Утро добрых вестей не принесло. Поиски Никиты Карпенко положительных результатов не дали. То есть, найти этого проходимца нашли, но никому от этого ни жарко и ни холодно. Потому что по месту жительства в Керчи никого из Карпенко уже нет.
Квартиру, оказывается, это благородное, в кавычках, семейство продало и свалило на родину. А в незалежной вора уже не достать. Так что, плакали Мишкины денежки, Светкины с Людмилой шубки и драгоценности.
Ладно, хоть машину вернули. Самохин скрипнул зубами. Ну, Светка! Выйдешь ты у меня, сучка, замуж! Я лично твоих женихов отсеивать и отбраковывать буду, и хрен ты у меня карманные деньги теперь получишь.
Ты их на сто лет вперёд уже выбрала. И деду скажу, чтобы внучку не баловал. И вообще, хватит задницу попусту мять. Иди и работай, если учиться не желаешь. Пристрою тебя в один из своих магазинов, будешь плюшками торговать.
Пожалел, что отпустил водителя, лучше бы он на работу сегодня поехал. И телефон оставил в кабинете, а без него, как без рук. Может, кому-то он срочно понадобится, а нету! Абонент хотя и в сети, но трубку взять не может.
Потому что абонент растяпа. Внезапно захотелось увидеть Майю, словно вчера он не досмотрел интересный сериал, а продолжение знать очень хочется. Не то, чтобы неизвестность пугала, а любопытство…это такая штука…
Самому позвонить? Тьфу ты! Телефон! Нет, трубку, конечно, можно у любого из домочадцев взять, но Майкиного номера он не знает. И чем заниматься весь день? Почему-то всё раздражало, завтрак не нравился, солнце светит ярко…
В доме суета. Женское население мечется по этажам, перекрикиваются, как в лесу, наряжаются, спрашивают друг у друга совета, что надеть. Бахтин с газетой на диване, словно его всё не касается.
Михаил остановился, кивнул.
-Какие новости?
Тесть поднял голову.
-Бензин подорожал.
Самохин хмыкнул.
-Неожиданная новость!
Бахтин согласился. Свернул газету.
-И доллар…
Покрутил в воздухе пальцами.
-Нестабильный доллар в стране.
-Да что Вы говорите! Это же мировая скорбь! Пойду, повешусь.
Бахтин отложил газету.
-Тебя зятёк, случаем, ночью клопы не донимали? Или Людка отказалась супружеский долг исполнять?
Самохин вытаращил глаза.
-Какие клопы?
-Ну, не знаю. Ядовитые. Или бешенством больные. Ты чего с утра, как ужаленный? Мечешься по дому, как скунс и норовишь всем настроение испортить.
Мишка махнул рукой.
-А! Идите вы все!
-Так и так собираемся. Уходим, точнее, уезжаем.
-Далеко?
За тестя ответила Маргарита Всеволодовна.
-Едем на выставку, Майя Васильевна сказала, что нужно кое-что пересмотреть, дополнения сделать. Филиппок картину новую нарисовал. Сегодня отвезём. Кстати, ты тоже изъявил желание оказать посильную помощь, так, оказывай.
-Денег дать?
Тёща скривилась.
-И почему у вас в голове одни деньги? Может, твоему сыну моральная поддержка нужна! Чтобы папа рядом был.
Самохин опешил. Ему никогда в голову не приходило, что он сыну нужен в таком качестве. Ну да, Мишка общался с Филиппком, хвалил его, но никогда и никуда с ним не ходил. Везде только Людмила и ещё, спасибо ей, тёща.
Наверное, пора остановить свой бег и обратить внимание на сына? Да, мальчик не оправдал Мишкиных надежд. Наследник из него, как тазик из дуршлага. Мигом всё богатство уплывёт в неизвестном направлении.
Самохин вздохнул. Сегодня у него свободный день, значит, посвятим его высокому и прекрасному. То есть, искусству. Приобщимся, так сказать, и мы каким-нибудь боком. Глядишь, чище станем.
Как вчера тесть сказал- лорд из голодранца? И к Мишке это никак не относится? Ну, вот, значит, поедем и мы сегодня на выставку, чтобы, не приведи Господь, в голодранцы нас не записали.
Мишка наморщил лоб.
-Место для меня в машине найдётся?
Тёща всплеснула руками.
-Людк, а Людк!
Громкий смех домочадцев взметнулся к потолку и вместе с ним, словно лопнул мыльный пузырь, который висел в воздухе, дрожал, переливался и нагонял тоску. Михаил вздохнул с облегчением. Как хорошо, что у него есть такая семья!
Наконец, все собрались. Гуськом пошли к машине, которую Бахтин уже выгнал из гаража. Степенно впереди вышагивал Филиппок, у него в руках большая папка, он нёс её осторожно, словно боялся уронить.
Самохин кинулся к нему.
-Сынок, тебе помочь?
Филиппок отвернул плечо.
-Не надо. Я сам.
Михаил оглянулся на тёщу, та тихонько приложила палец к губам. Самохин кивнул. Понял, не дурак. Собственное произведение должно быть в своих руках. Папку уложили в багажник, чтобы не помять.
Тоже верный ход, пассажиров в машине полный комплект, некуда шедевры складывать. Выставка располагалась на первом этаже большого здания. Михаил поднял голову. Офисы, на верхних этажах, видать, квартиры.
Большой зал впечатлял. На стенах рисунки. Много рисунков. Самохин замер. Это что, всё его сын нарисовал? Осторожно, ступая, как по стеклу, подошёл ближе. Большой лист, внизу подпись- Самохин Филипп.
Долго вглядывался в рисунок. Что на нём? Отошёл назад. Понятнее не стало. Снова придвинулся. Люди…точно, это люди, только как муравьи. А вокруг свет, чтобы люди видели, в каком направлении идти. Так?
Ага, вроде, расшифровал, понял мысль автора, уловил, так сказать. Дальше что? Ну, это какая-то мазня, даже неинтересно, просто кистью художник повозюкал и всё. А будут говорить, что это высокое искусство.
Или нам не понять, мы не любили? Михаил переходил от рисунка к рисунку, и неожиданно его это захватило, как будто он переселился в другой мир, где нет бед и печалей, нет никаких забот.
Исчезло всё, за спиной никого, никто не дышит в затылок, он один в этом мире, который нарисовал его сын. И этот мир…он прекрасен? Или просто он не такой, как тот, в котором мы живём?
Яркие краски, местами чересчур яркие…а вот, что-то мрачное. Совсем тёмная картинка. Машина, человек лежит…где-то Самохин это видел…память тут же отозвалась. Очень тёмный вечер. Настолько тёмный, что не видно ничего.
Машина на дороге и Витька…Михаил беспомощно оглянулся. Это откуда? Почему этот рисунок здесь? Нет, не так! Почему Филиппок это нарисовал? Он не может об этом знать! Не может!
Кто-то встал рядом. Михаил повернул голову. Действие второе. Те же, и Мартын с балалайкой! Майя, которая Васильевна. Эта с какого перепугу тут нарисовалась? А! Тёща говорила, что Майя имеет отношение к выставке.
Майя улыбнулась.
-Нравится?
Самохин передёрнулся.
-Я не понял, вот это…
Он ткнул пальцем в рисунок.
-Откуда?
Женщина пожала плечами.
-Вдохновение художника. Нам не понять.
-Но…
-Ну, что я могу сказать, в голову твоего сына я не влезала и объяснить это не могу. Видимо, есть что-то там…
Майя подняла глаза к потолку.
-то, что нам не понять. Но твоему сыну это пришло в голову, и он выложил свои эмоции на бумаге.
-А нельзя убрать?
-Зачем? Кому это мешает?
Михаил потёр лоб и подозрительно скосил глаза на Майю.
-А это не твоих рук дело?
-В смысле, я нарисовала? Нет, это не я. Тут написано- Самохин Филипп.
Михаил схватил Майю за руку.
-Скажи, что тебе от меня нужно? Зачем ты меня разыскала? Зачем влезаешь в мою семью? Зачем моего сына…
Майя высвободила руку.
-Тише. Не надо здесь кричать. Мир искусства этого не любит.
Самохин разозлился.
-Это искусство? Это?
Он протянул руку, чтобы сорвать рисунок, Майя встала перед ним и заслонила собой то, что так не понравилось Самохину.
-Михаил, успокойся. И потом, это будет неприятно твоему сыну, ты можешь спровоцировать у него негативные эмоции.
Михаил покачал головой. Точно! Эта Майя- психолог! Причём, необычный психолог! Она этот…как его…экстрасенс! И это она внушила Филиппку, что надо нарисовать. И он нарисовал ограбление.
продолжение следует