Три девицы под окном Муся, Дуся и Феня поздно вечерком не пряли. И даже не ткали. Правда, Муся и Дуся - вязали. Муся вязала так сноровисто, что смотреть на неё доставляло удовольствие. Будь то спицы, или крючок, Муся, почти не глядя, не считая петли, вертела руками, при этом сама на стуле спокойно не сидела, а в такт движениям чуть-чуть подпрыгивала, шевелила плечиками, словно на пианино играла!
Медлительная Дуся, напротив, считала и пересчитывала каждый ряд, путалась, что-то распускала, и снова ошибалась. В конце концов один-единственный длинный шарф для мужа своего Дуся связала. Тогда как за это же время рукодельница Муся обвязала всю семью. И только у Фени руки не из того места росли, как в молодости была бестолковой, такой и осталась!
Фене, конечно же, было неловко перед Федей, что она такая бездарная. Когда она провожала гостей, Дуся, оберегая мужа от холода, всегда говорила ему: - Укутай горло шарфом!
И уже специально для Фени, смеясь глазами, коротенько бросала: - Сама вязала!
Муся, разгадав хитрость Дуси, тут же включалась в игру. Она поглаживала мужа по груди и, заглядывая ему в лицо, спрашивала: - Хороший пуловер я тебе связала?
И только Федя, одеваясь на прогулку, повязывал шею купленным в магазине шарфом, вынимал из кармана магазинные перчатки, так как его Феня, кроме, как вышивать крестиком, ничего не умела.
И всё-же, несмотря ни на что, Муся, Дуся и Феня друг дружке подражали. Если на пороге праздник, все трое придут на работу в кримплене! И хоть фасоны разные, например, у Муси бант – на спине; у Дуси – на груди; у Фени – где-нибудь сбоку, но у каждой в глазах – радость! И невысказанное удовлетворение в душе: - А мой бант лучше!
Или ещё: купила Муся купальник и думает: - Вот загорать пойдём, Дуся и Феня от зависти умрут!
А так как магазинов в ту пору было немного, и выбор небогат, то и Феня с Дусей приобрели точно такие же купальники. Даже расцветка одинаковая – на коричневом поле белые ромашки. Точь - в точь, как на трусах у Волка в «Ну, погоди!»
В начале июня решили: - Завтра обедать в столовую не пойдём! Лучше позагораем на берегу.
На следующий день в обед Муся разделась быстрее всех, нацепила тёмные очки и с явным превосходством, не обращая внимания на подруг, отставив ножку, устремила взор в синее небо!
Феня, водрузив на голову сарафан-клёш, запуталась в оборках и, мысленно представляя, что её новый купальник вызовет у Муси возглас: - «Где ты купила такую красоту?», а у Дуси – оторопь, тоже отставила ножку раньше, чем скинула сарафан. Когда же Дуся сняла босоножки, юбку и блузку – оторопь целую минуту сидела на лицах как у Муси, так и у Дуси с Феней. А потом раздался такой оглушительный хохот, какому могли бы позавидовать преуспевающие на арене цирка клоуны!
Одинаковыми купальниками они и мужей насмешили.
- Вы, как три обезьяны-близнецы! – сострил муж Дуси.
- На лугу, на лугу, на лугу пасутся ко…! – пропел супруг Муси.
- Правильно - коровы! – подхватил и Федя.
Купальник тот Феня выбросила совсем недавно. Начнёт освобождать шкаф от старых вещей, посмотрит на «красоту» в ромашках, и снова пакет засунет куда-нибудь подальше, а себе скажет: - Пусть полежит!
Хоть вещь теперь и ненужная, а память – долго не отпускала!
Было время, когда три девицы и в очередях стояли вместе. Получив благоустроенные квартиры, хотелось жилища свои обставить новой мебелью, повесить на стены ковры, и, проснувшись утром, опустить ноги не на холодный пол, а на мягкий ворс. Но на все товары, пользующиеся спросом, существовала предварительная запись.
Прочитав в газете, что в начале января будет регистрация очереди, они накануне сразу же после работы отправились к зданию горторга. Рассчитывали – придут пораньше, окажутся в первом десятке. Плохо рассчитали. У горторга стояла толпа. Они же по списку оказались в середине сотни. Стоять в очереди предстояло всю ночь до 9-ти утра.
Узнав об этом, Феня недоумевающе спросила: - Стоять всю ночь на морозе? Мы же записались! А завтра приедем к 9-ти и по списку зарегистрируемся.
Распорядители очереди глупой Фене разъяснили: - Завтра приедешь, в списке тебя уже не будет! Кто не явится на перекличку в 12 часов ночи, в 4 часа утра и в 8 утра – из очереди будет исключен!
У Фени было желание повернуть домой и о ковре забыть, но обворожительная Муся, сразу взяв бразды правления в свои руки, зашептала подругам: - Сейчас до 8-ми вечера постоим, потом, выбрав двоих самых тепло одетых, оставим со списком, а очередь до 12-ти распустим по домам. В 12 ночи отметимся, в 4 утра отправим на перекличку мужей. А в 8 утра снова окажемся в очереди. Тем более, что я живу неподалёку!
К 8-ми вечера очередь заметно выросла и условия, предложенные Мусей, одобрила. Подружки, за два часа изрядно промёрзнув, помчались к Мусе. Дуся и Феня по телефону вызвали мужей. Все вместе поужинали. Около полуночи женщины отправились на очередную перекличку, а мужчины до пол четвёртого легли спать.
В 12 ночи очередь похудела на треть. Оказалось, что в морозную погоду тёплая постель для многих важнее, чем ковёр.
Перекличка в 4 утра была самой продуктивной – отсеялась чуть ли не половина страждущих! Дураков перекликаться в это время оказалось много меньше, чем записалось. Поэтому в 8 утра был составлен новый список, где Муся, Дуся и Феня значились уже в третьем десятке.
Очередь, побывавшая на трёх перекличках, у заветных дверей всемогущей организации стояла насмерть, никаких уговоров и объяснений, исключённых из списка, не слушала. Громоподобная женщина, которую сдвинуть с места можно было только железным конём, на все просьбы обиженных отвечала басом: - в 4 утра Вас тут не стояло!
И, в связи с тем, что спрос был велик, а лимиты – много меньше, то и запись на ковры вскоре закончилась. А тем, кто не сумел записаться, предложили подождать до следующего года и встать в очередь пораньше!
Муся и Дуся ковры на пол ещё ждали, а Феня уже в мае получила открытку. Ковёр оказался таким страшненьким, что, открыв глаза, она лет двадцать его пугалась! Ей хотелось повесить возле кровати что-нибудь светлое, с красочным орнаментом, а тёмная зелень с коричневыми вкраплениями заставляла вздрагивать. Она говорила себе: - Брр! – и отворачивалось.
Покупая по предварительной записи ковёр, она считала, что ей будет позволено выбрать то, к чему душа лежит. И выбор в магазине был. Но понравившийся ей ковёр вынес из магазина работник горкома партии; другой, не менее красивый, завернули жене городского прокурора. А Феня, развернув дома обновку перед Мусей и Дусей, недоумевала: - В ту морозную ночь в перекличке я никого не видела из тех, кто сегодня покупал ковры. Все прекрасно спали! А мы? Ещё и мужиков заставили на перекличку сбегать!
Муся смеялась: - Феня, ты и вправду дурочка? Или прикидываешься? Не понимаешь, где живёшь?
- Надо было отказаться! – степенно объясняла Дуся.
- Так я пыталась! Сказали, что с очереди снимут!
Дуся, живущая на одной площадке с работницей магазина, хоть и с опозданием, когда поезд ушёл, но, на будущее, втолковывала подругам прописные истины: - Не имеют права. С очереди снимут, если ты ещё раз откажешься!
Теперь над головой у Фени красуется другой ковёр, а тот – страшненький повесил над собой Федя. Зелень ему очень нравится, а ещё больше – качество ковра. Федя любит всё натуральное. – А в Советском Союзе вещи умели делать! – так отзывается Федя о старых добротных вещах и предметах.
После того, как подружки получили по ковру, больше в перекличке они не участвовали. Дуся обзавелась стенкой по блату. Муся приобрела стенку по случаю. И только Феня много лет любовалась самодельными книжными полками, сделанными Федей, да стареньким секретером! А ей так хотелось привнести в квартиру что-то новое, убрать книги куда-то подальше, их ведь теперь читать некому, а полки – выбросить. Но Федя, как только она заводила разговор: - «Ты знаешь, какую сегодня я видела мебель? Не передать!» - сразу же обрывал её вопросом: - И зачем тебе новые шкафы? Думаешь, при новой стенке помолодеешь? Нет! Поэтому живи и радуйся в привычной обстановке!
Как-то раз, когда Феня делала ремонт, со стены упали четыре полки с книгами. Грохнули так, что она сама от испуга едва не грохнулась со стремянки! Федя, прибивая полки на старое место, объяснил: - Крепления рассохлись!
Феня тут же съязвила: - Хм! Пора уж! За столько-то лет! А была бы стенка – ничего бы не рассохлось!
Через полгода грохнулись ещё две полки. Феня смолчала, лишь улыбалась с ехидцей. Федя, читая с её лица, словно с листа,
не выдержал: - Ладно! Увидишь что-то подходящее, покупай! Достала уже!
От радости Феня заверещала: - Да разве я одна что-то могу купить? Я только выберу, а ты – посмотришь! Одобришь – купим! Нет, значит, другую поищу! Сейчас ведь на перекличку бегать не надо. И очередей нет!
К понравившейся мебели Феня мужа привела. Феде стенка приглянулась, а вот цена – огорошила! – Да за эти деньги можно трёхкомнатную квартиру обставить! Нет уж, ищи что-нибудь подешевле!
- А может, гробовые снимем? – заикнулась Феня.
- Снимай! – услышала в ответ. – Только учти, что первому, кто уйдёт, будет уготовано место в этом шкафу!
И пошёл на выход. Феня, как водится, побежала следом.
Новую мебель привезли из соседнего города. Феде понравилась и сама стенка, а ещё больше – цена. Но ведь надо было разгрузить тяжеленные пакеты, а грузчиками предприниматель не обзавёлся. Феня предложила: - Давай племянников пригласим!
Но Федя просить не любит, да и не умеет, поэтому буркнул: - Не надо! Справлюсь сам!
Фене и в голову не могло прийти, что своей блажью она может навредить Феде. И всё-таки, едва не навредила!
Когда джип с мебелью встал у подъезда, из машины вышел худенький подросток лет 15-ти, а продавец, обращаясь к Фене, сказал: - Вот Алёша с разгрузкой поможет! Дадите ему рублей сто? А я помочь не в силах – гипертония!
Федя и Алеша ухайдакались так, что когда подняли в квартиру последний пакет, оба рухнули без сил. Феня им только мешала. Она больше суетилась, давала бестолковые советы до тех пор, пока Федя на неё не прикрикнул: - Не мешай! Иди на кухню!
Потом Феня поила работников чаем на травах; переживала, что на тарелке остался всего один кусок яблочного пирога, так как два других она, не заметив, от волнения съела сама, когда ожидала машину. А отправить Федю в магазин за чем-нибудь вкусненьким не удосужилась. И вновь суетилась, умильно поглядывая на Алёшу, который своим телосложением, скромностью был очень похож на её внука. Алёша стеснялся, но съесть пирог Феня его заставила; как заставила взять с собой все конфеты, лежащие в сахарнице, и вручила ему двести рублей. После чего предприниматель и его помощник уехали.
Встретиться с Алёшей им довелось ещё раз. Когда Федя собрал мебель, то не досчитался четырёх полок. Через две недели полки привезли. Но Алёша к пакету Федю не подпустил, а выгрузил и принёс в квартиру полки сам. И Федя, следуя с пустыми руками за Алёшей, сказал жене: - Феня, заплати Алёше сто рублей!
Алеша стал отказываться: - Не надо! Не надо! Вы же в прошлый раз мне хорошо заплатили!
Но Феня, чуть ли не силком, вручила Алёше деньги. Для предпринимателя, зная, что тот приезжий, высыпала в пакет ведро отборной картошки, овощей, и с чистым сердцем проводила Алёшу к машине.
Они с Федей ещё долго будут вспоминать мальчишку, внешне похожего на их внука. Только взгляды на жизнь у них разные. Алёша в 15 лет нашёл себе приработок и после школы бежит на мебельный склад, чтобы предложить себя в качестве грузчика. А внук-студент, такой же стеснительный, как и Алеша, не горит желанием поработать на каникулах. Другие у него интересы, да и жизнь – другая. И не может Феня предугадать – по какой дороге пойдёт Алёша; и по какой – её внук?
Теперь у Фени со стен ничего не падает. Все книги нашли себе место в шкафах, и она, заглядывая в комнату к Феде, благодушествует: - Как хорошо, что ты отговорил меня от покупки той, дорогой мебели!
- Ну, дак! – улыбается и Федя. Он уже не помнит, сколько времени Феня убеждала его выкинуть полки и считает, что только трезвый расчёт и практичность помогли ему уберечь их тощий кошелёк от лишних расходов. Поэтому Федя жену просвещает и немножко воспитывает.
Просвещает и ведёт за собой уже много лет. Столько же, сколько Моисей водил евреев по пустыне. А Феня, хоть и огрызается порой, но к дельным советам мужа прислушивается и понимает, что Федя – умнее! Сама Феня тоже грамоте училась, и буквы знает, но до мужа ей далеко! И если бы не Федя, она бы уже не раз обмишурилась.
У них с Федей сейчас – предзимье! Но когда предзимье вдвоём, страха у Фени нет. Её прежние подружки Муся и Дуся, как это ни печально, осиротели и живут поодиночке.
Феня пока ещё бродит, хоть и тяжеловата на подъем стала. Бродит не одна. С одной стороны под ручку её держит Альцгеймер, с другой – Паркинсон. А впереди бежит, из той же когорты недугов, приятель давний и постоянный. А как его зовут – Феня забывать стала. Паркинсон тому виной. Бывает, что троица эта заведёт её не в то место, но Феня не теряет надежду – как завели, так и выведут!
У Феди тоже подружка объявилась: - Стенокардией зовут! Как только Федя прибавит шаг, подружка сразу остановит: - Не спеши, Федя! – скажет.
Но быстроногий Федя никак не может научиться ходить медленно! Мёрзнет он, если с Феней по дороге идёт!
А вот Фениным ровесницам Федя очень нравится! Всегда подтянутый, серьёзный, одиноких дам Федя интересует. И, обгоняя на узкой тропочке двух женщин позднего бальзаковского возраста, которые с пятилитровыми бутылками возвращаются с родника, Федя за своей спиной слышит фривольно-игривое: - А вот я сейчас у тебя воду отберу!
Малолегкомысленный Федя, оглянувшись, замечает, что игривая дама переваливается уточкой, тут же парирует: - Сна-
чала, догони!
И под хохот, раздающийся сзади, продолжает путь.
Феня последнее время на родник за водой не ходит – много снега, но любит где-то высунуться, и в чём-то поучаствовать. Федя считает, что от её участия проку – на копейку, а вреда – на рубль. Но если это ей нравится – пусть участвует. А когда она слишком увлекается – Фёдор её поругивает. И, в то же время, жалеет. Хоть и глупая, но – своя!
А Фене и в предзимье тепло. Лишь бы ноги ходили, глаза подольше смотрели, да Федя рядышком посиживал и ненавязчиво объяснял: - Я вчера «Палату № 6» смотрел. До конца не досмотрел. А сегодня Чехова в руки взял. Какой режиссёр может показать на экране жида Мойсейку так, как сделал это классик? Да никакой!
И Федя, со смешинками в глазах, вкрадчивым голосом, как умеет говорить только он, неспешно зачитывает Фене абзац из Чехова про дурачка Мойсейку, помешавшегося, когда у него сгорела шапочная мастерская. Потом следующий абзац, и ещё один. А недалёкая Феня жадно впитывает то, что при Паркинсоне успела позабыть, и наслаждается языком, каким умели говорить писатели серебряного века!
Вечером Феня скажет Феде: «Доброй ночи!» Поблагодарит судьбу за прожитый день и, как бы ни изголялся Паркинсон, она обязательно вспомнит своих близких, живущих в другом городе, мысленно пожелает всех благ и попросит Всевышнего
о том же, чего желает любимым сама!
И если утром Федя услышит из кухни сипловатое пение-речитатив:
Ох, не растёт трава зимою,
Поливай, не поливай…
значит, Феня уже встала, варит на завтрак кашу. И всё у неё
в порядке. Даже шкаф новый приобрела, чему безмерно рада.
А что трава не растёт и в предзимье, это ж ясно, как божий день!
2010 год