Обстоятельства

Александр Матвейчук
Отрывок из повести "Фаина".

В первое лето после демобилизации, я чуть больше месяца, пропьянствовал на свои же четыреста сорок рублей что заработал, служа в стройбате. А как только деньги закончились, вмиг исчезли неизвестно куда девушки и друзья, крутящиеся вокруг меня круглые сутки,  а вместе с ними столы заставленные едой и бутылками с горячительными напитками. И, вдруг, как-то сразу, оказалось, что мне совершенно не на что купить даже хлеба.
Что такое голод я совершенно не знал до этого. Призывался я на службу из семьи, может и не совсем благополучной, но с хозяйкой, второй женой моего отца, работающей заведующей рабочей столовой в ОРСе (Отдел рабочего снабжения) градообразующего предприятия, как это называется сейчас. Мачеха была не приятна мне, и как человек и как женщина, и дневник она мой читала и заявления на меня писала в милицию, но еду, каждый день таскала с работы сумками. А отец тогда, еще тянул семью по инерции, не решаясь послать нас, то есть своих детей в самостоятельное плавание по жизненным волнам, хотя, я думаю, ему очень хотелось это сделать.  Ели мы, ежедневно, строго три раза до самого последнего моего дня домашней жизни. В армии же, кормили, может и не так вкусно как хотелось бы, но все положенные согласно науке молодым растущим организмам юных воинов калории, витамины, жиры, белки и углеводы строго выдавали с пищей.
Младший брат, учащийся на третьем курсе в институте, и живущий с деревенской девушкой сокурсницей в нашей квартире, который не участвовал в моих гульбищах, и категорически не одобрял их, показал мне большую фигу, когда я попросил у него денег взаймы и сказал философским тоном: 
– Ты все пела, это дело, так иди же попляши….
Единственно на что я мог рассчитывать, объявил он далее, это на совместный с ними утренний чай с сахаром, который они пьют перед занятиями, но без печенек. Они имелись всегда, но предназначались исключительно любимой девушке. Так как отец отказался от какого-либо финансового участия в жизни собственного «младшенького», брат с трудом находил средства на них. Сам он обходился ломтем хлеба, иногда с маслом, а чаще с овощной икрой, что исправно поставляли родители девушки из своей неведомо, где находящейся деревни. Я, поразмыслив, не стал претендовать даже на чай, мой брат и его любимая, учились на дневном отделении, и было не понятно как они, сами ухитрялись сводить концы с концами.
Отец же мой, видимо хорошо помнил наши не простые отношения, в годы, предшествовавшие моему призыву в ряды Советской Армии. Ведь не зря он  советовал в каждом письме ко мне, все последние месяцы моей службы, ехать после демобилизации не домой, а на строительство БАМа, которое как раз в то время только, только начиналось. Теперь же он старательно избегал встреч со мною. Выловить его было практически невозможно, он жил у женщины, с которой строил отношения, кстати сказать, уже третьей после преждевременной смерти, своей жены и моей мамы при родах в ее сорок три года. У них по всему видно был еще романтический период в отношениях. Отец не появлялся дома, а где проживает его новая зазноба, я не знал и не мог выяснить, как не старался.  Искал я его по одной единственной причине. Я еще наивно надеялся разбудить в нем хоть крупицу родительских чувств, по отношению ко мне и встать на его какое-нибудь, пусть самое минимальное, но постоянное довольствие.
Ничего не вышло, разумеется, когда проявляя чудеса сыска и сообразительности, я всё-таки встретился с отцом, в конце концов, на его работе.  Впрочем та встреча оказалась не напрасной, к нам пришло понимание, что мы давно и не ждали ничего друг от друга, а хотели больше всего – никогда более, даже, не встречаться  .
Отец, все время нашего общения, лишь упорно отводил глаза, да бубнил в ответ на все мои жалобы на трудную и голодную жизнь, о необходимости устройства на работу. В какой-то момент, поняв, наконец, что я  не уйду с пустыми руками, он выковырял из кошелька,  стараясь не показать мне его содержимое, несколько монеток, отдал, и со словами: – мне пора на совещание, – скрылся за дверью, сбоку от которой, была приделана табличка с надписью: – «Начальник управления».
Я, конечно, не стал его преследовать больше, потому что в том не было смысла – с отца родного взять ничего полезного для дальнейшей жизни не удастся.
А монетки те, общей суммой, в сорок три копейки, не пошли мне на пользу. Благодаря не правильному способу, выбранному мною, для их использования, на следующий день, я оказался в винограднике гор отдела милиции. Так, у нас в городе называют небольшое пространство между тремя стенами, напротив сидящего за стеклом дежурного офицера, огороженное впереди наподобие клетки, решеткой из толстой арматуры.   Она, с наружной стороны, обвитая декоративными лозами из проволоки с гроздьями винограда из листового металла, покрашенными масляной краской соответствующих цветов, выглядела даже, где-то как украшение. Внутри же, в ней почти всегда, коротали время на лавках обитых дерматином, задержанные по любому поводу горемыки, в ожидании решения своей участи.
Сюда меня привезли из продовольственного магазина, обвинив в подделке чека.
Такой фокус существовал реально, я его знал, потому что сам был в авторах, и успешно применялся, неоднократно, в том числе и совсем недавно.  Придумали его, мы, дворовые мальчишки 13-16 летнего возраста, вечно нуждающиеся в деньгах, томимые скукой, жаждой приключений и желанием выпить.
Первая наша покупка с использованием моей первой «мошеннической разработки» состоялась в продуктовом магазине, неподалеку от двора и выглядела так. В общей для всех отделов кассе продуктового магазина, мои приятели, выбили, практически одновременно, два чека на суммы 00.14 и 00.12 руб в кондитерский и гастрономический отделы. На 14 копеек много чего можно было купить из конфет. Например, сто грамм ириса «Кис-кис», или попросить: «Взвесить, на все!», у продавщицы в отделе, подушечек-карамелек по рублю за килограмм. Детвора сплошь и рядом тратила на сладости все копеечки, попадающие в их руки. А на небольшие суммы, в гастрономическом отделе, взрослые дяди, в основном, покупали маринованную кильку, продаваемую, здесь, на развес. Она служила своеобразной палочкой выручалочкой для людей испытывающих финансовые затруднения. Все-таки найти двадцать копеек, чтобы купить булку хлеба, за 16 копеек и сто грамм кильки, на остальные, было достаточно просто, и какой-никакой перекус обеспечивался людям без денег. А уж в качестве закуски, килька шла на ура. К каждой покупаемой в отделе бутылке водки, по-моему, обязательно прикупалось и какое-то количество этих маленьких рыбок. Поэтому наши чеки с такими маленькими суммами совершенно не удивили кассира.
Чеки, через пару минут оказались у меня, притаившегося в кустах акации, рядом с магазином.
Не хитрый реквизит необходимый для успешного приготовления фокуса, был здесь же. На импровизированном столе, дощатом ящике, лежала книга с твердой картонной обложкой, и лежало стальное лезвие, с надписью «Балтика», единственный мой инструмент. Встав, на коленки, рядом, с ящиком и положив оба чека на книгу, я приступил к делу, наверное, высунув язык от усердия.
Пацаны, мои друзья, стоя рядом, затаив дыхание наблюдали за процессом. Перво-наперво, кончиком лезвия, я практически полностью стер второй ноль, в чеке, выбитом в гастрономический отдел. Затем, очень аккуратно, по контуру, на первом чеке, вырезал цифру 4, лезвием перевернул ее, на чистом поле чека. С основания верхнего переднего зуба, я соскреб желтого налета на самый уголок инструмента. Чтобы он был, сегодня утром я специально не чистил зубы. Намазав как клеем этой пастообразной субстанцией обратную сторону малюсенькой, бумажной циферки 4, я  перенес ее, на зачищенное место второго чека. Здесь она с помощью пресса из большого пальца и лежащего лезвия, стала, наконец, его неотличимой частью.
Поддержав с минуту, чек в сторонке, легонько дуя на него, и одновременно любуясь, словно произведением искусства, маленьким клочком бумаги, я, наконец, показал свое творение всем присутствующим, отвергая попытки взять его в руки, чтобы не измяли и не замарали ненароком.  Слушая реплики своих «подельников» и видя их восхищенные физиономии, я окончательно поверил, что у нас все получится.
Теперь самому старшему из нас Кольке Чернову, ему тогда еще, единственному из всей нашей компании, продавали спиртные напитки в торговых заведениях, предстояло исполнить, наконец, сам трюк. Купить бутылку «Столичной водки» за 4 рубля 12 копеек в гастрономическом отделе магазина, на изготовленный мною чек на ту же сумму.
Как истинный режиссер, боящийся любых случайностей, перед премьерным показом, я проверил чистоту рук фокусника. Она, меня устроила. Колька, взял чек и не принужденной походкой направился на манеж, то есть конечно в магазин, эту походку выработал мой друг, в процессе долгих тренировок, под моим руководством.
Выступление длилось не долго, и прошло успешно. Правда вместо оваций вслед, восхищенных фокусом, зрителей, вознаграждением ему и всей труппе, стала, бутылка водки. Появившийся на крылечке с радостным оскалом на физиономии, фокусник, крепко держал ее в руках. Мы, ликовали вместе с ним, наблюдая из кустов в стороне. Еще-бы, найден верный способ, жить хорошо, тратя мизерные суммы.
Приговорив тут же за углом, без всякой закуски, купленную бутылку, и сдав освободившуюся тару, ларек их приема находился в двух шагах от магазина, мы тут же сделали второй чек, теперь на большую сумму, включив в нее и стоимость кильки на закуску. Не достающие копеечки, наскребли по карманам, в этот раз.
На третий чек, отоваренные в тот день в нашем магазине, деньги нашлись, довольно быстро, мы их просто насшибали у робких граждан мужского пола, направляющихся  в магазин за спиртным. У выпивших, нас такой способ всегда, имел успех. По той же причине, я, совсем обнаглев, сделал на конечном чеке сумму, на которую Кольку Чернова отоварили  двумя бутылками водки, и тремя банками килек в томатном соусе.
На покупку трех пачек сигарет, «Ту-134», болгарского производства, продающихся лишь за наличные в другом отделе у нас хватило настрелянной мелочи. 
На следующий день, не рискнув идти в свой магазин, мы купили еще с десяток бутылок водки вместе с закуской, в разных магазинах города.
А вот на третий день, Кольке едва удалось убежать от разгневанных продавщиц, пытавших задержать его при первой же попытки покупки водки в очередном магазине. Слух о новом виде мошенничества, видимо наконец, дошел до всех торговых точек.
По рассказу, напуганного шарлатана развенчанного в один миг из удачливого фокусника, получалось, что продавцы уже ждали подвоха, и накинулись на него всей толпой, едва он протянул подделанный чек продавщице в отделе.
Мы благоразумно прекратили, новый промысел в своем городе, но воспользовались им еще несколько раз, в трех других городах области включая  центральный. Подкопив денег, и отремонтировав все имеющиеся мотоциклы, мы ехали бандой, запасаясь водкой, сигаретами и закуской на несколько дней.
Могу еще добавить по теме, что подобные покупки, я вместе со своим армейским другом Сашей Палатовым совершали пару раз и во время службы в армии, бывая в увольнении.
И вот теперь я вновь, успешно, и первый раз в одиночестве, повторил старый фокус в своем магазине, едва приехав со свидания с отцом. Его мелочи, за вычетом пяти копеек потраченных на проезд в автобусе, как раз хватило, сделать чек на сумму 9 рублей 20 копеек. На 38 копеек,  получается, удалось купить две бутылки водки, и две банки кильки в томатном соусе. 
Водку, я продал за пять рублей, своему соседу, пенсионеру и тайному алкоголику Петровичу. Он хоть и был «в завязке», но вид бутылок с его любимым напитком внутри, а главное предложенная мною, за них цена, на два три рубля двадцать четыре копейки, дешевле, чем в магазине, вмиг развязали его. Консервы же, я оставил себе, на пропитание.
Войдя во вкус, утром следующего дня, в кассе магазина в отдаленном районе города, я вновь пробил два чека, потратив около полтинника, намереваясь объединить их, и купить продукты на сумму около десяти рублей. Выйдя на улицу, я заметил в «Москвиче» припаркованном у магазина рожу сержанта милиции хорошо знакомого мне еще по своим прежним контактам с доблестными правоохранителями. За мной следили, понял я и, вернувшись в магазин,  отоварил свои чеки по их номиналу. Правда это не помогло, на выходе меня все равно задержали и отвезли в гор отдел.
Здесь я неоднократно бывал до армейской службы, а самые последние дни перед отправкой в часть, кочевал между этим виноградником, кабинетом капитана Примы, оперативника что вел «мое дело» и камерой следственного изолятора. Суровый мужчина, задавал мне разные, вопросы, совал на подпись протоколы допросов, чтобы однажды заявить, что у него готова «доказательная база для суда», и несколько лет времяпровождения в казенном доме мне обеспечено.
Правда, он решил почему-то, не ломать жизнь глупому пацану, а может не был уверен в своей «доказательной базе», только я отправился из следственного изолятора не в суд, а в военкомат, а оттуда практически сразу же на вокзал, а с него на поезде в армию.
И вот тот же самый Прима, только уже майор, допрашивает меня в своем кабинете.
– Ты совершенно тупой Ветров, что ли? – Спрашивает он сразу меня без всяких предисловий.
– Нет, я совершенно нормальный. – Отвечаю я.
– Почему же ты опять вернулся к старому?
– Что вы имеете в виду! – Попытался я «включить дурака», в очередной раз, не в чем не признаваться ни с чем не соглашаться.
– Больше я играть с тобой по твоим правилам не буду! – Отвечает мне Прима, очень жестким тоном. – Или мы сегодня договариваемся раз и навсегда, или ты отправляешься в зону. В ближайшие дни если не договариваемся или при первом залете сюда вновь, если не выполнишь свое обещание, которое обязательно должен будешь мне дать чтобы выйти отсюда.
– Выйти? Да какие угодно! – Говорю я в обычной своей манере, дурачась. Я вижу как меняется лицо оперативника, становясь решительным и суровым, и я вдруг отчетливо вспоминаю ужас бессонных ночей в камере следственного изолятора, когда я думал о вполне возможной жизни в зоне. А еще я вспомнил как шептал себе клятвы измениться и достичь чего-то в этой жизни, если мне удастся избежать зоны. 
Вспомнил я и как плакал неоднократно в первые армейские месяцы от унижений, и обдумывал, что предпринять дезертировать, убить обидчиков, или вскрыть себе вены.
Не успел Прима заговорить, как я произнес совершенно другим тоном:
– Извините Аркадий Сергеевич, я вам многим обязан, я это прекрасно понимаю.
Изумлению оперативника не было казалось бы предела. Он даже с минуту не мог начать говорить, перестраивая видимо свою гневную речь на более сдержанный вариант ее.
– Хочется верить что ты искренен сейчас. – Наконец начинает говорить майор, тупой и без жалостный службист мент, каким представлялся мне всегда этот человек. – Вот подделанный чек, который ты отоварил позавчера.  Вот показания работников того магазина. Они однозначно описывают твои приметы, узнают тебя на опознании, без вариантов.
В этот момент я не стал ничего доказывать, хотя уверенность что на мою покупку никто не обратил внимания, никуда не ушла.
– Мелочь, да, но вот все чеки на которые сделаны аналогичные покупки в прошлые годы по всей области. Работники торговли очень злятся когда их обманывают. Все что надо показать именно на тебя, они напишут. А кроме того пару твоих дружков, что сейчас парятся в зоне, во время следствия по своим делам, чтобы облегчить свое общение со следователями, полностью расписали вашу схему подделок этих злосчастных чеков. Ты по их версии, придумал этот способ и непосредственно изготовлял сам чек. Всего вы отоварились на сто сорок пять рублей, такой суммы вполне хватит чтобы на два три года отправиться на нары. Впечатлило?
– Да! – Только и сказал я.
– Кроме того, те же самые твои «подельники», рассказали нам о нескольких эпизодах в твоей биографии, которые при небольших наших доработках вполне потянут на уголовное дело. Впечатляет?
– Да! – Опять произнес я.
– Но и это еще не все. – Вновь заговорил оперативник. – Ты не забыл надеюсь что дело на тебя не передали в суд перед самым твоим призывом в армию, из-за того что мужчина которого ты избил забрал заявление?
– Нет! – Искренне удивился я. – Вы ничего мне не говорили об этом. Отвезли в военкомат в день указанный на повестке и все…. Я даже домой не смог зайти, брат мне принес все что надо было.
– Да, да припоминаю, теперь…. – Ты уже служил с месяц, а мужик тот все требовал наказания для своего обидчика. Еле удалось уговорить его забрать заявление на тебя.
– Спасибо АС! – Сказал я необычно сердечно и искренне, и даже сам подивился этому.
– Очень может оказаться что мужчина тот вспомнит свои обиды, сломанная челюсть, это знаешь, до конца жизни проблема. И поверь мне несмотря на репутационые потери я могу пойти на такой поворот сюжета, если ты меня не поймешь.
– Пойму, АС, – сказал я со смиренным видом, причем совершенно не притворяясь и не играя, – уже понял.
– Можешь сказать своими словами что ты поймешь, а лучше, что уже понял? – Спросил АС.
– Я не дебил и не урод! – Сказал я. – Я и учился хорошо, до пятого класса, и журналистом стать мечтал…. А как мама умерла, что-то пошло не так…. Сам не знаю, все как то закрутилось, отец пьет, братишка младший, учителя не искренни и тупые, оставались друзья….
– Но ты понял что половина из них полные отморозки, и помяни мое слово, не доживут и до сорока по разным причинам….
– Да, понял, и понял давно…. Но одному не возможно….
– Ищи, ищи варианты, учись, расти как специалист, любовь, наконец, ищи. Шансов больше, уцелеть в этой грязи, с любимым человеком рядом….
– Легко говорить…. – Сказал я, но заметив опять на лице оперативника недовольство, заговорил сам, не дожидаясь его нотаций. – Я сам хочу выплыть из этого говнища, и выплыву.
Прима смотрел на меня и молчал, он хотел еще что-то услышать от меня.
– Если вы меня не посадите, сейчас, вы больше не услышите обо мне ничего плохого.
– Звучит обнадеживающе, но что ты намерен делать расскажешь?
–  Пить бросаю, прямо сейчас. Курить наверное сразу не получится, но в секцию пойду, все равно брошу. Найду работу, осенью в вечернюю школу пойду….
– Ну правильно мыслишь Ветров! – Опер даже заулыбался. – Но что-то девушке в твоих планах  места не нашлось?
– Не знаю что об этом говорить, такое разве запланируешь?
– Тоже верно, но надеюсь не только гормоны твои, подскажут как действовать. Ищи любовь, а не просто дуру смазливую в постель….
– Дур мне уже хватит, сыт по горло!
– Ну хорошо, сам сказал все что я хотел услышать! Я честно говоря думал что клещами придется что-то подобное из тебя тащить. Давай садись пиши чисто сердечное по эпизоду с чеком и свободен.
Я очень напрягся, при последних словах, но возражать не стал, а взялся за ручку, лежащую на столе. Когда Прима положил передо мной лист бумаги, поднес перо к углу листа, готовясь написать «в шапке», то что продиктует мне опер.
– Ну, ты просто молодец, Ветров, – услышал я совсем другие слова, – напишешь, если понадобиться, иди уже, выполняй свои планы. 
Мне было всего двадцать лет, я много чего хотел и мало чего умел и имел. К счастью несколько  рабочих профессий я успел получить за свой небольшой рабочий стаж  на гражданке и в армии. Поэтому, я мог даже выбирать из имеющихся в народном хозяйстве нашего города свободных вакансий, работу по душе.
В конце концов, я устроился в организацию занятую ремонтом энергетического оборудования на предприятиях черной металлургии, слесарем-ремонтником, четвертого разряда.
Зарплату здесь,  из всех мест, где я побывал, обещали самую большую, а кроме того
сразу же предложили командировку в Темир-Тау. Последнее обстоятельство предполагало совершенно новые впечатления и приключения, а главное получение перед поездкой денег, в которых я очень нуждался, так называемых командировочных.
Меня не пугали общаги, где предстояло жить, в чужом городе, я два года провел в казарме набитой под завязку разношерстным народом. А дома меня ничто не держало, во-первых, а во-вторых просто не хотелось оставаться. Весь смысл жизни моих дворовых друзей, заключался теперь в поисках выпивки, и я просто боялся втянуться в их, часто даже криминальный промысел и стать таким же, как они, несмотря на обещания данные оперативнику. За месяц без постоянных соблазнов, я надеялся укрепиться окончательно в своих намерениях.
Через несколько дней, которые ушли у меня на прохождение медкомиссии, техники безопасности и получение спецодежды, я уже ехал в плацкартном вагоне в один из основных центров производства стали и чугуна в советской стране, как член производственной бригады сформированной из шести случайных людей.
Город Рудный, республика Казахстан. Город Омск, Российская Федерация.
1999-2018 гг.