить ограду к маминой годовщине. Никого с собой не взяла, даже сына, который не хотел отпускать меня одну. Мне хотелось побыть наедине с ними. Поговорить. Размешивая краску в банке, я разговаривала сама с ними, и могло показаться со стороны, что я говорю сама с собой.
— Папочка, милый, спасибо, что научил дочку свою всяким премудростям.
Простригая траву в ограде, я говорила и говорила. Наверное, напоминая со стороны сумасшедшую тётку.
— Ну, вот, мои милые, теперь порядок у вас, памятники видно… дайте—ка я их протру.
Намочив тряпку, я старательно протёрла все три памятника. Ива из—за соседнего забора качнулась от слабого дуновения тёплого ветерка, словно погладила меня своими ветками.
Я поставила в банки с водой три букета, закрепила их на каждой могилке. Вот, мои милые, это чтоб у вас красиво было. Насыпала пшена. Как вылетит птичкой душа, чтоб могла сесть и поклевать. Так бабуля всегда говорила.
Сноровисто работая круглой кистью, я управилась с покраской почти за два часа. Ходко! Присела на перевёрнутое ведро. Мамочка, а сынок—то мой младший поступил в институт! А внучка моя такая красавица. А уж кокетка!
Мамочка, милая! Я посмотрела в голубое бездонное небо.
Если смотришь нынче, мама, с поднебесной высоты,
Если б только знала, мама, как нужна сегодня ты…
Я прислонилась спиной к ограде и закрыла глаза. Устала. К полудню стало очень душно. Не знаю, наверное, задремала или так разморило меня на июльском солнышке. Да и цветы и травы от жары так благоухают, перемешав свои ароматы в июльский дурман, что клонит в сон. Сладкий сон моих воспоминаний
Вот я вхожу в калитку, я приехала с работы. На электричке. Нет ещё никакой машины.
Старший мой сын бежит ко мне и кричит: «Мама, мама, Базилива сидит в дусявой!»
Что в переводе означает – бродячий кот Базилио был пойман и посажен в душевую за воровство.
— Ах, ты моя лапушка, — целую я сына, — пойдём скорее посмотрим!
Моему старшему сыну ещё только три. Ещё целых семь лет до появления младшего. Но я уже чувствую его, где—то совсем рядом, у моего виска, полупрозрачным Ангелочком, вьётся его светлая душа. Я только чувствую. Но ещё ничего не знаю.
Вот и мама с бабушкой, накрывающие к вечернему чаю стол под яблоней в саду. Папа идёт с удочками с пруда. Кошка прыгает у его ног, стараясь заглянуть в ведёрко, сделанное из большой консервной банки.
Лето. Счастье и спокойствие. Ещё здорова и жива мама. Ещё мне только 26…Ещё не было Олимпиады. До неё ещё целый год! Как здорово и интересно!
— Ира, Ира! – кричит мне мама, — давай бери Андрюшку, пора чай пить…Ира—а!
Мамин голос! Вспомнила!!! Я вздрогнула и открыла глаза. На кусте дикого шиповника гудел шмель. Солнце также беспощадно прожаривало землю. Мамин голос прозвучал и опять исчез.
Так, теперь мне осталось только покрасить из баллончика золотой краской шишечки на ограде. Где—то за лесом ворчит гром, насмехаясь над предсказаниями прогноза по ТВ. Надо собираться. Я укладываю в пластиковый пакет все использованные банки—кисти—перчатки, чтобы выбросить их в мусорный контейнер, стоящий у ворот, встряхиваю юбку, отцепляя налипшие репья.
Гром ворчит всё ближе. Поднялся ветерок, и запахло дождём. Той же тропинкой я возвращаюсь к машине. Жадно пью нагретую почти до кипения минералку. На обгоревшие мои плечи падают первые капли дождя. Их всё больше и больше. Я прыгаю в машину, и с неба обрушивается ливень!
Такой же ливень был, когда мы хоронили тебя, мамочка! Уже все провожающие расселись по автобусам. Только мы вчетвером стояли под зонтиками. Под одним — совершенно потерявшийся в жизни папа, прижимающий к себе мало что понимающего 10—летнего Андрюшку. Под зонтом другим – я с мужем. Долго стояли. Дома нас ждал четырёхмесячный кроха Павел.
Ему в этом году исполнилось двадцать пять лет.
18.07.1986 — 10.07.2006 (С)
P.S. В этом году, 2019, 18 июля, будет ровно 33 года, как мамочка покинула нас...
Когда она ушла, мне было почти 33...
Прошла ещё одна целая жизнь...
Это трудно и страшно понять и принять... Очень больно
*****
Сегодня 5 июля 2021 г.
18 июля будет 35 лет, как мамочка покинула нас...