Умереть во цвете лет. Хороших
Нынешней весной на Радуницу четыре часа провел на городском кладбище в Черемхово – искал могилу знакомого мужика, куда везли родственники из Бурятии подхоронить его мать. Надо было заранее указать, где копать… Лет пять назад убирался здесь с покойной на могилках ее мужа и сына, а потом еще у ее матери с дедом. На этот раз могилу так и не нашел. Нашел другую…
Когда отслужил полтора года в армии и стал заместителем командира взвода, старшим сержантом, к нам в часть привезли моих земляков, которых сразу прибрал в свой взвод с целью прикрытия от дедовщины. Одним из них был курсант Александр Хороших, роста небольшого, но по характеру бойкий. Порассказывал он мне потом о своих похождениях с уркаганами. Просто диву давался, как не успел Сашок угодить до службы за решетку. Во взводе и части Хороших вел себя нормально. Неглупый, выучил устав. Брал его с собой в караул. Там науськивал, что, если деды из батальона будут лезти в парк через колючую проволоку, а не через ворота, как положено, сокращая свой путь до машин и нарушая тем самым ограждение, за которое меня, как начальника караула, ругали офицеры, отгонять их по уставу, автоматом. Как-то борзый Муха, возивший комбата на УАЗике, поперся через проволоку, когда на посту был Хороших. Курсант предупредил нарушителя:
-Стой, стрелять буду!
Но куда там остановиться деду, которому до сих все сходило с рук от других таких же курсантов, боявшихся потом разборок и побоев в расположении после возвращения из караула?! Муха, припугнув, как обычно, лез дальше. Хороших, отжав предохранитель на «Калаше», передернул затвор. Лязг железа остановил деда.
- Что там на уме у этого дурака?- наверное, подумал он. И попятился от проволоки, продолжая угрожать… Хороших стоял с передернутым затвором. Пришлось Мухе, матерясь, отправляться в обход через КПП. Потом он пришел ко мне в караулку, пытаясь навести разборки с отдыхавшим после поста курсантом, но тут уж вступился я. Вообще, тех, кто даже при дедовщине показывал характер, уважали, гнобили тех, кто опускался.
Как-то рассказал Хорошему, что младший сержант с учебного корпуса пытался сделать двух или трех курсантов «голубыми». Александр заметил:
-Я бы его, если полез, зарезал.
Это кодекс чести блатной шпаны, уже посидешей или пообщавшейся с теми, кто побывал на малолетке, где, подражая христианству, вновь прибывших "ставят на крест", бьют без ответа у стенки - заплачет, попросит пощады или выдержит?.. Конечно, все это извращенное «христианство», любовью к человеку тут не пахнет, как не пахнет ею и в армии, где унижают слабых характером. Что уж поделаешь, если человек такой? И его надо принять, попытавшись помочь стать чуть сильнее! В общем, Хороших, что сказал, сделал бы, в этом не сомневаюсь.
Вскоре я уволился из рядов Советской армии, Александра после учебки направили в часть. Потом до меня дошли слухи, что за подвиги на гражданке его все-таки из армии забрали и посадили в каталажку.
И вот вижу на кладбищенском памятнике большую фотографию мужика лет тридцати с лишним, со знакомыми чертами лица, разве уже мужицкими, а не детскими, как тридцать пять лет назад, подростково-юношескими, с надписью Александр Хороших. Лицо неглупое, я бы сказал даже красивое. В каких бандитских разборках сгинул он? Были ли жена и дети? Жаль, что брызжущая, фонтанирующая энергия таких с молодости течет в ненужное, пустое, сухое русло. Плохо, ничего доброго, путнего в жизни не совершив, умереть во цвете лет.