Вишнёвый роддом

   
Трагедия-быль

Основные действующие лица

Автор - присутствует на сцене на протяжение всего спектакля. Он то незримо для актеров сидит на стуле в углу, то непосредственно вращается в их кругу, вмешивается в действие, разъясняет зрителям сложные медицинские термины.

Ирина Андреевна Андронова - врач, 47 лет.

Леонид Андронов - 23 года, ее сын, студент на практике.

Валерий Родионович Мельников - врач, 46 лет. Экстравагантен. В очках.

Илья Петрович Изыгзон - врач, 34 года.

Мария Алексеевна Мишина - заведующая родильным домом, с тонким визгливым голосом, заметно прихрамывает, приволакивая ногу - результат врожденного вывиха тазобедренного сустава. 52 года.

Борис Александрович Щербинин - врач, 37 лет.

Ольга Щербинина - его жена, акушерка, очень пышная симпатичная блондинка, 34 года.

Наталья Рузанова - врач, любовница Щербинина, эффектная красотка, 27 лет.

Марина - бывшая невеста Леонида, 22 года.


Акушерки, беременные, их родственники, посетители.
    ==============================================

АВТОР.  Уважаемые зрители! Я благодарен вам за то, что вы пришли посмотреть спектакль, поставленный по моей пьесе. Многим он покажется излишне откровенным, натуралистическим. Кто-то решит, что это - циничная эротика,  прибегая к которой, мы пытаемся привлечь зрителей к нам в театр. Нет, это не так. Просто таковы реалии нашей жизни... И не следует всё время щадить себя и скрываться от того, что существует на земле. Жизнь не просто жестока - она страшна! Такова уж сущность человека... И ее уже никогда и никому не изменить. Просто ее необходимо знать. И принимать такой, какая она есть... Смотрите же и не стыдитесь...
Знайте!

 Ординаторская. Входит Леонид. На диване спит, накрывшись цветным больничным халатом, Ирина Андреевна.

ЛЕОНИД (осторожно будит ее).  Мама. Мама, вставай. Уже полвосьмого. Скоро начнется пятиминутка. Как прошло дежурство?

АНДРОНОВА (с трудом просыпаясь).  Как всегда... Ой! И не спрашивай...

ЛЕОНИД.  Что? Так всё плохо?.. Все живы?

АНДРОНОВА.  Пока - да...

ЛЕОНИД.  Что случилось?

АНДРОНОВА. Да уж случилось!.. Привезли полтретьего утра женщину с огромным разрывом матки! Сразу же положила ее на стол. Ребенок уже погиб. У самой роженицы большая кровопотеря и уже начавшийся перитонит. Вызвала на помощь наших хирургов - одна уже никак не справлялась. Да? Восемнадцать родов за ночь! Удалила ей матку. Кровь из брюшины откачали. К утру перевели женщину в реанимацию. Да? Сейчас позвоню туда, узнаю. Ой, боюсь, не выживет - уж слишком у нее была запущенная беременность. И время упущено...

ЛЕОНИД.  Значит, совсем ночью не спала?

АНДРОНОВА.  Какое там! Лишь к утру вот на 40 минут вздремнула.

ЛЕОНИД.  Да-а... Конца-края этому нет, всё рожают и рожают! И всё ночью. Нет, чтобы днем - когда врачей в роддоме полно. Так ведь как на зло - именно ночью!

АНДРОНОВА.  Что поделаешь... Инстинкт... Человек рождается ночью. И умирает, как правило, тоже - ночью...

ЛЕОНИД.  В темноте... чтобы никто не видел... а то самому неприятно... Да-а... Ну ладно... Мама, поздравляю тебя с наступающим Днем медицинского работника! (Дарит ей пушистую игрушку).

АНДРОНОВА.  Спасибо! Спасибо, сынок! Не ожидала сегодня. На чем деньги сэкономил? И я тебя тоже поздравляю!. С праздником! Да? Ну, я тебе уже дома подарок сделаю, в воскресенье, как полагается. Ладно?

ЛЕОНИД.  Хорошо.

            Входят Мельников, Щербинин и Изыгзон. Надевают халаты, здороваются.
               

ЛЕОНИД.  Здравствуйте.

МЕЛЬНИКОВ.  И тебе тебе то же самое и по тому же самому месту! (Рассматривает подаренную Андроновой игрушку). Забавно-с-с!

ЛЕОНИД.  Поздравляю вас всех с наступающим Днем медика!

МЕЛЬНИКОВ.  Вот! Это - самое главное. А всё остальное - отрезать! И скормить собакам, на хрен! Сегодня будем петь нашу колыбельную.

ЛЕОНИД.  Почему вдруг колыбельную?

МЕЛЬНИКОВ.  Ой, батюшки! Какие мы еще наивные и не развращенные! Будто и не в роддоме работаем! Ты у нас кто? Будущий акушер-гинеколог. Женский сапёр!

ЛЕОНИД.  Почему - сапер?

МЕЛЬНИКОВ.  А ты, Лёнечка, кого ощупываешь? Женщин ты, Лёнечка, гладишь, женщин! А с какого места у женщин всё это самое - бабское - начинается? С вагины. А что такое есть вагина, по-научному?

ЛЕОНИД.  В переводе с латыни - "колыбель".

МЕЛЬНИКОВ.  Ну вот потому и колыбельная. А по-русски...

ЩЕРБИНИН.  А вот по-русски это место называть лучше не надо. Неприлично. Среди нас - женщины!

МЕЛЬНИКОВ.  Да! Это сугубо верное замечание. Так что не боись, Лёнечка. Научим. Покажем. Дадим попробовать...

ЩЕРБИНИН (обращается к АНДРОНОВОЙ). Ну? Как прошла ночь? Все живы?

АНДРОНОВА.  Дай-то бог... Удаление матки, обширный перитонит, вызывала бригаду хирургов. Перелили почти тысячу двести кубиков крови...

ЩЕРБИНИН.  Ого! Эх, ма-ать! Вот это мать!..

АНДРОНОВА.  Своей крови уже не хватило - посылала в центр переливания. Там сначала хотели дать кровь из холодильника, но потом сжалились, вызвали из дома двух доноров, и уже к утру перелили женщине теплую кровь, живую.

ЩЕРБИНИН.  А ребенок?

АНДРОНОВА.  Погиб. Реаниматоры его не откачали - очень поздно их привезли.

ЩЕРБИНИН.  А чья баба-то? Кто ее в консультации вел? Почему ничего не предприняли заранее? Не предупредили. Вот вечно эта консультация нам мертвяков стремится подбросить!

АНДРОНОВА.  Да в том-то и дело, что баба не наша - деревенская. За всю беременность ни  разу к гинекологу не сходила. Ну как же так можно, а?

МЕЛЬНИКОВ.  Значит, можно, раз так. Молодец!..

ЩЕРБИНИН.  Корова какая-то! И почему?

АНДРОНОВА.  Я тоже ее спрашивала. А она отвечает: "Вторые роды, думала, и так сойдет - ребенок сам выскочит..."

МЕЛЬНИКОВ.  Вот и выскочил! Матери всё нутро разорвал! Порезвился малый!

ЩЕРБИНИН.  Так у нее - что? Первые роды нормальные были?

АНДРОНОВА.  В том-то и дело, что нет. И первая беременность была с огромной патологией: анемия, ранний токсикоз, кесарево сечение. Да? Матка порвалась по старому шву.

ЩЕРБИНИН.  Вот дура-то баба! Ни беременеть, ни рожать они уже не умеют. И дураков нам потом плодят. А мы - мучайся. Помогай им рожать. Будто нам это больно надо!

МЕЛЬНИКОВ.  Ну, сейчас Мишина на пятиминутке вколит нам возбуждающего! Гонорея старая! Давайте, что ли, и мы тогда успокоительного дерябнем, а? По 50 грамм. У меня есть. Коньячок-с. Благородный! (Достает бутылку) В честь праздничка-с. А? Как-с?

ЩЕРБИНИН.  Нет, Валера, давай лучше после пятиминутки. Сейчас не стОит - пахнуть будет. Гонорея сразу учует! Визга потом не оберешься!..

МЕЛЬНИКОВ (со вздохом убирает коньяк).  Ну что же... Тогда пойдемте - на абортацию-с. Без анастезии... Ты бы, Леонид, не ходил к ней сегодня. Гонорея за ночное дежурство твою маман так разносить будет! Что... Ты наверняка не сдержишься - навредишь и ей, и себе...

ЛЕОНИД.  Нет! Я уж пойду! Может, хоть при мне она постыдится хамить.

Изыгзон.  Кто? Гонорея? Ха! Куда там! Для нее унизить человека - как вколоть себе конского возбудителя! Чтобы повыше на стенку запрыгнуть! А в присутствии сына - так вообще тройной оргазм испытать!

ЛЕОНИД.  А я прямо перед ней сяду. В глаза ей буду смотреть - как змее. Гипнотизировать! Может, и опомнится.

Изыгзон.  Ну, дай-то бог. Хотя вряд ли...

ЩЕРБИНИН.  Наоборот - она тебя еще и укусит!

МЕЛЬНИКОВ.  Ты только кулаки спрячь в карман и смотри - того... самого... рта не раскрывай. Я тебя знаю - ты ей еще и пощечину залепенить умудришься!

ЛЕОНИД.  Надо будет - и залеплю!

МЕЛЬНИКОВ.  У-у-у!.. Вот я и говорю-с... Опасаюсь я за тебя... Предупреждаю: помалкивай!

АНДРОНОВА.  Леонид, молчи! Я тебе приказываю!

ЛЕОНИД.  Ладно, ладно... Учту... Навалились тут все на одного... Будто это я в чем-то виноват...

Изыгзон.  Ну, почикалякали на абортацию, что ли...

МЕЛЬНИКОВ.  Без анастезии...  Так коньячку и не клюкнули. Даже в честь нашего праздничка. Жаль... жаль-с...

ЛЕОНИД.  А почему вы все пятиминутку абортом называете? При чем тут аборт? Это - скорее клизма. Проктология.

Автор.  Проктология - это раздел медицины, который изучает болезни прямой кишки и мышц заднего прохода.

МЕЛЬНИКОВ.  А потому, будущий ты наш гинеколог, что наша Гонорея на своих пятиминутках скребет по черепу нам, как кюреткой по полости матки! (Делает рукой показательные круговые движения). Все мозги нам через уши стремится выскоблить. Вот сделаешь самостоятельно бабе свой первый аборт, тогда сам поймешь - почему. Ну, почикалякали-с...

     Большой кабинет Мишиной. На стене висит портрет Горбачева. Мишина сидит за своим столом, встречая всех вошедших тяжелым мрачным взглядом. Все рассаживаются по периметру кабинета.

МИШИНА.  Все пришли? Время восемь ноль-ноль. Всё, больше никого не жду, что ли. Ну! Начнем, пожалуй, с хорошего. Поздравляю всех вас... ну, то есть нас с наступающим Днем медицинского работника! И желаю всем вам... нам, что ли, как всегда, только одного: легких родов, живых матерей и детей! Ну, и самим себе тоже, конечно, здоровья, что ли. (Звучат жидкие хлопки).  Слово предоставляется парторгу нашего роддома Курушиной Лидии Васильевне.

КУРУШИНА. Товарищи! От имени городского и районного отделов здравоохранения, а также по поручению главного врача нашей медико-санитарной части тоже поздравляю вас всех с наступающим Днем медика! И сразу перехожу к награждению. Позвольте вручить ценный подарок и почетную грамоту заведующей нашего родильного дома Мишиной Марии Алексеевне! (Читает грамоту): "За достижение больших успехов в деле родовспоможения, грамотное руководство коллективом и проведение активной просветительской гинекологической работы среди широких масс населения!"  Подпись: Первый секретарь районного комитета коммунистической партии М.И. Прохоров. (Вручает Мишиной грамоту, хрустальную вазу и букет цветов. Жмет ей руку).


АВТОР.  "Женщина" по-гречески звучит как "гинекея". Отсюда, гинекология - это общее учение о половой сфере женщины. Акушерство - это уже непосредственное ведение родов. В родильных домах медсестры называются акушерками, а врачи - акушер-гинекологами.


КУРУШИНА. Для всех остальных врачей наше городское начальство и городской комитет партии тоже подготовили маленькие подарки: каждому врачу по куску туалетного импортного душистого мыла и один рулон отечественной туалетной бумаги, товарищи! (Звучит разочарованный свист Мельникова). ПолУчите их после пятиминутки. У меня всё, товарищи.

МЕЛЬНИКОВ.  Спасибо партии родной за солнце летом, снег зимой. И еще за достойную оценку нашего столь тяжкого труда! Забавно-с...

МИШИНА. Мельников, ты чем-то недоволен?

МЕЛЬНИКОВ.  Рулону дефицитной туалетной бумаги? Почему же, очень даже доволен! Особенно - отечественной. Она скребет по жому, как наждак! Лучше бы премию подкинули, хотя бы рублей 10. Я бы на нее дочери два кило шоколадных конфет купил. А то нашли что дарить... Постыдились бы! Через 70 лет после социалистической революции!..

ЩЕРБИНИН.  Раньше в день медика устраивали катание на теплоходе по Волге. На целый день. Бесплатно!

МЕЛЬНИКОВ.  И обед в ресторане на теплоходе.

ЩЕРБИНИН.  Тоже бесплатно.

МЕЛЬНИКОВ.  А за шампанское уже сами платили...

ЩЕРБИНИН.  А теперь вона что - мыло и бумага...

МЕЛЬНИКОВ. Через 70 лет после социалистической революции!..

МИШИНА. А ну! Всем молчать! Что ли! А то! Я вас всех! Тудымо-сюдымо!..

КУРУШИНА.  Товарищи, времена изменились. Теперь у государства нет денег.

МЕЛЬНИКОВ.  Хэ! А у него на врачей и никогда денег не было! Всю жизнь. Что ни на есть с сАмой революции! Уроды!

ИЗЫГЗОН.  Да... Что с нами поделаешь... Мы - интеллигенция... Прослойка...

МЕЛЬНИКОВ.  Какая прослойка? Прокладка! На время месячных. Попользовались и выкинули! Расходный материал! Помойка-с-с!..

МИШИНА.  Мельников, ты опять открываешь дискуссию? Тебе - что? Не нравится курс нашей партии, что ли?!

МЕЛЬНИКОВ.  По отношению к медработникам, ясное дело, нет!

МИШИНА.  А вот об этом мы с тобой поговорим сугубо отдельно и в другом месте...

МЕЛЬНИКОВ. Это где же? Это в КГБ, что ли?!

МИШИНА. Доведется, и в КГБ залетишь!

МЕЛЬНИКОВ. Это за что же? Как Солженицина с Сахаровым, да? Диссидента хотите из меня сделать? Ну-ну-с-с... Вы меня не запугивайте! Я к свержению социалистического строя не призываю. Я просто критикую. И кстати имею на это полное право - перестройка! Гласность! Демократизация. Кстати, это - курс руководителя нашей партии товарища Горбачева. Так что не приписывайте мне лишнего, пожалуйста.

МИШИНА. С тебя станется! Ты у нас на всё способен!.. Придет время - и призовешь... К свержению... Строя... Ишь! А то! Взяли тут, понимаешь... Волю! Демократизация - это вам, что ли... Это вам не... Это самое... Ну-у... А вот мы-ка лучше сейчас о вашей непосредственной работе поговорим. Андронова, а ну-ка, отчитайся за свое сегодняшнее ночное дежурство, что ли!

АНДРОНОВА (встает).  Особенно порадовать нечем. Всего произошло 18 родов. До 11 вечера всё было без происшествий. После 11 поступила Терентьева: 22 года, первые роды, головное предлежание. Из-за очень крупной головки плода получила полный разрыв промежности третьей степени. Разорваны задняя спайка, задняя стенка влагалища, кожа, фасции и мышцы промежности и слизистая оболочка прямой кишки.

МЕЛЬНИКОВ.  Ого! Редкий случай. За все время моей работы в роддоме такое второй раз - чтобы прямо до сфинктера!


АВТОР.  Сфинктер - это мышцы, запирающие выход из прямой кишки.

                Входит Рузанова.

РУЗАНОВА.  Можно войти?

МИШИНА.  Ты опоздала на 17 минут!

РУЗАНОВА.  Так вышло...

МИШИНА.  Прощаю. Только в честь праздника. Еще раз повторится - выговор! Что ли. А кстати, почему ты соизволила опоздать? (обращается к Щербинину): Поди, и ты сегодня опять дома не ночевал - ишь какой небритый на работу пришел. Или пил?

ЩЕРБИНИН.  Нет, не пил.

МИШИНА.  Значит, опять на квартире у друга ночевали...

ЩЕРБИНИН.  Это моё личное дело!

МИШИНА.  И Наталья твоя не успела косметику навести...

ЩЕРБИНИН.  Это наше личное дело!

МИШИНА.  Нет! Нет! Это не ваше личное дело! Ты - в первую очередь коммунист! И вообще это не дело - молодую незамужнюю женщину с толку сбивать! Борис, тебе же 37 лет. Ты - взрослый мужик. У тебя сыну 11 лет, жена здесь с нами работает. Ей-то каково? Видеть твои развлечения на стороне. Слышать то и дело у себя за спиной бабские пересуды. А? Ну ладно, мы, врачи - свой как-никак коллектив. Стерпим, перетрём. Сделаем вид, что ничего не знаем... Не видим... Но уже и акушерки, и санитарки, и беременные, и родильницы вас обоих обсуждают, косточки ваши бедные перемывают. Обсасывают... Позорище!

ЩЕРБИНИН.  Это наше с Натальей личное дело!

МИШИНА. Нет! Ты в первую очередь врач. И коммунист! Вот подниму вопрос о твоем недостойном поведении на очередном партсобрании. Устроим тебе персоналку! Выгоним тебя из партии! К черту! Вот тогда-то это и будет твое личное дело. А здесь - работать! Только работать! И ничего более. Бабских проблем и без тебя хватает - во как! Выше головы. Да еще ты тут со своей любовью... Так что это - прекратить! Немедленно! Хотя бы на работе. Что ли.

ЩЕРБИНИН.  На работе мы с ней и так никому ничего не показываем. В смысле...

МИШИНА.  Молчать! Еще вы будете нам что-то показывать... А мы - смотреть... Нет! Чтобы на процессе производства ваше личное не отражалось на общественном! Это - приказ! Всё. Что ли. Так. Андронова, продолжай. Почему ты допустила разрыв? Вот вечно в твои дежурства случаются всякие лишние проблемы!

МЕЛЬНИКОВ.  Хэ! Разрыв он и есть разрыв. Допускай его, не допускай - ему всё равно. Он сам по себе. Где тонко - там и рвется...

АНДРОНОВА.  Терентьева поступила к нам очень поздно. Воды отошли еще дома. Акушерка в приемном покое едва начала ее обрабатывать, как шейка матки раскрылась, начались стремительные роды! Всё произошло слишком быстро.

МИШИНА.  А где ты была в этот момент? Спала, что ли? Нужно было самостоятельно рассечь ей промежность.

АНДРОНОВА.  Я в этот момент находилась в родовой. Там одновременно рожали две женщины.

МИШИНА.  Нечего тебе там было делать! Не-че-го!! Сколько раз я вам всем говорила: если акушерка справляется сама и не зовет вас на помощь, вам в родовой делать нечего! Обойдутся без вас. Я тебе лично это, Андронова, говорила? Говорила или нет? Отвечай!

АНДРОНОВА.  Говорили, но...

МИШИНА.  Нет, я тебе все-таки объявлю выговор с занесением! Ты у меня как миленькая вылетишь из роддома!

АНДРОНОВА.  Когда мне сообщили о Терентьевой, я сразу же бросилась в приемный покой. Но когда туда прибежала, то разрыв у женщины уже произошел. Ребенок родился здесь же, в приемном покое. Послед вышел нормально.

МИШИНА.  Что ты мне о последе. Ты мне зубы не заговаривай! Речь не о последе, а о разрыве. Продолжай!

АНДРОНОВА.  Доставила женщину на каталке в операционную. Сначала зашила кетгутовыми швами края кишечной стенки и оборванные участки сфинктера. Восстановила целостность сфинктера. Далее зашила всю промежность и стенку влагалища.

МИШИНА.  Потом посмотрим, ЧТО ты там нашила, швея! Что дальше?

АНДРОНОВА.  Далее полпервого ночи началось самопроизвольное прерывание беременности у Шихрановой - это та самая, что со второй стадией гипертонии.

АВТОР.  Напоминаю тем, кто забыл, что гипертония - это хронически повышенное кровяное давление. У беременных со второй стадией гипертонии преждевременное самопроизвольное прерывание беременности, то есть выкидыш, происходит в 30 процентах случаев. При этом недоношенный плод очень часто погибает.

МИШИНА.  Так, кто вел Шихранову?

МЕЛЬНИКОВ.  Я вел.

МИШИНА.  Ну вот и расскажи о ней подробно.

МЕЛЬНИКОВ.  Докладываю. Роженица Шихранова: 24 года, первые роды, срок беременности 32 недели...


АВТОР.  Нормальным сроком беременности является 40 недель, то есть 9 месяцев.


МЕЛЬНИКОВ.  ...поступила к нам в роддом две недели назад на сохранение с диагнозом гипертония, на которую наложен поздний токсикоз...


АВТОР.  Токсикоз - это болезнь беременных точно не известного происхождения. Это как бы аллергическая реакция организма матери на нахождение в ее теле ребенка, то есть инородного, чуждого ей белка. Таким образом происходит постоянное самоотравление организма матери и попытка его как можно скорее избавиться от плода - произвести самопроизвольный выкидыш.


МЕЛЬНИКОВ.  Лечение Шихрановой производилось путем внутримышечных инъекций 25-процентного раствора сернокислого магния, за одну-две минуты через ту же иглу другим шприцем вводились три миллилитра ноль пятипроцентного раствора новокаина. Плюс к этому последние недели Шихранова ежедневно получала внутривенно 40 миллилитров 40-процентного раствора глюкозы с тремястами миллиграммами аскорбиновой кислоты и периодически кислород через маску. То есть ей давалась традиционная триада Николаева, которая, как вам, уважаемая заведующая, известно, назначается для профилактики внутриутробной асфиксии плода. Однако у Шихрановой, несмотря на все проведенные мной мероприятия, все равно наблюдались резкие скачки давления и все-таки началась асфиксия плода...


АВТОР.  Асфиксия - это гибель ребенка в утробе матери от нехватки кислорода, фактически его удушение.


МЕЛЬНИКОВ.  Осмотревший Шихранову педиатр установил, что удары сердца ребенка слабые и редкие.У самой Шихрановой начались серьезные изменения глазного дна, а также проявились нарушения мозгового кровообращения. Возникла реальная угроза кровоизлияния в мозг. Я предложил Шихрановой немедленно сделать операцию кесарева сечения. Немедленно! Однако она сама в таком состоянии решать что-либо уже не могла. Я вызвал на беседу по телефону ее мужа и родителей, они приехали через полчаса. Предупредил их о возможной гибели роженицы в очень скорое время. Однако они своего согласия на операцию кесарева сечения не дали. И, конечно, с их стороны это было крайне глупо! Неблагородно. Мы для них - что? Не врачи? Неучи какие-то?!

МИШИНА.  Что значит - не дали! Мы их всех спрашивать должны, что ли? А если бы она у тебя и впрямь погибла, а?! Раз надо было кесарить - значит, надо! И без соплей!

МЕЛЬНИКОВ.  Мать Шихрановой угрожала подать на меня в суд, если я разрежу ее дочери живот. Она сказала: "Я родила сама, без ножика - троих. Вот и моя дочь тоже будет рожать, как все бабы!"

МИШИНА.  Нет, а если бы она у тебя все-таки погибла? А? Идиот ты такой! Выпендрун самохвальный! Уж тогда б ты точно был бы сейчас под судом. И никто б тебя уже не спас - срок свой получил бы в момент. Сполна! И сам бы его заслужил. Винить было бы некого.

МЕЛЬНИКОВ.  Осмелюсь вам напомнить, уважаемая заведующая, что около полугода назад в точно такой же ситуации вы изволили влепить мне выговор как раз за то, что я пошел наперекор требованию родственников и все ж таки прокесарил роженицу. Ну вот я на этот раз и учел ваши требования.

МИШИНА.  Хватит, что ли, врать! Учёл он... Тогда у женщины ребенок УЖЕ погиб. Ее так или иначе все равно пришлось бы резать. А тут мы могли бы потерять еще и женщину.

МЕЛЬНИКОВ.  Ну не потеряли же. Осмелюсь напомнить, благодаря не в последнюю очередь моим стараниям.

МИШИНА.  Молчи уж! Баба осталась жива, можно сказать, чисто случайно - чисто Бог нам тогда помог. Хоть я в Бога уже и не верю. Не помогает он нам! В последнее время... Что-то... Валерий Родионович, а почему ты не остался с женщиной на ночь?
 
МЕЛЬНИКОВ.  С женщиной? Зачем?

МИШИНА. Да. С роженицей. Если прекрасно видел, что у нее уже начались схватки. Должен был остаться!

МЕЛЬНИКОВ.  Когда я вчера в пять вечера уходил домой, у нее не было абсолютно никаких схваток. И ничто их не предвещало.

МИШИНА.  Должен был предвидеть! Должен!

МЕЛЬНИКОВ.  Я не господь Бог. Я не знаю, когда бабе вдруг вздумается рожать. У нее срок всего-то 32 недели. Может, на нее луна подействовала - вчера она как раз была полная.

МИШИНА.  Луна, говоришь... Луна... что ли... Вот вместо того чтобы постоянно трепаться о партии, занимайся своим непосредственным делом! Твое место - это влагалище, матка, яичники и прочие придатки. А если язык сильно чешется - поди почеши его о забор! А не то бысто из партии вылетишь! Дал вам Горбачев волю - демократизация, гласность. А бабы рожать совсем разучились! Андронова, зачем ты прокесарила Шихранову?

АНДРОНОВА.  С учетом симптомов гипертонической энцефалопатии...

АВТОР.  То есть угрозы кровоизлияния в мозг...

АНДРОНОВА.  ...я сделала вывод, что потужная деятельность Шихрановой должна быть немедленно выключена. И прокесарила ее. Ребенок был в третьей стадии асфиксии - но живой!

МИШИНА.  Ну ладно... Хорошо, что хоть этот - живой. Теперь давай, что ли, о мертвяке.

АНДРОНОВА.  Едва я зашила Шихранову, в три часа ночи привозят роженицу Валиуллову.

МИШИНА.  Чья роженица?

АНДРОНОВА.  Ничья.

МИШИНА.  А чья же?

АНДРОНОВА.  А кто ее знает... Женщина - деревенская. Всю беременность нигде не наблюдалась. С собой не привезла ни истории болезни, ни обменной карты, даже паспорта с собой не взяла - вообще ничего!

МИШИНА. Да как же в таком случае ты посмела ее принять, а?!

АНДРОНОВА. А если б я ее тогда не приняла...

МИШИНА.  Что?! Ну что - "тогда"? Сняли бы с себя всю не нужную мне ответственность. И прекрасно! А теперь - что?!! А может, это - бомжиха из подвала. А может, она - сифилисная?! Окропила кровью всю родовую, тебя, акушерок, и теперь вы тоже должны пройти обследование. Сдать все анализы. Полный цикл. И т.д., и т.п. Ты понимаешь, что к работе тебя и медсестер теперь допускать нельзя! А может, она вообще - со стафилококком!
АВТОР. Стафилококк - крайне опасное инфекционное заболевание, которое вызывает высокую смертность среди родильниц, но особенно среди грудных детей. В случае обнаружения в родильном доме стафилококка реальный метод борьбы с ним - сжечь здание, как это делают в некоторых странах Запада.У нас, в условиях крайней нашей бедности, приходится производить во всем роддоме капитальный ремонт, заменяя в нем абсолютно всё, даже рамы на окнах, даже кафельную плитку на полах и на стенах.

АНДРОНОВА.  У меня просто не было выхода. У женщины был разрыв матки, околоплодные воды попали в легкие, она начала задыхаться, погибала у меня на глазах! И тогда я решила...

МИШИНА. Ага. Ага. Ты решила. Она, видишь ли, решила. Решала! Здесь всё решаю я! И только я одна! Кто тебе дал право принимать никому не известную женщину, с улицы, в наш роддом? Кто?! У нас и без того за этот год ухудшились показатели. Итак наш роддом склоняют на всех собраниях - и в райкоме, и в горкоме, и в райисполкоме, и в горздравотделе. Того гляди, скоро уже и в Москве прогремим в министерском отчете! На всю страну! Так вот нате вам подарочек - теперь еще и этот мертвяк! Не наш мертвяк! Чужой! Кто тебе позволил?! Я тебя в конце концов серьезно накажу!

АНДРОНОВА.  А если б я ее не прооперировала, то она бы погибла!  Это сто процентов.

МИШИНА.  Нет, ну вы только гляньте на нее. Я ей про Фому, а она мне про Ерёму. Ты совсем глупая, что ли! Я тебя в пятый раз спрашиваю: кто тебе всё это позволил?!

АНДРОНОВА.  Мне позволил уголовный кодекс. В котором есть статья "за неоказание медицинской помощи в случае крайней опасности". И за это полагается срок!

МИШИНА. Не козыряй! Не козыряй! Уголовный кодекс... Знаем мы вас... Кодекс... Перестраховщица!

АНДРОНОВА.  В конце концов существует клятва Гиппократа!..

МИШИНА.  Клятву гипопотама тебе давать, а не Гиппократа! Ты лозунгами здесь не разбрасывайся! Лозунги и я могу красиво говорить. А теперь вот по твоей милости весь спрос с меня! А почему ты МЕНЯ не вызвала?

АНДРОНОВА.  Я велела акушерочке немедленно вам позвонить, а сама начала операцию.

МИШИНА.  Велела... Она, видишь ли, велела... Велельщица! А должна была сразу! Позвонить мне еще ДО операции! Понимаешь ты это слово - "до"!

АНДРОНОВА.  Пока б я вам звонила... пока бы вас сюда привезли... Женщины уже не было бы!

МИШИНА.  А я тебе в сотый раз говорю: а вот это, вот это - не твое собачье дело! А - моё! Раз я приказала немедленно оповещать меня обо всех сложных ситуациях, следовательно, должны оповещать в ту же секунду! Ты у нас - кто? Кто - я спрашиваю! Ну, чё молчишь? Глазами тут хлопаешь, как кукла резиновая! Ты еще заплачь. Заплачь тут! При всех. Ну! Отвечай! Ну!!!

АНДРОНОВА.  Что отвечать?

МИШИНА.  Отвечай: ты здесь кто?

АНДРОНОВА.  Врач.

МИШИНА.  Во-от! Всего лишь врач. Рядовой ординатор. Ординарная личность - само слово об этом говорит. То есть ты - пешка. Никто! А я здесь - кто? А вот я - заведующая роддомом! Улавливаешь разницу? Вот я и спрашиваю тебя: почему ты не отправила ее, как там, Валиуллову эту проклятую, в центральный роддом?

АНДРОНОВА.  А я вам еще раз повторяю: пока я вызвала бы дежурную машину, пока ее везли бы до центрального роддома, то да сё, женщина давно бы уже умерла. А вы вместе с главным врачом меня сейчас обвинили бы в преступном бездействии. И с радостью отдали бы меня на съедение прокуратуре!

МИШИНА.  Нет, ну вы только посмотрите на нее, а! Я ей все время талдычу одно, а она мне выкрутасывает совсем другое. Кишки мне тут чужие распутывает. Вонь из них выжимает. Цирк устраивает! Вы здесь, смотрю, все стали главными врачами. Да? Они, видишь ли, теперь сами всё решают. Начальство им больше совсем не нужно. Ну я вам руки-то укорочу! Ой как поукорочу!! Вы у меня посвоевольничаете! Я вас заставлю меня уважать! И сына тому же учишь... Не дай бог, придет после института в мой роддом - будет точно, как мать!

ЛЕОНИД.  Не волнуйтесь - к вам не приду!

МИШИНА.  Ишь! И огрызается-то как! Волчонок! Ну прям зверем на меня смотрит! Не смотри, не смотри - не съешь!

ЛЕОНИД.  Очень жаль, что не съем!

АНДРОНОВА.  Леонид, помолчи!

ЛЕОНИД.  Мама, ну почему она тебя оскорбляет? Кто ей дал на это право? Ты спасла человека, а она...

МИШИНА.  Молчать! Я тебе слова не давала! Сопляк!

АНДРОНОВА.  Лёня, я прошу тебя! Я тебя умоляю - молчи!

ЛЕОНИД.  Мама!..

АНДРОНОВА.  Леонид, молчи!

ЛЕОНИД (смиряется).  Ладно. Ладно...

МИШИНА.  Сопляк! Ну, ты у меня получишь характеристику за эту практику... Я тебя так отхарактеризую!.. Так!.. Что!.. Из института вылетишь! Сегодня же позвоню вашему ректору или парторгу...

ЛЕОНИД.  Хэ! Давайте. Звоните, звоните. В институте про ваши выходки уже давным-давно всем известно. Все на ваши характеристики только усмехаются.

АНДРОНОВА.  Леонид, молчи!

МЕЛЬНИКОВ.  Леня, лучше выйди ты, а. Выйди, не вреди. Ни себе, ни матери.

ИЗЫГЗОН.  Леня, в самом деле уйди. А то всё только испортишь совсем. И потом уже ничего не исправишь. И мы еще будем свидетелями... Уйди!

ЛЕОНИД.  Ладно. Ладно. (Уходит).

МИШИНА (в крайнем бешенстве).  Сопляк!  Сопляк! Ну, Андронова! Ну, распустила! Ну вырастила! Сыночка. Себе на смену. Ну!.. Династия. Врачей Андроновых. Нет! Надо с этим делом кончать! Надо вас всех укоротить! Иначе вы нас тут всех под расстрел подведете! Нет, ну я вам еще устрою! Я вам еще покажу... Вы у меня узнаете... Я вами теперь займусь... Вы у меня теперь попляшете!.. Так. Что ли. Ну и что, Андронова, дальше? Почему эту Валиуллову привезли именно в наш роддом?

АНДРОНОВА.  Он просто оказалася ближе всех. Первым у них на пути. Женщина из деревни Татарский Калмаюр, 90 километров отсюда. Когда отошли воды и начались схватки, муж привез ее к нам. Добирались по колдобинам два с лишним часа. Разрыв матки произошел по дороге. Ребенок умер еще там, в машине.

МИШИНА.  А вот это установит уже патологоанатом - где он умер: в машине или у тебя на столе. А выговор с занесением я тебе объявляю! Чтобы не своевольничала! Теперь комиссий не оберешься. Всё. Все свободны. Меня уже вызывают в райком партии - объясняться по поводу Андроновского мертвяка. Подумать только! Накануне юбилея! В город приезжает комиссия из самого ЦК! А тут на тебе - подарочек! И от кого? От самого никудышного врача роддома - Андроновой. Ну спасибочки, Андронова! Век тебе этого не забуду...

МЕЛЬНИКОВ.  Чем народные деньги на пустые юбилеи и транспоранты пускать, пусть лучше эти члены ЦК привезут нам лекарства и вату. Подумать только - уже глюкозы и ваты не стало! Ведь никогда такого не было! Только во время войны. И то Узбекистан не был под немцами - хлопок выращивал. А тут... В мирное время - и без ваты! На семидесятом году советской власти! Умудриться только!

ЩЕРБИНИН.  У себя там, в цэковских больницах, небось на золотых кроватях лежат, в золотые унитазы мочатся!

ИЗЫГЗОН.  И еще резиновых перчаток не хватает. Хоть самим их покупай...

МИШИНА.  И будешь покупать! Никуда не денешься, если заставят!

МЕЛЬНИКОВ.  Ну конечно! На нашу-то зарплату. Итак уж забыли, что такое в отпуск куда-нибудь съездить... Родную мать в Иркутске не могу навестить. Уже 5 лет. А тут еще и роддом из нашей зарплаты снабжай! А вот им! (Показывает неприличный жест).

МИШИНА.  Опять?! Да?! Ты - в первую очередь коммунист! В войну за один только хлебный паек работали. И молчали. И как работали! И как еще молчали! Сталин на вас нужен! Сталин! А не этот меченый перестройщик. Распустил страну! Банда врачей! Бездарей! Неучей! (Уходит).

МЕЛЬНИКОВ.  (Про себя) Катись, катись, гонорея! Спасибо за праздник...

ИЗЫГЗОН.  И за туалетную бумагу...

ЩЕРБИНИН.  Да. Целый рулон! Подумать только. Подтирайся - не хочу! Аж на неделю теперь хватит.

МЕЛЬНИКОВ.  А если меньше жрать, то и на все три.

ИЗЫГЗОН.  А дальше вновь начнем подтираться исключительно газеткой.

МЕЛЬНИКОВ.  Лично я традиционно подтираюсь только коммунистической газеткой "Правда". Особенно люблю с портретами лично Генерального секретаря и Члена Политбюро Михаил Сергеича Горбачева.

ЩЕРБИНИН.  Хорошо бы еще вместе с его Раиской. На пару.

РУЗАНОВА.  Да. Эта Райка совсем уже обнаглела! Каждый божий день наряды меняет! Тут не знаешь, как на эту зарплату с голоду не умереть, а она... Как телевизор ни включишь - опять эта Райка! И снова вся в мехах да шелках! И каждый божий день в новых! Постыдилась бы! Ведь знает - в КАКОЙ стране живет... Зачем людям душу растравливает?!

ЩЕРБИНИН.  А чего ей стыдиться?  Она хочет понравиться Западу - поэтому должна соответствовать ИХ стандартам моды. А не нашим с тобой - нищенским...

ИЗЫГЗОН.  На собственный народ им уже наплевать. Живите тут, как хотите... Смотреть на их кремлевские партийные рожи уже тошно! Только на то и годятся, чтобы их портретами подтираться!

МЕЛЬНИКОВ.  Да. Именно так. Специально только для этого "Правду" и выписываю.

ИЗЫГЗОН.  А больше там и читать-то нечего.

ЩЕРБИНИН.  Да. А в остальном там - сплошной пропагандос: вперед - к победе коммунизма! Скоты!

ИЗЫГЗОН.  И подготовка к очередному юбилею советской власти...

ЩЕРБИНИН.  Теперь проклятым коммунистам показатели к юбилею важнее клятвы Гиппократа...

МЕЛЬНИКОВ.  Да-с... (задумчиво). Семьдесят лет изо дня в день одно и то же: выполним и перевыполним! Всё выше и всё больше!  Всё быстрее и в сжатые сроки! А в итоге - что? Дожили... Подтереться нечем... На семидесятом году революции... Однако как быстро эта власть сгнила... Такую страшную войну - выиграли! А в мирное время - сдохли! Кто бы мог подумать... А ну ее! Пойдемте лучше выпьем, а?

ИЗЫГЗОН.  Да. Теперь только и остается...

ЩЕРБИНИН.  Пошли, Наташа.


                Заглядывает Ольга Щербинина.


ЩЕРБИНИНА.  Ирина Сергеевна, там, в приемном покое, вас давно уже дожидается какой-то деревенский мужичишка. Говорит, что он - муж какой-то Валиулловой, которую привез к нам сегодня ночью. Возмущается!

АНДРОНОВА.  Да-да. Иду, конечно.

МЕЛЬНИКОВ.  Не задерживайся. Коньячок прокиснет-с...

                Андронова уходит.

ОЛЬГА ЩЕРБИНИНА.  Боря, ты опять? Ну как же так можно?! Боря!

ЩЕРБИНИН (машет рукой). А! Оля, отстань! Потом, потом... Не здесь. Сейчас не до тебя. Уходи отсюда! Не позорь меня. Надоело!


     Приемный покой роддома. Из угла в угол мечется Валиуллов. Входит Андронова.



ВАЛИУЛЛОВ ( Говорит с огромным акцентом).   Доктор! Доктор!Ну что ж вы про меня совсем забыли? Что с моей женой? Что с ребенком? Шесть часов вас тут жду. Устал!

АНДРОНОВА.  Как вас звать, мужчина?

ВАЛИУЛЛОВ.  Валиуллов. Габидулла. А вы кто?  Э-э, как зоветесь по-русски?

АНДРОНОВА.  По-русски я Ирина Сергеевна.

ВАЛИУЛЛОВ.  Хорошо. Очень хорошо. Где моя жена?

АНДРОНОВА.  Жена ваша жива. Но... как вам сказать... В плохом состоянии... Очень, очень плохом! Очень! Сейчас она в реанимации.

ВАЛИУЛЛОВ.  А что это такое? Ну, эта... ация... А?

АНДРОНОВА.  Это - такая палата, в которой людей... Ну, в общем возвращают к жизни.

ВАЛИУЛЛОВ.  А кто родился?

АНДРОНОВА.  Мальчик. Но он умер. Еще не родившись. Поздно вы привезли свою жену. Почему так затянули?

ВАЛИУЛЛОВ.  Умер?! Ай-яй-яй! Ай, какое горе! Ну почему доктор? Почему? Мы так хотели как раз малая. Мальчишку. Кез, девчонка, у нас уже растет. Беда. Ой, беда...

АНДРОНОВА.  Вы сами виноваты. Сами! Ваша жена за весь срок беременности ни разу не посмотрелась у врача. А это ей было просто необходимо! У нее же и первая беременность была с патологией, ее кесарили.

ВАЛИУЛЛОВ.  Что? Как?

АНДРОНОВА.  Ну, резали, значит. Живот. Ножиком. Помните? Или она вам об этом не говорила?

ВАЛИУЛЛОВ.  А-а... Да. Яры. Яры. Точно. Резали. Большой шрам. Вот тут. Во-от такой (показывает на себе). Сам видел. Ба-альшой! Очень! Страшный! Зачем мучили?

АНДРОНОВА.  Так было надо. Ну вот теперь матка - это орган такой особый... У женщин. Где ребенок в животе растет. Вот эта самая матка у вашей жены порвалась. По старому шву. Так часто бывает. Почему ты не положил ее в роддом раньше? Муж называется! Или тебе жена уже не нужна? Не бережешь свою бабу!

ВАЛИУЛЛОВ.  Ай, доктор. Какая роддом! Какой такой матка! У нас в деревне свой врач юк. Ездим в Тереньга. Там - наша районная центра. Там врач - бар. Там - милиция. Тама - прокурор. Вытрезвитель. А у нас в Калмаюр свой врач - юк, прокурор - юк. Один колхоз - бар. Поля, картошка - бар. Многа-многа! Крупный. Лук еще бар. Бараны еще бар. Вот коровы - юк. Кормить нечем. Все передохлись. А бараны - бар. Баран ест мало, ходит много, трава находит - щипит, много ходит - много трава, вот и сытый. Я тебе в следующий раз барана привезу и шкуры дам. Дубленку себе сошьешь.Жена мой живой останется - десят баранов привезу. Не жалко! Мне только моя жена очень жалко... Рамзия.

АНДРОНОВА.  Почему твоя Рамзия не стояла на учете у гинеколога? В женской консультации.

ВАЛИУЛЛОВ.  Ай, доктор. Какая ко... ко... ко... колог! Какая женский конь... конь... стаций! 47 километра до Тереньга, 47 километра назад домой до наша Калмаюр. Колхоз - юк. Помирает. Денег - юк. Жрать - юк. До конь... стаций ехать машина - юк. бензина - юк. Одна водка в магазине - бар. Соль - бар. Хлеб - юк. Сами печем. Рамзия печет. Прошлый раз к вам поехала - ее резали. Мы три неделя без хлеба жили. Приехала - девочку родила. Кез. А мне очень нужен малай - парень. Мальчик. Я стану совсем бабай - моих баранов будет пасти малай. Кез - плохо. Кез пищит. Сопли. Мёрзнет. Сама мужика захочет - моих баранов к мужу уведет. Калым. Малай - якши. Бараны дома остаться. Он баба в дом приводит. Баба обед нам варить - якши. Ты меня понимаешь? Я по-русски говорю плохо. В Калмаюр живу. Там у нас уруслар - юк. Одни татарлар - бар. Рамзия жить будет?

АНДРОНОВА.  Честно тебе скажу: не знаю...Очень тяжелая... Такое воспаление по всей брюшине...

ВАЛИУЛЛОВ.  Ай-яй-яй! Она сама сначала ехать очень не хотел. Говорю ей: живот большой совсем - лежи.А то наш малай сам тебе в трусы выскочит. А Рамзия все равно полы - мыть. Баранам воду пить принес сама. Ведро воды вечером подняла - упал. Ночью спать надо, а она - стонать. Кровь у нее пошла из этого места... Между ногами... Плачет. Кричит. Совсем плохой! Сердце стучит хреново, совсем тихо, ноги холодный, как у мертвый. Совсем-совсем я испугался! Крови из нее много-много вышло! Всю перину теперь стирать надо, сушить. Доктор, я домой теперь должен ехать, тама кез совсем один осталась. Вся кровать - кровь, полы - кровь, кез забоится один. Совсем один... Плохо! Вот тебе деньги. Что Рамзия моя нужно - сама ей купи. Я приеду - еще деньги привезу. Баранов тебе привезу. Якши? Только ты давай, живой делай ее, якши?

АНДРОНОВА.  Якши.


          Входит молодая чувашка, трясет перед Андроновой какой-то бумажкой.
               

АНДРОНОВА.  Подождите,женщина. Не видите разве, я разговариваю!

ВАЛИУЛЛОВ.  Я поехал.

ВАЛИУЛЛОВ.  Постой! Малая-то своего забери. Похоронить его нужно.

ВАЛИУЛЛОВ.  Ай, конечно! (Бьет себя по голове). Сам баран совсем уже стал!

АНДРОНОВА.  Можешь похоронить его здесь, в городе. Для мертворожденного гробика не нужно. Купи на почте ящик для посылок или возьми в магазине ненужную коробку из-под обуви, положи тело туда и закопай его рядом с какой-нибудь могилой на татарском участке. Никто тебе ничего не скажет. Да никто и не узнает. Кому больно нужно... И могилу рыть не надо - так, ямку глубиной с полметра. Этого вполне достаточно. Так все у нас делают.

ВАЛИУЛЛОВ. Ай, доктор, нельзя так. Не по-мусульмански так. Нехорошо! Нет. Я свой малай домой привезу, в саван длинный заверну, мулла коран читать будет, все плакать станут - хорошо! Обычай. Религия. Домой его. Обязательно. Нельзя к чужой людям в чужой могила закапывать - грех! Домой его айда.

АНДРОНОВА.  Ну, делай, как хочешь. Вон одноэтажное здание возле забора, это - морг. Малай твой там. Да не забудь справку о вскрытии у патологоанатома взять. И в следующий раз паспорт свой и Рамзии привези - обязательно! Яры?

ВАЛИУЛЛОВ.  Яры, доктор. Ай, добрый доктор! Хороший доктор! Барана обязательно тебе привезу - живого! Сама зарежешь. Кровь с него соберешь, с кашей сваришь - вкусна-а! Ай-яй! Шкуры привезу, у меня их многа-многа. Не жалко. Зачем мне столько?  Ты только мне мой Рамзия спасай. (Уходит).

АНДРОНОВА.  Ну, женщина, что вам было нужно? Теперь я вас слушаю.

ЧУВАШКА (говорит с акцентом, как и все чуваши, не выговаривая звонкие согласные).  Фот!

АНДРОНОВА.  Что - вот?

ЧУВАШКА.  Пес таты.

АНДРОНОВА.  Что-что?!

ЧУВАШКА.  Фот!

АНДРОНОВА.  Ну я вижу. Что дальше-то?

ЧУВАШКА.  Пес таты.

АНДРОНОВА.  Женщина, вы сюда материться пришли? Тогда я сейчас милицию вызову!


                К ним подходит акушерка, слушает.

ЧУВАШКА.  Та нет. Пумашка фот. Фитишь?

АНДРОНОВА.  Ну. (Смотрит). Рецепт для покупки лекарства. парацептодиминол. Печать. Подпись врача. Всё правильно. Ну? Чем ты еще не довольна?

ЧУВАШКА.  Пес таты.

АКУШЕРКА.  Она говорит, что рецепт без даты.

АНДРОНОВА (смотрит).  А-а, без даты!.. Точно. Число, когда его выписали, забыли поставить. Так это тебе к твоему лечащему врачу обратиться надо было. Кто был твой лечащий врач?

ЧУВАШКА.  Мушик.

АНДРОНОВА.  Какой мужик?

ЧУВАШКА.  Пальшой! Пальцы короткие! Кокта меня щупал внутри, так польно пыло! Пальцы у неко ширные!

АНДРОНОВА.  Ну и как фамилия этого твоего лечащего врача? Помнишь?

ЧУВАШКА.  Нерусская фамилия и не чуфашская. Ясык ефо фамилия.

АНДРОНОВА.  Как?

ЧУВАШКА.  Ясык.

АНДРОНОВА.  Нет у нас врача с такой фамилией - Ясык. Есть Изыгзон. Илья Петрович.

ЧУВАШКА.  Та, та. Сон ефо фамилия. Ясык сон. Как у японсеф.

АНДРОНОВА.  Ну, дожили!.. Имени своего врача знать уже не хотят. А ведь еще не раз к нам сюда приедешь. Вот мы тебе тогда и припомним: ты нас знать не хочешь - и мы тебя тоже знать не захотим! Вот тогда попрыгаешь... Тогда поскачешь...

ЧУВАШКА.  Та,та. Прафильно кофоришь. Не опишайся. Теперь я сапомнила: Сык Сон.

АНДРОНОВА.  Изыгзон!

ЧУВАШКА.  Та, та, теперь путу снать. Исиксон. Никсон... тату постафь. Не тают ф аптеке пес таты.

АНДРОНОВА (пишет ей на рецепте число).  На, на тебе твою "тату". Будто сама не могла число написать. Печать есть - дописала бы цифры сама.

ЧУВАШКА.  Нелься! Что ты! Поюсь!
АНДРОНОВА.  А то стоит тут. Матерится...

ЧУВАШКА (смеется).  Я - чуфашка. По-русски кофорю плохо. Так уш у меня получается...

АНДРОНОВА.  Очень плохо у тебя получается. Нецензурно у тебя, дорогая, получается! Учись говорить правильно.

ЧУВАШКА.  Сачем? Шифу ф Фырыпаефка. Фесте отни чуфаши та татары. Тут - чуфаши, там - татары. Русские у нас там софсем юк. И на рапоте - тоше русские юк. Отин - тфа челофека фсефо. Тут - чуфашин, там - татарин. По-русски софсем и не кофорим. Сачем мне мноко снать по-русски? Мноко снать - колофа саполит!

АНДРОНОВА.  Ну как знаешь. Над тобой же все смеются.

ЧУВАШКА.  Никто не смеется. А кто сасмеется, тому мой мушик ф клас! (Показывает кулаком!)

АНДРОНОВА.  Ну-ну...  Хм,  всем в глаз не дашь. Кто-нибудь и ему рано или поздно когда-нибудь тоже в глаз съездит!

ЧУВАШКА.  Таст! Таст! Мой мушик фсем таст! Меня так люпит!

АНДРОНОВА.  Лупит?

ЧУВАШКА.  Та не-ет, не лупит - люпит! Очень!

АНДРОНОВА.  Лупит... люпит... Чудеса! Век живи - век удивляйся! Люпит...


   Входит Люба Аксенова с цветами и полиэтиленовым пакетом.

АКСЕНОВА.  Ирина Сергеевна! Дорогая! Здравствуйте!

АНДРОНОВА.  Здравствуйте...

АКСЕНОВА.  Ирина Сергеевна, вы что, меня не узнаёте?

АНДРОНОВА.  Н-нет... Сразу что-то... постой-постой... Так ведь ты - Люба! Люба Аксенова! Да?

АКСЕНОВА.  Правильно! Узнали! Ну вот я эта самая и есть. Наконец-то я с вами снова встретилась! Какое счастье! (Обе расцеловываются). А то как уехала в другой город, так больше вас и не видела. Очень часто вас вспоминаю. Вот наконец-то добралась до вас.  (Показывает несколько фотографий) А вот это - мой сыночек! НАШ сыночек! И ваш тоже. Павлуша.

АНДРОНОВА (рассматривает фото).  Ой, какой стал большой! Бутуз! Ну, здравствуй, Павлуша! Богатырь! Сколько ему уже? Боже, время-то как летит! Сколько лет-то прошло...

 АКСЕНОВА.  Нам уже 5-й год. Совсем скоро идем в школу. Ну и на кого он по-вашему похож, а? Как вы думаете?

АНДРОНОВА. Ну-ка, ну-ка... Сейчас получше рассмотрю... Нечего и думать, копия твой муж. Ну копия! Прямо одно лицо!

АКСЕНОВА.  Разве?! А все соседки во дворе говорят, что копия - я.

АНДРОНОВА. Ну что ты! Вот уж никогда бы не сказала. Нет! Нет! Даже и не говори! Может, все выходки, мимика, разговор - твои, не знаю, не видела его, но вот что касается внешности - одно лицо твой Володя. Молодец, Павлуша! Угадал, в кого родиться! Умница!

АКСЕНОВА.  А помните, как долго мы его с вами выбирали?

АНДРОНОВА. Ну еще бы! Такое разве забудешь! Ты тогда уже две недели срок переходила, да? Наверное, уже устала беременной притворяться, подушку под сорочкой прятать.

АКСЕНОВА.  Ой, устала! А сколько слез пролила... Теперь смешно и вспомнить...

АНДРОНОВА. Хм, всё девочку себе искала.

АКСЕНОВА.  Да, верно. Искала девочку. Да так и не нашла...

АНДРОНОВА. А тут вот он - мальчик! Как раз подоспел! Вовремя! Ну, не жалеешь теперь, что мальчика взяла?

АКСЕНОВА.  Да что вы! Что вы, Ирина Сергеевна! Какое счастье! Спасибо вам огромное! Я теперь себе и представить не могу, что у меня мог быть кто-нибудь другой - только мой Павлуша! А как мой Володька его любит! Это просто что-то! И пеленки сам стирал, когда Павлуша был маленький. И когда Павлуша болел, сидел с ним. Отгулы на работе брал. Не отходил. Трясся над ним, как, не знаю, над кем! Я Володьке так и говорю: тебе бы, Володька, женщиной надо было родиться. Лучше, чем ты, у меня ни одной подруги нету! Ты за ребенком лучше родной матери ухаживаешь!

АНДРОНОВА. Значит, ни о чем твой Володька не догадывается?

АКСЕНОВА. Да что вы, Ирина Сергеевна! Бог с вами! И никогда ничего не узнает. Даже когда умирать стану и то правды ему не расскажу.  Незачем! Пусть остаётся счастливым! Я как-то в шутку возьми да скажи ему: мол, не твой, Володя, это сын. Я его в роддоме у чужой женщины взяла, а наш дескать в родах умер...

АНДРОНОВА. И что он?

АКСЕНОВА.  Я думала, что он и впрямь заподозрит, задумается... Узнавать что-нибудь начнет, кровь свою и сына на анализы в Москву пошлет...

АНДРОНОВА.  Ой, ну и дура же ты! Ну и зачем ты ему это брякнула? Зачем так рисковать? Зачем мужика расстраивать? Вот как была ты дурой, так ею и осталась!

АКСЕНОВА.  Дура! Дура! И не спорю. Вот нашло на меня такое состояние - счастье! Дай, думаю, и Володьку своего тоже на счастье проверю. Ну и сказанула!

АНДРОНОВА.  Ну а он - что?

 АКСЕНОВА.  А он расхохотался только и говорит: "Вы, бабы, кого угодно надурить можете, только природу вам никогда обмануть. Мой он! Только мой! Все это видят. Я уже и сам в этом сто раз убедился. Так что помалкивай!"  И моя свекровь говорит, что наш Павлуша и Володька, когда он тоже был маленьким, ну просто одно к одному. Павлуша даже ночью спит как муж: так же губами во сне причмокивает, так же головку держит - на самом краю подушки. И на горшке так же сидит. У него и разрез глаз глаз - мужнин. У него даже родинка большая на шее вот тут ну в точности как у мужа! И ведь что, Ирина Сергеевна, невероятно: у Павлика даже глаза цветом, как у Володьки, стали - карими! А когда родился, ведь были серыми... Колдовство какое-то!.. Ну честное слово! Я иногда даже боюсь - какая между ними мысленная связь имеется. Однажды Павлуша в детсадике заболел, так муж это как-то почувствовал, в обед с работы убежал, взял его домой, "скорую" вызвал. И вовремя! А то пришлось бы Павлушу потом в больницу класть. А я, представьте себе, ну ничегошеньки тогда так и не почувствовала... Работала себе как ни в чем ни бывало. Вот такая вот я мать... Даже обидно...

АНДРОНОВА. Ну, не расстраивай себя. Такое часто бывает.

АКСЕНОВА.  И что интересно, и Павлушенька отца тоже на расстоянии чувствует! Однажды мне заявляет: "Наш папа сегодня домой пьяный придет." Я ему: "Да с чего ты взял? Папа никогда не пьет." Ну вы же, наверное, помните, Ирина Сергеевна, я вам рассказывала, он у меня в рот - ну ни капли!  Я на праздниках за столом больше его выпиваю. А он сидит и только минералку хлещет. Иной раз прям подумаешь: и не мужик как-будто! Ну вот я Павлуше и говорю: "Да с чего ты это взял-то? И думать так не смей!"  Ну и что вы думаете! И ведь в самом деле они в тот раз кого-то там на работе на пенсию провожали, так он действительно домой хорошо датый пришел. И как это Павлуша угадал - до сих пор ума не приложу!..

АНДРОНОВА. И вправду, Люба, чудеса ты рассказываешь. Бывает же... Значит, разводиться больше не желаете?

АКСЕНОВА.  Да что вы, Ирина Сергеевна, какое там! Теперь нас с Володькой только атомная война разлучить сможет. И то - сгорим вместе! Рука об руку. Я как Павлушу нашего с вами взяла, так мой Володька словно бы растаял... Снова за мной ухаживать начал - как это было еще до свадьбы! Он даже в любви мне признаваться опять стал - ну прямо совсем другой человек да и только! Чокнутый, одно слово! Как женщина!

АНДРОНОВА. Люба. Люба! Типун тебе на язык! Радуйся, что тебе такой муж достался! Вот ведь что значит - мужик хочет ребенка! Это же такая редкость!

АКСЕНОВА.  Да, правда. А то ведь и в самом деле чуть было не развелись. Однажды уже почти до суда дошли - заявление о разводе подавать. Да вовремя оба опомнились! Знакомая одна мне тогда помогла, подсказала, что есть дескать такой врач в нашем роддоме - вы то есть. Обратись к ней - замечательная женщина! Она стольких от бесплодия вылечила! И тебе должна помочь. Обязательно! Вот тогда-то я к вам и пришла. И спасибо вам огромное-преогромное!

АНДРОНОВА. Но вот от бесплодия мы твоего мужа все рано так ведь не вылечили. Это у него уже навсегда...

АКСЕНОВА.  Ну и не надо, Ирина Сергеевна. Теперь уже не надо. И хорошо. Что всё так случилось. Я теперь и представить себе не могу, чтобы у меня был кто-то другой вместо нашего Павлушеньки. Ирина Сергеевна, это - вам! (Подает цветы и пакет).

АНДРОНОВА. Что там?

АКСЕНОВА.  Потом посмотрите. Это вам в благодарность от нас всех! И от меня, и от Павлика, и от мужа, и свёкра со свекровью, и моей мамы с папой - ото всех! Как посмотрите дома на наш подарок - так всегда нас с Павликом вспоминать будете.

АНДРОНОВА. Ну хорошо, Люба. Спасибо и вам всем! Счастья всей вашей семье!

АКСЕНОВА.  На Павлушкину свадьбу, лет через 15, вас обязательно пригласим. Приедете?

АНДРОНОВА. Ну а как же. Обязательно приеду. Обязательно! Только пригласИте. Не забудете.

АКСЕНОВА.  Обязательно пригласим. Этого мы уж никак не забудем. Ну, до свидания.

АНДРОНОВА. Будь счастлива Любушка! Приходи к нам еще - теперь уже за девочкой. Уж теперь девочку вам непременно найдем.

АКСЕНОВА.  Нет! За девочкой уже не придем. Зачем нам девочка? У нас мальчик есть! Нам других никак не надо!

АНДРОНОВА. Умница, Любонька! Молодец!

   Ординаторская. Мельников, Изыгзон, Щербинин и Рузанова сидят за своими столами, что-то пишут. Лонид листает бумаги, бубнит себе под нос.

ЛЕОНИД. Раптура утери комплита в области нижнего сегмента. Атоническое кровотечение. Корнцангом марлевый бинт продвинут на всё влагалище до культи матки. Внутренняя подвздошная вена лигирована. Мда-а-а...

ИЗЫГЗОН. Леонид, что ты там бормочешь? Молишься, что ли?

ЛЕОНИД. Да вот читаю историю болезни этой самой сегодняшней ночной Валиулловой, которой мама удалила матку. И ничегошеньки здесь не соображу...

МЕЛЬНИКОВ.  Забавно.

ИЗЫГЗОН. Что,  не можешь разобрать почерк собственной матери?

ЛЕОНИД.  Да. У нее и без того почерк непонятный, а к утру она и вовсе, видимо, так устала, что... Какая-то сплошная шифрограмма... Да еще эти бесконечные латинские термины. Я в них пока ну ни грамма не секу - всё, что на первом курсе по латыни учили, на фиг выскочило. Может, вы мне поможете, меламед?

ИЗЫГЗОН. Ну давай, хавэр талмид, помогу, в чем сумею. (Берет у Леонида историю болезни). Итак, хавэр, что мы имеем на самое начало? А имеем мы следующую пренеприятнейшую картину. Роженица Валиуллова доставлена в три сорок пять утра... так-так-так... с рожденной ручкой и защемившейся головкой плода. Ага... Значит, положение плода было вот такое (берет учебный плакат с органами беременной женщины в разрезе и тряпичную куклу - муляж плода. Прикладывает муляж к плакату). Ну вот смотри сам. Ручка уже вывалилась наружу, а головка прижата к животу, и матка по старому шву порвалась вот в этом самом месте. А с ней и брюшина. По своему опыту объясняю: началось сильное крвотечение из маточной артерии. Это вообще на букву "х"!  Рыхлая в этом месте клетчака пропиталась кровью, как губка. Поврежденные сосуды сократились и ушли в глубину, и достать их чрезвычайно трудно! Та-ак... Но Ирина Сергеевна их все равно достала. Браво! И перевязала вот эту маточную артерию у места ее отхожденеия от подчревной. Это вот здесь (показывает на плакате). Ага. После извлечения плода отсечение тела матки от шейки произведено на один сантиметр выше легированных сосудов - хорошо. Угу. Учти, Леонид, в подобного рода операциях лигатура имеет подлую привычку иногда соскальзывать, и потом ее культю очень трудно поймать в зажим. Поэтому настоятельно тебе рекомендую в будущем в подобных случаях накладывать сразу две лигатуры одновременно: вот здесь и здесь. Из них центральную сразу же обрезаем коротко...

ЛЕОНИД.  Учту, меламед.

ИЗЫГЗОН. А периферическую берем за длинные концы на зажимы. Вот здесь. Ага, ага... Ирина Сергеевна, правда сделала чуть по-другому. Но тут могут быть несколько разные варианты. Это не столь существенно.

МЕЛЬНИКОВ. Медицина, друг, это - сплошное творчество. Сегодня - так, а завтра - хлоп! И уже - эдак!

ИЗЫГЗОН. Не слушай его, Лёня, он шутит. Никаких экспромтов! Никогда! Ни при каких обстоятельствах! Вот как сто лет назад во всем мире удаляли матку, так и ты ее убирай. Ни на шаг в сторону! За это  посадят. Тут же! На основе твоих же записей вот в этой карте. Ты ее пишешь не для себя. Нет! Ты ее пишешь исключительно для прокуратуры. Запомни это навсегда! Ну ладно, далее. Зажата брюшная артерия. Правильно. А вот затем, талмид, смотри сам, как всё стало очень плохо. В области между мочевым пузырем и маткой вдруг обнаружены никому не нужные спайки. Наверное, у роженицы началась какая-то опухоль. Это вот здесь. При рассечении брюшины, пузырно-маточного углубления, был поврежден мочевой пузырь!.. У-у-у! (Мельников и Рузанов вскакивают с мест и начинают рассматривать плакат).

МЕЛЬНИКОВ.  А это уже совсем!.. Не то что на букву "х" - а даже слова подходящего не подберу!

ИЗЫГЗОН. Ну, тут, судя по истории, прибыла экстренная бригада хирургов, вызванная Ириной Сергеевной ранее. И отсюда они начали работать уже втроем. А это уже намного легче. Намного! Проникающее ранение мочевого пузыря зашито узловатыми кетгутовыми швами в два этажа. Ну-ну. Так и положено по всем правилам.

ЛЕОНИД.  Как всё сложно! У меня давно бы нервы не выдержали!

ИЗЫГЗОН. Ну и что бы ты сделал?

ЛЕОНИД.  Сорвался бы!

МЕЛЬНИКОВ.  А это - как? Покромсал бы роженицу прямо на столе ножичком, снял перчатки и отправился пить чай - дожидаться, когда милиция с наручниками за тобой приедет, да?!

ЛЕОНИД.  Ой, даже не знаю... Голова не в порядке. Одно слово, кроссворд сплошной! Я, наверное, никогда всего этого не осилю. Мало того, что матка и брюшина порвались, так тут тебе еще и опухоль - сколько же на одну оперцию можно?!

МЕЛЬНИКОВ.  Сколько есть - столько и можно.

ИЗЫГЗОН. Если может случиться что-то наихудшее - то именно это наихудшее и случится. Закон притяжения плохого и наихудшего. Слышал о таком? В медицине он - основной. Запомни!

МЕЛЬНИКОВ.  А второй закон медика знаешь?

ЛЕОНИД. Нет.

МЕЛЬНИКОВ.  Делай больному стока - чтобы не заработать из-за него срока. Не меньше. Но и не больше. Не переборщи!

ИЗЫГЗОН. На гинекологическом языке это звучит - не выскрёбывайся!

ЛЕОНИД. Почему на гинекологическом? А просто по-человечески, по-русски сказать нельзя?

ИЗЫГЗОН. Ты - в роддоме. Так что будь любезен употреблять строго профессиональные термины.

ЛЕОНИД.  Почему именно "не выскрёбывайся"?

ИЗЫГЗОН. Когда делаешь аборт бабе, то кюреткой скребешь изнутри по ее матке - выскрёбываешь зародыш. Так вот будь умным мальчиком и сиди себе в своей матке тихо-смирно, не рыпайся и не выскрёбывайся сам. А то тебя выскребут другие!..

ЛЕОНИД.  Хм... Глубоко!   Сколько философии! А начали с простейшей опухоли...

МЕЛЬНИКОВ.  Юный друг, опухоли простейшими не бывают. Никогда! И что самое страшное, никто не знает, на каком этапе безобидный полип перерождается в саркому...

ИЗЫГЗОН. И зачем Бог так делает...

МЕЛЬНИКОВ.  Да... Бог нас не спрашивает... Никогда... Он - своё дело делает, мы - своё. Разделение труда. Это еще что! Вот у меня было однажды. Вот так же оперирую бабу по поводу разрыва и удаления матки. А у нее злокачественная опухоль матки. Да так, что прямая кишка припаяна к задней поверхности матки. Я эту опухоль, естественно, тоже удаляю на хрен! А она, простипома такая, спайками глубоко проросла в прямую кишку. Я бабе всю гнойную часть опухоли убрал, и надо бы мне уже заканчивать операцию, а я - нет! Дай-ка, думаю, всю опухоль ей удалю. Хотя хорошо помню, еще с института, что целесообразно оставить хоть часть капсулы мешотчатой опухоли на кишке, чем травмировать саму кишку. Ну и достарался, балда!

ИЗЫГЗОН. Что? Напортачил?

МЕЛЬНИКОВ.  Молодой был. Неопытный. Проявить себя пытался... Ну и сделал бабе поверхностное повреждение стенки прямой кишки!

РУЗАНОВА (хватается за голову).  У-у-у!..

МЕЛЬНИКОВ.  Да... Именно... Ну, ушил его, естественно. А там потом образовался тако-ой свищ! Такой, что!.. Эх, мать его через задницу! Прости меня, Наталья! Эх, вот мы с ним потом и помучались - не приведи кому господь!

ЛЕОНИД.  Так что же, лучше было оставить злокачественную опухоль?

МЕЛЬНИКОВ.  Кто знает... В моем случае было лучше оставить. Ушил ее, и ладно. Может, баба выживет. А нет - тогда уж и говорить нечего, тут никто не справился бы. Наверное, пришлось бы потом удалять всю прямую кишку и выводить кишечник через брюшину. Тогда пришлось бы этой бабе всю жизнь ходить с привязанным к животу калоприемником. А это - такая вонь!.. У-у!.. Тьфу! А вот когда через образовавшияся свищ прямой кишки каловые массы начинают поступать в брюшную полость - это вообще такая могила! Что не дай тебе бог! Лучше не рискуй! Природу все равно не улучшишь. Уж если наслал черт опухоль - мы ее можем только отрезать. А выживет человек или нет - это только от природы зависит: как Бог этого человека любит...

ЛЕОНИД.  Меламед, как вы думаете, Валиуллова выживет?

ИЗЫГЗОН. Должна выжить! Должна!! И не таких обратно на этот свет вытаскивали.

ЩЕРБИНИН. Одно плохо - у нее начался острый перитонит. Если он перейдет в гнойную стадию - это почти сто процентов конец!

РУЗАНОВА. Борис, не каркай! Не навлекай беду. В любом случае, даже если всё очень плохо, следует говорить: всё будет очень хорошо!

ЩЕРБИНИН. Правильно, Наташа. Всё очень хорошо! Да вот только баба-то присмерти...

            Входит Ирина Сергеевна. У нее в руках цветы и пакет.

ЛЕОНИД.  О! Мама, это кто подарил? Что в пакете?

АНДРОНОВА. Сейчас сама посмотрю.(Раскрывает пакет). Так, коробка конфет. М-м, какие дорогие! А это - настольные часы.

ЛЕОНИД.  Какие красивые!

РУЗАНОВА. Очень!

АНДРОНОВА. Не завидуй, Наталья. Войдешь в силу как врач, и тебе будут дарить. Побольше моего.

ЛЕОНИД.  А еще что?

АНДРОНОВА. И бутылка коньяка.

МЕЛЬНИКОВ.  Да! Мы же сегодня так и не выпили. Ну так разопьем по рюмашке! У меня есть уже раскрытый. Вот, полбутылки.

АНДРОНОВА. Нет уж. В честь праздника давайте раскупорим непочатую.

МЕЛЬНИКОВ.  Целочку - так целочку! А вот и наши рюмашечки. Традиционные. (Выставляет граненые стаканы).

ЩЕРБИНИН. А вот и моя доля. Мне тоже сегодня мои бывшие родильницы подарили. Не всё только вам одним (достает из стола перевязанную розовым бантом большую коробку конфет).

РУЗАНОВА. А я принесла мороженое. На всех! (Вынимает из холодильника).

МЕЛЬНИКОВ.  Забавно.

ЩЕРБИНИН. Когда ты успела его купить? Мы же вместе утром вышли. Ты из-за этого опоздала?

РУЗАНОВА. Успела вот!

ЩЕРБИНИН. Умница ты моя! (Целует ее).

МЕЛЬНИКОВ.  А тогда и с меня тоже - вот! (вынимает из холодильника сверток).

ВСЕ. Что это?

МЕЛЬНИКОВ.  Ну так посмотрите.

ВСЕ.  Ветчина!!! Где достал?

МЕЛЬНИКОВ.  Еще вчера муж одной моей бабы подарил. Помните, наверное? Ятманова. Была у нас такая три недели назад.

ИЗЫГЗОН. А-а, это та, что с тазовым предлежанием?

АВТОР.  Тазовым предлежанием называется такое положение плода в утробе матери, когда его головка направлена  вверх, и получается, что рождаться он должен ногами вперед. Это очень затрудняет процесс родов.

ИЗЫГЗОН.  ... целые сутки, бедная, разродиться не могла. Ой, как мучилась, бедняжка...

МЕЛЬНИКОВ.  Нет, совсем другая. Я этой Ятмановой щипцы накладывал. У нее произошла  преждевременная отслойка детского места. Кровотечение - сильнейшее! А схватки ослабевают. Уж я ей плод выжимать начал. Прошу ее: "Тужься! Выпихивай его из себя!" И так его вдвоем с ней выталкиваем, и эдак - не идет, проклятый!Застрял! Подлец такой! "Тужься!"- ору на нее. А она на глазах в глюки уходит. Вот тогда я хватаю щипцы...

АВТОР.  Вот такие щипцы (показывает) вводит роженицам через влагалище в матку.

МЕЛЬНИКОВ.  ...захватываю головку плода. Тяну! И - р-раз! Щипцы соскальзывают.
Простипома! Иху мать! Всех их в душу!

ИЗЫГЗОН. Смотри, Валера, так и мозги ребенку недолго выпустить!

МЕЛЬНИКОВ.  Ну а что тут прикажешь делать? Неужели тоже кесарить? Да она у меня прямо в родовой ушла бы... А кровищи! Кровищи!!! Ну, думаю, разорвался какой-то варикозный узел у бабы... Надо скорее торопиться! Вставляю ей щипцы опять. Тяну-у! (Показывает). Р-раз! Опять соскальзывают! Расперебень их за... (далее не слышно...)

РУЗАНОВА. Ой, господи! Разможжишь ребенку всю головку!

МЕЛЬНИКОВ.  Вот и я тогда подумал: ну, не миновать мне тюрьмы! А баба погибнет - так тем более. Пробую в третий раз. Опять тяну-у-у... Хлоп!
Все. И что?

ЛЕОНИД. Головку ему оторвали, да?

                ПАУЗА.


ВСЕ.  Ну - что?! Что?! Ну не тяни!

МЕЛЬНИКОВ.  А знаете, ЧТО в театре самое главное?

ЛЕОНИД. Вешалка - на которой зрители вешают плохих актеров.

ИЗЫГЗОН. Ты нам про бабу давай, а не про театр.

МЕЛЬНИКОВ.  В  театре самое главное, дорогие мои коллеги, это...
Ну, догадались? Это - умение актера держать паузу! Чем длиннее пауза - тем гениальнее актер! Ну и... Тяну я, тяну-у-у...

                ПАУЗА.

ЩЕРБИНИН.  Так ты будешь рассказывать? Или мы тебе не нальем!

АНДРОНОВА. И вот тяну я, тяну-у-у...

ЛЕОНИД. И все-таки оторвали ребенку голову! Да?

АНДРОНОВА (сыну).  Чтобы у тебя язык отсох за такие слова! Даже не смей такого никогда говорить! Тем более в роддоме.

МЕЛЬНИКОВ.  Нет. Не угадал. Не оторвал. Плод вдруг выскочил! Как маслом смазанный!

РУЗАНОВА. Ну и слава богу! А то уж я вся вспотела от страха!

МЕЛЬНИКОВ.  Посмотрел - мальчик. Потом пригляделся: нет, вроде как девочка... Потом еще раз - нет, все-таки мальчик...

ИЗЫГЗОН. Гермафродит, что ли? Или ты уже разучился отличать мальчика от девочки? Ну и фиг с ним! Не все ли теперь равно.

МЕЛЬНИКОВ. Логично.

ЛЕОНИД. Нет, не все равно. Изуродовали ребенку голову - и в сторону. Ладно, если родился парень - он все равно женится, хоть какой. А вот если девка олигофреном вырастет - тогда ей уж точно никто руку не предложит.

ЩЕРБИНИН.  Предложит, предложит. Как раз все олигофрены, дебильные и прочие придурки в вопросах секса нас, нормальных людей, в десять раз сильнее. По многу раз за ночь могут совокупляться! Медсестры, кто в психбольницах с такими работают, по ночам закрываются от идиотов на железную дверь - только этим и спасаются! И не открывают до утра, пока все врачи не придут. А уж олигофренчики там всю ночь резвятся! Наедине друг с другом. Групповой секс. Каждую ночь! Представляешь!..

ИЗЫГЗОН. Ну а что им еще делать? Всю жизнь живут на готовом, не работают. Взаперти. В театры их не водят, кино не показывают. А гормоны в них все равно ой как бродят! Так надо ж дебилам хоть в чем-то давать себе расслабуху!

ЩЕРБИНИН.  Нет, я так и не понял: головка-то у этого плода после валеркиных щипцов цела?

МЕЛЬНИКОВ. В том-то и дело, что цела!  Как миленькая. Я даже сам удивился...

ИЗЫГЗОН. И ребенок жив-здоров?

МЕЛЬНИКОВ.  Как Илья-Муромец! Он потом все пять дней до самой выписки спал, не просыпаясь. Богатырь!

РУЗАНОВА. Ничего себе! Ты ему какие-нибудь жизненно важные центры там повредил - вот он теперь и молчит, как лепешка дерьма... А ты радуешься. Смотри, эти Ятмановы расчухаются - на тебя еще и в суд подадут. Сядешь!

АНДРОНОВА. Опасные ты штуки, Валерий Родионович, проделываешь. Очень рискуешь!

ИЗЫГЗОН. В США давно уже запретили роженицам щипцы накладывать. Они провели статистику, и получилось, что потом больше половины таких детей вырастают умственно неполноценными. Мозг у них слишком деформирован.

МЕЛЬНИКОВ.  Ну сказанул! Мы ж не Америка. Мы как-никак всё-таки Советский Союз! Наши люди - железные! Наши беременные - самые животястые! Наши рОженицы - самые рОженистые в мире! И чем меньше их жалеют - тем только железней они, дуры русские, в ответ становятся! Диалектика... По принципу сопротивления. Закон природы!

ИЗЫГЗОН. Да нам и дебильные дети сгодятся.

ЛЕОНИД. Опыты на них ставить?

АНДРОНОВА. Да что ты сегодня такое несешь! У нас это запрещено!

ЩЕРБИНИН.  Вырастут - будут коровам на хвосты бантики привязывать: всё какая-то пользу обществу. Ну не убивать же их, в самом-то деле...

МЕЛЬНИКОВ.  Вот лет через 10 и узнаем - дебилом сын у этой Ятмановой вырос или нет. А может, из него, наоборот, гений вырастет! Это ведь еще не известно - задел я ему жизненно важный центр или, наоборот, точку гениальности какую-нибудь случайно простимулировал. А сейчас о ней и говорить больше нечего: родила - ну и родила. И хрен с ней!

ЛЕОНИД. Родила - крокодилА.

МЕЛЬНИКОВ.  Нет! Это Я ей родил. Я! А дальше уж пусть она сама с ним мучается. Мне до этого уже никакого дела нет!

ИЗЫГЗОН. А вот за ветчину ей все равно огромное спасибо! А все-таки ты, Валерий, молодец! Как ты красиво нашу заведующую поддел - сказанул ей: "Да! Я советской властью не доволен!" Она аж взвилась!

МЕЛЬНИКОВ.  Эх-х... Власть у нас в стране давно уже не советская... Потому что с народом эта власть не советуется... Власть у нас давно уже чисто - партийная. Коммунистическая. И коммунисты привели страну не к коммунизму, а к полной анархии. К развалу. Всего и вся! Туалетной бумаги нет. Коммунисты за 70 лет своего правления даже туалетную бумагу не научились делать!.. Ну куда уж дальше?! У нас теперь диктатура сволочей.

ИЗЫГЗОН. Ошибочка, Валера, в твоих аргументах. Анархия и диктатура - это две противоположности. Они противоречат друг другу. Должно быть что-то одно. Или анархия, или диктатура.

МЕЛЬНИКОВ.  Когда сволочей много. И каждый из них устанавливает свою маленькую диктатурку, тогда-то и возникает она самая - анархия. Махновщина! Что мы на себе сейчас и ощущаем... Ну, первый тост - наш, что ли, акушерский?

ВСЕ.  Да.

ЛЕОНИД. Какой?

МЕЛЬНИКОВ.  А такой. Мы пьем за счастье тех ворот, откуда вышел весь народ!

                ВСЕ ЧОКАЮТСЯ И ПЬЮТ.

МЕЛЬНИКОВ.  Эх-ма! Хор-роший коньяк! Выдержка 5 лет, судя по золотым звездочкам на ее животике (рассматривает бутылку). Неужели и правду 5 лет выдерживали? Не врут? А знаете, чем Брежнев был похож на коньяк?

РУЗАНОВА. Чем?

МЕЛЬНИКОВ.  И у того, и у другого спереди - 5 звездочек. А знаете, чем они друг от друга отличаются? При Брежневе язык всем укорачивали, а коньяк, наоборот, язык всем развязывает! И за это теперь не сажают. И за это Мишке "меченому" - огромное спасибо!

ИЗЫГЗОН (напевает). Меченый, меченый, Райкой изувеченный. На башке его пятно так похоже на говно!

ЛЕОНИД. Странно...

РУЗАНОВА. Что?

ЛЕОНИД. Да вот... Именем Наполеона назвали торт. Брежнева сравнивают с коньяком. Вот так и подумаешь: стоит ли становиться великим человеком - ради названия торта? Продажное человечество все равно всё охамит и опошлит.

ИЗЫГЗОН. Ради того, чтобы твоим именем назвали коньяк - жить стОит! Поверь мне на слово, стОит. Это - самая великая благодарность на свете! Она будет жить в памяти народной века!

ЛЕОНИД.  А в честь Хрущева дрянное вино назвали "хрущевкой". А дома - "хрущобами".

ИЗЫГЗОН. Поверь мне, не в честь каждого назовут даже одеколон. А уж тем более - вино! СтОит. Всё равно - стОит!

ЩЕРБИНИН. Уж лучше твоим именем назовут торт или вино, чем дадут кличку "меченый" - как Горбачеву. Или будут говорить, что у него на лбу пятно - потому что ему на голову насрали!..

МЕЛЬНИКОВ.  А нас с вами, как помрем, так вообще не вспомнят... И не назовут в нашу честь даже бутылочку пива. А жаль... Неплохо бы звучало: пиво "Акушер Мельников"! А?! И реклама: "Чем больше пьешь - тем приятнее сношаться!" Блеск! Благородно!

ИЗЫГЗОН. Скажи еще спасибо, что хоть женщины нас помнят. Благодарят вот изредка... К праздничку. Если б не они, мы б и коньяк, и ветчину раз в 10 лет попробовали бы...

ЛЕОНИД.  Мама, ты так и не рассказала, кто тебе все это подарил.

АНДРОНОВА. Да. Не дали рассказать. Ну вот. 5 лет назад приходит ко мне на прием совершенно не знакомая женщина: 28 лет, 9 лет замужем, ни разу не беременела. Да? Спрашивает меня: как ей быть? Что делать? Я провела ей полное обследование. Яйцеклетки развиты хорошо, менструальный цикл никогда серьезно не нарушался. Я сначала грешила на непроходимость маточных труб - нет, тоже всё в порядке. Да? Значит, делаю единственный вывод: бесплодием страдает вовсе не она. Проверили ее мужа на подвижность сперматозоидов - точно. Они никуда не годятся.

МЕЛЬНИКОВ.  Не шевелятся?

АНДРОНОВА. Да. Никуда дальше влагалища проникнуть не способны.

ЩЕРБИНИН.  Был у нас в институте по гинекологии один хороший профессор. Так вот он нам говорил: нормальный здоровый сперматозоид должен быть таким подвижным, что сможет доползти до яйцеклетки даже от коленки. Как ящерица! (Показывает этот путь на теле Рузановой. Она смущается, все смеются).

РУЗАНОВА. Ну ты хоть на мне-то не показывай.

МЕЛЬНИКОВ.  Да. Отличный пример. Я бы сказал даже - афоризм. Метафора! Хм, от коленки. Как ящерица! Забавно! За это грех не выпить (разливает). Итак, второй наш акушерский тост.

ЛЕОНИД. Какой?

МЕЛЬНИКОВ.  Пусть нам позавидуют все товарищи - они не видели столько влагалищей! (Чокаются).

ЛЕОНИД (обращается к матери). Что дальше?

АНДРОНОВА. Ну и вот. Оказывается, муж у этой самой Аксеновой, Володя, служил в армии, в ракетных войсках. А ракетное топливо - гептил - хоть это от нас и скрывают, очень вредно влияет на на репродуктивную деятельность мужского организма, да? А Володя обвинил во всем жену: мол, это ты бесплодна!

РУЗАНОВА. Вот все мужики такие. Во всем у них виновата одна только жена!

ЩЕРБИНИН (целует ее в щеку).  Голубушка ты моя!

ИЗЫГЗОН (смотрит на них и с усмешкой качает головой).  Дети... Ну вот 14-летние дети! Друг без дружки и часа пробыть не могут - чтобы не поцеловаться.

ЩЕРБИНИН.  Вот влюбишься в 40 лет - тогда поймешь меня!.. (Обращается к Андроновой). А ему разве про его бесплодие не сказали?

АНДРОНОВА. Нет, пощадили мужичка - с его-то самолюбием...

МЕЛЬНИКОВ.  Будто в армии ему ничего не разъяснили. Да быть такого не может! Там про ЭТО узнаЮт в самую первую очередь!

АНДРОНОВА. Про армию не знаю, а мы с Любой ему ничего не сообщили.

ЛЕОНИД.  И что же дальше? Не тяни.

АНДРОНОВА. Сами же мне дорассказать не даете. Все время прерываете. Вот я тогда и советую Любе: "Ну забеременей ты от другого мужика. Измени мужу разок - ради такого святого дела! Лишь бы только Володя никогда об этом не узнал." Да?

ИЗЫГЗОН (Леониду).  Чему только твоя мать других людей учит, а? Ужас! Вот она - хваленая современная коммунистическая мораль и нравственность...

РУЗАНОВА. Правильно учит - ради ребенка женщина на всё пойдет!

ЛЕОНИД.  Ну? А Люба - что?

АНДРОНОВА. А Люба - нет! Уперлась, и всё тут! Говорит: я мужа своего люблю! И мне ложиться под другого мужика - стыда потом не оберусь! Не так я воспитана! Я не подстилка! Даже ради ребенка. Не нужен мне ребенок такой ценой!

МЕЛЬНИКОВ.  Невероятно! Бывают же верные бабы! Не знал! Я уж думал, таких баб больше нет - повымерли... Благородно!

РУЗАНОВА. Как видите, ошибались вы, дорогой товарищ Мельников. Вы вообще судите о женщинах несколько односторонне, с влагалищной точки зрения. А у нас, да будет вам известно, есть еще и душа!

МЕЛЬНИКОВ.  Да-а?!.. Хм... Учту...

ЛЕОНИД.  Так-то оно, конечно, всё правильно, да что со всего этого толку? Семья-то у них все равно рушится.

АНДРОНОВА. Верно. Того и гляди разведутся.

ЛЕОНИД.  Ну и как же?

АНДРОНОВА. Вот тогда я Любе и предлагаю самое последнее средство: а ты скажи мужу, что дескать наконец-то забеременела, а через 6 месяцев, когда живот должен быть уже заметен, я тебя положу к себе в отделение патологии, в отдельную палату, чтобы никаких свидетелей, да? Будешь подкладывать под сорочку подушку, показывать мужу и всем свой живот, и никто ни очем никогда не догадается. А как натупит срок рожать - выберешь себе ребенка из тех, от кого родильницы у нас в роддоме откажутся. Тогда ведь это всё очень просто делалось. Не то что сейчас - за всё  "стригут"! Она и согласилась. И вот подходит ей срок 7 месяцев, она лежит у нас здесь на первом этаже в патологии, ждет подходящую девочку. Уж очень ей девочку тогда хотелось! Чтобы завязывать ей бантики! Надевать колготочки, завивать кудряшки - не то что я мужика себе вырастила (кивает на Леонида). Ни поговорить с ним по душам... Ничего ему, кроме носков да ботинок, не нужно. Никакой красоты! Неандерталец какой-то! Прямо слово! Вот прямо обидно - и всё тут! Бог меня наказал! За что-то...

МЕЛЬНИКОВ.  Известно, за что.

АНДРОНОВА. За что?

МЕЛЬНИКОВ.  Все мы на своей работе грешны - аборты делаем. Вот нас Бог и наказывает...

ЛЕОНИД.  Спасибо, мама. За неандертальца.

РУЗАНОВА. Напрасно вы так, Ирина Сергеевна. Прекрасный парень у вас вырос! Красивый! Брутальный! Еще бы он о кудряшках да панталончиках с оборочками да кружавчиками мечтал - вот смеху-то было бы!

ЛЕОНИД.  Спасибо, Наташечка!

АНДРОНОВА. Ну, а я себе веду историю болезни этой самой Любы, да? Всё как положено. Все ее болячки описываю, анализы вклеиваю. Осталось до ее фиктивных родов 11 недель... Ждём-с... Подходящего ребеночка... И вот наконец оставляют у нас девочку. Привожу Любу ночью, когда все врачи уже ушли, в детское отделение. Да? Она эту девочку развернула, всю ее хорошенечко рассмотрела - как в настоящем магазине... И забраковала напрочь!

РУЗАНОВА. Почему?

АНДРОНОВА. "Нет, - говорит.- Она - рыженькая, глаза чуть раскосые. А у нас в семье рыжих и раскосых отродясь не было. И у моего мужа тоже." Я ей доказываю: младенческие волосики быстро выпадают. У детей даже цвет глаз быстро меняется, да? Даже негры рождаются сначала серыми, а уж потом чернеют. Один такой у нас однажды родился. Лет 20 назад. Самый первый негритенок в нашем городе. У белой бабы. Она гулящая была. Съездила в Москву, как раз там проходил международный молодежный фестиваль. Ну и залетела от негра. И сама не знала, от кого точно. Ну и нам, естественно, ничего не сказала. Ну, наступает ей срок рожать, привозят ее к нам, кладем ее на стол, она тужится - ребенок, значит, из нее лезет, да? Синий! Ну, быстренько оттерли его от крови, от желтой материнской смазки, намазали его маслом - он должен уже порозоветь. А он все равно - синий! Мы все переполошились: удушенный! Мертвяк! Давай его реанимировать. А он еще синее становится. Прямо на глазах! Умирает! У нас у всех уже почти инфаркт! А он все равно - синий! Уже даже чернеет! Мы потом эту бабу спрашиваем: ты от кого забеременела? Сказать можешь? Только - честно! А она - студентка ПТУ, деревенская, пугливая. Вспоминала, вспоминала... "Могу,- говорит.- Наверное, от негра... Фестивальщика..."  Он ей тогда наплел, что ее с собой в Африку заберет, водкой в ресторане поил. Вот она ему и "дала".  Да не один раз. Он тогда ее целую неделю то в гостинице, то ночью в парке прямо на скамейке "жарил"! Ну вот она и допрыгалась... С собой в свою Африку он ее, конечно же, не взял. На фиг она, белая, ему там нужна! Да? Вот лишь тогда-то мы и успокоились. Не мертвяк был. Негр! Вот ведь как бывает...

ЛЕОНИД.  Мама, ты про Аксенову дорасскажи.

АНДРОНОВА. Ну да... Сама вижу, что не лежит у бабы сердце к дитю. Значит, ничего из этого не выйдет... Ладно. Ждем дальше. Еще месяц проходит. Оставили у нас опять девочку. Хорошенькую такую! Она мне очень понравилась, да? Вот прямо сама бы такую себе домой взяла! Если бы у меня самой ребенка не было. Но я в карту родильницы посмотрела, а там!.. Мать ее болела нефропатией. За два месяца до родов перенесла грипп с осложнением, с хроническим гайморитом - делали прокалывание гайморовых пазух. Усиленно лечили антибиотками. И много кое-чего другого у нее нашли. Целый набор самых разных инфекций! Затем я распросила и саму эту женщину. Оказалось, муж у нее сильно пьет, курит. Руку на нее постоянно поднимает. И все в роду мужа - хронические алкоголики. В общем генофонд у девочки не ахти какой благоприятный. Нет уж, думаю, лучше с такой совсем не связываться. Да? Рассказала это всё Любе - она брошенку даже и смотреть не пошла. Потом опять был неудачный ребенок. А затем - всё! Закончились дети. Ну хоть ты плачь! В общем, довыбирались до того, что ей срок рожать уже прошел, а ребенком и не пахнет. Да? Мы с ней уже переполошились! Ну не может же она 10 месяцев вынашивать. Тогда придется оформлять ей выкидыш - как-будто. На таком-то позднем сроке. Это уже криминал! Сроком пахнет - мне!  А если такой большой выкидыш, на 10-м месяце, то тело ребенка в морге вскрывать надо. А где это тело найдешь?! Оним словом, у меня от страха чуть руки трястись не стали!

ЛЕОНИД.  Стоп! Мама, к чему такие сложности? Ну, не нашли бы вы ребенка - ну и выписала бы ты эту свою Любу. Всего-то и делов. И никаких бумаг не надо.

АНДРОНОВА. Э-э... Кабы так... А вдруг ее муж, или ее родители, или свекровь, или кто еще заинтересовались бы: как же так! Баба с шестимесячного срока пролежала в роддоме, а ее все равно проморгали и в итоге все равно - выкидыш. Напишет кто-нибудь из них жалобу в прокуратуру. Та с меня потребует все документы. А у меня их и нет! И что я тогда буду прокурору объяснять на словах? Что я всё с самого начала подделала! Так, что ли? Что негласно одного ребенка передавала от одной женщины - другой, да? Да это же - похищение ребенка! Срок такой, что!.. Да не дай бог!

ЛЕОНИД.  Мда-а... ну и взвалила ты на себя! На свою шею... Добровольно... И зачем?..

АНДРОНОВА. Ты - не женщина. Не мать. Тебе этого не понять. И вот тут, слава богу, оставляет одна спортсменка, гимнастка, незамужняя, 16-летняя, хорошенького бутузика. Мальчика. На четыре двести. И чем-то он внешне похож на Любу, да?

ЛЕОНИД.  Мама, ну прекрати ты все время повторять это своё "да". Это у тебя уже слово-паразит.

АНДРОНОВА. Ну, привычка у меня такая. Что я могу поделать. Ну тогда вообще ничего рассказывать не буду!

РУЗАНОВА. Леонид, как ты разговариваешь с матерью! Прекрати ей приказывать! Не обращайте внимания, Ирина Сергеевна. Ну, и что же было дальше?

АНДРОНОВА. Что за сына я вырастила! Вечно встрянет. Перебьет. Уйди отсюда вообще!

РУЗАНОВА. Ирина Сергеевна, не обращайте на него внимания. Продолжайте.

АНДРОНОВА. Ну и вот. Я опять ночью привожу Любу в детское отделение, показываю ей: вот он, смотри. А сама уж и не надеюсь... Думала: всё! Хана мне! Теперь отписываться от выкидыша - бумаг не оберешься! И Люба тоже идет его смотреть со страшной неохотой. И вдруг как его увидела - лицо у нее аж засияло! Взяла его на руки и обратно класть уже не хочет. "Мой, - говорит. -  Мой! Никому тебя не отдам!" И плачет...  Я ей говорю: "Ты же мечтала о девочке. Потом не передумаешь? Не откажешься?" А она: "Нет! - говорит. - Раз уж так, пусть у меня будет Павлуша. Павлом моего свекра зовут. И муж тоже очень хочет мальчика. То-то они все будут рады!" И целует его, и качает! Пора уже уходить, а она с меня всё честное слово требует, что я не позволю его в другую семью отдать. Тогда ведь к нам целая очередь желающих выстраивалась. Да? Ну вот, опять слово-паразит...

РУЗАНОВА. Ничего-ничего, Ирина Сергеевна, не обращайте на это внимания. Рассказывайте. Ну и что дальше?

АНДРОНОВА. Ну что... Успокоила я ее. И сама , слава богу, успокоилась. Дала ей честное слово, что другим этого Павлушу уже не отдадут. Да? Этой же ночью все документы подделала. Всё в ее карте больной написала, как надо: будто она сама этой ночью мальчика и родила. Так что теперь тут хоть прокуратура проверяй - ничегошеньки не докажешь. Ее это теперь законный сын, и всё тут!

ЛЕОНИД.  А если кто вдруг да и докопается?

АНДРОНОВА. Да кто?! Кому это надо?

ЛЕОНИД.  Да той же бабе, что его родила и оставила. А вдруг в ней проснется материнское чувство и она сына захочет вернуть?

АНДРОНОВА. Ну уж нет! Теперь тут целое следствие провести нужно. Всех дежуривших тогда акушерок допросить. 5 лет уже прошло - кто теперь что вспомнит? Никто!
 
ЛЕОНИД.  И тогда тоже никто ничего не заметил?

АНДРОНОВА. И тогда тоже нет. Утром все ночные акушерки сменились, а вновь заступившие на смену и ведать ничего не ведают. Им и дела никакого нет. Раз написано в журнале родов, что родила Аксенова, значит, и есть только Аксенова. И утром ей как законной матери принесли Павлушку кормить. Я ей от другой женщины сцеженное молоко несу - у нее же своего молока нету. Она им сына кормит.  Он и лежит, сытый и довольный! И всё хорошо! И всё прекрасно! И мужу показывает сына в окно. А тот чуть не прыгает от счастья! И что интересно, это уже не первый случай у меня в роддоме - фиктивных родов. И все усыновленные дети потом обязательно были похожи на кого-нибудь из своих приемных родителей: или на отца, или на мать. Ну просто обязательно! Без исключений.

ИЗЫГЗОН. Да, полна чудес земля русская. И нет им ни края, ни предела.

МЕЛЬНИКОВ.  И ничего тут удивительного нет: схожие условия жизни, питания, мышления порождают полное вживление приемного индивидуума в родительскую среду обитания. Маугли в стаде волков стал похожим на волка. Собака в квартире копирует своих хозяев. И даже мордой становится похожей на того человека, кого считает своим вожаком. А уж ребенок - тем более.

РУЗАНОВА. Валерий Родионович, нашли с кем сравнивать: человека с собакой!

МЕЛЬНИКОВ.  Да, ты совершенно права: собаки гораздо чище и благороднее!

ЩЕРБИНИН. Э-э, Валера, да ты, кажется перебрал уже...

МЕЛЬНИКОВ.  Может быть... А давайте теперь споем нашу - акушер-гинекологическую (напевает на мотив песни Пахмутовой "Я уехала в знойные степи, ты ушел на разведку в тайгу")
Ты гордись, что ты не пролетарий,
Ты гордись, что ты не агроном,
Пролегает твой путь прямиком в абортарий,
Ты теперь каждой бабе знаком.
                (ВСЕ  ПОДПЕВАЮТ)
А путь и далек и долог:
От губы половой и до  труб.
Эй, гинеколог, эй, гинеколог,
Ты всем нашим бабам люб!
А путь и далек и долог.
Ты не бойся ни стонов, ни мук.
Эй, гинеколог, эй, гинеколог,
Ты женщинам - лучший друг!

                ВХОДИТ ОЛЬГА ЩЕРБИНИНА

ОЛЬГА. Борис Александрович, можно вас на одну минутку?

ЩЕРБИНИН. Нельзя! Я занят!

ОЛЬГА.  Боря, ну не можем же мы выяснять наши отношения при всех!

ЩЕРБИНИН. Ну а почему бы и нет? Давай. Про нас и так уже все всё знают. Даже беременные. И даже больше, чем есть на самом деле...

ОЛЬГА. Боря, ну а может, все-таки не надо!

ЩЕРБИНИН. Ну а что - не надо? Что - не надо?! Сколько еще ты будешь плакать и унижаться?! А?

ОЛЬГА. Боря!

ЩЕРБИНИН. Я устал от тебя! От всего этого!..

ОЛЬГА. Боря, нашему Диме к новому учебному году нужно купить новый костюмчик, из старого он уже давно вырос. Нужны новые ботинки, сандалеты, кеды для физкультуры, учебники. Я хочу записать его в музыкальную школу, он сам просится, но там за учебу нужно платить. Ну ты же сам понимаешь, что одна на свою зарплату я сына не подниму... Ты ушел от меня. Ладно. Но подумай о своем родном сыне. Ты сам его у меня принимал... Хотя бы деньгами помогай ему - пожалуйста!.. Прошу тебя!

ЩЕРБИНИН (достает из кармана кошелек, резко высыпает из него в ладонь все деньги, отдает их Ольге, выпивает коньяка).  Пойду все-таки сделаю обход. А то... Всё! Сил уже нет!..

           УХОДЯТ И ЩЕРБИНИН, И ОЛЬГА. ПОВИСАЕТ НАПРЯЖЕННАЯ ТИШИНА

МЕЛЬНИКОВ.  Леонид, Борис тоже малость того... наклюкался. перепил. Как бы он чего там с беременными не накуролесил. Ты пойди с ним, попридержи его в случае чего. А заодно и в самом деле обход проведешь - Борис, кажись,  уже не в состоянии...

АНДРОНОВА. Сходи, сынок, пригляди за Борисом Александровичем.

ИЗЫГЗОН. А потом приходи ко мне, в процедурную. Мы с тобой операцию поворота плода беременной проводить будем. Поможешь.

АНДРОНОВА. Пойду-ка и я. В реанимацию. Узнаю, как там моя ночная Валиуллова держится. Что-то они подозрительно там молчат... Опасаюсь я за нее...

                ОБА  УХОДЯТ

МЕЛЬНИКОВ.  Ну вот и отмечай с ними день медика... Пару тостов - и сразу все разбежались. Эх, а побалаболить? А анекдоты рассказать! Нет-с, столько вокруг баб-с, а мы, придурки, выбираем себе именно тех, с кем жить потом ну никак не захочется! Почему?.. Неблагородно... Такая вот непроходимость мозговых извилин, мать иху! И в анус! И в пенис! А всё он, гадила!

ИЗЫГЗОН. Кто - он?

МЕЛЬНИКОВ.  Он - это эротический закон! Нет, недаром предстательная железа так называется "простАта"... А по-русски - простОтА. Ничего проще уже и не придумаешь: вот хочется да и всё тут! ПростотА!..

ИЗЫГЗОН. Да, мудрО... МудрО! А помнишь, Валера, как по-латыни называется часть мужского яичка?

МЕЛЬНИКОВ.  У мужского яичка много частей. Какая конкретно? Напомни.

ИЗЫГЗОН. Верхняя часть.

МЕЛЬНИКОВ.  Сейчас, сейчас... Нет, уже не помню... Ну. И как же?

ИЗЫГЗОН. А называется она ёмко и просто - капут! И получается, что "Гитлер капут" - это по латыни "яйца Гитлера"!

МЕЛЬНИКОВ.  Да... Как это верно: простотА и капут... Капут и простотА... Латынь! Как она точна и ёмка! К черту, ёмкА... Нет, все-таки Ёмка. Хм... Ёмка...емкА... Черт! А ну ее к аллаху! Вот таков весть он - наш инстинкт размножения: хочется. Да не тех, с кем можется. А с кем можется - те такие убожества... Тьфу!

ИЗЫГЗОН. Да-а... философия... Вот за это я Ленина в институте читать и не любил.

МЕЛЬНИКОВ.  Ленин и гинекология! Подумать только - какая тонкая связь! Ну и?..

ИЗЫГЗОН. У него про любовь сказано так скучно и физиологично: дескать организм требует - нужно трахаться. Во имя победы пролетариата во всемирном масштабе! При чем тут пролетариат?..

МЕЛЬНИКОВ.  При чем тут Ленин?..

ИЗЫГЗОН. Как только эта Наталья у нас в прошлом году появилась, как грудями своими мощными повела, так я сразу понял: кого-то из наших мужиков она обязательно стреножит! Такая буренка только для этого и создана! И им оказался наш Борька...

МЕЛЬНИКОВ.   Жаль, что не я... Ну, Бориску-то как раз понять можно. Наталья - это эротоманка! У нее желание поймать мужичка аж на лице всегда светится! Приятно посмотреть! ПростАта просто сама срабатывает! Автоматически!

ИЗЫГЗОН. И Наталью тоже можно понять: в институте замуж не вышла, время упустила - где теперь мужика найдешь? В ее-то возрасте... Да когда с восьми до пяти каждый день на работе. А то и до семи... Или даже восьми... Мы же не люди, мы - нЕлюди! Для нас никаких законов не писано. И платить нам тоже не надо! Подыхайте на этой бешеной работе за бесплатно!

МЕЛЬНИКОВ.  И кругом одни только влагалища! Да еще ночные дежурства каждую неделю. А после них башка совсем уже не варит!

ИЗЫГЗОН. Ну! Тут остается только один путь - отбивать женатого.

МЕЛЬНИКОВ (напевает).  А я люблю женатого... И Ольгу тоже можно понять: где она теперь мужичка найдет?

ИЗЫГЗОН. Вот какие мы - мужики! И с нами - беда. И без нас - никуда! Прямо как в зоопарке!

МЕЛЬНИКОВ.  Почему именно в зоопарке?

ИЗЫГЗОН. Бабы приходят туда посмотреть на настоящих самцов, на горилл. Огромных! Страшных! Мощных! Посмотрят... повздыхают... И возвращаются опять к нам, к человекам... Потому что нами, человеками, им манипулировать проще. Гориллы им никогда не подчинятся!

МЕЛЬНИКОВ.  Да! Но с нами тем не менее, по правде сказать, все-таки гораздо хуже! Ой, хуже!.. А у тебя-то самого - как-с? Ну на счет баб-с? Ну, с твоей Миррой. Если, конечно, не секрет. Естественно...

ИЗЫГЗОН. Тоже очень плохо. Уехала домой, к родителям. В Казань. Уже два с половиной года как... Сначала говорила, что бабка - ну, теща - поможет дочку растить. Потом дочь подросла - так мои квартирные условия здесь ей стали не подходить. Видишь ли... А раньше ничего.... Подходили... Привыкла там у себя - к трехкомнатной. Да к даче на Волге. А потом уж и вовсе нашла себе инженеришку. Русского.Уже и беременна от него. Совсем скоро родит... Я и сам об этом узнал совершенно случайно... Приезжаю к ней недавно в Казань, стучусь к ним, теща дверь открывает, и глаза у нее на лоб! А вы дескать разве не развелись?! Я ей: "С чего бы вдруг?" А она: "Так ведь Миррочка моя беременна! От Сашеньки." Вот и весь сказ...

МЕЛЬНИКОВ.  Мда-а... дела... Не ожидал... А ведь хорошая была баба!Я ее на первомайской демонстрации как-то раз видел. Красивая. Ну, раз так, значится, и пошли ты ее в самую большую и черную маню! И проабортируй ее из своей памяти! Больно! Резко! Но - навсегда! Да. Вот весь мой тебе сказ. Сам когда-то прошел через нечто подобное... Вон у нас акушерок молодых сколько. Все - твои! Выбирай!

       ВХОДИТ БЕРЕМЕННАЯ. МЕЛЬНИКОВ ПРЯЧЕТ КОНЬЯК И СТАКАНЫ.

МЕЛЬНИКОВ.  Стучаться надо, сударыня! Э-э, как там тебя... всё не запомню... Янбикова, кажется...

ЯНБИКОВА.  Да, Янбикова. (Ударение на первом слоге - прим. автора).

МЕЛЬНИКОВ.  А может, я тут сейчас без штанов... Душ принимаю (обводит жестом всю ординаторскую). А ты...

ЯНБИКОВА.  Ой! Простите, я и впрямь невовремя. Я через полчаса зайду, можно? Вы как раз успеете вымыться...

МЕЛЬНИКОВ.  Ну, наглость! Ну, и бабы пошли! Ладно уж, говори, что там у тебя случилось? Опять, чай, очередные бабские причуды, да? Что? Вша бешеная тебя теперь укусила? Или вампир ночью к тебе в палату прилетел, всю кровушку твою повылакал? Ну!

ЯНБИКОВА.  Я... я... я... помешала вам...

МЕЛЬНИКОВ.  Да уж конечно. У нас в воскресенье наш праздник - день медика. Мы тут чуть выпили. Так что ты уж извини. Ну ладно, говори. Слушаю.

ЯНБИКОВА.  Поздравляю! Я хочу узнать правду!

МЕЛЬНИКОВ.  Хм, правда - вещь скользкая... Это смотря какую правду ты хочешь и в каком объеме... А может, тебе ее и вообще знать не надо! А? Как, толстушка Янбикова?

ЯНБИКОВА.  Валерий Родионович, скажите, у меня и вправду неоперабельный рак? Да?!

МЕЛЬНИКОВ.  Где? Где у тебя рак, родненькая ты моя? В кармане? А ну-ка, покажи! С клешнями? С усами? А вот мы его сейчас сварим!

ЯНБИКОВА.  Вот вы всё шутите, а я уже ни спать не могу, ни есть. Вся как есть высохла...

МЕЛЬНИКОВ (смотрит на значительные объемы ее живота и грудей).  Хо-хо! Забавно!

ЯНБИКОВА.  Вот вы меня всё лечите и лечите, всё врете мне и врете, а я уже нутром чувствую: у меня - рак! Значит, я скоро умру, да?..

МЕЛЬНИКОВ.  Да. (Янбикова хватается за сердце). Лет эдак через 60. Глубокой старухой. Когда уже и самой жить настоиграет! Когда действительно высохнешь, булочка. Кстати тебе это совсем не помешает, мой пончик. Нет, ну как же ты мне надоела! Каждый божий день у тебя ко мне один и тот же вопрос: рак! Нет, ну откуда ты это вдруг взяла, что у тебя - рак? Да еще и неоперабельный. И где он у тебя, солнышко, спрятался, негодный такой? Во влагалище? Или в седалище? Да он же там просто не поместится - с его-то клешнями и хвостом! При всем его желании.

ЯНБИКОВА.  Я вчера нашла журнал "Медицинский вестник". Вот он. Там точно описаны все симптомы моей болезни. У меня,  Валерий Родионович, рак правого яичника.

МЕЛЬНИКОВ.  Хм, именно правого? А ты не ошибаешься? А не левого?

ЯНБИКОВА.  Я сама опухоль нащупала - вот здесь. И все признаки совпадают. Один к одному. Я скоро умру... (Плачет) Так никогда и не забеременею...

МЕЛЬНИКОВ.  Ну-ка, дай-ка я пощупаю. (Янбикова подходит к нему, расстегивает халат. Он, сидя, задирает ей сорочку, щупает). Нет... ничегошеньки не пальпируется.

ЯНБИКОВА.  Вот здесь же. Да вот же. (Берет его палец и тычет себе) Уплотнение. Совершенно очевидно. Бывшая киста, переросшая в раковую ткань симбулинарного свойства  с ярко выраженным синуакальным характером.

МЕЛЬНИКОВ (вытаращив глаза). Что, что-о?!! Каким таким свойством? Каким еще  характером?! Я брежу! Да таких слов-то и нету. Ну-ка, оставь журнал - почитаю, когда положат лечиться в психиатрической. А ты знаешь, (щупает у себя под халатом) а у меня в этом же самом месте, представь себе, тоже уплотнение... И даже в два раза больше твоего! Вот это да-а!.. Вот тебе и на...  И ты тоже у меня пощупай, деточка. Ну-ка! На. Пощупай, тебе говорят! Мне приятно будет...

ЯНБИКОВА (брезгливо прячет руки за спину).  Не буду!

МЕЛЬНИКОВ.  Хм, действительно... Уплотнение... Нет, а я раньше и не замечал... Не следил за собой... Совсем себя запустил... Такую страшную болезнь! Ужасную - не дай бог! Тоже, наверное, яичник... Или - яичко... Нет, скорее даже матка... (Янбиков заливается слезами) Вот что! Не забивай себе голову, деревце ты мое дубовое! Если бы у тебя действительно был неоперабельный рак яичника - столько-то лет - мы бы давно уже поели кутью на твоих поминках! Ни одна твоя яйцеклетка не вызрела бы. А они у тебя ого-го! Вон какие! (Показывает обеими руками)  Да с такими могучими яйцеклетками не то что тройню или пятерню - полгорода родить можно! И все твои анализы великолепны! А вот то, что у тебя было воспаление придатков - это да. И скажи за это "спасибо" себе самой, дубинушка русская! Нужно было зимой и осенью... да и вообще на улице не в трусиках шелковых форсить перед самцами с членами, а пять... Нет - десять! Шерстяных. Нет - ватных! Длинных - до колен! - подштанников надевать! Держать свою драгоценную "маню" всегда только в тепле! Вот тогда б ты сейчас не стонала бы, что не можешь от своего любимого члена свою глупую яйцеклетку оплодотворить! Не знаю уж, в какое место ее!.. Мать!.. Всё! Иди! И не хнычь! Жить будешь! Долго и счастливо!

    Янбикова уходит. Входит молодая смазливая акушерочка.

АКУШЕРКА. Илья Петрович, вы назначили беременной Шайхулислямовой клизму. А у меня дежурство уже закончилось. Итак вон уже целых 15 минут переработала. Вот пусть теперь ей клизму делает Машнёва.

ИЗЫГЗОН. Ну, Машнёва, так Машнёва. Пусть ставит. Мне-то что.

АКУШЕРКА. А она не хочет! Ни в какую! Говорит, что я ей нарочно эту самую Шайхулислямову подсунула. Что она уже два раза за меня клизмы всем ставила, и теперь, видишь ли, моя очередь всем ставить. И хочет вам на меня пожаловаться. Так вот врёт она всё! Змея! Вы ей, Илья Петрович, не верьте. Она сама - клизма! Недобитая! Эта Машнёва. Вот!

ИЗЫГЗОН. Что-то я ничего не понял... Нет, а может, мне самому ей клизму поставить, а?!

АКУШЕРКА. Кому? Машнёвой? Ей бы надо! У нее одна только фамилия чего стоит - Машнёва. Все равно что "Мошонкина". Фу!

ИЗЫГЗОН. Зачем - Машнёвой клизму? Беременной Шайхулислямовой. А? Как? Поставить?

МЕЛЬНИКОВ.  Да! Действительно. Мы за тебя, Зина, будем клизмы ставить. А ты за нас - операции делать. Сложные роды принимать. Лекарства назначать. Вот и передадим друг другу свой передовой опыт. Устроим это самое - как его, собаку?- бригадный подряд. Как в армии. Там пулеметчика можно поменять на наводчика. А танкиста - на радиста. А? Там каждый может заменить каждого.

ИЗЫГЗОН. Зина, да ну их, эти клизмы! Ты лучше выпей-ка с нами, давай? За наш общий праздник! (Вынимает из стола спрятанный коньяк со стаканами). Ну, не стесняйся.

АКУШЕРКА. Да что вы... Нам с врачами не положено... Субординация...

ИЗЫГЗОН. А ты наплюй на нее! Пока никто не видит. Один раз в году можно. Ну! расслабься! Мы же здесь все свои, с глазу на глаз. Между нами, девочками... Так сказать, интимно... На троих... По-русски! Валерий Родионович никому ничего не расскажет. Да, Валерий Родионович?

МЕЛЬНИКОВ.  О йес! Мы пьем за акушерочек - за Зиночек и Верочек!

АКУШЕРКА. Ну... Если только за нас, акушерок... И врачей... Эх! Была - не была! Давайте!

ИЗЫГЗОН. Лучше - на брудершафт! А? Как? Согласна?

АКУШЕРКА (игриво).  Как скажете, Илья Петрович. Я не против...

ИЗЫГЗОН. Ну еще бы! Такой коньяк! Такая шикарная девочка! (Чокаются, пьют, целуются. Изыгзон гладит ее по спине и по попке)

МЕЛЬНИКОВ.  Забавно! Может, мне вообще уйти?..

АКУШЕРКА. Ну да что вы, Илья Петрович! Это уже совсем... Преждевременно...

ИЗЫГЗОН. Да нет... Это я думаю: может, мне действительно пойти и сделать этой Шайхулислямовой клизму, а?

АКУШЕРКА. Ой, господи! Ну какие мелочи! Стоит ли и говорить об этом! Ах, как в голову сразу ударило! Хорошо!!! Раз назначили сделать клизму мне - я ее и сделаю! Это ж пять минут - воткнуть, и всё! Вода сама потечет, куда ей надо. (Напевает.Уходит)

МЕЛЬНИКОВ.  М-м-м! А ты вовсе не растеряшка! А я-то за тебя, бедного, переживаю... Как бы ты - того... самого... один, без бабы не остался... А ты - вон как оно всё! Мощно! Молодчина! Одобряюс! Тебе теперь ЭТО - можно! Ты - свободен! И даже не можно, а - нужно! Это вот мне совсем нельзя... Однолюб я. К большому моему сожалению... (Горестно вздыхает) Совсем-совсем не бабник...

     ПАЛАТА. БЕРЕМЕННЫЕ ГОВОРЯТ ОТ СКУКИ НИ О ЧЕМ ТО ПО ОЧЕРЕДИ,ТО ВСЕ СРАЗУ, ВОВСЕ НЕ СЛУШАЯ ДРУГ ДРУГА

АВТОР.  Отделение патологии беременных в роддоме предназначено для лечения больных женщин и вынашивания их плода во время беременности под надзором врачей. Здесь они лежат порой очень долго, иногда месяцами, а иногда и всю беременнность, все 9 месяцев. И, конечно же, попросту говоря, дуреют от безделия и однообразия. Вот одна такая типичная палата.

1-я БЕРЕМЕННАЯ.  Что-то мне, бабоньки, опять есть захотелось.

2-я.  Ну и ешь себе на здоровье. В чем проблема?

3-я.  Ну сколько же можно! Уже который раз за утро. Всё жрете и жрете! Как в вас только лезет?!

1-я.  Ну и жрем. А тебе-то что! Не твоё же. Наше! Мы - беременные. Нам много жрать просто таки положено! Ну когда еще придет такое времечко, чтобы нам так говорили: лежи себе, Светочка, цельный день животом кверху, грей его на солнышке и ешь, сколько тебе захочется? И не работай! И все тебя за это любят! И ласковые слова тебе говорят! А врачи твое пузо гладят - красота! А родишь, вернешься домой, и муж через неделю на тебя как заорет: ну чё разлеглась, корова! Жрать давай!

2-я. Ага. А потом - раздевайся, спать с ним давай!..

3-я. Точно-точно...

               ОДНА САДИТСЯ ЕСТЬ, ДРУГАЯ ПОДСАЖИВАЕТСЯ К НЕЙ

3-я.  Ну и я с вами. За компанию. (Едят. 4-я беременная вскакивает, зажимает рот руками и выбегает прочь со всех ног).

1-я.  Ишь, ишь! Побегла! Видишь, ли аллергия у нее на еду! Щас проблюется, и вот увидите, с нами тоже жрать сядет!

2-я.  И как это так возможно?

1-я.  Что?

2-я.  Да вот это - аллергия на еду. Впервые такое вижу. Что ж, теперь и не есть вовсе? Умирать, что ли?!

3-я.  А меня, женщины, специально к вам положили - чтобы я, глядя на вас, побольше вес набирала. Дома я всю беременность одна-одинешенька просидела, от скуки плакала даже. И кушать ну совсем не хотелось. Ну ни капельки! Вот мне Борис Александрович и сказал: "Ничего, милочка, я положу тебя в самую едучую палату, есть у нас такая. Там ты у меня не то что есть - обжираться будешь!" И точно. Глядя на вас, и я тоже всё кушаю и кушаю!

1-я.  Ой!

2-я.  Что?

1-я.  Шевельнулся! (Гладит живот).

2-я.  Сильно?

1-я.  Ага. Вот сами смотрите. (Прижимает к животу халат, делает на нем ямку). Вот сейчас, сейчас... (Ямка на животе выпячивается. Все счастливы).

2-я.  Ого! Как пинается!

1-я.  Наружу скорей просится.

3-я.  Дурачок. И чего ему внутри мамки там не сидится? Тепло. Хорошо. Как в раю! А он - нет! Наружу просится - гулять!

1-я.  Подумать только, девочки: внутри каждой из нас лежит живой человечек! Такой маленький-маленький! А уже - живой! И двигается!

ЗУЛЬФИЯ.  А вот я хочу только мальчика.

2-я.  А мне вот все равно, лишь бы не дебил и не имбецил. И не даун. И не децибел.

3-я.  Децибел - такого заболевания нет. Это совсем другое. Это из физики.

2-я. Ну всё равно. Лишь бы здоровенький.

1-я.  Да-да, это верно. Дебил и эмбицил - это очень страшно!

ЗУЛЬФИЯ.  А я все равно хочу только мальчика.

2-я.  Почему это тебе так приспичило?

3-я.  Кто есть - тот и будет. Он тебя и не спросит. Или - она...

ЗУЛЬФИЯ.  Нет! Только мальчика! У нашего муллы зять - хирург. Он мальчикам делает такие обрезания! Засмотришься! Так здОрово! Так красиво!

1-я.  Красиво? Чего там может быть красивого?! Мужики - они и есть мужики: хрен болтается между ног, как не знай что. Какая тут может быть красота? Не понимаю...

ЗУЛЬФИЯ.  Вы просто обрезанного мужчину ни разу не видели, колхозницы!

2-я.  Ну и не видели. Эка Джоконда какая! Чай, не музей! Чё там такого особого разглядывать? Хрен - он и есть хрен. Что у мужка, что у собаки!

ЗУЛЬФИЯ.  Э-э, нет, не скажите. У нас хорошо обрезать мальчика - целое искусство! Мне муж рассказывал: некоторым обрезание сделали неровно, некрасиво, кое-как. Так у них потом и дети кривыми и косыми рождались... По наследству переходило...

3-я. Кривым хреном - криво трахались! И сперматозоиды по кривой дорожке ползли!

                ВСЕ ХОХОЧУТ

ЗУЛЬФИЯ.  А вот у моего мужа, Рустамчика, после обрезания такой ровненький, такой красивый кружочек на головке получился - ну просто прелесть какая!

1-я.  Ты на него всё время смотришь, что ли?..

ЗУЛЬФИЯ.  А как же! Конечно. Мы, татарочки, женщины особые! Мы своих мужей любим. И ничего у них не стесняемся. И под мышками у себя бреем. И между ног. И в туалете всякий раз после "маленького" обязательно подмываемся. Мы - очень чистая нация!

2-я.  А мы, русские, выходит, грязная, что ли? Да?!

ЗУЛЬФИЯ.  Нет, я против вас ничего такого не говорю. Но мы делаем ТАК. А вы - нет. Вот и вся разница.

5-я.  Ну не делаем - и так что же?

1-я.  Женщины! Замолчите! А то сейчас еще раздеретесь!

ЗУЛЬФИЯ.  А чего она? Приписывает мне то, чего я не говорила.

2-я.  Зульфия, замолчи лучше! А то вот этой самой ложкой по лбу тебе! Мы себе тихо сидим, едим, а она - о мужиках! Тьфу! Нашла о чем!

3-я.  О кружочке. На его кончике. Тьфу! Тоже сейчас побегу - блевать!

1-я. И вправду, женщины, ну что мы всё о мужиках да о мужиках. Давайте о чем-нибудь другом - более полезном.

2-я.  Давайте. О чем?

1-я.  Я вот вас всех спросить хочу: а вправду, девочки, что все мы во время сношения со своими мужиками дико стонем, а?

                ВСЕ ЗАДУМЫВАЮТСЯ - ВСПОМИНАЮТ...

2-я.  А с чего ты такое взяла?

1-я.  А я смотрела французские и американские фильмы - так в них бабы во время ЭТОГО такие стоны загибают! Ужас!! А-ах! О-ох! И-их! Э-эх! Я за собой после этого даже следить начала: стону... стонаю... стоню... ну, в общем так же я ахаю-охаю или нет...

3-я.  Ну и как?

1-я.  Да вроде я вообще во время акта молчу...

2-я.  И я тоже.

3-я.  И я.

5-я.  И я.

2-я.  А у меня так вообще через ширму свекор со свекровкой спят - при них я и вздохнуть под мужем стесняюсь...

3-я.  А у меня во время акта только один муж сопит, как собака: А! А!  А! А чтобы я сама - да ни в жизнь!

5-я.  А будь моя воля,бабоньки, я бы и мужикам тоже аборты делала! Вот!

                ВСЕ СМЕЮТСЯ.

1-я.  А это - как?..

5-я.  А вот так! Мой меня три раза подзалетной делал. И всё потом посылал на аборты. Сам не предохранялся. И мои дни тоже не соблюдал. Считал это ниже своего достоинства. Мол, если я женщина, то это - только мое личное дело. А его обязанность только одна: проконтачить меня побыстрее и - мордой к стенке! А когда я после чистки возвращалась домой, он опять набрасывался на меня в кровати! Даже цветы за всё про всё ни разу не подарил... Не извинился... Мерин! Козел! Но один раз все-таки спросил - тоже вот так вот, за обедом: "А это - больно, аборт делать?"

2-я.  Ну? И что ты ему сказала?

5-я.  А я ему подаю чайную ложку и говорю: " На-ка вот тебе. Представь, что у нее края острые-острые, что твоя бритва. И теперь засунь ее себе в..."

                ВСЕ СМЕЮТСЯ

3-я.  Ну не надо за столом хоть!

5-я.  Да нет, не в задницу - в рот! Себе! И поскреби! Хорошенько поскреби ею обе свои щеки. До крови! Вот и представь, что твои щеки - это моя матка. И на ней примерно такая же слизистая. И еще более нежная. И к ней прирос твой заролдыш. От тебя! И на этой моей слизистой сначала образуются раны. А то можно и вовсе матку насквозь проткнуть. Таких случаев множество. Тогда - операция. И матку чаще всего удаляют совсем. А после аборта всё это долго-долго болит. А потом еще и шрамы остаются. И всё это ради того, чтобы ты на меня ради своего удовольствия слазил! И ты же меня потом еще и обвиняешь - что я не могу забеременеть...

1-я.  И что он - понял?

5-я.  Понял.

2-я.  Неужели взаправду понял?

5-я.  Понял.

3-я.  Да неужели. Эти мужики - такие козлы! Они женщину никогда не поймут! Считают, если на нас женились, то теперь могут делать с нами, что им угодно. А мы обязаны от них всё терпеть, как рабыни.

5-я.  Нет, и вправду понял! Посмотрел на ложку эту самую так очумело. Представил себе всё наглядно... И с той поры щадить меня начал. Жалеть. И предохраняться тоже стал. А до этого ну никак не хотел!

1-я.  Ишь ты! Умный мужик тебе достался. Повезло.

АВТОР (показывает инструменты).  Вот такю. кюретку и вот такой абортцанг вводят женщине в полость матки и выскабливают ее стенки. Удаляя тем самым оплодотворенную яйцеклетку.  При Сталине аборты сначала были запрещены. За их проведение врачи попадали в лагеря. Стране, вождю нужны были миллионы новых солдат. Затем, уже после войны аборты разрешили производить только многодетным и малоимущим матерям - чтобы не плодить нищету. При этом анастезия практически не производилась, отчего женщины испытывали страшные муки и шли на аборт в прямом смысле слова как на пытку!

1-я.  А вот у меня дочь...

ЗУЛЬФИЯ.  Нет! А я все равно хочу только мальчика.

2-я.  А моя свекровь аж 8 абортов сделала! А сама с высшим образованием. И муж - интеллигент. Вшивый!

ЗУЛЬФИЯ.  И так у нашего муллы зять красиво всех наших мальчиков обрезает...

3-я.  А я - простая крановщица на стройке. Совсем без образования. И ни одного аборта себе не допустила!

5-я. Дело не в образовании.

1-я (смотрится в зеркало). Ой, девочки! Какая я стала страшная! Когда была еще школьницей, лет в 12, начиталась глупых книг. И в одной было написано, будто бы беременные женщины становятся очень красивыми. И я, дура, этому поверила. И потом никак не могла дождаться: ну когда ж наконец-то и я тоже стану беременной. Красивой-красивой! И вот теперь стала... И вижу... Самой на себя смотреть противно! Тьфу! Глаза выпятились! Как у лягушки. И как меня такую муж еще терпит? Вот сама себя убила бы! Ну просто убила бы - да и всё тут!

2-я.  Ну а с чего беременным красиветь? Если ребенок у нее все соки высасывает. Глаза бы тому выдавать, кто ТАКОЕ людям врет!

3-я.  Как - выдавить?!

2-я. А вот так вот взять его за глупую его голову и выдавить ему зенки его бесстыжие (показывает)! Выдавить! Выдавить!!

5-я. Эх, морда после родов вернется к прежнему. Еще и на самом деле похоршеешь. Вот не растолстеть бы... У меня соседка родила.  До этого была такой шикарной спортсменкой. В баскетбол играла, бегала. В высоту прыгала - позавидуешь! А теперь у нее жопа - как два баскетбольных мяча стала! Того и гляди - отвалятся и сами по земле поскачут!

1-я.  А моей соседке трубы продували.

2-я.  Какие? На кухне, что ли? Да их не продувают. Их прочищают - слесаря.

1-я.  Да нет. Маточные трубы...

                ВСЕ СМЕЮТСЯ

2-я.  Да ну вас! У меня муж - слесарь. Вот я и подумала - трубы...

ЗУЛЬФИЯ.  И такое у моего Рустамчика красивое колечко на головке получилось - ну просто прелесть!..

                ПАУЗА. ВСЕ ДРУЖНО ЕДЯТ

1-я. А правда, что наш Борис Александрович завел себе любовницу среди наших же врачей?

2-я.  Хэ! Опомнилась! Да об этом уже весь роддом гудит! Одна ты всё жрешь да жрешь.

3-я. И она от него уже беременна.

1-я. Да? Откуда ты это знаешь?

3-я. Да уже все об этом знают!

5-я.  Ну дела-а... Врачи, а чем занимаются! И ведь прямо на работе.

1-я.  А что, думаешь, врачам тоже не хочется, как вам? Им-то, может, как раз и еще больше нашего хочется - того... самого... Мужики как насмотрятся на наши передки, их уже не просто смотреть на них тянет, но и облегчиться!

2-я.  В сексуальном смысле?

1-я.  В нем самом.

2-я.  А-а... Понимаю...

3-я.  Нет, ну совсем прямо как у нас на работе, на заводе. Мужикам бабу раздеть негде, так они летом на крышу цеха ее заведут и там ее!.. Жарят!

5-я.  А зимой - как? В снегу. На крыше-то этой. Да на ветру!

3-я.  А зимой они полгода терпят, опять лета ждут. И на это время свой член в узелок завязывают - чтобы работать не мешал.

1-я.  Ну да?!

3-я.  Да! Сама видела. Честное слово.

1-я.  Где видела? Прямо у них самих? Прямо у мужиков?

3-я.  Ну да. Фотографию мне показывали. Эх ты! Поверила... Шучу я. Да какой же мужик согласится свой член в узелок завязать?! Таких дураков еще нет. И не будет, надеюсь...

                ВСЕ СМЕЮТСЯ

1-я.  Так что же теперь? Наш Боря со своей женой разведется?

2-я.  Зачем? А может, Наталья аборт сделает.

3-я.  Вот как интересна-а! Работают в роддоме. Сами же в роддоме беременеют. Сами же себе аборты делают! Прям как на курорте - все тебе услуги! На выбор. Раздолье и удовольствие!

5-я.  Ну, наверное, Борис ей не сам аборт делать будет - дружков, чай, попросит. Те подсобят.

1-я.  А вот писатель Булгаков (вы такого, наверное, и не читали, он - запрещенный, он "Собачье сердце написал") так вот он своей жене сам аборт сделал! Своими собственными руками! Своего ребенка из жёниной матки выскреб! Убил! Во как!

2-я.  Да все они, писатели эти, малость дерёбнутые!

3-я.  Охо-хох! Жуть! Зачем же он так? Не мог, что ли, врачей попросить?

1-я.  Так он сам же врач и был.

3-я.  И все равно. Собственного ребенка... из собственнной жены - выковыривать!.. Бр-р-р! Мерзость какая!

           ВХОДИТ ТА ЖЕНЩИНА, КОТОРУЮ СТОШНИЛО

1-я.  Ну что, проблевалась?

4-я.  Да.

1-я.  Ну тогда садись, ешь. Бананчика хочешь?

4-я.  Банана? Ну, только если маленькую дольку...

1-я.  Извини, банана нет - закончились. Забыли сегодня с пальмы сорвать и сюда принести. А вот огурцы еще остались. Хочешь? Огурчика. Свеженького?

4-я.  Огурчика... Ой!.. (Ее опять тошнит - убегает).

2-я.  Злая ты, Надька. Злая! Ну ведь прекрасно знаешь, что у нее аллергия именно на огурцы. Зачем же издеваешься?

1-я.  Ничего! Родит - и огурцы за обе щеки пихать станет!

3-я.  Аллергия? На огурцы? Такого я еще не слыхала!

1-я.  Хэ! Огурцы. Это еще что! Вон у Алёнки аллергия на собственного мужа. Вот это - да!

3-я.  Анекдот, что ль, такой?

1-я.  Какой там анекдот... Эй, Алёнка, а ну-ка, расскажи нам!

АЛЁНКА.  Нет, Надь, ты и вправду злая! Я об этом только одной тебе и то по страшному секрету рассказала. Как лучшей подруге. А ты уже всем вокруг растрясла. Как последняя сплетница! А вот ничего не расскажу!.

1-я.  Ну ладно уж кобениться-то! Все вдруг такими интеллигентными стали. Даже обидчивые. Ну тогда я сама расскажу. Представляете, девчонки, она своего мужа переносить перестала. Запах его пота ее коробить начал!.. А как мужику, скажите пожалуйста, не потеть? Он же работает. Деньги домой приносит! Это вам не Абы-кАбы.

АЛЁНКА.  Ну так я ж его сто раз просила. Умоляла: хотя бы когда в постель ко мне ложишься - вымойся лучше!

1-я.  Ну он хоть мылся?

АЛЁНКА.  Мылся. А что толку? Все равно пахнет! А меня всю наружу от этого так и выворачивает! Видеть его уже не могу! Только он с работы дверь в квартиру открывает - я его уже не столько слышу, сколько чую. Как собака. Ну прямо так и убила бы! Гада!

1-я.  А до свадьбы он у тебя не пах, что ли? Или ты его не нюхала ни разу? Сама духами обливалась? В лошадиных дозах.

АЛЁНКА.  Ну, пах, наверное... Я уж и не помню... Только я этого совсем тогда не замечала.

3-я.  Ну конечно же - пах. А как же без этого. Я тут недавно прочитала, что мы, женщины, оказывается, себе мужика подбираем не по его лицу, и не по его кошельку и даже не по его квартире, а по его попке! Нет, вы только подумайте! Оказывается, вот насколько нам понравилась его попка - настолько красивым нам кажется и сам мужчина. Весь целиком. Интересно, правда?

1-я.  Да-да... Что-такое было и у меня с моим мужиком до свадьбы. Я его именно по попке... Вот дура-то! Только сейчас это вдруг поняла!.. И ведь нашла - за какое место его ценить... Ну, дура! Право слово!

3-я.  И еще мы выбираем себе мужика именно  по его по запаху.

АЛЁНКА.  Фу! Терпеть его не могу! Воняет!

5-я.  Ну правильно... Совсем ты, Аленка, подруга ты моя пузатая, спятила. То у тебя мужик совсем не пахнет. А то вдруг, как козел, нате вам, запАх! А ты бы еще его носки нестираные себе вместо носового платка взяла и нюхала! Нет уж ! Раз уж пошла за мужика, так уж, будь добра, бери его целиком. Таким, какой он есть! Лучше он все равно уже не будет. Как ты ни старайся. И розами да ландышами он никогда вонять уже не станет.

ЗУЛЬФИЯ.  Ну нет, а как же ты с ним дальше-то жить станешь?

АЛЁНКА.  Ой, не знаю, бабоньки. Ой, не знаю... А может, это пройдет, а? После родов-то... Или уже нет?... И это - навсегда...

1-я.  Должно пройти. Баба, когда беременная, она, тварь, такая дура становится! Аж самой себя противно иной раз терпеть! Вот сама себя так и убила бы! Так вот порой бывает... Я уже третий раз рожаю - мне всё это ой как знакомо. А потом всё проходит, как и не было.

3-я.  Так ты, Аленка, совершенно здорова?

АЛЁНКА.  Абсолютно! Это меня  Борис Александрыч от мужа сюда упрятал. Уже 4-й месяц здесь спасаюсь...

1-я.  А муж тебя навещает? Или уже устал приходить?

АЛЁНКА.  Ну а то как же! Конечно, приходит. Издали видеть его еще могу. А вблизи - уже нет! И как с ним спать стану?! Неужели теперь разводиться? Ужас!!!

1-я.  Ужас!

3-я.  Ужас!

                ВСЕ ХОРОМ: "УЖАС!"

5-я. А правда, что наш врач Илья Петрович - разведенный?
1-я.  Нет.

5-я.  Нет?

1-я.  Нет. Не разведенный, а его жена БРОСИЛА!  Он сам - здесь. А жена его все время живет в Казани, у своих родителей. Нашла там себе другого - русского. Хотя сама - еврейка. Говорят, что он - таксист. Богатый! И уже от него родила. Двойню!

3-я.  Вот сучка с ручкой! А еще говорят, что у евреев семьи самые крепкие. А тут нА тебе! Жена сама ушла. К русскому.
 
ЗУЛЬФИЯ.  А вот у нас, у татар, семьи действительно самые крепкие! А мужья - самые верные! Потому что - татары. Мы  - такие!

3-я.  А он ее даже и не бил. Мирру-то свою, ну, жену-то казанскую.

5-я.  А ты откуда знаешь?

3-я.  Что?

5-я.  Ну что не бил.

3-я.  А вот знаю! Это уже все в роддоме знают! Одна ты своими лопухами вертишь да ничего вокруг себя все равно не слышишь.

5-я.  А ты за Илью не боись! Он - мужик не промах! Он ей на замену бабу уже нашел. Тоже здешнюю - роддомовскую. Смазливая такая. Дрянь! Она мне прошлый раз клизму ставила. И плохо так сделала. Обычно я от клизмы даже балдею! Она же теплая! Хорошо так по кишкам проходит - согревает. Но это когда Сонька Старая ставит. А эта смазливая в прошлый раз зло так мне конец ейный всунула и ка-ак сиканет мне в кишку! Инда до самого горла меня насквозь продула, струёй-то! Проститутка! Я уж хотела было возмутиться! Заорать!

1-я.  Ну и заорала бы! Чё тут такого? Если - больно!

5-я.  А потом одумалась. Стерпела. И даже промолчала.

1-я.  Ну-у? На тебя это никак не похоже.

5-я.  Да вот! Стерпела. Хоть и беременная. И нервы ни к черту! Не себя - ребенка пожалела. А то ка-ак заору, а плод ка-ак из меня выскичит! Или вообще выкидыш произведу... Нет. Уж лучше промолчать.

3-я. Нет. А вот я бы ни за что такое не простила бы!

1-я.  Ну а что бы ты сделала?

3-я.  Я? Да я б!.. Да я б!..  Врачу нажаловалась бы! Вот!

1-я.  Ох-ох-ох! Да врач этот сам ее, медсестру эту смазливенькую, по жопе гладил! Я своими глазами видела - когда мимо их ординаторской проходила. Они ж сегодня все, почитай, с самого что ни на есть ранья вповалку пьяные! Свой день медика отмечают. Я заглянула к ним, а та-ам!.. Стыд и срам! Илья Петрович этот самый ее по заднице так и рыщет! Так и рыщет! Меня и не заметил совсем, армяшка!

3-я.  Да нет, он же еврей.

5-я.  Да? Вот бы никогда не подумала...

1-я. А вот мой муж мне никогда не изменяет. Нет! Ни за что! И так меня любит! Так любит! Падла! Конь ненасытный! Иногда даже хочется ему сзади телегу привязать - пусть лучше дрова на ней возит, чем меня по-ночам все время плюхает. Производитель колхозный!

3-я.  За что ж ты его так?

1-я.  Да у ж есть за что! Есть! У меня, девоньки, срок уже 6 месяцев был. Мне врачиха в консультации сказала: "Анализы у тебя неважные, может быть выкидыш. Поэтому до родов теперь никакой половой жизни. Никакой! Абсолютно! А то от резких толчков плодный пузырь порвется и воды отойдут. А уж тогда - миндец! Нет ребенка!.. Ну, я своему мерину-то и говорю в тот же день, придя домой: всё дескать, осеменитель хренов! Теперь три месяца меня покрывать погодь! А он, паскуда, инда аж позеленел весь! Надулся кровью (передразнивает). "Что ж я, - говорит,- свою законную жену и потоптать теперь не имею права?! Я - что? Терпила теперь какой стал? За что это?!" И этой же ночью полез на меня,девоньки! Полез! Гад! (Все хором: "Гад!!!") Я его-то с себя спихнула, с живота-то, так он давай пытаться меня сбоку пихать! Кабыть сбоку - это не то же самое, что сверху! Ну, я ему тогда прямо в кровати по роже кулаком так-то и съездила! (Показывает). А вот на-ка получила в харю свою бесстыжую! Пихальщик! Ежели сам не просекаешь, что - что сверху ты мне долбанешь, что сбоку - все равно пузырь лопнуть может. И кулаком вот прямо в харю ему! Вот прямо вот так вот - в харю! В харю!! А вот на-ка получи-ка!!! Кобель ненасытный! Ну а так-то в обычной жизни он у меня понятливый, любит меня... А тогда я, право слово, просто ну вот взвилась вся! И в рожу ему кулачищем! Вот прямо в рожу!! В рожу!!!

АЛЕНКА.   А еще болтают, что студент наш роддомовский, Лёня, еще не женатый. Правда, что ли , бабочки?

1-я.  Сущая правда.

3-я.  А ты сама-то откуда это знаешь?

1-я.  Так ведь он без кольца ходит. Неужель сама не видела? Разунь зенки-то. Сними ботинки с носа!

3-я.  Фью! Кольцо... Деревня!

5-я.  А еще болтают,  что у него - любовница... То ли есть... То ли была... То ли еще будет... И что он из-за нее чуть с ума не сошел. Чуть вообще не повесился! А то ли сам ее повесил... И потом, говорят, из-за этого в психбольницу попал... Надолго. На целый год. Поэтому-то его и не посадили. Вот оно как бывает.

3-я.  Убил... Не посадили... А теперь он нас лечит... Ему что не понравится - так он теперь кого из нас может грохнуть! Да, что ли?! И ничё ему за это не будет - психбольной же! Ой, я его теперь избегать стану...

1-я.. Неужто и впрямь убил?! Ну да-а?..

3-я.  Нет, такой хмырь сам никогда не повесится! Скорей, он - ее... того... Порешил. Напрочь! Ирод!

5-я. А почему ж он тогда в роддоме работает? Как такое возможно?!

1-я. Ну так, чай, судья была - баба. Этой бабе ей самой или, может, ее дочери аборт был надобен. Ну вот, Лёнькина мамаша им обоим по абортику и сварганила. А они ей взамен: сыну - свободу. У нас же все теперь только так делается. Ты - мне. Я - тебе. Не иначе. Эх, Россия... Куда катимся?..

МАРИНА.  Ну что вы всё плетете да плетете?! Дуры стоеросовые! Бочки брюхатые!

3-я.  Ой-ой-ой! Брюхатые. А сама никак подзалететь не можешь. Беспузая!
Брюхатые... Обзывается еще...

МАРИНА.  Да потому что ахинею сплошную несете! Вот и обзываюсь. Нет у него никого! И никого он не вешал. И в психбольнице никогда не лежал.

1-я.  Да ты-то откуда знаешь? Ты - что? Ему давала? Давалка! Чтобы так с нами говорить.

МАРИНА.  Нет, не давала. Но он у меня очень просил. Вот!

ВСЕ: "Ну да!"

1-я.  Так ты с ним, получается, знакома, да?

МАРИНА.  Да. И очень близко.

3-я.  И он тебя того самого?.. Хотел?  Да? А ну-ка расскажи!

5-я.  Ну расскажи, чего тебе, жалко, чё ли.

МАРИНА.  Два года назад он мне вообще предложение делал. Мы с ним до этого целый год дружили.

1-я.  И ты не пошла за него? Почему?

МАРИНА.  А мне тогда 17 с половиной лет было. Маленькая еще была. Мама не разрешала. Да и потом, ну кто он? Ну, врач. Будущий. А все наши советские врачи - кто? Нищета сплошная! Если взяток, конечно, не берут. Или подпольных абортов не делают. Это тебе не в Америке. Ну и... еще... того... Потом я себе пару куда получше подыскала, чем этот - бабий щуп! Нет, ну впрямь, ну что за профессия такая! В баб смотреть. Каждый день. По сто раз. Аж противно! Нет, не мужское это дело. Бабье!

1-я.  Да что ты в этом понимаешь, фефёла! Гинеколог - профессия как раз самая что ни на есть мужская. Баба бабу никогда не поймет. И не пожалеет - чужую-то. Эти врачихи своими пальцами так во влагалище влезают - того гляди, его разорвут! А мужики - о! К женщине относятся нежно! Понимают, как ей больно. Нет, мужик в нашем бабьем деле - это класс! Лично я их только уважаю! Да и раздеваться при нем как-то приятнее... Одно слово - УВАЖАЮ!

3-я.  И я.

5-я.  И я тоже.

МАРИНА.  Зато зарабатывает мало.

1-я.  Официально - да. Но зато сколько им подарков несут! Да у них же все директора магазинов в городе - знакомые. Все директора же - бабы. А у них - дочери. И всем личного гинеколога иметь хочется. Да они хорошему гинекологу готовы всё отдать! Любой дефицит на блюдечке принесут - лишь только посмотри да вылечи. Или не дай забеременеть. И ты правильно говоришь: если они еще кому и тайный абортик сделают, особенно на позднем сроке - криминальный - так дело вообще такими деньжищами пахнет, что! У-у-у!!!

МАРИНА.  Вообще-то да...

1-я.  Ну еще бы.

3-я.  А я что-то не въехала: так кто же из вас кого пинданул? Ты - его? Или он - тебя?

МАРИНА.  Я - его.

3-я.  И очень даже напрасно. И теперь не жалеешь?

МАРИНА.  Да как сказать...

3-я. А замуж за того, ну, другого, вышла?

МАРИНА.  Нет... Не взял... Обманул...

1-я.  А ты приветь его, Лёню-то нашего, приветь! Поласковей с ним будь. Глазками-то постреляй... Бёдрышками-то перед ним посучи, посучи!.. Передком своим посверкай - замани!.. Глядишь, и опять мужик твоим будет. Ты ж сама говоришь, что ты не замужем. Значит, тебе сам бог велел хорошего мужика заманить!..

МАРИНА.  Думаете, получится?

1-я.  Ну чего думать! Чего думать! Тут в ЗАГС скорей такого парня тащить надо! Штампом в паспорте схомутать! Пока другие бабы его не застолбили. Закапкань его! Закапкань! Сейчас на мужиков, знаешь, какой залипон пошел! О! Так что ты давай не ленись. Гордость свою засунь себе... и ножками-то своими посучи, посучи! И, главное, передком-то своим молодым да сочным ему посвети, посвети! Пообещай, пообещай!.. Он же - гинеколог. Ты только ему ЕЁ покажи, и он сразу - твой! Тут, главное, шуршать надо! Шуршать! По-нашему, по-бабьему!..
МАРИНА (задумчиво).  Да... пожалуй... попробую...

1-я.  Попробуй, попробуй - не пожалеешь. Еще "спасибки" мне скажешь. Муж "во!" будет. (Обращается непосредственно к Автору). Эй, Автор! Ну чё смотришь-то жадными глазами? Весь вечер на сцене. Небось, тоже жрать, как собака, хочешь, да?

АВТОР.  Да, пожалуй. Неплохо бы жуйнуть чего-нибудь... А что?

1-я.  А ничё! Чего ж молчишь? Ну так - на! Бери. Лопай себе на здоровье! Бери, бери, не стесняйся. Эта еда специально для беременных приготовлена. В ней масса витаминов. Для твоих мозгов как раз полезной будет. (Подает ему кусок. Автор берет его и ест). Ну чё? Чай, неприятно тебе слушать нас, хабалок эдаких, а?

АВТОР.  Ничё... Терплю... кое-как... Но, если честно, то от ваших откровенностей всё внутри малость  противеет!

1-я.  Ну а то! Мы ж как-никак все-таки не фу ты ну ты, ножки гнуты! Мы же - бабы! Нам только дай волю - мы каждого с таким, ну... с этим самым... при всех говорить неудобно... смешаем, что!..

3-я.  Это - да! Это - да! Мы, бабы, народ - такой... Гадостный народ! И самим-то бывает противно! А уж мужикам нас слушать - это вообще!..

5-я.  Ну а чего ж нам, бабам, и не посплетничать, а? Мы ж для этого и созданы: сплетни разносить, когда нам делать нечего. Чтоб не умереть от скуки. Правду ведь я говорю, а, бабоньки? Ну чё молчите? Отвечайте мужику честно.

1-я.  Правильно.

3-я.  Правильно ты всё говоришь. Сущую истину.

1-я.  Ну а то! Ну чё ты, автор, на всё это нам скажешь? Небось, потом полными дурами нас перед зрителями выставишь, да? Совести у тебя нет! Я потом специально на твое представление приду - посмотреть, какими ты нас изобразил. И если, как я сказала - полными дурами - то я тебе твои зенки-то бесстыжие повыцарапаю! Не пожалею!!! Ну ты жри, жри. Пока дают.

АВТОР.  Да то и скажу: нельзя мужику на девичник попадать! Наслушаешься вас - импотентом станешь...

1-я.  О! Это верно. Выпить бы за тебя, мужик! Да нельзя мне - я брюхатая...

              ВХОДИТ 4-я, КОТОРУЮ В САМОМ НАЧАЛЕ СТОШНИЛО

3-я.  Девочки, только не вздумайте при ней говорить про огурцы!

4-я.  О... огур... огурцы... (Зажимает рот рукой и снова убегает. Все хохочут)!


 ПРОЦЕДУРНАЯ. НАТАЛЬЯ ПЕРЕБИРАЕТ БУМАГИ. ВХОДИТ ЛЕОНИД И ПОКАЗЫВАЕТ ЕЙ ПУЗЫРЕК ВЫСОТОЙ НЕ БОЛЕЕ  ТРЁХ САНТИМЕТРОВ.

ЛЕОНИД.  Смотри, Наталья, что я в гинекологии взял.

НАТАЛЬЯ.  Что?

ЛЕОНИД.  Зародыш. Человеческий. Аборт сейчас одной бабе делали, ну он и вывалился наружу. Целехонький! Ни царапинки!Очень хороший аборт! Аккуратный. Акушерка хотела его, бедного, выкинуть, а мне он очень понравился. Я его и взял себе. Вот, заформалинил. Теперь дома поставлю в книжный шкаф, за стекло - при случае гостям показывать буду. И назову его Ванечкой.

АВТОР.  Обычно аборты делаются, когда срок беременности не превышает 12-ти недель. В этом случае плод еще не сформировался и внешне совершенно не похож на человека. Однако бывают исключительные случаи, например, зАмершая беременность, смерть плода в утробе матери или угроза жизни матери, и тогда аборт делают уже несмотря ни на что, в любой срок, даже в самый поздний. Вот тогда и появляется на свет то, что Леонид держит сейчас в руках.

НАТАЛЬЯ (рассматривает зародыш).  Ой, какой маленький! Какой хорошенький! Прелесть! Посмотри, у него всё-всё уже просматривается: и губки, и носик - курносенький был бы. И ушки - какие тоненькие!

ЛЕОНИД.  У него, кажется, даже ноготки на пальчиках имеются.

НАТАЛЬЯ.  Да, точно. Даже ноготочки! Ой, мой маленький! Убили тебя! Заформалинили тебя бедненького. И пожить тебе совсем-совсем не дали, изверги! А одну ручку он в кулачок сжал. А вторую вот так вот держит (показывает растопыренные пальцы). И глазки как бусинки. Черненькие. У него - что? Веки еще не сформировались? Что-то я их не разгляжу.

ЛЕОНИД.  Да ты что! Всё у него уже готово, как у нормального человека. Просто ему нужно было дать дорасти до трех килограмм - и вот он - нате вам, полноценный ребенок. Просто веки у него тонкие, прозрачные, вот глаза сквозь них и просвечиваются.

НАТАЛЬЯ.  А кто это - мальчик или девочка? Различить уже можно?

ЛЕОНИД.  Я пытался разглядеть через увеличительное стекло - нет, не ясно. Кожа почти прозрачная...

НАТАЛЬЯ.  Ой! Какая все-таки это была бы прелесть! Согласись, а?

ЛЕОНИД.  А ты сама когда-нибудь аборт себе делала?

НАТАЛЬЯ.  Ну и вопросик, ничего себе! Нет, не делала. Слава богу. А что?

ЛЕОНИД.  А если забеременеешь? От Бориса. Будешь делать?

НАТАЛЬЯ.  А может, я ХОЧУ от него забеременеть! Что, нельзя?!

ЛЕОНИД.  Да нет, почему же... Беременей пожалуйста, если так хочется. Мне лично все равно.

НАТАЛЬЯ.  А если все равно, чего ж тогда спрашиваешь?

ЛЕОНИД.  Просто я в роддоме с детства. Когда мама дежурила, то меня дома оставлять было не с кем, и она часто брала меня с собой, сюда. Так что и Борис, и его Ольга для меня - почти родственники. По крайней мере старинные друзья. А знаешь, однажды сплю в ординаторской на диване, и вдруг среди ночи - дикий женский крик! Я думал, война началась! Опять фашисты напали! В кино насмотрелся, как фашисты людей пытают - вот так и здесь: ну просто не передаваемый крик какой-то! И никого вокруг нет... Жуть! Я тайком до родовой дошел, в дверь заглянул, а там - женщина. Окровавленная! И у нее между ног что-то длинное тянут, ну, послед. А я-то тогда подумал, что - кишки! И так мне страшно стало!!! Я потом всю ночь не спал... Мучился кошмарами! Думал, что сейчас фашисты войдут  меня тоже пытать начнут!

НАТАЛЬЯ.  И после этого все равно решил стать акушер-гинекологом?

ЛЕОНИД.  Пока окончательно еще не определился... Но скорее всего - да.

НАТАЛЬЯ.  Чтобы потом всю жизнь работать сутками напролет... По ночам не спать, дежурить... А если и спать - то все равно каждую минуту ожидать, что вот-вот позвонят и опять вызовут в роддом на сложные роды... Или на операцию... Принимать их брызги себе в лицо... Делать аборты... Быть в крови по локоть... Их дикие вопли слушать... Нравится тебе это, что ли? Или эротика привлекает?

ЛЕОНИД.  Да какая тут эротика! Мясокомбинат сплошной! Нагляжусь на них - и самому уже никакой бабы не хочется! Ну а сама-то - что? Ты-то почему гинекологию выбрала?

НАТАЛЬЯ.  Дура была! Набитая! Хотела людям пользу приносить - начиталась романтики... Павка Корчагин - женского рода! Блин! Ну а теперь менять профессию уже поздно... Вот и мучаюсь...

ЛЕОНИД.  Да...  Полностью с тобой согласен. Гинекология - это страшная штука. Кровь и мясо! Мясо и кровь! Крики и стоны. Выкидыши и куски младенцев после абортов... Пуповины и последы... Не случайно Чехов в конце концов устал от медицины и переквалифицировался в писатели. Не выдержал всего этого...

НАТАЛЬЯ.  И все равно умер в 44 года... Истощился полностью... Как-никак земский врач - это как каторжник!

ЛЕОНИД. Да. Точно. Мне кажется, он именно поэтому и поехал на Сахалин - чтобы написать про каторжников.

НАТАЛЬЯ. Похоже, что так. Каторжник поехал к каторжникам. Чтобы сравнить, чей труд каторжнее...

ЛЕОНИД. Да. Очень благородно! Но смертельно опасно! Но вообще-то он умер не от каторжной медицины. Его ухайдакали бабы! А точнее собственная жена - Ольга Книппер-Чехова.

НАТАЛЬЯ.  Да ты что! Не может быть! Впервые об этом слышу.

ЛЕОНИД.  Да. Именно так. Я много про это читал. Раньше коммунисты такие факты скрывали, им казалось, что Чехов и бабы - это что-то несовместимое. Позорное! А теперь стало можно говорить всё. И вдруг выяснилось, Чехов с сАмой юности был бабник страшный! А потом он смертельно заболел туберкулезом. Ему необходимо было хорошее питание, постоянный уход, полный покой. А Ольге Книппер захотелось славы! И не просто славы, а чтобы ее фамилия писалась через черточку: Книппер-Чехова. Ведь это же такая реклама! Деньги! Чтобы народ валил на спектакли с ее участием! Ну вот она буквально и вынудила его жениться на ней. А какая ему женитьба, если ему был прописан чуть ли не постельный режим. И никаких физических нагрузок. Никакой половой жизни. Хуже того. Он уехал в Ялту, а она осталась в Москве. Она полна жизни, а он еле ходит... До него доходили сплетни, что она ему изменяет - он старался не верить... Терпел унизительные насмешки от знакомых... А потом она приехала к нему в Ялту - навестить. И не просто приехала, а - с пузом! Беременная! Невесть от кого! Говорили, то ли от актера, то ли от режиссера МХАТа. И опять Чехов вынужден был всё это переживать... Поэтому через год после ее приезда он и умер... Выпил бокал шампанского напоследок, повернулся лицом к стене, сделал вид, что уснул... И через час умер... Наверное, ему просто  уже не хотелось жить...

НАТАЛЬЯ.  Да... Хорошо, что Чехов был терапевтом. А не хирургом. И уж тем более не акушер-гинекологом. Тогда б ему не было времени писать свои смешные рассказики. Работал бы как прОклятый каторжник!

ЛЕОНИД.  Быть гинекологом даже хуже, чем каторжником. Каторжник отсидит своё и выйдет на свободу. А медицина - это уже на всю жизнь! Как все равно что клеймо! Если ты врач - то это уже всё! Поменять профессию - позорно! А у тебя раньше любовник был?

НАТАЛЬЯ.  Был...

ЛЕОНИД.  И замуж звал?

НАТАЛЬЯ (печально).  А вот замуж он меня как раз и не позвал...

ЛЕОНИД.  А пошла бы?

НАТАЛЬЯ.  Пошла?.. Нет! Не то что пошла - опрометью побежала бы! Но он - нет! Опробовал всё самое сладкое на мне... А женился на моей лучшей подруге... Мы с ней всегда вместе были, на одном курсе. И он с нами. Обеими... Только она до самой свадьбы оставалась девственницей. Не то что я... Видимо, ЭТО он в ней больше всего и оценил.

ЛЕОНИД.  Да-а... Нет! Какие же мы все-таки циники, а!

НАТАЛЬЯ.  Почему?

ЛЕОНИД.  Да вот. Рассматриваем только что убитого ребенка. Труп! Только маленький. И восхищаемся...

НАТАЛЬЯ.  Ну а что ж теперь поделаешь... Такова наша профессия. Такова вся жизнь... Кто-то погибает... А кто-то живет... Кому как карта ляжет... А ребеночек и в самом деле хорошенький!

ЛЕОНИД.  Да. И все равно как-то не по-человечески. В точности как на мясокомбинате. Ты бывала на мясокомбинате? В забойном цеху? Где их убивают.

НАТАЛЬЯ.  Нет. Ни разу. И что? Похоже?

ЛЕОНИД.  В чем-то - да! Там коров или свиней по очереди заводят в цех, в загон такой длинный. Они выстраиваются в цепочку и ме-едленно идут... К месту казни... Убитых они не видят, но запах крови уже чуют прекрасно... И начинают брыкаться! А некоторые просто плачут... Прямо как люди... А потом им в бок разряд электричества - и она падают. А глаза - широко раскрыты. И язык на бок... А через час из них, только что живых, уже получается фарш или колбаса. Или ветчина. Которую мы сегодня ели...

НАТАЛЬЯ.  Ну-у! Ты и загнул! Успокойся! Это всё - издержки нашей профессии. Ничего. Привыкнешь и к чужой крови. И к чужой смерти... А может, тебе лучше все-таки перейти в педиатры или терапевты, пока не поздно? Там не работа, а сплошной кайф!

ЛЕОНИД.  Нет. Теперь уж вряд ли. Я уж как мама.

НАТАЛЬЯ.  А если будешь воспринимать всё так близко к сердцу - быстро помрешь. Раньше Чехова. Инфаркт схватишь. Так что проще относись ко всему. Проще!

ЛЕОНИД.  Попробую... Да что-то пока не получается...


     ВХОДИТ ИЗЫГЗОН, ПРИНОСИТ С СОБОЙ УЧЕБНЫЕ ПЛАКАТЫ И  ВСЕ  ТОТ  ЖЕ  УЖЕ ЗНАКОМЫЙ НАМ ТРЯПИЧНЫЙ МУЛЯЖ РЕБЕНКА.  РАЗВЕШИВАЕТ ПЛАКАТЫ.

ИЗЫГЗОН. Итак, коллеги. Пожалуй, приступим к процедуре. Та-ак-с. Сегодня мы будем выполнять чрезвычайно интересную операцию. Без общего наркоза и вообще безо всякой анестезии. Потому что абсолютно бескровную. Называется - акушерский поворот. Ну. Что мы имеем? А в данном случае мы имеем женщину. Зовут Галина Алексеева, срок беременности 36 недель, плод живой, подвижен, тазовое предлежание. То есть плод расположен вот так (прикладывает муляж к плакату).  А нам нужно совершить поворот плода на головку. Вот так. Как мы будем сие таинство производить? А? Итак, первое и самое главное: мы должны убедиться, что никаких противопоказаний к операции нет. То есть беременная молода, ей 22 года, осложнения беременности отсутствуют, указаний на самопроизвольный выкидыш не имеется, во время предшествующих беременностей преждевременных родов не было. Многоводия, многоплодия и прочего всего ненужного не имеется. Сужение таза не просматривается. Так. Далее. Наличие рубцов во влагалище не замечено.  Токсикоза, заболеваний сердечно-сосудистой системы также не выявлено. Всё у нее просто отлично! Даже завидно. Молодец! Первоклассная баба! Хотя по внешности этого не скажешь. А именно: весьма не симпатичная. Но это - уже второстепенное. Главное для бабы не ее морда, а - умение хорошо и быстро рожать. Так, далее. Водянка головы плода также, слава богу, юк. Просто прекрасно! Хоть залей эту бабу формалином и выстави ее тело в музей - как пример абсолютного здоровья! (Читает историю болезни). Ага, ага... Ну, про наличие однорогой, двурогой матки, аномалий развития матки, миоматозных узлов, опухолей и тому подобного я уж и  не говорю. Ничего этого тоже нет. В общем не баба, а цветочек! Абсолютно здорова! Рожай - не хочу! Одно плохо: ребенок расположен в обратную сторону. Была б она еврейкой, я б сам ей сказал: ничего - вывернется! Такова вся наша нация. Шутка!.. Так что придется его переворачивать нам - русским. Самим. Необходимость поворота ей объяснена. Ее обязательное согласие на это, заметьте, письменное! - а то потом отопрется - получено.Чтобы нас не засудила. Дело-то может стать уголовным... Запросто. Такое уже случалось... Предварительная клизма - опять эта проклятая клизма - ей поставлена. Мочевой пузырь опорожнен. Всё! Теперь что делать будем непосредственно мы? Тэ-э-эк-с... А вот что... Первое и самое главное - запомните навсегда: поворот плода всегда осуществляется против часовой стрелки! Это заучите как Талмуд! То есть как Отче наш. Иже еси на небеси!

ЛЕОНИД.  Почему именно против часовой, хавэр меламед?

ИЗЫГЗОН. Объясняю. Если мы начнем крутить его вот так вот (показывает), произойдет смещение головки, ее разгибание и увеличение длиника плода. Ясно? Рассказываю самое начало поворота. Все равно сразу всё у вас в памяти не отложится. Вот так вот я правой рукой охватываю ягодицы плода и отвожу их от входа в таз. Свожу свои пальцы между симфизом и его ягодицами. Тэ-эк-с. Пощупали: ягодички сместились. Начинаете теперь смещать головку. Охватываете ее левой рукой со стороны подзатылочной области, вот здесь, да. И переводите ее медленно-медленно вниз. А правой рукой поднимаете ягодицу ребенка по ребру матки вверх. Вот так. Тэ-эк-с. Опять пощупали. Осведомились, что всё нормально. Ну и... Пока достаточно. Потом всё увидите сами. Вопросы имеются? Тэ-эк-с. Вопросов нет!

НАТАЛЬЯ.  Нет есть. Присутствуют вопросы. Лёня, почему ты Илью Петровича все время называешь "хавэр меламед"? Это - что? Такая у него необычная кличка? Как-то нехорошо. Несолидно!

ЛЕОНИД.  Да нет. Меламед в переводе с еврейского означает "учитель". А он меня называет "хавэр талмид".

ИЗЫГЗОН. Что на иврите означает "товарищ ученик". Вот и вся кличка. Очень даже солидно.

НАТАЛЬЯ.  А-а, вот оно что. (Леониду) Значит, ты уже начал учить еврейский? Ну и зачем он тебе? Ты же - русский. В Израиль никогда не сбежишь. Или хочешь жениться на еврейке?

ЛЕОНИД.  При чем тут еврейка! Так просто... Интересно - вот и запоминаю некоторые словечки. А вообще это разумно: а вот и в самом деле женюсь на еврейке и съеду отсюда к чертовой матери! В кишках уже сидит этот СССР!

ИЗЫГЗОН. Нет. По-дружески тебе советую: в Израиль ехать не стОит. Ни в коем случае! Уж если эмигрировать, так только в США.

НАТАЛЬЯ.  Почему?

ИЗЫГЗОН. Ну что такое Израиль? Немножко моря. А так - одни пустыни да война с арабами. Бесконечная! Нет, государство - слаборазвитое. Даже по сравнению с Советским Союзом. А вот Америка! Это - да! У меня самогО дальние родственники так же поступили. Сначала тоже хотели съехать в Израиль, получили визу, а когда их самолет сделал посадку в Вене, то они дальше никуда не полетели, а пришли к американскому посольству в Австрии и сидели прямо на улице день и ночь у его ворот две недели, пока им наконец не дали визу в США. Видишь, как всё легко и просто! Нет, только в Америку! Только! В Израиле язык очень сложный, его нужно учить с детства. Мне, например, с моим знанием иврита  там работать лишь охранником в магазине или на стройке - кирпичи арабским каменщикам подавать. А английский - язык легкий. В США сразу можно устроиться сначала медбратом в госпитале. А потом сдать экзамены, и лет так через 8 становишься уже полноценным врачом.

ЛЕОНИД.  А врач в США - это человек!

ИЗЫГЗОН. Это - да! У меня друг уехал в США по большому блату. Так у него уже через 2 года был свой дом на 5 комнат, два автомобиля и гараж! Правда всё пока в кредит. Но община еврейская хорошо помогает. И зарплаты там ого-го! А здесь, в СССР, нашей зарплаты лишь на трусы хватает... А работаешь как прОклятый!..

НАТАЛЬЯ.  Да. День и ночь. Отвечаешь сразу и за мать, и за ребенка. А про зарплату ни-ни! И заикаться даже не смей! Дескать работаем не за деньги, а за великую идею - ради победы коммунизма!

ЛЕОНИД.  Будь он трижды проклят, этот их коммунизм!

НАТАЛЬЯ.  А на самом деле страна на тебя просто плюет!

ЛЕОНИД.  Что ж вы не уезжаете, меламед?

ИЗЫГЗОН (вздыхает).  Раньше надо было... Раньше, дураку... Ведь была возможность...При Брежневе ведь как: публично покритиковал коммунистов, сочинил про них басенку или спел хамскую песенку - и автоматически становишься диссидентом. А то и сионистом! Очень хорошо! А если еще и под суд попадешь! И статью тебе припаяют - тогда ты уже не просто зэк, а - политзаключенный! И прекрасно! Тогда тебе прямая дорога - в США! Путь открыт. Визу дают автоматически. А теперь - что?.. Свобода! Гласность! Проклятый Горбачев! Болтай - не хочу! А в результате путь в Америку - только по очереди. А очередь эта тянется годы! Да и то визу дают лишь в том случае, если у тебя в США имеются прямые родственники. И если они оформили на тебя вызов - строго через посольство. А это - такая морока: писать запросы, заполнять анкеты, оплачивать счета... Зачем им это нужно, родственникам-то? Хоть мы и евреи... И помогаем друг другу - иногда... Но если одному еврею живется хорошо, он очень часто забывает, что нужно помочь другому еврею - которому плохо... В общем у меня таких добрых родственников нет... Так что... (вздыхает) умирать будем все здесь, в Советском Союзе. К великому моему сожалению...

ЛЕОНИД.  По правде говоря, моему - тоже. Мама у меня всю жизнь в этом проклятом роддоме зюкала. Жили мы с ней  в однокомнатной квартирке - 12 квадратных метров на двоих. Мать и сын. И никуда друг от друга не укрыться... Нормальную квартиру с ванной и горячей водой получила лишь в 52 года. И всё у нас в нашей проклятой стране всегда достается только партократам да чиновникам! Работягам - фиг! Теперь вот и я тоже буду здесь до самой пенсии зюкать. А что получу за это? Хрен да маненько! Будь всё трижды проклято!!!

НАТАЛЬЯ.  Да... Как послушаешь всё это... Тяжко жить... Одно слово - довели народ! Коммунисты! Сволочи!
                ВХОДИТ  БЕРЕМЕННАЯ

ИЗЫГЗОН. Всё! Прекращаем политинформацию. Приступаем к работе. (Беременной): Ложись, Галечка. Ложись, миленькая. Вот так. Ничего не бойся. Больно не будет. Ну, может, чуточку натужно в животе. Зато потом рожать будет легко - меньше возникнет проблем. Во-от так. Ну, кого думаешь родить?

ГАЛЯ.  Мальчика.

ИЗЫГЗОН. Ну-у. Редкий случай. Все матери почему-то мечтают только о девочке.

НАТАЛЬЯ.  Потому что в кукол в детстве не наигрались.

ГАЛЯ.  Нет. У меня две родные сестры, и у них тоже все - дочери. Вот я и хочу разбавить наше бабье царство мужичком. Да и мужу заодно угодить.

ИЗЫГЗОН. Мужу угодить? Вот это правильно! Это - редкость! Ну, как же мы назовем нашего мальчика? В честь Горбачева, конечно же, Мишей, да?

ГАЛЯ (чуть не вскакивает).  Фу! Мерзость! Видала я вашего Горбача! Райкин хвост! Терпеть его рожу пятнистую не могу! Нет. Мы своего сынишку назовем только Женечкой. У-у, сука!

ИЗЫГЗОН. Кто - сука?!

ГАЛЯ.  Да Горбач ваш и есть сука!

ИЗЫГЗОН. Ага. Согласен. Ой, как хорошо - Женечка! Значится, здесь - головка нашего с вами Женечки. Вот пощупайте (Леонид и Наталья щупают).

ГАЛЯ.  Ой! А можно и я?

ИЗЫГЗОН. Ну конечно.  Это ж всё - твоё. (Прикладывает ее руку к верху ее живота). Вот наш Женечка. Вот какой хороший у нас Женечка! А вот и попка нашего Женечки. (Все трое вслед за ним щупают). Ну вот я охватил его ягодицы и смещаю ме-едленно их в сторону. Смещаю... смеща-а-аю... Вот - они поддались. Ага. Вот я теперь охватил головку и пытаюсь вращать плод целиком. Ну, давай, Женя, давай же!

ГАЛЯ.  Ох! Ох! (Стонет).

ИЗЫГЗОН. Что? Разве больно? Ведь еще только начали.

ГАЛЯ.  Аж сердце сдавило! Дышать трудно...

ИЗЫГЗОН. Наталья, измеряй ей давление. Ну, быстро! Шевели колготками! Галя, терпи!

АВТОР.  Мы не будем показывать всю эту операцию целиком, поскольку длится она довольно долго и не всякому эстетствующему зрителю понравятся слишком откровенные медицинские сцены... Нередки случаи, когда повернуть плод так и не удается или он потом все равно вновь возвращается в свое прежнее состояние. Ведь ребенок - живой. И даже там, внутри матери, он уже проявляет свой характер и все равно гнет свою, сугубо индивидуальную линию. Ревниво блюдёт от чужого вмешательства свою исключительную жизненную позицию! И если ему нравится рождаться, так сказать, против "течения", то ничего уж тут не попишешь... Придется с этим смириться и принять его таким, каковой он уже есть! Каким УЖЕ сформировался его характер! Но хочу вас успокоить: в данном случае у Гали всё закончилось благополучно. Вот как это произошло.

ИЗЫГЗОН. Ну всё, порядок! Готово. Молодец, Женька! Послушным вырастешь пацаном! Теперь, Галенька, полежи часочек, а мы, Женя, послушаем твое сердцебиение (Прикладывает акушерскую деревянную трубку к животу женщины). Отлично! Перевернулся, как в невесомости! (Говорит ребенку): Эй, там, на борту космического корабля "Пузяка", как ваше здоровье? Приём! Отвечайте. Космонавт Евгений - пока что еще - Утробный-Роддомовский - слышим вас отлично. Отвечайте командиру полета - своей матери. Приём! Передает трубку Леониду) На и ты послушай. Что? Как? Слышишь?

ЛЕОНИД.  Н-нет...

ИЗЫГЗОН. Ну как же нет, если - вот! Вот! Вот здесь (прикладывает трубку в нужном месте). Ну? Есть?

ЛЕОНИД.  Что-то нет...

ГАЛЯ.  Ой! Дайте мне послушать! (Хватает фонендоскоп с шеи Натальи. Тычет себе в живот). Где? Что? Куда?! Тута? Ой! Какое-то бурление!.. Что это?! Задыхается! Убили!

ИЗЫГЗОН. Нет. Это бурлят газы в твоем кишечнике. А ЕГО сердце вот здесь. Вот. Ну! Слушай! И не ори так! Ну что? Теперь слышишь? Есть?

ГАЛЯ.  Нет. Нет!!  Нету!!! (Вскакивает. Расталкивает всех, бросается в коридор, выхватывает телефонную трубку у медсестры, звонит) Алё! Мама? Позовите мою маму! Срочно! Это Галя. Алё. Мама! Серцебиения у ребеночка нету! Было. Да. Полчаса назад. А теперь уже нету! Его мне прямо в животе перевернули. Есть тут у нас один такой - хлюст! Кобель поганый! ****ун! Изыгзон его фамилия. Черный! На армянина похож. Да, тут тоже - черные. Достали уже! Целую бригаду тварей с собой приволок. Да. Учил. На мне. Опыты ставил, гадина! Челый час живот мне мутузили, и теперь плод не дышит! То есть не бьется! Сердце. Да. Одни газы. Да. Бурлят. Нет. Мои. А может, и ребенка. Он мне тут всего такого наговорил. Зубы мне заговаривал. Изыгзон проклятый! Я им теперь не верю! Сволочам! Убили! Уби-и-и-ли-и!!! Ох! (Набирает новый номер). Алё. Владик? Позовите мне моего Владика! Немедленно! Как это - кто! Что значит "кто говорит"! Говорит его Галя. Жена! Алексеева. Да. Алё. Владик! Приезжай!Немедленно! Нашего Женечку врачи только что убили! Да. Своими мохнатыми руками! С короткими пальцами. Прямо внутри меня! Вызывай прокурора! Да. Всех! Всех вызывай! Целую бригаду. пусть их арестуют. В камеру их всех троих, сволочей в белых халатах!Обзванивай всех! Объявляй требогу! Всех поднимай на уши! (Орёт)Задушили!!! У-у-у! Изыгзон паскудный! Уже пузыри пускает... Задохнулся... А он говорит, что - мои газы... Армяшка!

ИЗЫГЗОН (стучит себе пальцем по виску, обращается к Леониду).  Дурак! Ну кто же в присутствии роженицы ТАКОЕ говорит! Теперь она поднимет на ноги всех! Ну ведь истеричка! Дура! Сразу же видно!

ГАЛЯ.  Алё! Папа! Приезжай! Нашего Женечку убили! Нет! Прямо во мне - задавили! Своими лапищами армянскими, волосатыми! Изыгзон. Да, фамилия у него такая. Как - кто! Врачуга проклятый! А кто же еще!Акушеришка! Никого другого я к себе не подпускала. Да. Да. Нет! О-о-ой! (Громко воет, падает на колени). Рожаю! Мокро!..
ИЗЫГЗОН. Всё! У нее воды отошли. В родовую! Быстро! 

 Медсестра уводит ее под руку, она кричит и посылает проклятия в адрес врача беспрерывно. Пауза. Через полминуты раздается крик новорожденного.

ГАЛЯ.  Живой? Девочка? Как - девочка?! Я же просила мальчика! Позвоните маме! Нужен был мальчик!..


 ОРДИНАТОРСКАЯ. МЕЛЬНИКОВ СИДИТ В ОДИНОЧЕСТВЕ, УКРАДКОЙ ДОСТАВАЯ ИЗ СТОЛА КОНЬЯК И ВЫПИВАЯ. ВХОДИТ ВОЛЫНСКИЙ.

ВОЛЫНСКИЙ. Доктор, я к вам.

МЕЛЬНИКОВ. Что?! Сюда? Кто позволил?! Кто допустил?! Да что сегодня за день такой! Разорву этих глупых акушерок! за самоуправство.

ВОЛЫНСКИЙ. Нет, я - сам, доктор. Сам. Я - член социума. Я - полновесное гражданское лицо! И поэтому имею право! Сам! Я... я это... Ну, можно, что ли?

МЕЛЬНИКОВ. Кто?! Кто ты?! Чьё лицо?.. От чьей задницы?.. По блату, что ль?

ВОЛЫНСКИЙ. Попрошу меня не ослаблять... то есть это... не оскорблять! Хельсинские международные соглашения о правах человека, подписанные еще Брежневым, еще никто не отменял!

МЕЛЬНИКОВ (вытаращив глаза).  Что-о?! Какие соглашения? О чем? Брежнев? Где?! (вертит в поисках Брежнева головой). Куда он спрятался?  И что за денёк сегодня такой?.. Уйди отсюда!

ВОЛЫНСКИЙ. Я найду адвоката! Про меня расскажет и Би-Би-СИ, и "Голос Америки"!

МЕЛЬНИКОВ. Да-а?.. Ну, тогда ладно... Тогда - садись... И что тебе от меня, мальчик, нужно?

ВОЛЫНСКИЙ. Я пришел к вам сюда совершенно официально! Затем, чтобы сделать важное политическое заявление! От вашего ответа зависит, ЧТО об этом сегодня же расскажут все мировые радиостанции! Включая "Немецкую волну" и "Голос Иерусалима".

МЕЛЬНИКОВ. Обалдеть! Заявление... по поводу... Нет, куда я попал, а?.. Неужели уже белая горячка?.. Мальчик, где тебя натаскали так говорить? Ты - кто? Дипломат?

ВОЛЫНСКИЙ. Нет! Я - самоучка. Инженер. Я совершенно официально вам заявляю, что хочу забрать свою жену из вашего роддома!

МЕЛЬНИКОВ. Забрать? Жену? Свою? Да бери пожалуйста! А кто эта... ну-у... эта - твоя жена? ...такого себе выбрала...

ВОЛЫНСКИЙ. Софа Волынская. Лежит у вас на сохранении уже три недели.

МЕЛЬНИКОВ. А-а... Эта самая! Та, что... Ну-ну... вспомнил!.. Ага-ага! Так-с. Ну и что дальше?

ВОЛЫНСКИЙ. Ну и ничё... Это самое... ну, забираю ее у вас... И всё тут... А что?

МЕЛЬНИКОВ. Ну и ничё. Ну и забирай. Слушай, а ведь хорошая баба! Удивляюсь ей, на тебя глядючи!.. А зачем она тебе нужна?.. Ей же вот-вот рожать.

ВОЛЫНСКИЙ. Вот именно. Она будет рожать дома!

МЕЛЬНИКОВ. Где-где? Дома?! А это - как?! Это ты, значит, меня к себе домой приведешь? Что ли... Да? Так я не поеду! К тебе... Такому!.. К тебе вообще никто из нормальных врачей не поедет. Даже "скорая"! Только фельдшер... Хочешь, чтобы роды у твоей жены малоопытный фельдшер принимал, да?  Как ветеринар у колхозной кобылы? Да? Ну так пожалуйста... Кто же против.

ВОЛЫНСКИЙ. Попрошу не грубить! Я сам почти что с законченным... с почти что высшим инженерным образованием! И я разбираюсь в сопромате! Я много уже видел про это по телевизору... Проклятые пропагандисткие коммунистические времена закончились навсегда! Сейчас - плюразизм! Гласность! Перестройка! Сейчас это уже не секрет. Роддом - это источник заразы! И сальмонеллы! И всего остального самого... ну, этого... того... И поэтому я сам приму у своей жены роды! Сейчас самые передовые и европейские, и американские, и московские семьи рожают вдвоем и исключительно дома! В ванной. В воде!

МЕЛЬНИКОВ. Где-где? В воде-е... Это, что ли, как дельфины? Ну! Просто слов нет!..

ВОЛЫНСКИЙ. И моя Софа будет рожать так же! По-французски! По-американски!

МЕЛЬНИКОВ. Ну и пожалуйста. И ты... Вот весь из себя такой... И ты, значит, будешь у нее акушером, да?

ВОЛЫНСКИЙ. Да!

МЕЛЬНИКОВ. Ты?

ВОЛЫНСКИЙ. Я!

МЕЛЬНИКОВ. Ну-у...

ВОЛЫНСКИЙ. И без всяких там "ну", пожалуйста! Я свои права хорошо знаю!

МЕЛЬНИКОВ. Права?.. Твои?.. М-да-а... Мында-а...

ВОЛЫНСКИЙ. Да! Я! И прекратили на этом! И попрошу без всяких этих вот самых - того... намеков! Согласно законодательствам цивилизованных стран, каждый человек имеет полное право по своему личному желанию и усмотрению распоряжаться телом своей жены и своим собственным!

МЕЛЬНИКОВ. Круто! Я  в полном восторге! Ты, наверное, или художник, или еврей. Угадал?

ВОЛЫНСКИЙ. Совершенно верно. Я и художник, и еврей - одновременно! А как вы догадались? А вот задавать подобные вопросы - это с вашей стороны расовая дискриминация, махровый сталинскиий национализм. Антисемитизм! Покушения на права евреев!!!

МЕЛЬНИКОВ. Ну-у-у... Слов нету! А я тоже, представь себе, дружу и с неграми, и с евреями. И еще с чувашами. Коль исраэль хавэрим!

АВТОР.  С иврита фраза "коль исраэль хавэрим!" переводится так: "все евреи - друзья". Ее Мельников выучил у Изыгзона. Она - девиз евреев всего мира. Хотя сам Мельников евреем, разумеется, никогда не был.

ВОЛЫНСКИЙ (изумленно).  Доктор! Откуда вы это знаете?! Вы не похожи на еврея. Внешне. Я вас сразу что-то и не признал...

МЕЛЬНИКОВ. Все умные люди - чуть-чуть евреи. Независимо от титульной национальности. Чтобы выжить, приходится всю жизнь выкручиваться...

ВОЛЫНСКИЙ. Это верно, доктор. Это абсолютно верно. Как вас зовут?

МЕЛЬНИКОВ. Валерий Родионович.

ВОЛЫНСКИЙ. Ага! Всё понял! Валерий - это значит: Валериан. По-нашему. Ага-ага... А Родионович - это русский псевдоним отца. А на самом деле он у вас, скорее всего - Исаак. Или Иов. Нет, нет... Рувим. Так?

МЕЛЬНИКОВ. Ну-у... Почти...

ВОЛЫНСКИЙ. Да. Да. Всё понял. Дальше можете не продолжать. А я - Юра. Очень рад знакомству. Очень рад! Значит, мы найдем общий язык.

МЕЛЬНИКОВ. Конечно. Ну так вот что, Юрочка. И зачем,  скажи ты мне, тебе с женой рожать в воде? Чтобы выделиться, да? Так ты и так выделяешься из общей массы. И чисто внешне... И с первых же сказанных тобой слов. Или хочешь, чтобы тебя тоже по телевизору показали - как местную достопримечательность?

ВОЛЫНСКИЙ. Да! Хочу в полной мере использовать всю полноту своих прав и гражданских свобод! Говорят, такие совместные роды абсолютно безболезненны. Вот и хочу помочь Софочке.

МЕЛЬНИКОВ. А твой раввин тебя на это благословил?

ВОЛЫНСКИЙ. Так ведь нет в нашем городе раввина! Вы же сам
и это прекрасно знаете! Проклятые коммунисты всё уничтожили! Еще 50 лет назад. Сразу после своей дурацкой революции.

МЕЛЬНИКОВ. Ну, во-первых, революция была не ИХА - так называемая "коммунистическая". А - НАША. Чисто еврейская! И ты об этом должен хорошо знать. Тем более в наше-то время полной гласности и перестройки.

ВОЛЫНСКИЙ. Да, да, доктор. Я об этом прекрасно осведомлен. Вы правы - наша. Наша!

МЕЛЬНИКОВ. А во-вторых, если нет синагоги в своем городе, то тебе надо было написать в верховный раввинат, в Израиль. Ведь так?

ВОЛЫНСКИЙ. Э-э, доктор... Так-то оно, конечно, так, да только... Пока письмо идет туда... пока там его прочтут да обсудят... да вынесут по нему общую резолюцию раввинского совета... Да пока оно придет обратно... Да если его в нашем советском КГБ вообще не припрячут и в архив не положат... Так ведь целая вечность пройдет. А Софочке рожать вот-вот! Так что я всё сам решил! Чисто сам!

МЕЛЬНИКОВ. Ага...  Он - всё сам! Всё, видите ли, он - сам! Даже не посоветовавшись с Богом!!!  Вот именно за это нас, евреев, так и не любят во всем мире!

ВОЛЫНСКИЙ. За что конкретно, доктор?

МЕЛЬНИКОВ. А за то! Что мы хотим показаться обязательно умнее всех! Везде и всюду! И особенно там, где нас об этом никто тысячу лет и не просит! Так ведь - нет! Мы все равно влезем! И всё равно - нагадим! По-своему! Чисто по-еврейски! И это в конечном итоге вредит нам же самим. И мы об этом прекрасно знаем! Заранее знаем. Но нам на это, разумеется, глубоко наплевать! Нам, евреям, лишь бы выделиться! Лишь бы прославиться! И обязательно - на весь мир! Какую-нибудь новую псевдонауку создать! Всё человечество в очередной раз якобы осчастливить! А на самом-то деле - одурачить! И тем самым еще раз обчистить этому наивному человечеству карманы!!! Натуралист-исследователь ты хренов!

ВОЛЫНСКИЙ. Наши с вами соотечественники, доктор, в свое время открыли Америку. Создали теорию относительности и атомную бомбу! Наш Лейба Ландау теоретически обосновал сверхтекучесть гелия. Проник в самую суть материи! Наш акадЭмик Сахаров - могильщик коммунистической партии! Совесть всей русской нации! А вы такое про нас говорите!..  Как вам только совесть ваша еврейскя позволяет такое произносить! Вслух!

МЕЛЬНИКОВ. Вот и проникай себе в суть какой-нибудь посторонней материи, мальчик - ну, там всякого такого-сякого: что ли, космоса... или ядра... или черной дыры... На здоровье! И хрен с ней, с этой материей - она не живая. Ей все равно. Ей от твоего еврейского вмешательства хуже не будет. Но даже и невздумай проникнуть в суть - в самую суть - женщины! Это разрешено только специалистам! Только акушер-гинекологам. То есть мне - здесь, в этом конкретном родильном доме. И я из-за тебя, из-за твоей еврейской исследователськой дури, свой белый халат на полосатую зэковскую робу менять не намерен! Так что не получишь ты никакой своей Софы! Она будет рожать как все! Всё! И иди себе! В  общем иди отсюда - сам понимаешь, куда!..

ВОЛЫНСКИЙ. Как?! Не имеете права!

МЕЛЬНИКОВ. Имею! Вот именно что имею! Еще как имею! Во-от такое на тебя огро-омное право! (Показывает неприличный жест). Я имею даже другое право: если ты будешь мешать мне спасать человека, я тебя в нужник вниз башкой засуну! Фекалии жрать заставлю! И подотрусь! После тебя. Мне как раз для этого даже целый рулон туалетной бумаги сегодня выдали. Вот - на! Полюбуйся. (Вынимает из стола рулон).

ВОЛЫНСКИЙ. Что-то я вас совершенно не понимаю, Валерий Родионович...

МЕЛЬНИКОВ. Ты, Юра, художник?

ВОЛЫНСКИЙ. Да.
МЕЛЬНИКОВ. Ну вот и рисуй себе свои ненаглядные натюрморДы. Не художническое это дело - бабу уродовать! Не еврейское!
ВОЛЫНСКИЙ. Моя жена: что хочу - то с ней и делаю! Тем более она сама на это согласна. Мы с ней заранее всё обговорили.
МЕЛЬНИКОВ. Ну хорошо, мальчик... Ну и как ты себе это представляешь?
ВОЛЫНСКИЙ. Что?
МЕЛЬНИКОВ. Ну вот всё это самое...
ВОЛЫНСКИЙ.  Роды в воде? Да очень просто! Наливаю в ванну теплой воды. Кладу в нее свою Софу...
МЕЛЬНИКОВ. Угу... Начало хорошее...
ВОЛЫНСКИЙ. Ну, потом моя Софочка разводит, как полагается, свои нежные ножки...
МЕЛЬНИКОВ. Ага. Ну и?..
ВОЛЫНСКИЙ. Ну, и тужится... Сильно-сильно! Вот так! (Показывает) Уф! Уф! И ребеночек из нее выскакивает! Всё! Как показывали по телеку.
МЕЛЬНИКОВ. Ага. Выскакивает! Как рыбка. Прямо в воду. Да?
ВОЛЫНСКИЙ. Ага. А я его принимаю. Всё! Очень просто.
МЕЛЬНИКОВ. Ну да... ну да... А он у тебя за это время, пока ты его ловишь, воды не нахлебается? Водолаз ты хренов!
ВОЛЫНСКИЙ.  Ну-у... Не знаю... По телеку показывали, что - нет... Не должно так случиться... А что? Может утонуть, да? Не может быть! У всех всё получалось пркрасно! И в Америке. И во Франции.
МЕЛЬНИКОВ. Ну а как ты уловишь момент, что твоей бабе уже пора в ванну залазить? Эдак она у тебя там весь день просидит... С отошедшими водами... Воспаление легких схватит или какую инфекцию в матку занесет. Матка у нее в этот момент - сплошная рана! Словно внутри бабы граната взорвалась!
ВОЛЫНСКИЙ.  А когда же надо, доктор?
МЕЛЬНИКОВ.  Ну так, Юрок. Когда воды у нее отойдут, естественно. Не раньше. Но и никак не позже. Уловишь момент?
ВОЛЫНСКИЙ.  А как я узнаю, что воды у нее отошли?
МЕЛЬНИКОВ. Ну, это она тебе сама скажет. А дальше-то что?
ВОЛЫНСКИЙ.  Дальше?.. Ну, значит, она ту-ужится... ту-у-у-ужится... Уф-ф! Уф-ф!
МЕЛЬНИКОВ. Дурак ты, Юра! Тебя мне не жалко. Нет! А вот жену твою - очень!
ВОЛЫНСКИЙ.  Ну почему вы меня так третируете, доктор? Мне это обидно!
МЕЛЬНИКОВ.  А потому! А вдруг у нее родовая деятельность будет очень слабая? (Входит Янбикова). Опять ты. Ну что еще?
ЯНБИКОВА.   Валерий Родионович, вы меня все-таки обманываете...
МЕЛЬНИКОВ.  Я?! В чем я тебя обманываю?

 ЯНБИКОВА.  У меня все-таки не воспаление придатков, у меня - рак! Я умру... (плачет) Так и не забеременев... ни разу... не попробовав... счастья этого самого... как его... материнства... (Рыдает в голос).   
               
МЕЛЬНИКОВ (Волынскому).  Вот видишь, еще одна... Исследовательница хренова! Тьфу ты! Сплошные идиоты за сегодняшний день! Просто наказание какое-то! Или радиация сегодня на вас так действует?.. (Янбиковой) Ну как еще тебе доказать, что у тебя абсолютно такое нормальное! Самое обычное. Совершенно естественное не рак, а всего лишь - бес-пло-ди-е?! Ну как?!

ЯНБИКОВА.  А дайте мне почитать мою историю болезни.

МЕЛЬНИКОВ.  А это еще зачем?

ЯНБИКОВА.  Истории я верю. А вот вам, вы уж меня извините, уже нет! Хочу успокоиться...

МЕЛЬНИКОВ.  Давать историю роженицам строго запрещено!

ЯНБИКОВА.  Ага! Значит, все-таки скрываете, что у меня неоперабельный рак! Валерий Родионович, я так не хочу умирать! (Рыдает).

МЕЛЬНИКОВ (роется в бумагах).  Ну на! На тебе твою историю. Садись здесь и читай при мне. И не приставай ко мне больше! А то я тебя!.. (Зло и громко рычит, как зверь! Янбикова берет историю, садится и читает). А ты хоть знаешь, как рак пишется по латыни?

ЯНБИКОВА.  Нет.

 МЕЛЬНИКОВ.  Ну и хорошо. Читай, читай. Все равно ничегошеньки не поймешь... (Волынскому) Ну, я слушаю вас, молодой человек. Дальше-то что?!

ВОЛЫНСКИЙ.  Что - что?

МЕЛЬНИКОВ.  Как что - что! А то и то! Что вот вдруг не выходит из жены твой ребенок... Твой маленький такой новый-новый, такой весь еще свеженький еврейчик! И что ты тогда делаешь?

ВОЛЫНСКИЙ.  А почему это он вдруг и не выходит?.. Зачем вы на мою жену наговариваете?! Ей и так трудно! Евреям, сами знаете, как тяжело живется! В Советском Союзе.

МЕЛЬНИКОВ.  Знаю! А потому и не выходит, что плод такой попался - весь в тебя: с выкрутасами! Слишком, понимаешь ли, талантливый! Упорный! Задиристый! Я бы даже сказал - занозистый! Вот уперся всеми своими шершавыми занозами в матку своей разлюбимой еврейской мамочки и ни туды и ни сюды! Ну и как же ты его выманивать из своей жены будешь? А?

ВОЛЫНСКИЙ.  Н-ну-у... Не знаю... М-м-м... Ну, тогда позвоню вам - сюда... так, что ли? Да? Приедете - поможете... Да? Правильно? А куда ж вы денетесь! Обязаны! Помогать!

МЕЛЬНИКОВ.  Нет! Не правильно! А вот хрен я к тебе тогда приеду! Ты, значит, сам - своими руками - и жену, и ребенка убьешь! Утопишь! А я за тебя еще и отвечай! Да? Вытаскивай их, уже мертвяков, с того света на этот... Да?! Нет! Ну уж нетушки! Добивай их сам! До конца. До самого что ни на есть распоследнего конечика! Чтобы только одного тебя посадили. Там только тебе и место. А то он при мне тут свою письку дрочит: Америка... Ландау...

ВОЛЫНСКИЙ.  Ну... Если не лезет, то... А-а! Вспомнил, как по телеку показывали. Тогда я начну тянуть ребеночка за головку. Правильно?

МЕЛЬНИКОВ.  А ты сначала СВОЮ головку потяни - тебе больно будет?

ВОЛЫНСКИЙ.  Да!

МЕЛЬНИКОВ.  Ну вот то-то. Вот так же будет и твоему ребенку.

ВОЛЫНСКИЙ.  Что-то вы меня сегодня как-то унижаете, профессор! Что? Я совсем уже, что ли?.. Родов не приму? У бабы. У своей же еврейки. Зачем так всё усложняете? Гадости всякие наговариваете!

МЕЛЬНИКОВ (подводит его к муляжу женщины).  Вот, скажем, это - твоя жена. Во всей своей красе! Еврейка. С растопыренными ногами. Да еще и в воде. Да еще и без клизмы... Уродство!!!... Схватки - плохие... Ребенок вот-вот погибнет... У жены - сильнейшее кровотечение!.. В общем всё очень плохо! И что же ты делаешь?

ВОЛЫНСКИЙ.  Высосать бы его оттуда... Как-то... А?..

МЕЛЬНИКОВ.  Высосать... Угу... Дурак ты! Тогда ты плод выжимаешь! Обе руки кладешь ей на дно матки (показывает на муляже). Большие пальцы лежат у дна матки. И подражаешь ее потуге. Во-от так. Во-от  та-а-ак.

ВОЛЫНСКИЙ.  Да. Буду выжимать ребеночка.

МЕЛЬНИКОВ.  А он у тебя, то есть у Софочки твоей, застрял на самом выходе головкой. А ты всё жмешь! И тогда ты разорвешь жене или матку, или промежность! Разве так нас, евреев, учили с детства обращаться с нашими женщинами?
ВОЛЫНСКИЙ.  Что-то вы уж слишком всё закручиваете, господин доктор! Прямо ужастик какой-то! А не роды. Почему это моя Софочка оказалась такой неумелой? Другие - что? Лучше?

МЕЛЬНИКОВ.  Да все они, бабы, одинаковые! Даже забеременеть уже не могут, а уж родить... (машет безнадежно рукой). Вот для этого мы, мужики, акушер-гинекологи, и существуем!

ВОЛЫНСКИЙ.  Да. Согласен. И что же мы с моей Софочкой делаем дальше? Если у нее вдруг случится такое... Ну... это... как высказали, непроходимость ребенка... Как мне быть, а? Рассказывайте подробнее...

МЕЛЬНИКОВ.  Уж не знаю, ЧТО будешь делать ты, а лично я поступлю вот как: беру ножницы с тупыми концами - стерильные! - чтобы не проткнуть череп ребенку. Ввожу браншу между задней спайкой промежности (показывает) и головкой и во время очередной потуги женщины рассекаю промежность посередине! На протяжение 2-3-х сантиметров. Не более.

ВОЛЫНСКИЙ.  Послушайте, доктор! Как же так можно! Это же, наверное, моей Софочке будет очень больно! До невозможностей!

МЕЛЬНИКОВ.  А ты как думал! Попробуй - отрежь себе кусок мошонки! Да куда ж тут деваться... Рожать - это тебе не Америку открывать. Тут - тужиться надо! Мозгами работать! А Америка - что? Ну, плыви себе да плыви... Куда-нибудь всё равно да приплывешь. Земля же круглая. Этот прием рассечения называется эпизиотомия. Это если разрезать ее будешь сбоку, на юго-запад. А если строго на юг, то есть вниз, к анусу, то уже - перинеотомия. Ну, запомнил? Горы в Южной Америке называются Пиренеи. А рассечение промежности - пЕрИнеотомия. Буквы переставлены наоборот. Вот такая тебе тут получается география! Да-с! Ну так-с. Значится, ты ей разрезал промежность. А дальше - что ?

ВОЛЫНСКИЙ.  Что?

МЕЛЬНИКОВ.  А вот что. Далее ты одной рукой удерживаешь головку плода, чтобы предупредить ее раннее прорезывание. ВОЛЫНСКИЙ.  Да-а... Кто б мог подумать, что всё так сложно. Уф-ф! Я аж вспотел!

МЕЛЬНИКОВ.  Э-э, мальчик... Это еще не всё. Скажем, головка родилась - тогда и весь ребенок выйдет. Но что ты будешь делать, если послед не отделился?

ВОЛЫНСКИЙ.  Нет, а почему это именно у моей Софы он не отделится?! Она у меня пока еще не урод!

МЕЛЬНИКОВ.  А ты думаешь, если она - твоя жена, так сразу чем-то особенная? А вот нет!

ВОЛЫНСКИЙ.  Конечно, особенная: я ее люблю!

МЕЛЬНИКОВ.  Да самая обычная баба! Уверяю тебя. В смысле родов. Как и все другие. Ну а вдруг? Вот проросли ворсинки маточной стенки далеко в послед - и что тогда?

ВОЛЫНСКИЙ.  Ну... Уже и не знаю, что вам и сказать... Я о таком вообще впервые слышу. Что-то вы мою Софу уж совсем изуродствовали! Бедненькую! И разрезали ее. И послед не отделяется... Сколько же можно над нами, евреями, издеваться!

МЕЛЬНИКОВ.  А я такое по пять раз на дню делаю. Со всеми. И с еврейками. И со славянками. И вообще со всеми бабами. И тогда тут не думать - тут быстро, машинально ДЕЛАТЬ нужно! И вот тогда ты - строго под наркозом - вводишь в матку вот так вот по-акушерски сложенную руку (показывает пальцы, сложенные конусом). А ну-ка, покажи свои пальцы!

ВОЛЫНСКИЙ (прячет руки за спиной).  А чего их показывать? Пальцы как пальцы. Не хуже ваших. Я не жалуюсь.

МЕЛЬНИКОВ.  Покажи, говорю тебе! (Тот показывает). Плохо... Ногти постриги. У акушеров ногтей почти не бывает -  с чрезвычайно нежным материалом работаем. С женщинами! Мы себе ногти чуть ли не до мяса состригаем! Ну, далее. Вводишь, значит, в ее матку вот так вот сложенные свои пальцы, обильно смазанные вазелином - стерильным! У тебя есть стерильный вазелин, друг?

ВОЛЫНСКИЙ.  Откуда он у меня...
МЕЛЬНИКОВ.  Купи!
ВОЛЫНСКИЙ.  Сколько стоит?
МЕЛЬНИКОВ.  Десять.
ВОЛЫНСКИЙ.  Шесть.
МЕЛЬНИКОВ.  Семь с полтиной.
ВОЛЫНСКИЙ.  Хорошо, беру.
МЕЛЬНИКОВ.  А ножницы?
ВОЛЫНСКИЙ.  Какие ножницы?
МЕЛЬНИКОВ.  Вот такие - с тупыми концами.
ВОЛЫНСКИЙ.  Нет, конечно. Зачем они мне.
МЕЛЬНИКОВ.  Плохо. Придется приобрести.
ВОЛЫНСКИЙ.  А не дадите? На время. За просто так. Я паспорт оставлю.
МЕЛЬНИКОВ.  Нет.
ВОЛЫНСКИЙ.  А в аренду?
МЕЛЬНИКОВ.  Нет, конечно. Это - страшный дефицит!
ВОЛЫНСКИЙ.  Продадите?
МЕЛЬНИКОВ.  Естественно.
ВОЛЫНСКИЙ.  Ну что ж делать... Беру.
МЕЛЬНИКОВ.  Сколько?
ВОЛЫНСКИЙ.  М-м... Ну, скажем, 5 рублей.
МЕЛЬНИКОВ.  Что-о?! Пять?! Мало!
ВОЛЫНСКИЙ.  Так ведь на время.
МЕЛЬНИКОВ.  Так ведь - стерильные!
ВОЛЫНСКИЙ.  Самые обычные ножницы. Только с тупым концом.
МЕЛЬНИКОВ.  Так ведь - акушерские.
ВОЛЫНСКИЙ.  Ну хорошо - 7.
МЕЛЬНИКОВ.  Согласен. 12!
ВОЛЫНСКИЙ.  10.
МЕЛЬНИКОВ.  11.
ВОЛЫНСКИЙ.  По рукам! 10 c полтиной.
МЕЛЬНИКОВ.  По рукам! 10 рублей 75 копеек. (Пожимают друг другу руки).
ВОЛЫНСКИЙ.  Чё-т вы слишком много просите, доктор! Прямо аукцион какой-то, а не родильный дом...

МЕЛЬНИКОВ.  Так ведь конец социализму! Курс взят на платную медицину. Вот и принимай то, что еще только-только начинается. Привыкай. А то дальше такое начнется - вообще сдохнешь! От ужаса! И болезней.

ВОЛЫНСКИЙ.  Да-а... И все равно - очень дорого! Хотя, конечно, уважаю! Торговаться вы умеете! Как настоящий еврейский банкир!

МЕЛЬНИКОВ.  Так ведь, милый, это - медицина! Это - как религия. Как - вера! Тут всё - только за деньги! Только! Это тебе не теория относительности. Не Эйнштейн бесплатный. Тут речь о самом главном идет - о вере и о здоровье. О жизни! Тут, когда приспичит, ты всё из квартиры вынесешь и продашь!

ВОЛЫНСКИЙ.  Продам, конечно. Хотя медицина у нас все равно пока еще бесплатная.

МЕЛЬНИКОВ.  Ага-ага. И религия у нас тоже - абсолютно бесплатная. Однако же платим! И за свадьбу. И за поминки. И за обрезание. Платим и не рыпаемся! Потому как - тут уже деваться просто некуда...

ВОЛЫНСКИЙ.  И все равно, я настаиваю! Бесплатная медицина - это - завоевание социализма! И его никто пока еще не отменил! Так что не зарывайтесь, господин врач. Не зарывайтесь!

МЕЛЬНИКОВ.  Так скоро отменят. Ты же сам! Сам напросился.

ВОЛЫНСКИЙ.  Я?!! На что?!

МЕЛЬНИКОВ.  Чтобы всё у нас стало - как в Америке. Ну вот и получай! Капитализм. Расстегивай карман, не жадись! Или за всё платишь, или всё будешь делать исключительно сам. Так что учись! Одну руку вводишь в матку, скользишь вдоль пуповины до места прикрепления плаценты (вводит руку в муляж), другой рукой делаешь вот так вот: захватываешь дно матки снаружи. И внутренней рукой пилообразными движениями концами пальцев, конечно, лучше всего мизинцем, отделяешь плаценту от стенки матки. Затем тщательно обследуешь всю полость матки. Во-от так. Та-ак. (Проталкивает вовнутрь муляжа руку почти по локоть). И наконец вытаскиваешь послед наружу. Вот он какой. Красивенький. Блестященький! Как настоящий! (Показывает красный муляж плаценты). Что с тобой, милАй? Что?! (Волынский непроизвольно делает рвотные движения, зажимает рот рукой, подбегает к раковине). Проблевался? Хорошо! Это тебе полезно. Ну, так-с. Продолжаю. Итак, ты вытащил из матки послед. Ну на! На послед. Что ли. Подержи его хотя бы. Учись, пока дядя акушер-гинеколог добрый. В ванной тебе уже никто не поможет... (Волынский отскакивает в сторону). Ну а теперь попробуй уже сам. Залезай жене в ее матку, не стесняйся. Тренируйся! Спортсмен-натуралист. Эйнштей... Ландау...

ВОЛЫНСКИЙ (Еле живой. Прячет руки за спину).  А куда потом его девать, послед этот дурацкий?

МЕЛЬНИКОВ.  Да куда хочешь. Он же - твой. Собственный. Можешь похоронить. А можешь заформалинить в пятилитровой банке и держать его дома, в кладовке. И гостям при случае показывать. Или своему ребенку - когда он вырастет. До ТАКОГО ни во Франции, ни в твоей обожаемой Америке еще не додумались! Ты будешь первый, Эйнштейн!.. Художник!..

ВОЛЫНСКИЙ.  А вы их куда деваете?

МЕЛЬНИКОВ.  Мы их все складываем в пакеты. Замораживаем в особом морозильном коробе, а потом отправляем в Москву. А оттуда уже всё туда же, в твою Францию. Там из них выделяют нужные им гормоны и делают из них очень дорогую парфюмерию. И продают. Нашим же бабам. Втридорога! Молодцы французы! Из отходов деньги делают. Ну а ты, Юрок, если захочешь сэкономить на корме, сможешь порезать этот жёнин послед своей собачке. Или кошечке. Не пропадать же мясу! Пусть попробуют человечинки! Говорят, это очень вкусно - как курятина. И даже нежнее! (Волынского опять тошнит). Ничего. Крепись. Это еще не конец.

ВОЛЫНСКИЙ.  Что? Еще что-то будет? Ведь родила уже.
МЕЛЬНИКОВ.  Так теперь самое интересное - зашиваешь разрезанную промежность своей жене.
ВОЛЫНСКИЙ.  Тоже без наркоза?
МЕЛЬНИКОВ.  Естественно. У тебя же его дома нет.
ВОЛЫНСКИЙ.  А так можно - без наркоза?
МЕЛЬНИКОВ.  Конечно. Но вот только твою Софочку жалко!.. Если она узнает, что ты ее из-за денег так мучил, она тебе потом никогда этого не простит!
ВОЛЫНСКИЙ.  Сколько?
МЕЛЬНИКОВ.  Вместе со шприцем?
ВОЛЫНСКИЙ.  Да.
МЕЛЬНИКОВ.  М-м... 65.
ВОЛЫНСКИЙ.  50.
МЕЛЬНИКОВ.  Сговорились. Приятно работать с умным коллегой. Да. Но... Руки-то у тебя - грязные!  Ты должен надеть резиновые перчатки.
ВОЛЫНСКИЙ.  Трешка сойдет?
МЕЛЬНИКОВ.  Резина особо прочная!
ВОЛЫНСКИЙ.  Пятерка.
МЕЛЬНИКОВ.  Импортные!
ВОЛЫНСКИЙ.  Шесть с полтиной.
МЕЛЬНИКОВ.  Одноразовые! Как во Франции!
ВОЛЫНСКИЙ.  7 пятьдесят. Всё! Больше не дам! И не просите. Итак уже перебор. (Записывает всё в блокнот).
МЕЛЬНИКОВ.  Ну, пожалуй... Да! Но! Зашивать ты будешь тоже не руками.
ВОЛЫНСКИЙ.  А чем же? Ногами?

МЕЛЬНИКОВ.  А шутить ты будешь в морге! Когда жену в гроб класть станешь... Зашивать ты будешь вот такой специальной хирургической кривой иглой с помощью вот такого иглодержателя (Показывает). И кетгутом - то есть особыми нитями, сделанными из жил животных. И тоже стерильными. Они потом со временем сами растворяются внутри тела, так что швы снимать будет не надо. Вот так вот кетгут захватываешь. Вот так вот жене своей любимой Софочке кожу в ее самом-пресамом нежном месте прокалываешь. И вот так вот иглу с кетгутом сначала вво-одишь и потом выво-одишь. И опять вво-одишь и выво-одишь. И снова вво-одишь и выво-одишь. И так раза 3. Не меньше. А то и 5. Или даже 8. Но это уже зависит от размера сделанного тобой разреза. И вот так вот потом завязываешь. Вот та-ак вот. Вот та-ак. Запомнил?

ВОЛЫНСКИЙ.  И Софочке будет совсем-совсем не больно?

МЕЛЬНИКОВ.  Ну что ты! Конечно, очень больно! То есть чувствовать она будет. Но после всего перенесенного это уже особой роли не играет. Так... Комариный укусик... И смотри! Зашивай ровно! Не перекоси ей половые губы! И ничего не перепутай: кишки - отдельно, промежность - отдельно. Твоя ведь жена. Тебе же потом ею пользоваться. Тебе самому на ее перекошенные прелести смотреть. Не мне. А то еще не понравится, как сам зашил. И тогда заведешь себе любовницу - молоденькую и с ядрёными такими и, самое главное, симметричными половыми губами! И про свою ненаглядную Софочку уже совсем-совсем забудешь...

ВОЛЫНСКИЙ.  Коль Яхоль!

МЕЛЬНИКОВ.  Что-что?

ВОЛЫНСКИЙ.  Забыли, что ли? На нашем, на иврите, это: Бог всемогущий! Коль Яхоль! Коль йодэа! Я не думал, что всё так сложно!..

МЕЛЬНИКОВ. Что? Картины мазюкать проще?

ВОЛЫНСКИЙ.  Естественно. Там нет такой боли и крови. И ответственности! Хотя, когда пишешь шедевр, отдаешь холсту всего себя!

МЕЛЬНИКОВ.  Шедевр, говоришь!.. Хэ! А ты, мальчик, не перебарщиваешь? Что-то я твои картинки нигде не встречал: ни в Эрмитаже, ни в Лувре. И имени твоего тоже никогда не слыхивал: Волынский... Юра Волынский... Нет... Нигде... Никогда...

ВОЛЫНСКИЙ.  Не юродствуйте, господин доктор. Меня поймут только после моей смерти! Такова уж наша Россия... Будь она неладна! Я пишу в исключительно МНОЙ созданном направлении. Он называется суперавангардистский посткубический супремитизм! Именно за это меня коммунисты так долго и запрещали. И теперь я горжусь этим!

МЕЛЬНИКОВ.  Авангардизм... кубизм... Это когда вместо морды или, скажем, лошадиной жопы - сплошь красные и черные квадраты, что ли?

ВОЛЫНСКИЙ.  Красный и черный квадраты - это наш Малевич. Кстати, подчеркиваю опять: НАШ! Ну да... Что-то у меня с ним схожее... Хотя это - весьма банальное объяснение. Понимаете, энергетика художника не передается при написании фотографически точного объекта или субъекта... Она идет как бы, ну-у, что ли, экзистенциально. Из сердца, что ли... Из самого нутра самогО творца.То есть МЕНЯ! И вот в связи с этим...

МЕЛЬНИКОВ.  Ты вот что, творец! Ты вместо всей этой дури...

ВОЛЫНСКИЙ.  Какой?

МЕЛЬНИКОВ.  Да этих твоих родов в ванной и всего прочего... Ты - того... Напиши-ка ты лучше, как собаки поедают послед женщины! А?!

ВОЛЫНСКИЙ.  Фу! Какая мерзость! Эта ваша дикая фантазия не впишется ни в одно художественное направление. Даже в "скволэр-гарбэдж".

МЕЛЬНИКОВ.  Что-что?

ВОЛЫНСКИЙ.   "Скволэр-гарбэдж" - "нищенская помойка". Так это переводится с английского.

МЕЛЬНИКОВ.  Ну, это еще как сказать... как сказать... А вот представь себе: одна черная собака тянет из женщины пуповину, а другая собака, белая, жадно лижет обильно текущую кровь! А?! Глаза у них обеих горят! И, с одной стороны, получается, прогресс! Рождение нового человека - хомо разумного. А с другой - торжество самых отвратительных демоничских сил! Фантасмогория! Коллапс старого, насквозь прогнившего реализма-натурализма. И - дикий! Почти анархический подъем гиперсовременного мегаглобализма! А? Каково?!

ВОЛЫНСКИЙ (очень задумчиво).  Вы так думаете, господин доктор?..

МЕЛЬНИКОВ.  А я не думаю - я это каждый божий день ВИЖУ! (Указывает на  резиновую промежность муляжа). Вот он - конец всех концов! И начало всех начал! Истина в ее самом откровенном и обнаженном проявлении! Храм святости! И одновременно низменное, самое греховное падение человека в пропасть грязной безнравственности и бездарности! ЕЙ - поклоняются! ЕЁ  благословят! А что в НЕЙ такого?! Ведь в то же время ЭТО - всего лишь отверстие. Но - ЧЕГО?! Самого низменного порока. Вход в черный ад! А?! Как?! Философия! И что грандиозно: из НЕЁ выходит всё. А в неё обратно не вошел еще ни один! Потрясение! Катарсис!!! Ну? Как?

ВОЛЫНСКИЙ.  Потрясно!

МЕЛЬНИКОВ.  А ты, сынок, знаешь, как переводится с латыни "концепцион"?

ВОЛЫНСКИЙ.  Как?

МЕЛЬНИКОВ.  Зачатие.

ВОЛЫНСКИЙ (пораженный).  Да-а?... То есть, получается, что, когда я с моей Софочкой занимаюсь сексом, я в этот момент не просто сглшаюсь, а - тем самым создаю концепцию нового человека. Как художник - новое произведение. Фантастика!

МЕЛЬНИКОВ.  Да. Создаешь. Если в этот момент орудуете без презерватива.

ВОЛЫНСКИЙ.  А вы, господин доктор, верите в Бога?

МЕЛЬНИКОВ.  С той поры как я стал акушер-гинекологом, существование Бога я отрицаю! Сознательно и целиком!

ВОЛЫНСКИЙ.  Откровенно! Но уж слишком радикально и агноститично...

МЕЛЬНИКОВ.  Зачем же? Вовсе нет. И вполне логично могу объяснить свою позицию. Если Бог и впрямь есть, то у него по отношению к человеку только одна цель - издеваться над человеком! И особенно над женщиной. Делать ей в жизни как можно больнее! Абсолютно безнравственная позиция! Людоедская! Тут тебе и страдания во время месячных. И токсикоз во время беременности. И выкидыши. И роды. И послеродовая депрессия. И тяготы кормления молоком. И куча последующих воспалений и осложнений. И слишком тонкая ранимая душевная организация. И тонкий нюх - как у животного. И слух - тоже. И буйная самоедская страдальческая фантазия. И куча всего прочего, о чем мы, мужики, даже не догадываемся... И хорошо - что не испытываем все этой дряни. А иначе бы мы просто сошли с ума!

ВОЛЫНСКИЙ.  Так ведь они сами же во всем виноваты!

МЕЛЬНИКОВ.  Кто? Бабы-то? Да в чем?!

ВОЛЫНСКИЙ.  Ну так как же иначе. Бог наказывает женщин за их язык без костей, бесконечную болтовню, сплетни, глупость. Их дурь несусветную! Надоедливость. Приставучесть. Липучесть. Жадность. Ненасытность во всем. Особенно в их желании пожить за счет мужиков. На их деньги. За это всё они и рожают в муках.

МЕЛЬНИКОВ.  Рожают - да. В муках. Но в конце-то концов не убивать же их во время родов! А Бог и х именно УБИВАЕТ!!!Знаешь, скольких баб я спас вот этими самыми руками! Сотни! Сотни!!! Без всякого преувеличения. И вот после этого Бог - это Я! Я!!! А не он. (Указывает вверх). А он - убийца!

ВОЛЫНСКИЙ.  Да-да-да-да-да... (Задумчиво). В этом что-то есть... Вы правы... белая собака... горящие глаза... черная собака... глядящие в беспросветную Вселенную...

МЕЛЬНИКОВ.  Вот именно: собака. Глядящая в космос. Во Вселенную! И в ее глазах отражается НЕЧТО...

ВОЛЫНСКИЙ.  Да-да-да-да-да...

МЕЛЬНИКОВ.  А ты, Юра, никогда не задумывался, почему из всех космических объектов Вселенной человека больше всего пугают и в то же время влекут именно черные дыры?

ВОЛЫНСКИЙ.  Нет, никогда... А что?

МЕЛЬНИКОВ.  Такие ма-аленькие черные дыры... Даже дырки... Которые затягивают в себя всё. И какое поразительное совпадение: и там (указывает на небо), и здесь (указывает на муляж) объекты называются абсолютно одинаково - черные дыры! Черные... Дыры!..

ВОЛЫНСКИЙ.  Вау, доктор! Потрясающе!

МЕЛЬНИКОВ (декламирует).   
Вся жизнь - неправда. Всё - игра.
Одна лишь истина - дыра!
Она жестока и пуста.
Одна лишь сущность - чернота!
       Она - как смерть. Она - как ад!
       Нет из нее пути назад!
        В нее, как в черное окно,
        Куда-то всё устремлено.
Она упрятана от глаз.
Но как она волнует нас!
Хоть небольшой величины -
Но все в нее устремлены!
        Она - как сказочная пасть!
        Не дай-то Бог нам в ней пропасть...
        Летят галлактики, миры...
        Их путь - до чёрненькой дыры...
Ну? Каково, мой юный гений?

ВОЛЫНСКИЙ.  Профессор! Это - новейшая эйнштейнизация сознания! Мегасупер! Гиперстар! Сейчас я сам отгадаю, КТО это написал. Так-так-так... Похоже на Шекспира. Один из его ранних сонетов. Да? Причем в переводе НАШЕГО Маршака. Угадал? Нет? Ой! Молчите, молчите... Сейчас-сейчас... А! Ну конечно же! Данте. Отрывок из "Божественной комедии". Круг - Нижайший: "Предательство и аборты". Что? Тоже не оно?

МЕЛЬНИКОВ.  При Данте про черные дыры на небе еще ничегошеньки не знали.
ВОЛЫНСКИЙ.  Хм... Да, верно... Как это я так промахнулся?.. Ну, тогда НАШ Заболоцкий. Да? Что? Тоже - нет. Ну... или что-то из НАШЕГО Давида Самойлова. Да?
МЕЛЬНИКОВ.  Опять не в яблочко.
ВОЛЫНСКИЙ.  Ну а кто же?
МЕЛЬНИКОВ.  Я!
ВОЛЫНСКИЙ.  Вы-ы?..
МЕЛЬНИКОВ.  Да! Так, знаешь... Баловался... Однажды... Во  время ночного дежурства... От безделия... Мелочишка... Поэтическая...
ВОЛЫНСКИЙ.  Вау!
МЕЛЬНИКОВ.  И вообще скажу тебе, что великая латынь содержит в себе гораздо более смысла, чем мы себе представляем на наш очень и очень поверхностный взгляд.
ВОЛЫНСКИЙ.  А именно?
МЕЛЬНИКОВ.  Ну, например, знаешь, как с латыни переводится "абразив"?
ВОЛЫНСКИЙ.  Нет, естественно. И как?
МЕЛЬНИКОВ.  Выскабливание.

ВОЛЫНСКИЙ.  Ага... Ассоциация такая: абразивный камень и выскабливание внутренности матки во время аборта! Очень ярко! И так ново! Прямо целое художественное полотно! Картина Репина "Не ждали..."

МЕЛЬНИКОВ.  Копай глубже, мальчик! Не мелочись! Какой тебе "камень"?.. Это - ерунда. Как на церковном языке звучит "Икона"? Икона - это ОБРАЗ! А в латыни  звук "а" означает - уничтожение. То есть, если "Отобразив" - это как бы "создав отображение, иконы", то "атобразив" - это, напротив, "уничтожив" что-то. То есть смотри, какая вырисовывается последовательность: оплодотворение - это концепция. Это - создание образа. Иконы, это - повторение лика самогО Бога в живом человеке. Но - созданного уже ВАМИ, людьми. А "абразив" - это уже смерть. Убийство! Во как
!
ВОЛЫНСКИЙ.  Грандиозно! Вы - просто какой-то Эйнштейн в акушерстве и гинекологии! Я преклоняюсь перед вашим великим умом! (Склоняет голову и смиренно пожимает ему руку). И ведь как тонко! Изящно! Две собаки... Одна - черная... И дыры - тоже черные... Всё сходится!

МЕЛЬНИКОВ.  Да. Это - сама истина в ее крайнем проявлении! До такого даже сам Сальвадор Дали недопёр. Шизофрении не хватило. А вот у нас, у русских... Ну, то есть у евреев, конечно же, хватило!

ВОЛЫНСКИЙ.  Точно, точно... Черная собака и белая... Поедают кровавый послед... Силы зла и белоснежное одеяние Мадонны... Это - гениальное просветление! Напишу картину - мне за это столько заплатят! Всё! Некогда! Я побежал! До свидания. Спасибо, коллега. Это же не направление. Это - уже новая философия в искуссвтве. Моя будет школа! Ее назовут типа там... Концептуализм Волынского! Гинекологизм Космоса! (Убегает).

МЕЛЬНИКОВ.  Э! Коллега акушер! А как же насчет родов? В воде. В ванной. А?

ВОЛЫНСКИЙ (отмахивается).  А! Да ну их к аллаху! Сама, чай, родит. Подумаешь, фифа какая! Выискалась!.. Наши матери вон как рожали - после войны... в неприспособленных больницах... Наши бабки - вообще в нищих еврейских местечках, перед глазами повивальной бабки и раввина. А этим, нынешним, вишь ли ты, подавай в ванной! Да пошли они! Вот вы у нее роды и примите. А мне теперь не до этого. Выше нужно смотреть! Выше!!!

МЕЛЬНИКОВ (бурчит ему вслед).  Вот и иди, милый! Иди себе куда подальше! И никогда здесь больше не появляйся, идиот! Ошибка природы! Твоя мама в свое время напрасно не предохранялась от твоего папы! Я бы ТАКИХ - сразу! Топил бы! Как Му-му. В ведре с керосином. И сжигал бы! И пепел по ветру!..

                Появляется Янбикова.

ЯНБИКОВА (рыдает). Валерий Родионович, я тут ничегошеньки не поняла!...
МЕЛЬНИКОВ.  А-а, ты еще здесь. Что ты не поняла?
ЯНБИКОВА.  Всё не поняла! Где тут написано, что у меня рак? Тут такой непонятный почерк и всё на латыни. Объясните, пожалуйста, по-русски.
МЕЛЬНИКОВ.  Ты здесь где-нибудь встретила слово "канцер"?
ЯНБИКОВА.  Канцлер?
МЕЛЬНИКОВ.  Нет. Не канцЛер, а - канцер.
ЯНБИКОВА.  Да вроде нет... А что это такое?
МЕЛЬНИКОВ.  О мама мутер, пресвятая мадонна мать! зачем же ты медицинеские журналы читаешь? Это и есть по латыни "рак". Раз не встретила, ну, значит, и нет его у тебя! Всё? Довольна?
ЯНБИКОВА.  Ну, так... так я и знала... Значит, у меня саркома... (рыдает).
МЕЛЬНИКОВ.  Ну а почему теперь саркома?
ЯНБИКОВА.  Я так чувствую... Мне так кажется...
МЕЛЬНИКОВ.  Послушай, булочка, а что тебе еще кажется?
ЯНБИКОВА.  Ой! Мне очень много чего кажется...
МЕЛЬНИКОВ.  И муж тебя ТАКУЮ любит?!
ЯНБИКОВА.  Ой, мне кажется, что уже совсем нет!.. А иногда мне кажется, что всё это мне только кажется... Кажется, что - кажется... А на самом деле я словно бы и не существую на самом деле... А парю где-то в небе и вижу землю сверху, как ангел...
МЕЛЬНИКОВ.  Шизофрения!
ЯНБИКОВА.  Что?
МЕЛЬНИКОВ.  Раздвоение сознания и личности. Очевидное.Бесспорное! Ну, и что дальше?
ЯНБИКОВА.  Когда я начинаю мужу рассказывать, ЧТО мне приснилось или показалось, то он всякий раз влдуг вскакивает, начинает курить, плеваться прямо из окна вниз на прохожих и потом сам же на них ругается! Матом! Очень громко! И никакой половой жизни...
МЕЛЬНИКОВ.  А он не бьет тебя?
ЯНБИКОВА.  Нет, что вы!
МЕЛЬНИКОВ.  Хор-роший мужик тебе достался, девочка! Сдержанный!

ЯНБИКОВА.  Ой, правда? А мне кажется, что он завел себе другую женщину... Потому что мне иногда вдруг начинает казаться, будто ему кажется, что я - это вовсе не я, а та - другая женщина. И тогда он ночью во сне вдруг начинает называть меня почему-то Светой, а не Леной... Целует меня и затем начинает меня... (пауза).

МЕЛЬНИКОВ.  Что?

ЯНБИКОВА.  Это...

МЕЛЬНИКОВ.  Ну что - это? Ты уже вполне взрослая, называй вещи своими именами.

ЯНБИКОВА.  ...ну, любить меня... долго... Так хорошо!.. И еще мне кажется, если я вдруг умру от саркомы, то муж будет этому даже рад... Очень!.. А я в это время буду лежать в гробу... Вся такая красивая! В голубом шелковом платье, со шляпкой на голове!

МЕЛЬНИКОВ.  А почему именно в шляпке, а не в платке?

ЯНБИКОВА.  Да что вы! Лежать в платке в гробу уже не модно! Так молодых покойниц уже не хоронят, только старух. Нет, только в шляпке! В голубых туфлях. В голубых атласных перчатках - по локоть. Я специально такие себе уже купила. Могу принести сюда - вам показать. Хотите?

МЕЛЬНИКОВ.  Спасибо. Не надо!

ЯНБИКОВА.  Напрасно. Очень изящные! Ну вот. И нижнее белье на мне будет тоже всё только голубое-голубое. И трусики, и сорочка, а вот бюстгалтер пусть будет розовым. Голубого у меня нет - не покупать же мне специально для моих похорон еще и бюстгалтер, правда? Он такой дорогой! Ведь можно и в розовом. Хотя ради похорон... ради меня могли бы и разориться! Ведь один раз такое у них будет... Второй раз меня уже не похоронят... Ведь правда, Валерий Родионович? А как вы думаете? Ну, насчет розового бюстгальтера? Сойдет розовый?

МЕЛЬНИКОВ.  Вполне.

ЯНБИКОВА. В гробу же все равно будет не видно. Там меня покроют покрывалом по самую грудь. Вот так (показывает).

МЕЛЬНИКОВ.  Тьфу! (Плюется).

ЯНБИКОВА.  И тени у меня на веках тоже будут голубые. И помада на губах - голубая с перламктром. Ах, как будет красиво! Все обзавидуются!

МЕЛЬНИКОВ.  Кто - все? Это кто - все?!

ЯНБИКОВА. Ну, подруги, естественно.

МЕЛЬНИКОВ.  Я смотрю, ты к своим похоронам готовишься тщательнее, чем когда-то к своей свадьбе!

ЯНБИКОВА.  Ну а как же! Ведь выходить замуж можно и во 2-й раз, и в 3-й. И даже в 4-й. И в 5-й. А вот хоронят только один раз. И уже навсегда. Так что всё должно быть предусмотрено заранее! Во всех подробностях! Ах, как я хочу поскорее умереть! Все будут обо мне так плакать! И он тоже, гадина!

МЕЛЬНИКОВ.  Кто - он? Муж?

ЯНБИКОВА.  Муж? Хм! Муж будет плакать естественно. Ему плакать будет положено. А вот ОН!..

МЕЛЬНИКОВ. Да кто - он-то?!

ЯНБИКОВА.  Ну... он... Мой бывший... Одноклассник... Мой самый первый мужчина... Димочка. Я ему отдалась первому... Еще в 7-м классе... Муж был потом... Уже после Димочки... И вот муж и мой Димочка будут плакать - оба. Вместе! Может, даже обнявшись!.. По-братски!.. А я буду лежать... Слушать их... И мне будет так в гробу хорошо! Так хорошо, доктор! Что и слов подобрать не могу! А потом крышку гроба заколотят - и всё! Вечная темнота... И вечная мне, бедняжке, память!.. И потом, через тысячи лет археологи откопают мои косточки, но уже никто не будет знать, чьи они и как меня звали... Ах, как это будет печально и таинственно... Как в кино... А еще мне однажды показалось, что... ой, страшно и рассказывать-то вам! Еще подумаете, что я - трусиха или сумасшедшая какая-то!..

МЕЛЬНИКОВ.  Нет. Не подумаю. Говори смело. Я внимательно слушаю.

ЯНБИКОВА.  Нет, не буду. Боюсь! Но - так явственно показалось!.. Нет, лучше все-таки расскажу. Так интересно и страшно!.. Но - только покзалось... Не знаю, было на самом деле или... Но потом я неделю спать не могла - боялась! Вот будто бы... Родила я... Но только не человека, а страшного лохматого зверя! Похожего на медведя. Но с человеческой головой. И вот кормлю я его грудью... А он смотрит на меня и сосок мне не сосет, а кусает. Да так сильно, что аж кровь идет! Я ему говорю так нежно: "Сынок, что ж ты с мамочкой своей делаешь такое?!" А он смотрит на меня и зубы скалит. А зубы у него - черные! Огромные! Страшные! А потом и вовсе сосок мне откусывает! И проглатывает!..

МЕЛЬНИКОВ.  Всё! Хватит! Кажется... Ей все время что-то кажется... Нет!Тебе уже не кажется, а - высовывается! Выпячивается! Я всё про тебя понял. Вам, милочка, одновременно с придатками матки голову свою лечить нужно! В первую очередь! И крайне срочно! У тебя, булочка, все болезни идут не снизу, а сверху. Всё! Иди! И сегодня же начинаю колоть тебе психотропные препараты. А то ты и впрямь на себя руки наложишь. Не дай бог... Ну и денёк сегодня... Ну и выдался... Праздничек называется...

    ХОЛЛ В РОДДОМОВСКОМ КОРИДОРЕ.  СИДЯТ ЧЕЛОВЕК 15 БЕРЕМЕННЫХ. ЛЕОНИД ЧИТАЕТ ИМ  ЛЕКЦИЮ. В  ОТВЕТ РАЗДАЮТСЯ  ШУТЛИВЫЕ  РЕПЛИКИ  ЖЕНЩИН.

ЛЕОНИД. Уважаемые товарищи женщины!

БЕРЕМЕННЫЕ. А женщины тебе не товарищи!

ЛЕОНИД. Милые дамы!

БЕРЕМЕННЫЕ. Ой, как приятно!

ЛЕОНИД. Вы все - беременные. И я буду учить вас, как нужно правильно быть беременной.

БЕРЕМЕННЫЕ. Ой, он нас еще учить будет... Это мы тебя кое-чему научим... (Общий смех).

ЛЕОНИД. Это очень хорошо, что у вас сегодня такое хорошее настроение! Потому что, если женщина и без того загадочна и противоречива сама по себе, то беременная баба... ой, простите, конечно же, женщина, она не понятна в квадрате! Потому что внутри вас происходят мощные революции всего и вся: и гормональная, и физиологическая, и анатомическая. Растущий живот давит не только на ваш мочевой пузырь...

БЕРЕМЕННЫЕ.  Но и на мозги!...

ЛЕОНИД. Да! Совершенно верно! Но и на ваши артерии, которые несут кровь к вашему головному мозгу. Недостаток кислорода вызывает изменения в сознании, и порой вы сами не понимаете, ЧТО творите, к сожалению...

1-я БЕРЕМЕННАЯ.  Да, да, доктор, есть такое...

2-я БЕРЕМЕННАЯ.  А у меня вот нет такого - я всегда была взбалмошной! А сейчас вот стала поменьше. Это живот куда мне надавил?

ЛЕОНИД. А отсюда и частая смена настроения, обиды на окружающих вас мужей. Хм, кажется, я что-то зарапортовался... Ну ладно... А это всё очень вредно отражается на здоровье вашего еще недозревшего плода.

1-я БЕРЕМЕННАЯ.  Что же делать? Меньше плакать?

2-я БЕРЕМЕННАЯ.  Поплачешь, и как-то легшее становится. Наоборот, нужно плакать больше. И чаще!

3-я БЕРЕМЕННАЯ.  А вот нашим мужикам нужно как можно больше писать!

ЛЕОНИД. Почему?

3-я БЕРЕМЕННАЯ.  А вот почему. Дюймовочка спрашивает у Буратино: "Буратино, а почему у тебя такой длинный нос?" Он - ей: "Это потому, что в детстве я часто простужался и сморкался." А она ему: "Эх, Буратино, лучше бы ты в детстве чаще писал!" (Общий смех).

ЛЕОНИД. Лекарства - это только половина успеха вашей беременности. Главная составная - это ваш внутренний настрой. Сила  воли. Характер. Если хотите, даже хорошая такая, здоровая наглость!

БЕРЕМЕННЫЕ.  О! А вот этого у нас хоть ведрами загребай! Мы - наглые! До беспредела!

ЛЕОНИД. А также желание жить и дать жизнь своему потомству. В мировой медицинской практике масса случаев, когда беременная женщина, например, во время войны, получала сильный удар в живот прикладом или даже пинок ногой. Но ее настрой был настолько силен, что беременность от этого не прерывалась. А ребенок рождался здоровым и даже без увечий от перенесенной травмы, которая была для него фактически смертельной! И наоборот, женщины изнеженные, не приученные к борьбе за свое существование, маменькины дочки вырастают плаксивыми, с инфантильной слабой маткой. И тогда даже при максимально благоприятных условиях они не способны выносить плод. А во время родов тужатся так слабо, что приходится их кесарить. Мышцы совершенно не развиты!

БЕРЕМЕННЫЕ.  Почему такие не могут выдержать все 9 месяцев? Что? Так трудно?

ЛЕОНИД. Им - да. Потому что тут у них кольнуло - сразу слезы! Утренняя рвота - трагедия! Начавшаяся одышка, частое мочеиспускание, сильная потливость - всё! Смерти подобно! А нет внутреннего настроя - нет и нормальной беременности. И потом такой мамашке с ее ребенком будет ой как трудно! Потому что от сопливой беременности и рождаются сопливые мужики!

БЕРЕМЕННЫЕ.  И что нам делать?

ЛЕОНИД. Поэтому утречком встали - в окно смотреть не хочется: пасмурно, настроение дрянь... Что делаете в самую наипервейшую очередь?

БЕРЕМЕННЫЕ.  Что?

ЛЕОНИД. Приложили пальчики к ушам и помассажтровали свои ушные раковины. Активно растерли их! Каждый их завиточек. Каждый уголочек. Каждую впадину! Прогнали тоску-гадину!

БЕРЕМЕННЫЕ.  А что в наших ушах такого?

ЛЕОНИД. А вы сами приглядитесь: на что похожи ваши ушные раковины? А?

БЕРЕМЕННЫЕ.  Да. На что? (Все друг друга рассматривают).

ЛЕОНИД. На полушария нашего мозга - вот на что! Точная копия! Только уменьшенная.

БЕРЕМЕННЫЕ.  Бог ты мой! Да, да. Верно. Не сказал бы - никогда бы и не подумала...

ЛЕОНИД. Более того, еще древними китайцами точно установлено, что каждый миллиметр ушной раковины нервными окончаниями напрямую связан с головным мозгом беременной. Следовательно, массажируя свои уши, вы тем самым стимулируете работу всего вашего ослабленного мозга. А мозг в свою очередь уже массажирует ваше настроение. (Все женщины дружно массажируют свои уши). Далее. Сложили свои ладошки вместе, вот так. (Все складывают). Плотно-плотно! Почувствовали их. Ну, почувствовали?

БЕРЕМЕННЫЕ.  Да! Да!

ЛЕОНИД. А теперь потёрли. Потерли ладошки друг о другу! Ну! Еще быстрее! Еще! До невозможности быстро! Что? Горячо стало?

БЕРЕМЕННЫЕ (Все трут. Задыхаются).  Уф-ф! Ах, как жарко!

ЛЕОНИД. А мы все равно трём. Трём. И повторяем: я - красивая! Меня любят! У меня всё хорошо! Так хорошо, что лучше, чем у рыжей Пугачевой с ее смазливым "голубым" Киркоровым! Я лучше всех!

БЕРЕМЕННЫЕ (Все хором повторяют и смеются. Наперебой спрашивают).  Какой интересный студент! А вы женаты? Молодой человек, я забыла, как вас зовут? А дети у вас есть?

ЛЕОНИД. Нет. Я свободен, как птица! Не хочу жениться!

БЕРЕМЕННЫЕ.  А почему?

ЛЕОНИД (Игриво).  Свобода - это так хорошо! За нее люди кровь проливали. В тюрьмах сидели. Гибли на плахе или на костре! Кто ж ее после ТАКОГО отдает добровольно?

БЕРЕМЕННЫЕ.  Свобода без жены - это как курица с отрубленной головой: носится, а на самом деле подыхает! А хотите, я вас со своей сестрой познакомлю? Она вам очень понравится.

ЛЕОНИД. Спасибо. Не надо! Вот она забеременеет, к нам придет - тогда с ней и познакомлюсь.

БЕРЕМЕННЫЕ.  А зачем ждать? Вы ее сами и уделаете! Чем кто-то - чужой... ЖенИтесь! А вам сколько лет?

ЛЕОНИД. 23.
БЕРЕМЕННЫЕ.  У-у! Пора. Пора жениться! У вас есть невеста?
ЛЕОНИД. Нет.
БЕРЕМЕННЫЕ.  Почему?
ЛЕОНИД. О! Это - трагедия всей моей жизни!
БЕРЕМЕННЫЕ.  Что? Неужели у вас половое бессилие? (Смех). Сами себя вылечить не можете? А еще нас учите... А раньше невеста была?
ЛЕОНИД. Ой, была-а-а...
БЕРЕМЕННЫЕ.  Что? Стервой оказалась? Сбежала? Изменила? Другому дала? Ну и где же она?
ЛЕОНИД. Ой, сбежала...
БЕРЕМЕННЫЕ.  От такого хорошенького? Почему? Расскажите! Не тяните! Не томите! Просим!
ЛЕОНИД. Ой, это - страшная трагедия!..
БЕРЕМЕННЫЕ.  Расскажите! Расскажите! А то родим прямо здесь - от переизбытка эмоций!
ЛЕОНИД. Ну хорошо. При одном условии: чтобы потом у вас от страха не произошел выкидыш. Договорились?
БЕРЕМЕННЫЕ.  Да! Да! Потерпим! Ну же!
ЛЕОНИД. Ну... Ой... Тяжело вспоминать... Я сам рыдаю... Как вспомню...
БЕРЕМЕННЫЕ. Леня, или рассказывай, или мы щас тебя изобьем!
ЛЕОНИД. Ну... Значит, так... Ну... (Пауза) Ну... В общем... Ну...
БЕРЕМЕННЫЕ.  Бабоньки! Бейте его! Он же над нами издевается!

ЛЕОНИД. Нет. Стойте! Не бейте! Ну... Это... самое... Ой... Я был студентом 1-го курса. Да? Ну и... Летом все поехали в стройотряд. В Сибирь. Кругом - тайга! Дикие звери. Шаманы. Колдуны. Оборотни. Дикость! Средневековье...

БЕРЕМЕННЫЕ.  Ой, как страшно!

ЛЕОНИД. И влюбился я в дочку тамошнего шамана... Дурак! Местные сразу мне сказали: опасно! А мне - что! Я ж молодой! Мне - хрен по деревне! Ничего не боюсь! Глупый. Неопытный. Никому не верю. Живу сам по себе. На других наплевать! Вот и доплевался... Ну и вот... Однажды... Ой! Страшно вспоминать! Жуть! Ну... это... самое... Ну... в общем того... Ну, гуляю я с ней. Этой самой... Значит... Ночью... Темень! Хоть глаза выколи! Я ничего не вижу. Беспрестанно спотыкаюсь. А дочке шамана хоть бы хны! Идет себе по корягам, как днем. И тут я замечаю, что у нее глаза горят! Изнутри! Фосфорным зеленым светом! Как у кошки!

БЕРЕМЕННЫЕ.  А батюшки! Бывает же!.. Ну и что дальше?

ЛЕОНИД. Но я - нет! Ни капельки не испугался! Я ж ее - люблю! Но... Заподозрил... Нехорошее... Ну... А она - того... Она меня, значит, всё поглубже туда, в нее самую... в тайгу, значит, зятягивает... Мол, темнота - друг молодежи... А я ее - наоборот, ближе к деревне, к свету возвращаю... И тут вдруг замечаю, что у нее того... Ну это... Самое... Ну, значит, ой! рука шерстью покрывается! А ногти превращаются в когти! Беру ее за талию, опускаю руку ниже, ну, будто бы хочу взять ее за эту самую - за попку! А сам тем манером - ее тщательно ощупываю... А там - хвост!!! Вырос, гад!..

БЕРЕМЕННЫЕ.  Страсти-то какие! Это что ж такое! Меня щас вырвет!

ЛЕОНИД. Оборотень! Девушка-рысь! И клыки у нее во-от такие вот стали! Дочь шамана! Она и есть - дочь шамана. Загрызть меня хотела! Тварь! Почти всех местных парней она уже съела! И теперь хотела мной заняться! Но я - нет, не дался! Вот!

БЕРЕМЕННЫЕ.  Ну и ну!.. А ты что себе думала? Это тебе не это... Сибирь, однако! А чё тут удивляться: бабы они и есть бабы, они все - оборотни! Особенно беременные - загрызут! Да, мы - такие! Ну а ты, Лёня, чё?

ЛЕОНИД. А я - чё? Я - ничё! И тут я ка-ак заору!!! Как бешеный кот! Мартовский: мя-а-а-а-у-у! На всю тайгу! Она и испугалась, что я ее изнасилую - в извращенной форме, как котяра весной. Ну, и того! Убежала. Вот так я спас поселок от массовой гибели всех местных парней. Мне за это потом даже медаль дали по линии милиции и спецслужб. В газетах об этом даже писали. А вы разве не читали? В позапрошлом году.

БЕРЕМЕННЫЕ.  Нет. Не читали.

ЛЕОНИД. Ну и вот... И с той поры меня эта шаманка проклятая, видимо, заколдовала... И после этого я женщин страшно бось!.. Причем всех! Как только какая из них пытается меня закинуть на себя, так мне кажется, что у нее хвост вырос и клыки кровавые появились!

              ПАУЗА. ПОТОМ ОБЩИЙ ДРУЖНЫЙ  СМЕХ

БЕРЕМЕННЫЕ.  Ну, веселый парень! А я-то, дура, поначалу и в самом деле поверила - хвост... А тут оно вона что!.. Молодец! Рассмешил. Промассажировал нам уши, дурам пузатым!

 ВСЕ РАСХОДЯТСЯ.  ОСТАЮТСЯ  ЛЕОНИД  И  МАРИНА. ОНА  ПОДХОДИТ К  ЛЕОНИДУ

МАРИНА.  Лёнечка, здравствуй! Ты что, не узнал меня? Это же я, Марина.
ЛЕОНИД. Хэ! Как не узнать! Привет! Ты беременна? Замужем?
МАРИНА.  Не то и не другое.
ЛЕОНИД. А это - как?
МАРИНА.  Лечусь.
ЛЕОНИД.  Что? Выкидыши замучили?
МАРИНА.  Да не замужем я - откуда у меня возьмутся выкидыши?
ЛЕОНИД. Хэ! Откуда мне знать. Ты ж у нас человек необычный, с выкрутасами! От тебя всего можно ожидать!
МАРИНА.  Перестань ерепениться! А не то я обижусь. У тебя все время одни пошлости на уме.
ЛЕОНИД. Что поделаешь... Работа такая... Не мне тебе объяснять, откуда берутся дети и выкидыши. Даже если ты и не замужем...
МАРИНА.  Ты, кажется, намекаешь на что-то?!
ЛЕОНИД. Я?! Да что ты! Да упаси бог! Так чего ж тебе надобно, любимая? Бывшая...
МАРИНА.  Ну вот... Увидела тебя и... Ну... Захотела, чтобы ты сам меня осмотрел. Посоветовал бы что-нибудь - как бывший друг... Да и вообще... Ведь нам есть о чем с тобой поговорить, правда? Ведь когда-то ты сам так хотел, чтобы я для тебя разделась... Вот... Время и пришло... Кажется...
ЛЕОНИД. Да? После того, как ты меня бросила!
МАРИНА.  Нет. Я просто тихо-тихо от тебя ушла...
ЛЕОНИД. Нет! Ты унизила меня перед всеми! Посмеялась над моей бедностью!
МАРИНА.  Лёнечка! Ну чего ты хочешь от 17-летней девчонки? Я тогда вытворяла черт знает что! А теперь я выросла. Поумнела. И... Всё может быть... Ещё... Ну, в общем, это... А давай как бы... Ну... Попробуем всё с начала, а? Лёнечка?..
ЛЕОНИД. После всего, что ты натворила?!
МАРИНА.  Теперь ты будешь напоминать мне об этом всю жизнь?! Неужели я не имею права на слабости? Будь мужчиной - умей прощать! А?..
ЛЕОНИД. Да? Ну... А что... А давай! Черт побери! Знаешь...
МАРИНА.  Что?
ЛЕОНИД. Да нет. Так... Ничего... Ну, в общем ближе к вечеру, когда всё успокоится, я осмотрю тебя в процедурной...
МАРИНА (счастливо).  Теперь я с удовольствием для тебя разденусь! (Целует его в щеку. И украдкой издалека показывает своим соседкам по палате сложенные в виде буквы V пальцы - победа!)

   ОРДИНАТОРСКАЯ. ВСЕ ВРАЧИ  СИДЯТ  ЗА  СТОЛАМИ.  АНДРОНОВА СПИТ, ПОЛОЖИВ ГОЛОВУ НА РУКИ.  ВЛЕТАЕТ МИШИНА.

МИШИНА (орет).  Тревога! ЧП! Что-о?! Андронова! Спать? Днем, что ли! Совсем уже обнаглела!
ЛЕОНИД. Мама после ночного дежурства - не спала ночью ни часа!
МИШИНА.  Молча-ать! Сопляк! Взяли тут волю! Перечить! Вы за ночь повышенный тариф все получаете. Никто вас в медицину за уши не тянул! Что ли! Знали, на ЧТО шли! Банда врачей!
МЕЛЬНИКОВ.  А что случилось-то? У кого груди набухли? Чей мужик клитор потерял?!
МИШИНА.  А ты свои шуточки брось! Я тебе приказываю! А не то живо пинком из партии! С выговором!
ЩЕРБИНИН.  Нет, ну а что за срочность? С кем беда?
МИШИНА.  У второго секретаря райкома партии Бондарева дочка рожает. Так ее почему-то в наш роддом везут!

              ПАУЗА.  ВСЕ ПЕРЕГЛЯДЫВАЮТСЯ

МЕЛЬНИКОВ.  Забавно.

ИЗЫГЗОН.  Нет, а почему к нам-то? Вот пусть и везут к себе - в центральный. Там у них для своих бабёшек спецпалата имеется. Спецобслуживание. Лекарства - импортные. Бананами их там кормят. С ананасами. А мы-то - что?!

ЩЕРБИНИН.  Мы - серенькие мышки... У нас и лекарств почти не осталось...

МЕЛЬНИКОВ.  И перчаток резиновых!

ИЗЫГЗОН.  И медсестры с акушерками окончательно обнаглели! Простую клизму не заставишь их сделать! Каждую теперь упрашивать надо да ублажать!

МИШИНА.  Тихо вы все! Не вашего ума дело! Везут - значит, везут! Пария сама знает - ЧТО делать! Без ваших соплей! Начальству видней, куда везти! К нам - значит, будет полная ревизия всего роддома. Нет, это всё неспроста! Ох, чует мое сердце... Под меня копают... Поэтому! Приказываю!!! Кровавое постельное белье и сорочки у всех родильниц немедленно сменить! У всех! Срочно! В тумбочках навести полный порядок! Врачам - лично - пройти по всем палатам с вёдрами и всё запрещенное к передаче -  в ведро! В мусор! Щербинин, у тебя бабы, как к ним в палату ни зайду, постоянно семечки грызут и в карты режутся. Здесь тебе - что? Тюрьма, что ли? Или казино? Или публичный дом?!

ЩЕРБИНИН.  Скучно им...Вот я и не запрещаю особо... Не свирепствую...

МИШИНА.  Должен! Должен свирепствовать!!! Дисциплина! Где, спрашивается, дисциплина?! Дисциплины не наблюдаю! Так они скоро и на деньги, и на нас с вами играть станут! Наркотики у акушерок воровать начнут! Малина, а не роддом! Карты конфисковать! Порвать! Семечки сидят грызут. Чавкают, как свиньи! Все пальцы черные от грязи! Инфекцию захотел? Прекратить! Банки с цветами на окнах убрать! Сплошные бактерии и микробы! Врачи хреновы! Утки с отколовшейся эмалью все заменить на новые. Взять у завхоза. Пока Бондарева дочка лежит у нас, пусть всё будет свежО! Потом опять вернете старые. Для дочки выделить отдельную палату - шестую! Всех баб из 6-й уплотнить по другим палатам! Ничего. Не сахарные. Потерпят денька 3-4. Стены в 6-й отмыть! Кровать для дочки принести полутороспальную, деревянную, на скаладе, кажется, имеется. Все железные кровати из ее палаты убрать! Белье для нее застелить абсолютно новое, ни разу не пользованное!

ИЗЫГЗОН. Да где ж  его взять? Такого у нас нету...

МИШИНА (машет рукой).  А! Вечно ты - как дубина стоеросовая! Стоишь тут! Ушами только все хлопаете! Кроме влагалищ, ничего вокруг себя уже не видите! Убить, что ли, меня совсем уже хотите?! Да?! Я вас вместе с собой в могилу всех сведу! Раньше моего туда все уйдете! Банда врачей! Не порадуетесь моей смерти. Хренушки! (Хватается за телефон). Алё! Кариночка, дочка. Это мама. Сейчас я пришлю к тебе больничную машину, в ней будет наша акушерочка, открывай ей, не бойся. Так ты вот что... Отдай этой акушерочке наше постельное бельё. Да, импортное. Да! То самое, что мы в Болгарии в прошлом году купили. Новое. Достань из шкафа, на верхней полке. Голубенькое с розочками. Да. И наволочку, и простыни - всё! (Кричит) А это не твое собачье дело! Делай, что тебе мать приказала! Гонор еще свой будешь мне тут показывать, соплячка! Всё! (Кидает трубку). Андронова, Изыгзон, Щербинин - быстро все в 6-ю, перетаскивать кровати!

ЩЕРБИНИН.  Как - перетаскивать?! Мы, что ли таскать будем?

МИШИНА. А кто же! Я, что ли? У нас тут грузчиков нет. Сами всё! Сами! Акушерок и санитарок на помощь возьмите.

ЩЕРБИНИН (в сторону).  Совсем уже Гонорея оборзела. Сука старая!

МИШИНА. Эй, Мельников! Та-ак... Ты пьяный, что ли? Да я тебя! Я тебя! У-у!!! (Замахивается). Убила бы! Баран! Начальство едет - задницу нам мылить будет! А он!.. Тут... Ни бэ ни мэ... Ну, я с тобой еще разберусь! Ты у меня из партии - живо! Пинком под зад коленкой! А сейчас всем - секретарю райкома улыбаться! Дочке его - особо! Радость на лице не показная. Счастье! Чтобы рожи счастьем светились! У-у, банда! Не врачи, а садисты какие-то! Малейшую прихоть Бондаревой дочки исполнять немедленно! Прикажет  вам секретарь самим подмыть ее - сами! сами и подмоете! Ничего. Не переломитесь! Ишь! Бездельники! Пригрелись тут! А то, говорят, эта секретарская штучка - баба стервозная! Нажалуется папочке - всем нам по выговору как минимум! А то и вовсе и из партии, и  из роддома попрут! В патологоанатомы! Покойников вскрывать! Да и то не возьмут! Туалет для дочки выделить индивидуальный! С целым унитазом! Без трещин!

ИЗЫГЗОН. А где его взять?

МИШИНА.  Свой отдадите, служебный.

МЕЛЬНИКОВ. Да? А мы будем вместе со всеми бабами рядом мочиться?! Неэсетично-с...

МИШИНА.  Ну и ничего! (С иронией) Это - роддом: тут стесняться некого. Всё наружу! Газеткой прикроешься! В крайнем случае потерпишь. Или себе в штаны сходишь! На другой этаж поднимешься. Там служебный туалет не закроется. Ноги, чай, не отсохнут - лишний разок до унитаза на 2-й этаж подняться.

ИЗЫГЗОН. Ну ничего себе! Дожили...

МЕЛЬНИКОВ. Забавно...

МИШИНА.  В туалете коврик на пол постелить покрасивше. Вместо газеты повесить туалетную бумагу!

МЕЛЬНИКОВ. А ее-то где взять?!

МИШИНА.  Ничего! Свою отдашь! Тебе сегодня целый рулон подарили. Вот и повесишь - во имя общего дела!

МЕЛЬНИКОВ. Эх! Уже и бумагу нашу конфисковывают!.. А ведь это - подарок от самогО городского начальства. Ну, спасибочки!

МИШИНА.  Молчать! Не разглогольствовать тут! Что ли. Всё - ради общего дела! Не для себя. Для вас всех стараюсь - чтобы нам потом начальство задницу не намылило. Всё ради общего дела!

МЕЛЬНИКОВ (задумчиво). Ради общего дела... Раньше ради него и на бой, и на труд! И знамя красное на Рейхстаг прикрепить! А теперь - вот... Сральник для отвода глаз украсить. Перед беременной дурой выказаться... Потому что она - дочка второго секретаря партии коммунистов... Ради общего дела...

МИШИНА.  Молчать! Андронова, в этом туалете бачок треснул - заменить!

АНДРОНОВА.  Вот здОрово! Мне самой менять? Я не сантехник еще, слава богу...

МИШИНА.  Не выполнишь - станешь! Сантехником! Я тебе это обещаю! Дворником пойдешь работать! Вон там, на улице. Больше никуда тебя нигде не возьмут! Я тебе это обещаю! Отца своего позови. Он умеет. Он раньше у нас менял.

АНДРОНОВА.  Если его найду. Он наверняка в саду копается. Или пьяный лежит...

МИШИНА.  Найди! Накапай ему нашатыря, дай выпить! Приведи в чувство. Учить тебя, что ли? Конец рабочего дня - где я тебе другого сантехника найду?

АНДРОНОВА.  Ладно. Придет. Если не совсем уж в стельку пьяный.

МИШИНА.  Какой бы ни был - чтобы был здесь! Здесь! Немедленно! И всё сделал!

АНДРОНОВА.  Ладно.

МИШИНА.  Всё! Разбежались. Домой не уходит никто. Пока эта проклятая Бондарева не родит. Черт ее прислал нам на шею!

МЕЛЬНИКОВ. Неужели и ночью из-за нее здесь торчать? Будь она трижды неладна!

ВРАЗВАЛКУ, КАК ХОЗЯЙКА, СО ШВАБРОЙ  И  ВЕДРОМ  ВХОДИТ  САНИТАРКА.

САНИТАРКА. Ирина Андреевна!

АНДРОНОВА.  Что?

САНИТАРКА. Ну эти бабы уже совсем обнаглели! Ну уже сил моих никаких больше нету!

АНДРОНОВА.  Ну что, что там еще случилось? Говори быстрее! Не до тебя сейчас.

САНИТАРКА. Там одной дуре клизму сделали, скотине! Ну, так она, гадина, как свинья, на пол и...

МИШИНА.  Ну что? Что? Не телься!

САНИТАРКА. Жопу свою не туда направила и половину клизмы, твою мать, помимо унитаза просвистала! Опять весь туалет загадили! Как на вокзале. Вонища!

МЕЛЬНИКОВ. А теперь и мы, врачи, вместе с этими дурами будем их вонь нюхать... Благородно!..

МИШИНА.  Будешь! Будешь! Нюхать. А вот пойдешь и - будешь!

МЕЛЬНИКОВ. Браво!

МИШИНА.  Молчать! (Санитарке). Убрать всё!

САНИТАРКА. Да что ж это! Ее дома в унитаз гадить не научили? В школу она, что ли, не ходила ни разу? Как она с людьми-то всю жизнь жила?! Жопу свою правильно направить не может!..

МИШИНА.  Молчать! Убрать! Или уволю! Тебе за это деньги платят!

САНИТАРКА. Да какие там деньги-то... Только за счет пенсии и живу... А у вас в медицине не деньги, а одна - клизма... Нищета! Всё коммунисты разворовали!

МИШИНА.  И чтобы от хлорки дыхание спирало!

САНИТАРКА. Не беспокойтесь - сопрёт! И без того всё уже сперли... И без нас... Без вашей хлорки... Дыхание им... Видите ли... Спирало...

МИШИНА.  Молчать!

САНИТАРКА. Нет, ну сколько это может продолжаться?! Дура она, что ли? Жопу свою...

МИШИНА.  Во-он отсюда! Сама дура!!! (Санитарка уходит)

МЕЛЬНИКОВ. Завтра ж суббота... А в воскресенье - наш праздник...

     МИШИНА  ОЧУМЕЛО  НА  НЕГО  СМОТРИТ...

ПРИЁМНЫЙ ПОКОЙ.  ВСЮДУ ЦВЕТЫ.  ВСЕ ВРАЧИ  ВЫСТРОИЛИСЬ  В  ЛИНИЮ! Акушерки стоят тоже со счастливыми лицами! Вальяжно входит второй секретарь горкома партии Алексей Терентьевич Бондарев. Его жена Ирина Емельяновна Бондарева и их беременная дочка Вероника. Дочка постоянно хнычет и плаксивым голосом чего-то требует, ведет себя показно жеманно и высокомерно.

БОНДАРЕВ.  Здравствуйте, товарищи врачи! (Здоровается со всеми за руку - даже с женщинами).

МИШИНА (крайне заискивающе).  Здравствуйте, уважаемый  Алексей Терентьевич! Уже ждем! Предупреждены. Милости просим! Всё для вас уже готово. В самом наилучшем виде!

БОНДАРЕВ.  А вот этой самой показухи и всякого такого... вот этого, попрошу, не надо! Ни в коем случае! Понятно?! Теперь - не время! Теперь, так сказать, повсюду и для всех - демократизация... Гласность... Народ и партия, так сказать, едины! Так что попрошу мою Веронику ни в чем таком этом самом... ну-у... сами понимаете... не выделять! Да! Лично проверю!

МИШИНА.  Понимаю... понимаю...

БОНДАРЕВ.  По крайней мере на людях... При свидетелях... Чтобы потом никаких, понимаете ли, пересудов... Ясно вам?!

МИШИНА. Всё поняла. Поняла... Конечно-конечно... Как прикажете... Проходите!

БОНДАРЕВА (тычет мужа в спину, громко).  Ты чё такое говоришь-то! Это ты для себя - "никаких привилегий"! А доченьку нашу прикажи обслуживать по высшему списку! Понял! Нашел где в демократию играться! Внуками рисковать!

БОНДАРЕВ.  Цыц! Потом поговорим, Ирочка... Не здесь...  Не на людях... Вот, товарищи, принимайте мою доченьку! Представляю: Вероника Бондарева. При замужестве фамилию она оставила мою - наследственную! Так сказать. Чтобы наш род, понимаете, продолжался и множился! Вот! А мою Ирину Емельяновну не слушайте! Она, так сказать, шутит...

МИШИНА. Мы понимаем. Мы всё понимаем. Проходи, Вероничка, ничего не бойся. Здесь тебе будет очень хорошо!

ВЕРОНИКА.  Мама! Я одна не пойду! А где мой Славик? Пусть он тоже будет рядом! Мне с ним лучше!

БОНДАРЕВА.  Вероничка, доченька, я с тобой, с тобой, моя милая!

МИШИНА. Проходи, девочка. Раздевайся.

ВЕРОНИКА.  Как? До гола, что ли?!

МИШИНА. Конечно... Ты же собираешься здесь рожать... А как же иначе?

ВЕРОНИКА.  Но тут же чужие мужики!!!

МИШИНА (врачам). А ну! Все отсюда! Быстро! (Веронике) Я сама тебя приму, детынька. Сама всё осмотрю. И опишу в истории. Сама. Никого не стесняйся. Ложись. Когда отошли воды?

ВЕРОНИКА.  Мама всё знает. У нее спрашивайте.

БОНДАРЕВА.  Ровно 40 минут назад. И мы сразу же - к вам!

  АКУШЕРКА НАМЫЛИВАЕТ ВЕРОНИКЕ ЛОБОК И ПЫТАЕТСЯ ЕГО ПОБРИТЬ

ВЕРОНИКА (кричит).  А-а!

БОНДАРЕВА.  Что такое, доченька?! Что? Еще же ничего не делают.

ВЕРОНИКА. Бритва дерёт!

БОНДАРЕВА.  Что-о?! (Осматривает бритву). К хреновой матери весь ваш пролетарский роддом! Всю вашу демократизацию с гласностью!  Бритва - тупая! Ржавая! Для моей единственной доченьки! Знала я! С самого начала всё знала - к чему эта перестройка приведет! Раиска проклятая! Сама, небось, во Франции рожала. Или даже в Америке! А - мы... тут... Эй, Бондарев!

БОНДАРЕВ (Отвечает через приоткрытую дверь).  А-я, Ирочка! Что случилось?

БОНДАРЕВА.  Эй, сюда не заходи! Тут дочка - голая. Мигом шофера - к нам домой! Нет! Сам! Сам езжай! Привези бритву! Импортную. Нет! Весь свой станок привези! Мигом! Этим брить нельзя! Сволочи! (Брезгливо кидает станок  на пол). Заразят еще дочку каким-нибудь сифилисом, пролетарии сраные! И кисточку свою тоже - давай! Вези! Да моментом! Осталоп царя небесного! Тут даже помазка нормального нет. Копуша! Угробишь дочку, дурак!

МИШИНА (акушерке).  А ты куда смотришь, глупая?!

АКУШЕРКА.  А я-то чем виновата? Какую бритву мне дали - такой и брею. Всем одинаково. Никто еще не жаловался - только вот эти самые... Они - первые. И чё им не нравится? Ишь, нашлись! Особые какие!

МИШИНА.  Молчать!

БОНДАРЕВА.  Уволить ее! На хрен!

МИШИНА.  Я тебя уволю!

АКУШЕРКА.  Да не орите вы на меня! Я вам не эти старухи (указывает на пожилых акушерок). Я вас не боюсь! На вашем роддоме свет клином не сошелся. Другую работу найду. Получше.

МИШИНА.  Молчать!

АКУШЕРКА. Не буду я молчать! А то еще и приведу сюда своего парня - он на вас обеих ТАК крикнет!!! Пожалеете!.. (Бондаревой) Вот сами ее и брейте! И вообще ЭТО обычно делают мужья. Если бабе самой пузо мешает. Еще дома. Еще в самом начале беременности...

БОНДАРЕВА.  Какие - мужья! Какое - дома! А ты тогда здесь на что?! За какой такой хрен деньги получаешь?

АКУШЕРКА. Хэ! Деньги... Были бы деньги... Гроши позорные! Пособие по нищете! Всё партократы себе заграбастали.

МИШИНА.  Молчать! (Бондаревой): Вот до чего довела гласность и демократия... Народ стал неуправляемый! Не подчиняется уже...

БОНДАРЕВА.  Да... И сама уже вижу... Покатилась страна... Довёл Мишка-меченый!.. До ручки...

ВЕРОНИКА.  Мама! Ну где же мой Славик?

БОНДАРЕВА.  Не волнуйся, дочка, я сама сейчас тебе всё побрею. Чисто-чисто! И совсем не больно. И не мылом. А душистой пенкой - папиной.

ВЕРОНИКА.  Нет! Я хочу, чтобы - Славик! У него это лучше получится. Нежнее. Ну где же он? Я же рожаю! Хочу Славика! (Хнычет)

БОНДАРЕВА.  Где-где... Напился сегодня твой ненаглядный Славик. Идиот! Деревенщина! Скотина! Сидит вон у входа. Я тебя ему не отдам! Сами будем рожать! Сами! Без него, сволочи необразованной! Ну зачем он нам? А? Ведь у тебя есть я - твоя мамочка! (Отводит Мишину в сторону). Вы здесь кто?

МИШИНА.  Я - заведующая этим родильным домом.

БОНДАРЕВА.  Ну вот что! Вопрос сугубо деликатный! Интимный. И - тайный! Ясно? С моим зятем нужно строго-престрого поговорить! Сейчас же! Напугать его, сволоту такую! А то он совсем уже разболтался! А ну-ка! Позовите сюда врача-мужчину! Да покрепче!

МИШИНА (кричит).  Эй! Щербинин! Быстро сюда!

ЩЕРБИНИН (быстро прибегает).  Что случилось? Я слушаю.

МИШИНА.  Вот - Ирина Емельяновна хочет тебе что-то сказать. Важное!

БОНДАРЕВА (отводит его в сторону).   Ну вот что! Там, за дверью, сидит мой дурак-зять. Славка. Терпеть его не могу! Негодяй! Проник в нашу семью обманом! Под видом женитьбы на моей дочке. А сам!.. Скотина! Ну, и сделал всё, чтобы Вероничка его, козла такого, полюбила. Колхозника! Навозника! Со свинофермы! И она поддалась на этот крючок, дурочка... А как я ее убеждала!.. Как плакала!.. Слов нет! Не могу и передать! Я так переживаю за их будущее... За наших внуков... И вот теперь моя дочка рожает, а ОН - там. Пьяный! Так вы вот что! Вы приструньте его! Припугните! Чтобы он протрезвел. И был как стёклышко! Немедленно! И - ласковый. С моей доченькой. Ясно?!

ЩЕРБИНИН.  Да.

БОНДАРЕВА. Выполняйте! Ну!

ЩЕРБИНИН.  Слушаюсь! (Акушерке) Зина, дай мне, пожалуйста, полстакана воды и накапай туда нашатыря - ты знаешь, сколько.

АНДРОНОВА (звонит по телефону).  Алё. Реанимация? Это опять вас мучает врач Андронова из роддома. Да. Как там моя ночная Валиуллова? Прооперированная. Да. Ну да... Да.. По поводу удаления матки. Да. С острым перитонитом. Да. Да-а?.. У-гу... Ну ладно...

Леонид.  Мама, ну что там?

АНДРОНОВА.  Только что ее прооперировали вторично. Опять откачали из брюшины много гноя... Прогноз неблагоприятный... Очень... Неужели она все-таки не выживет?..



  КОМНАТА  ДЛЯ  ПОСЕТИТЕЛЕЙ  У ДВЕРЕЙ  ПРИЕМНОГО  ПОКОЯ. Щербинин и Слава. Щербинин сам накапывает нашатырь в стакан с водой. Подает его Славику.


ЩЕРБИНИН.  На - выпей. Залпом!
СЛАВА.  Что? Водка? Давайте! (Нюхает) Фу! Какая гадость! Сами и пейте. А я не стану. У вас же есть тут спирт. Дайте спирта!
ЩЕРБИНИН.  А ну пей! Быстро! Не рассуждать!  Разом! Так быстрее протрезвеешь. И не разглагольствовать тут!
СЛАВА (выпивает). Да не хочу я трезветь!
ЩЕРБИНИН.  У тебя жена рожает. У нее не выношенная до конца беременность. Преждевременно отошли воды. Узкий таз. Видимо, инфантильна матка. Роды будут трудными!
СЛАВА (радостно смеется).  Как вас зовут?
ЩЕРБИНИН.  Борис Александрович.
СЛАВА. А меня Слава. Рад познакомиться! (Протягивает руку). Очень рад!
ЩЕРБИНИН (пожимает ему руку).  Роды будут болезненными... (Слава смеется еще громче) Что-то я не пойму... Ты этому рад, как-будто... 
СЛАВА. Да! Очень!
ЩЕРБИНИН.  Ну-у!.. Как же так?!..  Это же твоя жена!
СЛАВА. Кто? Жена?! Она?!.. Ха! Жена...
ЩЕРБИНИН.  Ну да... Кажется... Мне так сказали... А разве нет?.. Э-э, малый, да ты в себя никак не придешь... На-ка выпей еще!
СЛАВА. Да я б её! Я б её! Я б!.. (Сжимает кулаки) А особенно ее ненаглядную мамочку!!!
ЩЕРБИНИН.  Но-но-но! Ты это брось! Об этом - потом. Когда родит. И у себя - там, дома. А не здесь. Ну, пришел в себя?
СЛАВА. Да я выпил-то всего две бутылки пива... Меня и развезло... Сразу... С непривычки... Я ж совсем непьющий.
ЩЕРБИНИН.  Ты иди сейчас туда, к ней, к жене. Она тебя ждет. С тобой ей будет легче. Гораздо. Она тебя просит. Ей нужна психологическая поддержка. Тем более она такая капризная...
СЛАВА. Что - легче? Рожать?
ЩЕРБИНИН.  Да.
СЛАВА. Не надо - легче. Наоборот - пусть ей будет трудно! Очень больно! Невыносимо!
ЩЕРБИНИН.  Да-а... Такого тебя до нее допускать никак нельзя... Сиди-ка ты лучше здесь!
СЛАВА. Мамочка ее тоже там? С нею?
ЩЕРБИНИН.  А куда ж она денется. Там.
СЛАВА. Ну тогда тем более не пойду! Доктор, как вас зовут?
ЩЕРБИНИН.  Борис Александрович.
СЛАВА. Да-да, вы мне уже говорили... Борис Александрович, если б вы знали... Если б вы только знали! Какие они - падлы! Доктор. Какие падлы!!!
ЩЕРБИНИН.  Кто?
СЛАВА. Да они - эти!.. И мать ее, эта Ирина Емельяновна. И дочка эта их, гадючка. Вероничка! Бэ-э-э! (Показывает рвотные движения)
ЩЕРБИНИН.  Почему ты их -  так? За что?

СЛАВА. А вы видели у этой самой Вероники нос? (Показывает его невероятную величину) Он заменяет ей мозговые извилины! Мне стыдно с ней в театр пойти. На концерт. Куда-то в гости. Да просто на улицу. Все ребята надо мной смеются. Говорят: женился на Буратино! Бэ-э-э!

ЩЕРБИНИН.  Да... Нос у нее - это действительно!.. Того... Произведение искусства какое-то! Ну так зачем ты тогда вообще на ней женился? Не понимаю...

СЛАВА. Ха! Да из жалости! Простите, как вас зовут? Ах, да, Борис Алексеевич.

ЩЕРБИНИН.  Александрович.

СЛАВА. Ну да, ну да... Александрович... Так о чем я? Ах да... Ну так вот! Из жалости! А теперь вот и страдаю!.. Подставь левую щеку... милосердие... христианство... Библия... Чтоб их всех!.. Разом! В рас-тар-та-ра-ры!  Всех! Мы с ней вместе в институте учились. С Вероникой этой. С ней никто никогда не дружил - с уродиной! У нее дедушка по отцовской лини  был осетин - вот от него ей в наследство такой нос и достался! А ей замуж хотелось! Очень! Ну вот просто невыносимо как хотелось!!! Бывает же... У баб... Такое... Ну просто бешенство матки какое-то!.. Ну вот - хотят! Жаждут! Больше нашего! Чем мы, мужики, хотим. Ха-ха-ха! (буквально покатывается со смеху). А я - деревенский. Нерешительный... Был... Я ее отпихнуть от себя не нашел наглости... Ну вот она ко мне и прилипла!.. Зараза! Домой меня к себе приглашала... Кормила - вкусно!.. Ну вот жратвой той самой меня и взяла... Дурака! Была со мной такой лисонькой!.. А уж как мать ее меня облизывала! У-у!.. И слов таких не найдешь, чтоб описать: КАК облизывала! Да-а... Вот... Лишь бы я ихнего крысёнка ненаглядного замуж за себя... или... это... женился на ней... Ну не всё ли равно - как... Лишь бы я ее - того! Уделал!.. (Показывает неприличный жест) Да! Вот... У-у! Морды! ПартЕйные! Ненавижу! Они же богатые! Начальство! У них - всё! И власть. И деньги. И связи! Они - всё! А я был - кто? Деревенский. Безотцовщина... Мать у меня совсем одна. Двоих нас рОстила... На ферме день и ночь вкалывала. За копейки ихи - коммунистические... колхозные... Силос на ферме приворовывала... Чтоб скотину кормить. Я с братом ей воровать с детства помогал... А потом я в институт в городе поступил. Ну вот я тогда и подумал: раз не везет мне с самого рождения, ну не там я родился... в нищете живём! Так я хоть ТАКОЙ шанс использую. Маме своей деньгами помогать стану. Из нищеты сам выберусь и ее с братом вытащу. Думал, папаша, ну, ее, Вероникин - секретаришка местный. Ну, думал подсобит... И мне тоже какую карьерку в городе сделает... А я на многое и не рассчитавал. Я ж деревенский... простой... Ну вот и женился... Сдуру! На крысе этой! Хотя ведь была тогда у меня хорошая девчонка! Отличная! Лена. Гуляли мы с ней - до утра... О-о! По набережной... Рука за руку. И того самого... Она мне ни-ни. За весь год. Ни разочку! А эта крыса Верника сразу же мне дала, как только я согласился к ним домой прийти! Ну, я на нее и клюнул! А ей только того и надо было! Тут же от меня и подзалетела! И ее мамаша с папашей ко мне в момент - с ножом к горлу! Женись! Немедленно! А то из института - вон! Ну, вот я и того... Женился... На крысе носатой!..

ЩЕРБИНИН.  Ну и как, помог? Папаша-то ее? С карьерой?

СЛАВА. Кто? Он?! Этот сучара! Да уж куда там! И я-то тоже хорош: разинул хлебало - на чужое сало! Теперь вот у них в доме живу. Как приживала - они меня каждым куском хлеба попрекают! Представляете, эта крыса, ихняя Вероника, целых полгода за мной ухлестывала! Заманивала меня к себе! И все время талдычила, как попугай, что она, вишь ты, ДЕВСТВЕННИЦА! Что ЭТО - ее подарок будущему мужу! На свадьбу! В брачную ночь! Хэ! Подарочек, называется!.. Козлища носатая! Нашла - ЧТО дарить! Одно слово - чокнутая! Сдвинутая на сексе! Хочется - да никто ее не домогается! Вот она и напридумывала для себя, что ее целка - это великая цель для будущего мужа! (Хохочет) И представьте себе, что в первую брачную ночь, прежде чем ее уделать, я целых полтора часа выслушивал речь ее мамаши о том, что я - нищета! Что моя мама - голь деревенскся! И чтобы все наши родственники из деревни к ним в квартиру шагу сделать не посмели! Что все мои друзья - ****уны и пьяницы! Одна она, ее Вероника - Джоконда! С ее-то рубильником-урыльником! Мать их всех чтоб!!!

ЩЕРБИНИН.  Да-а, брат... Судьбинушка у тебя выдалась... Не позавидуешь... И как же ты с ними потом?

СЛАВА. Ну - как... А вот так... С той самой брачной ночи они обе - и мать, и дочка - так мне противны стали, что!.. Бэ-э-э! (опять делает рвотные движения). Что я свой член еле на нее тогда поднял... на крысу эту! Мне, дураку, надо было ее выпиннуть из кровати! Сразу резко встать! И уйти! Насовсем! Ночью! Брачной! И сказать всем их партийным  секретарским мордам: свадьбе вашей поганой секретарской кабздец! Невеста ваша - сука наипоследняя! Что никакая она уже не целка. Я ее уделал еще полгода назад. А то раззвонила всем подругам! На всю Ивановскую: я дескать - это не вы! Я - честная! Я девственницей замуж вышла. Ага! Куда там!Целка - холодная грелка... В общем не ушел я в ту ночь... Принял все унижения... Выслушал всё до конца! Если честно, бабу мне тогда хотелось - и всё тут! А на другое утро ее мамочка ненаглядная прямо в 7 утра залетает к нам в комнату - без стука, как к себе, и прямо при мне начинает своего крысёныша расспрашивать: какие у нее ночью от меня были ощущения...

ЩЕРБИНИН.  Неужели даже так?.. Прямо! Невероятно! Ну и наглость!

СЛАВА. Да! Прямо при мне. В лоб! Будто рядом меня и на три версты не видно. Потому что я для них и не мужик даже, а так... Биологическая функция. Не человек. Не личность. Нет. И крысёнка эта рассказала своей мамочке всё подробно: и про то, что я ее недостаточно ночью возбудил... И что груди ей не целовал - в этот самый момент... И что слишком грубо ей внутрь толкал!.. Ну, в общем, всё поведала. Козлища! И с того самого дня ее мамочка только и следила, чтобы я не пил и не курил - это, видишь ли, вредно отражается на качестве моей спермы... Ее Вероничка должна получать в свою матку от меня полноценные гормоны!..

ЩЕРБИНИН.  Ну вообще-то она в этом совершенно  права.

СЛАВА. Да хрен с ней, с этой правотой! И с этой моей спермой! Пусть она будет такая, как есть! А не та, какая ИМ, скотам, нужна. Да! Что моё - то моё! И не трогайте! И не обсуждайте! И дайте мне жить как мужику! Нормально. Ходить на футбол. Пить пиво. Материться! Курить! Мне так нравится! А они: "Не-е-ет!" И каждый день все разговоры только о крысёнкиных выделениях, белях, менструациях, о ее всякой бабской такой-сякой мазне... При мне же! Противно! Чувствую себя при них так, словно я сам стал бабой! И мне теперь идти с ней спать - это прямо как на казнь! Потому что на другой день она со своей драгоценной мамулечкой все мои действия в постели обсуждает!

ЩЕРБИНИН.  Во дела!..

СЛАВА. А когда у этой Буратины живот стал заметным, так я для них вовсе существовать перестал. Им ведь только мои сперматозоиды нужны. Да штамп в паспорте - что замужем. Что родила от мужа. А не от случайного мужика. И всё! Совсем оборзели коммунисты!

ЩЕРБИНИН.  Да при чем тут коммунисты?

СЛАВА. Да всё потому, что ее папочка - секретарь. Хоть и второй. Вроде, подумаешь, и не велик конь на доске, а серит - прям как в конюшне! Как целый ферзь! А на самом деле: бэ-э-э! Для них мы, народ - никто! Быдло! Накапайте мне еще лекарства - мне от него действительно враз полегчало. (Щербинин наливает ему еще воды, капает нашатыря, он выпивает залпом) А как они жрут! А как они живут! О-о!!! Он, этот Бондарев-то, поначалу хотел крысёнку свою - того... Вместе с женой отправить рожать в США. Чтобы ребеночек, значит, обязательно родился гражданином великой и свободной Америки! Без этого пунктика им жизнь, значит, уже не в радость! У нас все наши врачи, вишь ли ты, навозом пахнут! Да тут Горбачев, значит, всем партийцам вдруг приказал: не выделяться! Быть скромными! Вместе с народом. Вот он, папашка-то ее, и привез свою крысёнку к вам, а не в Нью-Йорк. Тварюга! Мразь! А чтобы маме моей помочь - они не-ет! Ни-ни! Ни копейки! При их-то деньгах! Давить их! Давить! Всех!!! Так вот пусть теперь их поганая Вероничка в своей крови и искупается! Я ей даже очень этого желаю! Вы ей, Борис Александрович, сделайте там как-нибудь, чтоб ей было побольнее! Похуже! Так им! Так!!!

ЩЕРБИНИН.  Да как же ты теперь с ней жить-то станешь, несчастный?

СЛАВА. А я больше и не буду! Нет! Они до этого-то меня всего замордовали! А уж теперь, кода ребенок родится, я у них и вовсе пёсиком стану: Бобик, к ноге! Фью-фью (свистит). Лежать! Бобик, трахать! Довести крысёнку до оргазма! А я, доктор, честно скажу: я так тогда и не понял, ну... когда ее в первый раз трахал...

ЩЕРБИНИН.  Чего не понял?

СЛАВА. Так целка она была на самом деле... Или только свистела мне об этом - чтобы подороже себя продать. Ну вот не понял!.. И крови на простынке тогда совсем не было... Ну ни капельки. По-моему, была совсем и не целка... Нет! Всё! Протрезвел. Борис Александрович, пожалуйста! За меня - пошлите и крысёнку, и ее суку-мамочку на три буквы! А я этих паскуд уже видеть не могу! Вырвет! Бе-е-е! (Уходит, хлопнув дверью).


  ПРОЦЕДУРНАЯ.  ЛЕОНИД.  ВХОДЯТ ДВЕ  БЕРЕМЕННЫЕ.

БЕРЕМЕННЫЕ. Леонид Евгеньевич, вы нас зачем-то вызывали?
ЛЕОНИД.  Да. Заходите.
БЕРЕМЕННЫЕ. На осмотр? Нам раздеваться?
ЛЕОНИД.  Нет. Вы нужны мне сегодня как раз одетыми. Вот что. (Радостно потирает руки)  Вот что, солнышки! Я позвал вас сюда для дела весьма конфиденциального. Я бы даже сказал - тайного! Интимного... (Беременные подозрительно переглядываются) Нет, нет. Интимного, но не с вами. Не бойтесь. Никого из вас соблазнять я сегодня не стану... Да вас соблазнить и невозможно - животы ваши мешают...
БЕРЕМЕННЫЕ. А если со спины? Сзади?
ЛЕОНИД.  Нет, нет. Это вы экспериментируйте дома, с мужьями, с любовниками... Я попытаюсь соблазнить другую - третью...
БЕРЕМЕННЫЕ. В нашем присутствии?
ЛЕОНИД.  Да!
БЕРЕМЕННЫЕ. А мы не извращенки. Нам это совсем не доставит удовольствия. У нас есть свои мужья. Вы нас, Лёня, поражаете!
ЛЕОНИД.  Зато это доставит удовольствие мне! Нет, нет! Я не насильник. Передо мной она сама разденется и ляжет. И станет меня уговаривать на секс! А вот я ее иметь не захочу! Нет! Вот вы на всё это и посмотрите... Все вместе потом посмеёмся!..
БЕРЕМЕННЫЕ. Странно! Да зачем тебе всё это, Лёня, нужно?
ЛЕОНИД.  Просто имею одну маленькую слабость: обожаю узнавать поднаготную женщин и публично шантажировать их этим! Долг платежом красен!..
БЕРЕМЕННЫЕ. Мы всё равно тебя не понимаем...
ЛЕОНИД.  Ничего... Скоро всё поймете.  Вам понравится! Одним словом, ничего не бойтесь, прячьтесь там, слушайте всё внимательно и ничему не удивляйтесь. Прошу! (Указывает им на стулья за ширмой. Те прячутся. Леонид достает спирт из шкафа, разбавляет его, вынимает мензурки.)
                Входит Марина
МАРИНА. Лёнечка!
ЛЕОНИД.  Марина!
МАРИНА. Лёнечка!
ЛЕОНИД.  Мариночка!
МАРИНА. Милый мой! Как я рада!
ЛЕОНИД.  Наконец-то мы с тобой опять вместе!
МАРИНА. Да!
ЛЕОНИД (подходит к ней и обнимает).  Мариночка моя!
МАРИНА. Лёнечка! Милый мой! Славный! Добрый! Хороший!
ЛЕОНИД.  Любимая моя! Как хорошо, что мы снова с тобой встретились!
  ЦЕЛУЮТСЯ.  ЛЕОНИД ГЛАДИТ ЕЕ  ПО ВСЕМУ ТЕЛУ.  МАРИНА СТОНЕТ  ОТ  СЛАДОСТРАСТИЯ!
МАРИНА. Ведь ты хочешь, хочешь меня?! Прямо здесь, да?!
ЛЕОНИД.  Да! Да! Хочу!
МАРИНА. Я согласна! Я согласна! Милый мой!
ЛЕОНИД.  Как ты сегодня быстро согласилась...
МАРИНА. А чего ждать? (Садится на кушетку, начинает расстегивать халат).
ЛЕОНИД.  Нет, все-таки подожди.
МАРИНА. Чего?
ЛЕОНИД.  А давай сначала выпьем! За нашу встречу!
МАРИНА. И за тебя! За твой праздник! Давай!
ЛЕОНИД.  За наш праздник! Праздник первого нашего соединения - назовем его так!
МАРИНА. Празник соития! Нет, нашей первой брачной ночи -  с тобой!
ЛЕОНИД.  Да! Нет... Скорее... точнее уж, первого нашего ДНЯ! Время-то всего 3-й час.
МАРИНА. Да! Пусть он станет началом новой нашей с тобой жизни!
ЛЕОНИД.  Да! Прямо как у Чехова!
МАРИНА. Что именно?
ЛЕОНИД.  У него: вся Россия - это наш вишневый сад! А у нас с тобой: вся Россия - это наш роддом! Ну так - здравствуй, наш роддом! Хм... "Вишнёвый роддом" - хорошее название для новой пьесы! Надо будет кому-нибудь предложить...
МАРИНА. Милый, не отвлекайся! Мне сейчас не до Чехова. Итак, за новую жизнь! НАШУ жизнь! Не постесняюсь предложить - сексуальную жизнь! Да?
ЛЕОНИД.  Нет!
МАРИНА. Нет?..
ЛЕОНИД.  Нет... То есть да. За продолжение нашей с тобой старой жизни. Хотя... хотя в старой жизни у нас с тобой ничего и не было...
МАРИНА. Да как это не было! Как это не было! А цветы! А рассветы! В парке. А ночной туман на нашей поляне... А твои поцелуи... А один раз ты так упорно меня раздевал, что даже укусил - вот сюда (указывает на свою ягодицу).
ЛЕОНИД.  Да-а?!.. Даже так?.. Хм... Но ты мне так ни разу и не отдалась!
МАРИНА. Нет. Мне ведь было тогда всего 17 лет... Я была совсем еще девочка... Девственница...
ЛЕОНИД.  Ну и что. Потом всё равно ведь поженились бы.
МАРИНА. Нет, что ты! До свадьбы нельзя! Ничего тут не поделаешь - так я была воспитана!
ЛЕОНИД.  А теперь уже можно?
МАРИНА. А теперь уже - да! И - нужно! Я - взрослая!
ЛЕОНИД.  Значит, точно воскресла первая любовь?
МАРИНА. Да! Ты стал таким солидным! В белом халате. Все наши женщины так тебя уважают!
ЛЕОНИД.  Ну! За нашу любовь!
МАРИНА. Да! (Чокаются. Пьют. Целуются)
ЛЕОНИД.  Ну почему же ты не вышла за меня тогда замуж? Я так потом страдал!.. Мучился!..
МАРИНА. Ну-у... Так получилось...
ЛЕОНИД.  Встретила другого?
МАРИНА. Ну-у... Можно сказать, что да...
ЛЕОНИД.  И полюбила его?
МАРИНА. Н-ну-у нет... не совсем... Тут немного другое...
ЛЕОНИД.  Что-то я не врублюсь. Получается, ты - по расчету. Так?
МАРИНА. Н-ну-у... Может быть... Тут ведь... Ведь мы, женщины, сами себя очень часто не понимаем... Нет, лучше не спрашивай меня ни о чем. А у тебя кто-нибудь был после меня?
ЛЕОНИД.  Нет.
МАРИНА. Что? Ты так и жил в одиночестве?
ЛЕОНИД.   Да. Если, конечно, учебу в институте можно назвать одиночеством.
МАРИНА. Ну какой же ты у меня впечатлительный, дурачок! Так нельзя. Нужно было найти кого-нибудь...
ЛЕОНИД.  В смысле секса?
МАРИНА. Ну и в нем тоже...
ЛЕОНИД.  В смысле секса КОГО-НИБУДЬ я иметь не хотел!
МАРИНА. Но тело все равно ведь требует... Его не пересилишь... Не перестроишь... Горбачев тут не поможет... Да и не нужно... Ой! Всё поплыло перед глазами... (расстегивает халат на себе и Леониде). Закрой скорее дверь на ключ! (Леонид закрывает. Марина снимает с себя сорочку, ложится) Ну что же ты? Иди сюда... Ко мне... Ну же...
ЛЕОНИД.  Иду, иду... Сейчас-сейчас... Одну минуточку... (Отходит к столу)
МАРИНА. Ну что еще? Презерватив ищешь? Не надо. У меня сегодня не залетный день - можно. Иди...
ЛЕОНИД.  Щас-щас... Ты пока лежи... лежи... (Достает бумаги из стола) Только все-таки хочу узнать, почему ты здесь, у нас, оказалась. Что у тебя там...
МАРИНА. Да так, мелочи... женское...

ЛЕОНИД.  А здесь абсолютно у всех - женское. С мужским тут не лежат. Итак! (Садится за стол, листает бумаги). Вот твоя история болезни. Очень занятная штуковина! Люблю я, знаешь, порасспрашивать женщин об их интимной жизни. С кем они там-сям... того-сего... этого самого... А потом перепроверить их слова по таким вот объективным документам (трясет историей). И, знаешь, ЧТО получается? Врут! 99 процентов баб - врут! Любят наши бабёшечки выглядеть перед другими людьми этакими честными и непорочными! Прямо ну как Дюймовочки! Нравится им это самое - выказать себя перед всеми незамутненными, как самогонка! А на самом-то деле... Копнёшь: э-э... Сплошной случайный секс без предохранения, грязь, распутство! Не говоря уж других, более матерных слов! Вот мы и насчет тебя тоже сейчас - того-самого-с... проверим-с... Итак! Ты мне не отдалась тогда потому, что тебе было всего-навсего 17 лет. Ай, какой нежный и непорочный возраст! И до свадьбы тебе маменька ЭТОГО ну никак не разрешала! Так? Так! Ах, какая наивная и доверчивая у нас была мамочка... Ну а теперь посмотрим в твою историю. Графа "потеря девственности". Читаем: в 13 лет! Ого! Вот так номер! Кстати - записано с твоих же слов. Тогда ты врачу не врала - смысла врать не было! Рановато, конечно - 13 лет. Но!  Если у бабы есть передок - так что ж ему понапрасну-то в темноте, в трусах и под юбкой прятаться? Наружу его! Точнее - ЕЁ! На полезное дело! На приобретение новых впечатлений от жизни! Вся Россия - наш весенний цветущий сад! Как у Чехова! Правда ведь, Мариночка? (Марина встает с кушетки, даже не прикрываясь сорочкой. Леонид продолжает читать дальше, словно не замечая ее) Так. Теперь графа  "начало регулярной половой жизни". 14 лет! Ого-гошеньки!!! Кто бы мог подумать!.. А вот это уже несколько рановато! А ведь ты действительно тогда выглядела как нежный наивный цветочек... Я, например, сразу поверил в твою невинность... Дурак! Слепой... Наивный... Неопытный... Простофиля... Ладно. Сейчас речь не обо мне. Читаем дальше. Первый аборт - 15 лет! Ого! Сделала его в 10 с половиной недель. Успела сделать вовремя, успела... Молодец, моя Мариночка! Умница ты у меня, невестушка ты моя ненаглядная! Непорочная! И чего ж это тебя так рано на блудную жизнь-то потянуло, а? Хотя почему ж это - рано. Вот Джульетта тоже начала регулярную половую жизнь со своим Ромео в 14 лет. А ее мамочка в этом самом возрасте уже и вовсе ее родила! Так что... Ну так то ж Италия! Там жарко. Люди все - излишне темпераментные! Как армяне. А нам, русским, с чего бы? Ну ладно. Что нам ихняя Италия. У нас - свои, особые, российские гормоны! У нас - наша русская половая гордость! Ой, а какие у тебя после аборта начались осложнения! У-у-у!.. Хроническое воспаление слизистой, нерегулярный цикл, молочница, гнойные выделения, запах из...! Ого! Ну и так далее и тому преподобное... Зачитаешься! Прямо тысяча и одна ночь. Только ты не Шахерезада, а чисто по-русски: ша! хер! из зада! И, следовательно, к 17-ти годам, когда я только-только начал за тобой ухаживать, ты была уже очень опытной и, я бы сказал, даже прожженой женщиной! Прошедшей сквозь огни и воды бабой! К сожалению... Это при твоей-то красоте. Увы, бывшей...

МАРИНА. Это почему же - бывшей?!

ЛЕОНИД.  Потому что сейчас ты малость уже того... Поистрепалась. И заметно!.. Но тогда ты старательно глушила мне по перепонкам, что ты - целочка-недоторога! Ну и зачем тебе это было нужно?

МАРИНА (зло). Послушай, арлекино! А может быть, хватит? Свои болезни я и без тебя знаю!

ЛЕОНИД (осматривает ее внимательно).  Да-а... И груди у тебя так себе... И ноги коротковаты... В общем, фигурка  совсем не Мэрилин Монро. Нет! И не стоило мне тогда из-за ТАКОЙ бабы - с веслом - с ума сходить! Нет! Не стоило! Но - стоп! Самое интересное еще впереди! Вот. Вот она, истина - грязная и кровавая! Во всей ее обнаженной остроте! Вот она, родимая! Это я о том, почему ты в ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ меня, бедненького и такого молоденького, неопытного, бросила. И ведь не просто бросила - опозорила перед всеми! Будто я домогался малолетки! Та-ак... Когда мы с тобой расстались? Кажись, в мае? Да, именно в мае. Я хорошо это помню: 19-го мая, это был как раз день советской пионЭрии. Еще по радио тогда весь день гремели барабаны! Орали золотистые горны! Шмакал с поздравлениями Брежнев... Золотые были времена! И вот, оказывается, к тому моменту ты уже 4 месяца как была - беременна! Браво! Мамочка, значит, так воспитала: чтобы до свадьбы ни-ни! Никому-никому! Только ему одному! И его друзьям!.. Один разочек... В день... Каждый день! И так целый год. А то и два. Или даже три! Года! И, значит, ребеночек у тебя должен был родиться... ага...ага... (сгибает пальцы) как раз за пару-тройку месяцев до твоей свадьбы - с Павликом. С тем самым богатеньким Павликом, из-за денежек которого ты мне, так сказать, изменяла. Причем этот дурачок Павлик тоже не догадывался, что его невеста уже глубоко и безнадежно беременна. Интересно, как тебе удавалось от него скрывать свою беременность? Ведь пузо было уже о-очень заметно! Или ты наврала  Павлику, что этот ребенок - от него. Он тебя любил. И, как ты всех тогда уверяла, готов был взять тебя - любой. Даже с пузом. Боже! Какой же он был дурак, этот твой Павлик! Дурак похлеще, чем даже я тогда... Ну ладно... В конце-то концов можно было расписаться с Павликом и после родов. Верно? Но ты и тут сделала аборт. И когда? Почти на 8-м месяце беременности! Это когда плод был уже целиком сформирован: двигал ручками, ножками, слышал все разговоры снаружи - ведь стенка живота очень тонкая, а плод незадолго до родов уже кое-что соображает. Он уже прекрасно отличает голос своей матери от других голосов. Доказанный факт! У нас здесь рождались семимесячные - так почти все они выживали. И становились потом абсолютно нормальными людьми. А ты его - угробила! И ведь как угробила! Под видом выкидыша. Но как этот выкидыш ни скрывай, он, судя по истории, все равно получается как ИСКУСТВЕННОЕ прерывание беременности. То есть - аборт!

МАРИНА (подскакивает к Леониду, пытается вырвать из его рук историю).  Хватит! Сволочь! Идиот! Дерьмо!

ЛЕОНИД (кричит).  Сядь, морда ты наглая! Сядь! Или я прикажу тебя связать!  И тебя будут обследовать психиатры. Дверь я не запер - так, ключами только позвенел. Вот лишь крикну - и сюда сбегутся люди. Ты хочешь разговоров на весь роддом? Нет? Вот тогда и сядь! (Марина покорно садится) Итак. Продолжаю рассказ о миленькой целочке Марине - моей драгоценной невесте. Ну, так как же тебе удалось сделать криминальный аборт в 29 недель? А? А вот как. Ты врачу заплатила.

МАРИНА. Нет!

ЛЕОНИД.  Да! И здесь об этом всё распрекрасно написано.

МАРИНА. Где?

ЛЕОНИД.  Вот! (Показывает издалека)

МАРИНА. И что там написано? Сколько я ему дала?

ЛЕОНИД.  Нет, конкретно сколько - не написано. Но такса на такие дела везде примерно одинаковая - много! Очень много! А там написано, что вел твою беременность и абортировал, то есть устроил фиктивный выкидыш по медицинским показаниям, акушер-гинеколог Редин Виктор Михайлович. И его недавно именно за это - за криминал - посадили! Ты же ТАКАЯ была у него не одна. И всем бабам на позднем сроке беременности он писал почти одно и то же: нефропатия, гипертония, анемия, угроза преэклампсии и тому подобное. В общем в связи с угрозой жизни матери плод нужно того - каюк! И всё шито-крыто! До поры до времени. Пока одна баба сама же не накатала на него в органы! Дескать денег взял много, аборт сделал плохо - перфорировал матку...

 АВТОР.  То есть проткнул матку инструментом насквозь. Вошел в брюшную полость. Очень опасная ошибка врача!

ЛЕОНИД.  Ну и пришлось этой бабе делать срочную операцию. То да сё... Конечно, деньги он ей вернул. Да не все... В общем жадность абортмастера сгубила! Вот она на него, бедного, и донесла! От доброты своей душевной. Бабьей щедрости! Но тебе, Мариночка, он аборт сделал очень хорошо! Первоклассно! Живого ребенка убил мастерски! Уж лучше б ты его в детдом сдала - там на них у бездетных семей такая очередь! Но я из этого всего делаю и еще один весьма интересный вывод. А именно: забеременела ты, Мариночка, вовсе не от своего будущего мужа. А опять от очередного своего кобеля-хахаря. И уже решила тогда действительно рожать. Да тут на свою беду встретился тебе хор-роший парень. Павлик. Влюбился! Сделал тебе предложение. Ну, ты и решила поскорее поскоблиться! И пошла под венец чистенькая и свеженькая! И, наверное, даже действительно девственницей - потому что этот самый Редин не только аборты делал, но и девственные плевы зашивал. Восстанавливал за отдельную плату. И опять же - не малую. И бабы платили. И еще как платили! Чтобы дураков-женихов обмануть. Бабы - они ведь такие, Мариночка. Народ сволочной! Оборотистый! Своего никогда не упустят. Чуть где недоглядишь - хлоп!  И ты уже в дураках! Круглых! Впрочем что я тебе это объясняю. Ты же сама по себе это знаешь - глянь на себя в зеркало: сама всё и увидишь...
МАРИНА. Врешь ты всё! Врешь! Я тогда забеременела от Павлика. Просто он не хотел, чтобы я родила до свадьбы. Чтобы с пузом шла расписываться. Стеснялся...
ЛЕОНИД.  Ну ты мне-то уж мозги не абортируй! Я уже по лицу твоему вижу, когда ты врать начинаешь - изучил. Было на это время... До свадьбы он, значит, ребенка ну никак не желал! И поэтому его, уже фактически готового, вы по вашему взаимному согласию кокнули. А сразу же после свадьбы, через два месяца, он вдруг возжелал ребенка вновь. Так, что ли?

МАРИНА. Да вот!

ЛЕОНИД.  Вот ведь какие дела!.. Темна и глуха ты, душа человеческая, аки прямая кишка у негра! Ну, может быть, может быть... Да только ты ему изменяла! И неоднократно. И он начал об этом догадываться!

МАРИНА. А с чего ты это взял, гад?!

ЛЕОНИД.  Да всё оттуда же. Из твоей истории болезни. Ты потом долго не могла забеременеть. Потому что у тебя пошли сплошные инфекции. А они возникают только в одном случае: если половой партнер - человек крайне неопрятный, грязный, неразборчивый. И он сам имел много баб одновременно с тобой. Потому что, если половой партнер всё время один - муж, верный и порядочный, каким был твой бывший Павлик, то такие болезни в наше время лечатся очень быстро и радикально. Это тебе не сифилис, дорогушКа. Да-с... Вот так-с... ДорогушКа ты лягушка... Павлик-журавлик... Ну а дальше уже совсем не интересное. У тебя начались сплошные выкидыши. Ты развелась. Точнее, муж тебя, такую шваль, бросил на хрен! И правильно сделал. И хорошо, что ты меня тоже вовремя бросила... Что я с тобой, такой, не связался... На всю жизнь... Не повесил такое поганое ярмо себе на шею... И вот ты оказалась здесь. Никому не нужная...  Вся истасканная... И вдруг увидела опять меня! И решила разыграть всю вот эту дешевенькую комедию с внезапно вернувшейся любовью!.. Не скрою, отчасти даже талантливо... Но - очень коварно! И неблагородно-с, как говорит один мой коллега. Ну-у... другой мужичок,попроще,без опыта, наверняка попался бы на твою примитивную подкормку... А тут у тебя калькулятор вдруг дал сбой... Поперхнулся... Да-с... Эх-х... калькулятор ты табулятор... поперхнулся и загнулся... Потому что как-никак дело ты имеешь с врачом, с гинекологом! А он все ваши бабские штучки-дрючки уже наизусть знает, хоть еще и молодой. Потому что все вы, бабы, в этом отношении абсолютно одинаковы и ничего оригинального выдумать не способны! Ума у вас не хватает! На более умное. Передница вам все ваши мозги заменяет. До головного мозга только самые капли ума поднимаются! Э-э-эх! Дура! И нашла ведь где врать - в роддоме! Когда - вон, вся история твоей половой жизни вот здесь вот подробнейшим образом описана! Ну как же ты сразу до этого не дотумкалась, а?!  Ну так что? Отомстил я тебе за всё наше с тобой прошлое? (Кричит в сторону) Эй, мадамы беременные, выходите из-за укрытия! (Беременные выходят из-за ширмы). Да, Мариночка... Весь мир - бардак... То есть я хотел сказать - театр... И бабы - блуди! То есть, прости, я хотел сказать - ЛЮДИ. Ну конечно же! А как же иначе! А вот и наши с тобой зрители. И теперь они о тебе, Мариночка, раззвонят на весь роддом! И даже еще дальше - на весь наш район! Ты у нас теперь  прославишься, детынька! Как в свое время ты пыталась прославить меня - дескать я пытался соблазнить целку-малолетку! Всё!  Все актеры и роженицы свободны. Операция закончилась. Хирург был пьян - разрезал не в том месте и удалил не тот орган... Пациент, слава богу, умер... Похороны прошли блестяще!

МАРИНА. Сволочь!

ЛЕОНИД.  Хэ! Долги надо возвращать! С процентами. В десятикратном размере! Так что - извини... Закон-с джунглей! Знаешь,  для мужчины как-то неудобно - быть в долгу... Перед женщиной... ТАКОЙ женщиной!

АВТОР.  Леонид, ну а как же по поводу морали? Врачебной этики? Медицинской тайны, которую ты должен блюсти свято?

ЛЕОНИД.  А может, эта мораль в том и заключается, что пациент наконец-то должен узнать о себе всю правду.  ВСЮ!  ПРАВДУ!  Даже таким вот бесжалостным образом! А что касается медицинской тайны - так ведь я пока еще не врач. Я только учусь... И клятвы Гиппократа, слава тебе господи, пока еще не давал!


 ПРЕДРОДОВАЯ.  НА КРОВАТЯХ ЛЕЖАТ ЧЕТЫРЕ  ЖЕНЩИНЫ. Среди них и Вероника. Ее мать сидит с ней рядом. Все беременные периодически громко стонут. Через дверь находится родовая. Там две роженицы полулежат в акушерских креслах - рожают. Вокруг них вьются акушерки. Одна из них приносит старшей Бондаревой телефон, та звонит.

БОНДАРЕВА. Алё! Алексей! Немедленно приезжай и забери нас отсюда! Здесь - концлагерь! Освенцим! Все кругом орут, как на пытках! И всё пропахло кровью! Я сама сейчас сойду с ума! Нет, еще не родила. Схватки. Сильные. Но здесь наша дочка рожать ни за что никогда не станет! Нет! Нет! Ни за что! А наложить я хотела на твоих любимых рабочих и крестьян! Огромную-преогромную кучу! Пролетарии сраные! Да! А моя дочь - это МОЯ дочь! И у меня она - одна! И у тебя между прочим - тоже! И рожать она будет там, где Я тебе это прикажу! Быстро! Сюда! Немедленно! Мразь! Паразит! Сука! Видала я твоего Горбачева вместе с его партийной скромностью! Его Раиска вон что вытворяет! В прямом эфире! Прямо по телевизору! На всю страну! И не стесняется. Плевать она хотела на вашу партийную совесть! А мы - что же? Хуже, что ли?! И я тоже буду! Да! Плевать! Пле-вать!!! Буду! Да! Тебе на зло! Козел! Сука! (Кидает трубку)

 ВХОДИТ В БЕЛОМ ХАЛАТЕ СТАРИК-СЛЕСАРЬ,КИДАЕТ НА ПОЛ ИНСТРУМЕНТЫ,НАЧИНАЕТ ЧИНИТЬ УМЫВАЛЬНИК В УГЛУ.

СЛЕСАРЬ (ворчит).  Твою мать! Унитазом пользоваться не умеют! Бабы называется. А еще с виду все культурные - беременные. Все - деревенские, что ли? Привыкли к своим кривым сральникам на огороде... К дыркам... в полу... Козлихи! А теперь еще и умывальник засорили. В предродовой. Что туда насовали? Затычек своих, что ли?! Почему бурлит?!

БОНДАРЕВА. Эй, мужик, ты кто? Врач?

СЛЕСАРЬ. Да нет, я - слесарь. Это дочка у меня - врач. Заведующая этим вот отделением. Вот - попросила меня починять. Ну, я и чиню... А тебе что здесь нужно? Ты же не беременная. Не мешай. Тут чужим не положено! Или тебе чем помочь?

БОНДАРЕВА (почти визжит).  Не подходи к мне! Мужлан! Ты - заразный! Недезинфецированный! Боже! Куда мы попали?! Бежать! Бежать!!! Телефон! Эй, кто там, прислуга! Телефон сюда! Живо! Овца!

АКУШЕРКА (вбегает).  Женщина, не кричите! Телефон у нас - один. На всё отделение. Он нужен нам для работы. Я не могу все время обслуживать только вас одну. И я вам не прислуга. Я - акушерка.

БОНДАРЕВА (орет).  Как ты со мной разговариваешь! Молчать! Овца! Стоять перед женой 2-го серетаря райкома партии по стойке "смирно"! И подчиняться! Моим приказам! Овца!

АКУШЕРКА. Не орите на меня! Я сама буду на вас жаловаться! Здесь вам не Америка. Здесь прислуги нет! Привыкли, понимаешь, приказывать простому народу, партократы продажные!

БОНДАРЕВА (орет).  Молча-ать! Овца!

АКУШЕРКА. Не буду я молчать! И не обзывайте меня. Я на работе! Я сейчас милицию вызову. Я тебя саму сейчас ТАК обзову!!!..

БОНДАРЕВА (орет).  Молча-ать! (Хватает с тумбочки какой-то предмет и готова замахнуться им).

          ВХОДЯТ ИЗЫГЗОН, ЩЕРБИНИН  И  ЛЕОНИД.

БОНДАРЕВА (врачам).  И вы не подходите ко мне! Все! Все не подходите  больше к нам! Мы сейчас уедем отсюда! В Америку. В Нью-Йорк. Или в Москву. В кремлевскую, в президентскую больницу! Куда угодно - только подальше отвас всех, колхозников!

ИЗЫГЗОН (пожимает плечами).  Да пожалуйста! Нам только лучше будет. Спокойнее. (Подходит к другой беременной, щупает ей между ног). Ну чего так вопишь-то? У тебя идет открытие шейки матки. Всего два пальца (показывает ей). Терпи. Просто этот процесс немного болезненный. Так уж природа распорядилась. Нас с тобой не спросила. Леонид, теперь ты пощупай. Да смотри, не ляпни опять чего-нибудь... (Леонид щупает).

ПЕРВАЯ БЕРЕМЕННАЯ.  Бо-ольно! Будто разрывает он меня всю!

ИЗЫГЗОН.  Нет, схватки у тебя пока еще не слишком сильные. И никто тебя не разрывает пока. Это просто мышцы матки раскрывают зев, чтобы ребенок свободно прошел.

ПЕРВАЯ БЕРЕМЕННАЯ.  А почему тогда так больно?

ИЗЫГЗОН.  Ну, это ты не у меня...  Это ты у НЕГО спроси (показывает на небо) ...зачем и почему ОН сделал этот процесс таким болезненным... Просто мышцы у нас так устроены. У тебя ногу когда-нибудь сводило?

ПЕРВАЯ БЕРЕМЕННАЯ.  Сводило.

ИЗЫГЗОН.  Больно было?

ПЕРВАЯ БЕРЕМЕННАЯ.  Больно.

ИЗЫГЗОН.  Ну вот и тут так же: мышца сама по себе резко сокращается - и ты ничего сделать не можешь. И орешь от боли! А живот у тебя когда-нибудь болел?

ПЕРВАЯ БЕРЕМЕННАЯ.  Болел.

ИЗЫГЗОН.  И живот точно так же: мышцы в нем сокращаются - боль адская! Вот так же и роды. Терпи... Одно слово - терпи! Природа сама знает, ЧТО делать. Между прочим инфаркт - это тоже резкое сокращение мышцы. Точнее - ее отмирание от нехватки кислорода и накопления в ней молочной кислоты. Только случается это не в ноге и не в матке, а в сердце. И тога тоже боль - жуткая! Так что...  Так уж Бог распорядился...

ПЕРВАЯ БЕРЕМЕННАЯ.  Зачем - так больно?

ИЗЫГЗОН.  Да я-то от куда знаю!..  Все высшие млекопитающие в родах мучаются. Вот крокодилы рожают легко: снесла себе мамаша  малюсенькое яичко - без крика, без крови. Р-раз! И готово!  зарыла его в песочек. И потом лежи себе целыми днями - грейся на солнышке, охраняй его, жди, когда крокодильчик сам вылупится. Вот как просто. До гениальности! А потому что - безмозглые! А чем животное умнее - тем больнее ему в родах!

ПЕРВАЯ БЕРЕМЕННАЯ.  Ну почему-у-у-у?!

ИЗЫГЗОН.  А потому что так надо! Потому что живым его рожаешь. А не в яйце. Крупным. С большим мозгом. Тут, милая всё дело заключается в размере головы ребенка. Эх, ты еще не видела, как слонихи рожают...

ПЕРВАЯ БЕРЕМЕННАЯ.  А вы - что, видели?

ИЗЫГЗОН.  Конечно. По телевизору. Вот где страсть-то! Ух-х! Там слониха целых полтора года сначала беременной ходит, а потом так вопит! На всю Африку! И слоненок из нее вываливается - огромный! Величиной с лошадь! Представляешь, КАК ей больно! А сколько крови из нее вместе с последом вываливается! Ведер 20, наверное. Не меньше! Как водопад! А рожает она - стоя. Зрелище - куда там! Так что вам, людям, еще повезло - вы рожаете полулежа. Так что терпи, милая. Терпи! Тебе еще легко. Не то что слонихе!

 ВТОРАЯ БЕРЕМЕННАЯ СНАЧАЛА САДИТСЯ НА КРОВАТЬ, затем медленно сползает на пол и залезает под кровать... Прижимается к плинтусу и успокаивается... В коридоре бродит Мельников и напевает.

МЕЛЬНИКОВ. Птица счастья завтрашнего дня прилетела, яйцами звеня! Выбери меня, выбери меня... (заходит в предродовую, обращается к Изыгзону).  Петрович, у тебя водка есть?

ИЗЫГЗОН.  Нет!

МЕЛЬНИКОВ (Щербинину).  Борис, одолжи коньячку. Бутылочку. А?

ЩЕРБИНИН. Не дам!

МЕЛЬНИКОВ. Петрович! Ну хоть ты  дай коньяка! Я свой уже весь выдул!
ИЗЫГЗОН.  Нет!
МЕЛЬНИКОВ. Ну хоть спирт. Спирт где у тебя там спрятан? А то акушерки мне уже не наливают - им Гонорея запретила мне  наливать!
ИЗЫГЗОН.  И спирта у меня тоже больше нету!
МЕЛЬНИКОВ. Дай!
ИЗЫГЗОН.  Нет! Валерий! Ты сегодня уже столько выпил, что тебе лучше идти прилечь. Не броди по роддому в таком виде, не позорься перед бабами! Тем более эта самая Бондарева здесь...
МЕЛЬНИКОВ. Да-а?.. А может, у нее бутылка есть? Спроси!
ЩЕРБИНИН. Валера, вали отсюда! Вали скорее! Пока начальство тебя не застукало!
МЕЛЬНИКОВ. Ну ладно, ладно... Убедил (уходит).
ИЗЫГЗОН.  Вот ведь... Глотка ему нельзя в рот брать! Как возьмет - так всё! Нет человека. На две недели загудит!..
3-я БЕРЕМЕННАЯ (орет что есть мочи). Член! Спермодуй! Членосуй! Осеменитель хренов!
                БОНДАРЕВА В УЖАСЕ ЗАТЫКАЕТ УШИ!
ИЗЫГЗОН ( 3-й беременной). Ну а ты что так надрываешься?
ЛЕОНИД.  Может, у нее предродовый психоз?
ИЗЫГЗОН.  Вообще-то психоз бывает послеродовым... Но матерится мастерски!
ЛЕОНИД.  Ну а вдруг - исключение. Может, ее связать? Пока не поздно.
ИЗЫГЗОН.  Ты хоть раз видел настоящий послеродовый психоз?
ЛЕОНИД. Нет. Пока не повезло увидеть.

ИЗЫГЗОН.  И хорошо, что нет. А я вот видел. Мне повезло... Страшная штука! Мы тогда все мужики одну-единственную бабу втроем держали. Так и не смогли удержать. Она Валерку так ударила - чуть челюсть ему не сломала! И все равно вырвалась! Сорочку на себе разодрала! И - бежать! Голой! На улицу! Мы - за ней! Еле ее там поймали! Человек 10 мужиков и баб ее там все вместе ловили - которые в парке возле роддома гуляли. Вот какая  силища! А с виду была - так себе... Маленькая такая, хрупкая, ростом метр 60, не больше, худенькая, ручки - как хворостики... А нас всех тогда раскидала - только так! (Обращается к беременной) Ну что ты так орешь? (Вслух читает ее историю болезни). Та-ак... Значит, Надежда Мякишева, 22 года, русская, срок 40 недель. Всё нормально. Так что ж ты все-таки орешь? Ты кем работаешь? Небось, какой-нибудь маляршей на стройке. Ишь, как красиво материться выучилась! Чувствуется мужское влияние!

НАДЯ (СТОНЕТ).  Не-ет. Учителем в школе.
ИЗЫГЗОН.  Физкультуры?
НАДЯ. Нет, литературы.
ИЗЫГЗОН.  Эх ты-ы!.. Ты, Леонид, только посмотри, как наши учителя родную речь изучили - позавидуешь! Так ты и в школе так же материшься, да?
НАДЯ. Нет. Только здесь меня так прорвало! А вообще-то я очень тихая.
ИЗЫГЗОН.  Оно и видно. А кого так проклинаешь? Двоечника какого-нибудь? Или балбеса-хулигана, который тебе постоянно уроки срывает, так?
НАДЯ.  Кого-кого... Мужа!!! Его бы, гада,заставить ТАКОЕ  перенести! И хобот его оторвать! К черту! А-а-а!!!
ИЗЫГЗОН.  Ну, пора тебе в родовую. (Зовет акушерок через дверь) Эй, Зина, а ну, давай, забирай Мякишеву! Да быстренько.

  МЯКИШЕВУ УВОДЯТ ПОД РУКИ,  УСАЖИВАЮТ В РОДИЛЬНОЕ кресло.  Она дико кричит. 

АКУШЕРКА (приказывает Мякишевой).  Тужься! Тужься сильно! Да не так, не так. А будто в туалет идешь - по-большому. Да, вот так! Ну, еще! Ну! Эх! Разрыв! Не успела...

СЛЕСАРЬ (смотрит через открытую дверь в родовую).  Крупный пошел! Мамку свою разорвал только так! От нечего делать. Дырка, видать, у нее была слишком маленькая...

 БОНДАРЕВА С БЕЗУМНЫМИ ГЛАЗАМИ ХВАТАЕТСЯ ЗА ГОЛОВУ, СТОНЕТ! ВХОДИТ ОЛЬГА  ЩЕРБИНИНА

ОЛЬГА (обращается к мужу).  Борис, зайди сегодня или завтра домой. Хоть на часок. Сын подарок тебе ко дню медика купил - красивый!  Сам увидишь. Скопил денег, что я ему в школу давала на завтраки. Помнит тебя, спрашивает, куда ты пропал.

ЩЕРБИНИН.  Ну и что ты ему?

ОЛЬГА. Я ему отвечаю: дежурит наш папка. Часто. Сутками напролет! Он пока еще верит... Так что ты уж сам ему про себя всё как-нибудь расскажи, ладно? Я врать ему уже устала...

            ЩЕРБИНИН БЕЗНАДЕЖНО МАШЕТ РУКОЙ И УХОДИТ.

ИЗЫГЗОН (Подходит к беременной, что лежит под кроватью).  Ну, а ты что там делаешь? Пыль собираешь?

БЕРЕМЕННАЯ. Ой, здесь сквознячок - мне полегче малость...

ИЗЫГЗОН.  Вылезай! Живо!

БЕРЕМЕННАЯ. Нет, Илья Петрович,миленький, я пока здесь... Ой, не могу!..

ИЗЫГЗОН (Отодвигает кровать, встает перед ней на колени, щупает у нее пульс, лоб).  Сейчас  кресло освободится и тебя отправим. Уже пора. Так что можешь пока полежать и здесь, бог с тобой.

БЕРЕМЕННАЯ. Да, со мной Бог...

                ВХОДИТ АНДРОНОВА

АНДРОНОВА (слесарю).  Папа, ну что ты ТУДА смотришь! Не видел никогда, как женщины рожают? Не твое это дело. Ремонтируй раковину скорее!  и уходи с глаз долой! Тут сегодня полно начальства. Не маячь у них лишний раз перед глазами!

СЛЕСАРЬ.  Сейчас, дочка, сейчас. Ты лучше налей мне, а?

АНДРОНОВА. Потом, папа, потом. Когда всё закончишь. Я тебе много налью. Еще и дома останется опохмелиться. А сейчас, прошу тебя, быстрее! Быстрее!

СЛЕСАРЬ.  Нет, дочка, лучше - сейчас. А то вон как они все кричат! На нервы мне действуют. Ну налей! Прошу тебя Христом Богом! Не жадничай!

АНДРОНОВА. Ладно. Обожди тогда одну минуту, я сейчас принесу. И не смотри туда! Не надо! Работай, папа! Работай! Живо! (Беременной под кроватью) А ты что там прячешься? А ну, марш на кровать! Живо! Ты еще вверх ногами встань! Совсем уже очумели!

  БЕРЕМЕННАЯ  С  ОГРОМНЫМ ТРУДОМ  ВЫЛЕЗАЕТ. ВХОДИТ БОНДАРЕВ. Его жена стремительно бросается к нему.

БОНДАРЕВА. Где машина?! Где шофер? Берем Вероничку на носилки и - в Москву! В Москву! В кремлевскую больницу! Самолетом! Спецрейсом! Живо! Не всё одной только этой Райке в Кремлёвке лечиться. Пусть и нам тоже достанется! А вот шишь ей, этой Горбачихе проклятой!

БОНДАРЕВ.  Что-о?!!.. Я те дам такую кремлевскую! Такой самолет! Такую Райку! Рожать будет ЗДЕСЬ! И баста!

БОНДАРЕВА. Через мой труп! (Падает у его ног на пол. Орёт) О-ой! Уби-ил! Зарезал!

БОНДАРЕВ.  Истеричка! Постыдилась бы людей! Что они про нас всем расскажут! Какие слухи пойдут!.. Наверх доложат! Донесут, скоты!  А ну встать!!!

БОНДАРЕВА. Пусть донесут! Пускай доложат! Да какие это люди! Шелупень всякая. Грязь провинциальная! В гробу я их всех видала! Спасай дочь, козел! Она у тебя - одна!

БОНДАРЕВ.  Ну и валяйся себе, сколько хочешь, припадочная! (Врачам и акушеркам) Товарищи, прошу вас, не слушайте ее - она не в себе. Она вообще у меня больная на голову... Лечилась у психиатра... У нее и справка об этом имеется. Так что...

ИЗЫГЗОН.  Да нет... Что вы... Мы - ничего... Понимаем...

БОНДАРЕВ.  И молчите об этом, прошу вас! Никому ни слова! (Все хором: "Конечно. Конечно!" Бондарев - дочери). Здесь будешь рожать! И всё! Я сказал! Я - вам!!! Обеим!!! Дурам!!! (Показывает им обеим кулак). Возомнили о себе! Черт знает что! Ишь, цацы какие стали! Советский Союз им не нравится! Америку им подавай!  (Грозит персонально жене). Партбилета лишить меня хочешь? А вот фиг тебе! (Показывает ей фигу). Не дам! Не дам!!! Да я лучше вообще тогда с тобой разведусь! Валяйся здесь тогда...

БОНДАРЕВА. Перестройщик хренов! Очковтиратель! Показушник! Партократ! Будь проклят этот меченый Горбачев с его крысой Райкой! Ведь всё до них было так хорошо! Вот я на тебя накатаю жалобу в обком! В ЦК! Самому Горбачеву! До чего страну довели, коммунисты! Нормальным людям уже рожать негде!

БОНДАРЕВ.  Дура!

              БОНДАРЕВ  УХОДИТ.  ИЗЫГЗОН ВСЛЕД ЗА НИМ.

АКУШЕРКА В РОДОВОЙ (рожающей женщине). Так. Кажется, всё. Нет, есть все-таки еще один маленький разрывчик. Маша, быстро иглодержатель! Сейчас зашьём. (Берет иглодержатель, шьет. Родильница стонет).  Всё. Всё! Еще один ма-а-ленький прокольчик, во-от таку-усенький... И еще один... Та-ак. Теперь действительно, кажется, всё. Маша, йод! (тампоном на палочке обильно мажет родильнице только что зашитую рану. Та стонет вкрик!) Ну всё, всё! Дую, дую. (Дует ей на зашитую промежность и дополнительно к этому машет на рану обеими руками, как веером).
У БЕРЕМЕННОЙ, ЧТО ВЫЛЕЗЛА ИЗ-ПОД КРОВАТИ, ВДРУГ начинаются страшные судороги!

АНДРОНОВА (кричит).  Всех - сюда! У нас - эклампсия!!!

 СЛЕСАРЬ БРОСАЕТ ИНСТРУМЕНТЫ И БЕЖИТ В КОРИДОР ЗВАТЬ ВРАЧЕЙ.  ПРИБЕГАЕТ ИЗЫГЗОН.

АВТОР. Эклампсия - это самый страшный итог сильного токсикоза беременной. У женщины начинаются судороги, в особо опасных случаях она теряет сознание, дыхание останавливается, плод в утробе погибает. Может погибнуть и сама женщина.
ЛЕОНИД. У нее кровавая пена изо рта!
ИЗЫГЗОН.  Она прикусила язык. Без сознания.
АНДРОНОВА.  Зрачки сужены. Раздвиньте ей зубы!
ЛЕОНИД. Чем?
АНДРОНОВА. Ложкой.
ЛЕОНИД. Где ее взять?
БОНДАРЕВА. Вот! Вот ложка. Нате! Нате, пожалуйста!
ЛЕОНИД (грубо). А ну, давай сюда! Быстро! (Хватает у нее из рук).
ИЗЫГЗОН.  Ты что суешь?
ЛЕОНИД. Как - что. Ложку!
ИЗЫГЗОН.  Голое железо нельзя! Оберни марлей.
БОНДАРЕВА. Вот! Вот бинт. Нате!
ЛЕОНИД. А ну давай быстрее, корова!
БОНДАРЕВА. Вот! Вот! Спасайте ее! Пусть она живет! Ой! (падает на пол в обмороке)
ИЗЫГЗОН.  Ну вот! Еще и эта... Талмид, займись коровой! Мы справимся без тебя. Действуй! А то жалоб потом не оберешься!
ЛЕОНИД ОТТАСКИВАЕТ БОНДАРЕВУ НА СВОБОДНУЮ КРОВАТЬ. БЬЕТ ЕЕ ПО ЩЕКАМ.
АНДРОНОВА.  Лёня, да брось ты эту! (Слышится хрип больной) У нее асфиксия. Срочно кислород! Где маска? Почему здесь нету?!
ЛЕОНИД. Где ее взять?
ИЗЫГЗОН.  Там. (Указывает на родовую).
ЛЕОНИД БРОСАЕТСЯ В РОДОВУЮ, ПРИНОСИТ МАСКУ, ПРИСОЕДИНЯЕТ ЕЕ  К  КИСЛОРОДОПРОВОДУ. ПРИБЕГАЮТ ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ.
МЕЛЬНИКОВ. Давно?
АНДРОНОВА.  Только что.
МЕЛЬНИКОВ (акушерке).  Срочно солянокислый морфин ноль две сотых внутримышечно!

            АКУШЕРКА БЕЖИТ ЗА АМПУЛОЙ И ШПРИЦЕМ.

АНДРОНОВА.  Стой! Нет. Лучше аминазин внутривенно. Так эффекта достигнем быстрее.
АКУШЕРКА. Сколько? В каких пропорциях?
АНДРОНОВА.  Два миллилитра двух-с-половиной процентного раствора вместе с 50-ю миллилитрами 40-ка процентного раствора глюкозы. Действуй!
АКУШЕРКА. Сейчас. (Возится с пузырьками и трубками).
ЩЕРБИНИН.  Давление почти на нуле...
ИЗЫГЗОН.  Не каркай!
ЩЕРБИНИН.  Да что значит - не каркай! Вот же, смотри сам.
ИЗЫГЗОН.  Да вижу я всё, вижу...
МЕЛЬНИКОВ. И всё-таки, Ирина, неплохо бы еще и соляной морфин. У меня он всегда бабам помогал. Я постоянно его использую.
АНДРОНОВА.  Ну, делаем и его. Хуже уже не будет. Вон какие судороги!
МЕЛЬНИКОВ (другой акушерке).  Зина! Сюда! Ну где ты там?
ЗИНА. У меня баба рожает. Я не могу!
ИЗЫГЗОН.  Я сам сделаю. (Акушерка подает шприц). Держите ее. Переворачивать не будем. Колю в бедро.
 ЩЕРБИНИН И ЛЕОНИД ИЗО ВСЕХ СИЛ  ДЕРЖАТ ЖЕНЩИНУ ЗА РУКИ И ЗА НОГИ. Изыгзон делает ей укол. Акушерка подносит систему, вводит иглу внутривенно.
АНДРОНОВА.  Боря, всё время измеряй ей давление. Зрачки начинают расширяться... Уходит!.. (Начинает делать ей искусственное дыхание. Прислушивается). Нет... Не дышит... Уходит! Баба уходит!!!   (Продолжает делать искусственное дыхание).
МЕЛЬНИКОВ (Андроновой через минуту).  Ты устала. Теперь давай я. (Тоже делает искусственное дыхание).
ЩЕРБИНИН (щупает пульс).  Пульса нет.
АНДРОНОВА.  Точно?
ЩЕРБИНИН. Кажется...
АНДРОНОВА.  Продолжаем! Продолжаем дышать ей рот в рот! Дышим кислородом!
 МЕЛЬНИКОВ ВДЫХАЕТ В СЕБЯ КИСЛОРОД ИЗ МАСКИ И ВДЫХАЕТ ЕГО В РОТ  ЖЕНЩИНЕ.
АНДРОНОВА.  Лёня, срочно сюда электрокардиограф!
ЛЕОНИД. Да! А где он?
ЩЕРБИНИН. В терапии. У кардиологов. Хотя... Уже 6 вечера. Их никого давно нет. Домой ушли.
АНДРОНОВА.  Ну тогда в реанимации должен быть.
ИЗЫГЗОН.  Да кто ж нам его из реанимации даст? Надо саму бабу в реанимацию нести!
АНДРОНОВА.  Нет! Пока ее донесем - совсем потеряем... Здесь надо, здесь!
ЛЕОНИД. Неужели во всем роддоме нет ни одного электрокардиографа? Ведь должен быть!
ИЗЫГЗОН.  Лёня, уймись! Ты же не в Америке. Скажи спасибо, что еще шприцы есть...
ЩЕРБИНИН.  Да замолчите вы все! Ничего не надо! Аппарат ничего уже не изменит. Колем в сердце!
МЕЛЬНИКОВ (вопросително смотрит на Андронову).  Колем?
АНДРОНОВА.  Да! Еще спрашивает! (Акушерке) Маша, шприц! Длинную иглу. Адреналин. Ну, быстро же! Быстро, девочки! Ну же!
ЛЕОНИД (Мельникову). Давайте теперь я (делает искусственное дыхание).
АНДРОНОВА.  Леня, уйди! (делает женщине укол в сердце).
ЩЕРБИНИН (щупает пульс).   Ага! Сердце завелось! Пошло! Пошло родимое!
ИЗЫГЗОН.  Ну, слава богу!
МЕЛЬНИКОВ (вытирает пот). Уф! У меня уже все яйца в пене! И засаливать не надо! Пора бросать курить.
АНДРОНОВА.  Зрачки сужаются.
ЩЕРБИНИН. Возвращается!
АНДРОНОВА.  Ну как? Сможем отложить ей роды?
МЕЛЬНИКОВ (щупает женщину). Нет. У нее раскрытие шейки матки три пальца. Она УЖЕ в родах!..
ЛЕОНИД.  Но она же без сознания! Как это можно?
МЕЛЬНИКОВ.  Да можно. Можно! Роды - процесс безусловнорефлекторный. Рожают в любой ситуации. Даже без сознания.
ЩЕРБИНИН. Нет! Рожать сейчас ей никак нельзя. Мы же искусственным образом  слишком резко подняли ей давление. Если сейчас у нее не произойдет кровоизлияния в мозг, то от потуг произойдет обязательно!
ИЗЫГЗОН.  Так что же? Кесарить?
АНДРОНОВА.  Да вы что! Она тут же умрет от наркоза! Ей сейчас нужно давать только кислород. Только!
БОНДАРЕВА ( Охает. Садится на кровати).  Помогите... Господи... Умираю...
ИЗЫГЗОН.  О, смотрите! Очнулась наша красавица ненаглядная! Чучундра! (Никто не обращает на нее ни малейшего внимания).
 ЛЕОНИД.  Так что же делать?
МЕЛЬНИКОВ. Выжимаем ребенка самостоятельно? А?
АНДРОНОВА.  Потеряем, потеряем бабу! Она же в шоке! Ты хоть знаешь, КАК это выжимание на ней отразится?
МЕЛЬНИКОВ. Нет.
АНДРОНОВА.  Ну вот и я тоже.
ИЗЫГЗОН.  Ну так что делаем?
АНДРОНОВА.  Остается только одно - краниотомия...

АВТОР.  Это означает проведение операции по разрушению черепа плода. Головка - самая объемная часть ребенка, ее необходимо уменьшить. Для этого через влагалище и раскрытую шейку матки вводят копьевидный перфоратор (показывает инструмент в натуре) и через родничок вкалывают его вглубь головки плода (показывает этот процесс на плакате). Вот таким образом расширяют отверстие. Затем перфоратор убирается, а в образовавшееся отверстие в головке вводится катетер (показывает). Через этот катетер в головку ребенка подается физиологический раствор. С его помощью тщательно опорожняется полость черепа ребенка. Затем головной мозг вот так вот отсасывается. От этого объем черепа ребенка уменьшается, и он легко проходит через открывшийся зев матки. Для этого в отверстие опорожненного черепа вводится вот такая ложка краниокласта. Вторая ложка накладывается на личико плода, поскольку именно там находятся наиболее твердые кости черепа. Обе эти ложки соединяются вот так вот винтом с гайкой. Затем краниокласт тянут на себя, головка плода при прохождении самого узкого места - зева матки - складывается вовнутрь. И всё тело увлекается наружу. Все очень даже просто и довольно технологично. Если не считать единственный минус - плод убит... Но зато мать спасена!

ИЗЫГЗОН.  Да. Согласен. Остается только краниотомия. К сожалению... А иначе...
АНДРОНОВА.  Кто будет делать?

                ВСЕ  ПЕРЕГЛЯДЫВАЮТСЯ

МЕЛЬНИКОВ.  Я! Я!
ИЗЫГЗОН.  Валерий, ты сегодня слишком много выпил. Тебе никак нельзя рисковать. Ошибешься - потом не отмоешься. Ведь ты еще не до конца протрезвел.
МЕЛЬНИКОВ.  Забавно говоришь. Забавно-с!
АНДРОНОВА (Мельникову).   Уймись! Не мешай!
ЩЕРБИНИН.  Нет! А я против краниотомии! Хватит с нас мертвяков! Гонорея нас съест!
АНДРОНОВА. А что же делать?
ЩЕРБИНИН.  Не знаю. Не знаю!!! Но я - против!
ИЗЫГЗОН.  А я - за!
МЕЛЬНИКОВ.  И я!
АНДРОНОВА. Илья, ты сколько раз делал краниотомию?
ИЗЫГЗОН.  Ну-у... Один раз. Давно... И то я только ассистировал.
АНДРОНОВА. Ну, значит, буду делать я! Всё! Я так решила!Переносим женщину в родовую!

 МУЖЧИНЫ БЕРУТ БЕРЕМЕННУЮ С РАЗНЫХ СТОРОН НА РУКИ И НЕСУТ В РОДОВУЮ. Укладывают в кресло.

БОНДАРЕВА ( вскакивает с кровати, кричит Андроновой).  Ее оживят? Скажите, доктор, она будет жить? Ей помогут, доктор? Товарищ доктор? Вы меня слышите?

АНДРОНОВА (Бондаревой). Отстань! Не до тебя сейчас. Замолчи! (Акушеркам) Уведите ее отсюда! Ну!

БОНДАРЕВА.  Нет! Я буду смотреть! Буду! Вот! Возьмите мою кровь. Она у меня редкая. Я хорошо питаюсь. Кровь у меня отличная! Чистая! Свежая! Я совсем не пью! И не курю! Питаемся только спецпайками из обкомовского распределителя. Кровь элитная! Да не трогайте вы меня! (Отталкивает от себя акушерок). Никуда я не уйду! Я всё доложу мужу! Я буду смотреть! Спасите ее, доктор! Прошу вас! Требую! Приказываю!!! Спасти! Если она умрет, муж и партия вам этого не простят!!!
   ==================================================


АВТОР. Утро следующего понедельника. Вновь кабинет заведующей родильным домом Мишиной.

МИШИНА. Всё! Тишина! Начинаем пятиминутку. И начинаем ее, что ли, с хорошего. Секретарская дочка, слава тебе господи, хорошо родила. Все чрезвычайно довольны! И ее папаша. А особенно почему-то мамаша! Ну а значит, и всё начальство. Весь райком и, следовательно, и горком. И так далее. Ко мне только что подходила эта самая мамаша Бондарева. Она так и осталась у нас в роддоме со своей дочкой. Хотя поначалу пыталась улететь в Москву, в Кремлевскую клинику. Так вот сейчас эта Бондарева сидит в 6-й палате и названивает всем. Она подошла ко мне - я испугалась! Ну, думаю, опять сейчас возмущаться начнет! Делать ей нечего, мегере! А она - счастли-ивая!!! Говорит, что в полном восторге от работы наших акушер-гинекологов! Вас то есть! Вот теперь и звонит мужу и прочим своим знакомым и требует, чтобы нам всем вынесли благодарность в приказе и выплатили денежную премию! Так, глядишь, и лекарств подкинут заодно... Под шумок...

МЕЛЬНИКОВ.  И ваты с марлей! Бы... Подкинуть... Бы...

ЩЕРБИНИН.  И перчаток резиновых - работать совсем уже не в чем!

МИШИНА. Ну всё! Началось! Вот вечно вы всем не довольны! Радуйтесь тому, что есть. Чай, не в Америке живем.

ИЗЫГЗОН.  Спасибо партии родной! За то, что о нас вспомнила.

ЩЕРБИНИН.  Да. Единственный раз в жизни...

ИЗЫГЗОН.  Если бы их партийные дочки не рожали здесь иногда - так и считали бы нас дармоедами!

ЩЕРБИНИН.  Прослойкой!..

МЕЛЬНИКОВ.  Прокладкой одноразовой!

АВТОР. Старшему поколению, жившему во времена существования СССР, понятен разговор врачей о так называемой "прослойке". А вот молодым людям уже приходится разъяснять, ЧТО это такое. А это вот что. Псевдовеликий ученый и философ Карл Маркс заявил, что общество делится на классы. И что социализм будет строить беднейший пролетариат в союзе с таким же бедным крестьянством. А вот интеллигенция, то есть врачи, медсестры, инженеры, учителя, техники, технологи, бухгалтеры, юристы, адвокаты и все прочие представители умственного труда, люди образованные, грамотные, продвинутые являются не классом, а  так называемой социальной прослойкой между двумя основными классами. Они - всего лишь попутчики пролетариев и крестьян. Как бы и не люди вовсе, а так, малозначимые людишки... Отсюда проистекает абсолютно наплевательское отношение советских коммунистов к интеллигенции. Им, советским интеллигентам, все 70 лет советской власти в самую последнюю очередь повышали зарплату или давали квартиру или путевки в санаторий. Поэтому интеллигенты презрительно, но совершенно честно и называли сами себя "прокладкой" - которую коммунисты действительно лишь временно использовали в своих целях, а потом презрительно выбрасывали...

МИШИНА. Изыгзон! Вам - что, сударь, опять наша партия не нравится? Да?! А я вот помню... Прекрасно помню, как три года назад ты с таким трудом стал коммунистом! Несмотря на свою - такую - национальность! Неподходящую - для наших рядов... Вот все вы такие! Когда вам выгодно, вы без мыла влезете и в партию, и в ...  хм, куда угодно! А когда ваша выгода кончается, разваливаете советскую власть и КПСС! Двуличные! А я  тебе тогда еще помогала, глупая! Характеристику тебе написала - хорошую. Рекомендацию дала. Голосовала за тебя. А тебе одно место -  среди диссидентов, в Израиле! Дали вам волю! Демократы! Правозащитники! Солженицыны! Сахаровы! Предатели! Уф! Где корвалол? (Достает бутылек, накапывает в стакан с водой, пьет)

МЕЛЬНИКОВ.  Мария Алексеевна! Упоминать о национальности Изыгзона крайне некрасиво! Мы же не для этого здесь собрались. Здесь не партсобрание. Он - наш коллега. Это не делает вам чести как коммунисту!

МИШИНА. Ну, налетели! Всем молчать! Банда врачей! Чем меня критиковать, лучше на себя оборотитесь, что ли! У нас опять мертвяк! Вторую ночь подряд. И опять всё она - Андронов! Кстати. Как там та самая пятничная Валиуллова? Жива?

АНДРОНОВА.  Я только что звонила в реанимацию. Да, Валиуллова жива. Но состояние по-прежнему очень и очень тяжелое. И прогноз неблагоприятный...

МИШИНА.  Вот видишь! А всё - ты! Ты! Это ты приняла эту самую Валиуллову. Кто тебя просил? Она же не относилась к нашему роддому. А теперь из-за тебя отдуваться будут все. Все! И реанимация в том числе. И если в прошлую ночь ребенок умер, слава тебе господи, сам, то теперь ты окончательно обнаглела и второго убила своими руками! Кто тебе это позволил?! А?! Отвечай!!!

АНДРОНОВА. У женщины началась эклампсия. Мы ввели ей двух-с-половиной процентный раствор...

МИШИНА. Нет! Ну вы только поглядите на нее! Я ее русским языком спрашиваю: кто ей ЭТО позволил?! А она мне лепечет всякую ерунду: мы... ввели... Что мне это ваше "вы"... "мы"... Череп плоду, все мозги ему выкромсала лично ты, Андронова! Ты!!! Кто тебе это позволил?! Я тебя спрашиваю! Отвечай! По существу!

АНДРОНОВА. Я и отвечаю. По существу. Беременная находилась в состоянии анафилактического шока. У нее произошла остановка сердца. Плод наверняка уже погиб. Родить его самостоятельно она все равно бы не смогла!

МИШИНА. Кесарить тогда было нужно.

АНДРОНОВА. Применение эфира и проведение оперции сразу после асфиксии и вообще во время шока - это тем более запрещено! Вы же сами это прекрасно знаете! И просто срываете на мне свое зло!

МИШИНА. Да.  Я-то знаю... Я всё знаю! Я знаю только одно: эта баба два года пыталась забеременеть. Наконец мы ей помогли это сделать. Она лежала у нас в патологии три с половиной месяца - на сохранении. И вот нА тебе! На самом последнем этапе Андронова нам всем устроила! Сама же ей ребенка и угробила! Ну спасибочки тебе, Андронова! Нижайший тебе ото всех нас поклон!

МЕЛЬНИКОВ.  А так баба умерла бы вообще! Мы хоть ее спасли. А забеременеть она сможет еще хоть 10 раз. Хоть 20. Мы ей опять поможем. Спасибо нам нужно сказать, а вы тут...

МИШИНА. Хватит! Замолчи, Мельников! Ты в пятницу шатался по роддому пьяный! Выговор тебе! А тобой, Андронова, займется теперь следствие. Уголовное дело тебе! Суд! И тюрьма! И так тебе и надо! Наконец-то выгоню тебя из своего роддома! Надоела твоя самостоятельность вот так! Вон отсюда! Сама! По-хорошему! Пиши заявление по собственному! Ну!

ЛЕОНИД.  Перестаньте орать на мою маму!

МИШИНА. Что-о-о?! Что-о-о?! Да ты!.. Ты - сукин сын!.. (Визжит). Во-о- отсюда! Вместе с матерью! Все! Все - во-о-он!!!


 ВСЕ УХОДЯТ. МИШИНА ПЕРЕБИРАЕТ БУМАГИ НА СТОЛЕ. Вновь заходит Леонид, сжимает кулаки...

МИШИНА. Что-о-о?! Ты еще здесь?! Из роддома - во-о-н! Из института - во-о-н! Выродок!!!

ЛЕОНИД.  Ты, сука! Ты когда прекратишь орать на мою мать?!

МИШИНА. Что-о-о?!

ЛЕОНИД.  Промежность ты рваная! Я тебе глотку-то твою сейчас ушью! Гонорея гнойная! (Со всего размаха бьет кулаком по столу! Мишина в страшном испуге вскакивает и пытается выбежать из кабинета. Леонид ее хватает и заталкивает опять на стул. Звучит громкая музыка! По их мимике и жестам видно, что они кроют друг друга самым площадным матом! Наконец музыка резко обрывается. Мишина обессиленно валится на стул, хватается за сердце, стонет).

МИШИНА.  А-а... а-а... Ой, плохо мне... Помогите! Скорее! Кто-нибудь...

ЛЕОНИД.  Еще раз от тебя плохое слово в ее адрес услышу - твою дочку так изнасилуют! Ночью. На пустыре. В извращенной форме! И следов спермы не оставят! И ничего ты потом не докажешь, проститутка партийная! Не так, так эдак тебе отомщу - если ты ничего уже не соображаешь. Все свои мозги на этом стуле прожрала! Ясно?! Через дочку твою тебя проучу!!!

МИШИНА.  Врачей! Помогите! Мельников! Рузанова! Эй, все сюда! Ко мне!. О-о-ой!..


 Леонид спокойно выходит из кабинета. Со стороны коридора его подслушивали Мельников, Изыгзон и Щербинин. Мельников жмет Леониду руку, Изыгзон хлопает его по плечу, и все расходятся, оставив Мишину в одиночестве. Она стонет...


         ОРДИНАТОРСКАЯ. АНДРОНОВА С ОТРЕШЕННЫМ ЛИЦОМ СИДИТ НА ДИВАНЕ. РУЗАНОВА ИЗМЕРЯЕТ ЕЙ ДАВЛЕНИЕ.

РУЗАНОВА. Ого! 210 на 180. Сидите! Ни-ни! Даже не двигайтесь! А то все сосуды в головном мозге лопнут! Сразу! И тогда - инсульт! Кровоизлияние! Ни с места! Я сама всё сделаю. Сама!  (Кричит в коридор) Эй, Оксана! Срочно в ординаторскую систему и клофелин внутривенно - Ирине Андреевне.

             ВБЕГАЕТ АКУШЕРКА, НАЧИНАЕТ НАКЛАДЫВАТЬ АНДРОНОВОЙ НА РУКУ ЖГУТ,  КОЛЕТ ВЕНУ. ВХОДИТ ЛЕОНИД.  Смотрит... Молчит... Звонит телефон. К нему никто не подходит. Он опять долго звонит.

АНДРОНОВА (еле слышно).  Да возьмите кто-нибудь трубку! По мозгам уже стучит! (Леонид медленно берет трубку, слушает... Медленно кладет ее на место... Отворачивается к окну...)  Ну что там?

ЛЕОНИД.  Да так... Это по пустякам всяким...

АНДРОНОВА. Это, наверное, из реанимации. Мне обещали позвонить. По поводу моей Валиулловой. Из реанимации? Да?

ЛЕОНИД.  Нет, это не поводу Валиулловой. Успокойся.

АНДРОНОВА. Врёшь! А ну! Посмотри на меня! Повернись! В глаза смотри! Ну! Из реанимации?

ЛЕОНИД.  Да, мама...

АНДРОНОВА. Ну? Что там?

ЛЕОНИД.  Да так... Пока ничего... хорошего...

АНДРОНОВА (пристально смотрит на сына).  Не ври! Что с  Валиулловой? Что с ней?! Отвечай!

ЛЕОНИД.  Потом скажу...

АНДРОНОВА. Что? Плохо?

ЛЕОНИД.  Да... Она... она... только что умерла... (Снимает с головы белый колпак)...

  У Андроновой вырывается непроизвольный стон. Рузанова роняет на пол железную ванночку со стеклянным шприцем...

ЗАНАВЕС.

2006 год

============================

Из переписки с моими читателями.

 Некоторые мои интернет-читательницы (почему-то в основном это именно женщины) спрашивают меня, зачем я написал эту странную пьесу? Отвечаю: она была написана ни с того ни с сего... Вот что-то вдруг нашло на меня... Вспомнилось многое из того, что когда-то узнал... Думал, что разрозненные факты, сохранившиеся в моей юношеской памяти, интересны только мне одному и никому больше. Однако десятилетия спустя стало ясно, что это не просто память. Это - события истории. И не просто обыденной, серой, ежедневной, скучной человеческой жизни, а именно ИСТОРИИ! И тогда я начал не писать, а именно - вспоминать. Вспоминать то, что часто о своей тяжеленной и неблагодарной работе рассказывала мне мама. То, что я урывками слышал о страшных роддомовских буднях от самих врачей. Их-то, авторов этих многочисленных рассказов, я потом и сделал главными героями пьесы. Я дружил с этими людьми.

 Потом пьеса долго лежала без дела. В 2017-м году журналисты и режиссеры Москвы заявили, что нынешним российским театрам резко не хватает пьес о современности и они объявили об учреждении конкурса на лучшую такую пьесу. И я отправил свой "Вишневый родом" на этот самый конкурс. Однако моя пьеса не прошла даже самого легкого - первого, отборочного тура. И тем самым была решительно отвергнута. Ну и ладно. И черт с ними! Мне к подобному отношению к моим произведениям давно уже не привыкать. Время пройдет - время рассудит...

 В 2019-м году я в одном из интернет-клубов рассказал о некоторых врачах Ульяновска и разместил фото акушер-гинеколога Мельникова и адрес его страницы ВКонтате. И женщины, мои давние интернет-друзья, отреагировали так:

 - Какой необычный человек! Сейчас ему уже 86 лет. Как долго живет! И это несмотря на его бурную молодость и пагубные увлечения алкоголем! Что стало с другими героями пьесы?

 Я им ответил:

 Дальнейшая судьба некоторых героев этой пьесы была очень драматичной. Жена Изыгзона красавица Мирра действительно развелась с Ильей Петровичем, вышла замуж за русского и жила с новым мужем в Казани. Кажется, родила от него. Изыгзон тоже вскоре вернулся в родную ему Казань. Работал там. Через несколько лет, как об этом рассказывали бывшие его коллеги, он женился на еврейке, у которой было несколько детей, и они все вместе потом эмигрировали, кажется, в Канаду, где, вроде бы, жили родители Ильи. А дальше всё уже на уровне слухов: кто-то краем уха где-то слышал, что Изыгзон якобы умер, не дожив и до 50... Мне стало за него очень обидно. Я когда-то дружил с Ильей Петровичем. Он был очень добрым и отзывчивым человеком. Однако эти слухи, к счастью, оказались не верными. В 2019-м году я набрал имя Изыгзон в поисковике и тут же обнаружил его страницу в соцсети "Одноклассники". Там есть и его фотография - он, разумеется, очень постарел, но лицо все такое же доброе. И там же написано, что он с женой и уже очень взрослыми детьми живет сейчас в Израиле. Но закавыка в том, что Илья Петрович не появлялся в "Одноклассниках" аж с 2012-го года. Я в интернете сообщил его жене о том, что написал пьесу про врачей, где один из героев - ее муж. Кто знает, может, она откликнется. Дай-то Бог... Жду...

 Щербинин все-таки женился на молодухе Рузановой (в действительности ее фамилия была другой, но я ее уже не помню), и они уехали из Ульяновска на севера, то ли в Мурманск, то еще куда. Там Рузанова, кажется, родила. Потом, заработав северный стаж, они оба вернулись в Ульяновск. И здесь Щербинин умер в возрасте около 60-ти лет. Первая его жена, с которой я был хорошо знаком, была на его похоронах и на кладбище с ним, не поминая зла, мирно попрощалась. Сказала: "Борис, спасибо тебе за сына, которого я благодаря тебе родила. Спи спокойно..."

  Парторг роддома Лидия Васильевна Курушина тоже абсолютно реальная личность. К собственному несчастью, она была некрасивой женщиной. К тому же редко накладывала макияж и выглядела лет на 10 старше себя. Поэтому чуть ли не до 40 лет так и не смогла выйти замуж. Все уже думали, что она так и останется старой девой навсегда. Но у нее был одноклассник - Анатолий, с которым она в юности хорошо дружила. Он закончил ульяновское летное училище, стал летчиком гражданской авиации, получил распределение в сытую, красивую и самодовольную почти немецкую Ригу, купил там 4-х комнатную квартиру в самом центре столицы, с видом на реку Даугаву и барствовал в этих хоромах в гордом одиночестве. Лидия иногда встречалась с Анатолием. Так продолжалось много лет, пока она от него, кажется, не забеременела. И лишь тогда они наконец-то решили соединиться официально. Была свадьба в Ульяновске в ресторане "Космос", где гостями были много врачей из роддома. Эта пара уже очень и очень перезрелых молодоженов представляла собой необычное зрелище: жених на полголовы ниже невесты. На сохранившихся фото Лидия, несмотря на наведенный макияж, продолжает выглядеть малосимпатичной. "Молодой" муж внешне и даже ростом - почти полная копия эстрадного сатирика Романа Карцева. И своим поведением он всю жизнь был точно такой же юморист. После этого Лидия переехала в Ригу. Родила там с разницей в год дочь и сына. Это было еще до перестройки, так что Латвия пока еще была советской, и яркого, откровенного, наглого национализма и русофобии там не наблюдалось. Лидия стала работать в Риге все так же в родильном доме, ее там почти тут же избрали парторгом. И все в их обеспеченной жизни было просто прекрасно! Здесь, в моем Ульяновске, Лидию все уже стали забывать. И вдруг она сразу же после распада СССР в 92-м году вернулась опять в Ульяновск - здесь еще были живы ее родители. Они продали свою шикарную квартиру в Риге и купили квартиру у нас, в доме неподалеку от моего. Помню, я еще помогал им перетаскивать вещи. Вот тут-то Лидия мне и рассказала про то, что творилось в Латвии все последние годы: про гадости, которые вытворяли по отношению к русским даже прославленные народные артисты СССР Раймонд Паулс и Вия Артмоне, про всплеск дикой русофобии среди коренных и не знатных латышей. "Для русских там жизни скоро не будет вообще!- сказала она.- Надо оттуда бежать, пока нас всех, русскоговорящих, не выгнали оттуда силой, как русских погнали душманы в Таджикистане!" И, увы, она оказалась права. Так оно впоследствии и вышло. Даже спустя десятилетия русскоговорящие так и не получили официального латвийского гражданства и до сих пор остаются людьми "неполноценными", второго сорта.

 В Ульяновске дети Лидии закончили школу, дочь Юля, кажется, даже с золотой медалью. Но вскоре Юля погибла. В свои 18 лет она начала близкие отношения с местным богатеньким предпринимателем, и дело уже шло к свадьбе, но однажды они компанией поехали отдыхать на Волгу, Юле ночью вдруг вздумалось купаться, в кромешной темноте она вошла в воду и исчезла... Ее труп нашли в камышах только через несколько дней...

 Сын Лидии закончил ульяновское училище гражданской авиации, стал авиадиспетчером и служит в Москве. Муж Лидии, Анатолий, выйдя на пенсию, стал работать у родной сестры Лидии, которая была директором частной аптеки. Вскоре он развелся с Лидией, и она осталась совершенно одна. Выйдя на пенсию, она еще много лет продолжала работать в засвияжском родильном доме. Дальнейшую ее судьбу я не знаю. Может, когда-нибудь они и откликнется...

 Куда более печальной оказалась судьба Мишиной. Об этой сволочи у меня остались наихудшие воспоминания! В 1975 году моя мама еще была в хороших отношениях с Мишиной и они решили однажды совершить совместную загранпоездку. Поездка была для того времени особая и довольно редкая - для родителей с детьми. Мама - со мной, а Мишина с двумя своими дочерьми. Чтобы выехать за границу, всем взрослым пришлось собирать на месте своей работы характеристики, подписанные партийным и профсоюзным начальством. А мы, дети, должны были получить характеристики в своих школах, а также плюс к этому предоставить справку, что никто их нас в качестве юных нарушителей закона не состоит на учете в детской комнате милиции. Потом нас вызвали в здание областного совета профсоюзов, где мы прослушали двухчасовую лекцию о международном положении, о том, насколько всё в мире сложно, что империалисты спят и видят, чтобы нас немедленно уничтожить, и что единственным гарантом мира во всем мире является только СССР, руководимый великой коммунистической партией во главе с товарищем Леонидом Ильичом Брежневым! И вот наконец-то мы все вместе в составе тургруппы величиной человек в 30 отправились отдыхать на две недели в Болгарию. Мне было 14 лет, мишинским дочерям по 17. Они как раз закончили школу и поступили в наш местный педагогический институт на факультет иностранных языков. Это были две чрезвычайно высокомерные совершенно не привлекательные фифочки, которые постоянно ходили с задранным вверх носами, с презрительными минами на лицах и мечтали только об одном - выйти замуж исключительно за иностранца. Лучше всего, конечно, за американца. Но поскольку они специализировались на немецком языке, то пределом их мечтаний было знакомство с немцем или из Западной Германии (ФРГ), или из Западного Берлина, или швейцарцем, или уж на худой конец с австрийцем. Свой СССР и уж тем более серый грязный родной Ульяновск эти две маленькие падлы ненавидели всеми фибрами своих мелких душонок! И они в Болгарии демонстрировали ненависть к своей стране и обожание иностранцев на каждом шагу. На знаменитом огромном пляже Золотые пески все мы, русско-советские граждане, отдыхали всегда исключительно вместе - таково было обязательное требование КГБ. Нас всех предупредили сразу: от своей группы без разрешения руководителя никуда не отлучаться! С иностранцами и даже верными нам социалистическими болгарами знакомиться и общаться как можно реже! Никаких подарков ни от кого не принимать. И упаси боже навязываться в друзья иностранцам из капстран, проявлять унизительное низкопоклонство перед ними, демонстрировать свою советскую бедность по сравнению с их капиталистическим богатством! Иначе потом, после возвращения, по отношению к нарушителям последствуют самые безжалостные карательные санкции! И все мы в том, что заранее предупреждены, в соответствующем документе расписались и соблюдали эти обязательства перед КГБ свято! Однако мишинские дочки наплевали на эти чекистские приказы сразу же и резко! На пляже они никогда не лежали на том участке, который был отведен для советских туристов. Они расстилали свои полотенца-подстилки только там, где резвились западные немцы. В ресторанах они занимали самые крайние столики, отведенные для нас, ульяновцев - чтобы быть в стороне от своих, советских, и по соседству с иностранцами. И так во всем, даже в самых незначительных мелочах. Всех нас, даже детей, возмущало подобное столь демонстративно наглое поведение мишинских дочек! Тем более обе эти твари собирались учиться в педагогическом институте, и, следовательно, после его окончания должны были стать учителями в школе. Некоторые наиболее эмоциональные женщины из нашей группы уже в открытую стали говорить Мишиной:

 - Кого вы воспитали?! Антисоветчиц! Ведь вы - член партии. Врач. Крупный руководитель. Заведующая большим родильным домом. Вас знают тысячи простых людей. Вы все время вращаетесь среди очень высокого начальства. И как же вы позволяете своим дочерям подобное поведение? А не боитесь, что о ваших выходках после возвращения домой станет известно ТАМ,- указывали они пальцем вверх.- И что вы тут же слетите со своей должности! С треском!

 Мишина в ответ только виновато и подобострастно улыбалась и разводила руками: мол, ну а что я могу теперь поделать, коли девочки выросли такими... Не я же одна их вырастила и воспитала. В этом принимали участие также и наша родная советская школа с ее славной пионерией и комсомолией. С них, родимых, теперь и весь спрос. А я все годы была целыми днями на работе и уследить за девочками, как ни пыталась, так не могла...

 Однако, несмотря ни на что, на своей должности завроддомом Мишина благодяря своим связям все-таки осталась, никто ее не посмел и пальцем тронуть! И она была начальницей до глубокой старости. Ее дочери проучились все необходимые пять лет в нашем педвузе, всем подругам и однокурсницам прожужжали уши, что выйдут замуж только за иностранцев, но таковых для себя так и не нашли. Тем временем им светило на три года оказаться не в святой для них загранице, а по обязательному в те годы распределению после окончания вуза в глухой российской деревне!.. И это было для них глубочайшей трагедией! Ректор вуза прекрасно знал о настроениях мишинских дочек и перед вручением им диплома специально вызвал Мишину вместе с ее подленкими отпрысками к себе в кабинет и официально еще раз напомнил им всем об обязанности девушек поехать работать именно в село. И мать, и обе дочери еще раз клятвенно заверили и ректора, и прочее партийное начальство, что они именно так и сделают. И только после этого Вере и Ире, так их звали, вручили долгожданные дипломы. Но, разумеется, никуда дочки ехать и не подумали - откровенно "положили на всё с прибором", ведь их мамочка к тому времени уже давно нашла им сверхблатное место трудоустройства в качестве переводчиц в местном турбюро. Дело в том, что наш Ульяновск - это родина Ленина, так что в советские времена иностранцев у нас было с переизбытком, они ежедневно приезжали к нам и бродили по ленинским музеям и просто по улицам толпами! Когда девушки так и не прибыли по распределению в предназначенные им сёла, то разразился скандал! Многие враги Мишиной начали писать жалобы в высокие партийные инстанции, требовали наведения справедливости и гневно вопрошали власти, почему одним людям, чьи родители выбились в начальники, можно всё, что угодно, а другим, чьи родители "рылом не вышли", нужно поступать строго по закону?! О беспределе, творимой Мишиной, даже написали в областной партийной газете "Ульяновская правда". И это был позор на всю область! Однако и на этот раз Мишина вышла сухой из воды, и ее доченьки так и остались в Ульяновске при своей мамаше и в теплой трехкомнатной квартире со всеми удобствами в самом что ни на есть центре города. И более того - голубые мечты Веры с Ирой о выгодном замужестве вскоре наконец-то осуществились! И в самом полном объеме. Одна из дочек все-таки познакомилась с иностранцем - с австрийцем. Быстренько вышла за него замуж и укатилаиз СССР навсегда. Жила теперь в коттедже, в пригороде, неподалеку от прекрасной Вены. Тут же она нашла там жениха и для своей сестры, и та немедленно эмигрировала тоже. И отныне в СССР они не приезжали уже никогда. Их мамаша несколько раз ездила к ним в гости во время очередного отпуска и по возвращении рассказывала всем вокруг, что ее доченьки живут как в сказке! Что их дома - это полная чаша! И что СССР по сравнению с капиталистической Европой - это вообще полнейшая нищета и ужас! Впрочем так оно и было в те времена на самом деле... Когда Мишина вышла на пенсию, то она стала жить у дочек уже месяцами, порой по полгода, по очереди то у одной, то у другой, помогая им  ухаживать за детьми. Однако она всегда потом непременно возвращалась в Ульяновск, потому что ни один из зятьев не желал иметь в своем доме тещу постоянно.

 Муж Мишиной умер где-то в 60 лет, а вот сама Мишина прожила более 70 и за пару лет до смерти тяжело заболела онкологией. Ее мучили сильные боли. Операцию делать было уже поздно. Лекарство стоило очень дорого. У самой Мишиной при нашей-то нищенской пенсии денег на это, разумеется, не хватало. Городской отдел здравоохранения, помня о ее былых заслугах, выделил из бюджета необходимую сумму, и лекарство Мишиной кололи теперь регулярно. Но она была врачом и прекрасно понимала, что они ее не излечивают, а только продляют ее ставшие уже невыносимыми страдания. За ней ухаживала ее родная сестра, которая жила здесь же, в Ульяновске. Желая поскорее умереть, Мишина стала сознательно отказываться от еды, чтобы уморить себя голодом. К ней несколько раз домой приходили ее бывшие подчиненные из родильного дома, мама один раз была тоже, и все они уговаривали Мишину не издеваться над собой, не заставлять переживать родную сестру, которая видела всё это мучительное медленное самоубийство. Но Мишина осталась непреклонной до самого последнего своего часа и умерла фактически от истощения... В общем-то она была очень сильной натурой! Хотя и сволочью!

 Похоронена она была рядом с мужем и примерно в пятистах метрах от могилы моей мамы. Я несколько раз заходил на этот участок кладбища. На могиле четы Мишиных стоит довольно невзрачное серое бетонное надгробие с портретами. Всегда в землю воткнуты новые, не выцветшие от времени пластиковые цветы. Видел один раз, что за могилой ухаживала какая-то женщина - вероятно, ее сестра. Я не подошел к ней. Зачем мне было с ней общаться? Мишину я знал только с наихудшей стороны, ненавидел ее люто! И продолжаю ненавидеть до сих пор! Даже спустя многие годы. И считаю, что Господь справедливо наказал эту падлу и редкостную сучку, наслав на нее столь тяжелую смерть! Ни капли эту мразь мне не жалко! Сколько вреда своим истеричным бесконтрольным поведением она принесла другим людям! Вот и получила в итоге именно то, что сама же упорным своим поведением и заслужила!

  Мельников в данный момент уже 10 лет как на пенсии. Его жизнь - это цепь трагедий. Сам он по натуре оптимист, никогда виду не подаст, что ему плохо. Но в молодости он сильно пил. Его даже чуть не выгнали из роддома за это. Тогда, до Мишиной, заведующей роддомом была умнейшая еврейка Дора Моисеевна Сандлер. Она была родом из Ленинграда, но в блокаду попала в Ульяновск и так у нас и осталась. А вот ее родной брат вернулся в Ленинград и потом на протяжении почти 40-ка лет был  бессменным главным дирижером ленинградского оркестра радио. Там в свое время его имя знали все. И вот эта самая Дора Моисеевна после очередной грязной пьянки, устроенной Мельниковым, сказала ему:

 - Валерий, ты гробишь себя. Так ты скоро потеряешь и специальность, и семью. Станешь бомжом и погибнешь на улице. Лечись, пока еще не поздно! А я тебе в этом помогу. Всё устрою в лучшем виде. Согласен?

 И он ответил:

 - Да! Я и сам уже не могу так жить! Но ничего не могу с собой поделать...

 И тогда Дора Моисеевна оформила его в наркологическую клинику на месяц в другом городе. А официально он числился в командировке. И Сандлер всем на работе заявляла, что Мельников на курсах повышения квалификации и даже рассказывала о его успехах. Но врачи друг по другу все равно узнали его тайну, но все долго молчали. А когда в конце концов все-таки намекнули Сандлер, что та им упорно лжет, то она в ответ только улыбнулась и подмигнула:
 
 -  Девчонки, это - наша врачебная тайн! И не вздумайте ее разбалтывать. Не позорьте мужика! Ему и без того стыдно! А кто из вас проболтается, я об этом все равно узнаю, и ту из вас строго накажу!

 Мне об этом спустя уже лет 20 после всего случившегося рассказала мама - она всю жизнь работала рядом с Мельниковым и очень крепко дружила с Сандлер. Уважала ее и училась у нее, перенимала опыт, ведь Дора Моисеевна была на 15 лет ее старше.

 И Мельников действительно вылечился от алкоголизма. Но и все равно у него периодически случались срывы. Не один раз он вдруг "слетал с катушек" и начинал бешено орать на медсестер и даже врачей. Моя мама неоднократно от него плакала. Когда она успокаивалась, я спрашивал ее, почему она не поднимет вопрос о поведении Мельникова на партсобрании? Ведь и мама, и  Мельников были членами партии - а в дни СССР это было очень и очень серьезно. И если бы вопрос о пьянстве врача на работе подняли на партсобрании, то это грозило бы Мельникову суровым наказанием вплоть до увольнения и потери диплома! Но мама на мои слова только зло отмахивалась и говорила:

 - Зачем добивать дурака? Его действительно лишат диплома. И все на партсобрании  только злорадно ухмыльнутся и проголосуют "за". А в результате роддом потеряет очень квалифицированного врача. И на его место придет какой-нибудь молодой неуч или вовсе раздолбай и такой же пьяница. И всё повторится по новой. Ну и зачем мне это надо? Потом меня все же и осудят! И окрысятся! И следующей в очереди на увольнение стану уже я - мне моей жалобы на Мельникова никогда не простят. И начнут еще даже мстить! Нет уж. Я как-нибудь перетерплю... А этот дурак сам одумается... когда-нибудь... может быть... Еще и повинится... А если нет - ну, на нет и суда нет... Бог ему судья... но не я...

 Так оно потом неоднократно и выходило. Мельников срывался и орал не только на маму, но, случалось, даже и на самою завроддомом - на всесильную Мишину! И тогда Мишина в ответ орала на Мельникова! При всех. На пятиминутках. Летели пух и перья! Мишина потом мстила Мельникову. А он вымаливал у нее прощения - приходил с повинной головой и публично униженно каялся... Последствия алкоголизма преследовали Мельникова всю жизнь. Медсестры неоднократно подлавливали его на том, что после операций он дышал остатками закиси азота в аппарате реаниматора. Эта закись - наркотик, веселящий газ. Если принимать его в больших дозах, то от него идет мощное возбуждение! И Мельников опять бегал по роддому и орал, пел песни - был как пьяным. Причем дышал он только во время ночных дежурств - когда уже не было никакого начальства. В конце концов за какой-то проступок (не за пьянку и не наркоманию) он получил выговор, психанул и уволился из засвияжского роддома, и его тут же приняли врачом в областной роддом - в центре города, буквально через дорогу от дома Мельникова. А до этого он десятки лет минут 40 ездил на работу на трамвае или автобусе в другой район города. Мельников работал там акушер-гинекологом лет до 70. Потом из-за старости перевелся - остался все там же, но уже не врачом, а на административной работе, в отделе медицинской статистики. И трудился бы так до самой смерти, но лет в 75 его все-таки вынудили уволиться. И это его очень обидело! Потому что эта его новая работа не требовала никаких особых умственных или физических затрат, была как раз для глубокого пенсионера - просто подлое начальство пригрело его тепленькое место для кого-то из своих, блатных. Оно в открытую наплевало на многолетние заслуги и авторитет Мельникова и лишило его денег, столь ему необходимых, ведь по-прежнему немалые суммы он тратил на лекарства для жены.

 С той самой поры как Мельников уволился из засвияжского роддома, никто из засвияжских врачей десятки лет не знал о нем абсолютно ничего. Он ушел - и все равно как умер... Не звонил никому, не встречался ни с кем по старой памяти. Но когда умерла моя мама, то ему домой позвонила моя тетка, мамина родная сестра. Сам я тогда попал в больницу, и похоронами и поминками занималась именно моя тетка. Она сообщила Мельникову, день и час, когда состоятся похороны. И он вдруг пришел. Принес большой букет роз, положил их в гроб маме. Хотел увидеть меня, но ему сказали, что я с приступом в больнице. На кладбище он не поехал, сказал, что якобы не может надолго оставлять жену, даже на 2 часа. Конечно, с его стороны это была откровенная отговорка. Но вот насчет жены он не врал. Дело в том, что у его супруги, когда ей было где-то лет 65, вдруг случилась болезнь тазобедренного сустава и она утратила возможность ходить. Сустав постоянно болел, ей грозила тяжелая неподвижность, и необходимо было делать срочную операцию по замене этого сустава. Операция стоила десятки тысяч долларов. У самих Мельниковых таких денег опять же не было. И тогда через газеты и интернет по всему городу журналистами был брошен клич-обращение о помощи к тем женщинам, которые когда-то рожали у Мельникова. Благодарные женщины действительно откликнулись. Помогли также и городские власти. Нужная сумма была очень быстро собрана, и жене Мельникова в Ленинграде была сделана необходимая операция. Но неудачно. Началось нагноение, которое не проходило годами. У жены открылся свищ. Она опять ездила в Ленинград, но там врачи честно сознались, что ее воспаление - это результат их врачебной ошибки. Они во время операции занесли ей в рану инфекцию, и околосуставные ткани все время теперь нагнаиваются. И поделать с этим уже ничего невозможно - только постоянно принимать антибиотики и делать несколько раз в день перевязки. В общем жена так и осталась инвалидом - хотя способность передвигаться не утратила.

 У Мельникова была единственная дочь. Она в свое время закончила музыкальное училище, мечтала дальше учиться в консерватории, стать пианисткой. Но вышла замуж за военного и в результате всю жизнь вместо этого моталась по самым дальним гарнизонам, которые располагались в дикой глуши, и потому она часто оказывалась или безработной, или трудилась совершенно не по специальности, или вела какой-нибудь примитивный музыкальный кружок в тамошних школах и домах пионеров.
 
 Мельников, несмотря на его кажущуюся словесную браваду и даже некоторую развязность, на деле всю жизнь был самым примерным семьянином. Я в молодости очень тесно общался с некоторыми роддомовскими медсестрами. Среди них были очень развратные девицы и неисправимые болтушки, и некоторые из них в минуты откровенности рассказывали мне, что иногда во время ночных дежурств, когда не было свидетелей, они на спор с подругами неоднократно пытались соблазнить Мельникова. Но все их настойчивые наглые попытки опорочить врача остались безуспешными.

 - Ну что ты! Он - семьянин, верный жене, как собака! - даже с некоторым презрением рассказывали мне эти молодые бабы. - Перед ним аппетитные юные девчонки раздеваются чуть ли не до гола, а он на них не реагирует! Позор какой-то! Даже неприятно! Словно и не мужик!

 Последний раз я встретился с Мельниковым лет 8 назад - на похоронах Доры Моисеевны Сандлер. Она прожила 92 года. Лет 10 до смерти уже не вставала совершенно. Ее забирали к себе в квартиры по очереди две ее дочери, которые жили в разных городах. Моя мама иногда звонила Доре Моисеевне, когда ее привозили в Ульяновск. И та откровенно признавалась, что уже устала лежать и вообще жить!.. Что ждет смерти как облегчения... Когда умерла моя мама и об этом сообщили Доре Моисеевне, то она была еще в полном сознании и горько зарыдала! И сказала:

 - Ну почему умерла Валя, а не я? Мне уже давно пора. А она бы пусть еще пожила - вместо меня... Мне-то уж зачем жить?.. Ну ничего, вскоре мы с ней встретимся - там... Скорей бы...

 Я поехал на кладбище вместе с родственниками Доры Моисеевны, чтобы узнать, где ее похоронят. Оказалось, что в 70 метрах от могилы моей мамы. Так что теперь, когда я прихожу на мамину могилу, то непременно бываю и на могиле Доры Моисеевны.
 
 Перед тем, как закрыть крышку гроба,  Мельников наклонился над лицом Доры Моисеевны и что-то минуты 3 ей тихо-тихо шептал... Все стояли и молча смотрели... Кто знал всю подноготную их взаимоотношений, прекрасно понимал, что он сейчас благодарил ее за всё то хорошее, что она когда-то для него сделала. Ведь она его в свое время фактически спасла!..

 Где-то в 17-м году я нашел страницу Мельникова ВКонтакте и написал ему. И он откликнулся. Ответил, что, видимо, провидение все-таки существет - что он тоже много раз вспоминал меня... Хотя я был ему совершенно чужим человеком - вовсе не коллегой по бывшей работе. Я сообщил ему, что написал пьесу о нем и о его прежних коллегах по роддому. Что отправил ее на конкурс. И если она будет положительно оценена в Москве, то ее напечатают в специализированном театральном журнале, выделят деньги и обязательно поставят в каком-нибудь театре страны. И тогда о нем и его бывших коллегах узнает вся страна. Также я очень просил его не молчать, а начать писать самому, чтобы рассказать интересные случаи, которых за годы его врачебной деятельности было огромное количество. Всем, а особенно, конечно, женщинам это будет очень интересно. Валерий Родионович отозвался:

 - Да, видимо, так и сделаю. А то жена уже ворчит, что я целыми днями бездельничаю за компьютером, только играю во всякие глупые игры, что лучше бы начал писать мемуары. Вот, теперь обдумываю, нужно ли это делать... А твою пьесу, Сергей, я прочитаю обязательно!

 И с той поры он мне больше не писал. И я ему тоже... Зачем мне напоминать ему о моем существовании, если он не хочет меня знать?! Видимо, он действительно прочитал мой "Вишневый роддом", и я очень предполагаю, что он ему и его жене и дочери страшно не понравился! И не удивительно - ведь я описал там всё то, что он сам хотел бы забыть и уж тем более не делать это достоянием широкой общественности. В общем делаю вывод, что Мельников на меня смертельно обиделся! Очень жаль... Ну ладно, как-нибудь переживем и это... В конце концов всем не угодишь, и недовольные автором и занятой им литературной позицией будут всегда.

 Ну и напоследок: всё, что описано в пьесе "Вишневый роддом", основано на реальных событиях, все имена подлинные. Под Ириной Андреевной Андроновой я описал мою маму, под ее сыном Леонидом, как это ни покажется странным - себя: каким бы я стал и как вел бы себя, выучись я на врача. Слава богу, что не выучился - Бог миловал, спас от такого страшного "подарка"!..

2019г.