17. Награжаетесь почётной грамотой цк влксм

               
                Глава двадцать третья
                "Награждаетесь Почётной грамотой ЦК ВЛКСМ!.."

       Удивительный рубеж 1 сентября. На него отзывается даже погода. Ещё пору-тройку дней назад, когда Николай вернулся в Москву из своих летних поездок, жара была такая, что плавился асфальт.
       И вот 1 сентября, утренняя физическая зарядка. Рота делала пробежку. Суворовцы ещё в брюках и майках, но уже чуточку было свежо.
      Каникулы позади. Возвращение в училище принесло Николаю Константинову новые впечатления – ведь теперь его рота вовсе не рота не новичков, теперь его рота почти что бывалых суворовцев. И уже давно никто не зовёт кутузовцами. Вон кутузовцев-то аж две роты набрали.
      Накануне вечером, когда Николай собрался в личное время прогуляться по территории и только спустился с широкой лестницы в вестибюль старого здания, его окликнули.
      – Коля, Николай… Константинов…
     Навстречу бежали несколько суворовцев, по мешковатости которых можно было сразу определить, что они из вновь поступивших.
     – Или не узнаёшь? – спросил один из них. – Это я, Славик Веселов, из Старицы.
      Последняя фраза была совершенно лишней. Николай сразу узнал своего доброго приятеля. Вячеслав Веселов был сыном врача той самой районной больницы, которую возглавлял Георгий Александрович.
       Обнялись, похлопали друг друга по плечу. Николай поздоровался за руку с другими ребятами.
       – Вот, видишь, – поспешил представить их Славик. – Все из Старицы. Как услышали твоё выступление по радио, сразу в военкомат. Нам объяснили, что в декабре рано. Сказали весной прийти. Ну, вот мы здесь. Приехали впятером, да двое срезались на экзаменах. Ну как здесь?
      – Мне нравится, – сказал Константинов. – Настоящее дело!
       – Старицу-то не забыл? Сколько уж там не был?
       Константинов прикинул:
       – Да уж почти два с половиной года, даже побольше… Как она там? Стоит Старица?
       – Да что ей сделается. Мост обещали построить.
       – Ну, молодцы, что поступили, молодцы, – сказал он.
       – Значит, вместе учиться будем! – говорил Славик.
       – Да, конечно, здорово. Вот только вместе это – весьма относительно. И поболтать то можно разве что в личное время. Это тебе не школа, где отучился утром – и трава не расти. Тут распорядок! Весь день как белка в колесе. Зато столько успеваешь! Скоро сами увидите.
       – Да, вот нам пора. Построение через пять минут.
       Константинов вспомнил своё прошлогоднее выступление по Калининскому радио и подумал: как же хорошо, что кто-то придумал его. Причём, именно пригласили выступить только что поступившего в училище по новым правилам. Может быть, не только эти ребята надели форму суворовцев, благодаря передаче, может быть есть и другие и из самого Калинина, и из районов области.
   
        И снова в канун первого сентября общеучилищная вечерняя проверка, снова 1 сентября митинг, поздравления. Впереди новый учебный год с новыми заботами.
       Но ещё одно мероприятие нужно отнести к первому году учёбы. Подведение итогов за минувший год.
       Это только кажется, что решили где-то наверху поменять срок обучения, убедили Министра Обороны, тот вышел с предложением в правительство. А далее Постановление, и дело завертелось.
       Но Постановлению предшествовало много обсуждений, доказательств целесообразности... Ну а затем, когда решение принято, опробовать новый метод решено не во всех сразу, а пока только в трёх училищах.
      Потом снова сбор сведений о том, как и что получилось, доклады, сравнения и прочее, и прочее. Конечно, Константинов всего этого не знал, да и мы не будем вдаваться в подробности.
       И так вполне понятно, что совсем не случаен был приезд генерала из вышестоящего штаба на стрельбы именно той роты, которая набрана на три года. Это только то, что на виду. А сколько ещё мероприятий, невидимых для суворовцев.
       Быть может, есть какая-то, пусть малая, заслуга и самой первой роты «трёхлеток» в том, что эксперимент был признан удачным.
        Подведение итогов состоялось в клубе на втором этаже старого корпуса.
Интересный был клуб. Раньше там находился храм монастыря, и ещё сохранились на стенах под самым потолком какие-то изображения религиозного характера, да вот только вряд ли в училище мог кто-то объяснить, что они означали. Может, просто роспись, а может и фрески известных в прошлом церковных художников.
       Удивительно, что эти изображения пережили то время, когда в 1943 году здание было передано Калининскому суворовскому военному училищу. Впрочем, в сорок третьем был некоторый подъём Православия и ослабление давления государства на церковь. Но никто их не трогал даже в лютые хрущёвские времена. А ведь Хрущёв громил храмы направо и налево. Константинов даже запомнил очень хорошо, как в Старице взрывали красивейший собор, чтобы сделать там обыкновенный кинотеатр.
       В окно квартиры, что была на втором этаже, наблюдал, как всё происходило. Не больно высок этаж, да в тогдашней одноэтажной Старице за два квартала было видно, как посыпались камни, как поднялась пыль после первого взрыва. Потом перерыв. Видно, сапёры закладывали новые заряды. И снова взрыв, но храм остался стоять, как ни в чём не бывало. Только с третьего или четвёртого взрыва обрушилась колокольня, и осталось какое-то непонятное уже строение, словно с непокрытой головой. Будто нельзя было этакий архитектурный шедевр для кинотеатра построить где-то в другом месте. Деньги? Да может быть, и возвести было дешевле новое, чем приспособить старое.
      Но такова политика Хрущёва, который, как потом выяснилось, уничтожил храмов и соборов гораздо больше, чем это было в предвоенные годы. Правда, его же холуи предусмотрительно записали всё на Сталина.
       Каким-то чудом при Хрущёве уцелели Суворовские военные училища. Правда, из двадцати двух, созданных Сталиным, осталось к тому моменту, когда Николай решил стать суворовцем, всего восемь.
       Это родное Калининское! Это – Московское, Ленинградское, Минское, Свердловское, Казанское, Дальневосточное, Киевское. Ну и, кроме того, Ленинградское Нахимовское военно-морское.
        И, несмотря на всё, каким-то образом уцелела роспись суворовского клуба. То ли внимания никто не обращал, то ли, если начальство и бывало, не рассматривало потолок во время встреч с суворовцами. Приказ такой пришёл уже при «набожной» демократии, от окружения «верующих» Ельцина и Грачёва. Замазать и всё!
      Вот тут-то и произошли события удивительные!
      Поднимается маляр на верхотуру на специально устроенных лесах. А потолки в храме-клубе высокие! Только мазнёт по изображениям, и тут же назад:
      – Не могу. Не могу, хоть режьте!
      – Что, больно верующий? – смеётся прораб.
      – Да какой верующий, – отмахивается тот.
      – Ну а что тогда? – тут уж все присутствующие удивлены.
      – Не знаю… Но не могу! Жуть берёт. Ну не могу описать, что. Не могу.
      – Заладил – «не могу, не могу». Давай я! – говорит напарник и смело лезет на леса, правда, с каждым метром подъёма прыть несколько уменьшается.
       Вот он размешивает краску, вот поворачивается к стене… И тут же, бросая всё, быстро спускается вниз.
       Вот такая история приключилось при «божественной» демократии, упрекающей всех, кроме себя, в безбожии.
       Впрочем, в тот день, когда всё училище рассаживалось в стандартные для кинотеатров деревянные кресла под фресками, о которых – можно биться об заклад – большая часть суворовцев, и не подозревала, в зале ощущалась какая-то лёгкость. Никто не понимал, почему, но в клуб любили ходить, когда там показывали фильмы, да и с удовольствием собирались там на торжественные мероприятия.
      На сцене – стол, покрытый кумачом. Два или три стула. На такие мероприятия как подведения итогов президиум не назначают. Проводит их командование – начальник училища генерал-майор Борис Александрович Костров, начальник учебного отдела полковник Лысенко и начальник политотдела полковник Сорокин.
      Начальник училища и начальник политотдела выходят, когда все роты рассажены по закреплённым за ними местам.
      Полковник Лысенко командует:
      – Встать! Смирно! – и докладывает. – Товарищ генерал-майор личный состав училища для подведения итогов собран. Начальник учебного отдела полковник Лысенко.
      – Вольно. Садитесь!
      И начинается объявленное мероприятие.
      Обычно суворовцы не слишком уж слушают, что там говорят с трибун командиры. Выступления своих товарищей ещё воспринимают. А тут. Дремота охватывает. Дремлют потихоньку. Осень. Золотая пора. В воздухе свежесть и такой неповторимый осенний аромат!
      Подрёмывают вовсе не из-за неуважения к начальнику училища или к начальнику политотдела, которые говорят и об успехах, и о недостатках. Это просто общая тенденция. И сколько бы ни проводились такие мероприятия, на них всегда будут дремать или думать о своём. А вот переговариваться с соседом нельзя. Это как раз не только бестактно, но и строго наказуемо.
        Столь же спокойно слушали и Константинов, и его товарищи по роте, да и суворовцы других рот приказ начальника училища, который читал начальник учебного отдела. И вдруг голос полковника окреп, а все любители подремать всегда реагируют на изменение интонации в голосе. Недаром существует шутка, применимая на самоподготовке. Входит офицер-воспитатель в суворовском или командир взвода в высшем военном училище. Видит: дремлют родимые. Один в том ряду, что у окна, другой – в уголке класса, у стены. А кто-то и вовсе у преподавательского стола.
     И тогда офицер полушёпотом говорит:
     – Все, кто спит! Слышите?! – затем чуть громче: – Все, кто спит! – и, видя, что бодрствующие его поняли, командует громко и чётко – Встать!
     Думаете, кто вскакивает и замирает по команде смирно? Конечно, те, кто спали и не слышали ключевой фразы – «все, кто спит».
     Громкий голос, твёрдый голос срывает дремоту сразу у всех:
      – По итогам социалистического соревнования первое место заняла четвёртая рота, – полковник ещё на всякий случай уточняет, что это – бывшая вторая, ведь новое название она получила совсем недавно.
      Конечно, лёгкий шумок пробегает по рядам роты победительницы. Но и это не всё. Тот же твёрдый голос полковника:
      – Командиру роты подполковнику Семенкову! – пауза и в тишине ясно слышен лёгкий щелчок откинутого кресла.
      Подполковник Семенков, высокий, статный, с нескольким рядом орденских планок – фронтовик – вытягивается в положении «смирно».
     – Секретарю партийной организации роты майору Соколову! – снова пауза и снова щелчок кресла, и возвышаюсь над сидящими в зале стоят под общими взглядами два заслуженных боевых офицера.
      – Секретарю комсомольской организации роты суворовцу Константинову!
      Николай, вздрогнув от неожиданности, встаёт, вытягивается и косит глазами на своих командиров.
      Пауза короткая, но такая, чтобы всё училище видело победителей. И завершение:
      – Приказом начальника училища объявлена благодарность!
      
      Принимая поздравления товарищей, Константинов твердил одно и тоже, мол, я же не один старался, ведь все же. Он ещё не знал правила. За успехи подразделения отмечают и награждают на подобных мероприятиях командиров, партийных и комсомольских секретарей, зачастую, только их. Ну а потом уже и отличившихся, представленных командирами к поощрению. А если происшествия, если неудачи, если… Словом, очень много этих если. Так вот наказывают тоже в первую очередь командиров, замполитов – просто в училищах их на ротном уровне нет – ну и, правда не всегда, партийных и комсомольских секретарей.
       Быть может, в те минуты перед глазами пробежал весь минувший учебный год. Разве он не работал, разве не собирал комсомольское бюро с вполне конкретными целями – разобрать отстающих, прикрепить передовиков к тем, кто не успевает по тем или иным предметам? Разве не разбирался с такими нарушителями дисциплины, которые даже в коллективе, склонном защищать обычных забияк, не пользовались уважением за свои проделки. А разве он не организовывал выступления в школах перед учениками, не проводил ротные суворовские вечера в актовом зале, на которые даже девушек ходил сам приглашать и в школы, и в медучилище. Да разве всё перечислишь?!
      И всё-таки было почему-то неловко перед ребятами. Впрочем, уже после подведения итогов Константинова вызвали в канцелярию роты вместе четырьмя секретарями комсомольских организаций взводов, где им предстояло с секретарём партийной организации роты составить списки для поощрения тех, кто добился высоких успехов в учебе и дисциплине.

        Долго находился Николай под впечатлением подведения итогов. Быть может в тот день, когда столь неожиданно осознал свою ответственность не только за себя, но и за своих товарищей, он окончательно простился с детством, которое всё же никак не хотело отпускать его из своих объятий.